Текст книги "Надежда (Книга стихов)"

Автор книги: Владимир Корнилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Корнилов Владимир Николаевич
Надежда (Книга стихов)

Владимир Николаевич Корнилов

(1928-2002)

НАДЕЖДА

CОДЕРЖАНИЕ

1

Сорок лет спустя

Трофейный фильм

Инерция стиля

Надежда

Командировка на Север

На кладбище

26 апреля

Полынь

Облако

Дождь

Разговор

Второкурсница

Рифма

Яблоки

Прежнее слово

Безбожие

Черный день

Сосны

Музыка

Шахматы и кино

Работа

Военный оркестр

Вечер Гарри Каспарова в Политехническом

Улыбка

Молодая поэзия

Гитара

Прямота

Аэродромы

Иннокентий Анненский

Пророк

Повторение

Монархист

Два поэта

Разговор с зеркалом

Игра судьбы

Перегонщики "Икарусов"

Платформа 126-го км

Большие батальоны

В больнице

Аритмия

Железная дорога

Стыд

Обещание

Старость

Стих стиху

Где малина, там крапива...

2

Погодинка

Смерть Хемингуэя

Начало

Пишущая машинка

Тоска

Читатель стиха

Достается, наверно, непросто...

В Подмосковье

Женщины

Незадача

вязальщица

Жара

Сигарета

Просьба

Слепец

Ваганьково

Утро

Чтение

Останкинская башня

Учитель

Собака подлеца

Баллада о Буткове

Три года

Сорок четвертый троллейбус

Долголетие

Неподвижность

Корни

Щитовидка

В прачечной

Музыка для себя

Пиво

Живопись

Художник

Ревность

Эстакада

Забвение

Дождь обычный

Жизнь

Дом

Памяти А. Бека

1

СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ

Подкидыш никудышных муз

И прочей нуди,

Я скукой день-деньской томлюсь

В Литинституте.

И замыслов невпроворот,

И строчек вздорных...

А за окном асфальт метет

Упорный дворник.

Сутулый, тощий, испитой,

Угрюм он, болен.

Но шут с ним и с его бедой

Я дурью полон.

...Когда бы знать, что он лишен

Других доходов,

Что от журналов отлучен

Отцом народов,

С того и проза тех времен

Вдруг стала тусклой...

Зато просторный двор метен

Литинститутcкий.

...Всю жизнь гляделся я в себя,

А в ближних – мало.

И все равно его судьба

Меня достала.

Такой или сякой поэт,

Я кроме смеха

На склоне века, склоне лет

Уборщик снега.

Кого от нашего житья

Возьмут завидки?

Он от чахотки сник, а я

От щитовидки.

...Тащу отверженность, не гнусь,

Не бью поклонов,

Но перед вами повинюсь,

Андрей Платонов!

И сорок лет спустя молю:

В своем зените

Простите молодость мою,

За все простите

За спесь, и черствость, и сполна

Еще за скуку,

С какой глядел я из окна

На вашу муку.

85, январь

ТРОФЕЙНЫЙ ФИЛЬМ

Гр. Бакланову

Что за бред? Неужели помню четко

Сорок лет этот голос и чечетку?

Мочи нет. Снова страх ползет в середку,

Я от страха старого продрог.

До тоски, до отчаянья, до крика

Не желаю назад и на полмига,

Не пляши, не ори, молчи, Марика,

Но прошу, заткнись, Марика Рокк.

Провались, всех святых и бога ради!

Нагляделся сполна в своей досаде

На роскошные ядра, плечи, стати

Со своей безгрешной высоты.

Ты поешь, ты чечетничаешь бодро

Дрожь идет по подросткам и по одрам

Длиннонога, стервоза, крутобедра,

Но не девушка моей мечты.

Не заманивай в юность – эту пору

Не терплю безо всякого разбору,

Вся она мне не по сердцу, не впору.

Костью в горле стала поперек.

Там на всех на углах в усах иконы,

В городах, в деревнях тайги законы,

И молчат в серых ватниках колонны,

Но зато поет Марика Рокк.

Крутит задом и бюстом иноземка:

Крупнотела, дебела, хоть не немка.

Вожделенье рейха и застенка,

Почему у нас в цене она?

Или все, что с экрана нам пропела,

Было впрямь восполнением пробела?

Или вправду устала, приболела

Раздавившая врага страна?

Ты одно мне по нраву, наше время!

Для тебя мне не жаль ни сил, ни рвенья.

Только дай мне еще раз уверенья,

Что обратных не найдешь дорог.

Ты пойми: возвращаться неохота

В дальний год, где ни проблеска восхода,

В темный зал, где одна дана свобода

Зреть раздетую Марику Рокк.

86

ИНЕРЦИЯ СТИЛЯ

Обретается мир с "не могу",

С "не умею"... Но некуда деться

И штурмует свою немоту

Неуверенный лепет младенца.

Это после придут мастерство,

И сноровка, и память, и опыт...

