Текст книги "Гром небесный"

Автор книги: Владимир Славкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

В кабинете повисла густая недобрая тишина.

Наконец Дунаев выдавил из себя следующую фразу:

– Матвей Борисович, все еще гораздо хуже, чем вы себе представляете. Для следственных органов будет существовать дело об убийстве профессора Верта. Если будет работать хороший следователь, он будет тянуть за разные ниточки. Но вряд ли в центре его внимания, окажется Рожковская экспертиза. Прежде всего будут изучаться мотивы самые стандартные: женщины, ревность, месть, зависть. Все, вплоть до картежных долгов. Вы только что обрисовали логичный замысел преступления, но для следователя это дальний свет, иной мир.

– Вот ты, Кирилл, и подсказал бы своим бывшим коллегам реальную подоплеку этого дела. Ввел бы их в реальный мир этого преступления.

– Матвей Борисович! Все будет зависеть от уровня руководителя следственной группы и от того, насколько я с ним пересекался в прошлой жизни.

– Но вот что я тебе скажу, нам может помочь то, что Верт был достаточно крупной фигурой. Заслуженный деятель науки, награжден двумя орденами. Он оказывал определенные услуги администрации президента и правительству. Постараюсь поговорить наверху, чтобы оттуда подсказали товарищам из прокуратуры и МВД отнестись к расследованию убийства крупнейшего ученого со всей серьезностью. Думаю, что в этом случае следствие охотнее пойдет на контакт с нами, и тогда вместо зависти и ревности на передний план выйдут реальные мотивы этого мерзкого преступления.

Дунаев встал, но Серебровский властным жестом задержал его.

– Кирилл, – сказал Серебровский, понизив голос. – Сотрудничество с властью – святое дело, но нам нужно и внутренне расследование. У нас крыса. Окажется эта крыса убийцей или нет, мы не знаем.

Дунаев нахохлился:

– Допустим, найду я эту крысу. Что дальше?

Холодные серые глаза Серебровского превратились в тонкие щелочки. Он сломал дорогой паркер, который вертел в руках, и ответил:

– Посмотрим.

* * *

13 апреля 2006 года. Четверг

На следующий день ближе к полудню Анна Германовна Захарьина, старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре, государственный советник юстиции третьего класса, ехала в служебной машине по Садовому кольцу в сторону Сухаревской площади и предавалась невеселым размышлениям. К сложным, а иногда опасным расследованиям ей было не привыкать. Собственно, если бы их не было – она никогда бы не смогла в свои 39 лет достичь такого положения.

Жизненный путь молодой красивой женщины складывался с какими-то удивительными поворотами. Аня училась в математической школе, когда вдруг директору учебного заведения в соответствии с духом времени захотелось создать юридическое направление. И надо же было случиться такому, чтобы введение в юриспруденцию вела очень интересная женщина – действующий полковник МВД Ирина Степановна, совмещавшая практическую работу с научно-исследовательской деятельностью. Она преподавала в этой школе, потому что ее сын по своим способностям мало соответствовал высоким требованиям учебного заведения. Преподаванием и просветительской работой в школе Ирина Степановна во многом «отрабатывала» за сына.

Так часто бывает в жизни, что именно оригинальный и сильный преподаватель оказывает судьбоносное влияние на выбор профессии. В результате Анюта, закончившая школу с золотой медалью, поступила в Высшую школу милиции. Родители были в изумлении и откровенно не одобряли выбор дочери. Отец Ани был знаменитым нейрохирургом, мать – терапевтом. Тем не менее родители уважали выбор дочери и всячески опекали ее, решая все бытовые и жизненные вопросы. Аня окончила Высшую школу с отличием, осталась в аспирантуре и через два года блестяще защитила диссертацию. Чего уж греха таить, Ирина Степановна, получившая к этому времени генеральские погоны, немало способствовала росту и продвижению молодого юриста.

Изначально Анюта хотела работать в милиции. Сыщик, опер – вот профессии, в которых она мечтала реализовать свои способности. Но когда ее как молодого и перспективного специалиста пригласили в органы следствия прокуратуры, она не колеблясь согласилась.

