Текст книги "Скелеты из шкафа русской истории"

Автор книги: Владимир Мединский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мало того, что «подкинутые» охотно подхватывали и распространяли мифы, идущие из-за рубежа, они и сами напридумывали много интересного.

Царь, который пьет как плотник

Утверждение о том, что «ни один народ так не пьет, как русские» – иноземная выдумка. Но тут наши «враги внешние» неожиданно получают огромную поддержку – начинается эпоха Петра I.

Ах, этот царь-плотник, царь-пекарь, царь-механик. Первопроходец и прорубатель окон. Плохое воспитание! Не научили ходить через двери и как минимум с уважением относиться к своим дедам-прадедам.

Все-таки велика роль личности в истории, что ни говори по этому поводу. В советское время моральный облик царя-батюшки заклеймили бы выпиской из партийного протокола, «идолопоклонничество перед Западом». Причем поклонялся Петр тому, что попроще: внешнему и броскому. Очень любил человек фантики, даже не задумываясь о конфете. О такой поддержке иноземные критики России даже не смели и мечтать.

В определенной степени Петра можно даже пожалеть. Рос без отца, матери до него не было дела. В детстве испытал тяжелую психологическую травму: близких ему родственников (боярина Матвеева, Нарышкина) на глазах у мальчишки-царя буквально разорвали на части обезумевшие стрельцы. Предоставленный сам себе, он и не мог приобрести разумного отношения к окружающему. Фактически сирота…

В «прорубленное» этим высокопоставленным «сиротой» «окно в Европу» в Россию в XVIII веке хлынула очередная волна иностранцев – «немцев». «Немцами» в те времена называли всех иностранцев, ибо они «немые» – по-русски не говорят. В Немецкой слободе проживали ремесленники, торговцы, военные, лекари, переводчики. Россия стала для них второй родиной.

В Россию в поисках счастья приезжали разные люди. Приезжали и «немцы» с темным прошлым, авантюристы. Немудрено, что основным занятием многих из жителей Немецкой слободы в свободное время было неумеренное пьянство. Иностранцы, причудливо смешав разноязыкие слова, дали русской водке название, под которым она приобрела известность в Европе – hwasser.

Русские не остались в долгу и, глядя, как жители слободы энергично потребляют водку, придумали этому синоним – «квасить».

Москвичи сторонились Немецкой слободы. Молодой Петр, напротив, – заимствовал стиль жизни ее жителей, а затем перенес в свою компанию, позже – в среду российского дворянства, а следовательно, и в Россию в целом. Не понял будущий царь-преобразователь, что веселые посиделки в Немецкой слободе, частым и желанным гостем которых он был сам, не составляли смысла жизни местных обитателей, поскольку они все-таки были «…ремесленники, торговцы, военные, лекари, переводчики» и именно этими трудами зарабатывали себе на жизнь.

Впрочем, понятие «заработать на жизнь» для царей вообще не знакомо.

Образ «истинно европейского» времяпрепровождения сформировался у Петра уже в юном возрасте и аукнулся России позднее «Всешутейшим Собором», пьяными ассамблеями и постоянными принудительными застольями, которые «гламурно» заканчивались под столом. Ведь требовал же, настаивал! До поросячьего визга, в «зюзю», в «хламину», чтобы себя не помнить! Не просто становиться европейским народом, ох не просто. А кто сказал, что будет легко? Вот тут-то и почувствовали на себе многочисленные иноземные послы всю мощь и своеобразие российского гостеприимства.

Всепьянейший собор

Это был «Сумасброднейший, всепьянейший всешутейший собор» – так официально и полностью называлось это учреждение. Всепьянейший же собор был не просто пьяной компашкой. Это была многолетняя игра со своими правилами и законами.

В этом клубе Петр тоже имел скромный чин – дьякона, а главой его сделался Никита Зотов – «Всешумнейший и всешутейший отец Иоаникит, пресбургский, кокуйский и всеяузский патриарх», называемый еще «князь-папой».

Собор был своего рода «общественной организацией» и имел даже свой устав. Его написал лично Петр, и читатель не ошибется, предположив, что это был очень длинный и невероятно детальный документ. В уставе подробнейшим образом определены чины собора и способы избрания «князь-папы» и рукоположения всех чинов пьяной иерархии. Да, рукоположения! Собор полностью воспроизводил церковную иерархию и церковные обряды.