Но не стоят они ничего

Повторять нынче может и робот!

Все уменье – забудь и оставь,

Как бы громко оно ни звучало!..

Мертвый тянется на пьедестал,

И живой начинает сначала!

Он идет всякий раз от нуля,

Чтоб досталось побольше простора, Неизведанность снова продля

И страшась, как позора, повтора.

Я прочел где-то: "Если опять

С побежденными драться придется,

Надо тотчас из армии гнать

Разгромившего их полководца".

Не хочу пожелать и врагу

Той судьбы мастака генерала,

Потому-то меня "не могу",

"Не умею" – всегда вдохновляло.

86

НАДЕЖДА

Раньше, прежде,

На днях почти,

Стал бы нешто

Искать пути?

Есть дорога,

Нет – наплевать!

Безнадега

Как благодать!

Прочь, заботы!

Жми, брат Авось!

Для работы

И жизнь – навоз.

Что же сталось

Со мной на днях?

Может, старость,

А с нею – страх?

Как от сглазу,

Утих весь пыл;

Стал я сразу

Другим, чем был..

Безутешно

Прошу, как грош:

Мне надежду

Вынь да положь!

Дай как воздух,

Как воду дай,

Дай не вдосталь,

Дай не на даль,

Хоть немного

Уже брести,

Безнадегу

Мне не снести.

86

КОМАНДИРОВКА НА СЕВЕР

Наконец-то поеду на Север.

Не с руки было и недосуг

Маловато бывал там доселе,

Все сворачивал больше на юг.

А теперь, как чужую победу,

В руки суточные получу

И до самой до тундры доеду,

А точнее сказать, долечу.

"Север – клевер" – избитую рифму

В книгу Красную надо внести,

Чтоб об этих широтах надрывно

Никакой ерунды не плести.

Тем, кто бросил на Севере якорь

Не от радости и неспроста,

Не по нраву ни клевер, ни ягель,

Мерзлота, да и вся красота.

Ну, а я подобру-поздорову

Еду в край, где другому – беда,

Да и денег дают на дорогу

В два конца, а не только туда.

86

НА КЛАДБИЩЕ

Памяти Б. Слуцкого

Хоть здесь у вас, не скрою,

Явная благодать,

Я подошел к надгробью:

Надо потолковать.

Мертвому не погудка

Хоть барабан, хоть стих...

Вот и скажу, как будто

Вы и сейчас в живых.

Здесь вам теперь не место!

Нынче нельзя нам врозь,

Врозь, когда наконец-то

Стронулось, началось!

Время пошло хорошее,

Да нелегко идет.

Горько, что отгорожены

Вы от его тягот.

Вы, кто был ярок давеча,

Здесь позарез нужны,

А не на старом кладбище

Рядом с прахом жены.

Время идет погожее,

Тяжко ползет из мглы...

Жалко, что вы не дожили,

С ходу бы подмогли.

86

26 АПРЕЛЯ

Незадолго до пасхи,

Перед самой страстной,

Безо всякой опаски

Мы ругали застой.

Мудрецы и невежды

Ликовали спроста

Воскрешенью надежды,

А отнюдь не Христа.

Нам казалось: работа

Скоро нашу страну

Вынесет из болота

Прямо на быстрину!

...А уже мирный атом,

Не дождавшись утра,

Шел с доставкою на дом

Вдоль притока Днепра.

...От беды в отдаленьи,

Не смиряя восторг,

Мы забыли о лени,

Матери катастроф.

Лень, щадя наше тело,

Нежное, словно воск,

Разнесла до предела

Вместо мускулов – мозг.

Лень превысила меру,

Прервала с жизнью связь

И в последнюю эру

Перекинула нас.

...Хоть немногого стою,

Промолчать не рискну:

Как же дальше – к застою

Или прямо к Христу?

Но в киот и лампаду

Верить я не могу,

Хоть готов на лопату,

На кайло и соху.

Только жаль, много муки

От зари дотемна

Примут слабые руки,

Убоявшись ума.

И тогда не до выгод,

Привилегий и льгот...

Но покуда есть выход,

Что не в норы ведет,

Есть проход сквозь опасность

И спасенье в аду,

Я надеюсь на гласность,

На нее на одну.

86

ПОЛЫНЬ

Сколько ни читал, увы,

Не осилил и главы

Откровения святого

Иоанна Богослова.

Не по мне был этот пыл

Смесь возмездия и гнева:

"Третий ангел вострубил...

И звезда упала с неба...

Имя сей звезде Полынь..."

(Что иначе – чернобыльник.)

А в Чернобыле теплынь,

Воздвигается могильник.

По шоссе везут бетон.

Щебень, трубы для азота.

Тут работа на потом

И на двести лет забота.

...Богослов был верой тверд,

И его не переспоришь...

Он предрек, что треть всех вод

Смертная загубит горечь.

Взял откуда Богослов

Для пророчеств основанья?

