Текст книги "Хроники Второго пришествия (сборник)"

Автор книги: Владимир Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 36

Даниил остался в саду один. Не знаю, о чем и с кем Он беседовал… По идее самое время побеседовать с Создателем. Но у Него Свой начальник, а у меня… Чуть не сморозил чушь – у меня, конечно, начальник тот же, но вот президенты у нас разные.

Покинув Землю обетованную, мы с Биллом разбрелись по разным углам. Каждый был готов углубиться в содержимое своих сотовых телефонов. Однако Тед сбил рабочий настрой.

– И что мы будем делать? Каковы Высочайшие директивы? Меня не вызывали?

– Еще вызовут, – со значением произнес Билл. – Все там будем. На твоем месте я бы не спешил. Не думаю, что тебе понравится… Хотя, учитывая твой опыт и годы жизни с Фондой, зарекаться не буду, скорее всего мазохистские тенденции в тебе имеются…

Билл получал видимое удовольствие от унижения Теда. Ну что же, час всепрощения пока не пробил, а старые раны не заживают долго.

Тед набрал воздуха в легкие и приосанился в кресле, чтобы пущенное ругательство точнее попало в цель.

Но я успел встрять раньше.

– Даниил поручил вполне конкретную задачу каждому. Думаю, что тебе было бы сподручно связаться как с представителями средств массовой информации, так и с близкими тебе политическими лидерами. Особенно уместно было бы использовать твой авторитет среди ближневосточных держав.

– Ты меня путаешь с вашим президентом. Это у него там устоявшиеся связи. Что смогу, сделаю.

– Спасибо за подсказку. Да, и передача пойдет не из новостной студии. Понадобится немало пространства. Вызывай своих гениев, предстоит поработать так, что все вздрогнут. Можешь платить любые сверхурочные – рейтинг подпрыгнет – не прогадаешь. Как-никак у тебя ожидается мировой цвет политики, науки, теологии и предстоит самый занимательный ДНК-эксперимент в истории человечества, который будет смотреть больше людей, чем наблюдали высадку американцев на Луну. И, Тед, пожалуйста, без всяких там VIP-пропусков для твоих курочек и просто ну очень близких друзей. Не место и не время.

Тед покраснел и даже крякнул от злости. Я понял, что попал в точку, – пару звонков уже сделано и пропуска посланы. Ничего, мальчик взрослый, переживет. А мне надо все-таки позвонить господину Путину. Как-никак, идея Теда на сто процентов правильная. Да и, памятуя Писание, Богу Богово, а кесарю кесарево. С властью лучше дружить. Тем более когда тебе это совсем недвусмысленно дают понять.

Я отправился в дальний угол кабинета, к уютному журнальному столику и диванчику. Очень кстати оказались и ваза с фруктами, и пара бутылочек минеральной воды.

Сел на диванчик, выложил перед собой мобильный телефон и, отвернув бутылочную пробку, налил пузырящейся жидкости. Пить не хотелось, но еще меньше хотелось переходить к активным действиям. Если угодно, то вот прямо здесь, в стакане, и есть мой Рубикон, водораздел. Дождусь, пока успокоятся выпрыгивающие пузырьки, и выпью. И тогда исчезнет внутреннее оправдание бездействия. Я присоединюсь к уже оживленно трещащим по телефонам товарищам. И начнется сумасшедшая стряпня на неведомой миру кухне, которая обернется самым таинственным из всех блюд, поданных одновременно на все столы мира. Тайная вечеря, Last supper, в просторечном переводе с английского – последний ужин.

Странное ощущение… Как в школе, когда взгляд преподавателя скользит по фамилиям учеников в классном журнале, выбирая жертву… И время замедляется… Кажется, что успел бы и урок выучить, и до канадской границы добежать… И томит мука ожидания… Но она неизмеримо лучше ее окончания…

Как хочется позвонить Эльге и сказать что-нибудь ободряющее. Да и маме сто лет не звонил. С апостольской работой совсем семью забросил, Господи! А как дети? Старшей же в институт поступать… Хотя теперь не совсем ясно – зачем.

