Текст книги "Гибель «Харькова». Роковой день Черноморского флота"

Автор книги: Владимир Шигин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Из протокола допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля бывшего командира БЧ-1 эсминца «Способный» (в допрашиваемое время командира БЧ-1 эсминца «Бодрый») старшего лейтенанта Костржевского Леона Леоновича, 1914 г.р., уроженца г. Севастополь, поляка, из крестьян, в ВМФ с 1936 г., закончил ВВМУ им. Фрунзе, член ВКП(б) с 1940 г. Награжден медалями: «За отвагу», «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя». Допрашивал начальник отдела контрразведки эскадры капитан 2-го ранга Савельев:

«Вопрос: Что Вам было известно об операции предварительно перед выходом в море?

Ответ: В операции все три корабля вышли из Батуми 3 октября примерно в 20 часов, пришли в Туапсе часов в шесть 4 октября, где простояли весь день 4 октября и 5 октября. Часов в 17 5 октября я был вызван на эсминец «Беспощадный», где встретил штурманов других кораблей Телятникова и Глазунова. Дивизионный штурман тов. Бармоткин предложил нам снять кальку всей операции (переход: Туапсе – точки обстрелов – Туапсе).

Вопрос: Лично у Вас какие-либо вопросы по кальке к дивизионному штурману были?

Ответ: Никаких вопросов по кальке к штурману дивизиона у меня не было. Для меня все было ясно.

Вопрос: А у других штурманов?

Ответ: Вопросов так же не было. В порядке уточнений были высказывания – почему близко от берега проходит курс в районе Коктебеля, а также близко от берега была выбрана точка соединения всех кораблей – в районе Алушты в 4-х милях от берега, в непосредственной видимости с берега. Но эти замечания не носили какого-либо характера обсуждения плана операции.

Вопрос: Данными о состоянии погоды, прогнозами последними вы были снабжены?

Ответ: Этими данными я, как штурман, располагал полным прогнозом погоды. Он был хорошим, что впоследствии и подтвердилось.

Вопрос: За время стоянки кораблей авиация противника вас обнаружила?

Ответ: Да, разведчик противника над базой Туапсе был 4 и 5 октября».

* * *

Итак, согласно плану набеговой операции, артиллерийский обстрел портов Ялта и Феодосия было решено произвести на рассвете 6 октября. Задача подавления передовых батарей противника в случае их противодействия была поставлена авиагруппе из 4-х самолетов Ил-2 и двух самолетов Б-3. Стрельба кораблей по береговым целям должна была корректироваться двумя самолетами-корректировщиками – ДБ-3 и Пе-2, а для их прикрытия выделялись 4 истребителя. Прикрытие кораблей на отходе возлагалось на 6 истребителей дальнего действия «киттихаук» (это были все наличные самолеты данного типа), из расчета иметь по 3 самолета в смене. Подход кораблей на дальность действия своих истребителей планировался на 9–10 часов утра. С подходом кораблей на дальность действия ближних истребителей, ориентировочно к 9–10 часам, 6 октября штаб ВВС флота планировал усиленное прикрытие кораблей в составе 12 самолетов типа ЛаГГ-3 и Як-1.

Именно в это время на Черноморский флот прибыл из Москвы нарком ВМФ адмирал флота Н.Г. Кузнецов. Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «В начале октября 1943 года маршал А.М. Василевский в штабе Южного фронта ознакомил меня с доложенным в Ставку планом овладения Крымом. По замыслу Южный фронт, обходя Мелитополь, должен был захватить Сиваш, Перекоп, район Джанкоя и ворваться в Крым. Одновременно намечалось высадить воздушный десант в район Джанкоя, а в Геническе силами Азовской флотилии – морской десант. После этого разговора я отдал соответствующие распоряжения командующему Азовской флотилией».

Затем Н.Г. Кузнецов отправился в штаб Черноморского флота, чтобы заслушать командующего флотом о подготовке десантной операции в Крым и ознакомиться с ходом набеговой операции «Харькова» и двух эсминцев.