Дальнейшая ее работа стала чередой запутанных расследований, которые она завершала с неизменным успехом. На дворе стояли лихие 90-е годы, и работы было много. Отличные аналитические способности и прекрасное образование делали девушку заметной даже на фоне опытных и, казалось бы, более квалифицированных коллег. Кроме того, карьерному росту благоприятствовал и кадровый дефицит. В те годы многие специалисты из различных силовых структур переходили в частный бизнес.

Дочь обеспеченных родителей, она была далека от бренной прозы жизни, размеров зарплаты, заграничных поездок и изысканного времяпрепровождения. Работа, работа и еще раз работа…

Аня Захарьина грустила, но понимала, что ее уже поглотила таинственная страсть к борьбе с самыми изощренными формами преступности. Ее работа становилась для нее все интереснее и интереснее.

Анна Германовна хорошо понимала, что оборотной стороной такой ориентации ее профессиональной жизни было полное отсутствие какой-либо жизни личной. В этом вопросе она считала себя законченной неудачницей и старой девой. Правда, что-то не сходилось. Анна оставалась человеком веселым, добрым, отзывчивым, легким. Но подруг она растеряла, с друзьями тоже не складывалось. Быстрый карьерный рост плохо сочетался с установлением прочных горизонтальных связей.

Она знала, что ее считают красивой, и удивлялась этому. Смотря в зеркало, она видела самую обычную фигуру, типичную для женщин чуть выше среднего роста и активно занимающихся спортом. Длинная шея, пропорциональные черты лица. Анна любила ярко краситься, что многим казалось явным перебором.

Стремительное продвижение по службе, естественно, порождало многочисленные предположения о якобы имевших место близких отношениях с высокопоставленными руководителями правоохранительных органов и даже политиками. Все это не имело никакого отношения к действительности. Но разве может смазливая бабенка дослужиться до должности «важняка» без несомненного покровительства очарованных ею мужчин?! Анна знала и об этом, но ее это мало трогало. Гораздо большее значение для нее имело то, что коллеги по работе и руководящие товарищи то ли в шутку, то ли всерьез называли ее «наш главный аналитик». Сейчас, сидя в машине, мчащейся по Садовому кольцу, Анна думала о том, что расследование убийства профессора Верта будет непростым. Еще одно испытание для ее способностей.

С момента смерти ученого не прошло и суток, а власть уже поставила на уши руководство прокуратуры и МВД. Более того, ей было открыто сказано, что созданная следственная группа (Захарьина была руководителем) должна активно сотрудничать, разумеется, неофициально, со службой безопасности крупной нефтяной компании «Юнгфрау». С ее руководителем Кириллом Дунаевым она и должна была встретиться в офисе компании Николая Верта «РИНО».

* * *

У входа в офис «РИНО» Захарьину встретил заместитель покойного директора Соломон Давидович Марков. Анну поразила его внешность. Ростом он был на полголовы ниже старшего следователя по особо важным делам, но при этом плечистый, крепкий и какой-то мужиковатый. Его голову украшала седая шевелюра и очень странно смотревшаяся рыжая борода. Лицо было приятным, взгляд ласковым. Соломон Давидович был явно удивлен тем, как выглядела высокая гостья.

Ни с того ни с сего он прошептал:

– Я представлял вас совершенно другой.

Поздоровавшись, Анна спросила почтенного старика о том, приехали ли ее коллеги.

– Да, – ответил Марков. – Майор Измайлов, капитан Сидорова и следователь Рогожин уже здесь. Ждут вас. – И немного смутившись, добавил: – Приехал Кирилл Владимирович Дунаев, начальник службы безопасности «Юнгфрау», – он вопросительно посмотрел на следователя по особо важным делам.

– Все в порядке, Соломон Давидович. Меня предупредили. Пойдемте. – Анна Германовна приняла несколько надменный руководящий вид и легкой походкой направилась в офис, где совсем недавно произошло дерзкое преступление.