Ну позвоню я им… И что скажу? Что у меня все нормально, а у них, кажется, нет, но я похлопочу, по блату что-нибудь выторгую. Чушь.

Да и не могу не признаться себе, что торг-то не особо и возможен. Образ Спасителя оказывался очень далек от созданного классической русско-советской литературой. Пока я не обнаружил в поведении Даниила даже намеков на смирение и всепрощение. Жесткий, предельно прямой, скорее готовый карать, чем миловать. От булгаковского Иешуа – ничего… Безупречное знание первоисточника и нацеленность на конечный результат.

Если вспомнить, то ласковое слово я от Него слышал только в первый вечер, а потом всё по работе… Никаких тебе уменьшительно-ласкательных суффиксов, никакого заигрывания. Диктат, пусть и святой… А с другой стороны, неудача первого пришествия не могла не научить. Да и как с нами по-другому? Пряник был. Видно, пришло время кнута.

Что я рассусоливаю?

Выбор сделан. Притом не мной. Так что и думать не о чем.

Пора, мой друг, пора. Делайте первый звонок.

Здесь важно не ошибиться. Можно позвонить напрямую президенту. А можно заработать очки у друзей и набрать либо Славу, либо его заклятого друга. Но тогда я навсегда – сколь ни было бы теперь мимолетно значение этого слова – приобретаю врагов из числа тех, кому не позвонил первому. Посему позвоним президенту.

Глава 37

+70956660666.

Практически с первого гудка я услышал несколько напряженный голос президента.

– Здравствуйте, Владимир Рудольфович.

– Добрый вечер, Владимир Владимирович. Как вы узнали, что это я?

– Это было несложно, учитывая, что номер предназначен только для связи с вами.

– Тогда понятна цифровая ирония.

– Мне доложили о происшедшем в Лондоне. Как я понимаю, действие близится к завершающей стадии?

– Так точно, Владимир Владимирович. Однако, как вы и предполагали, живущим дается шанс. Так что все произойдет не одномоментно, и к вам есть просьбы. Не буду лукавить, не напрямую от Даниила.

– Слушаю.

– Завтра пройдет всемирная презентация. Ее цель – ответить и чудом, и научным фактом на очевидные вопросы. Хотелось бы получить необходимых свидетелей происходящего со стороны научной элиты России и Патриархии. Было бы очень желательным присутствие высшего руководства арабских стран и наших традиционных партнеров с Дальнего Востока. И я был бы счастлив, если бы и вы нашли возможность прилететь в Лондон.

– Где и когда?

– Здание Си-эн-эн, двадцать один ноль-ноль, завтра. Время точное, а вот место может быть уточнено дополнительно организаторами трансляции, то есть Тедом Тернером.

– Если мои оценки верны, то у вас будет расширенное заседание ООН, ЮНЕСКО, Лиги арабских стран, да еще пара религиозных собраний. Владимир Рудольфович, собирайте-ка всех на стадионе «Уэмбли», в самый раз.

– Хорошая идея, обсудим. Об аудиенции с Даниилом обещаю похлопотать.

– Спасибо, хотя если придерживаться вашей веры, то она и так у меня будет, хотелось бы – до момента окончательного вынесения приговора. Удачи! Увидимся.

Нажав красную кнопку на телефоне, я испытал облегчение. К Даниилу я уже привык, а к президенту, да тем более с такими просьбами, приходится обращаться не каждый раз. Я почувствовал, как огромный камень перевалился с моих плеч на президентские. Теперь ему предстоит собирать совещания, утверждать списки, говорить по телефону и увещевать.

Здорово, один звонок – и ваша головная боль – его головная боль. Какой там эдвил с цитрамоном, медицине с фармакологией еще учиться и учиться.

