Текст книги "Чужие миры (авторский сборник)"
Автор книги: Владимир Васильев
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
За книгами
Тарус взял меч у Вишены из рук и некоторое время пристально разглядывал. Потом поднял взгляд и спросил:
– Говоришь, отцов меч?
Вишена кивнул.
– Давно ли он у тебя?
– Второй год.
– А у отца?
На это Вишена пожал плечами:
– Сколько себя помню.
Тарус повертел меч в руках, отыскал клеймо, мастера – он было решил, что оба сработал один и тот же мастер-оружейник, но знаки были разные.
– Знаешь ли, откуда он у отца?
Вишена не знал.
– Нет, Тарус, не знаю. Отец сказал лишь, что изумруды на нем волшебные – нечисть чуют, да клинок посеребрен, его черти, вовкулаки и прочее отродье тоже опасаются.
– Неспроста это, – покачал головой Тарус, возвращая меч, – но не бойся, зла в нем нет, изумруды – каменья добрые. Чую, светел сей меч, не раз выручал хозяев своих от всяких напастей. Верь в него и береги, Вишена. И ты, Боромир, что услыхал – запомни, ибо мечи ваши, ровно братья, близки и похожи. Может, вместе они еще сильнее станут.
Вишена и Боромир переглянулись с улыбкой. У воинов-побратимов мечи-побратимы. Сила!
Тарус тем временем сел и положил ладони на стол. Волшебные мечи скользнули в ножны, все вновь приготовились слушать.
– Слыхали вы когда-нибудь о Книге Семидесяти Ремесел?
Сидящие в комнате напряглись – каждый, хоть раз в жизни, хоть краем уха, да слышал об этой полумифической Книге. Сказывали, много-много лет назад жил на свете мастер-умелец Базун. Приходилось ему и плотником быть, и кузнецом, и оружейником, и ткачом, да все казалось, что мало умеет. А поскольку посчастливилось ему еще в детстве грамоте обучиться, стал Базун все секреты мастерства собирать да записывать. Захватило его это дело – страсть. Долго собирал, и как-то раз встретил он бродягу-полешука, ничем особо не примечательного, однако рассказывавшего разные невероятные вещи. Вот этот-то бродяга и поведал ему, что есть на белом свете Книга Семидесяти Ремесел, где описаны такие тайны мастерства, какие и не снились нынешним умельцам. Книга очень древняя, написана давным-давно, задолго до Длинной Зимы, когда люди знали и умели во сто крат больше, чем ныне. И сказано там обо всем – и как металлы разные плавить, и как из них орудия всякие мастерить, и как дворцы строить, и корабли не чета теперешним моноксилам, и даже будто бы сказано, как летающий корабль справить и как на нем потом в небе летать. Пытались найти Книгу эту, многие тратили на поиски всю жизнь. Несколько раз ползли слухи, будто бы нашли, да так и оставалось это слухами. Купцы и северные князья готовы были заплатить за Книгу золотом, жемчугом – чем угодно, но не за что пока оказывалось платить.
И Базун стал ее искать. Сорок два года ходил он по ближним и дальним селениям, доходил и до скифских, и до варяжских земель. Все даром. О Книге мало кто знал, а кто и знал – ничем не мог помочь. Умер Базун в пути, в поиске, и осталась после него записанная им самим история хождения за Книгой Семидесяти Ремесел. И тогда о ней заговорили люди, по следам Базуна пошли сотни бродяг-мечтателей и алчных гонцов за наживой, но Книга так и не была найдена. Со временем число искателей поубавилось, но в память людскую она вошла прочно и надолго.
Тарус всматривался в лица собравшихся, замечая блеск в глазах, азартно сжатые кулаки, и понял: они пойдут за ним куда угодно, хоть к чертям в зубы, хоть к лешим на блины.
– Я знаю, где эта Книга, – твердо сказал Тарус. – И не только она. Целых девять Книг – девять! Там все секреты древних, не одни ремесла, а и магия, земледелие, звезды и предсказания, места, где водятся золото, каменья, железо, уголь – все! И это будет наше, доберись мы до этих книг. А будем знать много, будем уметь много – сильной станет земля наша, не осмелятся более хазары да печенеги, варяги да норманны набеги совершать, чинить нам смерть и разорение.
