Текст книги "Шампанского брызги на белых штанах"

Автор книги: Владимир Белобров

Соавторы: Олег Попов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

разгорелся. Может быть, почтальон, действительно, сводил счеты с

собачкой. Так и не смогли разобраться. Один говорит: был при

исполнении. А другой: у меня собачку сгубили. Вот они и остались

при своих. А письмо, как говорится, исчезло во мраке неизвестности.

Так молодой человек и не узнал, что про него думает иногородняя

подружка и за что его карточки рвет на мелкие кусочки. Да,

собственно, его это и не интересовало, потому что он, вишь ты,

заранее нашел себе другую и успел надарить ей своих

фотопортретов. Стало быть, их у него много было, фотопортретов. А

барышня-то думает– как она ему врезала! А почтальон, значит,

сокрушается потерей пальцев. А нечего было их засовывать куда не

следует! А вот собачка издохла– вот это, действительно, жалко.

Могла бы ведь значительную пользу принести на каком-нибудь

поприще. Такая , милые барышни, курьезная история.– Заключил

Плеткин.

Барышни завздыхали. Пардонов было уже раскрыл рот, чтобы

пригласить Плеткина выпить, как вдруг неутомимый рассказчик

заговорил снова:

– А то вот, я еще читал у Тургенева в " Записках охотника" про лося.

Не читали? Про лося?– Обратился он к барышням. Барышни

промолчали.– Тогда я сейчас расскажу.– Плеткин набрал воздуху.

Пошел раз Тургенев в лес на охоту и застрелил там во-о-от такого

лося.– Плеткин развел руками и приподнялся на цыпочки.– Из

двустволки. Одни рога у него были во-о-от такие! А копыта во-о-от...

– Постой, Петр Андреевич.– Оборвал его Пардонов.– Отойдем на

минутку. У меня до тебя дело важное.– Барышни недовольно

загудели.– Извиняюсь, милые барышни,– сказал Пардонов,– я

ненадолго украду вашего Гомера. Ради неотложного дела.– И,

подумав, добавил.– Сапог у Фуйберга пропал. Найти надо. Буквально

на минутку.

Пардонов схватил Плеткина за локоть и увлек в угол.

– Ну, чего там у тебя?– Недовольно спросил Плеткин.

Выпить хочешь?

– Ебенть! – оживился Плеткин

Пардонов похлопал себя по карману:

– Пошли за занавески, а то тут народу много.

– Пойдем, только быстро. А то меня ждут. Видел, как на меня

молодая Пришибалова смотрела? Так и ела глазами. Намереваюсь

ей сегодня амуров подпустить под юбку.

Приятели зашли за занавески. Пардонов вытащил из кармана

бутылку и начал срывать с горлышка фольгу.

– Ишь ты!– Одобрительно причмокнул Плеткин.– Где взял?

– Где взял, где взял... Купил.

– А чего это ты про Фуйберга загнул?

– Да пошел он в жопу!.. Надо было у него стакан взять.– Сказал он,

открывая бутылку. Пробка выстрелила, и полбутылки шампанского

вылилось Пардонову на белые штаны.– Е... тв...ю ...ать!– выругался

Пардонов.– Что за ...уйня!– Он поднес бутылку к глазам.– Вот блядь,

сука! Полбутылки упустил!

– Это она у тебя в штанах нагрелась.– Резонно заметил Плеткин.– От

того и стрельнула. Охлаждать надо.

– Охлаждать надо!– Передразнил Пардонов.– Тоже мне – герцог! Не до

этикету... Ладно, давай выпьем, что осталось.– Он протянул Плеткину

бутылку.– Хорошо ты сегодня слона сыграл.– И добавил,– Жизнь, как

говорится, короткая, а исскуство длинное... За исскуство!

– Давай за исскуство.– Плеткин выпил, утерся рукавом, и передал

бутылку Пардонову. Пардонов допил шампанское и выбросил пустую

бутылку в окошко.

– Закурим?– предложил он, вынимая из кармана серебрянный

портсигар.

– Ну, давай по одной, и я побегу.

Графы закурили папиросы.

– Штанцы-то ты здорово уделал.– Заметил Плеткин, рассматривая

панталоны Пардонова.

– Да, хрен с ними.– Ответил граф.– Они и без того не больно чистые

были. Авось никто не заметит.

– Дай бог.– Сказал Плеткин.-...А у тебя с Анной Ильиничной-то

серьезно?

– Анна Ильинична, брат, это такая женщина...– Выпуская дым и

щурясь, проговорил Пардонов.– Это, брат...– Он пощелкал пальцами.

Это, брат, тебе не Затылкину драть!

– А ты ее драл?

– А...– махнул рукой Пардонов.

