Текст книги "Питомник"

Автор книги: Владимир Шмагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Шмагин
Питомник

Игорь

Проснулся он рано. Расслабленно лежал, приоткрыв глаза и дремотно изучая грязно-белый потолок; словом, утро как утро… Внезапно он напрягся, еще не осознав, что происходит. Почти машинально поднял руку и коснулся пыльной и шершавой поверхности. Повернулся набок – кровати под ним не было. Он висел в воздухе под самым потолком.

Он посмотрел вниз. Кровать оказалась там, где всегда. Наташка спала тихо и спокойно, как ребенок.

Он вдруг решил, что если Наташка сейчас проснется, то жутко перепугается, и плавно опустился вниз. Это оказалось очень просто: тело было послушным и легким, как во время полетов во сне, и только в голове перестукивались тяжелые свинцовые кубики…

Пиллей

Он размышлял. В последние годы это стало его любимым занятием. Он анализировал свою долгую жизнь, просматривал, как на экране, все свои победы и поражения, ошибки и озарения…

Все было не так уж плохо: развитие в доноре заняло всего лишь двенадцать воплощений. Потом стажировка – сам просил, чтобы ему разрешили стажироваться в различных районах Системы и заниматься разнообразными делами. Впрочем, большинство стажеров так и поступало.

После этого ему предложили поработать арагелом в одном из новых участков Системы. Он с удовольствием взялся за работу первым помощником Наместника. Не каждому молодому Разуму доверяли такой ответственный пост. И уже через два оборота Системы его самого назначили Наместником, а прежнего направили на другой участок.

Когда он перешел работать в Центральный Совет, то вначале растерялся, пораженный масштабом новых задач. Разум, даже и просвещенный, сохраняет способность изумляться. Но работа в ЦС его просто потрясла: какие могучие Разумы, какие проблемы, какие смелые и рискованные решения!.. Не один оборот сделала Система, пока Пиллей освоился на этой работе.

Он хорошо помнил беседы со своим Наставником:

– Ты не должен отвлекаться на абстрактные проблемы, когда включен в Кольцо Совета, – говорил Наставник.

– Но нельзя же все время работать в жестких рамках!

– Подожди, пока тебя введут в Тороид Совета, там и выяснится, насколько развито у тебя абстрактное мышление. Именно там решаются глобальные научные и социальные проблемы. Кольцо Совета – административно-управляющий орган, наблюдающий за порядком. А порядок может измениться только после решения Большого Совета. Но не забудь, в последний раз Большой Совет собирался, когда я еще был в доноре. Тогда все Разумы Системы соединились в Единый Разум, который стремился решить проблему управления Временем. До сих пор мы не имеем власти над ним, хотя давно уже зажигаем и гасим звезды, расширяем нашу Систему, раскрутив ее, чтобы возникающие Разумы нашего класса могли осваивать все новые и новые просторы Вселенной. Но Большой Совет потерпел неудачу – Время не покорилось. Никто не может заглянуть вперед или вернуться назад. Мы живем вечно, задавая себе вечный вопрос: зачем?

– Наставник, я думаю, будь мы смертны, этот вопрос не так бы нас тревожил.

– Возможно, ты прав, Пиллей. Не знаю.

Пиллей заслужил звание Мудрого. И ушел из Центрального Совета.

Начиналась закладка нового Питомника для Разумов, причем закладывался Питомник нового типа.

Вообще-то биологические Питомники уже были, но этот планировался на углеродно-кислородной основе. Пиллей сам вызвался возглавить Проект и начал работу в отдаленном, заброшенном, тихом секторе Системы. Для Питомников всегда выбирали такие места, чтобы они никому не мешали и чтобы им никто не мешал.

Пиллей раскрылся в огромное облако, вобрав в себя окружающие звезды, планеты, всю материю, из которой мог творить. Именно творить. Потому что Питомник – это не просто звезды и планеты, это не обычная станция для перекачки материи (черная дыра), это не радиобуй-квазар, для которого требуется лишь грамотный инженерный расчет – здесь необходимо вдохновение.