Тарус остановился, перевел дух. Остальные внимали, боясь пошевелиться и затаив дыхание.
– Осталось одно – пойти и взять их, все девять Книг. Это пошибче и потруднее Северного Похода. Боромир-Непоседа, согласен ли ты возглавить дружину? Пойдут ли за тобой твои витязи?
Боромир встал, не задумываясь, сжал рукоять-меча:
– С тобою, Тарус-чародей, и я, и вся моя дружина. Проведешь – добудем Книги.
Тарус переглянулся с Боградом – коротко, мельком; оба довольно усмехнулись.
– Тогда, – подал голос Боград, – принимай под начало меня и моих венедов. Молодцы – хоть куда, вся сотня!
Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.
– Поклон тебе, Боград, за веру!
Венед ответил тем же – легким поклоном. Тем временем Боромир обратился к своим соседям-приближенным:
– А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?
– С тобою мы, Боромир-Непоседа. Веди, – хором отозвались те, – и войско наше с тобою.
– Ну а вы, витязи-храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш, Брячеслав?
Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их силу и удачу неизменную.
Непоседа повернулся к Тарусу:
– Вот тебе и войско, чародей!
И тут вскочил Тикша.
– А меня что же, и пытать не надобно? А, Боромир? – крикнул он с жаром. – Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?
Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:
– Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе или в чьей? Я иду, стало быть, и ты не останешься.
Тикша смутился, порозовел – все опрошенные и впрямь были гостями, как это он сразу не догадался?
– А меня возьмешь, Боромир? – неожиданно послышался голос Соломеи. Все повернулись к девушке. – Я-то не на службе.
– Гей, Соломея, девкам место в тереме у прялки, а не в походах. Хорошо ли подумала?
Соломея гордо тряхнула русыми косами:
– Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и сидеть привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми меня, Боромир! Меня и сестру мою – Купаву. Не подведем!
Боромир ухмыльнулся:
– Как знаешь. А будете выть – высеку!
И подумал: «Огонь, не девки. Что одна, что другая. Попробуй не возьми, хлопот потом не оберешься. Запилят ведь!..»
Тарус остался доволен – с таким войском можно было перевернуть свет и самого Перуна подергать за седую бороду, но не сильно, слегка. Не сказал он только одного – во сто крат важнее Книги Семидесяти Ремесел были для него три магические Книги, средоточие вековой мудрости и силы древних. Обладание ими давало Тарусу невиданные доселе возможности и власть.
Выступить порешили через три дня.
Четыре берсеркера
«Хей-я! Хей-я!» – раздавался над водой ритмичный слаженный крик, и мерно взлетали весла над волнами, и разом ныряли, без брызг и плеска. И неслись, будто на крыльях, к чернеющему вдали берегу четыре боевых драккара и еще пятнадцать ладей поменьше. Девять дней минуло с тех пор, как видели воины землю в последний раз. Правду сказал Рафер-длиннобородый: там, где заканчиваются морские волны и лежит большая земля, густо заросшая лесом, течет спокойная, как тихий майский вечер, река. Течет на юг, куда держат путь воины Йэльма-Зеленого Драккара. Но вскоре повернет она на запад, остановятся их верные ладьи, им же предстоит далекий и опасный поход, через леса, через чужую и непонятную землю. Но… так велели асы, и он, Йэльм-Зеленый Драккар, ведет своих датов. И легко и спокойно ему, ибо с ним три брата – Лapc, Свен и Стрид, три сердца и три дыхания, а когда они вместе – их хранит Один. Не зря звали их «четыре берсеркера», и не зря боялись даты, викинги и заносчивые южные конунги четырех боевых драккаров, первый из которых зеленел на волнах, как молодая трава на оттаявшей земле. Но братья не были безумцами и никогда не рубили своих, выплескивая ярость только на врага, и после битвы никто не помышлял навеки успокоить объятых боевым безумием берсеркеров.
Со скрипом ткнулся зеленый, исхлестанный морем драккар по имени «Волк» в каменистый речной берег, и первым на него ступил Йэльм-ярл, вождь, старший среди четырех братьев-берсеркеров. А потом сошли воины – сто и еще пятьдесят. Они уйдут в леса на юг, уйдут, чтобы вернуться с заветной добычей или не вернуться вовсе.