– А что, Затылкина– баба ничего. Я блондинок люблю. А тебе какие

больше нравятся– блондинки или брюнетки?

– Эх, плоский ты человек, Плеткин.– Сказал Пардонов.-... По сути,

мне, конечно, больше нравятся брюнетки... Но тебе этого не понять...

– Ну, ладно, Пардон, я побежал. Спасибо за угощеньице.

Поблагодарил Плеткин и затушил об каблук окурок.

Глава 12.

Шум и ярость.

Между танцующих пар толкался барон Фуйберг в одном сапоге,

внимательно разглядывая обувь кавалеров. Внезапно он

остановился, увидев две пары мужских сапог рядом. Мужские сапоги

грациозно приплясывали и притоптывали. Фуйберг изумленно поднял

голову. Перед ним, нежно обнявшись, вальсировали скандально

известные гомосексуалисты Жулин и Кастрюлин.

– Господа!..– Возмущенно закричал Фуйберг, топая обутой ногой по

полу.– Что за дела?! Кто это сюда этих пидоров пустил?! Ни в один

приличный дом их не пускают! А сюда они, блядь, пробрались!

Понапускали полный зал пидорей, а потом удивляемся, кто это у

меня сапог спиздил! Да что же это такое, господа?! Почему это я

должен в одном зале с пидарасами пританцовывать?! Я требую

вышвырнуть их отсюда!– Из кармана разбушевавшегося барона

выпал зеленый стакан и разбился.

К Жулину и Кастрюлину подбежали два дюжих лакея. Они схватили

их за шиворот и выкинули гомосеков в окно.

Танцы возобновились.

Барон Фуйберг сел на диван и нервно закурил. Откуда-то

вынырнула графиня Затылкина.

– Что это вы, Карл Иванович, нешто полутатарин, в одном сапоге

сидите?– Спросила она.

– За что же вы это, Татьяна Алексеевна, меня полутатарином

обзываете?– Обиделся Фуйберг.

– Да кучер мой, Ибрагимка, перед тем как в помещение войти, всегда

галоши на улице оставляет.

– Вам вот все шуточки, Татьяна Алексеевна, а мне что, прикажете

домой на одной ноге скакать?!

–Ха-ха-ха!– Весело засмеялась Затылкина и, присев на диван, стала

обмахиваться веером.– Не надо было, Карл Иванович, свою даму в

одиночестве оставлять. Ходили бы сейчас при полной форме-с.

Фуйберг подозрительно покосился на графиню. " А ведь это она с

меня сапог стянула!– подумал он.– Курва! Будет теперь этим сапогом

меня перед супругой компроментировать!"

– Вы, Татьяна Алексеевна, лучше отдайте мой сапог по-хорошему!

Потребовал Фуйберг.– Пошутили и хватит!

– Какой сапог?– Удивилась Затылкина.

– Известно какой! Левый! Мой левый сапог!– Он приподнял босую ногу

и поводил ею перед Затылкиной.

– Да не брала я вашего сапога!

– Отдайте, говорю.– Наседал Фуйберг.– Я точно знаю, что он у вас!

– Да мне ваш паршивый сапог даром не нужен! Нашли дуру!

– Я-то знаю, зачем он вам нужен! А если не нужен– так отдайте! Я

этого так не оставлю!

– Какой же вы, барон, право, свинья! И этакому человеку я сегодня

доверилась на диване!

– Сама ты свинья, блядь! Отдай сапог! Считаю до трех!

Вся фиолетовая от злости и возмущения, графиня вскочила с

дивана и побежала к двери. Барон, было, кинулся за ней, но

напоролся босой ногой на осколки стакана.

– Мама!– заорал барон. Корчась от боли, он опрокинулся навзничь,

ударился головой об пол и потерял сознание.

Глава 13.

Роковое пятно.

Граф Пардонов вышел из-за занавесок в хорошем настроении.

– Эй, Пардонов, идите-ка к нам.– Услышал он за спиной приятный

голосок.

Пардонов обернулся и увидел княгиню Креслову в окружении

воспитанниц. Княгиня приветливо улыбалась. Пардонов подошел.

– Где это вы, мил человек, пропадаете?– Поинтересовалась княгиня.

А мы вас, Сергей Александрович, прямо обыскались уже.

– Да, вот он я. Весь тут перед вами.

– Теперь-то уж видим.– Сказала княгиня.– А то мы уж совсем было с

ног сбились, драматурга нашего разыскивая. Хочу я вас, Сергей

Александрович, сердечно поблагодарить за прекрасную пьесу. Так

нам всем понравилось, так понравилось! Прямо и не знали мы, какие

в вас таланты скрыты.

– Да чего там...– Застеснялся граф.– Ничего особенного. Вот

Грибоедов– это да!

