Текст книги "Весной, в субботу (СИ)"

Автор книги: Владимир Прудков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  – Дмитрий рад будет! – вскричал Шумилов. – Да и Венедикт... рукопожатием обменялись! Бегу! – пятясь к выходу, восклицал, опасливо поглядывая на неё: не шутит ли, не передумала ли?

  Анна без аппетита перекусила. А обед, или уже теперь ужин, не успела приготовить. Как и утром, некстати, проверещал звонок. «Да господи! Кого ещё несёт? Отдохнуть не дадут». Однако пошла открывать. Антонина Фёдоровна, собственной персоной.

  – Вот пришла по вашу милость, Анна Егоровна.

  – Что такое?

  – Прошу состоять в нашей команде. Я с вами беседовала, и вы отнеслись с пониманием к нашим потугам. А тут как на грех один член нашего комитета загрипповал, другая в отъезде. Осталась я да Владимир Федотыч Бойченко, что, конечно, недостаточно, ибо не очень представительно. Выручайте уж!

  – Да куда мне, – Шумилова замотала головой. – Я и сказать-то ничего не смогу. Буду как ворона.

  – И не надо ничего говорить! Без вас, что надо, скажем.

  – Да и некогда. Сами знаете, до обеда работала.

  – А мы вас надолго не оторвём. На час, не более. К трём персонажам зайдём.

  Прилипла, как смола. Никак не отвяжешься.

  – Если на часик... Как там на дворе, тепло?

  – Вполне тепло. На солнце снег тает. – Антонина погладила бежевое пальто. – Я, как видите, уже сменила зимнее на демисезонное. Следуйте моему примеру.

  – С удовольствием! – легкомысленно откликнулась Шумилова и почти сразу же спохватилась, вспомнила, что демисезонного у неё нет, а есть куртка, но не в куртке же спортивного типа ей на люди появляться. – Хотя ладно... в зимнем схожу! А то меня что-то знобит слегка.

  У подъезда их ждал пожилой мужчина в каракулевой шапке с козырьком, подтянутый, выбритый, с морщинистой шеей. Шумилова немного его знала – он самый Владимир Федотыч и есть, ветеран завода.

  Солнышко по-прежнему трудилось. Сугробы за дорожкой потемнели, стала мокрой кора на стволах деревьев. У бордюрчика нерешительно пробивался первый ручеёк. Шумилова посмотрела вокруг, пощурилась. Эх, действительно старуха! Ну нисколечко весна не действует... Хотя что-то маленько ворохнулось.

  Сначала поднялись на третий этаж крайнего подъезда. Дверь открыл мужик лет сорока – небритый, в нательной рубашке, доходившей ему чуть ли не до колен. Увидев комитетчиков, он испуганно вздрогнул.

  – Ну и вид у вас, Анохин, – брезгливо сказала Антонина Фёдоровна.

  – Да что вы всё ходите, ходите!.. – возроптал Анохин.

  – И будем ходить! – сурово отрезала Лосева. – Владимир Федотыч, дайте ему брошюру о губительном воздействии алкоголя на организм... Или нет, сами зачтите.

  Пенсионер вытащил брошюру, надел очки и стал зачитывать. Когда он дошёл до воздействия алкоголя на печень, Анохин болезненно сморщился.

  Лосева повернулась к Шумиловой:

  – Анна Егоровна, может, вы что-нибудь от себя добавите? На основе вашего житейского опыта?

  Шумиловой стало жарко в зимнем пальто. Она нерешительно пожала плечами. Подходящего, по случаю, опыта у неё, трезвенницы, к сожалению, не было. Но она знала Анохина. Раньше он работал наладчиком в её цехе, и успешно расправлялся с любыми поломками.

  – Что ж ты загулял, Алёша? – осудительно покачала головой. – Совсем не вовремя. Щас у нас работы много. Заказы пошли один за другим. А дядя Паша с дядей Мишей не справляются.

  – Толку теперь с меня, – пристыженный Анохин вытянул вперёд дрожащие пальцы, как будто его проверял инспектор безопасности дорожного движения.

  – Ну, дрожат. Подумаешь, – сказала она, и в качестве контраргумента привела афоризм, которым хвастливо пользовались знакомые по работе мужики: – Мастерство-то не пропьёшь, Алёша.

  – Так-то оно так... – неуверенно сказал Анохин.

  – Ну, а если так, то и не перетакивай.