Ужасно довольный собой, я откинулся на спинку дивана, прихватив из вазы аппетитную черную сливу, собрался…

Тут дверь в кабинет распахнулась и вслед за раздражающим шумом ворвался премьер-министр Англии в сопровождении сотрудников охраны. Не удостоив взглядом никого из присутствующих, он подошел почти вплотную к столу, за которым сидел Тед Тернер, и провизжал:

– По какому праву вы позволяете себе устраивать такое в нашей столице?! Что вы о себе возомнили?! Как вы могли обойтись без предварительной консультации со мной?!

– Тони, успокойтесь! Позвольте представить вас моим друзьям – господин Билл Гейтс. Думаю, вы раньше встречались. Господин Владимир Соловьев, известный российский журналист. В другой комнате находится герой нашего сегодняшнего репортажа. Он отдыхает, был тяжелый день… Но если вы настаиваете…

– Да-да, именно настаиваю! Причем немедленно! А то позволяете черт-те что…

Напрасно он так, только и успел подумать я и оказался прав – все-таки апостол, как-никак могу предвидеть реакцию непосредственного начальства. Впрочем, памятуя о версии Билла, нас повысили, и я теперь архангел. Так, ну и где мои крылья? Сейчас как взмахну, как брови насуплю, как дам всем сестрам по серьгам!

Извините, что-то я разошелся… Усталость… Тут и без меня есть кому фокусы показывать.

Как я и ожидал, бедный Блэр и договорить не успел. Он изменился в лице и сделал движение, по всей видимости означающее попытку ухватить только что выскочившие слова и спрятать их как можно дальше.

Поздно. Его тело само собой поднялось в воздух и стремительно полетело к дверям, за которыми находился Даниил.

Оба охранника заученными движениями потянулись к холмикам под пиджаками, свидетельствующим о наличии огнестрельного оружия, и замерли в столбняке в глупых позах и с полными ужаса широко раскрытыми глазами. Они не могли видеть, как мощная дубовая дверь, к которой стремительно несся их патрон, вдруг замерцала, стала переливаться всеми оттенками коричневого цвета, постепенно меняя консистенцию на жидкую и собираясь каплями в причудливый узор, напоминающий соты неведомых дубовых пчел. Под напором света изнутри дверь испарилась, открыв грозную и величественную картину.

Все пространство комнаты заполнилось холодным огнем, настолько ярким, что смотреть на него было нестерпимо больно. И все мы, явившиеся свидетелями зрелища, невольно сощурились и подняли руки, пытаясь защититься от всепроникающих лучей. Перстень на моем пальце налился огнем. Уверен, что перстень Билла повел себя так же.

В центре огня с трудом можно было разглядеть очертания Даниила, Его левая рука притягивала к Себе летящее безвольное тело, а правая покоилась на груди. Не могу сказать, что в комнате царил страх, скорее, абсолютное недоумение. Пожалуй, только Билл и я, как свидетели и не такого проявления могущества нашего патрона, могли воспринимать происходящее адекватно.

В головах же Тернера и Блэра происходила революция. Вряд ли идея о существовании Бога могла быть еще более конкретно внедрена в их материалистическое сознание.

В мозгах обоих вертелись обрывки молитв, слышанных в детстве. Они никак не могли сложиться хотя бы в одно законченное предложение. На этом фоне явственно проступили культурологические различия чопорного англосаксонского и демократического американского воспитания. В голове Блэра рефреном билось: «О черт!» – что, скажем прямо, очень неуместно. А Тернер был и вовсе во власти ненормативной лексики, тем не менее довольно близкой по смыслу к выражению английского премьера, но подразумевающей интимный контакт с происходящим.

Тело застыло в непосредственной близости от вытянутой руки Спасителя, и все пространство заполнил Его глас. Столь низкий, что металлические предметы письменного прибора на столе Теда завибрировали.