– Ну, не скромничайте, не скромничайте.– Не унималась княгиня.– Вот

и воспитанницы мои совсем меня одолели. Покажи им, да покажи

Пардонова. А он скромничает. Таким героем себя выказал, а теперь

скромничает... Вот он, барышни, герой наш.– Обратилась она к

воспитанницам.– Вот он наш Пардонов! Что– хорош?

Воспитанницы зарделись и опустили глаза.

– Ну, что ж вы, птички?– Сказала княгиня.– Сами просили, просили с

Пардоновым познакомить, а теперь мнетесь. Стоите красные, как

помидоры. Давайте, доставайте ваши альбомы. Граф вам чего

нибудь туда напишет.

Самая смелая воспитанница вытащила из ридикюля альбом и

протянула его Пардонову. Пардонов достал из кармана перо и

почесал им за ухом:

– Чего же вам, мадмуазель, такого написать?– Задумчиво произнес

он.

– Напишите какое-нибудь пожелание.– Попросила девушка.

Пардонов наморщился и посмотрел в потолок.

– Вот!– сказал он наконец и, отставив ногу, застрочил:

ПРЕКРАСНОЙ, КАК ТЮЛЬПАН

БОРДОВЫЙ,

ПИШУ НА ПАМЯТЬ.

ВАШ ПАРДОНОВ.

Он протянул раскрытый альбом девушке:

– Не закрывайте, пока не просохнет, а то размажется.

Девушки сгрудились над альбомом счастливицы и восхищенно

заахали:

– Ах! Ах! Какая прелесть!– щебетали они.

Защелкали ридикюли.

– И мне! И мне!– наперебой галдели девушки, подсовывая Пардонову

свои альбомы.

– Погодите, барышни, не напирайте.– Заулыбался граф. – Не все

сразу.– Пардонов быстро написал то же самое во все альбомы.

– Ну ладно, Сергей Александрович.– сказала княгиня Креслова.– Не

смеем вас более задерживать. Бегите потанцуйте. А то, гляжу,

совсем мы вас замучили. К следующему балу ждем от вас чего

нибудь новенького. Вы уж порадуйте нас.– И добавила ему на ухо.

Только графине Затылкиной никаких ролей больше не давайте. А то

она, фуй, какая вульгарная! Юбку на сцене задирает!.. Ну, бегите,

бегите.

Пардонов раскланялся с барышнями и пошел. "Какой успех!– думал

он.– Определенно, не так все плохо. Пьеса удалась. С Плеткиным,

вот, выпил. Анна Ильинична меня любит. Барышни познакомиться

хотят. Нет, определенно, все не так плохо. Пойду потанцую."

Проходя мимо диванов, Пардонов заметил на одном из них

Фуйберга. Барон лежал на диване с компрессом на голове и стонал.

Доктор Пришвин перебинтовывал ему ногу.

– Бинтуй крепче, Матвей Григорьевич.– Стонал Фуйберг.– Чтоб не

соскочило. А то у меня сапога одного уже нет. Затылкина, мать ее, не

отдает. Стерва!

– Не волнуйтесь, голубчик,– отвечал доктор.– Мы вам сейчас к ноге

дощечку привяжем. Получше всякого сапога будет. А вообще, как

утверждает медицина, босиком даже полезно ходить. Только не по

стеклу, конечно.– Добавил он, завязывая узел.

– Чего это с тобой, барон?– Спросил Пардонов, подходя к дивану.

– А... это ты, Пардон.– Слабым голосом отозвался Фуйберг.– А я,

вишь, ногу порезал. И голову ушиб. Об пол. Все из-за Затылкиной.

Такая, брат, я тебе скажу– тварь! Это ж она с меня сапог стянула,

который я под диваном искал. И не отдает. Вот мерзкая баба!

– Да.– посочувствовал Пардонов.– Мне на нее сегодня уже

жаловались. Экая у тебя шишка на башке вскочила! Надо было пятак

сразу приложить.

– Какой там пятак! Я без сознания на полу лежал, пока доктора не

вызвали.

– Ну, ладно, поправляйся.– Пожелал Пардонов.– Я пошел.

"Экая комедия вышла с Фуйбергом.– подумал он.– Прямо-таки

неудобно даже. А, впрочем, хрен с ним. Не надо было чужую бутылку

хватать. Цирк, да и только!– развеселился граф.– Прекрасная

Эльвира Затылкина похищает сапог у благородного рыцаря Фуя

Позорного"– граф засмеялся.

Пардонов зашел в зал для танцев и огляделся по сторонам. У

окошка стояла скучающая графиня Пришибалова. Рядом на

подоконнике сидел генерал Полосатов и начищал шторами медали.

