Текст книги "Космические мосты"

Автор книги: Владимир Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

...По улице идет человек. Он несет из аптеки кислородные подушки. Прохожие сочувственно оглядываются на него, каждый думает: «Кто-то умирает».

Моральное состояние человека, которому предписана дышать кислородом, очень тяжелое. Ему кажется, чтя болезнь неизлечима, хотя в подавляющем большинства случаев это не так. Перед больным встает призрак смерти. Подавленное настроение способствует развитию болезни.

Ученые задумались над тем, как избавиться от кислородных мешков. На Украине начали выпускать специальные кислородные палатки, в которые доступ наружного воздуха закрыт. Больной должен несколько часов в день лежать в такой палатке. В ней поддерживается строго определенный процент содержания кислорода. Конечно, палатка более удобна, чем кислородные подушки или мешки, но, входя в нее, человек все же испытывает беспокойство: он знает, что напрасно в такую палатку не поместят.

А теперь представим себе фруктовый сад. Под яблонями, грушами, в тенистых аллеях стоят скамейки, столики, висят гамаки. Здесь можно почитать журнал, сыграть партию в шахматы или просто поваляться в шезлонге, любуясь голубизной неба. Человек здесь отдыхает и лечится. Да, да, в этом чудесном саду он поправляет свое здоровье, сам того не замечая. Дело в том, что сад невидимой стеной отделен от окружающего мира. Он растет в герметическом, замкнутом помещении, и ни одна молекула воздуха не проникает сюда извне. Зеленые листья растений выделяют кислород. Концентрацию его можно регулировать.

Вероятно, в будущем никого не удивят эти сады, идея которых появилась благодаря космической медицине.

По теории Мальтуса, выдвинутой в конце прошлого века, прирост населения на нашей планете опережает развитие производства, поэтому часть человечества всегда обречена на голод. Каждый житель Советского Союза воочию убеждается в ложности этой теории. А может быть, во всемирном масштабе теория Мальтуса все же оправдывается? Ведь уже через 100 лет все будет распахано, освоено, все резервы использованы...

Нет, будущее сулит нам изобилие. Каковы его источники?

Прежде всего человек научится с максимальным коэффициентом полезного действия использовать все, что дает ему природа.

Вернемся к той же хлорелле. Она пригодится не только космонавтам, но и землянам. Ведь хлорелла – это биологическая масса, то есть огромные запасы питательных ресурсов.

В Советском Союзе сделана установка для выращивания хлореллы. В честь первых пилотируемых космических кораблей она названа «Востоком». С каждого квадратного метра поверхности этой установки получают 15 граммов сухого вещества хлореллы. В летнее время с одного гектара можно собрать более 100 центнеров чистого белка. Это почти в 25 раз больше, чем может дать гектар картофеля или пшеницы. Плантация хлореллы – неисчерпаемая база белков, которые необходимы на только пищевой промышленности, но и животноводстве птицеводству как добавка к кормам.

Человек всегда стремится наиболее полно использовать природные ресурсы. Так, при выращивании риса поле заливают водой, в которую пускают мальков карпа. Приходит время убирать урожай, и воду спускаются с поля собирают не только рис, но и рыбу.

Подобных случаев много. Но какое отношение они имеют к космосу? Дело в том, что космос приучает человека по-новому взглянуть на природу, использовать ее наиболее эффективно. На орбитальной станции на должно быть отходов, ничто не должно пропадать! Но все, что делается для «Салютов» и «Союзов», мы будем использовать и на Земле. Здесь существует обратная связь.

– Вновь разговор о будущем...

– Это естественно, ведь космонавтика – наука, устремленная в завтрашний день.

– А где же ответ на вопрос о невесомости?

– Хорошо, обратимся к мнению В. Парина. Он стоял у истоков космической биологии и медицины.

«Подготовка к полету человека в космос заставила нас, биологов, – рассказывал В. Парин, – внимательно изучить все, что известно об устойчивости живого организма: как борется он с проникающей радиацией, перегрузками, с недостатком кислорода и невесомостью! Прежде чем разрешить Юрию Алексеевичу Гагарину занять место за штурвалом корабля «Восток», ученые поставили серию разнообразных экспериментов на Земле и в космосе.

Медикам открылись неизвестные ранее особенности человеческого организма. Они выяснили, что человек гораздо более вынослив, чем предполагалось раньше, что функциональные системы его очень гибки, что они сравнительно легко и в широком диапазоне способны перенастраиваться.

