Текст книги "Огнепоклонники"
Автор книги: Владимир Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 3.
Легенды и правда о полетах живых существ на ракетах
Как известно, первый землянин посетил космос 12 апреля 1961 г. на борту корабля-спутника «Восток». Этот день, положивший начало космической эре земной цивилизации, отмечается как Всемирный День космонавтики.
Но не все склонны признать приоритет Ю. Гагарина. Так, газета «Нинся Жибао» сообщила, что еще в 1500 г. н. э. китайский мандарин Ван-ху пытался взлететь за облака на сконструированном им аппарате, движимом сорока семью ракетами. Но при старте ракеты взорвались, и к небу устремилась лишь отважная душа сожженного героя.
На XIII Международном конгрессе по истории науки рассказывалось об удачном полете на ракете некоего Лагари Хасана Челеби, которому, якобы, посчастливилось благополучно спуститься на Землю при помощи подобных орлиным крыльев.
Высказывалось предположение, что первый реальный полет на ракете совершил в 1806 г. в Марселе… баран.
Сообщалось и о том, что американский каскадер Ф. Р. Лоу пытался перелететь на ракете из Атлантик-сити в Элизабетвилль, отстоящий от места старта на 20 км. Смельчак разместился в ракете длиной 13 м, снабженной пороховым зарядом массой около четверти тонны. При старте 13 марта 1913 г. заряд взорвался. В отличие от Ван-ху пилот уцелел и даже намеревался повторить попытку. (Об этом рассказывал Г. Э. Лангемак, который знал многое о ракетах и ракетчиках.)
Однако если из области мифов и легенд вернуться к реальности, то надо сказать, что первыми живыми земными существами, посетившими космическое пространство на ракете «Зонд-5», были черепахи. 15 сентября 1968 г. эта ракета облетела Луну на минимальном расстоянии от нее (1950 км). Спускаемый аппарат с «пассажирами» приводнился 21 сентября в Индийском океане. Вскоре начались полеты советских межпланетных станций «Венера» и «Марс». Одновременно было создано семейство искусственных спутников Земли, возвращаемых на ее поверхность. Состав их пассажиров был разнообразным – от простейших биологических объектов до подопытных птиц и животных. Первыми такими животными стали прославленные собаки Белка и Стрелка. Так отрабатывалась программа посещения космоса человеком.
С тех пор полеты в космическое пространство и обживание его превратились в тяжелую будничную работу экипажей транспортных кораблей и орбитальных станций. Число «звездных братьев» в мире перевалило за сотню.
Все более заметной становится роль женщин в освоении космоса. Начало этому положила, как известно, Валентина Терешкова (р. 1937), 19 июня 1963 г. обогнувшая Землю на космическом корабле «Восток-6». Из американок первой побывала в космосе Салли Райд (р. 1951), магистр физики и доктор философии. Она участвовала 19 июня 1983 г. в орбитальном полете на МТКК «Челленджер». Спустя год она повторила полет вместе с Кэтрин Селливан, которая вышла в открытый космос. (В том же году впервые вышла за пределы космического аппарата и советская женщина-космонавт Светлана Савицкая.) Третьей стала Анна Фишер, специалист по операциям на орбите, где она побывала в октябре 1985 г.
Глава 4.
Провозвестники космической эры
Возможности ракетной техники будоражили воображение человечества. В 1873 г. вышли в свет «Путевые записи» Э. Лесота, где рассказывалось о ракетах. О полетах на ракете повествует в своей книге «Открытие нового мира» епископ Честерский Джон Уилкинсон. Неуемная фантазия Жюля Верна создала в 1879 г. знаменитый роман «Пятьсот миллионов Бегумы», где также не обошлось без реактивных устройств. Но и самое смелое воображение не могло подсказать, как скоро фантастика станет реальностью.
Событием особой важности стало появление труда «отца авиации» профессора Н. Е. Жуковского (1847–1921) «О реакции вытекающей и втекающей жидкости». Неоценим вклад в ракетодинамику профессора И. В. Мещерского (1859–1935) – его магистерская диссертационная работа «Динамика точки переменной массы», опубликованная впервые в 1897 г. в Санкт-Петербурге.
