Текст книги "Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)"
Автор книги: Владимир Солонарь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Фото 1.1. Юлиу Маниу.
Фотография любезно предоставлена Национальным архивом Румынии
Фигура Маниу возвышалась над румынской политической сценой большую часть межвоенного периода, а также во время Второй мировой войны, когда он был самым влиятельным лидером прозападной оппозиции. Маниу был одним из лидеров НЦП с момента ее создания в 1926 до 1933 г. и с 1937 вплоть до 1946 г., когда это формирование вместе с остальными оппозиционными партиями было ликвидировано коммунистическими властями, а их лидеры, включая Маниу, арестованы и брошены в тюрьму, где он и скончался 5 февраля 1953 г. Маниу был премьер-министром Румынии с ноября 1928 по октябрь 1930 г. и с октября 1932 по январь 1933 г.
Маниу родился в 1873 г. в Трансильвании в семье румынских дворян, имевшей славу борцов за права румынских крестьян против венгерского гнета. Он с детства воспитывался в духе румынского национализма и в юности поклялся посвятить себя своему народу[63]63
См.: Matei Boilă, „Mărturii privind atitudinea lui luliu Maniu în anii 1943–1946”, Ni-culae Paraschiv și Gabriel Țepelea, eds. luliu Maniu în fața istoriei (București: Gândirea Românească, 1993), pp. 86–87.
[Закрыть]. Он изучал право в университетах Клужа (венгерское название Коложвар), Будапешта и Вены. В 1906 г. он был избран по списку Национальной румынской партии в венгерский парламент, где вскоре зарекомендовал себя как твердого, осторожного и находчивого политика. К исходу Первой мировой войны Юлиу Маниу стал фактическим лидером своей партии и румынской общины Трансильвании. В Первую мировую войну он был мобилизован в австро-венгерскую армию и воевал на Итальянском фронте, но решительно отверг требования венгерских властей подписать декларацию, осуждающую участие Румынии в войне против Австро-Венгрии. Маниу вернулся в Трансильванию в последние недели войны, когда империя уже испускала последний вздох, и в ноябре 1918 г. организовал фактический захват власти в Трансильвании отрядами румынской «национальной гвардии», действовавшими под защитой войск Старого королевства. Он сыграл ведущую роль в организации стотысячной демонстрации трансильванских румын, на которой 1 декабря 1918 г. в городе Алба-Юлия было провозглашено объединение Трансильвании, Баната и восточной Венгрии с Румынией. Со 2 декабря 1918 по 2 апреля 1920 г. он возглавлял в Трансильвании администрацию переходного периода, которая обеспечила окончательное присоединение провинции к Старому королевству[64]64
О первых годах румынской администрации в Трансильвании см.: Livezeanu, Cultural Politics in Greater Romania, pp. 132–135.
[Закрыть].
Таким образом, Маниу был пламенным националистом, но также и демократом, и его преданность демократии была столь же сильна, как и преданность национализму. Однажды в нашумевшем публичном выступлении он даже назвал себя «настоящим фанатиком демократии, <…> фанатичным противником любой диктатуры, под какой бы формой она ни являла себя»[65]65
Paraschiv, Țepelea, eds. Iuliu Maniu în fața istoriei, p. 277.
[Закрыть]. Для Маниу это были не просто слова: он их произнес в мае 1938 г., когда в Румынии была установлена диктатура короля Кароля II. К тому времени Маниу на протяжении нескольких лет оказывал решительное сопротивление авторитарным тенденциям Кароля. После падения королевской диктатуры он неуклонно противостоял диктатуре Иона Антонеску во время войны, а когда в августе 1944 г. Антонеску был устранен в результате государственного переворота и вскоре к власти пришли коммунисты, Маниу мужественно, до конца своей жизни, боролся против их режима.
Приверженность Маниу демократии была тесно связана с его решимостью гарантировать румынским гражданам иных, чем румыны, этнических групп все национальные права, которые он считал неотъемлемыми для их человеческого и национального достоинства. Он посвятил себя «гарантированию свободы для всех и развития всех совместно проживающих народов», включая право каждой нации «обучаться на своем языке, молиться Богу на своем языке и защищать свои права на своем языке». Эти принципы были утверждены в декларации об объединении Трансильвании с Румынским королевством, принятой 1 декабря 1918 г. в Алба-Юлии[66]66
Victor Isac, ed. Iuliu Maniu. Testament moral politic (București: Gândirea Românească, 1991), pp. 2–3.
[Закрыть]. Весь межвоенный период они были составной частью платформы НЦП[67]67
Декларацию в Алба-Юлии см. в: Scurtu et al., ed. Documente privind istoria României, doc. 5, pp. 10–11. В октябре 1944 г. партия в своем программном манифесте сослалась на декларацию 1918 г. в Алба-Юлии как на всё еще определяющую ее политику в отношении национальных меньшинств. См.: Vasile Arimia, Ion Ardeleanu și Alexandru Cebuc, eds. Istoria Partidului Național-Țărănesc. Documente, 1926–1947 (București: Arc, 2000), p. 242.
[Закрыть].