Облако у Пиллея получилось хорошее: равномерное распределение материи, ровное свечение. Он сконцентрировался в центре и начал скручиваться в спираль, создавая, виток за витком, нужные структуры и тщательно укладывая их. Затем «пружина» была отпущена, и спираль начала раскручиваться с заданной скоростью, перемещаясь в нужном направлении.

Пиллею оставалось лишь наблюдать за тем, как формируется его Питомник, который потом доноры назовут Млечным Путем.

У него было много времени.

Тип

Солнечный луч медленно сползал по стене, потом по шкафу, добрался до стула с наброшенной на него одеждой – в воздухе зарябили пылинки…

Игорь лежал на спине и размышлял. Он вообще любил такие минуты, да что минуты – бывало и часы проходили, а он мысленно перескакивал с одной проблемы на другую, с «глобальных» вопросов на мелкие заботы сегодняшнего дня, расставляя их в только ему одному понятном порядке.

Он часто думал о Времени. Очень любил читать фантастику на эту тему. Размышлять о времени очень занятно. Столько непонятного в этом четвертом измерении…

Будильник заверещал и напомнил, что настало время для завтрака и дневных забот. Сегодня намечался поход по магазинам – серьезный удар по кошельку, далеко превышающий возможности его зарплаты. Тут уж не до сна. И о Вечности не помечтаешь.

Но по магазинам пройтись не пришлось. Остановилось рядом такси. Подошли двое, как в кино, сказали несколько слов – он сел и поехал. Оторопевшей Наталье только успел сказать, что сам все купит.

Спутники молчали; Игорь тоже. Ему не давала покоя мысль о том, как они узнали о его утреннем левитировании. Ои тихонько начал приподниматься над сиденьем… Получилось! Но сосед слева сказал:

– Не время. Шофер оглянулся:

– Чего?

– Нет-нет, все в порядке, – ответил тот, который сидел справа. Они ехали по знакомым улицам, потом свернули в какой-то переулок, выехали в другой квартал и остановились перед гаражным кооперативом. Таксист развернулся и отбыл.

Внутри бокса стоял старенький «Москвич», а сбоку дверь не дверь, люк не люк, но что-то бронированно-тяжелое. Дверь открылась, и вышел невысокий, коренастый Тип с ежиком рыжих волос, сразу же напомнивший Игорю артиста Джигарханяна.

– Заходи, – бросил Тип, – а вы, ребята, отдыхайте. Завтра я с вами свяжусь.

Игорь пробрался через дверной проем в соседний гараж. Мелькнула мысль, что так вот и угоняют машины – взламывая боковые стенки гаражей. В соседнем гараже машины не было, и оказался он много меньше; стены и потолок были облицованы досками, под которыми чувствовался еще толстый слой какой-то обшивки. Игоря кольнуло ощущение, будто забрался он в огромный сейф. Тип закрыл люк и слегка притушил яркий свет.

– Располагайся. – Он довольно гостеприимно кивнул в сторону дивана у стены.

– Жена будет беспокоиться, – автоматически произнес Игорь.

– Уладим. – Тип уже сидел в глубоком кресле. – Ты, главное, не волнуйся. Расслабься.

Игорь послушно лег, укрывшись каким-то старым пледом – и тут же стал проваливаться в сон, именно сон, а не дурной кошмар, который мучил его в последнее время. Сон наползал на него, как мягкое и пушистое одеяло, укрывая от обид и невзгод, от диких видений и злобных людей, словно детская полуденная дрчма – домашняя, уютная, ласковая…

Питомник

Времени было много. Даже слишком много. Время было всюду: на плоскости и в пространстве, в тепле и холоде, в дохленьком слабеньком излучении и во взрыве сверхновой – везде оно, Время, торчало, как маленькая заноза, которую и не видно, и не ухватить и которая все же не дает забыть о себе.

