Текст книги "Серебряные трубы (Рассказы)"

Автор книги: Владимир Грусланов

Соавторы: Михаил Лободин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Месяца через два я получил от Никиты Яковлевича еще одно письмо:

«…Спешу поделиться с вами радостью. Ко мне приезжал журналист из Киева, из военного округа, и фотограф. Приезжали они по поводу нашего колхозного Суворовского музея. Расспрашивали обо всем, потом фотографировали вместе с внуками.

А три дня тому назад приезжал к нам, в Тимановку, генерал, а с ним четыре офицера. Прямо из Москвы. Тоже насчет музея. Меня ни о чем не расспрашивал. Два часа говорили с директором музея и все что-то записывали в книжечки.

А медали прадеда и суворовский рубль лежат под стеклом на столике в нашем музее. Много людей глядят на них, приезжают и читают, за какие подвиги знаменитые фельдмаршалы Румянцев да Суворов пожаловали их Петру Нагорянскому, солдату из села Тимановки, что на Украине».

ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО

Неподалеку от районного города Боровичи Новгородской области, боком к древнему озеру, раскинулось по скату холма село.

Когда-то здесь находилось поместье Суворовых – Кончанское. Само село со всеми избами, пашнями, лугами, выгонами и людьми, населявшими его, принадлежало знаменитому военачальнику, фельдмаршалу Александру Васильевичу Суворову.

Жители села рассказывали:

– Здесь, в Кончанском, кончались жилища карелов. Карелы пришли сюда с берегов северных рек, поселились в этих местах и не пошли дальше.

– Конец! – сказали они.

То ли конец их мытарствам, то ли конец всем им, карелам, привиделся в этом неприветливом суровом крае, не знаем, но только с незапамятной поры Кончанское означало «конец».

И в самом деле, куда ни глянешь – леса глухие, бескрайние озера, болота непросыхающие и камень, много камня; ни пахать, ни сеять мужику по-настоящему, вся земля усыпана камнями.

В 1942 году здесь, в новгородских лесах, укрытые дубами, ольхами, березами, соснами да мохнатыми поседелыми елями, готовились к разгрому вражеских войск дивизии Советской Армии.

Воинская часть, в которой я в эти годы начал свою боевую службу, остановилась на дневку вблизи села Кончанского.

Взяв коней, я и еще несколько моих товарищей поскакали по знакомой мне дороге мимо озера к Кончанскому. У небольшого домика с надписью у входа: «Дом-музей А. В. Суворова» – мы спешились. Спустя минуту мои товарищи стояли вместе со мною в первой комнате и смотрели на белый фарфоровый бюст любимого народом русского полководца.

Над бюстом и позади него свисали старые боевые знамена.

Волнуясь, я читал вслух слова Суворова:

«Каждый честный человек должен иметь доброе имя. Я видел его в славе моего отечества».

Не о себе думал полководец, о славе народной.

«Покажи на деле, что ты русский!» – часто повторял он, обучая своих солдат.

В крохотных залах музея подле развешанного по стенам старинного оружия и гравюр с изображением суворовских баталий толпились солдаты и офицеры.

В простенке между окнами под портретом Суворова я увидел столик, а на нем книгу. Я взял ее и стал листать.

Вот несколько записей из этой книги:

«Посетили музей, ознакомились с суворовским оружием. С таким оружием, как сейчас у нас, уверен – победам скоро. Суворов с нами заодно.

Боец Иванов».

Ниже шли строки ученого:

«Музей Суворова производит очень приятное впечатление. В дни Отечественной войны создать музей памяти выдающегося военного деятеля – большое политическое дело.

Заслуженный деятель науки профессор Василий Карташев».

Еще ниже размашистым почерком было написано:

«С глубоким волнением переступил порог домика, где жил гениальный полководец. Невиданное дело – открыть в тяжелые дни войны музей-памятник великому русскому патриоту.

Подполковник Турляков».

Мы с жадностью читали отзывы об этом единственном в своем роде музее русской воинской славы. Мои товарищи разговорились с директором, молодой девушкой, педагогом-историком, и она рассказала, как во время войны был открыт в Кончанском музей Суворова.