Космическая биология и медицина пользуются сложнейшей радиоэлектронной аппаратурой. Многокилометровая толща атмосферы отделяет космического пациента от врача, но врач знает о его состоянии по поступающим на Землю показаниям.

Земная медицина не располагала столь совершенными методами наблюдения за больными. И нет ничего живительного в том, что она не замедлила воспользоваться аппаратурой и приборами, созданными для сугубо «внеземных» дел. Так, наблюдения за состоянием сердечной деятельности космонавта во время полета ведутся с помощью датчика размером с пятикопеечную монету. Он прикрепляется на груди космонавта и, воспринимая вибрацию грудной клетки, информирует врача о силе и координированности сокращений сердца.

Искры «Салюта»-24

Датчик и аппаратура сейсмокардиографии незамедлительно стали использоваться в клиниках. Обострение многих сердечных болезней может случиться внезапно, в любую минуту. Датчик в комбинации с электродами (для записи электрокардиограммы) и портативным радиопередатчиком позволяет постоянно следить за больными, где бы они ни находились: в палате, в больничном парке, в столовой. Получив сигнал об ухудшении состояния больного, врач может быстро оказать ему помощь. Иногда датчик спасает человеку жизнь...

Особое внимание специалисты по космической биологии и медицине уделяют диагностике заболеваний.

Врачу, находящемуся на планетолете или орбитальной станции, придется нелегко. Ведь здесь невозможно брать консилиум, проконсультироваться с ведущими специалистами. На помощь врачу придет электронная шина. Она станет осуществлять автоматический медицинский контроль, а возможно, и давать рекомендации.

Пока мы не допускаем той крамольной мысли, машина заменит врача на борту космического корабля, но, если опыт работы с «электронным доктором» покажет, что «квалификация» его достаточно высока, в которых, не очень длительных полетах можно будет обойтись и без врача-космонавта. Однако сейчас обсуждать эту проблему явно преждевременно. По-моему, в первых полетах к планетам солнечной системы врач обязательно должен участвовать.

Я уверен, что никакими цифрами невозможно передать пользу, которую медицина извлечет из полетов в космос. Здесь слишком много такого, что нельзя выразить в рублях и долларах. Космонавтика преобразует медицину, сделает ее более совершенной и сильной. Без космоса прогресс ее был бы значительно более медленным и не столь успешным».

Очень странное впечатление производит рассказ американского писателя-фантаста Т. Томаса «Двое с Луны». Нет, не фабулой, не удивительными приключениями двух астронавтов на чужой планете – в тех или иных вариантах мы уже сталкивались с подобными ситуациями поступками. В трех абзацах своего рассказа Т. Том коснулся величайшей проблемы, уже сегодня встающей перед нами, современниками первых полетов в космос.

«И вдруг дверь распахнулась. В косых лучах закатного солнца показались два человека. Они остановили на пороге, глядя вдаль недвижным взором – казало бесконечно долго. Затем переглянулись и спрыгнули землю.

До земли было всего лишь четыре фута, но оба они упали на колени. Однако тут же вскочили, стряхнули пыль с одежды и направились к месту, где их ожидали вертолеты. И люди по всей стране наблюдали уже знакомую им лунную походку – раскачивание тела из стороны в сторону, чтобы оторвать от земли слишком тяжелые ноги, и шлепанье ступни о землю, когда нога опускалась.

Телекамеры приблизились к ним, и на экранах крупным планом вспыхнули лица этих двух мужчин, стоящих рядом. Даже с первого взгляда лица казались необычны. А когда телекамеры задержались на них, стало ясно, что необычное заключалось в глазах: выражение глаз было спокойное, непреклонное, проницательное, испытующее, однако исполненное тепла. Их взгляд словно уходил за пределы обычного поля зрения. Это был как бы отсутствующий взгляд, неотразимый, полный мощной силы, хотя и принадлежащий просто человеку. И даже когда глаза их были закрыты, они казались необычными. Сеть мельчайших морщинок собиралась в уголках глаз. Из-за этих морщинок оба они выглядели старше своих лет старше и какими-то странно высохшими».

Писатель хочет подчеркнуть: космос изменил психологию людей. Обожествив астронавта, пробывшего 25 суток на Луне, Т. Томас не пытается, а может быть, и не может показать, как и почему он так изменился.