Главное требование устава было просто: «Быть пьяным во все дни, и не ложиться трезвым спать никогда».Ну и требование подчиняться иерархии собора – его 12 кардиналам, епископам, архимандритам, иереям, диаконам, протодиаконам. Все они носили нецензурные матерные клички. Были и «всешутейшие матери-архиерейши и игуменьи». Облачения всех чинов, все молитвословия и песнопения, весь порядок «службы Бахусу и Ивашке Хмельницкому» и «честного обхождения с крепкими напитками» прописывались самым подробным образом.

При вступлении в Собор нового члена его спрашивали: «Пиеши ли?» – в точности как в древней церкви новичка: «Веруеши ли?» Когда Никита Зотов, пьяный, естественно, в дупель, сидел на винной бочке с «крестом», сделанным из двух табачных трубок, в одежде монаха, но с прорезью на заднем месте, неофита подводили к «Папе», и тот «благословлял» – махал «крестом», отпихивал ногой и бил о темя «посвящаемого» сырым куриным яйцом. Налетали прочие, так сказать, рядовые участники «собора»; с мяуканьем, воплями, ржанием, топотом, визгом волокли человека упаивать до морока, до рвоты.

Низости, творимые Петром и его сподвижниками, вполне подобны всему, что выделывали члены «Союза воинствующих безбожников» в 1920-е годы. И с черепами на палках бегали, и матом орали в церкви, и блевали на алтарь, и…

Впрочем, описаниями дикостей «всепьянейшего собора» можно заполнять целые книги, только стоит ли? Вроде бы уже и так все ясно.

Об итогах царствования «гражданина Романова П. А.» можно говорить разное, но в отношении российского пьянства усилия царя-преобразователя точно даром не пропали. Миф о том, что русские охочее других этносов до спиртных напитков, наконец-то получил самое высочайшее подтверждение. Так и сформировался стереотип об «извечном пьянстве русских».

Отметим, царь был человеком очень нескладным физически, если не сказать непропорциональным. Невысоких (средний рост мужчины – 165 см) современников внешний вид Петра потрясал.

Представьте: рост 204 см (!) – он на две головы выше толпы! При этом узкие плечи – 48 размер, странно маленький размер ноги: 38-й размер. Может, именно поэтому царь всегда так стремительно ходил, почти бегал – и обычно с тростью. Просто стоять ему было неудобно.

Но при всем при том огромная физическая сила – Петр реально мог узлом завязать кочергу любил шутки ради согнуть пальцами одной руки монету и подарить ее потом приглянувшейся даме. Пусть, мол, твой кавалер щипцами разгибает!..

Питерские историки говорили мне, что кажущийся уродливым и сюрреалистическим шемякинский памятник Петру в Петропавловской крепости, на коленях которого так любят сидеть в солнечный день ребятишки, в действительности самый точный портрет взрослого Петра Романова.

Так вот, уже на пятом десятке Петр начал страдать от тяжелого расстройства печени и мочеполовой системы. Царь ездил в Карловы Вары на воды, выпивал по ведру минеральной воды, надеясь очиститься и избавиться от спорадических жутких болей в паху, но тщетно. Организм не выдержал пыток всепьянейшими соборами. Иммунитет рухнул.

Страдания влияли на политику государя и делали ее нервозной и непоследовательной. Каждое новое воспаление приводило к новым вспышкам царственного гнева, новым недодуманным решениям. Болезни великих мира сего и их влияние на судьбы человечества – это воистину благодатная тема для отдельного труда! Если бы Помпей не мучился от болезненной опухоли в битвах древнеримской гражданской войны против Юлия Цезаря! Если бы у Карла XII не воспалилась раненая нога перед Полтавой?! Если бы не скрутило Наполеона, вплоть до потери сознания, при Ватерлоо? Если бы Маркс, Муссолини и Мао Цзэдун так не страдали геморроем и запорами?! В общем, тему можно продолжать до бесконечности.

Умер ли бы Петр Романов в 52 года, веди он хоть чуть более «здоровый» образ жизни?

