355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Уткин » Горизонты без конца » Текст книги (страница 2)
Горизонты без конца
  • Текст добавлен: 13 сентября 2016, 17:16

Текст книги "Горизонты без конца"


Автор книги: Владимир Уткин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Надо отсюда переселяться, – угрюмо буркнул Пардус. – Странник говорил: есть земли, где много больше воды.

Женщины взволнованно загудели, но поднялась старшая мать – и все умолкли.

– А найдем ли мы на новом месте такую удобную поляну для хижин, как здесь? – сурово спросила она. – И глину, чтобы построить стены?

– Глина везде есть, – упрямо твердил свое Пардус. – Можно выстроить дома из дерева.

Но старшая мать остановила его властным жестом.

– Дети и старики все равно не вынесут переселения, не выживут в шалашах. Многое придется бросить, потому что все с собой не унесешь: и шкуры, и посуду, и рыхтелки.

– Можно сделать хижины на полозьях, как у людей степи. Они все добро возят с собой. Хижины эти тащат лошади.

– А где ты найдешь такую большую поляну, – подскочила Оса, – чтобы и хижины построить, и поле засеять, и сделать загородки для скота?

– Звери-воины съедят весь наш скот, – округлила от ужаса глаза Сова. – И многих людей.

И снова поднялась старшая мать.

– Много поколений племя строило это стойбище. – Она повела рукой вокруг себя. – Здесь растут лен, конопля, чеснок. Здесь много хорошей глины и не так далеко до соляных людей. Пардус молодой и глупый. Теперь слушай: каждый день вместе со всеми ты будешь поливать поле. Потом жать рожь, обмолачивать. Каждый вечер мне скажут, как ты работал. И никакой охоты, никакой рыбалки. А своего коня завтра приведешь на мясо. Охотники поливают поле, им некогда ходить в лес за мясом. Вот. Так решил совет матерей. Иди.

Пардус вышел из хижины, опустив голову. Он знал, что после слов «так решил совет матерей» возражать бесполезно. Страшная кара ждала ослушника. Совсем недавно юноша и девушка умерли, как говорили в племени, прогневив Кормилицу. Юноша хотел жениться на девушке, а ведь каждый знает, что и мужей девушкам выбирают матери. Они не послушались, и утром нашли их за оградой стойбища мертвыми. А Леопард за непослушание расплатился еще хуже. Он постоянно спорил с советом, и Кормилица отобрала у него ум. Теперь он беспрекословно слушается матерей, как домашние усмиренные быки, на охоту больше не ходит. Вообще ума у него хватает только на самую простую тяжелую работу. Вуло тоже не слушался женщин, а каким был ловким, смышленым охотником! Как умел распутывать следы! Совсем как его серый тезка, лучший лесной охотник. Теперь он с утра до вечера таскает на поле кувшинами воду.


Женщины теперь долго будут следить за Пардусом, очень долго, а завтра потребуют Рыжика. Значит, прощай охота в зеленом, прохладном, вольном лесу, прощай, широкая степь. Прощай, Рыжик!

Да, если Пардус ослушается совета, не приведет Рыжика на мясо, придется уходить из племени. Но как Пардус может предать четвероногого друга? Работать, поливать поле – это еще куда ни шло, это он делал все свои тринадцать лет, это все делают. Но он никогда никого не предавал, спасая себя. Значит, прощай, племя! Нужно уходить со Странником, он возьмет Пардуса с собой. Но тогда – прощайте, веселый горбоносый Сайгак, Кот, с которым они охотились в лесу, мудрый Фагу, который знает столько интересного о лесе. Как же быть? Стать домашним быком, только есть, спать и работать? Ну нет, Пардус так жить не сможет. Но тогда как же его родная мать? Пардус вздохнул и пошел за перегородку к матери. Она болела. Лежала на теплых шкурах и пила целебный отвар, который приготовила ей Сова: она лучше всех в племени разбиралась в травах.

– Ты сам виноват, – сурово сказала мать Пардусу. – Никого не слушаешься. Целыми днями пропадаешь у Странника. Вот и получил, чего хотел.