– Кто ты, что посмел явиться и требовать удовлетворения своего ничтожного тщеславия с именем врага человеческого на устах? Паяц, возомнивший себя властителем судеб, самовлюбленный глупец, забывший о слезах избравших тебя. Кто ты, чтобы встать между паствой и поводырем? Кто ты, чтобы вопрошать твоего повеления для встречи Отца с заблудшими детьми? Очередной фарисей, книжник, любомудрствующий глупец, не видящий света истины за жалким мерцанием собственного эго. Представитель народа, так и не принявшего Бога и изолгавшего Писание в угоду блудливому монарху; чьи священнослужители погрязли в мужеложстве и сан возлагают на женщин и изгоев, служа не Отцу Моему, а своей похоти и извращенности; чьи политики веками наживаются на крови угнетенных и порабощенных народов! Вы, наследники тьмы Рима, как смеете вставать на пути света?

Изыди с глаз Моих и знай, Страшный суд идет, и будет он беспощаден к дьявольскому семени! И помни, справедливость настигнет каждого! И не в ваших судах она, а в одном слове Отца Моего!

Свет исчез, уступив место мощнейшему порыву ветра, подхватившего несчастного Блэра с охраной и вынесшего их вон из зоны нашего видения.

Местный катаклизм завершился так же внезапно, как и начался. Ни Тед, ни я, ни Билл не успели сдвинуться с места. Дверь, разлетевшаяся под давлением Божественного света, оказалась там, где положено.

Даниил остался у Себя, Тед в смущении попытался приподняться в кресле и что-то сказать нам. Билл сделал успокаивающий жест рукой, но пресечь Тернера было нельзя.

Захлебываясь от восторга, он заверещал, подпрыгивая в кресле. Ребячество, не соответствующее ни его возрасту, ни положению.

– А парень крут! Как вмазал! Парни, я ваш! Вот человек! Рейтинг будет, я вам точно говорю! Да если у меня и были еще какие-то сомнения, то теперь готов по Его указанию пыль с дороги сдувать! Вот это мощь! Господи, счастье какое!

Тед бухнулся на колени и стал истово креститься, отбивая невпопад земные поклоны.

– Значит, не зря жил, не зря телевидение создавал, все-таки есть Бог, есть, и Он у меня в программе. Слава Тебе, Боже! Нет высшей награды за жизнь!

– Вот она, истовая вера телевизионщика: чудеса состоялись, обращение безбожников в веру завершено – за работу, товарищи.

Истовость Тернера вызвала у меня плохо скрываемую иронию. Неужели этот осел действительно считает, что происшедшее служило задаче обращения его в нашу веру? Воистину нет предела человеческому эгоцентризму, неотличимому от глупости.

– Вставай, Тед, еще намолишься. Дел невпроворот. «Хитроу» через пару часов подвергнется десанту со стороны бортов номер один из всех сколь-нибудь значимых стран. В Лондоне будут пробки из эскортов политических лидеров. Если хочешь завтра поужинать, советую заказать столик в ресторане прямо сейчас. Приход Спасителя превратится в местный хозяйственный бум. Так что давай на телефон – и постарайся этого избежать, обеспечь логистику.

Билл наблюдал за происходящим со свойственной ему улыбкой Джоконды и поддержал меня на заключительном этапе.

– Да, кстати, о студии ты договорился? По самым приблизительным расчетам, будет десять – пятнадцать тысяч.

В глазах Теда появился проблеск мысли. Он посмотрел на нас, прищурился и не без удовольствия произнес:

– Дети мои, вы в надежных руках. Когда вы еще под стол ходили, я уже делал телевидение – и не зря, ведь, если Он вас привел ко мне, это не случайно. Я избранный. Почему? Ответ на поверхности – я лучший. Вы еще только рот открыли, а я уже все видел на большом экране.

Успокойтесь, Хелен давно подняла на уши всех моих гениев, студия готовится, техника завозится, компьютерная графика создается, анонсы уже час как в эфире, переговоры с конкурирующими структурами на права показа идут вовсю. Так что, апостолы, поуважительней со старшим поколением! Может, вам кажется, что это вы придумали сюда прийти… Но чтобы появилось нечто, кое-кто очень неплохо когда-то уже потрудился и продолжает свой труд. В отличие от тебя, крутого русского парня. Тебе бы только трещать по мобильному телефону. Господи… Ой, я по привычке… – И Тед испуганно посмотрел на закрытую дверь, но ее узор остался неизменным.