Когда последний дат ступил на траву и отзвучал прощальный клич, гребцы погнали ладьи на север, к морю. Йэльм, приставив к глазам ладонь, провожал их взглядом, пока самый крупный драккар не стал маленькой точкой на горизонте, а после и вовсе не исчез. Лишь тогда ярл повернулся к датам.
– Волею Одина мы оказались здесь. Волею Одина сюда же мы и вернемся будущей весной, и будет с нами волшебный ларец Мунира-ворона! Все в руках ваших, даты, вернуться ли домой для славы и почестей и услышать сагу в свою честь, или сегодня в последний раз увидеть морские волны.
И первым устремился в лесной неясный сумрак.
Далек был путь четырех берсеркеров, но долго мечи их оставались в ножнах, а секиры у пояса. Солнце вставало и опускалось, уходило за невидимый горизонт, а вокруг стоял лес, великий и нескончаемый. Реки преодолевали на плотах, здесь же наспех срубленных и бросаемых сразу после переправы; по частым болотам или гуськом, пробуя дорогу перед собой длинными шестами. Кормились тем, что распугивали по пути, – кабанами, лосями, птицей. Растянувшись длинной цепочкой, даты пронзали чащу, как игла пронзает звериные шкуры. И хоть непривычен северянам лес, не пристало им пугаться и опускать головы.
Йэльм неутомимо мерил шагами чужую землю, задумчиво глядя под ноги. Он вспоминал, как начался этот неожиданный поход, – ведь еще зимой Расмус и не заикался о ларце Мунира. Впервые старый колдун заговорил о нем, когда стали спадать холода. Вечером, на тинге, когда собрались старшие воины у Йэльма, посреди речи Ларса-хевдинга, Расмус вдруг вскочил и схватился за голову, словно огрели его палицей, а потом тихо сел и чужими глазами оглядел датов. Йэльм это запомнил. Через два дня колдун рассказал ему о ларце, и тинг собрали вновь. Там и стало известно, что пришло время асам-богам делиться с датами своей силой и секретами, и выбрали они для этого Йэльма с братьями-берсеркерами, голосом же их служил Расмус-Моргун, седой колдун, переживший восемьдесят вторую зиму. Годы выбелили его голову, согнули спину и ослабили члены, но не смогли притупить разум, и магическая сила не покинула старца.
Далеко прятал Мунир свой волшебный ларец, в землях южан-дулебов, не мог уже старый Расмус отправиться в путь с Йэльмом, как не раз отправлялся с его отцом Эриком, и потому отослал с воинами своего внука Бролина.
Когда солнце – щит Отца асов – стало согревать землю, а весна отогнала холода, Йэльм снарядил свой драккар, а его спутники – свои ладьи, и ушли даты в море. Расмус простился с ними, проводил до берега, оставив под защитой асов и Бролина, сказав на прощание лишь одно – не ключом заперт ларец: смертью, и всякий, кто посмеет открыть его, падет от руки Мунира тотчас же. Лишь колдун Расмус сумеет сделать это без вреда себе и остальным. Даты поверили – ибо о том же говорили легенды – и поклялись принести Расмусу заветный ларец, чтобы смог он договориться с Муниром-вороном и Отцом асов Одином, чтобы сила их стала доступна датам.
Йэльм взял с собой сто пятьдесят воинов; еще полсотни ушло с ним, чтобы вернуть ладьи, когда скроется ярл в лесах. И скоро зеленый драккар впервые пристал к берегу без хозяина на вике, но пока это было добрым знаком. Расмус этому только вздохнул – ему оставалось лишь долгое ожидание. Поздней осенью ладьи посетят восточный берег, а если Йэльма не будет, еще раз пойдут туда весной. Весной ярл должен вернуться обязательно. Если не вернется весной, значит, не вернется никогда, Расмус это прекрасно понимал.
А воины Йэльма тем временем шли к землям дулебов, упорно и настойчиво, и каждый шаг приближал их к ларцу Мунира.