Насколько актуальна проблема «космического одиночества», волнующая писателей-фантастов? Реальны ли опасения некоторых ученых, что психологический барьер «космического одиночества» не удастся преодолеть?

«Я не настроен столь пессимистично, – говорит В. Парин. – Перед человечеством не раз вставали трудности, казавшиеся непреодолимыми. Но проходило время, накапливались знания, росло, если хотите, самосознание человека, и он брал очередной барьер. На утлых суденышках пускались в плавания первые мореходы. Они пересекали океаны, боролись с ураганами и штормами, но не сдавались. Только вперед! Иногда они пугались: приближаемся к краю света, сейчас корабли рухнут в пустоту (тогда еще люди не знали, что Земля – шар), но все же упрямо шли навстречу неизвестному и побеждали. Это не только мужество, а и самоусовершенствование, жестокая схватка со своей собственной психологией.

Маленькие победы над собой каждый из нас одерживает ежечасно. Мы развиваем собственную психологию, формируем свою личность.

Космос, безусловно, один из мощнейших факторов, способных влиять на психологическую организацию человека. Полет требует полного напряжения всех сил космонавта, и физических и духовных. Длительная тренировка на земле не только закаляет его организм, но и воспитывает волю, мужество».

– Представим простую ситуацию: на Марс надо отправить трех человек. Как выбрать их из миллионов?

– У космических медиков уже есть принципы отбора.

Космос станет привилегией сильных. Нет, не суперменов. Герои некоторых приключенческих романов напоминают киборгов, о которых так много говорят на Западе. Киборг – это и машина и человек одновременна У киборга механическое сердце, легкие, ноги, руки, ему не заменили искусственным только мозг. Таким образом киборг – человеческий мозг плюс машина. Сторонник «теории киборгов» утверждают, что «человек-машина» наиболее соответствует невероятно трудным космические условиям. Создав киборга, можно охранять от радиации и прочих неблагоприятно действующих факторов космического полета лишь мозг.

Искры «Салюта»-25

С авторами этой антигуманной теории можно согласиться только в одном: действительно, организм человека пока плохо приспособлен к тем необычным условиям, с которыми ему предстоит встретиться во внеземном пространстве и на других планетах. Человек не в состоянии без скафандра выйти в открытый космос, он плохо переносит длительную невесомость, ему необходим кислород и т. д.

Но выход за пределы земного тяготения резко изменит эволюцию человека. На протяжении многих тысячелетий человек эволюционировал лишь как существо сугубо земное. Его организм приспосабливался к притяжению планеты, к составу атмосферы, к определенному уровню радиации. Однако, как только человек превратится в существо космическое, станет жителем солнечной системы, характер эволюции изменится. Любой биологический вид приспосабливается к изменяющимся внешним условиям. Два месяца находились на борту «Салюта-4» П. Климук и В. Севастьянов. Они настолько хорошо освоились в невесомости, что после возвращения им понадобилось лишь около недели, чтобы организм вновь привык к земному тяготению. Рассказывая о своем полете, космонавты подчеркивают, что самое трудное – это тоска по Земле, по Родине.

«Чувство родины живет в каждом, – говорит В. Севастьянов. – Для того, кто полетит на Марс, родиной станет вся Земля. Когда он вернется, несовершенства земной жизни и ее радости он станет ощущать более остро. Произойдет «психологическое углубление» (прошу извинить за столь вольную терминологию, но она кажется мне оправданной). А «космическое одиночество»? Оно, безусловно, будет способствовать углублению самоанализа».

Проблема «психологического углубления» принадлежит будущему. Сейчас ученых более интересует другое: способен ли человек покинуть Землю на несколько лет и благополучно вернуться назад? Подготовлен ли он психологически к столь длительной внеземной командировке? Вопрос далеко не праздный.

Космос не для одиночек. Когда с корабля отлично видна Земля, ее города и реки, когда с Землей поддерживается постоянная радиосвязь, космонавт может быть один. Но по своей натуре мы коллективисты. Нам невесело в одиночестве бродить по чужому городу. Мы скучаем по привычным лицам, по знакомым улицам, по ежедневной обстановке, которую обычно не замечаем. Нам словно чего-то не хватает.

А с другой стороны, если обстановка ничуть не меняется, она начинает нас раздражать. Прямо как в сказке: «Налево пойдешь – голову потеряешь, направо пойдешь – жизнь отдашь». Вот и приходится выбирать нечто среднее, чтобы и голову сохранить, и жизни не лишиться.

