Текст книги "«Научный» туризм"

Автор книги: Владимир Пушкарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

3. Опять Украина

В самолете моим соседом оказался бывший бандеровец, летевший на свидание с родными после 50-летней разлуки. Он меня выспрашивал, сколько надо дать нашим таможенникам, чтобы они беспрепятственно пропустили его на историческую родину. Я, как мог, убеждал его, что наши чиновники «не берут» в принципе и, что большего оскорбления, чем взятка, а особенно маленькая взятка, для них нет и быть не может!

Первое, чем порадовала меня Украина – тележки для багажа (бесплатные во всем цивилизованном мире) у нас стоят 8 гривен. 1,5 доллара. У меня гривны были, а иностранец должен бегать по залу с багажом в поисках обменника. Столько же я впоследствии заплатил и за стоянку институтского автобуса возле аэропорта (3 гривны за полчаса!).

Долго ждал появления своих ящиков, причем сумка с моими вещами оказалась разорванной чуть ли не пополам. Еще полчаса убеждал таможенника, пытавшегося «оформить» мой груз, что содержимое ящиков не имеет коммерческой ценности и что это приоритетнейшая научная собственность Украины!

В общем, через час я выгружал их содержимое в «прилавок» в лаборатории Богдановой, а еще через час сидел дома за столом в окружении семьи перед полуметровой фаршированной щукой, пойманной моим Сережей в Сувиде.

Меняю ваучер на вэлфер!

(Заключительный эпиграф)

2000–2001

Теплая осень 2001-го.

Подготовка

Тяжелая судьба журналиста занесла меня в Париж.

Где-то в начале года Таня Богданова объявила, что, возможно, летом состоится вторая поездка в Вашингтон. Мною это было воспринято с пониманием: мол, надо – так надо! Куда ж деваться? Долг – превыше всего! К тому же, все на этом свете имеет свой конец, в том числе и деньги, тяжким трудом добытые мною прошлым летом в Америке.

Затем началась обычная волынка с их стороны. Как потом объяснил Вакхольц, основное время заняла проверка моей благонадежности – чи не «злигався» я за истекшие три месяца с террористами, расистами, мафией, да просто с недружественными США спецслужбами.

Визу я попытался получить по облегченному варианту – мое примерное поведение во время первой поездки в Штаты давало мне хрупкое, драгоценное право попасть туда вторично и без всяких проблем. На всякий случай, послал запрос на собеседование и, как выяснилось, правильно сделал. С ходу визы я не получил. Было предложено явиться после обеда. В указанное время я был допущен (уже без очереди) в консульство, где и состоялась беседа с их сотрудницей, что-то слышавшей о ДНК.

От Института еще должна была ехать Тамара, но в Нью-Йорк, к Майклу Таттлу, и на неделю раньше. Тамара получила визу в один день со мной, с ошибкой в фамилии и, как оказалось позже, с дефектом голограммы – виза «не считывалась» на паспортном контроле, что доставило ей несколько «приятных» минут в Борисполе и при пересадке во Франкфурте.

Дата отъезда тем временем постепенно смещалась к осени. Как я уже упоминал, в плане организованности американцы обычные козлы. Сейчас я с уверенностью могу заменить прилагательное «обычные» словом «редкие»! Билет Тамаре «присылали» 3 раза. В разные места. Институт не работал – целую неделю страна бурно праздновала независимость, Таня была в Варшаве, а чтобы сообщить о билетах мне, в голову тупым янки как-то не пришло. Так Тамару передвинули аж на 17 сентября. Я уже «сидел на чемоданах», закупил «сухой» лед, как вдруг пришло сообщение от Вакхольца, что в «Уолтер Риде» пропал свет!!! В своем ответе я выразил легкое недоумение в отношении последнего факта. Мне казалось, что свет может пропасть в Приморском крае, на Чукотке, в селе Гуйва под Бердичевом, но чтобы в центре Вашингтона (столица Соединенных Штатов Америки), в крупнейшем в стране Военно-медицинском госпитале… Оказалось – может. На 10 дней! Сначала держались на резервных генераторах, но их хватило ненадолго. Госпиталь (несколько тысяч человек) эвакуировали. Что делалось в лаборатории – трудно описать. Перетаскивали содержимое всех морозильников и холодильников (а их там десятки) в безопасные места.