Исходя из вышеизложенного, могу предположить, что набеговая операция была организована именно 5–6 октября совсем не случайно. Судя по всему, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Владимирский решил продемонстрировать прибывающему к нему на флот наркому «фирменную» операцию черноморцев.

Итак, утром 5 октября 1943 года командир 1-го дивизиона эскадренных миноносцев эскадры Черноморского флота капитан 2-го ранга Негода получил боевое распоряжение Военного совета ЧФ на проведение набеговой операции к берегам Крыма и схемы решения.

В Центральном военно-морском архиве имеются разведсводки штаба ЧФ на 5–6 октября 1943 года. Для нас наибольший интерес представляет последняя разведсводка, полученная непосредственно перед выходом кораблей в море, ведь именно изложенные в ней разведданные и были положены во главу угла действий отряда кораблей. Это разведсводка № 556 на 22 часа 00 минут 05.10. 1943 года. Вот ее текст: «…В Ялте – 1 БДБ, 2 ТКА. Феодосия – 16 БДБ, 6 паромов «Зибель», 3 СКА, из них 9 БДБ, 4 «Зибеля» и 3 СКА на рейде. Керчь – рассредоточено 16 плавединиц. Авиация – 29 самолетов на аэродромах. ТКАТКА, СКАСКА, ТЩТЩ конвоировал конвой и отдельные суда в районах озера Табачник, мыс Сарыч, мыс Фиолент. На коммуникациях противника Керченский пролив-Ялта-мыс Сарыч. Состав сил: восточнее мыса Аю-Даг – 12 БДБ, 7 барж, 4 ТЩ, у мыса Киз-Аул – 5 ТКА, 6 миль восточнее озера Табачник – 1 БДБ, 3 ТКА».

Таким образом, по данным разведки ЧФ на коммуникациях вдоль крымского побережья между Керчью и Ялтой вечером 5 октября находилось большое количество плавсредств противника, большинство из которых до наступления ночи из района уйти не могли.

Здесь сразу отметим, что если для подготовки отряда кораблей к решению типовой задачи суток могло быть достаточно, то для отработки всех вопросов организации с авиацией их хватить не могло. Одно дело, если командиры участвующих в операции сил могут быть собраны на инструктаж вместе, а потом еще уточняют детали друг у друга. Совсем другое дело, если все участники принимают решения раздельно. Еще хуже, если эти решения заслушивают и утверждают разные военачальники, а времени на согласование этих решений уже не остается. В данном случае именно все так и получилось.

* * *

От ВВС Черноморского флота в операции должны были участвовать 1-я минно-торпедная авиационная дивизия, самолеты 11-й штурмовой авиадивизии (47-й штурмовой авиаполк и 9-й истребительный авиаполк), 25-й истребительный авиаполк (от 4-я истребительная авиадивизия). Уже в ходе самой операции к ней дополнительно были привлечены 30-й разведывательный и 119-й морской разведывательный авиаполки.

5 октября в 23 часа 00 минут на командный пункт 1-й минно-торпедной авиадивизии прибыл начальник оперативного отделения оперативного отдела штаба ВВС майор Букреев, который устно изложил решение командующего ВВС для командования авиадивизии. Ни о каком согласовании речи не шло, т. к. к этому времени корабли были уже в море! На вопрос командира дивизии о необходимости более конкретной ориентировки Букреев предложил снять копию с боевого распоряжения вице-адмирала Владимирского (№ оп-001392 от 5.10.1943 г.)

Каким же было решение командующего ВВС Черноморского флота для 1-й морской торпедной авиадивизии на операцию?