Хокан давно перестал глазеть по сторонам – лес однообразно тянулся и справа, и слева сплошной непроглядной стеной; редко когда сквозь кроны пробивалось солнце. Первые дни было немного не по себе, а позже Хокан свыкся. Теперь он видел лишь ноги и спину идущего впереди Верворта, все остальное слилось и внимания не привлекало. Хокан был уверен, что шагающий позади Магнус тоже смотрит лишь на его ноги, мерно ступая след в след. Мысли вязли в ритме шагов – раз-два, раз-два, интересно, каков он, этот сказочный ларец? Раз-два, раз-два… и так изо дня в день, от привала до привала.
Впереди посветлело, сквозь бронзу могучих стволов пробилась свежая яркая зелень. «Или река, или поляна», – подумал Хокан, выглядывая из-за спины Верворта. Ларе в голове растянувшейся цепочки датов поднял руку, воины остановились. Хокан сразу же повалился на резные листья папоротника; Магнус, Верворт, Огрис и Коек-скальд уселись рядом с ним. Сзади подходили все новые и новые воины, прошли Свен и Стрид, присоединившись к Йэльму и Ларсу у самой опушки, ибо не поляна была впереди и не река – лес заканчивался здесь, а дальше, почти до горизонта, тянулась ровная зеленая степь и виднелись невдалеке стены селения. Может, это уже первое дулебское селение, а может, еще полешуки. Берсеркеры совещались, даты ждали их решения и попутно отдыхали, расположившись на траве.
До сих пор они не трогали встречные селения, скрытно обходя их стороной. Йэльм справедливо считал, что раньше времени не стоит восстанавливать против себя многочисленный лесной народ. На побережье проще – налетели воины на селение, словно ветер на паруса, взяли свое и ушли в море на испытанных не раз ладьях. А здесь кругом леса, селений много, а датов всего полторы сотни, и не приютит, не укроет их чужая земля после удачного набега.
Йэльм, нахмурившись, рассматривал селение, братья молча ожидали рядом.
– Пройдем мимо, – неожиданно сказал Ярл, не меняя позы, – не будем ни прятаться, ни нападать.
Он повернулся к Лapcy:
– Что скажешь, Ларс-орм?
Тот пожал плечами, словно не видел разницы.
– Бролин! – позвал Йэльм колдуна. – Далеко ли пещеры?
Молодой черноглазый дат, внук старого Расмуса, мигом оказался рядом с ярлом. Он, как и все, был вооружен, но, кроме всего прочего, носил на боку сумку, украшенную рунами из бисера. Что он там держал – не знал никто, но все видели, что перед самым походом эту сумку дал Бролину сам Расмус.
– Расмус-Моргун сказал, что, когда леса станут низкими и пропадут, до пещер останется идти два дня.
Йэльм огляделся на окружающие их стройные громады сосен и проворчал:
– Низкие леса, ничего не скажешь!
Бролин без тени смущения парировал:
– Но лес обрывается, Йэльм-Зеленый Драккар, а значит, пещеры близки. Не зря твои даты идут уже который день, и даже птица, взмывшая ввысь, не увидит морских волн, что остались за спиной.
– Так, колдун, но увидит ли она пещеры? – спросил ярл. – Это важнее.
Бролин промолчал.
Йэльм снова повернулся к Ларсу:
– Когда ларец будет у нас, воины найдут, где повеселить мечи и чем наполнить походные сумы. А пока побережем силы!
На шум справа он не обращал внимания, пока не послышались крики и треск сухих веток под людскими ногами.
Стрид беспокойно оглянулся и украдкой тронул Лapca – там остановились его воины.
Обернулся и Йэльм, взявшись за рукоять меча:
– Что там?
Хокан, Верворт, Магнус и еще несколько воинов Ларса вели к ярлу двоих упирающихся желтоволосых парней в одеждах, что носили местные жители. Руки у них были стянуты за спиной крепкими кожаными ремнями.
Хокан-младший, сын Хокана-свея, держал одного, совсем еще юнца, силач Магнус – второго, остальные им помогали.
Хокан, обращаясь одновременно и к Йэльму, и к своему ярлу Ларсу, сказал, еще как следует не отдышавшись:
– Местные! Прятались в зарослях…
Старший из пленников сердито покосился на Хокана. Левый глаз его быстро заплывал от молодецкого удара – очевидно, это постарался именно Хокан.