Свои взгляды на «проблему меньшинств» Маниу наиболее детально изложил в лекции, прочитанной им в мае 1924 г., которая была опубликована отдельной брошюрой. Отметив, что с созданием национального румынского государства национальный идеал еще не достигнут, он заявил, что «следующей целью» румынской нации должно стать развитие, а также завоевание уважения своих соседей и всего «цивилизованного мира». Для этого страна должна была стать демократией, гарантирующей уважение к праву и соблюдение прав человека, включая права меньшинств. Среди последних он упомянул право получать начальное образование на родном языке в публичных школах и право создавать свои собственные образовательные, культурные и религиозные учреждения. Государство должно было прилагать усилия, чтобы в местах, где меньшинства преобладали численно, на различные местные и региональные административные и судебные должности назначались представители меньшинств[68]68
Maniu, Problema minorităților, pp. 14–21.
[Закрыть]. По стандартам межвоенной Европы эта программа была действительно весьма великодушной.
И в то же время Маниу считал, что румынская нация обладала «особыми правами» на территории Румынии, поскольку она здесь «сформировалась», и следовательно, сама ее идентичность и ее психология были неразрывно связаны с этой землей. Меньшинства же представлялись ему «островками» иных народов, разбросанными в «великом автохтонном национальном теле»; эти поселенцы имели свои «родины» в другом месте, и их присутствие на национальной территории румын было результатом «инфильтрации»[69]69
Ibid., pp. 2–4.
[Закрыть]. Хотя пренебрегать правами меньшинств не следовало, государство было ответственно главным образом перед румынской нацией, и его главной задачей было возмещение ущерба, причиненного враждебными силами, которые правили румынами на протяжении веков. А именно, городам необходимо было придать «истинно» румынский характер, их следовало заселить этническими румынами, которых нужно было продвигать в экономике и сфере свободных профессий, где они были слабо представлены. Иначе говоря, «социальная структура румынского народа при отсутствии средней социальной прослойки и национальное производство при отсутствии класса производителей, промышленников и коммерсантов были больны и ущербны»[70]70
Ibid., p. 13.
[Закрыть]. Маниу считал, что эта цель была вполне совместима с демократической системой и ценностями. Такие действия не должны были «никого задеть», поскольку они сводились к тому, чтобы помочь этническим румынам, пользуясь для этого «покровительством [своего] государства и публичными фондами», достичь такого же уровня развития, которого добились для себя народы других рас, языков и религий[71]71
Ibid., pp. 12–13.
[Закрыть].
Стремление Маниу уравновесить национализм и демократию было сильным и искренним, но было бы преувеличением сказать, что его публичные действия и высказывания всегда и полностью соответствовали ему. Так, после того как его партия получила на парламентских выборах в декабре 1928 г. 77,8 % голосов избирателей, среди которых было много голосов меньшинств, политика руководимого им кабинета вскоре многих разочаровала. Хотя в период правления НЦП с ноября 1928 по октябрь 1930 г. положение меньшинств в какой-то мере улучшилось, обещанный закон о меньшинствах не был принят, как не был пересмотрен и закон 1925 г. о публичных школах, серьезно ограничивавший право меньшинств добиваться открытия таких школ в местах их компактного проживания[72]72
См.: Hausleitner, Die Rumănisierung in der Bukowina, pp. 225–226; Аркадий Жуковский, История Буковини, ч. II (Черновцы, Редакцийно-видавничий виддил облполиграфвидаву, 1991–1993), с. 120.
[Закрыть]. Однако, когда в 1935 г. его старый друг и близкий соратник Александру Вайда-Воевод выступил с идеей законодательно ограничить долю меньшинств в национальной экономике и свободных профессиях, вплоть до того, чтобы прибегнуть для этого к авторитарным мерам, Маниу отверг эти предложения и добился того, что Вайда-Воевод был исключен из партии[73]73
О разногласиях между Маниу и Вайдой-Воеводом см.: Stan, IuliuManiu. Naționalism și democrație, pp. 251, 266–267; Grigore Gafencu, Însemnări politice, 1929–1939, ed. Stelian Neagoe (București: Humanitas, 1991), pp. 328–329; Vasile Marin, „Democrația, dușmanul naționalismului”, Marin, Crez de generație (București: Tipografia „Bucovina” I.E. Torouțiu, 1937), pp. 35–37.
[Закрыть].
Возможно, самым большим провалом в политической карьере Маниу стало заключение в 1937 г. предвыборного пакта «о ненападении» с Корнелиу Зеля Кодряну (Corneliu Zelea-Codreanu), лидером самой сильной и самой агрессивной фашистской и антисемитской партии в Румынии, официально называвшейся в тот момент партией «Всё для Страны!», но более известной как Железная гвардия, или легионеры. Этот пакт был призван предотвратить массовую фальсификацию результатов парламентских выборов в декабре того же года со стороны правительства, которому противостояли как НЦП, так и Железная гвардия. Таким образом, цели пакта были ограниченными. Маниу, однако, публично оправдывая свое соглашение с Кодряну, сделал несколько заявлений, в которых выразил свою симпатию к этому якобы высокоморальному человеку. Он также утверждал, что у него с Кодряну было «идентичное» понимание «национальной идеи», и выразил надежду, что Кодряну в конце концов поймет невозможность проведения антисемитской политики в Румынии[74]74
Текст пакта см.: Ioan Scurtu, ed. Ideologie și formațiunile de dreapta în România 7 iulie 1934 – 30 martie 1938 (București: Institutul Național pentru Studiul Totalitarismului, 2003), vol. IV, pp. 356–357.