Оказалось, в начале войны подле Кончанского остановился артиллерийский полк. Офицеры-артиллеристы зашли в домик, в котором почти сто пятьдесят лет назад жил сосланный сюда царем Павлом фельдмаршал Суворов. Они осмотрели комнаты дома и узнали, что еще в 1938 году колхозники Боровичского района задумали открыть здесь музей памяти своего знаменитого односельчанина. Война помешала им.

Офицеры рассказали в политотделе армии о своей находке и о замыслах колхозников. Не прошло месяца, как войска Волховского фронта взяли над домиком шефство и открыли в нем фронтовой музей Суворова. В те дни фашистские орудия гремели не так далеко от села Кончанского.

Первыми экскурсантами нового музея стали советские воины. Они посещали этот маленький, обшитый тесом домик с особенным интересом.

Отсюда солдаты и офицеры Советской Армии шли в бой с врагами родной земли, клянясь разбить и уничтожить их, как делал это вместе со своими чудо-богатырями, солдатами русской армии, Суворов.

Мои товарищи, обходившие со мною залы музея, знали, что я еще задолго до войны бывал в селе Кончанском. Они просили рассказать о «штурме» сел и деревень Боровичского района, предпринятом мною в 1938 году.

– Расскажите, как вы «штурмовали» Боровичский «плацдарм», – шутливо говорили они, имея в виду мои поездки в села и деревни этого района, когда мне удалось собрать множество вещей, связанных с именем Суворова и его сподвижников: старинное оружие, книги, гравюры, предметы домашнего обихода и утварь из усадьбы прославленного полководца.

Предложение заинтересовало меня. Мы уселись здесь же, в музее, и я рассказал, как колхозники села Кончанского и ближайших к нему деревень – Жуково, Румянцева горка, Лединка, Горлово и других – отыскивали и собирали суворовские вещи.

Впервые я попал в эти края в 1928 году.

Приехав сюда по заданию обкома партии на хлебозаготовки, я уже тогда понял: здесь, в селах Боровичского и соседнего с ним Любытинского районов, настоящий «суворовский край».

В селе Каменке в давние времена находилось родовое имение Суворовых. В сорока километрах от него, окруженное густыми лесами, лежало село Кончанское. В нем фельдмаршал коротал дни своей опалы, следил за успехами молодого французского генерала Бонапарта, готовился к встрече с ним на поле сражения.

Беседуя с учителями, агрономами и крестьянами, я узнавал, что в рассыпанных вокруг Боровичей селах хранятся самые разнообразные вещи, находившиеся лет 40–50 назад в суворовских усадьбах. Однажды старик крестьянин принес хорошо сохранившуюся, изданную лет за полтораста до этого, книжку на французском языке. В книжке описывались знаменитые морские сражения старых лет.

– Эта книга от Суворовых! – сказал старик и осторожно, словно это была хрупкая вещь, подал мне завернутую в плотную бумагу книгу.

Там же я увидел стародавнюю медаль – солдатскую награду за боевые подвиги. Правнуки суворовского солдата сберегли ее до наших дней.

В одном месте, говорили мне, хранятся книги из личной библиотеки Суворова, в другом – старое оружие, в третьем – комод, стоявший когда-то в доме полководца.

Пожилой ветеринар с чумацкими усами на бритом лице рассказал, что в одном сельсовете, близко от Кончанского, берегут одеяло из усадьбы Суворова с вышитыми шелком гербами его рода.

– Крестьяне сдали его в сельсовет на хранение, – говорил ветеринар.

Но я не мог в те дни заняться сборами суворовских реликвий. Поездка по селам Боровичского района не прошла бесследно. Я записал много интересных сведений, записал адреса людей, хранивших вещи из суворовских усадеб. Впоследствии все это очень пригодилось мне в работе.

Прошло десять лет. Я снова попал в эти места. Но теперь я приехал сюда уже не обыкновенным наблюдателем. Меня всегда особенно привлекало село Кончанское.

Здесь, в глуши новгородских лесов, почти два года прожил опальный полководец. Здесь он, честный, правдивый, мужественный, вел неравный поединок с царем: быть ли русскому русским или пойти на поклон к иноземным учителям.