– Толмача! – потребовал Йэльм. Позвали Коека-скальда, щуплого рыжеволосого юношу с озорным взглядом. Он встал между ярлом и пленниками и сейчас был непривычно серьезен.
– Спроси, что это за селение и кто они?
Коек произнес несколько фраз, парень с заплывшим глазом неохотно ответил:
– Это дулебы. Селение зовется Болона.
Йэльм нашел глазами Бролина.
– Спроси, где пещеры, – велел он Коеку.
– Те пещеры, что у озера, – уточнил Бролин.
Коек спросил, оба пленника вдруг уставились на него с неподдельным испугом и удивлением, а потом заговорили, одновременно, Коек едва успевал вертеть головой и вслушиваться.
– Чего они? – не вытерпел Бролин.
Коек развел руками.
– Пещеры они знают, до них два дня ходу. И еще говорят, что там живут… – толмач замялся, – люди с головами, как у собак.
– Сваны? – изумился Йэльм. – Что делают злые духи-оборотни рядом с ларцом Мунира?
Коек принял это за вопрос и обратился к дулебам. Отвечали они долго и с прежним испугом, снизив голос почти до шепота. Наконец скальд растолковал:
– Они живут как люди. Носят похожую одежду, пользуются оружием – ножами и мечами, – но обитают в пещерах. Последнее время часто нападают на окрестные селения, грабят, убивают, жгут. Многих, особенно молодежь, уводят с собой под землю, и никто из плененных еще не возвращался. Пришли они недавно, откуда-то с юго-запада, из-за гор, и ранее о них мало кто слыхал.
Йэльм нахмурился:
– Что скажешь, Бролин-колдун?
Тот выглядел сильно озадаченным.
– Скальд, спроси, можно ли их убить?
Коек поговорил с пленниками.
– Да, в битвах гибнут и они. Кровь у собакоголовых, как и у людей, красная. Но они сражаются яростно и убить их нелегко.
Бролин поразмыслил:
– Нет, не духи это, ярл. Не бывает духов смертных и истекающих кровью.
– Что же это за твари?
– Не знаю. Может быть, песьи головы – это только шлемы?
Коек замотал головой:
– Нет! Они говорят, что видели мертвых. Голова самая настоящая.
– Много ли их в пещерах? – спросил вдруг Ларе.
Пленники не знали. Нападали собакоголовые большими отрядами, по сто – двести воинов, иногда мелкие группы сталкивались в лесах с людьми, и тогда ни те, ни другие не знали пощады. Война шла не на жизнь, а на смерть.
– Если их можно убить, они будут убиты, – сказал твердо Йэльм, – песьи головы рубить не труднее, чем человечьи. Слышите, даты, застоялись ваши мечи в ножнах, уснули секиры у пояса. Будет им скоро дело, два дня ходу до логова хунткоппов. Так ли, братья мои?
– Хей-я! – в один голос отозвались Ларе, Свен и Стрид. – Веди, ярл!
Воины-даты одобрительно загудели.
Йэльм зловеще ухмыльнулся и спросил Бролина:
– Нужны ли провожатые, колдун?
Тот пожал плечами:
– Зачем? Я узнал, где пещеры, сам доведу.
Йэльм обнажил меч, и солнце отразилось от клинка: был это Медвежий Клык, оружие дедов и прадедов, добытое предками братьев-берсеркеров в битвах с южными конунгами много лет назад. Два крупных изумруда блистали в лесном сумраке, как глаза огромной кошки.
Пленники побледнели при виде его, но вождь датов лишь освободил их от пут. Дулебы, беспокойно озираясь, переминались с ноги на ногу.
– Скажи им, скальд, чтоб убирались в свое селение. Даты разят врага в бою и не трогают желторотых.
Коек махнул рукой в сторону Болоны и произнес всего одно слово:
– Уходите.
Дулебы, еще не веря, медленно, озираясь на каждом шагу, двинулись к опушке, а потом кинулись бегом, едва не обгоняя ветер.
– Вперед, даты! – закричал Йэльм, и воины дружно вышли из леса. Приминая буйную сочную траву, они сбились в плотный беспорядочный строй и зашагали вперед. Селение стало медленно приближаться.