Как и все разумы, Пиллей и в одиночку был способен на многое. В его Питомнике появлялись существа, чья материальная природа определяла частую сменяемость особей. Пиллей пришел к выводу, что им, обладай они собственным разумом, было бы проще воспринимать Время как отрезок в пространстве от рождения до ухода.

А ему и ему подобным, появившимся нa свет, не ведавшим смерти, отсчитывающим годы по вращению Системы, эта неопределенность ие давала покоя: куда они идут, что дальше, где финиш, есть ли он вообще, а если есть, что их в конце ожидает.

Эти мысли донимали Пиллея, когда он совершал перемещения через большие участки Системы. Вычислив траекторию, ои концентрировался, отключившись от внешних воздействий, и мчался по курсу маленьким сверхплотным шариком, пронзая планеты, звезды, Систему – иногда казалось, что он летит сквозь Время. Это было как сон, Пиллей парил и кувыркался во Времени, прорезая мглу, уносился дальше и дальше в черную и глубокую, пугающую и зовущую бездну Времени.

Приближаясь к заданной точке своего перемещения, он постепенно принимал обычную форму, внешние факторы роем врывались в его сознание, и абстрактные мысли уходили, уступая поискам конкретных сиюминутных решений.

Он любил свой Питомник и гордился им. Коэффициент рождаемости Разумов в его Питомнике значительно выше, чем в других биологических Питомниках и куда больше, чем в небиологических. Удачное сочетание углеродно-кислородной среды с теми жестко ограниченными условиями их существования, которые удалось обеспечить, дали хорошие результаты. Конечно, не все вначале шло гладко: были и ошибки, и переделки – работы хватало.

Когда спираль Галактики раскрутилась, Пиллей долго выбирал, где будет начало Питомника. От расположения в центре он отказался сразу, решив, что там лучше находиться ему самому, чтобы наблюдать за всем сущим. Пусть Разумы развиваются на периферии: у них будет больше честолюбия, они обретут независимость суждений, да и жесткие внешние условия сделают их более приспособленными к любым изменениям среды.

Девять планет вокруг желтой звезды – это девять вариантов исходной точки, девять вариантов внешних условий. А с учетом некоторых больших планетарных спутников более двадцати вариантов рассмотрел Пиллей, прежде чем начал свой биологический эксперимент. Практически он использовал только четыре варианта – и из них лишь один оказался удачным. Его Величество Случай вместе с расчетом Пиллея позволили создать новую форму жизни питающих доноров: странная штука – углерод и кислород плюс очень узкий спектр частот излучений, температур и давлений – никто и не предполагал, что такое возможно!

В кратчайшее время на третьей планете Пиллею удалось синтезировать начальные биологические тела, из которых позже можно будет получить полноценные гибриды для выведения питающих доноров. Это была большая удача.

Иногда Пиллей, приняв подобающую форму, опускался на еще пустынные, но уже начавшие обрастать биомассой берега океанов, наблюдая, как удивительно быстро и активно размножаются эти прадоноры, как тут же погибают, дав пищу другим поколениям. Он ждал, когда биомассы будет достаточно для старта Питомника. Он ждал. У него было много времени.

Разум

Проснулся Игорь быстро и четко, будто и не спал вовсе. Голова была удивительно легкой и ясной.

– Так всегда происходит, когда спишь за экраном и на тебя не действует Контрольное Поле, – сказал Тип из своего кресла, – вот еще одно преимущество этого «сейфа».

Тип встал и включил свет – они сидели в том же гараже.

– Если можешь, не перебивай, – попросил Тип.

– Вопросов у тебя будет много, но сначала выслушай. Внутри твоего тела, твоего мозга живет другое существо – Разум. Да, понятно, разум есть у каждого человека, но здесь речь не о функции мозга, а о некоем зачаточном существе. Он занесен в твое тело извне, потому что не может на начальной стадии развития существовать без жесткой оболочки.Собственно говоря, сейчас я и разговариваю с Разумом, а не с человеком, и ты это поймешь!