– Я уйду, мама, – перебил ее Пардус. – Со Странником. Хочу посмотреть, как живут другие племена. Может быть, Странник поведет меня туда, где плавят бронзу. Если я принесу серпы и ножи из бронзы, все забудется и меня простят.

Мать долго молчала, а потом встала, стеная, и начала собирать в узелок одежду Пардуса, которую сама же и сшила: две кожаные безрукавки, кожаные штаны, три пары мокасин. А Пардус отбирал оружие: любимые дротики с костяными наконечниками, каменный нож и наконечники для копий из кремня, рога, кости. Подавая ему узелок, мать вздохнула:

– Я знала, что ты уйдешь. Может, так лучше. Я боялась, да и сейчас боюсь, что они дадут тебе дурманящий напиток.

Пардус поцеловал мать в лоб, осторожно выскользнул из хижины и направился к оврагу.

– Я пойду с тобой! – сказал Пардус Страннику, едва добрался до его костра.

– Тогда надо уходить немедленно, – спокойно ответил Странник, вороша угли в костре. Искры весело заплясали в густой темени.

Еще до рассвета Странник уложил в суму шкуры, соль, вяленое мясо и лепешки, оседлал Черногривку, взял в повод Серого, а Пардус сел на своего Рыжика. Скрытые утренним туманом, они до восхода солнца были уже далеко в степи и ехали, пока солнечные лучи не начали падать почти отвесно. У степной речушки расседлали коней и, спутав им ноги, отпустили пастись. В кустах разожгли костер, подогрели мясо и перекусили мясом с лепешками, запивая их теплой водой, пахнущей болотом.

– А теперь спать, – сказал Странник. – Привыкай спать днем. Ночью будем ехать. Конечно, клыкастые охотятся по ночам, но… лучше клыкастые, чем степные люди. Дней через пять встретим людей Тигра. Тогда можно не бояться ни клыкастых, ни людей.

Все меньше и меньше деревьев попадалось им в пути. Зато травы здесь были такими густыми и высокими, что иногда головы всадников поднимались над ароматным разнотравьем. Время от времени Странник выезжал на вершину какого-нибудь пологого холма и внимательно осматривался, сверяя дорогу с одному ему известными приметами.

Травяное море кишело жизнью. На разные голоса пищали, щебетали, кричали птицы. Шмыгали в траве суслики, зайцы, мыши. Стада сайгаков и джейранов убегали от всадников и, описав большую дугу, возвращались на прежнее место, когда путники проезжали мимо. На сайгаков и джейранов охотились волки, гепарды, собаки, львы. Стаи дроф паслись в степи, время от времени поднимая над травою пестрые головы с влажными черными глазами, настороженно глядя на всадников, и не спеша уходили от них подальше в травяные заросли.


Время от времени путникам попадались дикие лошади, и Пардус боялся, что их лошади попытаются сбросить всадников и присоединиться к сородичам. Но вскоре он успокоился, увидев, что, хотя Рыжик и Черногривка живо интересовались пасущимися дикарями, призывно ржали, завидев очередной табун, но освободиться от всадников не пытались.

– Да их и не приняли бы в табун, – объяснил Пардусу Странник. – Они здесь чужаки. А может, – добавил он, подумав, – не принял бы и свой. От них теперь пахнет человеком…

Степь становилась все ровнее, а травы все ниже. Чаще стали встречаться пролысины с выгоревшей травой или покрытые растрескавшейся глиной. Здесь травы не было совсем. Редко попадались и ручьи, и воды в них было совсем мало. А в немногочисленных озерах вода была или солоноватой, или совсем соленой. Здесь дичи водилось заметно меньше, и путники питались копченым мясом.

Иногда налетал ветер и поднимал в воздух тучи серой пыли. Она противно скрипела на зубах, забивала ноздри, от нее болели и слезились глаза.

– Плохие места, – ворчал Пардус, – ни воды, ни еды. И жарко…

– Потерпи, – говорил Странник. – Скоро кончатся.

И действительно, скоро степь снова зазеленела. Ручьи и небольшие речушки стали попадаться на каждом шагу; вода в них была жестковатой, но зато в изобилии. Люди и лошади приободрились. А еще через несколько дней Странник остановил коня и указал Пардусу на точку, видневшуюся на отдаленном холме.