«Русские прусских всегда бивали, – говорил он, – учиться нам у них нечему».

Не склонил Суворов перед царем голову. Прошло время, Павел вызвал его из Кончанского и сказал:

«Воюй, как умеешь, а я тебе мешать не стану».

Отсюда Суворов 6 февраля 1799 года выехал в свой знаменитый Итало-Швейцарский поход. В этом домике опальный фельдмаршал, кончанский ссыльный, стал главнокомандующим российской и австрийской союзнической армии.

Было от чего взволноваться.

Собравшись в 1938 году ехать в Боровичи, я разработал обширный план сбора всего, что окружало при жизни Суворова, что напоминало о его делах. Вместе со мною в Боровичи направлялся инспектор областного отдела охраны памятников.

Мы договорились обследовать места, связанные с жизнью Суворова в селе Кончанском, чтобы взять под государственную охрану наиболее ценные в историческом отношении, принадлежавшие некогда полководцу строения.

Рано утром мы уже находились в городе Боровичи, а спустя час вместе с директором местного краеведческого музея сидели в райкоме партии и беседовали с секретарем.

Секретарь одобрил наш план и тут же предупредил по телефону председателя сельсовета села Кончанского о выезде к нему комиссии.

– Ты мне не содействие оказывай, а сам в работу впрягись, помоги товарищам из области! – кричал он в трубку. – Оказывать содействие мы сами можем! Ты оповести народ о цели, с которой приезжает к вам комиссия, передай колхозникам – пусть приходят слушать доклад о жизни замечательного русского человека, вашего земляка, «графа Кончанского»! – добродушно пошутил он.

У меня не хватило терпения ждать своих спутников, и я укатил из Боровичей с первым автобусом, как пишут историки сувороведы, – «за два часа до рассвета».

Часов в 10 утра на двух легковых автомашинах подкатила к зданию Кончанского сельсовета обещанная комиссия во главе с секретарем райкома партии и председателем исполкома.

Вечером в сельском клубе в старом здании большого дома, где жил когда-то опальный фельдмаршал, собралось более двухсот человек колхозников, учителей, школьников, врачей, служащих.

Пришли в клуб старики – молчаливые, важные. Недоверчиво поглядывая по сторонам, они рассаживались в первых рядах, ближе к сцене.

– Тут лучше видать, да и слышнее, – сказал с усмешкой здоровенный дядька, потомок старинного рода суворовского пушкаря.

Еще в Боровичах, в кабинете секретаря райкома партии, мы вместе с инспектором отдела охраны памятников и директором краеведческого музея разработали подробный план сбора суворовских реликвий. Там же мы ознакомились с картой района, отметили на ней все необходимые нам «населенные пункты», сделали небольшие рабочие чертежики и обсудили, какими «средствами связи и передвижения» сможем пользоваться в нашей работе.

Как видите, подготовка шла самая настоящая.

Свой «штурм» мы начали с доклада о жизни Суворова. Директор Боровичского музея рассказал, как Суворов более полувека служил родной стране и народу.

Не все желающие могли попасть в небольшой клубный зал. Много мужчин, женщин и, особенно, детворы толпилось у открытых окон клуба. И все же стояла такая тишина, что, казалось, в зале было пусто.

Председатель райисполкома не выдержал и под конец промолвил:

– Так бы доклады о работе райисполкома слушали!

Вслед за докладчиком выступил я. Для начала рассказал о победе Суворова на Кинбурнской косе и о том, как он взял штурмом Измаил.

Только после этого я разъяснил собравшимся, что в Кончанском имеется все, чтобы создать музей Суворова, надо только собрать оставшиеся после его смерти вещи.

– Выходит, сюда к нам поедут из Новгорода и Ленинграда? – недоверчиво спрашивали меня колхозники.

– Со всех концов Советского Союза! – утверждал я. – Через год-другой вам придется встречать у себя гостей из Москвы, Киева, Минска, Владивостока, Ташкента, а может, и еще из более далеких краев.

Собрание закончилось поздно, а люди не расходились.

Со всех сторон раздавались требования записать адрес, где хранится та или иная вещь из усадьбы Суворовых.