В общем, перенесли мою поездку на 13 сентября. Но перед 13-м было 11-е! Именно тогда я осознал, что в этом году, наверное, Америке будет немного не до меня. Однако, ближе к октябрю тема ожила, и вскоре у меня в «сейфе» уже лежали билеты стоимостью (страшно сказать!) 2100 баксов. Я сначала решил, что мне заказали персональный самолет, ну, в крайнем случае – первый класс. Оказалось – обычный «экономический». За день до вылета началась война в Афганистане. Тут уже родственники начали активно возражать против поездки, мол, ну ее к черту эту Америку, тут как-то спокойнее. Всех денег не заработаешь. Все же решил ехать. Как уже упоминалось, долг для меня – это святое!

Полет

В этом году я, имея солидный опыт международных перелетов и почти целую упаковку драмамина, в аэропорт направлялся спокойно. Впервые прошел по «зеленому» коридору. Таможенник поинтересовался, сколько у меня с собой валюты. Услышав, что 56 долларов, больше уже ни о чем не спрашивал. Багаж тщательно просвечивали. Вместо одной – стояли 3 рентгеновские установки. Но я все свои колюще-режущие инструменты сдал в основной багаж, поэтому контроль прошел легко. Летел хорошо. Аэробус был значительно больше прошлогоднего, почти как 777-й Боинг. Задуренный драмамином, я ел и пил все подряд. Немцы нас хорошо покормили. Был беф-строганов с вкусной подливкой, салатик. С красным вином это пошло очень хорошо. Сидел рядом с хлопцем, работающим на Вестингауз. Несколькими рядами впереди меня, в «бизнес классе», летел Андрей Шевченко. Во Франкфурте мы с ним рядышком прошли на поезд до терминала С, затем он побежал на свою «Алиталию», а я – на вашингтонский Боинг. На контроль я попал уже спустя 10 минут после посадки. Шмон был основательный, с криками, слезами и истериками. Заставляли вынимать всю мелочь из карманов и снимать ремни. После этого «осмотренный», придерживая одной рукой брюки, а другой – ручной багаж, ремень, мелочь и прочий металл, искал укромное место, где бы привести себя в порядок. Правда, нас еще не разували, как это они делают с пассажирами сейчас. Как оказалось позже, у Веры из Белоруссии отобрали нож, ножницы и весь маникюрный инструмент, за исключением одной кривой пилки, использовать которую для смертоубийства было очень трудно, даже теоретически.

В связи с большими страхами американцев перед биологическим оружием я очень переживал за свои термосы с замороженными кусками щитовидки. В течение трех недель я просил Таттла прислать мне какую-нибудь писульку для таможни, хотя бы по факсу, но так и не дождался. Все, тем не менее, прошло благополучно – американцы боялись в основном пилок для ногтей.

В Боинге сидел с приятной немкой, проживающей в Штатах, немного беременной, которая помогала мне в сложных переговорах со стюардами по выбору напитков. На обед заказал рыбу и, в нарушение правил, бутылочку красного вина – уж очень хотелось. Вино, австралийское, оказалось не слишком хорошим – излишне терпкое, с горчинкой в послевкусии. Рыба, напротив, была отменной, хотя и небольшой. К сожалению, прозевал «скотч», а от коньяка решил воздержаться – порции были слишком большими.

Кстати, на этот раз я постарался оценить разницу «эконом» – и «бизнес»-класса более подробно. И был немало удивлен. Ну, в самолет пускают на 5 минут раньше, ну кресла чуть шире, ну проходы чуть просторнее, ну еду дают чуть получше, телевизор чуть побольше… Но чтобы все эти «чуть» стоили доплаты почти в 1000 баксов?!.. Я уж и не знаю, сколько стоит билет в первый класс! Тут надо иметь или непомерное тщеславие, или дурные деньги. Достаточно «потерпеть» 7 часов в «эконом»-классе (прямо скажу – не самое тяжелое испытание в моей жизни), и на земле за эти доллары вас внесут на руках в лучший ресторан, а официанты будут кормить из ложечки! Я уже не говорю о том, что в Украине за такие деньги можно жить год.