В общих чертах оно выглядело так: в 5 часов 30 минут утра 6 октября самолет Ил-4 должен был произвести доразведку немецких плавсредств на рейде Феодосии и в порту, после чего с 5 часов 30 минут до 6 часов 00 минут должен был корректировать артиллерийскую стрельбу эсминцев, которые должны были к этому времени подойти к Феодосии. Одновременно с 5 часов 30 минут до 6 часов 00 минут четыре Ил-4 должны были подавить огонь береговых артиллерийских батарей противника, расположенных на мысе Киик-Атлама, в Коктебеле, в Феодосии и Сарыголе. С 6 часов 00 минут от точки, с координатами широта 44 градуса 51 минута северной широты и 35 градусов 20 минут восточной долготы, истребители «аэрокобра» и «киттихаук» из состава 7-го истребительного авиаполка 4-й истребительной авиадивизии должны были прикрыть отход эсминцев и переход до точки с координатами 44 градуса 10 минут северной широты и 36 градусов 00 минут восточной долготы. В это время (в 7.00) девять Пе-2 из состава 40-го авиаполка, под прикрытием истребителей, должны были нанести удар по плавсредствам в Феодосии, а также сфотографировать результаты артиллерийской стрельбы кораблей.

На 6 октября авиадивизия, базировавшаяся в то время на аэродроме в Геленджике, имела в своем составе не так уж много боеготовых самолетов. Так, в 5-м гвардейском авиаполку из 18 Ил-4 в строю находились всего 8, в 11-м гвардейском истребительном авиаполку из 15 «авиакобр» в строю были всего 8, в 36-м минно-торпедном авиаполку из восьми Б-3 в были строю 5 и еще 4 А-20-Ж, в 40-м авиаполку из 24 Пе-2 в строю были лишь 14. Исходя из этого количества самолетов, командование дивизии и приняло решение на операцию.

* * *

В 19 часов 20 минут на краснознаменный эсминец «Беспощадный» прибыл командующий ЧФ вице-адмирал Владимирский, который уточнил задачу и перенес начало открытия огня по неприятелю с 5 часов 50 минут на 5 часов 30 минут, с тем чтобы корабли могли раньше начать отход от крымских берегов. Данный факт говорит о том, что в глубине души Владимирский, возможно, все же ощущал пагубность своего решения на подход кораблей к крымскому берегу на рассвете. Только этим можно объяснить чисто импровизированное изменение комфлотом в самый последний момент времени открытия огня. Увы, изменение на 20 минут было явно недостаточным для того, чтобы за это время корабли успели уйти из зоны действия неприятельской авиации. Понимал ли это до конца сам Владимирский? Если понимал, то почему не потребовал от своего штаба срочной переработки плана операции? Если не понимал, то почему перед самым отходом кораблей он все-таки попытался выкроить для отряда Негоды лишних «спасительных» 20 минут?

Закончив инструктаж, Владимирский приказал собранным командирам действовать по обстановке и обязательно выполнить поставленную перед ними задачу.

Из допроса 25 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» капитана 2-го ранга Пархоменко Виктора Алексеевича, 1906 года рождения, уроженца города Артемовска, украинца, в ВКП(б) с 1926 года, в ВМФ с 1923 года, награжденного орденом Красного Знамени, медалями «За оборону Одессы» и «За оборону Севастополя»:

«Вопрос: Командующий предоставлял право действовать командиру дивизиона Негоде по обстановке?

Ответ: Во время инструктажа командующий флотом прямо заявил, что советов на все случаи дать нельзя, и разрешил Негоде, выполняя этот план, действовать по обстановке».

Корабли заканчивали последние приготовления к походу. Что он не будет легким, это понимали все. Увы, предугадать свою судьбу не дано никому…

Глава четвертая. Корабли и командиры

Пока корабли отдают швартовы, познакомимся поближе с командованием Черноморского флота и с командирами, уходящих на операцию кораблей.