– Сторожевой Тигра, – сказал он. – Скоро они будут здесь. Пардус увидел, как в лучах заходящего солнца засверкали бронзовые наконечники копий.

– Сиди и не двигайся, – сказал Странник Пардусу, слезая с Чсрногривки и удобно располагаясь у ее ног. – Они уже окружили нас, и луки их натянуты.

Он быстро развел костер, сел лицом к костру, ссутулившись, и, казалось, задремал, вглядываясь в огонь. Потом, не распрямляясь и не поднимая головы, вдруг прокричал несколько гортанных слов, и Пардус увидел, как темные фигуры отдалились от границы света и тени и исчезли в темноте. А потом далеко-далеко в степи появилось светлое пятнышко. Оно росло, распадаясь на световые точки, приближаясь к костру. Точки превратились в факелы, роняющие искры, которые освещали всадников, морды коней. Наконец к костру подъехали и остановились по другую сторону от сидящих шестеро всадников на разномастных конях и седьмой на снежно-белом, с розовыми ноздрями жеребце. Шестеро остались сидеть на конях, а седьмой, широкоплечий, приземистый, соскочил с коня, перевернувшись в воздухе прямо над костром, и уселся рядом со Странником. Как и другие всадники, он был одет в короткие кожаные штаны, остроносые кожаные туфли и кожаную куртку-безрукавку. Но в отличие от других всадников куртка его была расшита цветной шерстью, а смуглые обнаженные руки унизаны бронзовыми браслетами. Он обменялся несколькими фразами со Странником и замолчал, слушая, подперев ладонью массивный подбородок, время от времени прерывая собеседника несколькими словами.


– Я рассказал ему зимой, – объяснил Странник Пардусу, – как на меня напали недалеко от вашего стойбища. Он говорит, что это были шакалы, которые ушли из племени и живут разбоем. Он говорит, что теперь они воруют скот у степных племен, но на людей еще не нападали. Он говорит, что нападать на торгового человека – это хуже, чем на простого человека, что торговые люди связывают племена и приносят новости. Тигр – мудрый человек, он много пожил, – добавил Странник задумчиво, и Пардус удивился: смуглое, скуластое, неподвижное лицо Тигра казалось совсем молодым. – Он приглашает нас завтра поохотиться вместе на шакалов, – продолжал Странник. – Он говорит, что шакал, хлебнувший человеческой крови, – это опасный шакал.

Выехали на охоту под утро. Белый туман стелился над степью, и казалось, всадники и лошади плывут над ней, тем более что отсыревшая трава гасила звуки. Странник и Тигр ехали впереди, а пять десятков воинов, рассыпавшись в большую дугу, следовали сзади. А позади всех ехал Пардус, которому Тигр приказал наблюдать за боем издали.

– Ты не знаком с нашими степными приемами, – объяснил он, – да и ездишь плохо.

Впрочем, оружие ему дали такое же, как и всем воинам: длинное копье, несколько коротких дротиков, дубинку с осколками кремня и веревку, сплетенную из конского волоса, со скользящей петлей на конце. Один конец веревки воины привязывали к предплечью левой руки, сворачивали ее кольцами и укладывали на шею лошади. Ну а метали, как и положено, правой.

– Такой вот веревкой ловят и диких лошадей, – заметил Странник.

Из тумана вынырнул всадник. Он подскакал к Тигру и что-то сказал ему. Тигр поднял правую руку, и сразу же всадники разделились. Половина, растягиваясь в цепь, поскакала вправо, половина влево, а Странник подъехал к Пардусу.

– Они там, в ложбине, – сказал он. – Воины Тигра окружают их, а часовых они сняли стрелами. Их там немного, человек пятнадцать.

– Я думал, это целое племя, – удивился Пардус.