Между прочим, я спрашивал у Вакхольца, зачем они тратят такие суммы на билеты в дорогих авиакомпаниях, в то время как стоимость билета на украинских составляет всего 500–700 долларов. Так он мне ответил, что их правительство чужие авиакомпании не спонсирует! Интересно – на самолетах каких компаний предпочитают летать наши депутаты и чиновники.

По «телевизору» в основном смотрел карту полета. Это динамичная схема, указывающая местоположение самолета по отношению к старту и точке назначения. Масштаб меняется от мелкого (показывают все полушарие) до очень крупного, так что видно, например, над каким конкретно городом летишь в данный момент. Плюс данные о скорости и направлении ветра. Пролетая над Канадой, с удивлением увидел снег на полях. В Штатах, правда, снега уже не было. Я впервые летел ночью, и было очень приятно наблюдать освещенные пятна городов. Фонари создавали размытое пятно света, вроде светового одуванчика. Ближе к городам эти «одуванчики» сливались в небольшие озерца света. Нью-Йорк предстал целым морем огней.

Посадку совершил нормально, в аэропорту, а не прямо в городе, как это стало принято в Штатах в последнее время. Против ожидания, таможенный контроль в Даллесе прошел чуть ли не бегом. К пропускным пунктам для граждан страны стояли огромные очереди, в то время как к нашим пропускникам стояло по 2–3 человека. Придурков, желающих посетить Америку в такое интересное время, было на 2 порядка меньше, чем туземцев. Чиновник бегло просмотрел декларацию, что-то подправил, и мы распрощались.

Америка

Конец света, тепла и воды.

Америка – единственная страна, перешедшая из стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя стадию цивилизации.

(Жорж Клемансо)

Сюрпризы начались сразу же. Нас никто не встречал. Прождали час, полтора. Решили действовать. Я наменял у прохожих мелочи и попытался звонить Вакхольцу. Нам сказали, что это будет стоить центов 35. Ничего не получалось. Наконец, какой-то мулат сжалился над нами и решил помочь. Для этого он использовал свою телефонную карточку (20$) и всыпал в автомат полкило (я не преувеличиваю) 25-центовиков. Думаю, там было не меньше 5 долларов. Этого нам хватило на 3 минуты. Звонком мы подняли Вакхольца с постельки, и где-то в начале 12-го он был в аэропорту.

Я ожидал, конечно, проверки при въезде в Центр, но такого… Вместо прошлогодних толстых и добродушных полицейских (смахивающих на Карлсонов с дубинками), на КПП стояли 6 вооруженных автоматчиков в касках и бронежилетах. Нам указали место, где поставить машину и затем тщательно осмотрели багажник, открыли капот, прошлись с зеркалами по днищу, осмотрели багаж. Затем проверили все документы, посветили фонариком нам по физиономиям и, только получив подтверждение по телефону, что нам действительно заказаны места в гостинице, пропустили. Я мысленно порадовался, что мы не поехали в Центр сами. Ну, их можно понять – в Уолтер Риде сам Буш свой геморрой лечит!

На следующий день я убедился, что в Центре многое изменилось. В душе не было теплой воды, кондиционер не работал на обогрев, свет отключали 2 раза в сутки, телефон работал через раз, в пруду перед гостиницей исчезли рыбки (поїли, мабуть)… В общем – разруха. Для меня – жителя цивилизованной страны – все это было очень необычным. Я слышал – у нас что-то похожее было в 1919-м. Да еще и недели через две моего пребывания в Центре у моего соседа по гостинице украли дорогой ноутбук. Мне под дверь была подсунута бумажка, в которой сообщалось, что злоумышленник, неизвестным образом открыв номер, похитил дорогой компьютер. Далее следовала просьба помочь в расследовании преступления. А вечером явился местный детектив, и у нас состоялся обстоятельный разговор, в ходе которого я дал ему, с учетом богатого личного опыта, несколько квалифицированных советов.