Нельзя не упомянуть и А.П.Федорова (р. 1872). Написанная им книга «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу, как опорную среду» (СПб, 1896 г.) не стала бестселлером, но это не умаляет ее значения. Книгу сразу же приобрел К.Э.Циолковский (1857–1935), которому она показалась неясной, но идея заинтересовала ученого. Циолковский приступил к строгому физико-математическому обоснованию. Впоследствии он утверждал: «Вот начало моих теоретических изысканий о возможности применения реактивных приборов к космическим путешествиям».
Таким образом, благодаря Федорову в 1903 г. появилась на свет поразительная по силе интеллекта и научного предвидения работа Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Занявшись вопросами межпланетных путешествий еще в 16-летнем возрасте, Циолковский первоначально предполагал использовать для этого центробежные силы. Именно Федоров подтолкнул его к выводу, что «единственно возможным способом перемещения в пространстве, где практически не действуют ни силы тяготения, ни силы сопротивления, является способ, основанный на действии реакции отбрасываемых от данного тела частиц вещества».
О Циолковском и его книге написано и сказано столько, что мы ограничимся цитатой из письма, отправленного ему из Германии крупнейшим знатоком реактивной техники Германом Обертом (р. 1894): «Я жалею о том, что не ранее 1925 года узнал о Вас. Тогда, зная Ваши превосходные труды (1903 г.), я пошел бы гораздо дальше и избежал бы ненужных потерь».
Н. И. Кибальчич
Принято считать, что первый летательный аппарат с реактивными двигателями был предложен народовольцем Н. И. Кибальчичем в 1881 г. Однако у него было немало предшественников. Среди них можно назвать Н. М. Соковнина (1811–1894), создавшего проект реактивного летательного аппарата в 60-х гг. XIX в. В ту же пору подобный аппарат с жидкостным реактивным двигателем был предложен капитаном артиллерии Н. А. Телешовым (1828–1895). В 1849 г. военный инженер И. И. Третский (1821–1895), работавший в Грузии, проектирует сразу три типа летательных аппаратов, приводимых в движение реакцией струи пороховых газов (газолет) или сжатого воздуха. Правда, все эти проекты, как недоработанные, были отклонены Военно-ученым комитетом. А Телешову в 1867 г. был во Франции выдан патент на его изобретение.
В июле 1880 г. появляется работа еще одного предшественника Кибальчича – С. С. Неждановского (1850–1940). Неждановский писал: «Летательный аппарат возможен при употреблении взрывчатого вещества; продукты его горения извергаются через прибор вроде инжектора. Думаю, что можно и не мешает устроить летательный аппарат. Раструб, выпуская воздух с наивыгоднейшей скоростью, достигает экономию в горючем материале и увеличивает время полета». Оставляя в стороне вопросы конструкции аппарата, он предлагает «построить же летательную машину предоставить другим техникам». В 1882-84 гг. Неждановский высказывает идею об использовании для такого аппарата жидкостных реактивных двигателей. Нельзя умолчать о том, что он работал над применением реактивных двигателей на геликоптерах, размещая их на концах крыльев. К сожалению, талантливый изобретатель не заботился о публикации своих идей. Первые сообщения о них были сделаны исследователями истории техники в 1957 и 1959 гг. Его рукописи хранятся в архиве музея Н.Е.Жуковского.
Все сказанное нами не умаляет роли Н. И. Кибальчича (1853–1881). Этот выдающийся инженер-химик, специалист по внутренней баллистике порохов, был крупным знатоком изготовления и использования взрывчатых веществ. По решению Исполкома революционной террористической организации «Народная воля» Кибальчич изготовил бомбу, которой был убит царь-освободитель Александр II – отнюдь не худший из правителей Российской империи. Осужденный за участие в цареубийстве, Кибальчич был доставлен в жандармское управление, размещавшееся во дворе дома № 2 по Гороховой улице, а не в камеру Петропавловской крепости, как принято считать. (Миф о заключении Кибальчича в Петропавловскую крепость впервые был разоблачен научным сотрудником Музея истории Ленинграда. А. Барабановой и упоминавшимся ранее историком авиации И. Шатобой.)
Управляемый ракетный летательный аппарат Кибальчича
В истории ракетной техники Кибальчич оставил заметный след как автор якобы первого в мире управляемого летательного аппарата с реактивными двигателями. Как мы уже говорили, у него были предшественники, о работах которых он, вероятнее всего, не знал. Но достойно уважения мужество Кибальчича, работавшего над своим проектом в одиночной камере за несколько дней до казни. Его поддерживала, как он писал, надежда на пользу, которую может принести Отечеству его изобретение.