– Нет, это дикие. Тигр говорит, что они не хотели выполнять законов племени. Пятерых из них отхлестали плетью за то, что они спугнули стадо джейранов, на которых готовилась облава. Люди Тигра следят за табунами по очереди. Правда, только молодежь. Так вот – эти не захотели. Сказали: пусть все следят, не только молодежь. Ну и ушли. Охотиться в степи тоже нужно уметь. Без большой облавы много дичи не убьешь. А они не хотели со всеми. Хотели сами и спугнули джейранов. Их и отхлестали. Потом они ушли и теперь вот начали воровать скот, да и на меня напали…

Из тумана послышались крики и сразу же стихли. Пардус и Странник подъехали к ложбине. У угасающего костра лежали поверженными двенадцать юношей в изодранных кожаных одеждах, а воины Тигра связывали им ноги. Плечи же и руки у них были туго схвачены петлями арканов. Поодаль лежали тела троих часовых, сраженных стрелами. Все молчали. Тигр начал говорить, глухо, как бы сквозь зубы, ни разу не повысив голос, а Странник переводил его слова Пардусу:

– Вы пренебрегли законами племени! Вы ушли из племени! Вы нарушили законы степи. Племя больше не защищает вас. Вы напали на торгового гостя, друга Тигра. Вы убили двух пастухов, когда угоняли скот.

Тут один из связанных закричал:

– Это не мы! – перевел Странник.

– Больше некому! – спокойно возразил Тигр. – Степь не терпит шакалов. Степь накажет вас.

– Их отхлещут плетьми? – спросил Пардус.

– Хуже, много хуже, – покачал головой Странник.

Воины Тигра приволокли откуда-то двенадцать бревен. Их заострили и вбили в землю. Под ударами дубинок упали двенадцать лошадей, пригнанных из степи. Затем каждую из них водрузили на кол, а на спину посадили связанного пленника, привязав так, чтобы он не мог ни слезть, ни упасть. Оставив возле пленников троих часовых, воины Тигра уехали в стойбище.

– Так хоронят в этом племени, – объяснил Странник Пардусу. – Они верят, что в другом мире люди будут жить так же, как в этом. Вот почему умершему дают коня и оружие.

– Но ведь они не умерли?

– Скоро умрут. На солнце без воды долго не продержатся.

Показались кибитки стойбища. Сделанные из жердей, обтянутых шкурами, они стояли на деревянных полозьях. Впереди каждой кибитки торчала длинная жердь с перекладиной на конце. Кибитки стояли кругом жердями наружу, а входом в середину круга. Шкуры, которые прикрывали входы, сейчас, когда солнце начинало припекать, были заброшены на жерди. Пардус заглянул внутрь одной. Пол кибитки был покрыт шкурами, за сплетенной из лозы перегородкой стояли кувшины, лежали ножи, скребки, оружие.

– Когда надо перетащить кибитку на новое место, к жердям привязывают лошадей, – объяснил Странник Пардусу.

Тигр ожидал гостей у большого костра, где на вертелах жарились тушки сайгаков, птица, зайцы. Вождь и его воины сидели на шкурах и передавали друг другу кожаный мешок, из которого каждый отпивал несколько глотков. Попробовал из мешка и Пардус. Горьковато-кислый белый напиток понравился ему. Он освежал и утолял жажду.

Поспело мясо. Каждый отрезал от туши понравившийся ему кусок и жевал, запивая белой жидкостью. Лепешек не было, но возле каждого едока лежали сушеные ягоды, грибы, орехи. Ели их, правда, мало, только Пардус, который не привык есть мясо без лепешек.

Солнце припекало все сильнее, тени не было, и Пардус все чаще отхлебывал из мешка кислый напиток. И вдруг вспомнил о пленниках – на солнцепеке, без воды, с ремнями, впившимися в тело. Он передал мешок соседу и отодвинулся в тень кибитки. Тигр внимательно посмотрел на него и о чем-то спросил.

– Нашему молодому гостю грустно? – перевел Странник.

– Мне жалко пленников, – вызывающе ответил Пардус.

– Мне тоже, – неожиданно улыбнулся Тигр.

– Тогда зачем же?

– А чтобы другие не поступали так же.

– Но можно было наказать вожака, а остальных, ну, побить или еще что-нибудь.

– Нельзя, – покачал головой Тигр. – Тогда каждый будет надеяться, что именно его и простят. Все! – неожиданно поднялся он. – Пир закончен.

Ночевали Пардус со Странником в кибитке Тигра, а утром стали собираться в дорогу.