Члены следственной группы и Кирилл Дунаев расположились в небольшом уютном кабинете Маркова. Захарьина представилась, показала служебное удостоверение и поздоровалась с каждым по-мужски за руку. Ее неприятно удивило то, как по-хозяйски держался начальник службы безопасности «Юнгфрау». Немолодой, но весьма привлекательный мужчина сидел, развалившись в кресле, пил кофе. Здороваясь с ней, он едва приподнял свою грузную фигуру. Но самым досадным было то, как он улыбался, точнее, ухмылялся.

На лице Дунаева было написано разочарование, граничащее с полным неприятием. «Господи, – думал Кирилл, – это ж надо, поручить такое расследование накрашенной девчонке, надменно прикусившей губку! Неужели наверху всем на все наплевать? Или у них уже и вовсе не осталось нормальных следаков? Тоже мне, Гдляны и Ивановы».

Но поведение высокопоставленной фифы поразило его еще больше, чем броская внешность. Сухим голосом она попросила остаться в кабинете только членов следственной группы. Таким образом Дунаев и Марков должны были покинуть помещение. «Я должна ознакомиться с материалами дела, – сказала Захарьина, – мы вас позовем».

Кирилл Дунаев приготовился ответить что-нибудь этакое, но тут Соломон Давидович ласково взял его под руку и предложил пройти в кабинет Алиева. «Так сказать, скоротать время», – выразился заместитель покойного Верта.

– Ну как вам эта фифа? – спросил Дунаев, когда они шли по коридору. Он был вне себя.

– Очень интересная и, по-моему, умная женщина. Дорогой Кирилл, в чем в чем, а в этом я разбираюсь. 71 год за плечами все-таки. Да и к тому же она красотка. Косметикой, правда, злоупотребляет. Ну и что? Только бы она помогла найти того, кто устроил весь этот кошмар, – в глазах старика блеснули слезы. – Зря ты так сразу записал девушку в стервы.

– Она не девушка, а государственный советник юстиции третьего класса, по-нашему генерал-майор. Каким образом она сделала такую карьеру, можно только догадываться. Ладно, не все потеряно. У Серебровского серьезные ходы наверх. Может, еще поправим ситуацию. Надо избавляться от этой фифы.

– Ох, – только и вздохнул Соломон Давидович.

* * *

А в это время «фифа» Анна Германовна Захарьина, внимательно читала материалы, отражавшие результаты вчерашних следственно-разыскных мероприятий, проведенных под руководством майора Измайлова. Анна сразу отметила, что все было сработано четко. Бумаги были в идеальном порядке. Конечно, сейчас она сама осмотрит место преступления, поговорит с людьми. Но картина преступления уже была схвачена по горячим следам. Она с уважением посмотрела на майора, который, как огромная глыба, застыл, ожидая слов и оценок Захарьиной.

Захарьину несколько огорчил его настороженный вид. Но Анна Германовна не могла знать, что сегодня утром коллеги Федора Петровича успели выразить ему горячее сочувствие по поводу того, что придется работать под руководством Захарьиной. Несмотря на молодость, у нее была репутация человека въедливого, скрупулезного и достаточно противного. Известно было, что от нее доставалось на орехи не одному и не двум опытным милицейским операм. Всегда же есть упущения.

Анна озвучила свою высокую оценку материалов, представленных Измайловым, и лица ее коллег просветлели.

– Ну что ж, коллеги, – сказала Захарьина, – способ совершения преступления оставляет нам только один путь его раскрытия. Это поиск комбинации мотива и возможности. Понятно, что мотивы могут всплыть не сразу. Да и возможности могут быть разными. Но все равно. Нужно найти искомую комбинацию мотива и возможности. Для начала хочу сама еще раз посмотреть офис «РИНО», проникнуться обстановкой. Пойдемте со мной. А после начнем беседовать с людьми.

Пройдясь по коридорам офисного помещения, они зашли в кабинет Верта. Майор Измайлов вкратце поведал об устройстве кабинета покойного директора.