Осенью 1943 года Черноморским флотом командовал 40-летний вице-адмирал Л.А. Владимирский. Лев Анатольевич Владимирский родился в городе Гурьев в семье школьного учителя и акушерки. В 1921 году поступил на военный факультет Ташкентского университета, одновременно проходил службу в ЧОН, участвуя в боях с басмачами. В июле 1922 года был переведён в училище командного состава флота в Петрограде, которое закончил в 1925 году. С мая 1925 года по май 1926 года проходил службу штурманом на черноморских эсминцах «Лейтенант Шмидт» и «Петровский». С мая по октябрь 1926 года – вахтенный начальник лёгкого крейсера «Червона Украина». С октября 1927 года по май 1930 года проходил службу в должности артиллериста на эскадренных миноносцах «Шаумян», «Незаможник» и «Петровский». С мая по декабрь 1930 года занимал должность дивизионного артиллериста дивизиона эсминцев Черноморского флота. Затем служит помощником командира эсминца «Шаумян», командиром сторожевого корабля «Шквал», эсминца «Петровский», командиром лидера «Москва» и лидера «Харьков». В 1937–1938 годах – начальник штаба бригады крейсеров ЧФ. Участвовал в доставке оружия в республиканскую Испанию. Затем Л.А. Владимирский командовал особым отрядом судов, осуществлявших переход из Ленинграда во Владивосток. С июня 1939 года Л.А. Владимирский – командующий эскадрой ЧФ. В 1940 году стал контр-адмиралом. С началом Великой Отечественной войны корабли эскадры под командованием Владимирского наносили удары по портам Румынии, участвовали в проведении боевых действий при обороне Одессы и Севастополя. Во время проведения Керченско-Феодосийской десантной операции Владимирскому было поручено руководство кораблями отряда высадки. В 1942 году Л.А. Владимирскому было присвоено воинское звание вице-адмирал. В апреле 1943 года Л.А. Владимирский был назначен на должность командующего ЧФ. Во время проведения Новороссийско-Таманской наступательной операции в сентябре – октябре 1943 года грамотно организовывал поддержку наступающих войск десантами, огнём кораблей и ударами авиации флота.

Ветераны пишут о Владимирском как о порядочном, выдержанном и вежливом человеке, обращавшемся на «вы» со всеми и не позволявшем себе никогда повышать голос на подчиненных, что отличало его в лучшую сторону от большинства тогдашних генералов и адмиралов. Впрочем, многие считали Владимирского слишком мягким для должности командующего флотом. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов писал о нем так: «Владимирский был прямым и честным. Всегда открыто высказывал свои взгляды, смело брал на себя ответственность… Мягкий и добрый, он в то же время был неуклонно требователен». Среди ветеранов существует мнение и о патологической «невезучести» Владимирского…

Историк ВМФ капитан 1-го ранга А.В. Платонов пишет: «… Владимирский неоднократно проявлял себя как неплохой военачальник. Но вот как флотоводец… Единственную лично им спланированную и проведенную операцию на румынских коммуникациях в конце ноября 1942 г. нельзя признать успешной… Но тогда ведь не хватило буквально чуть-чуть… Вот только чего: опыта или знаний? Но знания, в том числе, дают и возможность адаптации личного опыта к новым условиям обстановки, возможность его расширенной трактовки… В апреле 1943 года Л.А. Владимирский назначается командующим Черноморским флотом, минуя должность начальника штаба флота. Трудно сказать, в какой мере он оказался готов к должности командующего флотом. У Л.А. Владимирского был большой опыт корабельной службы, но штабной работы он не знал… В тех специфических условиях применения сил флота, по-видимому, нужен был несколько иной опыт службы, чем был у чисто корабельного офицера Л.А. Владимирского. Его пребывание в должности не отмечено какими-либо заметными успехами на морском направлении, в том числе в блокировании группировки германских войск на Таманском полуострове. Зато практика имитации бурной деятельности флота путем безрезультатных, а потому бесполезных набегов на Ялту и Феодосию была доведена до логического конца…»

Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина: «Лев Анатольевич Владимирский был хорошим моряком. Я отлично помню, что Кожанов (командующий ЧФ до 1938 г. – В.Ш.) называл командира «Шквала» Левушкой. Он выходил в море на своем утлом сторожевичке даже в такую штормовую погоду, когда и большие корабли не осмеливались выходить. Помимо того, что он был хорошим моряком и всеми признанным авторитетом, он обладал редким характером. Владимирский не кричал, уважал и чтил достоинство не только своих офицеров, но и матросов, и был необыкновенно порядочным человеком. Я отлично помню случай массовой гибели людей на миноносце во время химического учения в 1941 году. Не буду описывать всех подробностей. Было множество жертв, и после расследований и работы всех комиссий Владимирского вызвал Сталин. Там Владимирский, как и перед комиссиями, полностью взял всю вину на себя и тем спас, возможно, от расстрела всех химиков. На удивление, Сталин не посадил Владимирского, даже не снял, а его авторитет безмерно возрос. На посту командующего эскадрой он был самым лучшим флагманом, во всяком случае, на моей памяти… Может быть, на должности командующего ЧФ ему не хватало опыта, возможно, ему не хватало широты взглядов и понимания всех проблем флота».

Командующим Черноморским флотом Владимирский стал весной 1943 года, сменив на этой должности вице-адмирала Октябрьского.

Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина: «Октябрьского сняли в марте 1943 года после неудачной Новороссийской операции, которой руководил Басистый. Адмирал Октябрьский (его называли «Сталинский командующий») не был моряком в обычном смысле. Он был катерником, и все. Я даже не знаю, командовал ли он торпедным катером. Он никогда не командовал кораблем, тем более, большим. Он был крупным администратором и, возможно, хорошим организатором, и все. Октябрьскому никогда не приходилось руководить учениями флота при маневрировании и перестроении эскадры. Он нуждался поэтому в хорошем начальнике штаба – моряке, но ему и тут не везло. Принятая в советском флоте система продвижения кадров не обеспечивала нужды флота. Октябрьский правил флотом не хуже других, вынес на своих плечах тяжелейшую оборону Севастополя, едва не остался там… Он прекрасно относился к командирам, защищал их и не давал в обиду… Я не знаю, за что его сняли. Мне кажется, что причин к тому не было. Хотя меня не спрашивали об этом, но если бы спросили, то я сказал бы, что снимать Октябрьского не за что… В начале 1990 года, когда я поехал навестить Оскара Жуковского (сослуживец И.А. Чверткина по ЧФ в годы войны. – В.Ш.) и попрощаться с ним, я задал ему вопрос: почему тогда сняли Октябрьского? И Оскар рассказал мне историю, которая заключается в следующем. После провала Новороссийской операции, по единственной причине – из-за неспособного Басистого (контр-адмирал Н.Е. Басистый командовал эскадрой ЧФ. – В.Ш.), на Черноморский флот прилетел маршал Жуков с целью расследовать, почему операция потерпела поражение. Пригласил к себе Октябрьского, а тот не захотел, отговорился нездоровьем. Маршал Жуков провел формальное расследование и снял Октябрьского».

Начальником штаба Черноморского флота в 1943 году являлся 42-летний контр-адмирал И.Д. Елисеев. Родился в Москве, член ВКП(б) с 1928 года, в РККА с 1920 года. В Гражданскую войну И.Д. Елисеев воевал красноармейцем на Западном фронте, потом работал переписчиком и делопроизводителем. В ВМФ попал с комсомольским набором в 1923 году. Окончил классы при ВМУ им. Фрунзе, штурманские классы, курсы командиров миноносцев, курсы при военно-морской академии. Служил штурманом на канонерской лодке Черноморского флота «Красная Грузия», затем младшим штурманом крейсера «Профинтерн», старшим штурманом, помощником, старпомом командира крейсера «Червона Украина». В качестве советника командующего флотилии эсминцев (хотя никогда ранее на эсминцах не служил) участвовал в войне в Испании. После этого был начальником штаба бригады крейсеров, начальником штаба эскадры и, наконец, в апреле 1940 года становится начальником штаба Черноморского флота. Историк ВМФ капитан 1-го ранга А. Андреев пишет: «Конечно, шестимесячных курсов при академии для такой должности явно недостаточно. Выручал опыт службы, но он мог помочь при решении административных, текущих повседневных задач, но не при планировании и проведении операций группировок разнородных сил флота. Что и сказалось уже в первой набеговой операции на Констанцу… К И.Д. Елисееву имелись претензии и другого характера, скорее дисциплинарного». Елисеев пользовался серьезным покровительством наркома Н.Г. Кузнецова и являлся «его человеком» в окружении оппозиционно настроенного к Кузнецову вице-адмирала Октябрьского. С Кузнецовым Елисеева связывала достаточно долгая совместная служба на крейсере «Червона Украина», а затем в Испании. С Владимирским у Елисеева отношения были не только служебными, но и дружескими. Оба в свое время служили под началом Н.Г. Кузнецова на «Червоной Украине», оба считались его любимцами и выдвиженцами.