[Закрыть]. Несмотря на то что одновременно с этим он вновь подтвердил свою приверженность демократии и неприятие насилия, антисемитизма и «любого рода преследований», как и преимущественную ориентацию на западные демократии (официальная политическая позиция партии Кодряну состояла в поддержке фашистской Италии и нацистской Германии), эти заявления вызвали недоумение в рядах сторонников Маниу. Они до сих пор вызывают споры[75]75
См.: Paraschiv, Țepelea, eds. Iuliu Maniu în fața istoriei, pp. 277–279; Rebecca Ann Haynes, „Reluctant Allies? Iuliu Maniu and Corneliu Zelea Codreanu against King Carol II of Romania”, Slavonic and East European Review, 85, nr. 1 (2007), pp. 104–134.
[Закрыть].
Как нам показывает пример Маниу, румынский этнический национализм межвоенного периода при всем ксенофобском и антидемократическом потенциале, который был в нем заложен, на практике умерялся преданностью некоторых членов румынской элиты парламентской демократии и принципам правового государства. Хотя бесполезно задаваться вопросом, как сложилась бы судьба Румынии в период Второй мировой войны, если бы у ее кормила находились Маниу и подобные ему умеренные националисты, нет сомнения, что румынское правительство не запятнало бы себя в таком случае многими позорными действиями, изучению которых посвящена настоящая книга. Однако случилось так, что в тот период во главе страны оказались люди более правых взглядов, национализм которых носил совершенно другой характер.
1.3. Радикализация румынских правых в 1930-х годах: программа этнократического государстваСпециалисты, изучающие правые движения межвоенного периода, на протяжении многих десятилетий сосредотачивали свое внимание на политике и идеологии двух главных партий фашистского толка – Национал-христианской партии А. К. Кузы («кузисты») и Железной гвардии Корнелиу Зеля Кодряну[76]76
Многие десятилетия специалисты ведут спор о том, что такое фашистские или фашистского типа партии и движения. Из недавних и самых полезных см.: Robert O. Paxton, The Anatomy of Fascism (New York: Alfred A. Knopf, 2004), pp. 206–220; Michael Mann, Fascists (Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2004), особенно pp. 353–376.
[Закрыть]. Такое внимание вполне объяснимо, поскольку это были массовые партии, которые в конце 1930-х гг. пользовались значительной поддержкой электората и которые, хотя и весьма ограниченный период времени, находились у власти. В декабре 1937 г. кузисты сформировали правительство и оставались у власти до февраля 1938 г. Железная гвардия делила власть с румынским диктатором Ионом Антонеску с сентября 1940 по январь 1941 г. Железная гвардия в большей мере, чем НХП, обладала атрибутами аутентичного социального движения, пользуясь массовой поддержкой в стране и опираясь на большую группу преданных активистов. Железная гвардия также была более умелой и в своей дискурсивной практике: А. К. Куза был примитивным антисемитом и мегаломаном, считавшим, что ему удалось превратить антисемитизм – в сущности, обывательский предрассудок – ни много ни мало в «науку» антисемитизма (А. К. Куза был профессором политической экономии Ясского университета), тогда как его бывший студент Кодряну, начавший свою политическую карьеру в кузистской партии, но позднее разошедшийся с ней, умело совмещал антисемитскую пропаганду с разоблачениями политической коррупции и призывами к моральному возрождению Румынии[77]77
Литература о партии Кодряну значительная и среди многих изданий следует отметить Eugen Weber, „Romania”, The European Right: A Historical Profile, ed. Hans Rogger și Eugen Weber (Londra: Weidenfeld & Nicholson, 1965), pp. 501–574; Nicholas M. Nagy-Talavera, The Green Shirts and the Others: A History of Fascism in Hungary and Rumania (Stanford, CA: Hoover Institution Press and 318 NOTE Stanford University, 1970), pp. 246–344; Radu Ioanid, The Sword of the Archangel: Fascist Ideology in Romania, trad. de Peter Heinegg (Boulder, CO: East European Monographs, 1990); Francisco Veiga, La mistica del ultranacionalismo: historia de la Guardia de Hierro, Rumania, 1919–1941 (Bellaterra: Publicaciones de la Universidad Autonoma de Barcelona, 1989) [trad. în limba română: Francisco Veiga, Istoria Gărzii de Fier, 19191941. Mistica ultranaționalismului (București: Humanitas, 1995)]; Armin Heinen, Die Legion „Erzengel Michael” in Rumănien: soziale Bewegung und politische Organisation: ein Beitrag zum Problem des internationalen Faschismus (Munchen: Oldenbourg, 1986) [trad. în limba română: Armin Heinen, Legiunea „Arhanghelul Mihail” – mișcare socială și organizație politică. O contribuție la problema fascismului internațional (București: Humanitas, 1999)]; Constantin lordachi, Charisma, Politics and Violence: The Legion of the „Archangel Michael” in Inter-War Romania, Trodheim Studies on East European Cultures and Societies (f. l.: f. e, 2004). О кузистах см.: Paul Shapiro, „Prelude to Dictatorship in Romania: National Christian Party în Power, December 1937 – February 1938”, Canadian-American Slavic Studies, 8, nr. 1 (primăvara 1974), pp. 45–88.
[Закрыть]. Его искренняя религиозность и ловкое манипулирование традиционными образами святости и мученичества принесли Кодряну поддержку и фанатичную преданность многих молодых румын и некоторых из самых блистательных интеллектуалов страны[78]78
О сторонниках Железной гвардии в среде правых интеллектуалов, ставших впоследствии международными знаменитостями, как будущий профессор Чикагского университета, историк религий Мирча Элиаде или послевоенный французский писатель и этик Эмиль Чоран, см.: Volovici, Nationalist Ideology and Antisemitism. О Мирче Элиаде см. также: McLinscott Ricketts, The Romanian Years (New York: Columbia University Press, 1998); об Эмиле Чоране см. Marta Petreu, An Infamous Past: E.M. Cioran and the Rise of Fascism in Romania, trad. de Bogdan Aldea (Chicago: Ivan R. Dee, 2005) [ed. rom.: Cioran sau un trecut deocheat (ed. a III-a revăzută și adăugită), Iași: Polirom, 2011].