– Главное, у него не было приемной в обычном понимании, – отметил Измайлов. – Его секретарь сидела в соседней комнате. Кроме того, кабинет Верта был совмещен с покоями для отдыха, где есть отдельный вход. Там стоит английский замок, который защелкивается при закрытии двери. По всей видимости, убийца вышел именно через эту дверь.

– И остался незамеченным, – добавила Захарьина.

– Это было обеденное время, – объяснил Измайлов. – Большинство сотрудников обедали в столовой, которую мы проходили. К тому же, как я понял из разговоров, убитый очень не любил хождений по коридорам. Сотрудники об этом знали и старались не раздражать директора.

Выйдя из кабинета Верта, Захарьина остановилась.

– Скажите, Федор Петрович, у вас сразу сложилось впечатление, что убийца «свой»?

– Вы знаете, – ответил Измайлов, – мы с Любовью Николаевной очень внимательно посмотрели записи камер наблюдения, расположенных на посту охраны у входа в офис «РИНО». Никого из посторонних, все идентифицируются. Вариант переодевания и грима тоже исключен. Классический детектив – убийство в замкнутом пространстве. Невероятно, но факт.

– Федор Петрович, по-моему, напрашиваются два вывода. Во-первых, убийца был абсолютно свой. Настолько свой, что обнаружение его отступления через дверь с английским замком никого бы не удивило. Вхож был. Во-вторых, оружие подобрано со вкусом. Мы сейчас с вами можем зайти в кабинет Верта, взять пистолет, выстрелить 4 раза и при закрытых окнах и дверях никто ничего не услышит. Конечно, ПСМ – не боевое оружие. Калибр 5 мм, полная длина 15 см, отталкивающего воздействия никакого, зато и шума нет. Про этот пистолет говорят, что он сделан для начальников, которые должны им пугать других начальников. Но подойти и выстрелить в сердце – это не бой, а убийство. При таких дверях и стенах никто не мог ничего услышать. Все очень четко спланировано убийцей.

Захарьина и Измайлов готовились начать серию разговоров с потенциальными подозреваемыми. Ситуация была непростой. Вчера на офисном этаже «РИНО» присутствовал 51 человек. Провести качественный и взвешенный опрос всех было попросту невозможно. Задумавшись, Анна Германовна сказала:

– Будем играть по швейцарской системе.

– А что это такое? – смутившись, спросил Измайлов.

– Я вижу, вы не поклонник шахмат, – улыбнувшись, ответила Анна Германовна.

– Да нет, почему же, я знаю, как ходят фигуры. Когда-то в детстве играл во дворе.

– Ну, тогда я вам расскажу, что швейцарская система – это такая схема организации шахматных турниров, которая позволяет в 16–17 туров выявить победителя из числа ста участников. Суть ее в следующем. Сначала по жребию играют 50 пар, во втором туре те, кто выиграли первые партии, опять-таки по жребию играют между собой, а те, кто проиграли, – между собой. В третьем туре те, кто набрали наибольшее количество очков, играют по жребию между собой, а те, кто набрали наименьшее количество очков, – между собой. В Результате к 15 туру по математическим закономерностям все сильнейшие шахматисты обязательно сыграют друг с другом. А еще за 2 тура произойдет окончательное определение турнирного положения участников.

– Откуда вы все это знаете? – спросил восхищенный Измайлов.

– Мне приходилось играть швейцарку.

– Может, вы и чемпионкой были? – поинтересовался Измайлов.

– Нет, но звание кандидата в мастера спорта по шахматам я имею, – улыбнулась Анна Германовна.

– Так чего же дальше не продвинулись? Не пришлось бы сейчас преступников ловить.

Захарьина оценила незамысловатый юмор собеседника.

– Я играла только в женские шахматы, а это не очень интересно. Интересно то, где приходится соревноваться наравне с мужчинами. А в шахматах этого сумела достичь только одна венгерка Юдит Полгар.

– Так как же будет выглядеть наша швейцарка? – Федор Петрович поспешил перевести разговор в практическое русло. Его всегда пугали разговоры о равенстве полов, соревнованиях мужчин и женщин.