Переведя дух, Тед продолжил, глядя на меня и по-учительски отбивая такт ножиком для разрезания бумаг, зажатым в кулак.

– Вас, русских, можно за версту опознать в любой толпе – дорого одетые глухари с прижатой к уху последней моделью сотового телефона, орущие так, будто в детстве кормили громкоговорителями. О, я забыл немаловажную деталь – другой рукой они прижимают к себе симпатичную крашеную блондинку в одежде на размер меньше нужного, у которой породу заменяет худоба и выражение капризной дури на деревенской мордашке.

Так вот, неясно за какие заслуги попавший сюда Мистер Никто, не тебе мне давать советы! Даже удивительно, как ты сюда затесался? Заслуги мои и Билла известны. А ты кто?

На этих словах Тед, уже не сдерживаясь, размахнулся ножом для разрезания бумаг, и он чуть не полетел в моем направлении.

Я не обиделся. В дискуссию вступать не хотелось, учитывая, что во многом Тед был прав, хотя еще вопрос, что он называет породой и как ее отличить от вырождения, свойственного бесподбородочным англичанам. И чем ему не нравятся наши девушки?

Неужто обтянутые ссохшейся кожей черепа американок лучше? Или их короткие тяжелые нижние конечности, случайным образом соединенные с иссушенным верхом, изредка исправленным силиконовым вливанием, – этакие грудастые кенгуру, – лучше? Не надо мне ему отвечать. А так хочется нанести асимметричный удар и для пущей убедительности превратить Теда под конец обличительного монолога в крокодила! Вот Хелен намучается его выгуливать!

Негоже, товарищ Апостол Архангельский (знатная кличка появилась – Никола Питерский, Апостол Архангельский).

А почему негоже? Вот Даниилу как что не понравится, так и давай по воздуху туда-сюда таскать. И это еще по-доброму. Ветхозаветный любимчик так и вовсе как-то обиделся на детишек, что те его плешивым дразнили, натравил на них диких зверей, которые малолетних и порешили…

Владимир, вы же воспитаны на классической русской литературе! Не забудьте после правой щеки немедленно подставить левую, а то что скажут наши доморощенные гуманисты?

Глубокий вдох.

Медленный выдох…

Досчитаем до десяти…

Теперь сосредоточимся на сути вопроса мистера Тернера.

Звучит он довольно традиционно: «Who is Mister Soloviev?» Вопрос на все времена, обращенный ко всем и каждому участнику человеческой драмы с начального момента творения и вплоть до Страшного суда. Идиотический вопрос отечественных посиделок: «А ты кто такой?»

Билл читал все происходившее в моей голове и сам был возмущен бестактностью Тернера. При этом, правда, и ход моих мыслей Билла не порадовал…

Билл уже хотел вступиться за меня и политкорректно изложить всю историю и мое значение в ней.

Но я не позволил.

– Я избранный и призванный Им. Для тебя этого вполне достаточно. Не собираюсь ничего объяснять и доказывать. Нам не о чем спорить и нечего делить, но есть кому служить и ради кого свершать. Твои сомнения адресуй призвавшему меня. И маленькая просьба – не надо размахивать ножичком. Это считается невежливым даже в нашей, как ты полагаешь, варварской стране.

Видимо, последнее замечание вывело Теда из себя. Он сделал скорее судорожное, чем продуманное движение, и нож полетел-таки в мою сторону.

Я ждал этого, радуясь возможности дать понять зазнайке, с кем он имеет дело. Взглядом я остановил нож в воздухе и заставил вращаться вокруг своей оси с такой скоростью, что он превратился в сверкающую тарелку.