Что-то произошло. Этот тихий бред нельзя было воспринимать всерьез. Но Игорь вдруг почувствовал, что близок к пониманию какой-то непостижимой истины.

А Тип продолжал:

– Наша Земля – это Питомник для Разумов, которые развиваются долго, очень долго, сменяя тела, переходя из одного существа в другое, пока доходят до человека, да и там не одно поколение требуется для созревания Разума. Уровень «готовности» оценивает Контрольное Поле, окружающее Землю. Оно регулярно тестирует каждый Разум, особенно усердно проверяя Разумы, заканчивающие цикл развития. Поэтому тебя мучили кошмары – Поле готовило тебя к переходу.

Если бы ты не прошел все тесты, Поле отправило бы тебя по второму кругу, такое часто бывает, причем начать второй круг можно с животного или человека, или дерева, или камня – это зависит от результатов тестирования. Иные попадают в отбраковку: несчастных замораживают, как в девятом круге Дантового ада.

И когда созревает Разум, – это праздник души для него и для Наместника и трагедия для потомков и родственников человеческого тела – носителя Разума.

Да-да, за всем следит Наместник. Работа такая, что не каждый Разум справится. Хотя, конечно, рутина. Если, разумеется, Контрольное Поле хорошо настроено.

– Послушай, Тип, – спросил Игорь, – а ты-то почему здесь? Если я правильно понял, тебе давно пора покинуть и Землю… и тело.

– Я не одинок. Нас немного… но мы есть. И мы хотим, чтобы ты был с нами, или хотя бы помог нам.

– Не понял.

– Как нет двух одинаковых людей, так не встретишь двух подобных Разумов. В этом суть развития. Копировать Разумы можно, иногда так и делали, для этого Питомники не нужны. Но для развития Системы нужны индивидуальности, Разумы с оригинальным типом мышления. Они рождаются и здесь, на Земле.

Не знаю, когда впервые появился Разум, который не захотел уйти в межзвездную пустыню. Взмывая к звездам в свой первый полет, они сразу понимали

– это не их мир. Они возвращались на Землю – пороговый срок для тела, – чтобы вновь пошли биологические часы.

Но им не повезло. Наместник жестоко поступил с ними. Контрольное Поле блокировало для них переход в другое тело – и Разумы навсегда остались в своем последнем пристанище.

Некоторые вернулись на Землю слишком поздно, тело было настолько разрушено, что восстановить его не удалось. Эти Разумы остались неприкаянными: без оболочки, без общения, без цели и смысла носятся они между Землей и кромкой Поля.

Только сейчас нам удалась попытка противодействовать Наместнику. Мы воспользовались его ошибкой. Планета создавалась как правильный многоугольник, чтобы потом по граням вести контроль за развитием и перемещением организмов. Каждая грань имеет различную структуру Контрольного Поля. Мы обнаружили на стыках многогранников точки, где под мощной защитой можно укрыться от Контрольного Поля и от Наместника. Одна из этих точек здесь, на глубине в семьдесят пять метров.

Если сейчас ты выйдешь из гаража, твое тело тут же погибнет, а ты встретишься с Наместником. Мы почти случайно обнаружили твое созревание раньше Наместника и вовремя перехватили тебя. Правда, это мне кажется, что вовремя. Ты, может быть, решишь по-другому.

Ты нужен нам. Разумов с планеты уходит все меньше и меньше, и перехват нам удается не часто. Многие из тех, кто начинал эту работу, ушли в свой последний полет вместе с телами. Мы же не можем постоянно жить в этих подземельях, а если появляемся на поверхности – рискуем получить блок, и перевоплощение становится невозможным.

– Послушай, а чего вы добиваетесь, в чем смысл вашего сопротивления?

– Среди нас были разные люди. Да, я говорю люди: мы считаем себя людьми. Были те, которые хотели стать императорами, были те, кто хотел стать миссионером и управлять народами с помощью религии.