– Сначала мы поговорим с главными свидетелями. Подчеркну – не с подозреваемыми, а со свидетелями. Они дадут нам новых свидетелей, которые, кстати, из второстепенных могут выдвинуться в главные. В свою очередь те нам тоже покажут какие-то связи и взаимоотношения людей, которые мы должны будем изучить и отработать. Так начнет складываться паутина отношений, цепочки. В математике это называется теория Графов.

– Понятно, – ухмыльнулся Измайлов и немного смущенно пробурчал. – Как говорил вождь мирового пролетариата, таким образом мы найдем то звено, ухватившись за которое мы вытащим всю цепь.

– Именно, – весело воскликнула любительница аналогий Захарьина. – А можно поинтересоваться, вы в каком году школу закончили?

– Со стороны дамы считаю такой вопрос неуместным, – отшутился Федор Петрович. – Захотите – посмотрите в личном деле. Цитаты Ленина я знаю не из школьного курса. Можно встречный вопрос, – продолжил Измайлов. – Анна Германовна, по-моему, вы очень отрицательно относитесь к сотрудничеству с представителем «Юнгфрау». Почему? Процессуальные ограничения?

– Конечно, это важно, но не главное. Я сейчас готова наплевать на любые процессуальные ограничения, такую я получила накачку от руководства. Потом все подгоним под стандарт. Дело в том, что мне известно, что у деятелей из компании «Юнгфрау» существует какая-то своя версия произошедшего. А для начала нам надо составить собственное мнение о случившемся.

– Да, – подтвердил Измайлов. – Хочу только вам сказать, что Кирилл Дунаев был прекрасным милиционером и мы все сохранили о нем самую лучшую память. Многие до сих пор жалеют, что он ушел из системы МВД. Но жизнь есть жизнь. А у него семья.

– Ну ладно, – примирительно ответила Захарьина. – Давайте позовем Маркова и Дунаева. Она набрала номер мобильного Соломона Давидовича, и вскоре все собрались в кабинете Маркова.

– Соломон Давидович, ознакомьтесь вот с этим списком, – попросила Захарьина, доставая листок из материалов дела. – Сегодня в офисе присутствуют все, кто был вчера во время трагических событий?

– Наши люди все, – ответил Марков, бегло просмотрев фамилии из списка. – Я еще вчера распорядился, чтобы все были. Никаких командировок, отлучек и прочее. Нет только Чернокозова и Санникова, которые работают в «Юнгфрау».

– Господин Дунаев, – подчеркнуто сухо промолвила Анна Германовна, – будьте добры, обеспечьте явку упомянутых господ сюда. – Мы сейчас будем разговаривать с людьми, скорее всего, под протокол. Но, может быть, придется поговорить и по душам. Капитан Рогожин, обеспечьте аудио и видеозапись всех предстоящих разговоров. Я надеюсь, вы подготовлены к этому?

– Конечно, – ответил покрасневший от важности момента капитан.

– Да, – хлопнул себя по лбу Марков. – Сегодня нет еще одной дамы. Марии Колывановой, она у нас кормящая мама, находится в отпуске по уходу за ребенком, и ее сегодня нет.

– Но вчера-то она была, – заметила Захарьина.

– Да, Маша часто бывает в офисе, помогает коллегам. Должен признаться, она рвалась приехать сегодня. Но я сказал, что мы посмотрим по обстановке. В случае чего – она живет недалеко. Я вам больше скажу, сейчас здесь присутствует даже вдова Верта госпожа Мирошина. Если это не нарушит ваши планы, постарайтесь, Анна Германовна, поговорить с ней как можно раньше. Ей очень тяжело, да и похороны надо организовывать.

– Так и сделаем. Но сначала я хочу поговорить с вами. Мне нужно, чтобы вы рассказали мне о людях, которые работали с Вертом. Если вас не затруднит, будьте моим Вергилием. Помогите мне с краткими характеристиками тех, с кем мне предстоит беседовать. А может быть, потом что-то прокомментируете. Идет?