...Так что не до рапортов,

Тушей и соревнованья,

Не до громкого всего,

Не до перевыполненья...

И какое ж торжество,

Ежели захороненье?

86

ОБЛАКО

Не имея облика

Только габарит,

Над страною облако

Странное парит.

Им по небу родины

С розою ветров

Мало еще пройдено

Сёл и городов.

Над Россией облако,

Прежних порезвей,

Не боится окрика

Никаких властей.

Прет куда понравится

Вдоль озер и рощ,

Соблюдая равенство.

Льет на землю дождь.

Не урежет порции.

Всем – один заказ,

Чем уж чем, а стронцием

Не обделит нас.

Будет вволю, в досыти

Воя и тоски...

Дай все это, Господи,

Встретить по-людски.

86

ДОЖДЬ

По березам, по кленам, по соснам

Хлещет с умыслом дождь-лиходей.

Жалко всех – жалко юных и взрослых

И по-новому жалко детей.

Нам-то что? Мы, хлебнув лихолетья,

И Чернобыли пережуем...

Только горестно думать, что детям

Никогда не гулять под дождем.

А ведь сам, капюшон нахлобучив,

Капли жадно сжимая в горсти,

На дожде подрастал и до тучи

Собирался еще дорасти...

Что же мы за добро сотворили,

Что и дождь нам уже не к добру

И как будто бы в тюрьмы – в квартиры

Затворили свою детвору?

Больно мы о себе возомнили,

И теперь от крутни-беготни

Мы хитрее библейского змия

И беспомощнее ребятни.

Дождь идет – и к чему долголетье?!

Наше время уже истекло.

Потихоньку уходим, а дети

Упираются лбами в стекло.

86

РАЗГОВОР

Давай поговори со мною,

Но не про то, что на слуху,

Давай про самое такое

Поговорим как на духу!

Поговори со мною, Дашка,

Без выкриков, без долгих слез,

А то тревожно мне и тяжко,

Что мы не говорим всерьез.

Поговори со мной немного

И понемногу приоткрой

Нелегкой жизни подоплеку,

Неопытной и молодой.

Себя готовя в медицину,

А значит, к зренью изнутри,

Поговори про сердцевину,

О шелухе не говори.

Поговори со мною, дочка,

Про темь души – бездонный склад,

В котором каждый – одиночка...

Про что ни с кем не говорят.

86

ВТОРОКУРСНИЦА

Ты стихом жила сначала,

Был напор в нем и кураж,

А уж после в пальцах сжала

Скальпель, точно карандаш.

Отделяешь ткань от кости,

Добираешься до мышц.

(Уж не так ли Маяковский

Извлекал из флексий смысл?!)

Только кто-то для учебы,

Как нарочно, подобрал

Весь в пробелах, низкой пробы,

Малогодный матерьял.

Потому для пользы дела,

Ежели другого нет,

Рад я вытрясти из тела

Свой нетронутый скелет.

...Кто о Рильке, кто о Лорке...

Но, сама с собой в ладу,

Ты торчишь в промерзлом морге

Триста с лишком дней в году.

Режешь долго и детально

Руки, ноги и т. п.

И, как двери, жизни тайны

Отворяются тебе.

Вскинувши густые брови,

От восторга ошалев,

Для народного здоровья

Юности не пожалев,

Ты стоишь, со мной не схожа,

У загадок бытия,

Мне опора и надёжа,

Дочка младшая моя.

86

РИФМА

Не владею белым стихом

Для себя, для своей работы.

Белый стих пополам с грехом

Истребляю на переводы.

Белый стих меня не берет

Ни в балладах, ни даже в песнях,

Не познал я его высот,

Не гулял в его тайных безднах.

Помню, в молодости с тоской,

Ошалелый и оробелый,

Я глядел, как наставник мой

Километры гнал пены белой.

Этих тысяч двенадцать строк,

А быть может, еще поболе,

Я без рифмы жевать не мог,

Как жевать не могу без соли.

...Рифма, ты ерунда, пустяк,

Ты из малостей – микромалость,

Но стиха без тебя никак,

Хоть зубри, не запоминалось.

Рифма, ты и соблазн, и сглаз,

Ты соблазном и сглазом сразу

Отравляешь лирикой нас,

И несем ее, как заразу.

Рифма, нет на тебе креста,

Ты придумана сатаною,

Но и жизнь без тебя пуста,

Хоть намучаешься с тобою.

86

ЯБЛОКИ

Бедный дичок загорчил, как досада.

Белый налив до сих пор сахарист...

Яблоки из монастырского сада,

Что же я раньше не рвал вас, не грыз?

Или шатался не больно идейно

По лесостепи, лесам и степи,

И, как назло, попадались отдельно

Либо сады, либо монастыри?

Вот отчего так смущенно и дерзко,

Словно во сне еще – не наяву,

В прежней обители Борисоглебской

Эти ничейные яблоки рву.

...Яблоки из монастырского сада,

Я не найду вам достойной хвалы,

Вы словно гости из рая и ада,

Словно бы средневековья послы.