Еще один миф о смерти Петра, спасавшего от наводнения, стоя по пояс в ледяной воде, простых петербуржцев, и последовавшего вслед за этим воспаления легких. Петр действительно сильно заболел, после того как залез в ледяную воду, правда помогая морякам и своим офицерам, что, безусловно, не в меньшей степени делает ему честь. Он вообще любил все доказывать личным примером. Но «смертельной» пневмонии после этого случая не было. Было резкое обострение от переохлаждения запущенных болезней. Современная медицина вылечила бы Петра в пять минут, проведя хирургическое вмешательство, как спустя 100 лет вылечила бы и Пушкина после дуэли с Дантесом, но, увы, увы…

НАПОЛЕОН. ВЕЛИКИЙ ЛГУН

На любую глупость найдутся свои дураки

В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона… И хорошо бы кабы нас тогда покорили эти самые французы. Умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с…

Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович.

Смердяков, «Братья Карамазовы»

Что бы ни писали французы и англичане про немцев, сами немцы никогда не соглашались с тем, что они – садисты и полудурки. Как бы ни рассказывали у себя дома французы о запойных пьяницах-англичанах, в Британии отвечали не киванием головы, а возмущением и протестом. И сочиняли ответные мифы, «обидные» для французов. «Мы – пьяницы?! А „зато“ вы – болтуны, напыщенные галльские петухи, развратники и вообще мелкие, мелочные людишки!»

В России не так. Какую бы глупость ни придумала пропагандистская машина Запада, у нас обязательно находятся те, кто поддерживает этот миф. Иногда так «поддерживает» и творчески развивает, что уже непонятно, где этот миф и родился, по какую сторону границы. Например, миф о том, что русскую армию всегда били. Мол, небоеспособна она по определению. Если русские и побеждали, то исключительно ценой колоссальных потерь, заваливая трупами вражеские траншеи.

Происхождение именно этого мифа известно: он сочинен в 1820-е годы бывшими офицерами армии Наполеона, участниками похода 1812 года. Они приписывали русской армии совершенно фантастические потери, в сотни тысяч и миллионы людей.

У меня на стене в кабинете висит старая географическая карта Российской империи – печати, кажется, 1821 года. Люблю я рассматривать старые карты, есть такая слабость. Особенно читать подписи к ним, а иногда, как в данном случае, это даже не подпись – а просто краткое популярное описание нашей страны: от климата до особенностей национального костюма. Видимо, в оригинале это был разворот какого-то английского страноведческого атласа, запаянный потом в рамку как настенная карта.

Так вот, привожу раздел «Русская армия» близко к тексту по памяти. Повторюсь еще раз – это 1821 год.Наполеон на Святой Елене. Казаки в Париже. Император Александр назначил недавно и. о. премьер-министра Франции Дюка Ришелье, бывшего до того губернатором Новороссии в Одессе. Такое вот провел «кадровое передвижение по горизонтали».

На Венском конгрессе Россия и Британия на пару перекраивают послевоенную карту Европы.

Но читаем английский атлас: «Русские солдаты и офицеры отличаются пассивностью и медлительностью, хотя… в нескольких последних войнах показали себя столь же активно, как и любая другаяармия Европы».

Ну что еще должен был продемонстрировать русский солдат, чтобы доказать, что все-таки он чуть более активен и эффективен, чем любой другой? Но англичане, видимо, вслед за французами искренне верили, что даже победа над Бонапартом, поставившим до того на колени всю Европу, – лишь следствие численности, а не умения русских воинов, заваливших своими жертвенными скифскими трупами героических французов.

Эта байка не выдерживает никакой даже самой поверхностной критики. Пример из того же времени. В Бородинском сражении, по данным БСЭ, погибло 58 тысяч французов, в том числе 47 генералов. Русские потери – 44 тысячи человек, в том числе 23 генерала. (Большая Советская Энциклопедия. Изд. 3. Ст. «Бородинское сражение 1812». М., 1969–78).

У академика Евгения Викторовича Тарле (ударение в его «французской» фамилии на самом деле ставится на первый слоге) несколько иные данные: «Наполеон объезжал вечером поле битвы, глядя воспаленными глазами на бесконечные груды трупов. Император еще не знал вечером, что русские потеряли из своих 112 тысяч не 30 тысяч, а около 58 тысяч человек; он не знал еще и того, что и сам он потерял больше 50 тысяч из 130 тысяч, которые привел к Бородинскому полю. Но что у него убито и тяжко ранено 47 (не 43, как пишут иногда, а 47) лучших его генералов, это он узнал уже вечером. Французские и русские трупы так густо устилали землю, что императорская лошадь должна была искать места, куда бы опустить копыто меж горами тел людей и лошадей».