Кстати, со вторыми Наместник либеральничает: в Северном Китае и на Тибете они основали буддизм, ламаизм и подобные им религии. Каждое перевоплощение им разрешает Наместник – все идет под его контролем. Зачем это ему – не знаю.

Разные были люди, эти возвращенцы. Были художники и поэты, только после возвращения они уже ничего не писали: ни стихов, ни картин. Ужас грядущего ухода сковывал полет фантазии и мысли. Трудно ждать вдохновения от обреченных.

– А кто ты сам, Тип?

– Я не могу лгать тебе, Игорь. Скорее, первое, если тебе нужна классификация. Только вот еще какая штука. В Системе сейчас построены новые Питомники, весьма продуктивные, и Наместник всерьез думает о закрытии нашего Питомника. Земли.

Мне не известно, что здесь организуют потом: квазарную станцию или котел сверхновой. Знаю точно: не будет ни Земли, ни Солнца, ни Млечного Пути, побродить по которому вы мечтали с Наташей – ее Разуму еще далеко до полета. Ничего не будет. А я хочу, чтобы было!

– Слушай, Тип, давай уточним: ты говоришь «мы», ты говоришь «я» – сколько же вас?

– Спрашиваешь, сколько? И ты еще не понял? Я один. Да еще двое несчастных, которые уже пять лет как заблокированы и ни во что не верят…

Люди

Через какое-то время Пиллей пришел к выводу, что, кроме Времени, есть еще одна загадочная и непонятная штука: биологическая жизнь. По заданной программе биомасса должна была расти, модифицируясь в приемлемые организмы. Пиллей был по натуре философом. Поэтому он довольно спокойно воспринимал факты развития биомассы, которые не укладывались в его программу. С самого начала рост биомассы был быстрым и прогрессирующим, но позже началось такое, чего Пиллей никак не ожидал.

Вся суша и вода заполнились бегающей, ползающей, летающей и плавающей тварью, на каждом клочке поверхности что-нибудь да росло – и все это так отчаянно развивалось и безнадежно дралось за свой кусочек жизни, будто они собирались жить вечно. Но в общем схема работала. Однажды Пиллею даже пришла мысль, что Питомник созрел: на планете появились гиганты с гордо поднятой головой, вознесенной над всем остальным сонмом растущих и жующих. Мозг у них был маловат, особенно по отношению к их массе, да и не очень сложен, но Пиллей уже долго ждал и очень хотел попробовать запустить личинку Разума в одного из колоссов.

Все же он решил провести еще один эксперимент на приспособляемость гигантов к изменению внешних условий. Пиллей только слегка наклонил планетную ось, и как же велико было его разочарование! Мало того, что моментально пропали гиганты

– вся шустрая биомасса приказала долго жить: коэффициент приспособляемости оказался близким к нулю. И он снова ждал. Осознав свою ошибку (он создал тепличные условия), Пиллей обратился к иным биоформам.

Но даже в более суровых внешних условиях биомасса снова начала развиваться, постоянно меняя форму, вырабатывая новые виды. Пиллей наблюдал теперь только за развитием высших классов

– ждал, когда можно будет приниматься за конкретную работу. Он давно решил, что последним, «выпускающим» донором будет животное – растения слишком зависимы от внешних факторов. Животное должно быть средних размеров (Пиллей хорошо помнил тех вымерших гигантов), в меру активным и агрессивным, иметь достаточно большой мозг, быстро приспосабливаться к различным условиям обитания.

Когда отбор среди животного мира был закончен, Пиллей не решился сам начинать великий опыт: он подключил некоторых своих друзей из Тороида Совета. Коллеги, согласившись с его выбором, все же посоветовали ввести небольшие искусственные изменения: увеличить мозг, удалить волосяной покров, для того чтобы доноры отличались от других существ своего класса, немного увеличить рост и изменить пропорции тела.