– Анна Германовна, если мне скажут, что для того чтобы найти убийцу Коли, нужно подводу с дерьмом везти, я сделаю и это, – взволнованно сказал Марков. Он был явно польщен доверием Захарьиной.

– Ну и сравнения у вас, Соломон Давидович, – усмехнулась следователь по особо важным делам.

* * *

Разговор с Соломоном Давидовичем Марковым оказался неожиданным. Старик сам взял инициативу в свои руки:

– Анна Германовна, вы, наверное, будете задавать мне вопросы двух типов. Сначала о том, где я был и что я делал вчера в впервой половине дня, ну а другие вопросы, видимо, будут касаться общей ситуации в компании «РИНО» – что-нибудь о наших сотрудниках, ну и вообще. – Соломон Давидович сделал неопределенный жест рукой. – Только не начинайте с того, что вы скажете, что здесь вопросы задаете вы. Я и так это знаю.

Захарьина с улыбкой заметила:

– Вы поражаете меня своей осведомленностью в вопросах технологии ведения следствия.

– Ну как же, – промолвил Марков, – сегодня детективные романы читают почти все.

– Итак, Соломон Давидович, начнем мы все-таки немного с другого. Как бы вы могли охарактеризовать профессора Верта? Что могло стать каким-либо толчком, причиной жестокого и хладнокровного убийства?

Старик сосредоточился.

– Понимаете, Верт был моим ближайшим другом. Мы знаем, то есть мы знали друг друга почти тридцать лет. Я не могу быть объективен. Такие люди, как он – большая редкость. Не хочу говорить, что они редкость сейчас. Они всегда были и будут редкостью. Талантливейший ученый, умница, человек чести. Когда нам всем было плохо, очень многие, как крысы, побежали с корабля. Не таков был Николай. Наряду с научным талантом, он обладал прекрасными организаторскими способностями и он все время делал, делал и еще раз делал… Он был делателем. Не дельцом, не делягой-болтуном, а именно делателем. Он старался создавать новые рабочие места, кормил людей, спасал коллективы, в которых он работал, от нищеты и разрухи конца восьмидесятых и в девяностые. Вместе с тем он был человеком сложным – жестким, бескомпромиссным, очень требовательным к людям, которые с ним работали. Иногда эта требовательность перехлестывала через край. Но более всего он был требователен к себе. Поэтому многие близкие люди прощали ему часто незаслуженные обиды. И еще: есть два Верта. Если выражаться вычурно, Верт XX века и Верт XXI века. Шесть лет назад, на рубеже веков, его постигла страшная катастрофа, он потерял в автомобильной аварии жену и дочь. Это случилось в США, Штате Колорадо. Там живут его тесть и теща. После этого Николай очень сдал. Мне кажется, он так и не смог пережить случившееся. Его подтачивала неизбывная тоска.

– Да, – сказала Захарьина, – и врагу не пожелаешь. Соломон Давидович, а не было ли в последнее время, месяц, несколько месяцев, чего-нибудь странного, чего-либо выходящего за рамки обычной жизни и работы профессора Верта?

К удивлению Захарьиной, Соломон Давидович ответил сразу и решительно.

– Дело в том, что месяц назад Верт женился. Он женился на нашей сотруднице Лике Мирошиной, с которой он жил последние 4 года в так называемом гражданском браке. Это сейчас так молодежь выражается.

Захарьина откровенно удивилась.

– В чем же здесь элемент необычности?

– Да в том, видите ли, что после гибели Ирины Верт решил, что никогда в жизни больше не женится и не создаст новую семью. Он даже целую теорию создал, что это будет предательство и что ему неясно, как тогда он встретится с женой и дочерью в ином мире.

– Профессор был верующим человеком?

– Да. И даже весьма. Конечно, он не соблюдал посты. По-моему, не посещал литургию. Но вера в нем была крепка. Он часто думал над этими вопросами.

– Любопытно, – сказала Захарьина, – так с чем же связан такой неожиданный для вас брак?