Близится время полетов человека к планетам. Пора подумать, сколько людей будет на борту космолета. Двое, трое, четверо, пятеро? И с какими характерами? Все весельчаки, или одного мрачноватого посадить?. А может быть, двух – умудренных жизнью, а третьего – восторженного юношу?

В последнее время в нашей стране и за рубежом проводятся любопытные эксперименты. В замкнутом помещении исследователи создают «необитаемые острова». Несколько человек поселяются в крохотной комнате и живут в ней по нескольку недель. Их «остров» полностью оторван от внешнего мира.

Двое прожили на таком «острове» 45 дней. Вот несколько записей из дневников, которые они вели.

16-е с у т к и.

Е. Гавриков.Прошла уже треть эксперимента. Можно подвести небольшой итог. Самыми тяжелыми (до перестройки) были первые пять дней, пока мы не «притерлись» друг к другу, к камере, к окружающему, пока не привыкли к мысли, что 45 дней нам никуда не деться от всего этого.

28-е с у т к и.

Е. Гавриков.Ален Бомбар был прав, когда писал, что самой большой его ошибкой было то, что он считал дни. В каждых сутках есть два-три часа, которые еле тянутся. Как правило, это те часы, когда или взгрустнется, или подумается о семье, или просто ничего не хочется делать. А в целом дни пролетают незаметно. Интересно то, что они забываются. Я, например, не помню, что было позавчера. Особенно быстро промчалась эта неделя.

И один я сел бы в камеру без колебаний, особенно сейчас, когда знаю, что это такое. Но уверен, что вдвоем спокойнее: что-то в себе нужно сдерживать, а это тонизирует, помогает взять себя в руки...

29-е с у т к и.

С. Кукишев.Все больше убеждаюсь, что «Ежедневник» именно в такой свободной, не ограниченной параграфами форме – необходимость каждого испытателя, особенно в длительном эксперименте.

Меняется все: настроение, восприятие, отношения, ощущения, работоспособность, и если не записать обо всем этом сразу, потом не вспомнишь (иногда мы не можем даже вспомнить точное меню вчерашнего ужина), а если вспомнишь, не поверишь, что именно так было.

Кроме того, дневник прекрасно дисциплинирует и даже позитивно меняет настроение, а это особенно важно в специальных условиях, где далеко не всегда можно сказать, о чем думаешь, и тем более, что думаешь о товарище, без риска испортить отношения (а высказаться порой так хочется!).

36-е с у т к и.

Е. Гавриков....После эксперимента родные и знакомые исследователей заметили, что характеры их изменились. Они стали более сдержанны, терпеливы.

Кстати, подобные ощущения переживали и П. Климук и В. Севастьянов. Можно сказать, что освоение космического пространства сказывается на психологии космонавтов и тех, кто остается на Земле.

– В нашем разговоре о «Салютах» мы коснулись многих проблем. Остались ли еще «белые пятна»?

– Конечно. Новые полеты открывают новые возможности.

Орбитальные города уже появились. И не за гранью долгих десятилетий, не в далеком грядущем, а при нашей жизни, в семидесятые годы.

Такова логика развития науки.

Г. Добровольский, В. Волков и В. Пацаев это прекрасно понимали, когда ракета уносила их в космос. Долгие месяцы готовились они к полету, чтобы самоотверженным трудом на борту «Салюта» приблизить эпоху орбитальных городов.

Теперь пилотируемые орбитальные станции работают в космосе длительное время. Мы провожаем в космос «Союзы», которые доставляют космонавтов на эти станции. Долгие недели они несут внеземную вахту. Ведь без наблюдений Земли «со стороны» не могут обойтись многие отрасли науки и народного хозяйства. Геологи надеются, что орбитальные станции помогут им в поиске полезных ископаемых, в изучении распределения снежного и ледяного покрова. Геофизикам спутники и орбитальные станции помогут исследовать атмосферу. Летчикам и морякам они подскажут точные координаты самолетов и кораблей, связистам – установить телемосты из одного конца страны в другой.

Космонавтика начинает помогать даже пожарным и рыбакам.

Пожарная служба располагает мощной авиацией, но, несмотря на это, очень часто воздушные пожарные опаздывают – они слишком поздно обнаруживают очаги огня.