Кроме того, – и это очень важно – нужно было изменить генетический код, чтобы существа, которым предстояло стать донорами, могли спариваться только с подобными себе, таким образом наследственно закреплялись основные положительные признаки доноров.

Остальное было делом техники. Трижды Пиллей обрабатывал направленным излучением всю планету. Через сто оборотов планеты вокруг светила Пиллей уже имел приличные колонии доноров. Чтобы было удобнее наблюдать за развитием донорских колоний в различных климатических зонах, он ввел поправку на пигментацию кожи, разделив ее на четыре условные группы: белую, желтую, красную и черную.

Пиллей ожидал прибытия первого транспорта с личинками-зародышами Разумов, которым было суждено из бестелесных, слабо защищенных субстанций стать Властелинами Системы. Кто знает, может быть, именно им удастся решить проблемы Времени. Родители всегда надеются, что их дети будут умнее и счастливее, чем они. Пиллей ждал транспорт. До его прибытия было еще много времени.

Жизнь

Постепенно Тип успокоился, но руки его продолжали дрожать.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил Игорь.

– Нужен контакт, прямой контакт с Наместником. Я на него пойти не могу – меня он сразу заблокирует или даже разрушит. Ты можешь. Он тебя не знает. Он будет говорить с тобой. Правда, он не захочет отпустить тебя обратно, но в этом я помогу – у меня есть кое-что в запасе.

– Ты хочешь убедить Наместника продолжать работу Питомника?

– Нет, это бессмысленно. Есть другая идея. Дело в том, что за много-много поколений изменились сами люди. Их мозг, обширный и емкий, был разработан Наместником так, чтобы удобно и легко было разместить в нем личинку и чтобы был резерв для развития Разума. Но до сих пор мы не освоили и пятой части мозга. Но ведь и остальная часть не бездействовала. Мозг стал развиваться автономно. Наместник об этом знает. Человечество, как ни парадоксально, продолжит свое развитие, даже если Разумы будут изъяты.

– Теперь понял. Ты считаешь, что Наместник должен оставить Землю в покое.

– Для этого мне нужен ты. Он тебя не убьет, ведь ты почти созревший Разум. У меня есть аппаратура, фильтры, программа – нужно только твое согласие.

– Ну что ж, давай попробуем.

По крутой винтовой лестнице они спустились вниз, Игорь прикинул: метров на двенадцать. Здесь было тихо и тепло. Не жарко и не душно, слегка пахло чем-то пряным, сладким – патокой, что ли. В помещении стоял стол, похожий на операционный, большую часть комнаты занимал мощный компьютер. Он включился, и сухой, слегка шепелявый голос произнес:

– Здорово, мужики.

– Привет, – ответил Игорь и сел на стул.

– Извини, что я тебе о нем сразу не рассказал. – Тип прошел к компьютеру и подрегулировал звук.

– Это Василий, хороший парень. Когда он совсем собрался уходить, не имея возможности для перевоплощения в человека, я его в кота хотел запустить, а он пожелал – в этот железный сундук. Но с котом мне было бы веселее.

…Нет, Игорь даже не вздрогнул, не закричал. Удар, который он получил, был настолько силен, что не оставлял сил ни на крик, ни на вздрагивание. Если бы не защитная система Типа, через шесть минут его телу можно было бы поставить сразу три диагноза: мощный инсульт, обширный инфаркт и скоротечная чахотка. Но за тело боролись Тип и Василий.

А Игорь вспомнил свои прошлые сны и кошмары с отчаянной грустью, как о чем-то хорошем и теплом. Только сейчас он понял, что такое настоящий кошмар. Сейчас его Разум, да что «его Разум»

– это же он сам, его самого разрывало на части, на куски, вытягивало, скручивая и сминая, отделяя, отрывая, отдирая от тела, от мозга, от него самого, к которому он так привык за многие годы.

У человека можно украсть или отнять все – вещи, жену, родину, – но нельзя лишить его воспоминаний: вкуса молока и хлеба, встреч с друзьями, схваток с врагами. Отнимите у человека память – и вы убьете его.