Это из книги нашего лучшего специалиста по Бонапарту, которая называется «Нашествие Наполеона на Россию», изданной в 1941 году.

Данные в чем-то отличаются, в чем-то совпадают… А привожу я именно это издание просто потому, что приходилось слышать: Мединский занимается пропагандой, используя данные сталинской БСЭ. В самом первом издании этой книги, действительно, цифры потерь при Бородино я брал из второго издания нашей лучшей энциклопедии. Теперь используется третья БСЭ.

И что? В книге историка, изданной в грозном 41-м, – а уж тогда-то любая пропаганда была святым делом! – соотношение потерь даже хуже для нас , чем в благополучных 60–70-х, когда издавалась третья БСЭ.

Неожиданную – а может, наоборот, предсказуемую – поддержку относительно этих цифр я получил от известного эрудита и блоггера Анатолия Вассермана. Он оказался среди читателей на презентации «Мифов» в одном из книжных магазинов Москвы (а где еще встретишь эрудита?). В завязавшейся тогда дискуссии Вассерман встал на мою сторону. А потом долго отстаивал истину у себя в ЖЖ.

За всю же кампанию 1812 года потери русской армии не превысили 80 тысяч человек ранеными и убитыми, 100 тысяч заболевшими и обмороженными, 5 тысяч пленными. Потери же французов – не менее 200 тысяч убитыми и ранеными, 100 тысяч обмороженными и заболевшими и до 250 тысяч пленными, дезертирами и просто разбежавшимися. Добавлю – почти все раненые тоже попали в плен.

Фактически вся армия, все 600 тысяч, перешедших русскую границу 12 (24) июня 1812 года, были уничтожены и пленены. После катастрофической для французов переправы через Березину в ноябре 1812 года бежало из России не более 7 (по французским подсчетам – 25) тысяч человек. Уже не армия, даже не остатки ее, а толпа, кучка случайно спасшихся.

В. Верещагин «На Большой дороге. Отступление, бегство». 1887–1895 гг.

Кстати, по реальным свидетельствам, знаменитые морозы наступили в европейской части России в 1812 г. лишь в конце (!) октября. Так что Бонапарт кривил душой: русский «генерал Мороз» не победил его Великую армию, а скорее добил ее остатки.

Так вот, большая часть французов – создателей этого мифа – сами прошли русский плен, в котором, кстати, далеко не бедствовали. На поле боя, да и после в основном вели себя достойно и «Наполеон капут» вроде не кричали. Но, вернувшись в «прекрасную Францию», не удержались от мелкой виртуальной мести победителям. В самой Франции их россказни, между прочим, не вызывали большого доверия. После драки кулаками не машут, – у французов, кстати, тоже есть эта пословица.

Кто победил 200 лет назад – на Бородинском поле?

Мелочные до несолидности попытки реванша за 1812 год во Франции видны порой и сегодня. В Париже на выходе из знаменитого Музея инвалидов я увидел на прилавке сувенирного магазина шикарно изданную книгу, которая начиналась словами: «В России и сегодня есть люди, которые верят словам советских школьных учебников о том, что русские под Бородино победили или, по крайней мере, заслужили почетную ничью. Но все серьезные историки знают – русские на самом деле были разгромлены…»Вот так! Называлась эта богато иллюстрированная книга «скромно»:

Даже Наполеон в собственных воспоминаниях не решился намекнуть на свою победу под Бородино! По его словам, «французы были достойны того, чтобы победить, а русские – снискать славу непобедимых».

Тот альбом в Инвалидах – нечто типичное для Запада. Серьезная история востребована специалистами. А для массового потребителя – поток патриотических, греющих сознание мифов.

Например, о французской победе под Бородино.

Р. Волков «М. И. Кутузов». 1813 г. (последний прижизненный портрет).

Непревзойденный в русской истории полководец по умению добиваться максимальных результатов при минимальных потерях.

Один из величайших военных теоретиков немец фон Клаузевиц сам участвовал в Бородинской битве, будучи молодым офицером. Так вот, даже Клаузевиц, не питая никакой симпатии к России, когда писал в старости воспоминания, признавал, что сражение под Бородино велось «на равных». И смешно французам считать эту битву победой.

Обидно, что сейчас у нас самих появилось много доморощенных «историков», которые в свойственном русскому характеру мазохистском порыве… безоговорочно признают победу Наполеона под Бородино.