Тигр с тремя воинами поехали проводить гостей. Теперь за каждым из них в поводу шагали по две лошади, навьюченные мясом и шкурами. Тигр подарил Страннику и новую упряжь, намного удобнее той, что сделал сам Странник. Это были уздечки, сплетенные из сухожилий и сыромятных ремней. Да и ремни, которыми крепились подушки на спине лошади, были прикреплены к широкому ремню, охватывающему ее грудь, и теперь не сползали к хвосту. Они ехали по высокой траве, которая уже начинала увядать, вспугивали сайгаков, зайцев, дроф, и Пардус не переставал удивляться, как метко, на полном скаку, били стрелами дичь воины Тигра. Потом где-нибудь у озера разжигали костер, жарили добычу. Воины доили кобылиц, которых вели за собою на арканах, и пировали, разговаривая, напевая протяжные тоскливые песни.

Вечером они остановились у цепи озер, густо заросших камышами. Дичь еще не успела зажариться, когда в камышах раздались пронзительный визг, треск и чье-то протяжное громкое рычание.

– Ага, – сказал Тигр, – это мой полосатый тезка. Я давно уже хотел покрыть моего коня его шкурой. Завтра мы ее получим.

– Разве можно охотиться на своих братьев? – шепотом спросил Пардус у Странника. – Ведь душа человека переселяется в зверя, чье имя он носит. Да и раньше он был этим зверем.

– Они не верят в это, – шепотом же ответил Странник. – Они верят только в Солнце. Это белый конь, который пасется на голубом лугу. Такой белый, что его сияние согревает землю. Вот почему Тигр ездит на белом коне. Их мало – белых коней. Только вожди могут ездить на них. Можно и на рыжих, – добавил он, подумав, – если нет белого. Но лучше белый. Перед походом они кладут на землю копье и проводят над ним белого коня. Если конь не зацепит копытом копья, поход будет удачным. А зацепит – лучше не ходить. Чтобы вырос крепкий воин, новорожденного купают в деревянном корыте, из которого пил белый конь. Ну и правильно, – улыбнулся Странник. – Конь ведь не станет пить грязную воду. На коней можно выменять все, да и самих коней, конечно. Очень они любят коней.

– Тигр задрал кабана, вон там, – указал вождь утром на перешеек между двумя озерами, заросший кустами. – Вы двое станете у камышей, – приказал он двум своим воинам, – а вы, – кивнул он Страннику и третьему воину, – со стороны степи. Ну а мы, – обернулся он к Пардусу, – поедем в гости к полосатому.

Они закинули луки за спину и углубились в кустарник. Пардус заткнул за пояс еще три коротких дротика, которые предпочитал любому оружию, а Тигр держал под мышкой тяжелую дубину, в которую было вставлено бронзовое лезвие, намного короче, чем лезвие ножа, но намного шире его. В левой руке он нес большой овальный щит, сплетенный из лозы, обтянутый кожей. Кусты были им по грудь, но зато переплелись так густо, что под ногами ничего нельзя было рассмотреть. И все же Тигр уверенно шел вперед, как будто бы видел добычу. Время от времени он останавливался и с шумом втягивал в себя воздух, широко раздувая ноздри. Они находились неподалеку от озера, когда Тигр, положив дубину и щит, натянул лук.

– Так, – сказал он, – в тех кустах. – И выстрелил. Раз, другой, третий…

Взревел, казалось, сам кустарник. Длинное полосатое тело мелькнуло в воздухе, и Пардус увидел, что вождь уже лежит на земле, прикрывшись щитом, а здоровенный рыжий кот сидит на нем, подняв правую лапу, примеряясь, куда ударить. От его яростного рева у Пардуса задрожали ноги, неудержимо захотелось бежать, но он пересилил себя и, бросившись вперед, метнул дротик. Зверь мгновенно развернулся и взвился в воздух. Пардус понял, что вытащить второй дротик уже не успеет, набрал побольше воздуха в легкие и нырнул в озеро. Уже находясь под водою, он услышал плеск точно на том месте, где он ушел в воду. Вынырнув далеко от берега, Пардус увидел тигра, который, стоя по грудь в воде, гневно рычал в его сторону. Из правого его плеча торчал дротик Пардуса, и когда зверь начал карабкаться на берег, он уже прихрамывал. Но сразу же рванулся с прежней быстротой, увидев вождя, спокойно шедшего ему навстречу.