  Затем комитетчики, оставив брошюру алкоголику, вышли из подъезда и уже в другом доме долго и безуспешно стучали в побитую и оцарапанную – как будто котами – дверь. Лосева наконец сказала: "Нет, тут жилым не пахнет", – и двинулась поперёк двора, в пятиэтажку напротив.

  – Теперь навестим мисс Климову, – разъясняла она. – Девчонка бросила школу, нигде не работает. Есть сведения, что панель посещает. Видимо, решила первую древнейшую профессию освоить. Мать у неё дежурит по суткам, так она пользуется моментом. Наталья Викторовна Климова и просила меня зайти. Ой, беда! Сейчас много таких развелось – которые своим телом торгуют. А прейскурант всё снижается.

  По протоптанной дорожке, минуя присевшие сугробы, пересекли двор. Поднялись на верхний этаж. Шумиловой стало совсем жарко. Она, сдерживая одышку, подумала: "Неудобство, тяжко-то клиентам сюда взбираться. Если которые в годах, так и весь пыл растеряют".

  Дверь открыла миниатюрная девчонка, стриженная под мальчика, с остывающей улыбкой на лице.

  – Дома сидишь? – сразу пошла в атаку Антонина Федоровна. – Вот и хорошо, вовремя мы к тебе попали.

  Шумилова впервые услышала, чтоб её интеллигентная начальница перешла на бесцеремонное "ты".

  – Не вовремя! – сердито возразила девчонка. – У меня гости.

  – Ну и неплохо. Заодно и на твоих гостей посмотрим. – Лосева, тесня Климову, продвигалась вперёд по узкому коридору, а следом за ней шли её помощники.

  "Вот Антонина, отважная. А вдруг – в гостях чемпион борьбы без правил?" – успела подумать Шумилова. Женщины одновременно заглянули в комнату. Лосева очень удивилась, а Шумилова побледнела и схватилась рукой за стену.

  В комнате сидел Димка.

  – Не пущу! – Климова захлопнула стеклянную дверь и стояла перед ними вся напрягшаяся, взъерошенная, как маленький зверёк, на гнездо которого напали крупные звери.

  Лосева озадаченно взглянула, но не на девчонку, а на свою помощницу. Шумилова приложила руку к груди.

  – Антонина Фёдоровна, прошу вас... Оставьте нас одних.

  – Но, Анна Егоровна...

  – Прошу! – настойчиво, с исказившимся лицом повторила Шумилова.

  Лосева, поколебавшись, приняла решение:

  – Выйдемте, Владимир Федотыч.

  – А что случилось? – ветеран засеменил следом.

  Шумилова повернулась к Климовой.

  – Да не гляди ты на меня так, деточка... не съем.

  – А что вы всё лезете? – почти шёпотом, однако яростно, прошипела та. – Какое вам дело до моих гостей?

  – Да есть... не чужой.

  Комнатную дверь подёргали с внутренней стороны, потом с силой потянули на себя. Выглянул встревоженный Дима.

  – Мама, ты?

  – Как видишь, сынок. Обманул меня? Сказал, что идёшь на занятия, а сам, значит, сюда?

  – Не говорил, что на занятия, – краснея, но твёрдо возразил Дима. – Только сказал, что спешу. Вот познакомься...

  – Да наслышана уже, рассказывали...

  – Что рассказывали? – он недоумённо смотрел то на мать, то на девушку. Та сжалась вся, примолкла, потеряла боевой вид.

  – Да всякое... хвалили, – медленно, как будто жилы из себя вытягивала, проговорила Шумилова.

  Климова вспыхнула, исподлобья глянула на неё.

  – Мам, я всё-таки не пойму: ты-то как сюда попала?

  – Специально пришла. Новость есть, – уже бойчее сказала. – Папаня твой сегодня к нам переезжает. Уговорил-таки меня. И ты ж ведь не против. Вот и пришла сообщить. Жду тебя, Дима. Ты от матери-то не хоронись, всё одно про всё узнаю, раньше или позже. – Повернулась к Климовой. – Вместе и приходите... приглашаю. А теперь пойду. До свидания.

  Она медленно спускалась по лестнице. У подъезда её ждали Лосева и Бойченко. Антонина Фёдоровна вся в настороженном, напряжённом внимании.

  – Наконец-то и вы, Анна Егоровна! Конечно, это ваше личное дело, и Владимир Федотыч согласился со мной. Но личное здесь перемешано с общественным, и всё-таки мы хотели бы знать... Что вы сказали, оставшись одна?