Строго говоря, это не был инженерный проект, однако Кибальчич высказал идею создания поддерживающей силы за счет реактивного давления (чего не было в предшествовавших работах). Для этого предлагалось использовать цилиндрические реактивные двигатели. Кибальчич писал: «Давлением газов на дно цилиндра прибор может подняться очень высоко… Наклонением цилиндра достигается и поддержание аппарата в воздухе и движение в горизонтальном направлении… При двух цилиндрах достигается… большая правильность полета и большая устойчивость аппарата… Верна или неверна моя идея решить окончательно может лишь опыт».
Кибальчич просил направить свое предложение на рассмотрение ученых, но власти решили, что сие «едва ли своевременно». Проект оказался похороненным в жандармском архиве и увидел свет только в 1918 г. в десятом-одиннадцатом номерах журнала «Былое».
Одновременно с Циолковским, ничего не зная о его исследованиях проблем межпланетных путешествий, работал талантливый сибиряк Ю. В. Кондратюк (1897–1942). Это загадочный человек, и сибиряком мы назвали его только потому, что именно в центре Сибири – Новосибирске – в 1929 г. вышло в свет сочинение под названием «Завоевание межпланетных пространств». В 1947 г. книгу переиздал Оборонгиз в Москве. В ней Кондратюк вывел, независимо от Циолковского, формулу полета ракеты. На его работы обратил внимание известный ракетодинамик профессор В. П. Ветчинкин (1888–1950). Следует отметить, что еще в 1919 г. Кондратюк рассмотрел основные вопросы космонавтики, изложив их в сочинении «Тем, кто будет читать, чтобы строить». Такова была его уверенность в том, что найдутся последователи его идей, способные их реализовать. Интересно, что он предложил использовать в качестве топлива космических ракет водородные соединения некоторых металлов и металлоидов, в частности – бороводород.
Теперь уместно объяснить, почему мы считаем Кондратюка загадочным человеком. Существует правдоподобная версия, что он прожил почти всю жизнь под чужим именем. Подлинное его имя – Александр Игнатьевич Шаргей и родился он не в Сибири, а на Украине, в Полтаве, в 1897 г. В 1916 г. Кондратюк-Шаргей был призван на военную службу. После революции 1917 г. его мобилизовали в белую армию, где он и служил некоторое время. Позднее, опасаясь репрессий со стороны Советской власти, он изменил свои паспортные данные, воспользовавшись документами скончавшегося брата одной школьной учительницы, подруги мачехи Саши Шаргея. С середины 1930-х годов Кондратюк-Шаргей работал в московских проектно-конструкторских организациях, сыграл заметную роль в элеваторостроении.
Ф. А. Цандер
Выдающееся место занимает в истории отечественной ракетнокосмической техники Фридрих Артурович Цандер (1887–1933). Начало его работ над созданием реактивных двигателей относится к 1907 г. Вскоре (в 1909 г.) он предлагает использовать в качестве топлива двигателей металлические детали составных ракет. В 1921 г. Цандер представляет на конференции изобретателей свой проект межпланетного корабля-аэроплана. Позднее этот проект, в несколько переработанном виде, был опубликован в журнале «Техника и жизнь» (1924, № 13, статья «Перелет на другие планеты»). Главная идея проекта состоит в сочетании самолета с космическим летательным аппаратом, причем самолет взлетает с Земли горизонтально и движется в атмосфере, используя жидкостные реактивные двигатели и аэродинамический принцип, а в космосе – с помощью прямоточных двигателей, использующих в качестве горючего металлические части самолета для увеличения дальности полета летательного аппарата. Тех, кто знает, что в наши дни наметился переход от вертикального к горизонтальному старту космических не поразить (?) научное предвидение Цандера.
В 1933 г. Цандер построил и испытал свой первый реактивный двигатель на жидком топливе – бензине, окисляемом жидким кислородом. Нельзя забывать и о том, что именно Цандером был разработан жидкостный двигатель для знаменитой ракеты ГИРД-Х, созданной и запущенной московской группой реактивного движения (МосГИРД), в которую входил Цандер. Макет ракеты установлен на могиле ее автора в Кисловодске. К 1932 г., незадолго до смерти, Цандер опубликовал свой труд «Проблема полета при помощи реактивных аппаратов», вошедший в золотой фонд сочинений о ракетной технике. В ознаменование заслуг Цандера его имя присвоено одному из кратеров на обратной стороне Луны.