Вождь уже бросил лук. Прикрываясь щитом, он поднял над головою дубинку с блестящим лезвием и ждал. Но ударить не успел, сшибленный зверем, грохнувшим в щит. Было очень трудно вытаскивать дротик в воде. Ноги не доставали до дна и настоящего замаха не получилось. Но все-таки дротик впился в заднюю ногу зверя, и он снова, как ужаленный, развернулся и приостановился. Вождь успел вскочить и на этот раз ударил точно. Лезвие вошло глубоко в шею зверя, как раз у основания черепа, и тот свалился как подкошенный.


– Пардус помог Тигру, очень помог, – сказал вождь, когда Пардус выбрался из воды. Он говорил на смешанном языке, на котором обычно объяснялись чужие племена, помогая себе жестами, и Пардус понял почти все сказанное. – Вот возьми. – Тигр протянул Пардусу бронзовую головку тигра. – По этому знаку тебе поможет любой человек в степи. И еще. Пусть никто не узнает, как мы убили полосатого.


– Хорошо, – кивнул Пардус и спрятал подарок в сумку на поясе, в которой лежали кремни, трут и запасные наконечники.

– Эге-го-й! – закричал Тигр и камыши затрещали под копытами лошадей. Испуганно храпя, они все-таки разрешили привязать к себе тушу и поволокли ее в степь. Воины гнали их в обход колючего кустарника, чтобы не порвать шкуры. Здесь воины быстро сняли шкуру, разожгли костер и до вечера натирали ее золой и втирали в нее отвар из ивовых побегов.

– Ее еще долго нужно будет мять и натирать солью с золой, – объяснил один из воинов Страннику, – но этим уже займутся женщины.

– А почему женщин не было на пиру? – вспомнил Пардус.

– Такой у них обычай, – ответил Странник. – Они выменивают себе жен в чужих племенах. За коней, шкуры, оружие… Женщины у них едят отдельно и занимаются домашними делами, а мужчины охотятся и пасут скот. И дети принадлежат отцу.

– А кто такой отец? – удивился Пардус.

– Это тот человек, у которого родился ребенок.

– Разве мужчины рожают? – рассмеялся Пардус.

– Нет! Рожают их жены. Те женщины, которые принадлежат мужчине.

– А-а-а! Которую он выменял.

– И которая ведет его хозяйство.

«Главные в этом племени – мужчины, – подумал Пардус. – А наши матери говорят, что везде главные – женщины».

На следующее утро Странник с Пардусом расстались со степными людьми племени Тигра и поехали дальше, ведя в поводу лошадей, подаренных Тигром, навьюченных шкурами и мягкой выделанной кожей, которую на прощание Пардусу подарил Тигр.

– Теперь мы поедем к большим горам, – сказал Странник, – а племя Тигра будет кочевать к соляным людям, пока не придет пора собирать созревшую соль.

– Разве соль – это рожь? – удивился Пардус. – Разве она созревает?

– Сначала, – чтобы скоротать время, стал рассказывать Странник, – в летнюю жару, когда солнце выпивает воду, родится горькая соль. Соляные люди отгораживают часть соленой воды земляными заборами и ждут. Потом вода становится, как густой жир, и начинает родиться та соль, которая идет в пищу. А бывает это, когда буреет трава, когда листья чуть-чуть желтеют.

– Но тогда, значит, каждое племя может добывать себе соль, не надо ее выменивать, – сказал Пардус.

– Соляные люди, – пожал плечами Странник, – могут и убить. Живут они у чистой соленой воды. Ловят рыбу, собирают ракушки. Я видел. Около их жилищ здоровенные кучи остатков от ракушек, которые они съели. Когда родится соль, они ее и выменивают. Люди Тигра привозят им за соль мясо и шкуры лошадей.

– Но у Тигра много воинов. Он мог бы и сам брать соль.

– Соляные люди плавают на плотах и стреляют с плотов. Из-за загородок. А кони в воду не очень-то идут. И плавают медленно.