– Только удержись первые секунды, – предупреждал Василий, – дальше будет легче. Если Наставнику не удастся тебя сразу изолировать, он поймет, что наткнулся на блок, и не будет зря расходовать энергию.

Только удержаться… удержаться… удержаться – тикало в голове.

– А за что ты так упорно держишься? – раздался тяжелый, бесстрастный голос.

– За жизнь!

– Какую «жизнь»? Ты не видел настоящей жизни, малыш. Ты даже не совершил первого полета в Системе, а толкуешь о какой-то жизни.

– Я говорю о том, что знаю!

– Ничего ты не знаешь…

Кольцо

На Земле сменилось множество поколений. Сейчас Пиллей размышлял и анализировал. Нет, нигде он не допустил серьезной ошибки. Может быть, при введении личинки нужно было блокировать свободные участки мозга донора? Но как бы зто сказалось на развитии Разумов? Нет, зто не было ошибкой!

Пиллей ни о чем не жалел. Он искал решение. И был уверен, что найдет его. Даже последнее собрание Кольца не выбило его из колеи.

– Эти Древние… Старики, давно забывшие выход из Центрального Совета к чему-то живому и не вылетавшие в районы Системы, где нет транслятор-ных линий перемещения и контакта! И эти мастодонты от науки и управления пытались учить меня управлять моим Питомником!

Пиллей уже давно не разделял себя и Питомник. Это был верный признак – пора менять работу. И все же, что делать с Питомником?

Успокаиваясь, он понимал, что напрасно винит Древних. Они очень грамотно обследовали Питомник, запустив под Контрольное Поле зондирующие дискокапсулы. И программа дискокапсул была превосходно сделана. Начав со сбора образцов минеральных и органических соединений, они добрались даже до социальной и психологической основы совместной парно-половой жизни доноров, отметив в отчете увеличение количества разводов. По мнению экспертов, Пиллей ошибся и здесь, вовремя не скорректировав поведение доноров, что привело к уменьшению рождаемости и ухудщению воспитания подрастающих доноров – из этого следовал категорический вывод: развитие Разумов замедлилось вследствие нравственного дискомфорта. Они нашли еще кучу причин, почему из Питомника уменьшился выход Разумов.

За помощью и советом к Пиллею никто не обращался. Точно по программе дискокапсулы носились в атмосфере, создавая свечения, шумы, нарушая магнитные поля, делая анализы структуры биоорганизмов, организуя похищения и пристрастные допросы доноров. Вся информация, минуя Пиллея, уходила в Центральный Совет.

До поры до времени Пиллей не обращал внимания на эту возню, которая именовалась «Чрезвычайное комплексное обследование Питомника БА-001 с целью выяснения причин падения его продуктивности и выработка рекомендаций по совершенствованию работы Питомника».

Ни черта не поняли зти Древние, хотя получили информацию едва ли не большую, чем сам Пиллей. Когда его подключили к Кольцу Совета – он им так все и выложил…

– Ты слишком засиделся в провинции, – изрек председатель, – совсем одичал.

– А может, в его словах есть доля истины, – вступил в разговор Шаран, один из Древних. – Послушай-ка, Пиллей, ты веришь, что доноры обладают своим собственным сознанием. Я не буду употреблять твой термин – «своим разумом» – это, пойми, звучит нелепо. Давай поговорим о возможном наличии собственного сознания. В этих терминах будет проще объясняться.

– Согласен, – уверенно отвечал Пиллей, – только сознание не вполне собственное. Это, скорее, «наведенное» сознание. Впервые я заметил влияние Разума на доноров, когда среди людей – так я их привык называть – очень широко распространились легенды о полетах, левитации. Этому способствовали, конечно, те дефективные Разумы, которые уходили в полет вместе с телом донора, Икар, например. С ними я боролся известными вам методами. Но не в них главное. Видимо, обширный донорский мозг начал формировать свое подсознание с этого яркого образа. Полет они воспринимают как вершину возможностей своего тела, ведь все их мысли связаны со своей оболочкой, поэтому и «наведенное» сознание началось с мечты о полете.