[Закрыть].
Однако сосредоточенность на этих двух партиях, их лидерах и сторонниках-интеллектуалах подчас приводит к тому, что другие правоэкстремистские интеллектуалы, сыгравшие важную роль в румынской политической истории, остаются за кадром. В отличие от своих конкурентов на правом фланге, в особенности сторонников Кодряну и Железной гвардии, эти теоретики и публицисты крайне правого национализма были близки к королю Румынии Каролю II. Некоторые их публикации получили широкую известность как в Румынии, так и за ее пределами, и оказали серьезное влияние на правительственную политику в конце 1930-х – начале 1940-х гг. Важной особенностью их взглядов было то, что в качестве смертельных врагов они рассматривали не только евреев, но все меньшинства Румынии и требовали приятия решительных мер против них[79]79
Атаки Кодряну без разбору на всех «чужаков» (или даже в целом на «чужесть») могут быть найдены в: Corneliu Zelea Codreanu, Pentru legionari, vol. I, (Sibiu: Totul pentru Țară, 1936), pp. 78, 92–93, 312, 383, и в Codreanu, Circulări și manifeste ([Madrid]: f. p., 1951), pp. 6, 9. В обеих книгах практически каждая страница пропитана ненавистью к «евреям». Риторика легионеров, похоже, была направлена против того этнически «другого», который был самым видимым и самым нежелательным элементом в определенном регионе. Например, в Добрудже целью их атак в большинстве случаев были этнические болгары. См. Puiu Dumitru Bordeiu, Mișcarea Legionară în Dobrogea între 1933–1941 (Constanța: Ex Ponto, 2003), p. 100. Мирча Элиаде, возможно, самый блистательный румынский интеллектуал правых взглядов межвоенного периода и пламенный сторонник Железной гвардии в середине 1930-х гг., поддержал введение самых суровых мер против всех меньшинств в Румынии в своей знаменитой статье «Слепые пилоты», опубликованной в сентябре 1937 г… См. Scurtu, ed. Ideologie și formațiuni de dreapta, vol. IV, pp. 342346.
[Закрыть]. С кузистами и легионерами их объединяла враждебность к демократии и симпатия к авторитарным формам правления.
Большинство лиц, чьи взгляды будут проанализированы на следующих страницах, резко сдвинулись вправо в 1930-е гг.; десятилетием ранее они тяготели к политическому центру и к одной из так называемых «исторических» партий – НЛП или НЦП, которые заявляли о своей преданности демократической конституции 1923 г. Их переход вправо можно рассматривать как частный случай той общей радикализации, которая была характерна для межвоенной Европы в период экономических и социальных потрясений, вызванных Великой депрессией, когда поддержка демократии повсеместно ослабела и многие консерваторы переориентировались на более тесное сотрудничество с партиями фашистского толка[80]80
См.: Mark Mazower, Dark Continent: Europe’s Twentieth Century (New York: A. A. Knopf, 1999), pp. 12–31; Martin Blinkhorn, ed. Fascists and Conservatives: The Radical Right and the Establishment in Twentieth-Century Europe (Londra: Unwin Hyman, 1990).
[Закрыть]. В Румынии существовал еще один мотив для поправения части элит: это была личность и политика монарха страны, короля Кароля II, с которым у этих персонажей были разнообразные связи. Многие аспекты их политической эволюции невозможно понять, не обратив более пристальное внимание на этого правителя.
Кароль II (1893–1953) был третьим королем из династии Гогенцоллерн-Зигмарингенов, которая правила Румынией с 1866 г. Один из биографов назвал его «самым коррумпированным венценосцем Европы в ХХ веке». При жизни международная пресса прозвала его «королем-плейбоем»[81]81
О Кароле II как о самом коррумпированном монархе Европы см: Nagy-Talavera, The Green Shirts and the Others, p. 275. О Кароле как о короле-плейбое см.: Paul D. Quinlan, The Playboy King (Westport, CT: Greenwood Press, 1995). Большинство используемых в данной работе биографических данных о Кароле почерпнуты из последней из указанных книг.
[Закрыть]. Скандалами всякого рода, особенно сексуальными и финансовыми, была отмечена вся его жизнь.
Наследник престола по праву рождения, Кароль в декабре 1925 г., находясь в путешествии по Европе, в письме, адресованном своему отцу, королю Фердинанду I, отказался от своих прав на трон, мотивировав свой отказ решением сожительствовать со своей избранницей Еленой Лупеску, происходившей из еврейской семьи римско-католического вероисповедания. Ранее Елена Лупеску была в браке с офицером румынской армии, с которым развелась в 1920 г. До встречи с Каролем в 1925 г. она жила на периферии бухарестского полусвета и слыла женщиной, не отличавшейся излишней разборчивостью[82]82
Quinlan, The Playboy King, pp. 65–67.