– Вы знаете, у Верта был пунктик по поводу того, что он умрет в достаточно раннем возрасте. Никто из мужчин рода Вертов – ни отец, ни дед Николая не доживали до 55 лет. Коля был страстным поклонником генетических теорий и грустил по поводу возможной скорой кончины. Я заставлял его обследоваться, буквально с матюгами гонял к врачам – здоровье у него было в пределах возрастной нормы. Но переубедить его было невозможно. Верт все время настаивал, что час смерти каждого человека определен на небесах, а саму смерть он воспринимал как некое проявление божественной силы. Он любил повторять – грянет гром небесный, и нет человека. Я ему ехидно говорил: может быть, прием нужных лекарств – это тоже высшая воля. Откуда ты заешь? Но он только смеялся. Я предполагаю, что где-то здесь причины его женитьбы. Не хотел оставлять прекрасную женщину и чудесного человека «во грехе и блуде».

– Так, – задумалась Захарьина. – Вы сообщили много необычного, Соломон Давидович. Скажите теперь, с кем бы вы мне посоветовали поговорить в первую очередь? На ваш взгляд, кто наиболее ценные свидетели?

– Да, свидетели, – ответил Марков, – но они же подозреваемые. Как и я, впрочем. Хочу сказать, что меня вам придется вычеркнуть из списка подозреваемых. У меня жесткое алиби. Начиная с 11 часов и кончая тем моментом, когда мы вошли в кабинет Верта, мы с Алиевым сидели у него в кабинете, готовились к приезду Серебровского, выпили немного – как говорят англичане, открывали желудок (опен ауа стомак). Ближе к двум к нам вломился Евгений Петрович Чернокозов, начальник геологического департамента «Юнгфрау», и сообщил удивительную новость о том, что «Юнгфрау» проиграла проходивший в Югре аукцион по Рожкам. Потом мы все вместе двинулись в кабинет Верта. А там у майора Измайлова уже все записано.

– Скажите, Соломон Давидович, а с чем был связан ожидавшийся приезд Серебровского? Федор Петрович в общих чертах рассказал мне о завершении какой-то крупной работы и намечавшемся суаре.

– Серебровский, – ответил Марков, – время от времени приезжает к нам. Это такая особая форма благоволения. Даже лично встречается с нашей молодежью. Вообще-то, он собирался купить «РИНО», но Верт упирался. Вчера в Сибири происходил очередной раунд аукционов на право пользования участками недр. Мы помогали руководству «Юнгфрау» определиться по поводу одного очень интересного объекта. Была создана экспертная группа из наших специалистов и геологов «Юнгфрау». Но все это так, ерунда. Главное заключалось в том, чтобы Верт посмотрел особым образом обработанные и проинтерпретированные материалы и вынес свое заключение. Впрочем, об этом вам лучше поговорить с Алиевым и Чернокозовым. Я все-таки больше отвечаю за финансово-хозяйственную деятельность «РИНО».

– Понятно, – заметила Захарьина. – А что со свидетелями?

– Я бы выделил, конечно же, вдову Верта, Лику Мирошину, его ближайшего друга Алиева и двух присутствовавших сотрудников «Юнгфрау» – уже упомянутого мной Чернокозова и нашего бывшего сотрудника Санникова. Водители, в том числе личный водитель Верта, и наша официантка вряд ли смогут помочь. Водители не поднимались на этаж. А официантка в течение всего обеденного перерыва с без пятнадцати двенадцать до двух была у всех на глазах. Столовая у нас маленькая, обедаем в три смены. Кстати Анна Германовна, не желаете ли отобедать с нами? Мы тогда освободим столовую, еда на всякий случай заказана.

– Вы очень любезны, Соломон Давидович. Я думаю, что мы с коллегами с удовольствием перекусили бы у вас. Одна просьба – за столом мы наши разговоры продолжать не будем.

– Но это само собой, – согласился Марков.

* * *

После короткого, но вкусного обеда Захарьина вновь уединилась с Измайловым.