– Смотри-ка,– обратился генерал к Пришибаловой,– граф Пардонов

появился. Чего это у него штаны спереди влажные. Не иначе

обмочился! Ну Пардон дает!– захохотал Полосатов.– На бале

обоссался! Смотри, смотри,– толкал он в бок графиню,– к нам идет!

Пардонов, действительно, направлялся к ним с намерением

пригласить Пришибалову на танец.

– Честь имею, Светлана Васильевна.– Приблизившись, обратился к

ней Пардонов.– Разрешите ангажировать вас на мазурку.

Пришибалова захихикала:

– Что это вы, граф, нешто дите малое, свои штаны-с обмочили-с?

Мне, право, неловко танцевать с кавалерами, у которых штаны

подмочены.– Сказала она, не двигаясь с места.

Опешивший граф Пардонов посмотрел на штаны, залитые

шампанским, и покраснел. Пришибалова продолжала хихикать,

прикрываясь веером.

–Что вы все хихикаете?!– Гневно вскричал Пардонов.– Это, изволите

ли видеть, совсем не то, на что вы подумали. Это, изволите ли

видеть, французское шампанское у меня на штанах! – кричал он.– Кто

вам сказал, что я обмочился?! Это подло и низко! Кто вам сказал, что

я обмочился?!

Перепуганная насмерть Пришибалова побледнела и залепетала:

– Да я, Сергей Александрович, чего? Я ничего... Это все генерал.– она

указала веером на Полосатова.

Граф Пардонов развернулся на каблуках к генералу. Генерал

Полосатов перестал начищать медали и, на всякий случай, спрыгнул

с подоконника.

– Милостивый государь!– Отчеканил Пардонов.– Я промочил себе

штаны французским шампанским, но если кому-то угодно считать по

другому, то– ВОТ ВАМ!– Граф снял с руки перчатку и кинул ее в

генерала.– Жду вас завтра в шесть утра стреляться у кривой березы!

Полосатов побагровел:

– Стреляться, так стреляться! Наше дело– военное!– Коротко ответил

он.

Пардонов холодно кивнул, развернулся и покинул помещение.

Выйдя на улицу, он запрыгнул на лошадь и поскакал домой чистить

пистолеты.

Глава 14.

Невольник чести.

Прискакав домой, граф Пардонов уселся чистить пистолеты.

Покончив с пистолетами, граф поднялся из-за стола. Он заложил

руки за спину и какое-то время расхаживал по комнате. Потом он

опять сел за стол, вытащил серебрянный портсигар и закурил.

Докурив папиросу, и затушив окурок, он схватил пистолет, поискал

глазами и навскидку пульнул в кастрюлю. Свинец прошил кастрюлю

насквозь.

– Я убью его!– сказал граф решительно и снова уселся чистить

пистолет.

На шум выстрела прибежал лакей Федька.

– Что, Ваше Сиятельство, за шум, а драки нету?– сонно щурясь и

почесывая спину поинтересовался он.

– Ох, Федька,– обняв лакея за плечо, сказал граф.– Завтра, быть

может, меня уже не будет. Утром я стреляюсь с генералом

Полосатовым на дуэли. Но ты, брат Федька, не верь слухам, что твой

граф обмочился на бале. Это генерал Полосатов соврал. Это

клевета! А на самом деле я промочил штаны французским

шампанским, которое пронес с собой. Это и граф Плеткин

подтвердить может. Мы с ним вместе за занавеской выпивали.

Пардонов посмотрел на часы.– Вот что, брат Федька, я сейчас

накатаю записку для Фуйберга, а ты пока одевайся. Потом хватай

записку и дуй до барона. Ответа от него дождись и – назад.

Пардонов уселся писать записку.

"Здравствуй, брат Фуйберг.– Писал он.– Ты,

наверное, уже слышал, что на рассвете я

стреляюсь с генералом Полосатовым у кривой

березы. Ты мой старинный приятель и лучший

друг, и поэтому я прошу тебя быть моим

секундантом. Напиши ответ. Если ты

согласен, встречаемся в пол-шестого на

месте. Жму руку.

Твой граф Пардонов."

Отослав лакея, Пардонов принялся за письмо к Анне Ильиничне.

"Моя королева!– писал он ей.– Быть может,

завтра к обеду меня не будет на свете... Но,

что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала,

что я не оконфузился на бале. Это генерал

Полосатов соврал. Это клевета! А на самом

деле я промочил штаны французским

шампанским, которое пронес с собой. Это и

граф Плеткин подтвердить может. Мы с ним

вместе за занавеской выпивали. Если не

веришь, спроси у него.

Либо я умру чистым, либо генерал

Полосатов расплатится своей жизнью за

оскорбление, которое он мне нанес при дамах.