Работа

Америка – это трудовой лагерь с усиленным питанием.

В лаборатории нас ждал теплый прием. После дружеских объятий и раздачи сувениров, мы сразу же попали на семинар, где и позавтракали кофе с круасанами. Позже мы убедились, что семинары теперь проходят раз в два дня, а не раз в месяц, как раньше. Я даже удивлялся – все время что-то докладывают – когда же работать! Нас, как сильно занятых, от семинаров освободили. Еще одним развлечением для сотрудников явились пожарные тревоги. По звуку сирены мы все выбегали во двор, где с большим интересом знакомились с устройством нового американского огнетушителя. Я сначала тоже выбегал, затем стал игнорировать. Прятался в дальней комнате.

Местные приготовили для нас (да и для себя) приятный сюрприз. Вместо старых гомогенизаторов, работающих со сверлящим мозги ультразвуком, купили шикарный аппарат на 12 проб, на котором мы могли при желании растереть все наши образцы за один день. Для документирования результатов приобрели сверхновую цифровую камеру фирмы Кодак с программным обеспечением. Так что фото геля можно было перенести в текстовый редактор, подписать и в тот же день переслать по е-мейлу в Кембридж в удобной для Джерри (координатор Проекта) форме. Выделили для наших образцов и персональный морозильник на –86 градусов (в прошлом году – был всего на -70). На него приклеили табличку – «русские» (russians). Видимо, к таким «географическим новостям», как Украина и Белоруссия – они еще не привыкли.

Плывет по реке черепаха. На ней сидит змея. Змея думает: укушу – сбросит. Черепаха думает: сброшу – укусит. Так выпьем за женскую дружбу, помогающую преодолевать любые препятствия. (Тост).

Все люди – братья, все женщины – сестры.

Что же касается остального… Я думал, что меня уже трудно удивить. Оказалось – еще можно. Работать начали по той же старой прошлогодней методике, хотя в Кембридже и в Японии уже с прошлой осени использовали новую. Местное начальство, в частности Ивонн Люкас (чрезвычайно живая женщина небольших размеров, но с огромным запасом энергии – по смеху ее можно было обнаружить в радиусе 3 километров), находилось в состоянии перманентной «войны» с Кембриджем (т.н. «женская дружба»). Поэтому все команды Джерри выполнялись здесь с точностью наоборот. В результате я потерял первую серию образцов, и мы все-таки начали работать по новой методике, составленной на удивление безграмотно. Наш Кавсан из «молекулярки» за такую методику поотрывал бы всем ее авторам руки и ноги. Поскольку отрабатывать эту методику пришлось уже на основных образцах, первые результаты, мягко говоря, не обнадеживали. Постепенно мы с Верой вышли на приличный уровень, но все это стоило нервов, потерь материала и времени, а также многочисленных дополнительных экспериментов. Затем что-то случилось с реактивами, и мы неделю тестировали разные партии химикатов, смешивая их в различных комбинациях. Параллельно отрабатывались и условия PCR для TSH-праймеров – в «английских» условиях наша ДНК работать отказывалась.

Забыл сказать, что требуется определенное время, чтобы привыкнуть к работе в резиновых перчатках. Особенно учитывая, что в работе мы использовали мелкие предметы и маленькие объемы. В Киеве мы, конечно, тоже работаем в перчатках. Раза два в году. А пара перчаток иногда служит всему персоналу отдела в течение трех лет, пока не рассыплется в прах при очередном надевании. Поэтому требование сменять перчатки при переходе из одной лабораторной комнаты в другую, вначале оказалось для меня несколько неожиданным. Потом привык. Правда, использованные перчатки (дивного фиолетового цвета!) я не выбрасывал, а забирал в гостиницу, чтобы затем взять в Киев. Касательно их применения в работе, то я считаю, что человек, который может в перчатках быстро и качественно нанести на гель 96 проб, причем ничего не перепутав, после некоторой дополнительной тренировки вполне сможет работать карманником в наших трамваях.