  – Да мне скрывать нечего. – Шумилова грустно улыбнулась. – Пригласила на ужин.

  – Кого? – Лосева по-бабьи всплеснула руками. – Я не ослышалась? Эту распущенную девицу?

  – С пониженной социальной ответственностью, – солидарно прибавил Владимир Федотыч.

  – Мне искренне жаль вас, Анна Егоровна, – продолжала Антонина Фёдоровна. – И вашего Диму жаль. За детей надо воевать! О, если б вы знали, как я за своего младшего сражалась.

  – А чего воевать? Понравилась мне девчонка-то. Как Димку от нас обороняла. – Шумилова коротко рассмеялась. – Чего уж там распущенная? Не успела ещё распуститься. Ей всего-то лет. Да она ещё станет верной женой и заботливой матерью своих детей.

  – Но может и другое быть. – критически сказала Лосева. – По крайней мере, я не пожелала бы, чтобы в процесс её перевоспитания были замешены мои дети.

  – Ну, значит, такая моя судьба, – шумно вздохнула Шумилова. – И вообще, зря вы со мной связались. Испортила я вам обедню. Простите уж!

  – Нет, нет! Пожалуй, вы внесли свежую струю в наше дело.

  – Да-да, свежую струю, – поддакнул Владимир Федотыч.

  – И просим участвовать ещё. – Антонина Фёдоровна поощрительно улыбнулась.

  Вон к чему вела! Шумилова протестующе замотала головой. Но Лосева и слушать не захотела её возражений.

  Попрощавшись с членами Комитета Общественного Спасения, Анна медленно, скользя по рыхлому, подтаявшему снегу, зашагала к дому. Вот ведь прилипли! И без того забот хватает. Ну да ладно, найдёт она время, это только так говорится, что его не хватает, а выкроить-то всегда можно. Но главное: кто она такая других судить-рядить?

  На лестничной площадке меж этажами, переминаясь с ноги на ногу, стоял Шумилов, а рядом с ним на бетонном полу – потёртый матерчатый чемодан.

  – Гляди-ка, уже здесь? Ну, шустрый!

  – А что тянуть? – Он глянул на неё с опасением. – Договорились же. Вот и прибыл.

  – Немного же ты нажил за эти годы. – Она посмотрела на чемодан.

  – Кой-какие вещи в общежитии остались, а ещё, вот, видишь? – он распахнул пальто.

  Под пальто у него было два или три пиджака, надетые один на другой.

  – То-то я вижу, ты прямо на глазах распух.

  – Есть маленько, – облегчённо заулыбался он.

  – А в чемодане-то что? Коли весь гардероб на себя напялил?

  – У меня там телячья вырезка. Свежая. Между прочим, могу и жаркое приготовить.

  – Ну, хоть этому за десять лет научился, – усмехнулась она. – Входи уж, блудный муж.

  Вечером пришёл Дмитрий со своей подружкой. Сели в зале, за стол накрытый цветастой скатертью. Шумилов был возбуждён, хлопотлив, неумеренно весел и постоянно балаболил, считая долгом развлекать компанию. Жаркое, которое он приготовил, удалось на славу. Анна же чувствовала себя слегка виноватой: импровизированный ужин получился не так хорош, как в лучших домах европейских столиц; не хватало фруктов и шампанского к праздничному, по её задумке, столу. Никто её, правда, не попрекал, а Шумилов, сориентировавшись, предложил:

  – А у меня и коньячишко есть... бутылёк сувенирный. Можно открыть? Чисто символически, а?

  Димкина подружка сидела скованная и смущённая. Анна перестроилась и стала её поддразнивать:

  – Что ж ты, милая, поутихла? Днём вон какая бойкая была!

  – Да ладно, мама, не смущай Зосю, – вступился Дмитрий.

  Шумилова поглядела на сына и сама притихла, поражённая неожиданной мыслью: вот Димка не имеет "собственного мнения", "не может постоять за себя", "делает, что другие велят", но в конечном счёте почему-то получается, как он хочет. И вот даже сегодня, с девчонкой этой. Сама же пригласила и тем самым как бы поощрила сына на дальнейшие встречи. А вдруг правда на стороне Антонины? Тогда хлебать горя, не перехлебать. И вообще, забот полон рот. Мужика, гулевана, зачем-то приняла. Господи, сделай так, чтобы близкие люди навсегда завязали с древнейшими профессиями...

  – Мам, ты опять загрустила.