Членом Военного совета ЧФ являлся молодой и энергичный 35-летний контр-адмирал Н.М. Кулаков. В юности он окончил школу ФЗУ при Киевском паровозоремонтном заводе, работал слесарем, секретарем партбюро на заводах Киева и Ленинграда. Член ВКП(б) с 1927 года. В ВМФ с 1932 года. В 1937 году окончил Военно-политическую академию. Служил военкомом подводных лодок Щ-318 и С-1 Балтийского флота. Своей стремительной карьерой ЧВС ЧФ был обязан массовым репрессиям среди командного состава ВМФ. Отличался особой активностью и беспощадностью в выявлении «врагов народа». В 1938 году – военком линкора «Марат» на Балтике. В 1939 году уже член Военного совета Северного флота. С апреля 1940 года – член Военного совета Черноморского флота. В 1940 году присвоено звание дивизионного комиссара. В 1942 году переаттестован в контр-адмиралы. Участник обороны Одессы и Севастополя. Увлекался военно-морской историей. Отличался отсутствием моральных принципов, грубостью с подчиненными и склонностью к интригам.

Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина. Автор описывает, как был тяжело ранен в Севастополе: «…Я все время терял сознание. Ощущение было такое, что жизнь уходит от меня, но боли я не чувствовал. Пришел в себя только на раскладушке в катакомбах, где размещался ФКП. Потом Петр Шевченко (в скором времени командир лидера «Харьков». – В.Ш.) в лицах рассказывал о сцене, которая разыгралась, когда командующий флотом Октябрьский вышел посмотреть, что осталось от его командиров, пострадавших, главным образом, по его вине. Сопровождал Октябрьского член Военного совета Кулаков. Петр стоял, прислонившись к стенке, а я лежал на бетонном полу, раскинув руки и ноги, полуголый и смешной. Глядя на меня, Кулаков сказал: «Ну, это труп». Он меня остро не любил еще с того времени, когда он в звании главстаршины был секретарем партийной организации линкора на Балтике, а я проходил практику начальника штаба бригады линкоров. Октябрьский на реплику Кулакова отозвался: «А жалко, хороший был офицер».

Еще один отрывок из воспоминаний И.А. Чверткина. Автору воспоминаний было поручено подготовить и доложить Военному совету ЧФ отчет об обороне Севастополя: «Не успел я закончить чтение, как Кулакова прорвало. Он вскочил и стал кричать на меня, что я начисто лишен чувства советского патриотизма, что все это сплошная клевета на их защитников – воинов советской армии, что я пренебрег героической ролью политработников, шедших впереди своих бойцов и увлекающих их вперед, что я ни слова не сказал о роли партийных и комсомольских организаций, что это антисоветский пасквиль, и меня следует отдать под суд военного трибунала. Надо сказать, что за один раз мне еще не приходилось выслушивать столько обвинений в свой адрес. Я помрачнел, но никакой вины за собой не чувствовал. Отчет есть отчет, и выдумывать здесь не приходится. В ответе Кулакову я признался, что в отчете, действительно, нет ни слова о политработниках и о работе партийных и комсомольских организаций, но об этом нет ни слова в тех документах, которыми я пользовался, а выдумывать я не мог…»