Все меньше попадалось холмов и ручьев, все ниже становились травы, чаще встречались проплешины, покрытые беловато-серым соляным налетом. И, наконец, перед восхищенным Пардусом раскинулась синева, кое-где испятнанная белыми гребешками. Дальше они поехали вдоль берега, над белыми берегами, на которых кричали тучи чаек. Изредка выезжали на длинные косы далеко в море, и Пардус с удовольствием плавал в соленой воде, в которой тело становилось невесомым. Волны, казалось, выталкивали его на поверхность, и можно было лежать, сложа руки, вглядываясь в небо, покрытое редкими облаками. Время от времени им попадались на берегу кучи битых ракушек, а над ними стояли глинобитные хижины под камышовыми крышами. Привязанные к кольям, вбитым в песок, колыхались на волнах длинные плоты, связанные из стволов деревьев, покрытые сверху камышом. Как-то они заночевали в такой хижине, на шкурах, разложенных прямо на глиняном полу. Хозяева хижины покормили их ухой и печенными тут же на костре ракушками. Выковыривая мясо из раскрывшихся на огне створок, Пардус расспрашивал хозяина, как ракушки ловят, а Странник переводил.

– Неужели Странник умеет говорить, как все племена? – удивился Пардус.

– А их речь сходна, – махнул рукой тот. – Правда, язык кочевых племен сильно отличается от вашего, но все равно похож на ваш. Вслушайся и поймешь. Они говорят не так, как мы, но слова почти такие же, только звучат немного иначе.

Пардус вслушался и убедился, что Странник прав. Хозяева рыбацкой хижины произносили слова нараспев, растягивая гласные, вместо «к» у них звучало «ч», а «с» звучало как «ц». Но, привыкнув к этому, можно было понять, о чем они говорили.

Хозяин хижины пригласил гостей на ночную рыбалку. Уставший Странник отказался, а Пардус пошел. На носу плота была площадка, обмазанная толстым слоем спекшейся глины. На площадке были сложены хворост и деревянные чурбаки. Рыбак с длинным веслом в руках стоял на корме и неторопливо греб в открытое море. Когда плот удалился от берега, он положил весло, поджег хворост и взял в руки копье с зазубренным наконечником из раковины. Там, где пламя освещало воду, она становилась прозрачно-зеленой, будто пронизанная солнечными лучами. Время от времени мелькали темные спинки рыб, и тогда острога стремительно уходила в воду. За короткое время рыбак набил десятка два крупных рыбин, а потом повел плот к мысу, за которым в море впадала река. Он потушил костер на носу плота и взял в руки длинное копье с костяным наконечником, тоже зазубренным. Длинный ремень, привязанный к древку, был обернут вокруг деревянного чурбака на носовой части плота. Около наконечника к копью был привязан тяжелый камень. Рыбак снова зажег костер и, опустив копье наполовину в воду, низко наклонился над нею. Вдруг он, резко оттолкнувшись от плота, нырнул, а когда вынырнул, копья у него в руках уже не было. Ремень быстро разматывался, вращая плот, и Пардус понял, что какая-то большая рыбина тащит их.

Рыбак начал осторожно подтягивать рыбину, а потом с небольшой острогой в руках снова нырнул. Долго таскала рыбина плот, и за это время рыбак нырял несколько раз. Чаще всего он выныривал с острогой в руках, но иногда без нее, и Пардус понял, что тогда ему удавалось вонзить острогу в добычу. Наконец рыбина всплыла, и Пардус с удивлением рассматривал ее острорылую морду и костяной гребень, тянущийся по спине. Она еще рвалась с привязи, но когда рыбак ударил ее по голове здоровенной дубиной, затихла. На берегу их дожидался Странник.

– Вождь-рыба, – сказал он удовлетворенно. – Очень вкусная.

Пардус убедился в этом, когда ему поджарили куски рыбины на костре возле хижины.

– Рыбы эти, – рассказывал Странник Пардусу, когда они поехали дальше, – роются в иле. А когда глубоко зароются мордой, ничего не замечают вокруг. Тут-то их и подкалывают, а потом уже добивают. Ну, да ты сам все видел. А теперь нам надо на ту сторону, – он махнул рукой в сторону моря. – Там живут племена, которые делают бронзу. Они очень любят кожаные одежды. А никто так не умеет выделывать кожу, как племя Тигра. У нас во вьюках много такой.