  – Да нет, я ничего. Не обращайте внимания.

  В третий раз проверещал ужасный, неприятного звучания, звонок. Дмитрий приподнялся, но Шумилова рукой осадила его: "Сиди!" – и сама вылезла из-за стола. За порогом – знакомый по утру студент-почтальон. И опять с телеграммой. На этот раз со срочной.

  – Опять по-латынски адрес прочитал?

  – Нет, я пять раз перечитывал. Всё сходится. Вам. Так что берите и расписывайтесь.

  Она взяла телеграмму. И в самом деле: сходится. Шумиловой Анне Егоровне. Пошла в гостиную, на ходу срывая ленточку.

  – Мама, что там?

  – Какая-то странная телеграмма пришла на моё имя: "Буду вечером. Ризюме: готовься встрече. Твой Василий".

  – В самом тексте я ничего странного не вижу, – подумав, сказал Дмитрий. – Ризюме – это, очевидно, резюме. Но почему тебе? От кого?

  – Ума не приложу.

  – А откуда отправлена? Посмотри, там должно быть указано.

  – Из каких-то Курачей. – Анна ещё раз заглянула в текст.

  – За городом... курортное местечко... ясно, – приподнимаясь, забормотал Шумилов. – Значит, ты, Анна, всё-таки поманила инженера? Что ж, не буду мешать. Самоудаляюсь... Где мой чемодан?

  – Да перестань ломаться, клоун! – Она вспыхнула, возмутилась. – Его вовсе и не Василием звать.

  Когда допили коньяк, явился младший, Вениамин. Странно, что на гостей он глянул без всякого удивления. Отца небрежно хлопнул по плечу, поприветствовал и девчонку:

  – А, это ты, Зоська! – и накинулся на еду.

  Проголодался парень, стал уплетать жаркое, картошку. Шумилова не отвлекала: понятно, набегался. И только когда наелся вдоволь и откинулся от стола, спросила:

  – Ты где это весь день шлялся?

  – В Курачи ездил.

  – В Курачи? – у Анны глаза стали круглыми, как в восемнадцать лет.

  – Да, с тамошними пацанами в хоккей бодались.

  – Так это ты, стервец, телеграмму дал? – "Точно: он!" – подумала, ещё не дождавшись ответа и сразу же припомнила визит участкового; второй раз в этот день ей стало больно и тяжко. – Признавайся, а то шкуру спущу!

  – Ну, расшумелась. – Венька на всякий случай стрельнул глазами, куда бежать. – Ну, я! А чо такого? Утром спать мне не дала, раскудахталась: "Не может быть, не может быть!" Перед почтальоном-то. А я доказал, что всё может быть. Произвёл переворот в твоём сознании.

  – А деньги где взял? Отвечай немедленно!

  – На дороге нашёл: валялись. Иду – смотрю лежат. В кожаном бумажнике.

  – Это я дал, – признался Шумилов и начал каяться, но уже приободрившись. – Раньше не давал, помня твой строгий наказ, Анна. Но сегодня... после рукопожатия... Сознаю: виноват. Но я же не знал, для чего ему, – он повернулся к младшему сыну. – А почему "Василий"?

  – Да! – прикрикнула Шумилова. – Отвечай!

  – Здрасьте, – Венька изобразил удивление. – Сама же сколько раз мне говорила, что хотела в честь деда назвать, да отец переменил. А чо? Василий Серафимович – тоже неплохо звучит.

  – Ты меня своими шуточками в гроб загонишь, – обессилено проговорила Анна.

  – Совесть бы поимел с матерью шутить! – поддержал Дмитрий, и она с благодарностью глянула на него.

  – Ну вот, насели, – Венька обиделся. – Никак вам не угодишь! А я ведь приятное хотел сделать.

  – Ладно, молчи. – Анна шлепком по шее остановила его.

  Вообще-то следствие осталось неоконченным. Не при гостях же выпытывать у Веньки о другой, преступной шутке. Но теперь-то она его прижмёт: раз ложную телеграмму дал, то и пожарников вполне мог вызвать. Лишь слабая надежда теплилась: может, действительно этой дуростью, телеграммой-то, сын хотел ей приятное сделать, а в том случае – не участник. Дай-то бог.

  Венька чутко среагировал, что мамаше сейчас не до него, и положил на тарелку ещё солидный шмат жаркого. Все уже пили чай с черничным тортом, принесённым молодой парой. За окном стемнело и подморозило; капель прекратилась. Субботний день кончался.