Лесные пожары возникают главным образом во время грозы. И до тех пор, пока грозовые облака на рассеются, обнаружить бедствие почти невозможно, ведь летать в таких условиях самолетам запрещено! Нередко, прежде чем пожарные прибывают в район бедствия, многие тысячи и даже миллионы гектаров леса уже превращаются в клокочущий океан огня.

Искры «Салюта»-26

С борта орбитальной станции очаг пожара можно обнаружить через несколько секунд после удара молнии.

Создание постоянной «противопожарной космической службы» – это сохранение миллионов рублей, которые крадут у государства лесные пожары. Ежегодно их бывает несколько тысяч, и лишь некоторые из них обнаруживаются сразу...

Рыбакам тоже нужны сообщения из космоса. Немало топлива и времени приходится тратить судам, чтобы найти косяки рыбы. Причем нередко бывает так: отправляется корабль ловить селедку, а находит кильку. Вот и приходится добывать ее, потому что неизвестно, удастся ли обнаружить нужный косяк. Рыбному флоту помогает авиация, но радиус действия самолетов невелик, да и район поисков чрезвычайно узок.

С помощью сравнительно несложной аппаратуры с борта орбитальной станции легко найти косяки рыбы. Причем здесь же в космосе сразу определить, какая именно рыба сосредоточилась в этом районе океана, как много ее, куда держат путь обитатели океана.

После сообщения из космоса задача рыбаков намного упрощается. Они уже знают, сколько судов нужно направить на лов...

Возможности пилотируемых орбитальных станций безграничны. Ведь даже сегодня на их борту устанавливается свыше двух тонн научной аппаратуры! Не случайно в решениях съезда партии записано, что необходимо «обеспечить в новом пятилетии проведение научных работ в космосе в целях развития дальней телефонно-телеграфной связи, телевидения, метеорологического прогнозирования и изучения природных ресурсов, географических исследований и решения других народнохозяйственных задач с помощью спутников, автоматических и пилотируемых аппаратов».

Появились в космосе орбитальные города! И это лучшая память о тех людях, которые отдали свою жизнь, шагая по трудной дороге во вселенную.

– Итак, можно быть уверенным, что орбитальные станции теперь будут постоянно кружить над планетой?

– Бесспорно. «Салюты» стали составной частью нашей индустрии. Они стоят в одном ряду с ВАЗом и Уралмашем, Днепрогэсом и Магниткой...

– Наверное, этим и можно завершить наш разговор?

– А я бы только его начал... Обычно каждая книга заканчивается эпилогом, но мы не сможем написать его – слишком стремительно наше время. Кстати, результаты полета «Салюта-4» еще не изучены. Ученым потребуется немало времени для обработки снимков, Различной информации.

Но космонавтика не привыкла ждать...

Весь 1975 год на околоземной орбите работала станция «Салют-4» – своеобразный научно-исследовательский внеземной институт. Дважды к «Салюту» стартовали корабли «Союз». А. Губарев и Г. Гречко жили в космическом доме месяц, а П. Климук и В. Севастьянов более двух месяцев.

«Что больше всего запомнилось в полете?» – спрашивал я космонавтов.

«Работа», – ответил П. Климук.

«Работа», – сказал В. Севастьянов.

«Работа!» – подтвердил А. Губарев.

«Отдыхать некогда, – говорит Г. Гречко, – если бы в «Салюте» находилось не два космонавта, а двадцать, работы всем хватило бы. Ведь более 150 экспериментов проводили мы во время полета...»

Искры «Салюта»-27

А как же невесомость, перегрузки, космические зори, чернота неба и яркие россыпи звезд в иллюминаторах? Человек попадает в иной мир, неужели это шквал новых впечатлений «не выбивает из колеи», эмоции не затмевают рассудок?

«Вот теперь можно поговорить о «вреде» телевидения, – улыбается Г. Гречко. – Это только на экран кажется, что космонавты в корабле лежат в своих креслах или плавают по орбитальному отсеку, и им ничего не остается, как только «развлекать» зрителей. Мол, смотрите, как легко жонглировать карандашом я кувыркаться в невесомости. Но эта легкость внешняя, обманчивая. Невесомость запоминается прежде всего тяжестью, которая наваливается на голову. В висках стучит, ты чувствуешь себя «перевернутым» – все время пытаешься «встать на ноги»... Но о себе в эти минуты не думаешь, некогда – работа, работа...»