Вас прививала лихая година,

И, хоть была невпродых тяжела,

Память о ней и горька, и сладима,

И через вас до сегодня жива.

Вот и сегодня в Историю живу

Вновь я уверовал благодаря

Этим бесхозным дичку и наливу

Борисоглебского монастыря.

86

ПРЕЖНЕЕ СЛОВО

Медленно, но упрямо

Время словарь казнит.

Прежнее слово – "дама",

Что у тебя за вид?

Вроде бы не сегодня

Вышло ты на покой

И ни на что не годно,

Даже в роман плохой.

"Дамы и кавалеры!"

Сказано не про нас.

Фразе такой нет веры,

Жизнь все же – не танцкласс.

Странно звучало б: "Дамы,

Дамы и господа!"

Тут от любви и драмы

Не отыскать следа.

Все это отзвучало,

Сникло в живой стране,

И никакой печали

Нету по старине.

Даму достала старость,

И недалек закат.

Вот она и осталась

Только в колоде карт.

86

БЕЗБОЖИЕ

Стали истины ложны

Что же делать старью?

Я последний безбожник

И на этом стою.

Если челюсти стисну,

Сбить меня не пустяк:

Черный хмель атеизма

И в крови, и в костях.

Чести-совести ради

Думал жить, не греша

Всё равно с благодатью

Разминулась душа.

Но стиха ни в какую

Не сменю на псалом

И свое докукую

На пределе земном.

...От основ непреложных

Отошли времена.

Я последний безбожник,

Не жалейте меня.

86

ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ

Начинался черный день – смешно:

Было мне тринадцать без недели,

Сочинял я "Думу про Махно"

И считал, что нахожусь при деле.

Но отец, меня не ставя в грош,

О моих дерзаниях проведав,

Приказал: "Переведи чертеж"

И насильно сунул мне рейсфедер.

Только что в седьмой я переполз,

До оскомины, до горьких слез

Ненавидя всякое ученье.

И опять – пожалуйста! – черченье.

Потому-то поднял дикий ор:

"Не хочу! Не буду! Лучше – розги..."

И вдруг дворник крикнул на весь двор,

Чтоб на окна клеили полоски.

Засмеялся я отцу в глаза,

В серые, уже не озорные:

И еще тянулось полчаса,

Прежде чем запели позывные.

...Взявши кружку, ложку, вещмешок,

Молча мой отец из дому вышел.

И никто мне помешать не мог.

И чертежник из меня не вышел.

86

СОСНЫ

Сосны загораживают свет,

И темнеет в восемь...

Впрочем, у меня претензий нет

Ни к одной из сосен.

В сумерках деревьев красота

Даже величава,

Хоть открыта мне не высота,

А ее начало.

Солнца я не вижу, не узрю

Даже неба просинь.

И хоть лето по календарю,

В комнатенке осень.

Ничего, пришпорю явь и сны,

Вылезу из мрака...

Только как забыть, что из сосны

Сделана бумага?

И растут во мне восторг и стыд,

Назревает сшибка,

И, как дятел молодой, стучит

Старая машинка.

86

МУЗЫКА

В глуши лесной играют Баха

(Не на рояле – клавесине!),

И старый Бах встает из праха

И снова в славе, снова в силе.

Звучит средь хвои неземная

Не знаю – фуга ли, соната,

А наша глухомань лесная

Уверена, что так и надо.

Сквозь ветки до небесной тверди

Воскресшие доходят звуки,

Не это ли и есть бессмертье,

Преодоленье смертной муки,

Преодоленье притяженья

Земли, и времени, и долга?..

И замер я от приближенья

ПолЁта, волшебства, восторга!

За стенкою играют Баха,

И радости моей нет краю,

И взмокла на спине рубаха,

Как будто это я играю,

Как будто я уже причислен

От музыки окрепший духом!

К высоким самым, самым чистым

Надеждам, помыслам и звукам.

Гоняет старость и усталость

Бах, заиграв на клавесине.

Такие чудеса остались

Лишь в решете и лишь в России.

86

ШАХМАТЫ И КИНО

Пешки и короли...

Залы, где днем темно...

Жизнь мою извели

Шахматы и кино.

Что меня к ним влекло?

Чёрта я в них нашел?

Шахматы и кино

Были заместо шор.

Пешки и короли,

С молодости маня,

Зорко подстерегли,

Взяли, как западня.

Каждый киносеанс

Был как уход в ничто,

Был как забыться шанс

Сразу минут на сто.

Шахматы и кино

Скучное бытие...

Лучше бы уж вино,

Лучше бы уж бабье...

Все-таки те грехи

Тем хороши хотя б,

Что за грехи – стихи

Душу вовсю когтят...

Но мне прожить в стихах

Было не суждено:

Гнал меня хлипкий страх

К шахматам и кино.

...Шахматы и кино

И пустота в душе...

Так-то... И никого

Не удивить уже.