Глава 5.
На заре советского ракетостроения
Всякая дорога, как говорит народная мудрость, начинается с первого шага. Таким шагом в истории советской ракетно-космической техники было создание в 1928 г. в Ленинграде газодинамической лаборатории (ГДЛ). Первоначально она находилась в ведении Военно-научно-исследовательского комитета Реввоенсовета СССР, а позднее – Управления военных изобретений Начальника вооружений РККА.
Н. И. Тихомиров (бюст работы скульптора В. Д. Галицкого)
Создание ГДЛ имело богатую предысторию, чем вызвана путаница в ряде публикаций о ней. Прямой предшественницей ГДЛ являлась Лаборатория для реализации изобретений Н. И. Тихомирова, созданная в марте 1921 г. и размещавшаяся в Москве в доме № 3 по Тихвинской улице. В состав этой организации входили химическая и пиротехническая лаборатория и слесарно-механическая мастерская.
Кто же был этот удачливый изобретатель, сразу получивший реальную поддержку Советского государства? Одаренный инженер-химик Николай Иванович Тихомиров (1870–1930) проявил интерес к ракетному делу еще в 1894 г. Произведя серию опытов с пороховыми и жидкостными ракетами, он счел возможным и нужным предложить Морскому министерству проект боевой ракеты, в качестве энергоносителя которой можно было использовать не только твердое топливо – порох, но и жидкое – смеси спиртов и нефтепродуктов. Экспертиза предложения длилась с 1912 по 1917 г., когда, по понятным причинам, это дело было прекращено.
Только в мае 1919 г. управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич получил от Тихомирова предложение реализовать его изобретение – «самодвижущуюся мину для воды и воздуха», – призванное служить «на укрепление и процветание республики». По сути дела это была пороховая ракета. (Схематический чертеж ее ныне экспонируется в Музее ГДЛ.) Тихомиров просил Бонч-Бруевича довести свое ходатайство до председателя Совнаркома В. И. Ленина. К обращению были приложены охранное свидетельство на изобретение за № 309, выданное автору в 1915 г., и положительное заключение, подписанное в 1916 г. Н. Е. Жуковским, который занимал тогда пост Председателя отдела изобретений Московского военно-промышленного комитета.
Тем не менее изобретение было подвергнуто ряду новых экспертиз и только в начале 1921 г. признано имеющим важное государственное значение. После этого Главнокомандующий Вооруженными силами Республики С. С. Каменев форсировал через органы Реввоенсовета развертывание работ по реализации изобретения Н. И. Тихомирова.
К тому времени Тихомиров пришел к выводу, что применявшийся в ракетах черный дымный порох не может обеспечить ни значительной дальности, ни стабильности полета ракет. Поэтому он сосредоточил все усилия на создании принципиально нового пороха, свободного от недостатков черного. В результате упорных изысканий появился мощный, стабильно горящий бездымный пироксилиновый порох на нелетучем растворителе – тротиле.
И. П. Граве
Необходимо заметить, что у Тихомирова были предшественники. Так, над созданием бездымного пороха для морских артеллерийских орудий работал великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907). В то время, когда Тихомиров направил свою заявку в Морское министерство России, т. е. в 1912 г., этой проблемой занимался, и успешно, выдающийся специалист по внутренней баллистике Иван Платонович Граве (р. 1874). Выпускник Михайловской артеллерийской академии, Граве прочно связал свою жизнь с этим замечательным учреждением, в стенах которого им была разработана газодинамическая теория внутренней баллистики порохом для полузамкнутого пространства. К этой работе с полным основанием можно отнести слова академика В. Коптюга: «Ничего нет практичнее хорошей теории». Работая с различными порохами, в результате многочисленных опытов Граве создал бездымный порох на пироксилиновой основе и летучем растворителе и даже получил патент на его изобретение. В 1915 г. он предложил применять в ракетах шашки из своего пороха, а год спустя на Шлиссельбургском пороховом заводе они были изготовлены и успешно испытаны. Однако использование в порохе летучего растворителя вызвало нестабильность горения. Этот недостаток сумел устранить Тихомиров, использовав нелетучий растворитель – тротил. Шашки из пироксилино-тротилового пороха (ПТП) горели без дыма, с огромным газообразованием и вполне стабильно.