Сразу после старта и выхода на орбиту «Союза» электронные вычислительные машины нескольких центров начинают прогнозировать траекторию полета. «Союзу» необходимо «перескочить» с одной орбиты на другую: ту, по которой путешествует орбитальная станция «Салют-4».

«За две недели до взлета, – рассказывает космонавт Г. Гречко, – живешь под знаком стыковки. Только о ней и думаешь».

Экипаж «Союза», который уже проверил состояние своего корабля, получает с «Земли» данные для первой коррекции...

«Ее стараешься делать так, чтобы комар носа не подточил. На борт сообщаются заданный курс, «установки» для двигателей, время их работы и т. д., – поясняет Г. Гречко. – В эти часы командир и бортинженер ведут довольно интенсивный диалог. По нескольку раз переспрашивают друг друга, уточняют детали. Со стороны может показаться: а почему они говорят об одном и том же, неужели не достаточно одного вопроса? Слишком ответственная операция – коррекция, и необходимо провести ее безукоризненно.

Наконец, в точно рассчитанное время проходит команда на включение двигателя. «Союз» уходит дальше от Земли, он переходит на орбиту «Салюта».

После первой коррекции надо передохнуть, – продолжает Г. Гречко, – слишком велико напряжение, экипаж нуждается в отдыхе. Тем более что теперь «центр тяжести» работы вновь смещается на «Землю» – необходимы точные данные о новой орбите. Если представить грубо задачи обеих коррекций, то их цель можно сформулировать таким образом: первая коррекция – переход на орбиту, где «ходит» станция, вторая – уравнивание скоростей корабля и «Салюта».

Центр управления полетом устанавливает «мост» между кораблем и станцией. Он разрабатывает единую программу сближения, выдает команды и на борт «Союза» и «Салюта».

Сначала корабль ищет станцию, – поясняет Гречко, – и как только антенны станции принимают сигнал «Союза», она разворачивается к кораблю. Радионити начинают «стягивать» оба космических объекта. На корабле находится счетно-решающая машина, которая высчитывает расстояние до станции, скорость движения, боковые отклонения... «Союз» идет в строя определенном коридоре, он не должен выходить за пределы. Если он приближается к нижней или верхней границе коридора, сразу же включаются двигатели, корабль «загоняется» внутрь...

Жаль, невозможно видеть тот замысловатый высший пилотаж в космосе, который совершает «Союзе». Он то идет носом к станции, то разворачивается боком, то нацеливается на нее соплом основного двигателя, он включается, чтобы погасить избыток скорости...

Работает автоматическая система сближения и стыковки.

Автоматика автоматикой, но и у космонавтов есть горячие минутки, – уточняет Г. Гречко, – от людей зависит очень многое. Командир и бортинженер видит, к примеру, дальность – 4, скорость – 2. Система автоматики определяет, что надо разгонять корабль. Но правильно ли она оценивает ситуацию? Не ошибается ли? Сообщаем свои анализы «Земле», Центр выдает «добро», и лишь после этого экипаж «разрешает» включиться двигателям... Короче говоря, автоматическая система не просто работает, а космонавты в это время сидят и ждут, когда автоматика сделает свое дело... И командир и бортинженер должны понимать весь процесс, оценивать каждый разворот, каждая включение двигателя. Ты должен мысленно опережать работу автоматики – недогасила она скорость, перегасила, недоработала по времени, переработала... В каждую секунду надо быть готовым взять управление на себя...

Вот уже виден «Салют». Автоматика не подвела. Теперь надо переходить на ручное управление. Конечно, можно довериться, как и прежде, автоматике, но сейчас управление в руках человека. Корабль уже не разворачивается – боковая скорость погашена, «Союз» идет к станции носом.

На причаливании работают двигатели ориентации и причаливания, управление кораблем мягкое, точное...

Командир работает двумя ручками. С помощью одной гасятся все возмущения, а вторая помогает удерживать «Союз» в определенном положении – он нацеливается стыковочным узлом к станции.

Бортинженер контролирует работу двигателей, поддерживает связь с «Землей».

Огромное нервное напряжение у экипажа, – поясняет Г. Гречко. – Знаете, когда кончается рабочий день в космосе, чувствуешь, как много нервной энергии потрачено. Ведь даже простая операция – нажать кнопку или включить тумблер – становится на орбите сложной. Вот вы сейчас разговариваете со мной и в течение этих нескольких минут встали, подошли к телевизору, выключили его, потом выпили чашку кофе... Короче говоря, вы совершили несколько десятков операций, не задумываясь о них. Вы это делали механически, контролируя лишь себя подсознательно... В космосе так действовать нельзя. Прежде чем включить тумблер или нажать кнопку, нужно хорошенько подумать: а вовремя ли это сделано, что произойдет и т. д.