Пардонов приостановился и некоторое время раздумчиво покусывал

перо. Потом он снова склонился над бумагой и из-под его пера

полились стихи.

Мой ангел

небесный

А.И.Пирогова

Нет более мне

Ничего дорогого

Злой рок надо мною

Как камень повис

Того и гляди

Он обрушится вниз

Хочу рассказать Вам

Признанье одно

Шипучее графа

Сгубило вино

О нет! Он не спился!

На бале одном

Штаны он закапал

Французским вином

Вы думать, княгиня,

Конечно вольны

Чем именно я

Промочил там

штаны

Но знайте, что все

это

Дамам наврал

Известный

мошенник

И лгун

генерал(Полосатов)

Уж утро. Светает.

Дуэль на носу

Быть может, я

пулей

Лжеца накажу

А может случиться

Уже через час

Умру я от пули

Обидчика враз

Меня схороните

В могиле тогда

На этой могиле

Пусть будут слова:

"ПОГИБ ПОЭТ

НЕВОЛЬНИК ЧЕСТИ

УПАЛ, ЗАСТРЕЛЕННЫЙ

НА МЕСТЕ."

Уйду я, а ты

За меня доживи

Прощай же моя

Дорогая А.И.

Шампанского брызги

На белых штанах

Прощай же навеки

Твой преданный

граф(Пардонов)

Уже светает. Сажусь на лошадь с мыслями о

тебе.

Твой любящий граф Пардонов."

Граф запечатал конверт и подошел к окну. За окном было не так уж

светло. Он уперся лбом в холодное стекло, и постоял в этой позе

некоторое время.

В комнату вбежал запыхавшийся Федька.

– Вот! Принес! – радостно сказал он и протянул Пардонову записку от

Фуйберга. Пардонов развернул бумагу и прочитал

"Привет, Серега! Записку твою получил. Знай

же, что я целиком на твоей стороне, потому

что я, зная тебя, никогда не поверю в то, что

ты можешь обоссаться на балу. И хоть у меня

у самого сильно изрезана нога и болит башка,

которой я стукнулся об пол ( это все из-за

Затылкиной – я тебе рассказывал. Я бы сам ее,

суку рваную, вызвал бы на дуэль, но баб на

дуэль не вызывают), но я, обязательно приму

участие в поединке как секундант. Буду на

месте ровно в пол-шестого. Отвечаю. Не будь

я барон фон Фуйберг! Целую.

Барон фон Фуйберг.

Р.S. Друзья познаются в беде, а враги в...( сам

знаешь где)"

Пардонов расстрогался. "Вот ведь,– подумал он,– действительно,

настоящим другом оказался Фуйберг. Зря я с него сапог снял. И

бутылку пожалел для друга. Экая я кругом скотина выхожу. Надо бы

извиниться перед ним утром."

– Вот что, Федька.– Сказал Пардонов.– Вот тебе конверт. Если я не

вернусь, передашь его Анне Ильиничне Пироговой лично в руки.

Смотри, не проболтайся никому.

За окном светало. Пардонов посмотрел на часы.

– Ну все, брат Федька,– сказал он.– Мне пора на дуэль. Помни своего

графа, если что.– добавил Пардонов, засовывая в карманы

пистолеты.– Я поскакал.

Федька заплакал:

– Да как же это я без вас, батюшка барин... Ваше сиятельство... Да на

кого ж это вы меня покидаете?..– Рыдал Федька и растирал грязным

кулаком слезы.

– Не реви, Федька, может я еще вернусь.– Пардонов похлопал лакея

по плечу.– Ну, пора!– Граф, как вихрь, слетел с лестницы и запрыгнул

на лошадь.

Глава 15.

Последняя белка.

Пардонов мчался к лесу. Из карманов у него торчали пистолеты и

боеприпасы. За шиворот сыпался снег. Рука без перчатки мерзла...

Вдруг из подворотни выскочила черная собака и с лаем бросилась

под копыта. Пардонов огрел собаку плеткой и она отстала. "Собаки

под ногами путаются.– Подумал он. – Дурной знак."

Впереди показался лес, укутанный утренней дымкой. У кривой

березы что-то чернело и подпрыгивало. Подъехав поближе,

Пардонов опознал Фуйберга. Фуйберг подпрыгивал на здоровой ноге

и хлопал себя по плечам руками. На ногах у него были огромные

валенки.

– Здорово, Пардон!– Закричал он навстречу графу.– А я уж тут минут

двадцать торчу. Замерз, блин, как собака! Хотел костер развести, а

потом засомневался. Может, это не по правилам– секундантам перед

дуэлью костры жечь?