Работы, как и в прошлый раз, было очень много (85 образцов на 6 недель, против прошлогодних 140 на полных три месяца), но на этот раз она была распределена во времени более-менее равномерно. Вернее, менее скомкано. И все же я, после полноценного трудового дня, идя вечером по гостинице и заторможено глядя на бирки номеров, иногда ловил себя на том, что пытаюсь вспомнить дату выделения ДНК из образцов ткани с такими номерами.

Я очень старался побыстрее закончить выделение и оформить (по выходным) основные результаты, но все равно для RT-PCR полученной РНК и PCR ДНК (около 400 проб) осталась последняя, да к тому же урезанная (День Ветеранов), неделя. Права на ошибку (что при работе с таким количеством образцов очень даже естественно) у нас не было. Но все прошло благополучно. Увидев результаты тестирования РНК, наши кураторы исполнили вокруг столика с гелем ритуальный танец (радостные вопли Ивонн, наверное, были слышны в соседнем штате). Правда, наши успехи имели и обратную сторону. Убедившись, что у нас все получается, они заметно охладели к нам и иногда вовсе не являлись на работу, занимаясь своими личными проблемами: Ивонн закупала продукты на дешевых распродажах, а Елена реставрировала свой автомобиль, который в течение двух недель били два раза. Хорошо, что Вера, совавшая свой нос во все щели, изучила «нычки», где Ивонн прятала реактивы, наконечники для пипеток и пластинки для «поляроида». Вообще, я заметил, что рабочий день коренных американцев в лаборатории состоит из принятия пищи (кофи-брейки, ланч, обед, просто перерыв, чтобы скушать яблочко или попить водички) – это 60% времени, решения бытовых проблем при помощи интернета (35%) и собственно работы (5%). Много работают приезжие – мексиканцы, корейцы, китайцы. Ну и мы. Должен правда отметить, что Вера на этот раз особого рвения к работе не проявляла. Больше занималась поисками работы в Штатах и развлечениями. И это сказалось на результатах. Мои ДНК и РНК были и чище, и большего размера, и лучше вели себя в PCR.

Значительная часть оборудования лаборатории практически не используется. На 20 хроматографах, стоящих в большом зале, никто не работает. Если надо, запускают сверхсовременный прибор с масс-спектрометром, который стоит где-то внизу. То же и с аппаратами для PCR. В прошлом году я один раз видел, как включали ДНК-секвенатор. В этом году его не включали вообще. Другими словами, деньги на исследования и приборы выброшены (мягко говоря) на ветер. Возможно, в университетах к средствам относятся более экономно, но военное ведомство США особой бережливостью не страдает.

За время этих двух визитов в Америку я понял, что все мои знания, накопленные за четвертьвековой срок работы в биохимической лаборатории, здесь никому не нужны. Не надо знать, как рассчитать и приготовить буферный раствор – надо просто протянуть руку и взять его с полочки. Если его нет на полочке, значит надо протянуть руку к телефону и набрать номер – через 2 дня буфер опять будет на полке. Не надо разрабатывать методики – фирма придумает набор и распишет метод так, чтобы это было понятно дауну с зачатками второй сигнальной системы. Не надо уметь мыть посуду, чистить реактивы. Думаю, что слова «перегонка» или «перекристаллизация» для современного американского биохимика или молекулярного биолога представляют просто бессмысленный набор звуков, а слово «сублимация» имеет только одно, далекое от химии, значение. Юра, правда, сказал, что в форс-мажорных обстоятельствах наши знания могут пригодиться, но до событий конца лета и осени этого года, я просто не мог себе представить таких обстоятельств.

Телевидение

Телевизор я смотрел минимум 2–3 часа в день – учил английский. Иногда вместе с ночными просмотрами набегало до 8 часов в сутки (в приемнике установлен счетчик времени).