[Закрыть]. Кароль был женат на греческой принцессе Елене, с которой он, однако, прервал отношения вскоре после венчания. Связь наследного принца с Еленой Лупеску была скандальной и вызвала разрыв его отношений с румынским политическим истэблишментом, который в то время состоял в основном из руководителей и сторонников Национал-либеральной партии. Вследствие своего письма с отречением законом от 4 января 1926 г. Кароль был лишен наследственных прав. Его сын Михай от брака с принцессой Еленой Греческой был провозглашен наследником престола. Было учреждено регентство, а Каролю было воспрещено возвращение в страну. Казалось, Кароль покинул авансцену истории навсегда. Однако вскоре ситуация в Румынии кардинально изменилась, и его акции возросли в цене[83]83
Ibid., pp. 74–80.
[Закрыть].
В июле 1927 г. скончался король Фердинанд I, и Михай стал королем. Регентский совет контролировали национал-либералы. Эта политическая система могла бы функционировать и дальше, если бы в ноябре того же года внезапно не умер авторитетный лидер Национал-либеральной партии Ион И.К. Брэтиану. Экономическая ситуация в 1930 г. резко ухудшилась, а Регентский совет, который контролировала Национал-либеральная партия, был исключительно непопулярен. Многие румыны считали отрекшегося принца жертвой политических интриг национал-либералов. Кароль понял, что у него есть шанс. НЦП, находившаяся у власти с ноября 1928 г., поддалась влиянию общественного мнения, и сам Маниу дал Каролю себя обмануть расплывчатыми обещаниями, согласно которым по возвращении в Румынию он должен был отказаться от Елены Лупеску и возобновить брачные отношения с принцессой Еленой[84]84
Ibid., pp. 97–98.
[Закрыть].
7 июня 1930 г. самолет Кароля внезапно приземлился в Клуже, где он был встречен ликующей толпой. На следующий день парламент 495 голосами «за» при 1 «против» отменил закон от 4 января 1926 г. Кароль был возведен на престол, а Михай низведен в положение наследника. В середине августа Елена Лупеску вернулась в Румынию и с комфортом расположилась в королевском дворце. Маниу ушел в отставку, а отношения Кароля с обеими политическими партиями непоправимо ухудшились. Его правление началось со скандала и проходило от одного политического кризиса к другому вплоть до 6 сентября 1940 г., когда он был вынужден повторно отречься и навсегда покинул страну[85]85
Ibid., pp. 98-114.
[Закрыть]. В течение этого десятилетия политическое влияние Кароля было решающим.
У Кароля были лишь весьма расплывчатые представления о том, что он будет делать после своего восшествия на престол, но он не был полностью лишен политических убеждений. Кароль явно не был приверженцем демократии и не испытывал особого уважения к конституции и вообще к законам. Столь же невысоким было его мнение о румынских политиках и политических партиях[86]86
Quinlan, The Playboy King, p. 116.
[Закрыть]. Идеалом для него была королевская диктатура бонапартистско-плебисцитарного толка, в которой ему отводилась главная роль. Кароль иногда с восторгом отзывался о Муссолини, Гитлере и португальском диктаторе Антонио де Оливейра Салазаре. Ему импонировали в них не столько «революционный» характер их режимов, сколько авторитарный стиль правления в сочетании с риторикой «обновления», которая соответствовала его представлению о самом себе[87]87
См.: Heinen, Die Legion „Erzengel Michael”in Rumanien, pp. 240–241; о Салазаре см.: Constantin Argetoianu, Însemnări zilnice, ed. Stelian Neagoe (București: Machiavelli, 1998–2003), vol. 3, p. 143.
[Закрыть]. И всё же власть привлекала его не только сама по себе и не только как источник личного обогащения. Он мечтал об успешной модернизации страны и о месте в истории в качестве одного из великих монархов Румынии.
В современной Румынии Кароля не любят. Ни один опрос общественного мнения не зафиксировал включение его имени в список «великих румын», и когда в 2003 г. его останки были перевезены из Португалии, где он скончался и был погребен, их захоронили не внутри Кафедрального собора монастыря Куртя де Арджеш, где покоятся и другие румынские монархи, а во дворе. Поэтому вызывает удивление тот факт, что некоторые его современники, даже после его падения и на фоне враждебности публики к его памяти, давали осторожно-положительные оценки его способностей и намерений. Например, выдающийся социолог Генри Г. Шталь заявил в интервью историку Золтану Рошташу в 1980 г., что король Кароль считал себя «Брынковяну румынской культуры» – Шталь имел в виду выдающегося валашского господаря XVIII в., положившего начало блестящему периоду культурного возрождения. Шталь подчеркнул, что поддержка короля была незаменимой для многих важных культурных достижений, таких как создание Музея румынского села, для которого изо всех уголков страны привезли в Бухарест образцы традиционных деревянных строений. Через носивший его имя фонд Кароль щедро финансировал издание ряда периодических изданий и публикаций по проблемам истории и культуры. «Жаль, – заключил Шталь, – что у этого способного и полного разнообразных достоинств человека были, наряду с ними, большие недостатки»[88]88
Zoltân Rostâs, O istorie orală a școlii sociologice de la București (București: Printech, 2001), pp. 73–75.
[Закрыть].
Один из распространенных мифов о Кароле, бытующий со времен его правления, происходит из окружения Ю. Маниу. Согласно этому мифу, с самого начала своего царствования Кароль последовательно прилагал усилия для свержения демократии и установления королевской диктатуры, и этой цели он в конечном итоге достиг в феврале 1938 г.[89]89
См., например, заявление Юлиу Маниу перед группой журналистов, в конце 1938 – начале 1939 г., в котором он утверждал, что король с момента своей реставрации систематически преследовал цель разрушения демократического режима. Paraschiv și Țepelea, eds., luliu Maniu în fața istoriei, p. 362.