Хокан видел, как освобожденные дулебы добежали и юркнули в ворота; почти сразу послышался резкий звенящий звук. Селение быстро изготовилось к защите – стали видны воины на стенах. Солнце играло на их клинках и остриях копий.
Йэльм захохотал:
– Пусть порезвятся, трусливые южане!
Болона застыла в ожидании нападения, но даты, приблизившись, отклонились в сторону и, не задерживаясь, прошли мимо стен. Дулебы-воины мрачно наблюдали с укреплений, ожидая возможного подвоха, и скоро ими овладела растерянность – такого никто еще не видал.
Даты, не проронив ни звука и не задерживаясь, промелькнули совсем рядом и проворно скрылись на юге за близким туманным горизонтом.
Бролин вел их дальше, к пещерам, где шумел у озера водопад, где хозяйничали невиданные хунткоппы – собакоголовые люди, где Мунир-ворон хранил свой ларец, полный магической силы, и даты готовы были сокрушить все, чтобы завладеть им по праву меча и милостью Одина, Отца асов. Впереди вставали горы.
Шаман
Кибитки стояли неровным кольцом. Временное печенежское стойбище отгородилось от степи лишь ими – надежными и удобными домами на колесах. Ветер, ничем не сдерживаемый на равнинных просторах, шевелил натянутые шкуры, служившие степнякам стенами. В свете костров падали на них причудливые живые тени, казалось, это демоны бесшумно пляшут вокруг стойбища.
Алликас-хан вышел из центрального шатра и, прищурив без того узкие глаза, огляделся. Кибитка шамана пристроилась внутри кольца, входом к центру. Алликас, мягко, по-кошачьи, ступая, направился к ней; следом, словно тени, скользнули два верных телохранителя – Сабир и Фаткулла. Им еще в детстве отрезали языки и воспитали на одном – звериной верности хану. Алликас тогда был тоже совсем еще мальчишкой и успел за годы привыкнуть к немым стражам, общаясь с ними только жестами, хотя телохранители прекрасно слышали и понимали речь. Что делать, привычка.
Саят сидел прямо на земле, привалившись спиной к колесу, и курил длинную раскрашенную трубку. Приторный сладковатый запах ударил в ноздри. Алликас поморщился – шаманит могучий. Отсутствующий взгляд Саята и мерное покачивание из стороны в сторону говорили о том же. Хан хмыкнул, из кибитки выглянул один из помощников Саята – шустрый чернявый юноша-хазар по имени Нурали. Увидев Алликаса, он выпрыгнул на землю и поклонился.
– Давно шаманит? – спросил хан, кивнув в сторону Саята.
Нурали пожал плечами и хихикнул:
– С детства…
Алликас одновременно и вскипел, и готов был расхохотаться – смешливый слуга колдуна имел довольно дерзости, чтобы шутить в присутствии хана, но и достаточно ума, чтобы не слишком зарываться. Схватив его за ухо, Алликас грозно крикнул:
– Смотри, хазар, голова у тебя лишь одна!
Нурали взвыл отболи, ибо Хан на слабость рук не жаловался, но, видя смеющиеся глаза его, не особенно расстроился.
– Вай! Прости, Великий и Светлый, слугу твоего за дерзость!
Алликас тут же сменил гнев на милость, усугубив все крепкой оплеухой хазару.
– То-то! Отвечай, когда смогу поговорить с Саятом Могучим?
Нурали, потирая горящее ухо, собирался что-то сказать, но его перебил сам шаман:
– Говори, Алликас-хан, Саят тебя слушает.
Взор у шамана был потухший и блуждающий, сейчас он задержался на Алликасе. Хан жестом отослал Нурали и сел рядом с Саятом. Треск костра заглушил тихий говор.
– Весна пришла, Могучий. Не пора ли отправиться на заход солнца за Волшебным Сундуком? Сколько времени прошло с того дня, когда услыхал ты голос Неба? Белокурые урусы могут о Сундуке пронюхать, им ли дано владеть его магической силой? Придем и возьмем первыми – конница моя быстра, а сабли воинов отточены. Что держит тебя, шаман?
Приторный дым висел в воздухе, Алликас чувствовал, что дурман начал опутывать и его, мутить взор, нагонять блаженную вялость.
Саят долго сидел недвижимо, потом медленно взял изо рта трубку.
– Великий и Светлый, силен ты в бою, но не спеши в бой. Урусы уже давно проведали о Волшебном Сундуке и идут за ним. – Он криво усмехнулся. – Не дойдут, я постараюсь.
Зрачки шамана напоминали черные зияющие провалы.
– А знаешь ли, Великий и Светлый, что не только урусы проведали о нем? Северный морской народ оставил своих плавучих коней и отправился за Сундуком в земли урусов.
Алликас вспыхнул:
– За обладание Сундуком уже идет драка, а я сижу и тебя слушаю? Темнишь, шаман!
Саят выпустил сизый клуб дыма, принявший форму всадника с длинной саблей.
– Не спеши, Великий и Светлый! Плохо знаешь ты Саята, прозванного Могучим. Не обязательно ходить за Сундуком. И не северян-мореходов следует опасаться, а урусов светловолосых, ибо стоит за ними грозная сила. Иди, Алликас-хан, и будь покоен, ибо не менее тебя мечтаю я, Саят Могучий, о Волшебном Сундуке древних!
Чувствовал Саят что-то неясное в силе урусов. Многие его беспокоили, кого видел и осязал, наполнив разум священным дымом Индры; и вожак светловолосых, обладатель молодого меча Грома, и колдун их непонятный и темный, и особенно воин, носивший старый меч, оружие древних, клинок, освещенный волшебными изумрудами подземной страны Ко, меч Грома, помнивший седую старину и вековые страшные битвы. Пытался Саят запугать воина, когда в одиночестве пробирался он сквозь чащу-бурелом, да не робок тот оказался, не испугался крылатого посланца, и тогда предупредил его Саят – смерть ждет тебя, а ранее – гнев и козни нечисти лесной, небесной, болотной да подземной. Далеко, не сумел шаман достать его душу и выжечь ее сразу, дотла. Далеко. Да и меч Грома защитил бы. Но ничего, силен Саят, не зря прозвали его степняки Могучим, горько посетуют на судьбу свою злую урусы-ослушники.
Он хрипло рассмеялся, запрокинув голову и обнажив крепкие желтоватые зубы.
Хан взглянул в глаза шаману и медленно потянулся за его трубкой. Сабир с Фаткуллой сидели невдалеке, не издавая ни звука.
Костер догорал.
Ментальный ретранслятор-усилитель ХА-27С Отчет по импульсу № 17
стандартный стандартная без помех
Состав импульса:
Мощность:
Засечка:
полный
(э/с) не искажен три
Эхо-сигнал:
Уровень искажений: Число корреспондентов:
Корреспондент М 1
Пеленг
Расстояние, км Имя/БП-код Возраст, а.л. Коэфф. биолокации Характеристика:
Пеленг
Расстояние, км Имя/БП-код Возраст, а.л. Коэфф. биолокации
Характеристика:
использует биочастоты нормального спектра, импульс принял, обработка О,14 мксек, эхо сигнал естественный.
Корреспондент М 2
судя по всему, использует дробные био-частоты, механизм выработки и удержания коэффициента дробности неясен, равно как и процесс кодирования дробной частоты. Импульс принял, обработка 0,13 мксек, эхо-сигнал естественный.
Корреспондент № 3
Пеленг
Расстояние, км Имя/БП-код Возраст, а.л. Коэфф. биолокации
Характеристика:
впервые у человека зарегистрирован коэффициент биолокации, превышающий единицу и равный 6,94. Имеет аномальную структуру ментальных цепей, использует биочастоты нормального спектра. Способен подпитывать по амплитуде свой и чужой менто-сигнал на любой дальности. Импульс принял*, обработка 45,29 мксек, эхо-сигнал искусственно скомпонованный, достоверность – 96 %.
* Примечание: информацию верхнего и нижнего модулятивных рядов считал впрямую, боковую составляющую сразу же закольцевал, блокировав одновременно подкорку, и считал по наводкам. Результат: осознание источника информации об объекте. Последствия: стал использовать сканирующие цепи ретранслятора и отдельные цепи усилителя в собственных целях. Блокировать управление ими корреспондентом Саят/С не удается.
Конец отчета.