По новостям две темы – талибы и антракс (сибирская язва). Первая тема у них шла под рубрикой – «Америка бьет взад» (strikes back), в смысле «наносит ответный удар». Вторая тема у меня вскоре начала вызывать тошноту, и я старался побыстрее переключить канал. Очень удивлялся на дурных американцев, раскупивших противогазы и выевших из аптек все антибиотики. Но затем, как говорят промеж нас, артиллеристов – разрывы стали ложиться ближе. Вначале язву нашли в нескольких почтовых отделениях в городе, затем в Капитолии (наверное, прислали сенаторам их благодарные избиратели), а затем и в Уолтер Риде. Причем, у нас нашли сразу в 3 местах – на почте, в столовой госпиталя и в НИИ. После этого я сразу же начал руки мыть с мылом (береженого бог бережет!) и чаще дезинфицировать пищевод коньяком закарпатского разлива. Надо сказать, что я имел на это все основания, так как посещал почту чаще других. Рискуя последним здоровьем, можно сказать – жизнью, отсылал свое бесценное произведение во Флориду, Кентукки, Луизиану и прочие Нью-Йорки. За это я твердо решил содрать с получателей (к сожалению, только в будущем) тройную цену, плюс стоимость доставки. Не исключаю расчет в жидкой валюте («мартель» «Кордон блу» would be greatly appreciated).

Должен сразу сказать, что, несмотря на истерию в американских СМИ, рядовые, окружавшие меня жители США, вели себя, как обычно. Никакого страха или панических настроений, даже при известии о язве на территории Центра. Помню, что первое сообщение об этом наш завлаб Магед Абдель-Рахим получил от генерала (начальник Центра) по мобильному телефону, сидя с другим мусульманином Бадером у меня в номере и отмечая конец очередной трудовой недели. Жуткая информация не помешала ему с аппетитом допить армянский коньячок, закушав его бутербродиком с устрицей. Особого страха перед террористами в самолетах тоже не наблюдалось. Резкое сокращение числа желающих подняться в воздух поясняет фраза одного из наших земляков – лететь час, а шмонать будут полдня. Ну а Вера, плюнув на мусульманский террор и все остальные препятствия (любовь штука серьезная) – опять махнула к своему бой-френду в Лос-Анджелес. На этот раз в установленное регламентом время.

Два следующих по значению события, широко освещавшихся в СМИ – приезд Путина (дружба с Россией на вечные времена) и очередная посадка самолета прямо в Нью-Йорке.

Что интересно – американские каналы особой объективностью не страдают. Особенно CNN. Ну, просто брежневская программа «Время». Победные реляции из Афганистана, никаких сведений о гибели гражданских афганцев, в общем – все хорошо, даже прекрасно. Чтобы получить более-менее реальную картину происходящих в мире событий, надо было смотреть BBC, Дойче Велле или, в крайнем случае – ABC.

Из спортивных передач смотрел гольф и теннис. Хоккей. Особенно когда играли наши – «Вашингтон кэпиталс». Они прикупили перед сезоном чеха Ягра за рекордную сумму (110 миллионов), и все ждали от него хоккейных чудес. Пару раз показывали хороший бокс. Особенно я ждал ответного боя Льюис-Рахман, но его не показали – надо было доплачивать отдельно.

Из других каналов хотел бы отметить: 34-й, на котором прокручиваются старые (в основном черно-белые) кинофильмы; канал, целиком отведенный для высокого искусства (классическая музыка и «классическое» кино), и странный религиозный канал, круглосуточно демонстрирующий чудные виды (действительно красивые, успокаивающие пейзажи со всей планеты – горы, водопады, озера…) под пение псалмов.