[Закрыть] В действительности, однако, политика Кароля в 1930–1938 гг. ни в коем случае не была последовательной. Действительно, Кароль сотрудничал с румынскими политическими партиями и политиками исключительно на своих условиях, которые предполагали прежде всего защиту его многочисленных финансовых интересов. Злоупотребляя конституционной прерогативой назначения премьер-министров и членов правительства, Кароль неизменно выбирал наиболее податливого к его давлению и манипуляциям кандидата. Одновременно он стремился ослабить, изолировать и по возможности лишить влияния те политические группы, которые, как Маниу и идущая за ним НЦП, сопротивлялись его злоупотреблениям. В этом отношении Кароль порвал с традицией, заложенной двумя предыдущими румынскими монархами из той же династии, которые не вмешивались в персональные разборки в румынских элитах, занимая положение «над схваткой». Как красноречиво выразился один наблюдатель, «из порядочных людей Кароль II всегда выбирал самого гибкого; из остальных самого большого угодника»[90]90
Mihail Manoilescu, Memorii (București: Editura Enciclopedică, 1993), vol. 2, p. 266; Vezi și Stan, luliu Maniu, pp. 218–223.
[Закрыть]. «Угодник» (lichea) – самое частое уничижительное прозвище, звучавшее в адрес любимчиков Кароля. К этому прозвищу прибегали как те, кто завидовал получившим доступ к кормушке, так и те, кто испытывал подлинно моральное отвращение к коррумпированному режиму монарха.
Способ взаимодействия Кароля с румынскими политиками часто интерпретируется как сознательная стратегия раздробления политических партий, особенно крупных, как предварительный этап перед их полным устранением[91]91
На это нам указывает язык, используемый Кейтом Хитчинсом (Keith Hitchins) в своей книге, которая всё еще остается одной из самых читаемых по современной румынской истории. См. Hitchins, Rumania, 1866–1918, pp. 378–379, 416.
[Закрыть]. Принять такую интерпретацию – значит приписать Каролю долговременную стратегию и целеустремленность, на которые он не был способен[92]92
Замечание Г. Гафенку, который в то время был видным членом партии Маниу, но в дальнейшем покинул его и примкнул к королевской диктатуре, чтобы занять в правительстве пост министра иностранных дел: «И если бы мы, по крайней мере, были бы перед лицом всесильной воли решительного, энергичного и величественного тирана <…> Но нет! „Тираном” был колеблющийся, симпатичный молодой человек с благими намерениями. [Он] пользовался всеобщим угодничеством не для того, чтобы провести радикальные реформы или совершить великие деяния, а всего лишь для удовлетворения мелких капризов, которые подчас были даже не его, а его друзей» (Gafencu, Însemnări politice 1929–1939, p. 42).
[Закрыть]. Недавно опубликованные дневники Кароля вкупе с другими ставшими доступными источниками ясно свидетельствуют, что он был бы рад продолжать «сотрудничество» с румынскими партиями и после 1937 г. в том же духе, что и прежде, если бы это было возможным. Такая возможность исчезла вследствие стечения целого ряда весьма специфических обстоятельств. Когда Кароль убедился, что продолжение прежнего образа действий стало невозможным, он решил отменить конституцию 1923 г. и ввести открытую королевскую диктатуру. В истории правления Кароля примечательно не то, что он отменил демократию в начале 1938 г., – к этому времени практически все соседи Румынии, за единственным исключением Чехословакии, находились под управлением авторитарных режимов различного типа, – а то, что Кароль так долго воздерживался от разрушения демократического фасада вопреки своему глубокому презрению к политическим партиям и электоральной политике, а также низкому уровню поддержки демократии в румынском обществе. За объяснением далеко ходить не надо: Кароль не испытывал недостатка в «гибких» специалистах и некомпетентных «угодниках» среди румынской политической элиты. Поскольку главной его заботой было обеспечение свободы действий в области расхищения общественных средств, а других серьезных разногласий с традиционными политиками у него не возникало, Каролю легко удавалось получать всё, чего он желал, сохраняя видимость «демократии». Следует согласиться с утверждением одного из его бывших союзников, позднее ставшего его обличителем:
Каролю <…> невозможно дать правильную оценку, если одновременно с ним не оценить и румынское общество, которое попеременно хулило его и обольщалось им, неоднократно преувеличивая его провалы и взваливая на него груз собственных грехов (выделено в оригинале. – В. С.)[93]93
Mihail Manoilescu, Memorii, vol. 1, pp. 95–96.
[Закрыть].
По мнению одного из румынских историков, Кароль не был тираном, и его легко можно было бы «поставить на место», если бы румынские политики воспротивились его авторитарным поползновениям. Вместо этого «посредственность» и «пагубное политиканство» румынского политического класса фактически обеспечили ему политический триумф[94]94
Stan, luliu Maniu, p. 221; George I. Duca, Cronica unui român în veacul XX (Munchen: Jon Dumitru Verlag, 1984), vol. 2, pp. 282–283.
[Закрыть].