Что же касается потерь… Обе армии понесли под Бородино страшный урон. Каждая сторона потеряла практически треть войска.

Это – чудовищные цифры, выходящие за грань разумного.

В военной науке XIX века считалось – собственно, это правило действует и по сей день, что ни одну даже самую дисциплинированную, самую организованную, самую сплоченную и подготовленную воинскую часть нельзя заставить продолжить атаку, если потери в ее личном составе превышают 20 %. Бородинская битва в какой-то мере даже опровергает это утверждение. Французы продолжали атаковать, потеряв 30 %. Русские продолжали защищаться и контратаковать, потеряв также каждого третьего солдата.

Вне всякого сомнения, это было самое крупное однодневное сражение XIX века. У нас нет точных данных о древней истории – что там было с Аттилой, когда он воевал с последними силами Великого Рима на границе, по-моему, Галлии и Германии. Говорят, в битве участвовало до миллиона человек. Но кто тогда мог посчитать? Среди боев, подтверждаемых достоверными источниками, битва под Бородино – самое масштабное однодневное сражение – вплоть до Первой мировой войны.

Со стороны Наполеона в бою принимало участие 135 тысяч человек и примерно 600 орудий, со стороны русских – 130 тысяч человек и чуть больше 600 орудий. При этом из наших 130–140 тысяч – вместе с казаками – было 30 тысяч московских и смоленских ополченцев (смешных вояк типа Пьера Безухова), которых, честно говоря, можно смело вычесть. Таким образом, численно перевес был у Наполеона.

Но сказанные им на склоне лет слова о том, что русские снискали право считаться непобедимыми, в устах самовлюбленного до эпилептических припадков Бонапарта, вне всякого сомнения, – высшая возможная похвала.

На Бородинском поле необыкновенный героизм, фантастическое остервенение проявляли обе стороны. Русский полководец Барклай де Толли почему-то менее известен и любим, чем его напарник Багратион. У нас есть десятки ресторанов грузинской кухни «Багратион», мост Багратиона в Москве, памятник Багратиону на Кутузовском проспекте, станция метро «Багратионовская» и прочая, прочая, прочая. Но вот с Барклаем де Толли чтото я ничего подобного не встречал.

Хотя его роль в победе кампании 1812 года, несомненно, значительнее, чем у Багратиона, и сопоставима только с ролью Кутузова. Что же касается личного героизма, этот потомок шотландцев на русской службе проявлял его ни на йоту не меньше, чем Багратион. Генерал Багратион был смертельно ранен во время Бородинской битвы, находясь в самом пекле, на Багратионовых флешах. Генерал де Толли, по воспоминаниям, вообще ни разу не уходил с передней линии, носясь на лошади, подбадривая войска, организуя постоянные контратаки. И это официально второе (!) лицо в русской армии! Под ним было убито три лошади. Погибли семь сопровождавших его ординарцев. Сам Барклай не получил даже царапины.

Господь берег. А может, это была просто Божья благодарность за его ум, доблесть, помощь России? Моральная компенсация за весь тот поток несправедливостей и унижений, которые пришлось пережить ему за предыдущие месяцы отступления? Совершенно несправедливых унижений!

Кстати, о потерях высшего командного состава французов. Напомню: почти 50 (!) генералов наполеоновской армии погибли под Бородино. Это самый высокий показатель потерь среди командного состава в одном сражении за всю историю наполеоновских войн.

Ж.-Л. Давид. «Наполеон в своем кабинете».

Личная скромность и даже прижимистость Бонапарта никак не отражалась на чудовищных затратах на содержание императорского двора. Кстати, корсиканец весьма нелицеприятно отзывался об итальянцах – потомках гордых римских воинов: «Вы воображаете себе, что свобода подвигнет на великие дела этот дряблый, суеверный, трусливый, увертливый народ. В моей армии нет ни одного итальянца, кроме полутора тысяч шалопаев, подобранных на улицах, которые только и делают, что грабят, и ни на что не годятся».

И еще раз о Бородино и интернете. После выхода первого издания книги, вызвавшей большую полемику в интернете, самые яростные дебаты – кстати, со ссылкой на Тарле – развернулись вокруг соотношения численности погибших при Бородино русских и французов. Именно к этим цифрам так называемые «интернет-историки» придирались до безумия. Полное ощущение, что они лично находились в похоронных командах и сами считали потери. Хочу им подсказать несколько других, более интересных тем из истории 1812 года, пусть займутся.