Художественные фильмы практически исключительно американские. Очень редко промелькнет французский или английский. Особое омерзение у меня вызывали американские «римейки» известных европейских фильмов (попробуйте представить себе американский вариант «Высокого блондина в черном ботинке»!). К моему большому удивлению – около месяца крутили «Утомлённых солнцем» Михалкова. Было очень забавно следить за переводом текста на английский. Надо сказать – перевод дубовый. Все же фильмы надо смотреть в оригинале. Что касается американского «кина» – то, по моему мнению, 90% (если не больше) общей массы – это достаточно примитивные фильмы, где зрителя берут за «душу» и другие органы в основном количеством и качеством спецэффектов, объемом разрушений, откровенностью постельных сцен плюс парой-тройкой громких имен. Успех фильму обеспечивают: имя режиссера, имя главного героя (обычно это кто-то из ихнего «мясного» ряда, вроде Сталлоне или Шварценеггера, умеющих красиво поиграть на экране своими окорочками) или героини (часто очередной секс-символ Америки, активно демонстрирующий на экране свои более укромные, по сравнению с киногероями, места), смета фильма, имя автора сценария и затраты на рекламу. Если все это на должном уровне – фильм обречен на кассовый успех, а значит и последующие «оскары».

Все их фильмы я бы условно разделил на 3 категории. Первая – это комбинация из известного кинорежиссера и известных артистов. Вторая – более-менее известный продюсер и малоизвестные артисты, или малоизвестный режиссер и кто-то из известных артистов. Третья – малоизвестный режиссер и малоизвестные артисты. Если фильмы 1 и 2 категорий еще могут вызвать определенный интерес, то 3-я – это откровенное «фуфло» с вторичной (если не третичной) «идеей». Иногда это просто копия сюжета «боевика» из первого ряда, имевшего кассовый успех, с участием третьесортных артистов. Деловые американцы стараются выжать из денежной идеи все соки (…а ну, Мурзик, еще сто грамм…). Обычно фильмы последней (в прямом и переносном смысле) категории и закупаются нашим прокатом, особенно телевизионщиками. Как ни странно, но именно во второй категории иногда появляются интересные, осмысленные фильмы, удачные кинокомедии.

Необходимо отметить и странную любовь американцев к натуралистическим подробностям. Некоторые фильмы вообще нельзя смотреть с полным желудком. Причем эпизоды с разлезшимися внутренностями, червями, покрытыми липкой слизью, смакуются иногда до получаса – чтобы проняло. Ну а облеванная с карусели публика ("Трудный ребенок") – это, по-видимому, вообще вершина юмора в представлении американцев.

Особо хотел бы остановиться на американских фильмах, демонстрирующих «нашу действительность». Честно говоря, меня просто тошнило от штампов, кочующих из фильма в фильм – папахи или ушанки с кокардами, вес которых больше самой шапки, очереди за туалетной бумагой, машины с огромными звездами на бортах (иногда такая звезда нарисована на каком-нибудь американском джипе), звероподобные «кагебисты», дикие псевдославянские имена и фамилии (вроде «Данко»), русско-американские фразы, произносимые с жутким акцентом («доверай мнэ»), и многое другое. Самое интересное, что в Штатах живет масса наших людей, в том числе и актеров. Неужели трудно навести элементарные справки о нашей жизни? Впрочем, возможно, причина этого явления кроется в сложившемся в течение десятилетий стереотипе, понятном простому и не очень требовательному к правде жизни американскому обывателю.

Сняли фильм о лучших туалетах мира. Ну, кому такое могло придти в голову кроме янки. Короче тезис «что естественно – то не безобразно» для американцев не является пустым звуком.

Я уже писал, что американское ТВ – цитадель нравственности. Это таки факт. До 10 вечера. Вы бы только видели, какие безобразия они показывают по ночам. Режим дня у меня в Вашингтоне сложился несколько необычный. Отбой – 8–9 вечера, подъем – 3–4 утра. А с 12 до 4 как раз и показывают самое интересное. То покажут сценки из жизни лесбиянок, то секс-шоп с наглядной демонстрацией возможностей отдельных приспособлений, то фильм о сборище престарелых нудистов. Кошмар, одним словом. Куда только общественность смотрит?

Американцы, кстати, очень непосредственные люди. В этих же передачах опрашивают, например, на улице граждан – занимаются ли они онанизмом и как часто. – Да – охотно отвечает какой-то мужичок прямо в камеру – занимаюсь регулярно. – А с женщинами как? – С женщинами ему не нравится – неприятно, да и лишней возни много.… Ну, в точности, как в известном анекдоте – «жалкое подобие левой руки». И так многие, женщины в том числе.