В то время как Кароль манипулировал румынскими политиками в своих личных интересах, некоторые из них пытались использовать его для продвижения собственных интересов и политических амбиций. По большей части это были политики и публицисты правого толка, которые симпатизировали его авторитарным наклонностям и надеялись, что смогут заинтересовать его своими идеями; многие из них были активными карлистами еще до возвращения принца в Румынию, поскольку надеялись, что, взойдя на трон, Кароль вознесет и их на самые вершины власти. Однако вскоре после своего воцарения Кароль разочаровал своих ранних сторонников, забыв их заслуги. Некоторые из них также считали, что король не проявляет достаточной решимости в борьбе против «режима партий», т. е. демократических норм. Это разочарование толкнуло некоторых из них вправо, вплоть до сближения с Железной гвардией, хотя окончательного разрыва с Каролем и его окружением они тщательно старались избежать. Тем временем они развивали и обнародовали свои собственные политические идеи, которые придали румынскому национализму новый, более радикальный эксклюзивистский характер.
Одним из наиболее видных представителей этой группы был Никифор Крайник (настоящая фамилия Добре, которой он сторонился как чересчур славянской). Родившись в крестьянской семье в 1889 г., он в детстве мечтал о карьере православного священника и получил соответствующее образование в Бухарестской семинарии. Однако вскоре после окончания семинарии его планы изменились, и он решил стать журналистом и поэтом. Крайник воевал в Первую мировую, а в 1920–1922 гг. изучал теологию и средневековый мистицизм в Вене, причем сам себя считал первым румыном, открывшим этот феномен[95]95
Crainic, Zile albe, zile negre, pp. 179–185.
[Закрыть]. Вскоре после возвращения в Бухарест в 1922 г. Крайник стал популярным поэтом, правым журналистом и публицистом, издателем влиятельного ежемесячника по вопросам культуры националистического направления Gândirea («Мысль», 1922)[96]96
Подробнее о Крайнике см.: Zigu Ornea, Tradiționalism și modernitatea în deceniul al treilea (București: Eminescu, 1980), pp. 133–135, 284; Ornea, Anii treizeci, pp. 100129, 241–264.
[Закрыть], а затем работал редактором и других правых периодических изданий. Не был он лишен и политических амбиций. В 1927 г. при поддержке НЦП Крайник был избран в палату депутатов, но вскоре после этого покинул партию и превратился в видного «карлиста» – т. е. энергичного сторонника реставрации Кароля II. Однако в окружении Кароля он потерял влияние почти сразу же после реставрации последнего, что толкнуло его еще дальше вправо.
В начале 1930-х гг. он уже посредничал между кузистами и легионерами на предмет их возможного примирения и слияния, но его попытки закончились неудачей и он вызвал недоверие лидеров обеих партий. Потерпев это фиаско, Крайник взялся за осуществление другого проекта: консолидацию кузистов и их превращение в главную правую партию. Крайник сыграл ведущую роль в подготовке слияния кузистов с карликовой Национал-аграрной партией, руководимой трансильванским поэтом-националистом Октавианом Гога. Слияние двух партий произошло в июне 1935 г. Однако немедленно после объединительного съезда Куза и Гога исключили Крайника из новосозданной Национал-христианской партии (НХП) и отвергли написанную им программу. Очевидно, они ему не доверяли и побаивались его политических амбиций. Однако Крайник был непотопляем. Вопреки очередной неудаче он остался влиятельной фигурой румынской правой[97]97
Ornea, Anii treizeci. Extrema dreaptă românească, p. 250. В 1940 г. Крайник еще раз перешел на сторону короля и стал министром национальной пропаганды в последнем правительстве Кароля, в июле 1940 г. При совместном правлении легионеров и Иона Антонеску с сентября 1940 по январь 1941 г. он исполнял должность генерального секретаря в министерстве культуры, а при режиме Иона Антонеску был министром пропаганды с января по апрель 1941 г., когда из-за участия его дочери в легионерской демонстрации был отправлен в отставку. См. Crainic, Zile albe, zile negre, p. 350. В июне 1945 г., при коммунистическом режиме, Крайник был заочно осужден на пожизненное заключение, когда скрывался в одном из карпатских монастырей. В мае 1947 г. он сдался коммунистическим властям и провел в заключении пятнадцать лет – до апреля 1962 г., когда был освобожден с обязательством не заниматься «недозволенной» деятельностью. Крайник скончался в августе 1972 г. Статьи о Крайнике см. в Enciclopedia cugetare și Mircea Păcurariu, Dicționarul teologilor români (București: Editura Enciclopedică, 2002), доступно в http://biserica.org/WhosWho/DTR/ClNichiforCrainic. html (дата обращения: 13.07.2008).
[Закрыть].
Политические воззрения Крайника в основном сформировались еще до его возвращения из Вены, но в 1930-е гг. произошла их радикализация под влиянием прихода к власти нацистов в Германии и их видимых успехов внутри этой страны и на международной арене. Крайник изложил свои политические идеи в опубликованной в 1936 г. книге под названием «Ortodoxie și etnocrație» («Православие и этнократия»), в которую он также включал написанную в 1935 г. для Национал-христианской партии программу.
Кредо Крайника можно свести к двум основным компонентам. Во-первых, истолкование румынского национализма как основанного исключительно на ценностях православия. При этом православие Крайник толковал в узком, ханжеском и авторитарном духе. Это было новое слово в румынском национализме, поскольку до этого благодаря влиянию французской политической мысли он был в основном светским и рационалистическим. Во-вторых, Крайник четко противопоставил национализм демократии, которая, как он утверждал, не смогла гарантировать доминирование этнических румын в их «собственном» государстве и позволила меньшинствам, особенно евреям, играть слишком большую роль. Румынское государство должно было быть преобразовано из демократического в этнократическое, т. е. такое, которое защищало бы интересы исключительно этнических румын, непримиримо противопоставляя их интересам национальных меньшинств.