– Здравствуй, брат Фуйберг.– Сказал Пардонов, слезая с лошади.

Погоди минуточку, я лошадь привяжу.– Он отвел лошадь в сторону и

привязал ее к елке. Снег скрипел у него под ногами.

– Холодно, ебенть!– Стуча зубами, пожаловался Фуйберг.– Где этот

чертов генерал?! Может он испугался и дома спит?

Пардонов вытащил из кармана пистолет и заглянул в дуло.

– Нормальный пистолетик.– Одобрительно заметил Фуйберг.

Заряжен? Дай подержать.– Пардонов протянул ему пистолет.– Люблю

я оружие в руках держать. Держишь его, а оно так приятно руку

оттягивает. Это во мне предки говорят. Тевтонские рыцари. Знаешь,

какие они были? Бывало, на лошадей усядутся и скачут, скачут...

Клином. На морде– забрало, на брюхе– панцирь металлический, в

одной руке щит, в другой– пистолет. Земля трясется! Во какие они

были, тевтонские рыцари!

Пардонов насмешливо на него посмотрел:

– Что-то ты, брат Фуйберг, загибаешь. Откудова у твоих рыцарей, к

свиньям, пистолеты? У твоих тевтонских рыцарей, наверное, в этой

руке тефтель был, а в другой– кружка с пивом. Едут, небось, клином,

пива выпьют, от тефтеля откусят.

– Ты чего, Пардон?!– Обиделся Фуйберг.– Сам ты– кружка с пивом!

Точно тебе говорю,– у них пистолеты были. Кремниевые. Я сам из

немцев. Мне дедушка рассказывал. Вольфганг Иоганнович фон

Фуйберг. Чистокровный немец. Из пруссаков.

– Да ладно, Иваныч, не обижайся.– Успокоил его Пардонов. – Я

пошутил. Были, значит были.

– А жена-то моя щас в Пруссии.– Вспомнил Фуйберг.– Воду хлещет.

Минеральную. А я тут мерзну.– Барон попрыгал.-...А что, Пардон, ...

скажи мне, как другу...я, конечно, в это не верю... но, все-таки... с кем

не бывает... дело житейское... Ты, действительно, вчера у Кресловой

в штаны-то... того? Я-то ж понимаю, ничего страшного! Я вон, в

прошлом году у Плеткина гулял, и ночевать остался на диване.

Ночью меня мутить стало, так я, чтобы во двор не бегать– взял, да

под ковер стошнил. Утром все просыпаются и понять не могут, откуда

пахнет. А я свежий, как огурчик. И костюм на мне чистый. Хожу и

носом морщу, как все, чтоб не догадались. Так что даже смешно

получилось...

– Знаешь что,– возмутился Пардонов,– ехай-ка ты домой! Я без

секунданта стреляться буду. Фуй позорный!

– Да чего ты, Пардон, обижаешься? Я же пошутил. Я ж так... Хотел

историю рассказать, как мы у Плеткина гуляли... Я же не обиделся,

когда ты про тефтели говорил!

– Ладно.– Сказал Пардонов.– Слушай сюда. Последний раз

рассказываю. Мы с Плеткиным выпивали за занавесками. Пили

французское шампанское. Из горлышка. Я пролил себе пол-бутылки

на штаны. Плеткин видел и все может подтвердить. Сначала штаны к

ногам прилипали, а потом я привык и забыл про это дело. А тут этот

гад Полосатов раструбил всем бабам, будто бы я обоссался.

– Ну вот.– Поддакнул Фуйберг.– Я же говорил. Я сразу не поверил,

когда мне рассказали. Не такой, я говорю, Пардон человек, чтобы на

балу обоссаться. Я, говорю, его двадцать лет знаю и отвечаю за него

головой!.. Дай закурить, Пардон.

Пардонов достал папиросы, и они закурили.

– Чего это ты, Серега, в одной перчатке?– Спросил Фуйберг.

– Да я одну вчера в Полосатова метнул,– ответил Пардонов.

Последняя осталась.

– Гляди, Пардон, вон заяц побежал!– Заорал вдруг Фуйберг и вскинул

пистолет.– Огонь!– скомандовал он себе и выстрелил. Пуля угодила в

разлапистую елку. С ветвей посыпался снег.– Стреляй, Серега!

Закричал Фуйберг.– Уйдет! Уйдет ведь!

Пардонов выхватил из кармана второй пистолет и выстрелил. Но

тоже промахнулся. Заяц убегал.

– Бежим за ним!– Рванулся было Фуйберг, но Пардонов вовремя

ухватил его за шиворот и удержал.

– Стоять, барон!– Пристыдил он Фуйберга.– Ты что, забыл зачем сюда

пришел?! Охотник сраный! Не мальчики, небось, за зайцами бегать!