Тед смотрел во все глаза. Через пару минут нож замер и потом с киношным свистом прорезал в воздухе надпись, проступившую огненными штрихами: «Приидет царствие Мое». После этого я отправил уже ненужный инструмент по месту прописки – на рабочий стол Теда.

Тернер сразу стал меньше ростом, плечи опали, боевой пыл испарился. Он испуганно посмотрел на меня и сказал:

– Простите – характер.

– Ничего страшного. Я понимаю, у нас у всех был тяжелый день. Уверен, предстоит еще более сложный. Считаю, что с личными вопросами мы разобрались. Поздно. Если не возражаете, я бы хотел прикорнуть хоть пару часов. Кстати, президент Путин высказал остроумную мысль собрать всех на «Уэмбли». Это как один из вариантов для ваших технических гениев.

– А что, интересно… А по поводу отдохнуть – для вас забронированы номера в гостинице по соседству. Только не знаю, как об этом сообщить Даниилу…

Тед испуганно посмотрел на дверь, уже доказавшую причастность к чудесам.

– Не волнуйся. Уверен, Его давно там нет. Даниил живет по Своему графику, и Его перемещения нам неведомы. Билл, ты идешь?

– Да нет, пару часов поработаю. Жуткое искушение поиграть на бирже, но я не поддамся… А так… Надо связаться с президентом, организовать перелет Туринской плащаницы и нашего друга, нового Папы с товарищами. Они хотят присутствовать при окончании эксперимента.

– Это делает честь и им, и тебе. А я пойду. Тед, если я правильно понимаю, у выхода из твоего здания сейчас толпы страждущих в ожидании чуда. Черный ход есть?

– Есть лучше – переход в соседнее здание, где и находится гостиница. Подожди, вызову парней, тебя проводят.

Глава 38

Ну вот и все. Машина запущена. Неотвратимо приближается самый важный день в истории человечества. День, открывающий врата. Для кого-то врата ада. Для кого-то врата рая. Процесс открытия створок долог.

Некогда Господь положил предел человеческой жизни в сто двадцать лет – причина не биологическая, просто пришел потоп. А Ной ведь строил ковчег все это время и был при деле, и потоп со своим семейством пережил… Сколько лет отведено мне для отбора постояльцев ковчега?

Даниил молчит. Он в последнее время с нами общается не много. Не могу сказать, что Даниил изменился, знаю Его не так давно. Он неуловим. Появляется и исчезает по собственному усмотрению вопреки физическим законам. Впрочем, скорее они подчиняются Ему, чем Он им. Или мы еще слишком мало знаем об устройстве Вселенной.

Ясно одно – Вселенная пронизана светом и управляется словом, соединенным с ним. Замечательное ощущение власти, ни с чем не сравнимое. Пожелал, высказал, и – свершилось. Как же хорошо Даниилу!

Сила, власть… Уходят любые страхи. За последнее время у меня даже морщины разгладились. Неплохое средство для омоложения.

Однако есть и минусы. Я совсем перестал вспоминать о детях и маме. Спасение человечества поглотило меня. Всепожирающее миссионерство. Я не думал сегодня с любовью ни о ком из близких. Впервые после встречи с Эльгой она не всплыла в моих фантазиях, уступив место ожиданиям развязки.

Пора смириться.

А как себя ощущала семья Иисуса, почти полностью потеряв связь с возлюбленным сыном? И что чувствовала бедная мать, вновь обретшая Его лишь после снятия с креста?

Жизнь жестока во все времена. Тихое семейное счастье оказывается чуть ли не главной утопией, воплотимой лишь Мастером по договору между Иешуа и Воландом.

Печально.

Так для чего же все это? Зачем приносить себя в жертву ради спасения всего человечества, которое может и не случиться? И в первую очередь причинять боль и страдание, умирая еще при жизни, самым близким? Им-то боль гарантирована.

Спать, спать. Лучшее, что я могу.

Будет день, сомнения рассеются, добро победит зло…

Хотя кто поймет, где оно, добро, и чем отличается от зла?..