Эскадрой кораблей ЧФ осенью 1943 года командовал контр-адмирал Н.Е. Басистый. По возрасту из всех черноморских адмиралов он было самым старшим, т. к. начинал служить еще матросом в царском флоте. Гражданскую войну Басистый провоевал сигнальщиком и машинистом на кораблях Красного флота. Первые годы после войны служил «краскомом», однако затем перешел на командную стезю, закончив одну за другой две академии – военно-морскую и академию Генштаба. При этом он учился в обеих академиях, не имея первичного военно-морского образования. После военно-морской академии никогда ранее ничем не командовавший Басистый был сразу же назначен начальником штаба бригады траления, а затем начальником отдела боевой подготовки штаба ТОФ. После академии Генштаба, Басистый направляется в Испанию, где он являлся советником командира флотилии миноносцев, начальника Морского штаба, командующего республиканским флотом. Учитывая, что в то время далеко не все адмиралы имели за плечами военно-морскую академию, окончивший две академии, в том числе и академию ГШ, Басистый выделяется среди высшего командного состава ВМФ своим образовательным цензом. Поэтому не случайно, вернувшись из Испании, он становится начальником оперативного отдела штаба ЧФ, а затем даже временно исполняет должность начальника штаба флота. Впрочем, на этой должности себя не проявил и в октябре 1939 года был назначен с большим понижением командиром крейсера «Червона Украина». Уже в ходе войны, в октябре 1941 года, Н.Е. Басистый становится командиром отряда легких сил. Тут ему явно повезло. 5 ноября он сдал «Червону Украину» новому командиру, а 12 ноября крейсер потопила немецкая авиация. Вскоре Басистый становится командиром бригады крейсеров, а затем начальником штаба и командующим эскадрой ЧФ.

Начальником оперативного отдела штаба ЧФ на осень 1943 года являлся 34-летний капитан 1-го ранга П.А. Мельников. В 1932 году он окончил параллельные курсы при ВМУ им. Фрунзе, затем штурманский класс и курсы командиров корабля. До 1937 служил на различных кораблях штурманом, а затем командир эсминца, старпом и командир крейсера. С 1939 года командир лидера «Харьков», затем командир 1-го дивизиона эсминцев и с марта 1943 года – начальник оперативного отдела штаба ЧФ. Историк ВМФ капитан 1-го ранга А. Андреев считает, что «все занимаемые должности, кроме начальника оперативного отдела, соответствовали его (Мельникова. – В.Ш.) теоретической подготовке и опыту службы».

Начальником разведывательного отдела ЧФ являлся 39-летний полковник Д.Б. Намгаладзе. В свое время он окончил техникум в Кутаиси, Грузинскую объединенную военную школу, курсы усовершенствования командного состава при шифроотделе РККА, морское отделение инженерно-командного факультета военно-воздушной академии. Проходил службу начальником штаба и командиром морской разведывательной авиаэскадрильи ВВС ЧФ, заместителем начальника и начальником разведывательного отдела ЧФ. Историк ВМФ капитан 1-го ранга А. Андреев считает, что Д.Б. Намгаладзе «к началу Великой Отечественной войны имел хорошую теоретическую подготовку, как специалист в области воздушной разведки, и трехлетний опыт руководства разведывательным отделом». При этом в исторической и мемуарной литературе встречаются и негативные оценки его профессиональной деятельности.

Командовать отрядом кораблей в набеговой операции был назначен командир дивизиона эсминцев капитан 2-го ранга Григорий Пудович Негода. Выбор Негоды был не случаен, командир дивизиона не раз командовал отрядами кораблей в набеговых операциях. На Черноморском флоте он считался специалистом в подобных операциях. Помимо хорошего практического опыта Негода претендовал и на роль теоретика. Так, в майском номере журнала ВМФ «Морской сборник» за 1943 год Г.П. Негода выступил с поучительной статьей «Ночная набеговая операция на вражеские базы», где, на примере одной из возглавляемых им операций, поделился со всем военно-морским флотом своим опытом и дал соответствующие рекомендации.