Станция большая, красивая. Она все ближе. Кажется, время тянется медленнее.

Наконец легкий толчок, станция вздрогнула и застыла. Есть стыковка!

Начинается стягивание. Через несколько минут «Союз» и «Салют» составят единое целое.

...Однажды я ехал с известным летчиком-испытателем, – продолжает Г. Гречко, – он воевал, сбил более двадцати фашистских самолетов. И он мне рассказал о любопытном наблюдении: в полете такое сильное нервное напряжение, что все остальное отступает. К примеру, в полете ни у одного летчика не было инфаркта, раненые обычно умирали не в воздухе, а после посадки... Я невольно сравнил ощущение летчика во время боевого вылета с нервным напряжением космонавта, не спадающим, пожалуй, в течение всего полета. Потому что до стыковки и ты и «Земля» думают только о стыковке, а когда она уже произошла, то сразу же все заботы твои – о переходе в станцию. Кажется, нас с Алексеем Губаревым «Земля» даже забыла поздравить со стыковкой...

Космонавты открыли переходной люк. Перед ними открылся темный, бесконечный, таинственный коридор... Можно идти в «Салют»...

Бортинженер вошел первым и зажег свет.

Люди вернулись в свой космический дом.

Диалог космодромов

Июль 1975 года стал «космическим месяцем человечества». Так он и останется в истории вместе с «октябрем 57-го», «апрелем 61-го», «июлем 69-го» – датами, которые восславили человеческий разум. Чем дальше поколение уходит от свершившегося, тем рельефнее, глубже и точнее мы оцениваем прошлое – недаром говорится, что большое видится на расстоянии.

Старт первого советского спутника Земли 4 октября 1957 года открыл людям дорогу в космос.

12 апреля 1961 года Юрий Гагарин всего 108 минут был вне Земли, но его подвиг стал бессмертным, потому что он доказал: человек способен покорить вселенную.

Нейл Армстронг 21 июля 1969 года шагнул на Луну, и с этого момента человечество впервые ступило в иные миры.

В июле 1975 года на околоземной орбите встретились советский и американский космические корабли. «Союз» и «Аполлон» состыковались, чтобы продемонстрировать человечеству стремление двух великих держав в совместном исследовании космоса. Людям всех стран нужно жить в мире и дружбе – Земля слишком мала и слишком прекрасна, чтобы не дорожить ею, не беречь ее. С космической орбиты это лучше видно, потому что нам кажущиеся необъятными материки и океаны «Союз» и «Аполлон» облетали всего за полтора часа.

Советские космонавты и американские астронавты работали вместе. А неподалеку от них заканчивали свою двухмесячную вахту в «Салюте-4» Петр Климук и Виталий Севастьянов.

Великие памятники зодчества – Парфенон и Версаль, Махабалипурам и Суздаль – это прошлое, которое живет в настоящем. Байконур и мыс Канаверал – настоящее, которому суждено жить в будущем.

Байконур начал космическую эру человечества, с его стартовых площадок уходили в космос корабли «Восток», «Восход», «Союз», орбитальные станции «Салют», автоматические межпланетные станции. Мыс Канаверал посылал за пределы Земли «Меркурий» и «Джемини», экспедиции на Луну, «Скайлэб», автоматы к ближним и дальним планетам.

В июле 1975 года Байконур и Канаверал объединились, чтобы провести совместный полет «Союза» и «Аполлона». Этого дня человечество ждало почти два десятилетия. Мы, советские люди, знали, что 15 июля обязательно настанет: перед лицом вселенной народы должны объединяться!

В апреле 1961 года в связи с первым полетом человека в космос в Обращении ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР говорилось: «Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества. Мы с радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогресса, счастья и блага всех людей на Земле».

Широкие международные контакты, реальная помощь в исследовании космического пространства различным странам и организациям, запуски спутников серии «Интеркосмос» по программе сотрудничества с социалистическими странами, сотрудничество с Францией, Индией и другими странами свидетельствуют о том, что советские ученые и специалисты щедро делятся своим опытом, знаниями, техникой.