Они помолчали.

– А что, Карл Иванович,– произнес вдруг Пардонов,– ведь это не

Затылкина у тебя сапог стянула...это...

– Да я уж подумал.– Перебил его Фуйберг.– Я ж ей вчера купидона

вставил. На диване. И ей, вроде, понравилось. Какие вы, говорит,

барон, пылкие любовники... На кой ей ляд после этого с меня сапог

стягивать? Это, наверное, пидоры стянули. Жулин и Кастрюлин.

Понапускали полный дом пидорей– плюнуть негде!

– Ну, тебе лучше знать...– вздохнул Пардонов.

Послышался топот копыт и на дороге показался генерал Полосатов

верхом на лошади. За ним в карете ехали князь Термитов и доктор

Пришвин. Пардонов затушил об дерево папиросу и нервно сплюнул.

Подъехавшие остановились неподалеку и спешились. Генерал

Полосатов и кучер князя Термитова привязали лошадей к елкам.

Делегация направилась к кривой березе.

– Ба!– Заорал Фуйберг.– Чего я вижу! Мой сапог, бля! Глядите-ка, на

кучере Термитова мой сапог надетый!– Фуйберг подбежал к кучеру и

ударил его в морду.– Говори, сволочь, где взял?!– Кучер упал в снег.

Барон уперся ему ногой в живот и двумя руками начал стаскивать с

кучера сапог.– Что, холопская морда, удобно тебе было в господской

обуви ходить?! Удобно?!– Приговаривал Фуйберг.– Стянув, наконец,

сапог, Фуйберг поставил кучера на ноги и стал лупцевать его сапогом

по щекам.– Вот тебе! Вот тебе! Получай! Что– больно?! А ты не воруй!

Где взял, гад?! Признавайся!

– Не бей, барин!– Жалостливо попросил кучер.– Все расскажу.

Фуйберг остановился:

– Ну! Говори, скотина!

– Стоим мы, значит, вчерась возле дома графини Кресловой. Господ

дожидаимси.– Потирая ушибленные места, рассказывал кучер.– Вдруг

– чу! Ан – летит с неба сапог. И, аккурат, передо мной приземляетси.

Сапог, почти что, новый, блестящий. Эва, думаю, мать честная,

остолбенение какое! Видать, меня Господь сапогом племировал.

Взял и надел.

– Ишь ты! Господь его премировал! Моим-то сапогом! У, сволота!

Смягчаясь, проговорил Фуйберг и сунул сапог под мышку.– Это я,

господа, знаю, кто мой сапог из окна запустил.– обратился он к

остальным.– Это гомосеки запустили. Жулин и Кастрюлин. Вот и

Сергей Александрович тоже так думает. Ну ничего, я этих пидоров

тоже потом в окошко выкинул. Летели, небось со свистом, не хуже

моего сапога! Не будут, блядь, безобразничать!

– Я видел,– подтвердил кучер.– В точности на нового кучера господина

генерала Полосатова попадали. Искалечили сердешного до полной

неузнаваемости. Говносеки эти.

– Да...– вздохнул генерал.– Не живут у меня кучеры. Второго уже за

месяц из строя выводят! Ну, этого-то не очень жалко. Он мне, собака,

недавно все внутренности растряс! Едва не помер. От пищевого

отравления. Вон и доктор знает. Я его вызывал. Пришлось лошадь

дарить вивисектору. За диффузную-то клизму!

– Некоторые тут полагают, – парировал доктор Пришвин,– что

медицину всякий болван практиковать может. Ан нет-с! Медицина,

господа, занятие тонкое! И не каждому доступное. Я, господа, прежде

чем за градусник взяться, десять лет Гиппократа штудировал! Это

вам, господа, не в полковой барабан колотушкой стучать.

– Ты, Пришвин, при мне про полковой барабан не выражайся.– Строго

сказал генерал Полосатов. -Полковой барабан после полкового

знамени на втором месте по старшинству! Понял, медик?

Пришвин пожал плечами.

Генерал Полосатов повернулся к противникам и, приложив руку к

козырьку, сказал:

– Господа, честь имею. Мой секундант– князь Термитов.

Секунданты пожали друг другу руки и отошли в сторону для

переговоров. Пардонов, тем временем, прохаживался под елкой,

думая о чести, о поединке и репитируя это дело в уме. Рука без

перчатки мерзла.

Пошушукавшись, секунданты вернулись.

– Господа,– объявил князь Термитов,– мы имеем намерение

предложить вам помириться. Если это будет угодно графу

Пардонову, то пусть генерал Полосатов принесет свои извинения. И

в случае, если граф Пардонов их примет– дуэль не состоится.