В. А. Артемьев
О. Д. Сериков
В своих поисках Тихомиров не был одинок. Ему повезло с помощниками с первых дней работы. Среди них особо следует отметить бывшего подпоручика гарнизона Брест-Литовской крепости Владимира Андреевича Артемьева (1868–1962). Он увлекся ракетным делом еще в годы военной службы, изготавливал и испытывал ракеты собственной конструкции. Другими соавторами ПТП являлись преподаватель Артакадемии С. А. Сериков (1886–1937) и сотрудник Российского института прикладной химии (ныне широкоизвестный ГИПХ) О. Г. Филатов (1874–1941).
И. И. Кулагин
Первые образцы прессованных шашек из ПТП были получены еще в 1924 г., но серийное их производство началось только в 1927–1928 гг. Оно велось первоначально в детонаторной мастерской завода «Красногвардеец», а потом в законсервированной лаборатории порохов и взрывчатых веществ Военно-морского флота, размещавшейся в Гребном порту морской гавани Ленинграда, на Васильевском острове. Ведал этим производством кумир всех женщин ГДЛ инженер-механик Иван Иванович Кулагин, ныне Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, генерал-майор в отставке. (Он до сих пор сохраняет свое обаяние и энергию, является почетным председателем секции горнолыжного спорта.) Небезынтересно, что Кулагин работал на тех самых прессах, которыми пользовался Д. И. Менделеев в пору своего увлечения пороховым делом. Итак, с шашек, внешне напоминавших хоккейную шайбу, начинались первые твердотопливные ракеты ГДЛ.
Третьего марта 1928 г. с артиллерийского полигона на Ржевке (в окрестностях Ленинграда) поднялась в воздух одна из них. О ней писал В. А. Артемьев: «Это была первая ракета на бездымном порохе не только в СССР, но и, пожалуй, во всем мире… Созданием этой ракеты был заложен фундамент для конструктивного оформления снарядов к „катюше“.»
Что кроется за ласковым именем ныне общеизвестно: самоходный, первоначально шестнадцатизарядный миномет, боевая машина БМ-13, способная выпустить все свои 132-миллиметровые реактивные снаряды за пять-семь секунд. Точное происхождение ее названия до сих пор не раскрыто. Предполагается, что оно связано с индексом «К» на корпусе миномета (установки выпускались головным предприятием заводом имени Калинина). Но это только догадки.
Первый залп пяти «катюш» накрыл скопление немецких войск в районе железнодорожной станции Орша. Командиром дивизиона «катюш» был капитан Иван Андреевич Флеров. Огненный смерч восьмидесяти реактивных снарядов, называемых в просторечии «эрэсами» возник в 15 часов 15 минут 14 июля 1941 г. Из трофейных документов стало известно, что доносили немцы по этому поводу в ставку Гитлера: «Русские применили батарею с небывалым числом орудий. Снаряды фугасно-зажигательные, но необычайного действия. Войска, обстрелянные русскими, свидетельствуют: огневой налет подобен урагану. Снаряды взрываются одновременно. Потери в людях значительные».
А 23 августа 1941 г. в 21 час 30 минут прозвучал первый залп «катюш» на Ленинградском фронте, под Кингисеппом. Первая реактивная батарея под командованием П. И. Дегтярева прибыла в Ленинград в августе 1941 г. Эффективность действия «эрэсов» побудила верховное командование к созданию более крупных подразделений. Так, в октябре 1941 г. был сформирован первый на Ленинградском фронте полк реактивной артиллерии, использовавшей снаряды М-13, командование полком было возложено на выпускника 2-го Ленинградского артиллерийского училища И. А. Потифорова. К концу Великой Отечественной войны на ее фронтах наносили огневые удары по фашистам уже более десяти тысяч «катюш», выпустившие около 12 миллионов ракетных снарядов разных калибров.
Однако вернемся в 30-е годы. До сих пор речь шла о событиях, в которых автор не принимал личного участия и которым не был свидетелем. Переходя же к описанию работ ГДЛ в ее «звездные годы», автор не может удержаться от личных воспоминаний. Поэтому некоторый субъективизм естественен, как и замена слова «автор» личным местоимением. Итак, как же случилось, что я оказался в ту пору среди людей, одержимых ракетным делом, зачинателей его в Ленинграде?
В начале 1933 г. я был демобилизован из РККА, где пребывал на строевой службе, и вернулся в свой родной Ленинград, с которым была связана моя гражданская работа специалиста по технике высоких напряжений.
В городе царила безработица.
Возвращаться на старое место дежурного инженера в сети «Ленэнерго» не хотелось, это была нудная работа. Во время дежурства, бывало, молишь судьбу: «Ну, пошли мне хоть какую-нибудь аварию!» Ведь только тогда и начиналась настоящая инженерная работа.
Предложения, исходившие от Комиссии по устройству на работу начсостава запаса Ленгорисполкома, были неприемлемы по этическим соображениям: они влекли за собой увольнение людей с места, на которое давалось направление.
Но вот однажды пришло приглашение в высоковольтную лабораторию завода «Пролетарий» (ныне НПО «Электрокерамика»). Директор посулил поручить мне сооружение импульсного генератора напряжением два миллиона вольт. Такого не было даже у академика А. Ф. Иоффе, в его знаменитом «физтехе». Ясно, что я немедленно и с восторгом «клюнул» на это предложение. Однако оно оказалось блефом. Лаборатория была одним из придатков заводского отдела технического контроля, где проводились скучнейшие испытания «на пробой» производимой заводом продукции – высоковольтных изоляторов. А уйти с завода было невозможно, так как в ту пору самовольный уход с работы карался беспощадно, вплоть до тюремного заключения.
К неожиданной моей радости, как-то отдел кадров уведомил, что я уволен с завода. Объяснение содержалось в письме[1]1
Ныне этот документ экспонируется в музее ГДЛ.
[Закрыть] на имя директора:
Прошу освободить сотрудника Вашего завода т. Соколова Владислава Сергеевича для работы его в Газодинамической лаборатории Управления военных изобретений начальника вооружений РККА по особому заданию.
Начальник ГДЛ И. КлейменовНачальник 2 отдела В. Глушко
Директор, естественно, наложил резолюцию: Освободить и дать перевод.
В. П. Глушко
Вскоре я получил предписание явиться в заданные время и место для определения моей дальнейшей судьбы. Как человек, еще не снявший воинских доспехов, я обратился за разъяснениями в военкомат, где мне сообщили, что в случае неповиновения я буду снова мобилизован. Пришлось подчиниться. Так состоялась моя первая встреча с начальником 2-го отдела ГДЛ (впоследствии академиком и основоположником советского ракетного двигателестроения) Валентином Петровичем Глушко.
Передо мной предстал обаятельный молодой человек, как выяснилось, почти сверстник (ему шел 21-й год), чем-то внешне напоминавший гоголевского Левко. Он возглавлял в ГДЛ отдел электрических и жидкостных ракет.
Глушко предложил мне «кота в мешке» – работу, о которой не мог ничего сказать до оформления. Я, естественно, отказался. Но Глушко был непреклонен. Выяснилось, что он знает обо мне гораздо больше, чем можно было предположить. В конце концов, он сказал: «Соглашайтесь! Я обещаю, что работа будет Вам по сердцу». От Глушко исходило такое доверительное обаяние, что я сдался. И, как выяснилось, не прогадал.
В. И. Прянишников
Путь, приведший Глушко в ГДЛ, был необычным. Он родился 2 сентября 1908 г. в Одессе на Ольгиевской улице в доме № 10, около которого теперь стоит его бронзовый бюст. Исключительная любознательность юного Глушко поощрялась его отцом. Школяр стал своим человеком в Одесской народной астрономической обсерватории. Наступило противостояние Марса. Глушко часами просиживал у телескопа, делая зарисовки. Результаты этой работы и других астрономических наблюдений юноши настолько заинтересовали местных астрономов, что он был принят в члены РОЛМ – РОССИЙСКОГО общества любителей мироведения. Такого молодого сотрудника это солидное научное учреждение еще не имело. Своему увлечению астрономией Глушко не изменял в течение всей жисни. Подобная целеустремленность – черта очень одаренных людей. Глушко поступил на физико-математический факультет Ленинградского Государственного университета, чему способствовало знакомство с двумя замечательными людьми. Первым из них был талантливый популяризатор астрономических проблем Василий Иосифович Прянишников, приехавший в Одессу читать лекции по межпланетным путешествиям. К нему юный Глушко обратился с просьбой помочь получить наилучшее образование в этой области, которой он уже тогда решил посвятить свою жизнь. (Позднее с такой же просьбой он обратился и к К. Э. Циолковскому.) Прянишников рассказал о встрече бывшему народовольцу Николаю Александровичу Морозову (1854–1946), ведавшему тогда в Ленинграде вопросами науки, и Глушко получил путевку в ЛГУ.
Третья глава дипломной работы Глушко называлась «Металл как взрывчатое вещество». Это обстоятельство имело особое значение для биографии Глушко и для ракетного двигателестроения.
Глушко развил идею американского астрофизика Андерсона о лабораторном моделировании звездных температур, изложенную последним в январском номере «Астрофизического журнала» (США) за 1920 г.
Экспериментальная установка Андерсона представляла собой высоковольтный импульсный контур, состоящий из источника питания переменного тока, выпрямителя, шарового дозатора энергии разряда конденсаторов для испытуемого материала. При падении на последний высоковольтной волны с крутым фронтом в несколько микросекунд токопроводящий испытуемый материал практически мгновенно испаряется, минуя жидкую фазу. Эти пары, температура которых достигала, по Андерсону, 313000 °C, распространяются в воздухе со скростью около 3300 м/с, а при взрыве внутри насадки с открытыми торцами – 4500 м/с. На это обстоятельство и обратил внимание Глушко.
Дело в том, что в первой четверти нашего столетия скорость распространения продуктов горения всех известных химических топлив не превышала 2500 м/с. А ведь именно скорость истечения и определяет скорость движения самой ракеты.
В. С. Соколов у пульта управления ЭРД. 1933 г.
Глушко энергично приступает к опытам с разными токопроводящими материалами и соплами различной конфигурации. Первоначально эти опыты велись в лаборатории «Миллион вольт» академика А. А. Чернышева в Лесном, а позднее, с начала 1933 г., – на собственной экспериментальной установке, смонтированной в одном из мрачных казематов Петропавловской крепости на Неве. Постройку этой испытательной установки и проведение на ней экспериментов в целях выбора оптимальных токопроводящих материалов и энергетических дозировок, а также определения баллистических характеристик первого в мире электрического ракетного двигателя (ЭРД) электротермического типа Глушко и поручил мне, выполнив обещание дать увлекательную работу.
Доказав практическую возможность работы ЭРД с частотой взрывов подаваемых в его камеру металлических проводников до 25 Гц, Глушко нуждался теперь в его инженерной доработке. Новая испытательная установка была создана из разных комплектующих элементов, в основном – от рентгеновской аппаратуры, выпускаемой заводом «Буревестник». Используемые для выпрямления тока вакуумные кенотроны изготовлял завод (ныне НПО) «Светлана».
Установка позволяла получать энергетические дозы в виде электрических импульсов с крутым фронтом (порядка нескольких микросекунд) и амплитудой до 100000 В. Существо происходящего при этом процесса Глушко описал в своей дипломной работе следующим образом: «В рассматриваемом случае взрыв (испытуемого материала. – В. С.) происходит вследствие быстрого перехода вещества из твердого состояния в газообразное, то есть вследствие чисто физических причин, без изменения химической структуры участвующего во взрыве вещества».
Пульт управления ЭРД (макет)
Позднее Глушко детально исследовал проблему выбора вещества. Чем больше его атомный вес, тем выше температура взрыва. Железо, медь, никель дают температуру в 3,5 раза меньшую, чем свинец, ртуть, вольфрам. В ЭРД выгодно получать с единицы массы рабочего вещества возможно больший объем газообразных продуктов при той же температуре. Чем легче атомы, тем больший объем они и займут при меньшем нагреве, что удлиняет срок службы камеры сгорания. Каждый материал дает и свою скорость истечения продуктов его взрыва. Например, железо с температурой плавления 2450 °C имеет минимальную скорость истечения 4580 м/с.
Первый в мире ЭРД и «гелиоракетоплан» конструкции В. П. Глушко (макеты).
Восемнадцатого апреля 1929 г. Глушко направляет свою работу по ЭРД как авторскую заявку в Комитет по делам изобретений. Экспертизу проводили такие крупные ученые, как профессор М. В. Шулейкин (1884–1939) и Н. И. Тихомиров. Заявка была одобрена, и Тихомиров написал в своем заключении «о повелительной необходимости безотлагательно приступить к опытным работам». В результате этой экспертизы Глушко и был направлен (по сути дела непосредственно со студенческой скамьи) в ГДЛ, где был назначен начальником отдела электрических и жидкостных ракет. Он намеревался использовать ЭРД в качестве двигателей предложенного им космического аппарата – «гелиоракетоплана», где питающие солнечные батареи размещались в плоскости круга с центром – батареей ЭРД.