– Запишите обязательно, – тормошил меня пожилой колхозник, – у Баташевой Варвары в подклети лежит старинный ручной жернов, а у Данилы Рожнова стоит диван, оттуда же, суворовский. Там же соха старая, тоже из усадьбы, сам видел.

Я не успел еще записать эти слова, как почти одновременно справа и слева от себя услышал:

– Не забудьте о подсвечниках кованой меди. Посеребренные. Два подсвечника… Они в деревне Жуково, у Михайловых. С семнадцатого года у них. И еще рамочка ореховая, резная, как изба. Тоже от Суворовых! Обязательно запишите! – настаивала молодая шустрая женщина. Позже я узнал, что ее зовут Ольга Скуратова.

– Я вам солонку принесу. Внук Суворова нашему деду подарил. Я мужу не скажу, принесу, пусть в музее лежит. И еще вещей разных суворовских соберу. У нас их невесть сколько по избам гуляет! – доверительно сообщала Ольга.

А с другой стороны протягивалась ко мне нетерпеливая рука, и глухой, сиповатый голос древнего, лет под девяносто, деда карела, потомка суворовских солдат, убеждал меня:

– Ты, мил-человек, не забудь пошарить у Федоровых, в Язвинке. У них комод от генерала стоит, с торгов купили годов с двадцать назад.

Предложения все сыпались и сыпались. Я записывал в блокнот названия деревень, фамилии колхозников, сведения о хранившихся у них вещах. В конце я почувствовал, что запутался, и прекратил записи.

– Хватит! – остановил я наступавших на меня почитателей Суворова. – Прошу завтра с утра зайти на почту. Я буду там и запишу все. Вместе станем отыскивать и собирать памятные вещи.

На следующий день комиссия уехала обратно в Боровичи, а мы с директором краеведческого музея занялись «черной работой». Но об этом стоит рассказать подробнее.

– Рассчитывать на самотек нельзя! – сказал я директору. – Сидеть у моря и ждать погоды – много не дождемся. Принесут колхозники десять, двадцать вещей, а пятьдесят останется по избам портиться, разрушаться.

Я надумал копнуть поглубже, поднять на это дело учителей и школьников старших классов.

– Задумали широко! – одобрил краевед.

– Вы поймите, – разошелся я в своих мечтах, – в каждой избе имеется один, а то и два школьника. А кто лучше их знает, что находится в избах? Там, где нет ребят, интересующие нас сокровища тоже не уйдут. Ведь ребята живут рядом. Они расскажут, что есть в соседних избах. От их глаз ничто не скроется.

Так мы и поступили.

Сначала собрали в сельсовете учителей нескольких сел и побеседовали с ними. После этого поговорили со школьниками старших классов, роздали ребятам открытки с изображением Суворова и просили помочь нам отыскать и собрать все, что только можно найти.

На другой день с утра мы пошли по избам.

Зашли в первую.

– У нас портрет Суворова есть! – торопливо выкладывал худенький, лет пятнадцати от роду, малец, школьник Кончанской школы, из тех, что только вчера прослушали наш «курс наук».

В углу справа, забранная в расшитые полотенца, висела старая, потемневшая от времени, литография – портрет Суворова.

– Мама, отдадим! – сказал наш юный спутник и протянул руку к портрету.

– Что отец скажет? – спросила, улыбаясь, мать школьника.

– Он доклад слушал, сам мне говорил: «Надо собрать, что интересней, музей открыть у нас на селе!» – Вот что он сказал, – волновался сын.

– Значит, надо отдать! – успокоила его женщина.

– Мама, еще медаль у нас старая, дедушкина…

– И ее туда же?

– Да!

– Без отца не выйдет!

– Так отец!.. – попытался возразить мальчик.

– Отец придет – сам решит, а ты попросишь у него, расскажешь, куда пойдет медаль.

Паренек на секунду стих, но тут же вновь встрепенулся:

– Вы не беспокойтесь, папа отдаст медаль. А вот у Лешки Пскова книжки есть от Суворова, ох и книжки, во, толстые, сам видел! – показал паренек руками, какой толщины он видел книги.