Тема номер 1.

Загадка истории: куда делся золотой обоз Наполеона? Известно, что из Кремля он вывез тонны золота, брильянтов, драгоценностей, изрубленных окладов икон, пасхальных яиц, золотой и серебряной посуды и так далее. Тонны и тонны. Из Москвы золотой обоз вышел, а дальше – пропал. До Березины не дошел.

Куда исчез – непонятно. Денег стоит – я думаю, по нынешним временам, с учетом исторической ценности минимум миллиард долларов. Вот пусть займутся поисками. Дорога понятная. Москва – Смоленск – Березина. Отыскать, наверное, легче, чем библиотеку Ивана Грозного.

Или вот тема номер 2.

Одна из заявляемых французами причин поражения Наполеона – гибель большей части поголовья крупного рогатого скота, которое он вел с собой для пропитания армии в дороге. Погибли сотни, тысячи голов скота – в основном быков. Погибли быстротечно, уже летом 1812 года, не дойдя до Москвы. Почему? Что с ними случилось? Что за чудовищный вирус их подкосил – прямо как в романе Герберта Уэллса «Война миров»? Ведь это даже были не французские быки и не английские. Интенданты Наполеона – люди умные, специально закупали фуражный скот в близких к России климатически странах. В Пруссии и в Герцогстве Варшавском. Однако весь скот разом погиб, обрекая армию на голод… Загадка…

У Кутузова не было «генерала Мороза»!

О гениальности наших полководцев в самой России говорят очень мало. Например, у Льва Толстого Кутузов – это такой патриархальный дедушка. Не деятельный военачальник, а просто какой-то Илья Муромец на печи. Главное его достоинство, что он ни во что не вмешивается, давая событиям течь естественным образом…

Но как же блистательно он действовал осенью 1812 года! Русская армия шла параллельно французам и не давала уйти из ими же разоренной местности! А в нужный момент, под Березиной, Кутузов ударил изо всех сил с разных направлений. Разгром под Березиной не отрицают даже те французские историки, у которых хватает совести писать о победе под Бородино.

Кстати, сам факт переправы через Березину – а это глубокая осень, фактически зима 1812 года – подтверждает, что никаких таких смертельных морозов и не было.

«Переправа наполеоновской армии через Березину 14–17 (26–29) ноября 1812 г.» Литография по оригиналу П. Гесса. Середина XIX в.

К концу этой, последней на территории России битвы Бонапарт уже не командовал армией. В сопровождении нескольких офицеров он инкогнито бежал в Париж.

Считается, что температура тогда не опускалась даже в самые холодные ночи ниже минус восьми. Конечно, для европейцев это все равно очень холодно, но не настолько, чтобы проиграть из-за этого войну. При этом саму тему о том, что русские способны побеждать только в экстремальных условиях, на Западе муссировали постоянно. И Гитлер, которого победил генерал Мороз, и Наполеон, который сетовал на это в своих воспоминаниях, и англичане.

Последние во время крымской войны, избрав мишенью своих шуток Николая I, говорили, что у русских нет шансов победить англо-французский десант в Крыму, поскольку у Николая отсутствуют два его лучших генерала – генерал Январь и генерал Февраль.

«Генерал Мороз» в той войне особой роли не сыграл. Ведь вот что интересно: на Березине не было льда. И именно в этом одна из причин того позорного поражения, того разгрома, который потерпела французская армия у этой речушки. Понтонеры навели мосты, а переправиться по ним армия просто не успела… Если бы было так холодно, как описывал потом Наполеон в своих воспоминаниях, они просто перешли бы по льду.

Эта речушка навсегда вошла идиомой «Березина» во французский язык. «Березина» в современном французском – это катастрофическое, полное поражение. «Березина» – так французские футбольные болельщики сегодня называют разгром с большим счетом.

Откуда взялись на Руси шаромыжники и казак Иван Жантров?

Термин «Березина» во Франции так же устойчив, как в России – шваль и шаромыжник. Слово «шаромыжник» произошло от «мон шер ами» – «мой дорогой друг»: так обращались к русским крестьянам умирающие с голоду французы. Ну а особо кичливых плененных «французиков из Бордо», видимо претендовавших на куртуазное дворянское обхождение, наши заскорузлые смоленские мужички стали называть грубее – шваль – от шевалье (всадник, дворянин, помните – «шевалье д'Артаньян»). Видимо, были основания.