Из статьи Г.П. Негоды в журнале «Морской сборник»: «Важнейшими условиями успешного проведения каждой набеговой операции кораблей на базы противника с целью нанесения артиллерийского удара или оказания другого боевого воздействия являются скрытность подготовки операции, а также выход кораблей и переход их морем к району действия и внезапность выполнения поставленной задачи. Необходимость соблюдения скрытности и внезапности учитывалась при проведении набеговых операций кораблями Черноморского флота. Благодаря тщательной разработке и подготовке этих операций кораблям Черноморского флота удалось нанести немало дерзких и стремительных ударов по вражеским портам и базам…»

Негода по соображениям секретности, разумеется, не пишет в статье о том, в какое время суток его отряд подходил к Крыму. Однако, рассуждая на тему уклонения кораблей от огня береговых батарей в ночное время, он недвусмысленно дает понять, что обстрел вражеского побережья и отход от него происходили ночью.

Относительно противодействия неприятеля Негода пишет: «Одновременный и комбинированный внезапный удар наших кораблей и авиации по двум вражеским базам дал весьма значительный эффект и деморализовал противника. О последнем свидетельствует, в частности, тот факт, что немцы не выслали против наших кораблей ни одного самолета. Противник не раз был введен в заблуждение…»

Вообще, листая подшивку журнала «Морской сборник» за 1943 год, волей-неволей приходишь к выводу, что Черноморский флот являлся в тот период «законодателем моды» в деле организации и проведения набеговых операций. В это время Балтийский флот все еще был заперт в Неве, а североморцы занимались, прежде всего, охраной и обороной союзнических конвоев. До октября 1943 года на Черном море было проведено около десятка набеговых операций, и большинство считались если не совсем успешными, то и не провальными. Именно это и обусловило то, что черноморцам были предоставлены страницы «Морского сборника» для обмена опытом. Так, в октябрьском номере «Морского сборника» за 1943 год представитель ЧФ капитан 3-го ранга И.М. Филатов делится с ВМФ опытом набеговых операций черноморцев в статье «Набеговые операции надводных кораблей Черноморского флота на коммуникациях противника». Автор учил своих коллег на других флотах: «Тактические приемы, применяемые нашими командирами в набеговых операциях, весьма разнообразны. Их действия отличаются настойчивостью и упорством в выполнении поставленной задачи…»

Журналы, как известно, заказывают материалы для публикации и готовят их заранее, за два-три месяца до выхода в свет. Увы, к тому моменту, когда октябрьский номер «Морского сборника» попал в руки офицеров ВМФ, всем было уже абсолютно ясно, что тактика командования ЧФ в организации набегов потерпела полный крах и на набеговых операциях эскадры ЧФ навсегда поставлен жирный крест…

* * *

Лидер эскадренных миноносцев «Харьков» был заложен 19 октября 1932 года на судостроительном заводе в Николаеве и спущен на воду 9 сентября 1934 года. Вступил лидер в строй 19 ноября 1938 года. К началу войны «Харьков» входил в состав отряда легких сил эскадры Черноморского флота, являясь флагманским кораблем 3-го дивизиона эскадренных миноносцев. Класс лидеров эскадренных миноносцев имели в предвоенные годы далеко не все флоты мира. Поэтому в ряде государств, в частности в Германии, они относились к классу легких крейсеров. Определенные основания для этого были.

Вообще лидер эскадренных миноносцев представлял собой крупный эсминец, приспособленный для размещения командира флотилии со своим штабом, и превосходящий обычные эсминцы размерами, скоростью и вооружением. Советская военно-морская классификация определяла лидер как корабль подкласса эсминцев, но большего водоизмещения, с большей скоростью и усиленным артиллерийским вооружением, предназначенный для вывода в атаку эсминцев.