– Что ж, – сказала она, – план действий вырисовывается. Конечно, старик золотой. Столько информации, и так все ясно, сжато. Ну что, поговорим с вдовой?

Захарьина попросила Измайлова пригласить Лику.

В комнату вошла красивая женщина лет тридцати пяти. Изящно и неброско одетая. Захарьина автоматически фиксировала в сознании: «Рост 172–174 см. Вес около 65 кг. Волосы черные, прямые, скорее всего, крашеные. Лицо очень привлекательное. Густая челка удачно скрадывает излишне высокий лоб. Фигура идеальная. Ноги длинные», – усмехнулась про себя Анна. Тут ей пришла в голову мысль, что Лика, пожалуй, повыше своего покойного мужа, особенно когда она на высоченных каблуках. В установочных данных рост Верта 170 см.

Лика выглядела абсолютно спокойной и даже безучастной. Казалось, что все происходящее не имело к ней, Лике Мирошиной, никакого отношения.

Анна пыталась поймать взгляд женщины, но ей это не удавалось.

«Ээээ, – подумала Захарьина. – По-видимому, ее накачали транквилизаторами. Все не так просто».

Разговор не клеился.

После дежурных соболезнований Захарьина задала Лике тот же вопрос, который она перед этим задавала Маркову:

– Анжелика Васильевна, вы не замечали в обстоятельствах жизни профессора Верта в последние месяцы чего-нибудь необычного?

– Как тут не заметить, – ответила Лика. – Коля взял и решился оформить наши отношения. Я на это абсолютно не надеялась, и для меня это было как гром среди ясного неба.

– Почему вы считаете, что в женитьбе мужчины на такой красивой женщине, как вы, есть что-то необычное?

– Видите ли, наша связь с ним длится 4 года. Длилась, – поправилась она. – Когда мы сошлись, мы договорились о том, что как только кто-нибудь из нас заговорит о любви, мы немедленно расстаемся. О каком уж тут браке могла идти речь? Коля был человеком с принципами и таким вещами не шутил.

– И все же… – вклинилась Захарьина.

– По-видимому, случилось нечто такое, что подтолкнуло Колю к принятию неожиданного решения. Я знала, что он не любит меня. Он был очень добр, внимателен, создал мне райскую жизнь. Но я прекрасно знала, что в его сердце есть только одна женщина – его покойная жена. Да я и ни на что не претендовала, – сказала Лика и при этом нервно отвела глаза в сторону. Захарьина поняла, что Мирошина или лжет или чего-то не договаривает.

– Скажите Лика, кто мог желать зла вашему мужу настолько, чтобы пойти на столь дерзкое преступление?

Лика ответила:

– Николай был человеком жестким, иногда обижал людей. Но чтобы вызвать такую злобу…

– Анжелика Васильевна, – осторожно спросила Захарьина, – а где вы были в час дня?

– Утром я была в нашем академическом институте, из которого все мы вышли. После решения деловых мелочей, которые мне все еще доверяют, мы с девочками, бывшими моими сотрудницами, долго сидели, пили чай и перемывали кости всем подряд. Вы, наверное, знаете обстановку, которая сейчас царит в Академии наук. Потом села в машину и приехала сюда. Николай предупредил меня, что я обязательно должна быть на предполагаемой встрече с Матвеем Борисовичем Серебровским. По тому, как он сказал, что нужно выглядеть особенно хорошо, я допустила мысль, что он собирается представить меня в качестве законной жены. Без двадцати час я пришла на свое рабочее место или, как у нас это называется, в свой закуток с тем, чтобы привести себя в порядок. Этим я и занималась до того момента, как меня вызвали в приемную. Ну а дальнейшее вы знаете.

– Анжелика Васильевна, кто-нибудь может подтвердить ваше нахождение в «закутке» около 13 часов?

– Наверное, нет. Со мной в комнате рядом сидят две девушки, одна из которых несколько дней отсутствовала на работе из-за болезни ребенка, а вторая, Маша Воронина, вышла по делам, к тому же был обед. Да и не могла я приводить себя в порядок при посторонних людях.