– Что ж, я не против.– Согласился генерал,– Извольте-с. Я извинюсь,

генерал откашлялся.– Извините, граф, что я не разобрался сразу, чем

это вы себе штаны намочили. Может, вы и действительно

шампанским штаны намочили. Может и так. Спорить не буду. Может

вы, действительно, не обделались на бале. Может быть. Допускаю.

Но вид у вас был, главное дело, как у обделавшегося. А это,

согласитесь, довольно юмористично и не может не вызвать улыбку у

остроумного человека. Я и сейчас весь содрогаюсь от внутреннего

смеха, когда мне представляются ваши обоссаные штаны.– Генерал

прыснул и добавил.– Извините, конечно, если что.

На протяжении всего монолога Пардонов стоял бледный и

нахмуренный.

– Вы все сказали, генерал?– Холодно спросил он.– Теперь буду

говорить я. Несмотря на ваше миролюбивое настроение, я намерен

стреляться. Ибо только кровью можно смыть подобное оскорбление.

Так что, чего мы, господа, с вами вола вертим? Давайте стреляться.

Пришли стреляться– давайте стреляться. А то, право, какая-то

петрушка получается! Стоим здесь, груши околачиваем... Вон и Карл

Иванович замерз совсем.

– Действительно, господа,– сказал Фуйберг, клацая зубами,– давайте

по-быстренькому постреляемся и разбежимся по домам.

– Жаль...– вздохнул Термитов.– Жаль, что не удалось уладить вашу

ссору по-хорошему. Ну, да делать нечего. Я пошел мерить шаги.

Отмеряя шаги, князь Термитов думал: "А может и хорошо,– думал

он,– что так получается. А то бы стояли и еще полчаса друг друга

уговаривали. Сейчас быстро стрельнутся и все. Домой поеду. И

,вообще, непонятно, чего я здесь делаю. Хожу тут, мерзну. Сидел бы

сейчас дома, в микроскоп пиявок рассматривал."– Термитов отмерил

шаги и отчертил сапогом барьеры. Получилось неплохо.

– Господа! Добро пожаловать к барьеру! – Пригласил он.

Дуэлянты заняли позиции...

– Господа!– Объявил Фуйберг.– Считаю до трех! На счет "три"

сходитесь!

Дуэлянты вытащили пистолеты и приготовились.

– Раз...– начал отсчет Фуйберг.– Два... Два с половиной... Три!

Пардонов поднял пистолет и стал щурить левый глаз. Но рука без

перчатки у него к тому времени до того замерзла, что он так и не смог

согнуть палец, чтобы нажать на спусковой крючок." Все, конец!"

промелькнуло у него в голове.

– Господа! Погодите! У меня палец не сги...– прогремел генеральский

выстрел. Пардонов упал спиной на снег. Он увидел вверху на дереве

белку. "Белка,– подумал он.– Прекрасная бы из нее вышла горжетка

для Анны Ильиничны..."– глаза его закрылись.

К распростертому на снегу Пардонову подбежал доктор Пришвин и

пощупал пульс.

– Все, господа... – Сказал доктор. Он снял шапку и перекрестился.

Фуйберг заплакал:

– Как же это... Он про меня беспокоился... Сказал: Фуйберг замерз

давайте быстрее. А сам...

Весь обратный путь доктор Пришвин ехал молча. "Жаль

Пардонова.– думал он.– Из-за какой ерунды гибнут люди! ПОЭТОМУ

НАДО ИМЕТЬ, КАК МИНИМУМ, ТРИ ПЕРЧАТКИ И ДВОЕ ШТАНОВ. А

пока у вас этого нет– вы не можете спать спокойно."

Эпилог.

Прошло несколько лет. За это время много чего безвозвратно

изменилось.

Анна Ильинична, например, таки отравила Бориса Аркадьевича. На

этот раз она не поскупилась и купила у аптекаря Цукера целый фунт

эффективного патентованного яду. Простодушный Борис Аркадьевич

съел яд и, конечно же, отравился. Аптекарь Цукер, заподозрив

неладное, заявил в полицию. Анну Ильиничну арестовали по

подозрению и на первом же допросе она во всем созналась.Ей

присудили двадцать лет каторжных работ, и теперь она томится в

остроге под Иркутском.

Граф Плеткин женился на графине Пришибаловой. Она нарожала

ему кучу детей. А потом сбежала за границу с офицером.

Князь Термитов, наблюдая как-то в микроскоп медицинских пиявок,

обнаружил, что у них(у пиявок) имеются две челюсти. По одной

челюсти с каждого конца. Князь начал задумываться– как это так. Он

так и не смог разрешить этого природного противоречия и сошел с

ума. Теперь он живет в сумасшедшем доме. Князю запрещено давать