86

РАБОТА

Я начал пилить и строгать,

И вскоре пронзило навылет,

Что оды могу не слагать

Всем тем, кто строгает и пилит.

Не издетства, не искони

Сегодня на них я похожий,

Умею все то, что они,

Вот разве они помоложе.

Работа – она как алтарь,

Давай причащайся артельно,

А хочешь – себя не мытарь,

И можешь стараться отдельно.

По этой причине простой,

Призваньем по гроб обеспечен,

Тащился за плугом Толстой,

А Блок даже складывал печи.

Понятно, оно нелегко,

Хватает мозолей и пота,

Но все же меня увлекло

Незримое братство работы.

Уже не один, а в семье

(За что извини меня, логик!..)

Могу я писать о себе,

А это и будет о многих.

86

ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР

Л. Лазареву

На площади на Маяковской

Гремят барабаны и медь.

С охотою не стариковской

В толпу затесался глядеть.

Во всю батальонную силу

Играет оркестр духовой,

Как вырыли немцу могилу

В суровых полях под Москвой.

И холодом бьет по подошвам

Знакомая звонкая дрожь,

И помню, что все это в прошлом,

В сверхпрошлом, а все-таки, все ж...

И с мукою давней и тайной

И полупонятной тоской

Слежу, как, свернув с Триумфальной,

Идет батальон по Тверской.

Пошли косяком годовщины,

А жизни остался – лоскут...

И вроде совсем без причины

Последние слезы текут.

86

ВЕЧЕР ГАРРИ КАСПAРОВА В ПОЛИТЕХНИЧЕСКОМ

Евг. Евтушенко

Третий час, четвертый

Не кончался гул,

Все равно он твердо

Знал свое и гнул.

Безо всякой фальши,

Сверхнаходчив, быстр.

Сразу – фехтовальщик,

Спорщик и артист,

В телемониторах,

В микрофонах весь,

Весь – напор и порох

И победы спесь!

Перед ним, хоть слишком

Эту жизнь познал,

Сам я был мальчишкой

И мальчишкой – зал.

В одури восторга

Хлопал я, шалел,

Но притом не только

Возраст свой жалел.

Есть у силы сладость:

Слабого толкни!..

Но не сила – слабость

Лирике сродни.

А на нас жестоко

Под мигалок сверк

Двинул прежде срока

Двадцать первый век.

86

УЛЫБКА

"Неулыбы вы, неулыбы!"

Упрекают с улыбкой нас.

Отмахнуться еще могли бы,

Да никак не смолкает глас.

Значит, впрямь был изъян допущен

Где-то во глубине веков,

И, шаля, напускался Пушкин

На поэтов и ямщиков.

Что же это мы, в самом деле,

От безмерных своих причин

Прежде хоть заунывно пели,

А теперь, замрачнев, молчим?

Ну-ка, голову выше быта,

Выше ненависти-тоски,

Все претензии и обиды

Встретим весело, по-мужски!

Не для славы исправим нравы,

А за нравами – времена!

Будем радостны, если правы,

Это неправота мрачна!

В лихолетий, в круговерти

За улыбку давай держись

Пусть она не сулит бессмертья,

Но зато облегчает жизнь;

Упрощает твою задачу

Потому и веселым будь.

Улыбайся вовсю!

Иначе

Никому не укажешь путь.

87

МОЛОДАЯ ПОЭЗИЯ

Поэзия молодая,

Тебя еще нет почти,

Но славу тебе воздали,

Не медля, твои вожди;

И те, лет кому семнадцать,

Кому восемнадцать зим,

Уверены: все – эрзацы,

И надо дерзать самим;

И надо смахнуть с насеста

Заевшихся стариков,

Преемственность, и наследство,

И прочую смерть стихов.

Тут сразу без сиволдая

Закружится голова.

Поэзия молодая,

Наверное, ты права.

Но нынче поменьше к лире

Приставлено сторожей,

И ей одиноко в мире,

Свободнее и страшней.

И душу ободрить сиру

Пред волею и бедой

Навряд ли сейчас под силу

Поэзии молодой.

87

ГИТАРА

Б. О.

Музыки не было, а была

Вместо нее – гитара,

Песнею за душу нас брала,

За сердце нас хватала.

И шансонье был немолодым,

Хоть молодым – дорога,

Но изо всех только он один

Лириком был от бога.

Пели одни под шейк и брейк-данс

И под оркестр другие,

А вот с гитары на нас лилась

Чистая ностальгия.

Был этот голос словно судьба,

Словно бы откровенье,

Нас он жалел и жалел себя,

А заодно и время.

Пел свое, времени вопреки,

И от его гитары

Все мы, усталые старики,

Все же еще не стары.

87

ПРЯМОТА

Словно промыли

Время дожди:

Речи прямые

Нынче в чести.

Все без намеку

И не в подтекст,

А, слава богу,

Так вот, как есть.

Пустопорожье

Все выжгло в нас.

Все-таки, все же

Вырвали шанс.

Если работа,

Если судьба

Не от кого-то,

А от себя,

Сил и таланту

Хватит поспеть.

...А на попятный

Гибель и смерть.

87

АЭРОДРОМЫ

Тянулось не год, не года

Поболее десятилетия,

И ярко светили тогда

Огни-миражи Шереметьева.

А мы не глядели и бед

С обидами не подытожили,

И вынесли вес этих лет,

И выжили, дожили, ожили.

И помнили только одно:

Что нет ни второго, ни третьего,

Что только такое дано,

И нет за Москвой Шереметьева,

А лишь незабудки в росе,

И рельсы в предутреннем инее,

И синие лес, и шоссе,

И местные авиалинии.

87

ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ

Счастлив ли Иннокентий Анненский,

Непризнания чашу испивший,

Средь поэтов добывший равенство,

Но читателя не добывший?

Пастернак, Маяковский, Ахматова

От стиха его шли

(и шалели

От стиха его скрытно богатого),

Как прозаики – от "Шинели"...

Зарывалась его интонация

В скуку жизни,

ждала горделиво

И, сработавши, как детонация,

Их стихи доводила до взрыва.

...Может, был он почти что единственным, Самобытным по самой природе,

Но расхищен и перезаимствован,

Слышен словно бы в их переводе.

Вот какие случаются странности,

И хоть минуло меньше столетья,

Счастлив ли Иннокентий Анненский,

Никому не ответить.

87

ПРОРОК

Степи Киргиз-Кайсацкие,

Бунтов седых подруги,

Удаль и плеть казацкие

И крепостные муки

Вновь, через два столетия

Отражены убого

В жалких, как междометия,

Проповедях пророка...

Без языка не выразить

Душу – с того горазда

Всех языкатых вырезать,

Словно они – дворянство.

Смотрят опять из Азии

Горько и обреченно

Желтые очи Разина,

Черные – Пугачева.

87

ПОВТОРЕНИЕ

Самое тебе открою, самое,

Ну такое, что на жизнь одно,

Но несказанное-несказанное

Угадала ты давным-давно.

Выложу, что затаил на совести,

Что сберег от всяких интервью,

Ото всех стихов и каждой повести,

И тебя опять не удивлю.

Без везенья просто делать нечего,

А прозрения не светят мне.

Как не знаю там насчет отечества,

Но пророка нет в своей семье.

Нету ни пророка, ни пророчества,

Но я снова, как по букварю,

Все тобой изученное дочиста

По складам и с чувством повторю.

87

МОНАРХИСТ

Погулять был и выпить силен,

Сладко жил, хоть без толку.

А отправленный на пенсион,

Растерялся надолго.

Все ж занятье нашел: склеил сам

Лист-гигант, на котором

Разместил, по квадратам вписал

Всех Гольштейнов-Готторнов.

– Ты со мной,– говорит,– не базарь,

Я душою и сердцем

Счастлив, что наконец-то наш царь

Наречен страстотерпцем...

Я молчу, потому что до слез

Жалко мне монархиста:

Размечтался облезлый Портос,

Мол, он граф Монте-Кристо...

Что ж, давай что угодно неси,

И не стану я спорить:

Все равно ведь у смерти вблизи

Что нести – все равно ведь...

87

ДВА ПОЭТА

Слух пошел: "Второй Некрасов!.."

Но брехня и чепуха...

Для статей и для рассказов

Этот не впрягал стиха.

Душу радовали кони,

И свидании за селом,

И лукавые гармони,

И гармония во всем.

Правда, пил средь обормотов,

Но зато в работе всей

Нету стертых оборотов,

Тягомотин и соплей.

Что ему журналов травля?

Сын задавленных крестьян

Барина из Ярославля

Победил по всем статьям.

Дар его был равен доле,

А стиху был равен пыл,

Знал он слово золотое

И сильней себя любил.

Жизнь отдавши за удачу,

Миру, городу, селу

Загодя шепнул: "Не плачу,

Не жалею, не зову..."

87

РАЗГОВОР С ЗЕРКАЛОМ

Хорошо бы на беду

Ты бы вовсе треснуло.

Нынче я в тебе найду

Мало интересного.

Вон лицо из глубины

Так давно немолодо,

Что уже страшней войны,

Хоть не ею смолото.

Лопни или потускней.

Все гляжу и охаю.

Ну тебя в качель с твоей

Плоскою правдохою.

И мне зеркало в ответ

Нехотя, несказочно:

– Нет чего, того уж нет,

И винить меня за что?

Но смотри, старик, смотри,

Хоть похож на лешего,

И спасибо говори,

Что не занавешено.

87

ИГРА СУДЬБЫ

Александр его удалил

В Кишинев, а потом в поместье,

Чем свободою одарил,

Уберег от уколов чести.

Мог в столице к полкам пристать

И не выстрелил пусть ни разу,

Все равно писать-рисовать

Воспретили бы, как Тарасу.

И какая б стряслась беда

Для России – не думать лучше...

А когда б не пошел туда,

Сам извел бы себя, замучил.

...В Петропавловке жестко спать,

Если каешься без оглядки,

А в Михайловском тишь да гладь,

И с опального взятки гладки.

88

ПЕРЕГОНЩИКИ "ИКАРУСОВ"

Перегонщики "Икарусов",

Новые пенсионеры,

Матерились в десять ярусов,

Так поизносились нервы.

Были классные водители,

Не могли стерпеть обиды,

Что сменили их вредители,

Нечисть пришлая – лимиты.

– Что творит лимит с машиною,

– Подпускать опасно близко!

А ему три с половиною

И московскую прописку.

Охраняю вроде сторожа

Будущую стройплощадку

И твержу: – Остыньте, кореши,

Чересчур вы беспощадны.

Что ж такого, если пришлые,

Тут не зона, не граница,

Да и пришлые не лишние,

Или не для всех столица?

– Ну, защита начинается...

А лимит раздавит банку,

Или вовсе – наширяется

И вползает за баранку.

...Перегонщики

"Икарусы"

Как механики чинили

На морозе в тридцать градусов

И опять лимит чернили.

Мерзлый, волею-неволею

Забегал я в их вагончик.

А потом меня уволили,

Так что не был спор закончен.

Как вы нынче, перегонщики?

Неужели вновь сердиты?

Спор какой идет в вагончике,

Если больше нет лимита?

Может, тоже перестроились

И уже не так вам туго?

Или вовсе перессорились

И ругаете друг друга?

Вам и то, и это надо бы,

Но когда нехваток тыщи,

Уж кого, а виноватого

Даже не ища отыщешь.

88

ПЛАТФОРМА 126-го КМ

Времена напористы

Свыше всякой нормы.

...Ожидаю поезда

У лесной платформы.

Времена напористы,

Но отнюдь не скверны...

Ожидаю поезда,

Утишаю нервы.

Было всяких вывертов

Больше, чем донельзя...

Ноги в джинсах вытертых

Вытянул на рельсы.

Были силы вынести

Бед чередованье,

Так что в неподвижности

Есть очарованье.

Дел – вагон с тележкою,

Что ж не беспокоюсь?

Отчего блаженствую,

Ожидая поезд,

И в начале августа

Таю от соблазна

Крикнуть вроде Фауста:

"Стой, ведь ты прекрасно!"?

Шевельнуться боязно

Поврежу вдруг лесу...

Ожидаю поезда,

Нужен до зарезу.

87-88

БОЛЬШИЕ БАТАЛЬОНЫ

Бог на стороне больших батальонов.

Вольтер

Они во всем едины,

Они не разделены,

Они непобедимы,

Большие батальоны.

Они идут, большие,

Всех шире и всех дальше.

Не сбившись, не сфальшивя:

У силы нету фальши.

Хоть сила немудрена,

За нею власть и право.

Большие батальоны

Всевышнему по нраву,

И обретает имя

В их грохоте эпоха,

И хорошо быть с ними,

А против них быть плохо.

Но всю любовь и веру

Все ж отдал я не богу,

А только офицеру,

Который шел не в ногу.

88

В БОЛЬНИЦЕ

I

Старик ворчит. Он стар.

С того небось ворчит.

С того, что слаб, что сдал,

Ворчание как щит.

Ворчание как круг,

Чтоб не уйти на дно.

Ворчание как друг,

И с ним оно давно.

На фронте, может, был,

А может, и сидел,

А нынче хвор и хил

И вовсе не у дел.

И ты к нему не лезь,

Хотя вы с ним равны,

И на свою болезнь

Гляди со стороны.

II

До смерти было далеко,

Но до испуга близко...

Постукивало домино,

Но звук был глуше писка.

Из капельницы сильный жар

По шлангу капал в руку,

И я в ночи соображал,

Идти откуда звуку.

В окно с больничного двора?

А может, из котельной?

Но доминошная игра

Спех обрела хоккейный,

Как будто заскользили вдруг

Игрушечные клюшки,

И равномерным был тот стук.

Но я лежал в отключке.

88

АРИТМИЯ

Изволнуешься, мамма миа!

Ливнем с лысины лупит пот,

Маляриею аритмия,

Закусив удила, трясет.

Припустила в охотку, ходко,

Так, что слева вовсю горит...

Заполошная идиотка,

Где посеяла прежний ритм?

Махи как умудрилась вымахать?

Что за дикое баловство?

С чистой рыси почти на иноходь

Перекинулась для чего?

Продолжаешь пороть горячку,

В страх кидаешь меня и в дрожь,

За проскачкой даешь проскачку

И не знаешь, куда несешь...

Перепуганы все родные,

И сочувствуют нам друзья.

Ты одумайся, аритмия,

Ты их выслушай. Так нельзя.

Опасаются: мне не выехать...

Но не зря ли тебя кляну,

Потому как любая иноходь

Веселей, чем ни тпру ни ну.

88

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

Люблю железную дорогу

Всей памятью и всей душой

И ту, что далеко-далёко,

И ту, что тут, при окружной.

Мне запах мил угля и дыма

И гари ветровой глоток,

Они никак непобедимы,

Хоть перешли давно на ток.

Подросток, говорят, несносный

Дерзил и убежать грозил,

Но товарняк четырехосный

Его от немцев вывозил.

И я остался благодарным

Всем рельсам, всем вокзалам сплошь.

И ежели теперь с товарным

По чистоте купейный схож

И все, кто ездит, воем плачут,

И разрывает поезда,

Железную дорогу, значит,

За прошлое люблю тогда.

88

СТЫД

Вырос я едва-едва,

Замаячило

Мне занятие – лафа

Не бей лежачего.

Целый век себе лежи

Нога на ногу

По велению души,

Вроде пьяного.

Паста вверх не лезет из

Ручки шариковой

С карандашиком возись,

Звук нашаривай.

И на сердце нет греха

Сожаления,

И идет себе стиха

Сочинение.

Но сегодня мне впервой

Стало совестно,

И зачем-то сам с собой

Начал ссориться.

Понял, бедный, что лишь груши

Околачиваю

И доверчивые души

Околпачиваю.

88

ОБЕЩАНИЕ

Зря ты в тревоге и в горести,

Словно бы вся не со мной...

Помни, достанет мне совести

Не отправляться зимой.

Почва на той территории

Даже кайлу тяжела,

А не могу в крематории:

Там как на юге жара.

Помни, в тебе столько смелости,

Сколько во всех вместе нет,

И без какой-нибудь мелочи

Веришь ты мне тридцать лет.

Я обещал тебе некогда,

Что не оставлю одну.

Деться от этого некуда,

Сделаю, не обману.

88

СТАРОСТЬ

Старость – странность, как Зазеркалье,

Как четвертое измеренье,

Как материи иссяканье

И параметров измененье.

Так и тянет обратно в детство

Всякой сладостью начиняться,

Детективами наглядеться,

Телевизором начитаться.

Что ж, погодки и однолетки,

Пухнут вены и стынут жилы,

И успехи на редкость редки,

Но покуда живем и живы,

Не насытится око зреньем,

Не насытится ухо слухом,

Не насытится угрызеньем

Память сердца, а дело – духом.

88

СТИХ СТИХУ

Был у Евтушенко

Стих – не самый лучший,

Но ему оценку

Дал мой личный случай.

На большие сроки

Изгнан из шеренги,

Полюбил я строки

Жени Евтушенко.

Описал он просто,

Прямо, без утайки

Лихость, непокорство,

Стойкость ваньки-встаньки.

Жизнь была не нянька,

А скорей – лишенка,

Но грел душу ванька

Встанька Евтушенко.

Потому что, грустный

И не выйдя рожей,

С этою игрушкой

Был я чем-то схожий...

88

ГДЕ МАЛИНА, ТАМ КРАПИВА...

Где малина, там крапива,

Будто изуверство...

Всю мне юность отравило

Двух кустов соседство.

Без крапивы нет малины,

Жить не могут розно,

И одна к другой манила,

Чтоб обжечь нарочно.

Разум был не в силах вынесть

И считал дремотно:

Либо здесь несправедливость,

Либо грех просмотра.

Лишь внезапно, через годы,

Словно в пароксизме,

Понял замысел природы,

Отраженный в жизни.

И малина, и крапива,

И витье их веток

Дух и душу укрепило,

Жаль, что напоследок.

88

2

ПОГОДИНКА

На тихой улице Погодинке

Во имя мира и добра

Собачий лай трясет питомники

С полуночи аж до утра.

По тихой медицинской улице

Осенней полночью бреду

И слышу – узники и узницы

Опять почуяли беду.

Их лай то явственней, то глуше,

И вот уж – черт его дери!

Не разбираешь: он снаружи,

А может, и во мне, внутри.

И постигая боль собачью,

Я словно сам в стальном лесу

Истошно лаю, горько плачу

И клетку истово грызу.

Не сыщешь доводов для сердца,

Ему неведомо досель,

Что нечего глядеть на средства,

Когда так благородна цель.

Но как безвыходно и сиро

Вдруг станет, отвлечешься чуть,

И все несовершенство мира

Обстанет – и не продыхнуть.

61

СМЕРТЬ ХЕМИНГУЭЯ

Это право писателя

Подставлять пуле лоб.

Так что необязательно

Сыпать мненья на гроб.

Это право художника

Знать шесток свой и срок.

И примите как должное.

И поймите как долг.

Никакой здесь корысти,

И не стоит карать:

Это воля артиста

Роли не доиграть.

Если действо без цели

И дерьмо режиссер,

Рухнуть прямо на сцене

Доблесть, а не позор.

61

НАЧАЛО

Я в таком прохлаждался вузе,