Еще во время Бородина Наполеон удивлялся – и спрашивал своих генералов, почему так мало пленных русских. Штабисты объясняли ему, что дело не в какой-то особой стойкости, просто русские не сдаются в плен, потому что всю жизнь воюют с турками. А турки, как известно, пленных не берут. Это, конечно, неправда от первого до последнего слова. Русские воевали не только с турками, они не менее успешно воевали с французами, итальянцами, немцами, шведами и прочая. Турки пленных брали и, отметим, довольно прилично к ним относились. А вот в плен русские не попадали, потому что это была Отечественная война – и они бились до последнего. Достаточно сказать, что рядовые русские солдаты во многих частях отказывались подчиняться офицерским приказам оставить Смоленск, и их приходилось уводить с передовой чуть ли не силой.

На 1 января 1813 года – война еще идет, наша армия в Европе – число французских (не в смысле национальности, а по принадлежности) пленных составляло приблизительно треть численности Великой армии. Более 216 тысяч человек. Они не все разбрелись по России, таких неорганизованных – как их называли «шаромыжников» – было 50–60 тысяч. Еще 140–150 тысяч находились в специальных лагерях для пленных. По тем временам это две полноценные армии по 100 тысяч человек или же население одной столицы Российской империи (и Санкт-Петербург, и Москва насчитывали тогда, накануне нашествия, по 200 тысяч жителей).

Не случайно правительство России, население которой тогда было порядка 35 миллионов человек, рассматривало такую огромную массу французов как потенциальную военную и социальную угрозу. Основной контингент этих пленных прошел через революционные изменения в Европе, и санкюлотские настроения в их среде были довольно сильны. Судьба этих пленных сложилась по-разному. Кого-то даже записывали в крепостные.

Кого-то выкупали и брали на службу.

Были попытки сформировать из них антинаполеоновские легионы – как правило, из числа итальянцев, испанцев, немцев, не французов. Бравые немцы вообще сдавались нам в плен коллективно – например, два баварских кавалерийских полка организованно сложили оружие уже в июле 1812 года, за ними последовали некоторые баварские пехотные части. Из большого числа дезертировавших немцев был сформирован целый русско-немецкий легион, впоследствии воевавший против Наполеона I.

В честь императора Александра был также сформирован так называемый Александровский полк – по численности он походил больше на дивизию – из пленных испанцев и португальцев.

Не дураки, кстати, были наши правители, понимали, кто из «союзников» Бонапарта в душе обозлен на него до предела. Так вот, несколько тысяч солдат Александровского полка, организованных и вооруженных, в 1813 году на семи английских судах отправили из Риги в Испанию – для войны в тылу против французских войск.

Также был сформирован франко-итальянский легион, в котором, правда, голландцев, бельгийцев, швейцарцев и даже хорватов было гораздо больше, чем самих французов. К чести французов, они в массовом порядке Наполеону не изменяли. Предполагалось, что этот легион возглавит один из популярных генералов Первой французской республики, который в свое время эмигрировал в США, а потом вернулся в Европу в разгар наполеоновских войн, – Жан Виктор Моро.

После того как стало ясно, что с оставшимися пленными надо что-то делать, было решено разрешить им остаться в России и заняться сельским хозяйством и частным предпринимательством – как иностранным колонистам. Эта традиция приглашать иностранных колонистов повелась в России еще со времен Екатерины II.

В общем, закончилась история с наполеоновскими солдатами тем, что Александр I подписал специальные правила приема военнопленных в подданство России (1813 год, опубликованы в 1814 году). Правила екатерининских колонистов распространялись на всех военнопленных Великой армии. Пожалуйста, оставайтесь в России! Вам гарантируется: а) личная свобода: б) полная свобода вероисповедания – нигде же в мире такого не было, нигде в мире! в) освобождение от рекрутской повинности навечно – это важно, все-таки они были профессиональные солдаты и боялись быть «забритыми» теперь в русскую армию; г) десятилетнее освобождение от всех налогов.

Таким образом Россия и приобрела больше 100 тысяч свободных европейцев, которые пожелали остаться в России, никуда не уехали, работали, пахали землю, служили (добровольно!) в армии, становились поэтами – как Фаддей Булгарин, гувернерами, учителями французского и прочая, прочая, прочая.