– Пойдемте к нему! – предложил он, и мы пошли в избу к Лешке Пскову.

Пока школьники узнавали, что из суворовского имущества хранится по избам колхозников, а учителя записывали в блокноты поступавшие к ним от ребят сведения, секретарь Боровичского райкома комсомола собрал свой актив из комсомольцев врачей, учителей и кооператоров помоложе годами и повел с ними «разъяснительную работу».

Глядя на это, не выдержали и любытинцы. Они решили не отставать от боровичан и всюду – в колхозах, в сельских учреждениях и на предприятиях – беседовали о жизни кончанского изгнанника, о боевом прошлом русского народа.

Дня через два начались сборы суворовских вещей. Размах работы превзошел наши ожидания. Поиски охватили территорию двух районов в радиусе до трехсот километров. Суворовские вещи для Кончанского музея искали в Новгороде и в Ленинграде, у тех, кто жил когда-то в Боровичском или Любытинском районах.

Сколько – интересных случаев произошло в эти дни, сколько любопытных находок. И все – в порядке самодеятельности.

Я много думал над причинами такого отношения к памяти давно умершего полководца и понял. Большинство колхозников, агрономов, лесничих, ветеринарных врачей, фельдшеров, бухгалтеров, сельских учителей – людей самых различных профессий и специальностей Кончанского и ближайших к нему сел и деревень – потомки крепостных крестьян и отставных солдат Суворова. Их деды и прадеды проделали с фельдмаршалом замечательные военные походы в Италию и Швейцарию. Их деды и прадеды пронесли русские знамена сквозь огонь вражеских орудий, через ледяные отроги Швейцарских Альп: они победили не только сильного, могущественного противника, но самую природу.

И не удивительно, что их дети и внуки хранят светлую память о своем прославленном односельчанине.

В ста пятидесяти шагах от домика (историки называют его «полудомик»), где в холодное время года жил опальный полководец, начиналось село. До сегодняшнего дня сохранилось в прежнем виде несколько изб. Их возвели еще при жизни Суворова. В них часто отдыхал полководец. Сюда он приходил поговорить с крестьянами, которым отдал под запашку всю свою землю «до самых ворот двора». Здесь он появлялся иногда, как дорогой гость, на свадьбах, рождении, новоселье. Часто его видели в этих избах улаживающим семейные споры.

И всегда он делал подарки. Новоселье ли, день ли рождения, женится ли кто или замуж выходит, Александр Васильевич тут как тут. Он то посаженный, то крестный отец, то просто почетный гость, то – мировой.

– За почет платить надо! – хитро улыбался фельдмаршал и платил своим добрым отношением, разумным советом, нужными в хозяйстве вещами, порой деньгами.

Никогда не оставлял он людей в нужде без помощи.

– Сам погибай, а товарища выручай! – часто слышали крестьяне любимую солдатскую поговорку Суворова.

Одному он отпустит лес та постройку избы, другому поможет купить корову.

Особенно любил старый полководец кончанских ребят. Он запрещал родителям посылать на работу малолетних, заставлял ребят учиться грамоте, ремеслам, музыке, пению.

– За ученого трех неученых дают, а нам мало, давай шестеро, а то и поболе, всех побьем! – говорил Суворов малым ребятам, и те верили ему и с большим рвением брались за книгу.

Чтобы ребята могли заниматься успешней, он построил в Кончанском школу и сам обучал их грамоте, собрал из малолетков хор и руководил им.

Не раз дивились кончанские мужики, как сам батюшка Александр Васильевич Суворов играл с их ребятами в бабки, а то в городки. Бегает с ними посреди пыльной дороги, горячится, не хочет и в бабки сдать.

– Суворов баталий не проигрывал! – недовольно бормотал он под нос, выбивая с кона сразу десять бабок.

Как же после этого не любить кончанцам Александра Васильевича, как не помнить его, если и по сей день не потеряны с ним связи, если и по сей день по избам хранятся его подарки, награды, присловья, поговорки, песни, былины и сказы о старом годами, но вечно молодом кончанском жителе, победителе знаменитых генералов, полководцев и воителей. И помнили его, и любили.