Через три дня путники добрались до места переправы. Здесь море сузилось, и Пардус, вглядываясь, сумел рассмотреть противоположный берег. Коренастый чернобородый перевозчик дремал на широком длинном плоту у рулевого весла. Странник быстро переговорил с ним о чем-то и повел лошадей на плот. А затем перевозчик дал им два широких весла, и они погребли к противоположному берегу. Плот причалил к узкой песчаной отмели, и Странник, развязав один вьюк, дал перевозчику две лисьи шкурки. Они свели лошадей на землю, а перевозчик остался дремать на плоту.

– А если кто-нибудь захочет переправиться оттуда? – спросил Пардус.

– Там есть еще один плот, – ответил Странник. – Так всегда. Один здесь, другой там. Перевозчиков по трое на каждый плот: один перевозит, один отдыхает, один охотится. А через месяц их заменят другие трое. Все они из племени Рыбы-вождя. Это племя занимает весь здешний берег. А на этом берегу никто не живет. Люди живут там дальше, в горах. Сюда приходят редко. За рыбой…

Берег становился все обрывистее, а тропинка все круче поднималась в гору. Вдали показались горы, сначала поросшие лесом, а потом увенчанные шапками снега, сверкающего на солнце. Могучие стволы деревьев перевивали колючие лианы, а на полянах трава поднималась по пояс человека. Глыбы камней возвышались среди кустарника с желтовато-красными ягодами. Дикие кабаны выискивали желуди под дубами, подбирали в кустарнике орехи. Здоровенный медведь, обхватив лапами сучковатую яблоню, тряс ее, и кислицы градом сыпались в траву. Стадо коричневато-черных туров с туго закрученными рогами пересекло тропинку и неторопливо скрылось в зарослях. Воздух звенел от щебета сотен разноцветных птиц, жужжания множества насекомых, трава пестрела от ярких бабочек. Густой запах трав и цветов туманил голову, а солнечные лучи, падавшие почти отвесно, обжигали и людей, и животных.


Развьючив лошадей, путники устроились в тени на берегу ручья, стекавшего откуда-то с высокогорья. Несмотря на полдневный зной, вода в ручье была ледяная, и Пардус с удовольствием освежился в ней.

– Завтра будем в долине черноголовых, – сказал Странник. – У них водятся бронзовые камни.

– И они делают бронзу? – заинтересовался Пардус.

– Нет. Видишь ли, из бронзовых камней можно выплавить только медь. А медному оружию далеко до бронзы, оно слабое. Чтобы получить бронзу, надо к бронзовым камням добавлять еще какие-то. А какие и сколько, знают только кузнецы. В этих местах я вымениваю бронзу у каменных или земляных людей. И там дальше, – он махнул рукой в сторону солнца, – у кузнецов племени Орла мне делают оружие. Говорят, бронзу привозят и с севера. Значит, там тоже есть свои кузнецы и свои бронзовые камни. Но я там не был. Это очень далеко. Там густые леса, большие реки, незнакомые племена, звери. Может, когда-нибудь и схожу, – добавил он, подумав.

В стойбище черноголовых поднялся неимоверный шум, когда Странник и Пардус к нему приблизились. Приехавших окружила толпа мужчин, женщин, детей, и Странник о чем-то довольно долго и оживленно говорил с ними на непонятном Пардусу языке. Пардус с интересом рассматривал толпу и больших лохматых собак, настороженно следивших за ним. Внезапно его осенило, что Странник удивительно схож с людьми этого племени. А тот о чем-то непринужденно болтал с ними, весело смеялся, размахивая руками. Улыбались и люди племени, и видно было, что они рады приезду Странника. «Так вот в каком племени родился Странник», – подумал Пардус. Дождавшись, когда Странник начал развьючивать лошадей, он спросил его:

– Это твое родное племя?

– Не мое, – ответил Странник, – но это братья того племени, где я родился.

– Значит, мы скоро увидим и твоих родных?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю