Текст книги "Последний мамонт"

Автор книги: Владимир Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Один его родственник был белым офицером. Родство было дальнее, даже вне обязательных для заполнения граф анкет, но Еськов этого человека знал хорошо и специально встречался с ним после войны.

Этот родственник сидел ещё на Соловках, и ему повезло – он, потом попав в ссылку раньше прочих, миновал все более жестокие потоки и этапы.

Еськов встретился с ним посреди Сибири, на большой реке. С видом на эту великую реку, другой берег которой не был виден на горизонте, они пили дешёвую горькую водку.

Этот человек сказал Еськову одну важную вещь про другого их родственника, что был выдернут из лагеря как авиационный инженер в начале войны. Этот инженер сделал карьеру, но более значка лауреата Сталинской премии гордился тем, что никого не оговорил.

Бывший белый офицер сказал Еськову спокойно и весело:

– Не оговорил никого? Ну, мало били, значит.

Поэтому Еськова спасала наука: в ту пору многие оговаривали других, следователи садились на место подсудимых, и ряд исчезал – будто в гигантском, будто в китайской игре в костяшки. А ненаучный подход говорил: «Мог – значит, сделал, логично – значит, было». Душа Еськова сопротивлялась этой лёгкости: много всякого могло быть с человеком, а отчётность пожелтевших сводок и протоколов изобилует приписками не меньше, чем статистика социалистических удоев и успехов птицеводства. Может быть, может быть, а может быть, что-то другое.

Собственно, в этот момент он рассуждал не только о людях, но и о судьбах своего лохматого Моби Дика – логично было бы одно, но вовсе не обязательно, что так оно и было.

Его главная мысль сводилась к тому, что последний мамонт жил на островах, отрезанный от человека водой. Жил, угасая и вырождаясь, – но ему удалось продержаться дольше, чем материковым собратьям.

Но это нужно было строго и чётко доказать.

Нужно было объяснить и эту гибель, которая случилась с мамонтами материка и оставила их братьев на островах. Многие говорили о том, что мамонты могли быть вовсе не так морозостойки, но большинство замороженных особей было вовсе не истощено. Но на это находился простой аргумент: лучше сохранялись погибшие, а не умершие звери. Много спорили, есть ли на коже мамонта сальные железы или нет, для кого-то было очевидно и то, что бивни, кручённые бубликом, стали бесполезны. Другие говорили, что такими бивнями лучше пихаться, а жира лохматого зверя хватало для защиты от холода.

Надо, конечно, попасть на острова и понять, был там человек или нет.

Для того чтобы уничтожить слабеющих мамонтов, нужно не так много охотников и не так много удачных охот.

Но Еськов одёрнул себя – думая так, он снова строил теорию без основы. Было, конечно, красиво вообразить что-то вроде картины «Последний бизон» – только про мамонта. Картину «Последний бизон» он видел на репродукции в какой-то книге – там индеец (конечно, индеец, кого ещё могли нарисовать американцы) убивал бизона. Смерть последнего мамонта от руки человека была немного обидной, но журналисты стерпят всё, спишут на ужасы царизма или там что ещё.

Но Еськову было не интересно думать, как эта история повернётся в умах, ему нужно было знать правду. Правда всегда оказывалась скучной и прекрасной, фантастика блёкла перед поэзией факта.

В действительности, настоящей действительности, всё всегда было лучше, чем в воображении.

И скорее всего мамонты на островах уходили медленно и некрасиво, понемногу слабея, тощая от бескормицы. Группы мамонтов дробились и, измельчав, исчезали быстрее.

Но всё это нужно было доказать, и доказать аккуратно – не так, как молва назначает человека стукачом или предателем, не так, как ткётся из воздуха обвинение. Аккуратно и тщательно.

А толпа редко бывает тщательной и никогда – аккуратной.

Толпа будет мыслить простыми категориями: «Северный человек убивает последнего мамонта».

Потому что всё просто – на мамонтов охотились, и даже с собаками.

Еськов как-то слушал доклад одного археолога, который раскапывал стоянки древнего человека. Древний человек пытался приручить волков, и волки приручались. Это не были собаки, как и мамонты не были слонами. Этот неолитический человек оставил после себя стоянки, на которых лежали мамонтовы кости со следами волчьих зубов.

Восемь тысяч лет было неолитическому человеку, превратившемуся в прах, если, конечно, он не вмёрз в лёд, как мамонт. Но такого человека тут ещё не нашли, и Еськов иногда представлял себе такую находку. Но её не было, а вопросы оставались.

Мамонт кормил, обувал и одевал этого человека, а человек сводил мамонта, будто бизона.

Но как умирал последний мамонт, было, конечно, неизвестно. Еськову было понятно, что убивали мамонта все – и человек, и климат, – началось увлажнение и потепление климата, но увеличилась и высота снежного покрова, возникал лесной пояс, и вообще изменялось всё вокруг мамонта, тесня его на север.

И люди с копьями и прочей нехитрой оснасткой тоже теснили его на север.

А может, думал Еськов, дело в том, что мамонты просто устали приспосабливаться к окружающему их миру. Просто устали – и всё.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Мамонтово кладбище, чёртово капище, поиски темпоральной башни, а предложение «давайте попробуем» таково, что от него нельзя отказаться, – и всё упирается в движение мамонта в вечном холоде жидкого времени

Остров Врангеля, август 1951

71°14′00″ с. ш. 179°24′00″ з. д.

Было лето, и было Еськову счастье.

Еськов нашёл мамонтово кладбище и начал его описывать.

Всё нужно было делать по правилам, и, похоже, судьба благоволила к нему.

Мамонты тут были малы, как он и предполагал.

Время для него замедлилось, а вот время Академика неслось быстро.

Академик действительно был похож на капитана Ахава – ему не хватало чего-то в ландшафте, как не хватало движущейся точки среди волн. Ему был нужен свой Моби Дик – только из железа и трубок.

Но Еськов был благодарен ему, потому что путь капитана Ахава может долго ещё совпадать с линией пути поднятого на борт ученика.

Они перемещались по острову, покинув обжитой южный берег, – дальше от людей. Солдаты разбивали палатки, обустраивали лагерь, а потом, развернувшись жидкой цепью, шли к горам. Однажды им встретился охотник, и Академик долго говорил с ним о далёких годах.

Но в сознании охотника годы чередовались как холодные и тёплые, они делились на годы большого снега и годы малого снега, голодные годы и хорошие годы.

Охотник не помнил, чтобы на остров заглядывали чужие – десять лет, про которые спрашивал Академик, был долгий срок, да и не получалось объяснить охотнику, кто такие чужие. Потому как иногда добирались сюда эскимосы с Аляски, и чужими он их не считал.

Академик и его люди искали башню, а бывший старший лейтенант Серго Коколия спал в своей комнате. Дом его стоял у моря, на котором редко увидишь лёд. Была жаркая летняя ночь, и бывший старший лейтенант не думал о льдах и торосах. А даже во сне думал он о том, что после войны сложно поднимать пароходство – даже те суда, что пришли по репарациям, не заменят погибших. Внезапно в его сон вплыл немецкий крейсер, и снова отчаянье и страх охватили его, но кто-то сзади, за правым плечом сказал: «Восемь транспортов и танкер, за тобой восемь транспортов и танкер, капитан», и он тут же успокоился. Всё шло по плану – даже во сне. Делай, что должен, и будь, что будет. И снова в сон вплыли склады и ремонтные мастерские, а крейсер сгинул, растворился в слабосолёной арктической воде, как кусок плохого сахара.

Экспедиция огибала остров Врангеля, и солдаты ощупывали холмы и скальники, как слепые ощупывают палочкой дорогу перед собой.

Правда, в руках их были не палки, а щупы миноискателей – на всякий случай, если находка окажется заминированной.

Они искали башню, а мёртвый доктор Вольфсон восьмой год лежал в мерзлоте, совершенно равнодушный к тому, что происходило сверху над ним. Вольфсон лежал с разбитым лицом, и время для него остановилось – он не знал о расстрелянном начальстве и судьбе своей вдовы, и слов генерального прокурора о важном форпосте советской Арктики, и того, что его называли врачом-общественником. Он не думал в своём особом потустороннем мире ни о чём, кроме своей последней поездки в бухту со смешным названием Предательская и на мыс Блоссом.

И никто его не мог понять.

Еськов вместе с Академиком снова ехали на тракторных санях, а где-то далеко, к северу от них, совершал западный ледовый дрейф вместе с перевёрнутыми нартами бандеровец Скирюк. Он смотрел в небо равнодушными мёртвыми глазами, и застывшая рука его сжимала маленький компас.

Магнитный полюс действительно был в нужной ему Канаде, но он так его и не достиг, а вмёрз в лёд севернее Аляски.

Но наступил тот час, который всегда оказывается неожиданным.

Они уже обогнули почти весь остров по часовой стрелке и приближались к мысу Уэринга. Это были места, где Ушаков встретил крупные обнажения порфиров, излитых горных пород с кремнезёмом. Первому начальнику острова Врангеля они показались особенно красивыми, потому что глаз его за время путешествий по острову привык к чёрно-серым сланцам.

Аккуратный Ушаков записывал всё, даже сказки эскимосов, которых он сам же и привёз на остров, – и своё восхищение порфировыми утёсами тоже. Горы тут были причудливы, и Ушаков назвал одну из них Замковой – потому что она была похожа на старинные развалины.

Башня нашлась внезапно. Она была действительно на самом видном месте, но притворилась скалой и была раскрашена так, что отличить её от склона с воздуха было невозможно. Тысячи самолётов пролетали над ней, и никто не заметил странного расположения теней, да, впрочем, и видно это было всего секунду.

Да и не была она башней, а больше напоминала вязанку гигантских толстых труб с маленькой тракторной кабинкой снизу.

К кабинке вела ржавая железная лесенка.

Они стояли перед ржавыми колоннами, почти сливавшимися со склоном горы.

– А давайте попробуем, – сказал Академик.

– У вас будут неприятности, – хмуро предупредил Еськов.

– Молодой человек, когда у вас украли две пайки, свою и чужую, – вот это неприятности.

Глаза Академика горели весело, молодым жарким блеском.

– Мне вообще непонятно ваше поведение: я вам предлагаю абсолютно сумасшедший эксперимент, шансов вернуться у вас как во время ваших танковых атак, а вы мне говорите о боязни начальства. Я начинаю разочаровываться.

Они пошли к установке и залезли в пультовую.

Академик вдруг замешкался и поднял на Еськова растерянное, но всё же весёлое лицо:

– А знаете, я не ожидал, что у них контур-компенсатор так сделан. Чёрт, у них получилось даже лучше, чем у меня. Неприятно признавать, но это так.

Колонны задрожали, и воздух внезапно начал холодеть, он сгустился, обжигая горло.

Стало нестерпимо холодно.

Еськов на мгновенье отметил, что облака побежали по небу в обратную сторону, но внезапно картина смазалась, и только через несколько секунд мир принял чёткие очертания.

Они стояли на железной площадке пультовой посреди высокой жухлой травы. Океана не было видно, и степь уходила к горизонту.

Прямо перед ними, там, где Еськов помнил длинную ложбину, теперь был обрыв к реке.

И там, у реки, по берегу под обрывом шёл одинокий мамонт.

Мамонт трубил, он ревел, как пикирующий бомбардировщик, и от этого звука закладывало в ушах.

Еськов с Академиком стояли посреди холодного купола, и трава рядом с ними была покрыта инеем.

Мамонт шёл – огромный, красивый, и Еськов заметил про себя, что он отсюда не кажется таким уж низкорослым по сравнению с тем, что он ожидал.

Вдруг тон гудения у них за спиной изменился, и что-то стало потрескивать.

Всё вокруг заволокло сырым туманом, и Еськов почувствовал на заиндевевших скулах тёплый ветерок.

– Всё, заварка кончилась, – печально сказал Академик. – Считай, обошлось, коллега, – он подмигнул Еськову. – А то ведь и зависнуть могли бы. Кто же этих басурман-германцев поймёт, да ещё если у них адиабатический контур-компенсатор мог быть сделан с…

Вокруг них была хмурая поверхность острова Врангеля образца 1952 года.

Курился костёр на возвышении – там сидел Фетин с солдатами.

– Как вы думаете, коллега, это ваш последний мамонт? – спросил Академик.

– Вряд ли, – рассеянно ответил Еськов. – Он выглядит слишком здоровым, и вокруг наверняка было некоторое количество таких же. Чего бы он так ревел? Впрочем, нет, не знаю. А как нам больше хочется?

Они сели на ступеньку металлической лесенки и закурили. Академик – свою мгновенную самокрутку, а Еськов набил трубочку ядовитым табаком.

К ним подошёл Фетин:

– У вас что-нибудь будет, товарищи? А то непонятно – вокруг вас на сто метров иней выпал, а теперь оттаял. Это всё, что ли?

– Ах, Николай Александрович, пока всё.

А Еськов повалился на спину и стал смотреть в небо, глотая горький дым и не чувствуя, как уголёк вылетел из трубки и начал жечь одежду.

Рёв последнего мамонта стоял в его ушах.

Мамонт был пока жив, вечно жив в этом своём времени, и поэтому шёл по берегу реки и кричал о своей жизни победно.

СПИСОК ВАЖНЫХ ДЛЯ ПОНИМАНИЯ ТЕМЫ ПУБЛИКАЦИЙ И МАТЕРИАЛОВ

Ушаков Г. Остров метелей. По нехоженой земле. – СПб.: Гидрометеоиздат, 2001. – 600 с.

Красинский Г. На советском корабле в Ледовитом океане. Гидрографическая экспедиция на остров Врангеля. – М.: Издание Литиздата Н.К.И.Д., 1925.

Jennifer Niven, Ada Blackjack. A True Story of Survival in the Arctic. – New York: Hyperion, 2003. – 448 с.

Визе В. Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования: В 2-х томах. – М.: Paulsen, 2008.

Минеев А. Остров Врангеля. – М.—Л.: Изд-во Главсевморпути, 1946. – 430 с.

Старокадомский Л. Пять плаваний в Северном Ледовитом океане. – М.: Госиздательство географической литературы, 1953. – 339 с.

Городков Б. Анализ зоны арктических пустынь на примере острова Врангеля // Растительность Крайнего Севера СССР и её освоение. В. 3. – Л.: Наука, 1958. С. 59–94.

Минеев А. Пять лет на острове Врангеля. – Л.: Молодая гвардия, 1936. – 443 с.

Дело К. Д. Семенчука и С. П. Старцева. Стенографический отчет заседания Верховного Суда РСФСР. – Л.: Изд-во Главсевморпути, 1936. – 560 с.

Советская Арктика. Моря и острова Северного Ледовитого океана / Общая редакция И. П. Герасимова; ответственные редакторы Я. Я. Гаккель и Л. С. Говоруха; ответственные секретари Н. Г. Жадринская и И. В. Семенов. – М.: Наука, 1970. – 525 с.

Зеляк В. Пять металлов Дальстроя: История горнодобывающей промышленности Северо-Востока в 30-х – 50-х гг. ХХ в. – Магадан: Кордис, 2004. – 283 с.

Гаврилов С. Вдоль камчатских берегов. Транспортное и рыбопромышленное освоение охотско-камчатского побережья в конце XIX – первой трети XX в. – Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 2003. – 567 с.

Нефёдкин А. Военное дело чукчей (середина XVII – начало XX в.). – СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. – 352 с. (Ethnographiса Petropolitana, X).

Воробьев В. Кругосветка рейдера «Коmet» // «Гангут», № 16, 19.

Белов М. Научное и хозяйственное освоение Советского Севера. 1933–1945 гг. // История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 4. Л., 1969.

Бурыкин А. Таинственные земли и загадочные народы. Реальность и легенды источников по истории географических открытий и этнической истории народов побережья Ледовитого океана. Народы России: Единство в многообразии. Интернет-журнал.

Бурыкин А. Вера в духов. Сколько душ у человека. – СПб.: Азбука, Петербургское востоковедение, 2007. – 320 с.

Мировая война 1939–1945 гг. (Сб. статей и мемуаров) / Пер. с нем. – М.: Иностранная литература, 1957.

Руге Ф. Война на море. 1939–1945. М.: Воениздат, 1957.

Сендик И. Боевые действия флотов в Арктике. М.: Воениздат, 1966.

Татищев В. Сказание о звере мамонте // Татищев В. Избранные произведения. – Л., 1979. С. 39–50.

Пфиценмайер Е. В Сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь / Пер. с нем. Н. Нейман. – М.—Л., 1928. – 179 [2] с.: ил., карт.

Тихонов А. Мамонт / Серия «Разнообразие животных». Вып. 3. – М. – СПб: Товарищество научных изданий КМК, 2005. – 90 с.

Иванов С. Мамонт в искусстве народов Сибири // Сборник Музея антропологии и этнографии. Выпуск 11. – М.—Л., 1949. С. 133–153.

Еськов К. История Земли и жизни на ней: От хаоса до человека. – М.: НЦ ЭНАС, 2004. – 312 с.

Vartanyan S. L., Garutt V. E., Sher A. V. Holocene dwarf mammoths from Wrangel Island in the Siberian Arctic // Nature. V. 362. 1993. P. 337–340.

David Nogués-Bravo, Jesús Rodríguez, Joaquín Hortal, Persaram Batra, Miguel B. Araújo. Climate Change, Humans, and the Extinction of the Woolly Mammoth // PLoS Biology. 2008. V. 6. No. 4: e79 doi:10.1371/journal.pbio.0060079.

Godefroit P., Golovneva L., Shchepetov S., Garcia G., Alekseev P. The last polar dinosaurs: high diversity of latest Cretaceous arctic dinosaurs in Russia // Naturwissenschaften. V. 96. 2009. P. 495–501.