Следующие черты должны были, по мысли Крайника, отличать истинно националистическое, или этнократическое государство: (1) публичные должности в нем имели право занимать только коренные румыны; (2) всем государственным служащим должно было быть запрещено вступать в брак с нерумынами; (3) православие должно было стать официальной доктриной государства, и духовенство должно было получать жалование от государства; (4) общество должно было быть реорганизовано на корпоративистской основе, и в каждой корпорации квота меньшинств должна была поддерживаться на уровне удельного веса меньшинства в общей численности населения; (5) представители меньшинств, которые считались несущими угрозу национальным интересам, должны были быть лишены румынского гражданства; (6) с целью обеспечения господства над меньшинствами государство должно было проводить меры, направленные на увеличение численности и доли в составе населения этнических румын, которым предстояло отстаивать свои права, опираясь на «силу организованного количества и его качество»[98]98
Nichifor Crainic, Ortodoxie și etnocrație, cu o anexă. Programul statului etnocratic (București: Albatros, 1997; Cugetare, 1936), pp. 245–256.
[Закрыть]. Для достижения данной цели должен был быть также произведен обмен населением с соседними государствами, т. е. члены различных меньшинств должны были быть высланы «в свои государства», откуда взамен им должны были прибыть высланные оттуда этнические румыны. Этнические румыны должны были быть также репатриированы из Америки (Крайник не предложил никакого объяснения того, каким образом можно было бы осуществить это последнее мероприятие). Должна была быть проведена массированная колонизация этническими румынами земель вдоль государственных границ, а также экспроприированных у евреев земель на всей территории страны. И наконец, государство будет поощрять повышение рождаемости среди этнических румын[99]99
Ibid., pp. 250–251.
[Закрыть].
В 1935 г., когда Крайник составил эту программу, подобные идеи витали в воздухе. Этот год был отмечен активизацией националистической и антисемитской агитации. Идея сокращения доли меньшинств в различных профессиях и сферах экономической деятельности, с помощью ли законодательства или ограничительных квот, введенных ассоциациями лиц свободных профессий и предпринимателей, горячо дискутировалась в парламенте и обществе в целом[100]100
См., например, мемуары правого румынского политика и карлиста Константина Арджетояну, который не был ни националистом, ни антисемитом. Argetoianu, Însemnări zilnice, vol. 1, p. 181.
[Закрыть]. Импульс дискуссии непреднамеренно дало правительство Георге Тэтэреску, национал-либерального «угодника» Кароля. В апреле 1934 г. правительство внесло в палату депутатов законопроект, озаглавленный «Об использовании румынского персонала на предприятиях». Законопроект вводил льготы для румын, под которыми правительство понимало граждан Румынии вне зависимости от их этнической принадлежности, за счет иностранцев: румынские граждане должны были составлять не менее 80 % от всего персонала любого предприятия[101]101
Текст закона см.: Scurtu, ed. Ideologie și formațiuni de dreapta, vol. 4, pp. 58–60. Даже в такой форме по этому закону дискриминации подвергались приблизительно 80 тыс. румынских евреев, которые по различным причинам не могли воспользоваться положениями договора 1919 г. в отношении национальных меньшинств, обязавшего Румынию предоставить гражданство всем жителям Старого королевства и новых провинций. См. Carol lancu, Les Juifs en Roumanie (1919–1938): De l’émancipation à la marginalization (Paris: Peteers, 1996), pp. 91-117. Проблема натурализации евреев в Румынии имела долгую и трудную историю. Конституция 1866 г. предусматривала, что правом натурализации могут пользоваться только постоянные жители страны христианского вероисповедания. Берлинский конгресс 1878 г. сделал одним из предварительных условий признания независимости Румынии от Османской империи отмену этого ограничительного положения. Однако румынский парламент отказался выполнить свое обязательство, и большая часть евреев осталась иностранцами или лицами без гражданства в своей стране. Лишь некоторые евреи получали гражданство в индивидуальном порядке, по специальному решению парламента. См. lancu, Jews in Romania 1866–1919: From Exclusion to Emancipation, trad. de Carvel de Bussy (Boulder, CO: East European Monographs, 1996), pp. 37–67, 90-109.
[Закрыть]. Сторонники правых сил, однако, потребовали, чтобы термин «румын» подразумевал не всех граждан страны, а только этнических румын. Такая интерпретация вступала в явное противоречие с конституцией 1923 г., но националисты этот факт игнорировали. Правительство, которое не обладало ни твердостью убеждений, ни мужеством в отстаивании конституционных принципов, сделало шаг навстречу националистам и в январе 1935 г. издало декрет, который обязывал каждое предприятие доложить правительству о составе своего персонала по трем категориям: румынские граждане румынского происхождения, румынские граждане нерумынского происхождения и иностранцы. Вследствие данного прецедента в румынских законах и регламентах появилось положение о регистрации этнического происхождения бенефициариев государственных программ и государственных служащих, а также требование предоставлять справку об этническом происхождении от потенциальных бенефициариев и кандидатов на государственные должности. Хотя такие положения формально не узаконивали дискриминацию национальных меньшинств, но неявно подталкивали к ней[102]102
См.: lancu, Les Juifs en Roumanie (1919–1938), pp. 280–287, 299–303.
[Закрыть].