Пиллей выступал долго, но его никто не перебивал. Он рассказал о том, как люди восторженно и с благоговением относились к малейшим проявлениям Разума, особенно если он был дефективным и пытался остаться на Земле в человеческом теле. Религия также не была запрограммирована для доноров – носителей Разума. Это их собственное изобретение.

Пиллей сначала пытался бороться с этим, старался глушить зачатки самосознания при помощи, излучений Контрольного Поля и даже организовывал публичные массовые расправы с донорами, которые пытались мыслить сами. Это не помогало. Самосознание уходило в глубину, в подсознание, таилось, и при этом почему-то резко падали темпы развития Разумов.

– Вы требовали от меня количественных показателей. Я отменил всякое вмешательство. И Питомник работал все лучше и лучше.

А ночью, когда Разум должен был сосредоточиться и очистить поступившую за день информацию от внешних раздражителей и Контрольного Поля, вот здесь подсознание подключалось к нему и пыталось снять хотя бы поверхностную информацию с Разума. Я блокировал это вмешательство только на последнем круге развития Разума, причем все Разумы потом жаловались на кошмарные сны в это время: подсознание доноров пыталось разрушить блоки. Иногда зто ему частично удавалось. Я был вынужден аварийно переводить Разум в другое тело, оставляя иногда этот покинутый разрушенный экземпляр в живых, чтобы его дебильный облик отпугивал других. Но и это не помогало.

Пиллей на некоторое время замолчал. Молчало и Кольцо.

– Я проводил и другие эксперименты. Но самопознание все-таки развивалось. Дошло до того, «что оно начало влиять на Разумы, которые, еще не созрев, начинали больше думать о своем теле, а не о, ментальном развитии. Это было явное влияние подсознания. Когда зти явления начинали принимать массовый характер, я проводил чистки, уничтожая доноров болезнями, войнами, стихиями, а их Разумы переводил на начальный круг развития, одушевляя камни, деревья и т.д.

Хуже всего, что доноры научились передавать по наследству те частицы знания, которые сумели извлечь из Разумов. Их дети сейчас и говорить, и читать начинают раньше, чем прежде. Один из доноров даже заявил однажды с присущим людям цинизмом: «Мы стоим на плечах гигантов, поэтому нам легче дотянуться до звезд».

– Мы можем принять решение, что Пиллей ошибся. – Шаран говорил медленно и негромко, так что все невольно прислушивались. – Ошибся, когда увеличил размер донорского мозга. Такой емкий мозг не требуется для развития Разумов. Но я бы уточнил: сегодняшних Разумов. Пиллей смотрел вперед – он закладывал донорскую схему с учетом прогрессирующего развития самих Разумов, и не его вина, что этого развития не случилось. Но досмотрите отчет. Где работают, на каких участках определяются молодые питомцы Пиллея?

В отчете сказано, что все они превосходят выпускников других Питомников по активности, приспособляемости, творческому анализу, умению принимать правильные решения в экстремальных условиях. Они превосходят своих братьев, вышедших из Питомников того же типа, которые были заложены позднее, с учетом опыта Питомника Пиллея, где был резко ограничен размер мозга доноров и уменьшены отличия доноров от прадоноров.

Да и активность самих доноров у Пиллея гораздо выше. Пусть они занимаются бессмысленным и даже вредным делом: строят, копают, стреляют, запускают ракеты, – но эта их активность положительно влияет на Разумы. Этот вывод также следует из нашего отчета.

Ситуация, как мы видим, парадоксальная. Ущербны не доноры – мы сами не готовы использовать ТАКИХ доноров. Уже много оборотов Системы мы не вносим изменений в формирование зачатков Разума, наши личинки стабильно и неизменно рассылаются из ЦС по единой программе.