В первые дни сбора мне принесли тоненькую книжечку Аничкова «Орлиное гнездо». В 1901 году, когда отмечали столетнюю годовщину со дня смерти полководца, все жители села Кончанского получили такие книжки вместе с большими портретами Суворова. Прошло более пятидесяти лет, а еще и сейчас можно найти в Кончанском и «Орлиное гнездо», и портреты Суворова.

Разглядывая принесенные вещи, я понял: нет, неправду говорили старые историки, что Суворов в селе Кончанском был забыт всеми, одинок и страдал от этого.

Нет, это неправда!

Суворов никогда не был одиноким. Его всегда окружала любовь простого народа.

В эти дни мне вспомнилось, как почти сто сорок лет назад мещанин города Якутска, чеканщик по профессии, Ефим Петров послал в дар Суворову небольшую серебряную иконку с изображением Александра Невского и надписью на славянском языке:

«Врагу оскудеша оружия в конец и грады разрушил еси. Погибе память его с шумом».

Простой ремесленник, чеканщик из далекого Якутска, выгравировал на обратной стороне иконки любопытнейшую надпись:

 
«Всех
Российских
Императорских
войск
Генералиссимусу
Римско
Императорскому
Генерал-Фельдмаршалу
Князю Италийскому
графу
Александру Васильевичу
Суворову
Всенижайше приносит
плод трудов
мещанин
Ефим Петров
Февраля 5-го дня 1800 года»
 

Я много раз любовался работой чеканщика из Якутска и всегда думал: какова же должна быть сила любви простого народа к Суворову, если достигает таких отдаленных мест, куда «три года скачи – не доскачешь».

Получив от колхозников книжку «Орлиное гнездо», я открыл ее и в самом конце прочитал:

«Долго еще будет жить в народной памяти маленький старичок в канифасном камзольчике, из уст в уста будут передаваться рассказы и легенды о его громких подвигах во славу русского оружия. Перемрут старики, перемрут их дети и внуки, вырастут новые поколения, а все же это место будет во веки веков суворовской вотчиной… Народ любит и помнит своих героев и благоговейно чтит их святую память…»

А сборы суворовских реликвий продолжались.

Колхозница Скуратова принесла точеную из березы солонку. В давние времена солонка принадлежала Суворову. Он пользовался ею. Солонку вместе с хлебом и солью поднес своему деревенскому старосте, прадеду Ольги Скуратовой, внук Суворова, Александр Аркадьевич. Передавая ее в дар, он сказал:

– Мой дед любил эту солонку, храните ее и вспоминайте Суворова; пусть она приносит счастье и успехи в ваших делах.

Вслед за Скуратовой явился старый карел, тоже потомок суворовского солдата, Яков Иванович Пок, счетовод сельпо, «дед Псков», как его называли на селе.

– Вот, возьмите книги. Все из суворовской усадьбы.

С этими словами Яков Иванович выложил на стол пять штук старинных, хорошо сохранившихся книг по военной истории на иностранных языках.

Рядом с его книгами легла еще одна. Ее принесла семилетняя девочка Галя Иванцова.

– Это мама с папой прислали, от нашего дома! – объяснила она и вдруг застеснялась и покраснела.

Мы поняли, она покраснела от гордости за своего отца, за свою мать и немножко за себя: ведь они сохранили и передали музею старинную книгу из личной библиотеки Суворова.

Спустя пять-шесть дней Ольга Скуратова перед вечером вошла в избу, где мы устроили сборный пункт суворовских вещей, и молча положила на стол хорошо исполненную акварель с изображением сына полководца Аркадия, зеркало в старинной раме, сливочник и кованой меди кружку.

Потом она вышла и сейчас же вернулась в избу обратно, но уже не одна. Вместе с нею протиснулся в дверь бочком упитанный юноша лет пятнадцати – сын Ольги. Он помогал ей нести опоясанный железными обручами сундучок.

Поставив сундучок подле стола с портретом и другими принесенными ею вещами, Ольга оглядела нас с гордой улыбкой и сказала:

– Всё из суворовской усадьбы, сама отыскала по избам.

В тот же день из Лединки привезли от Ксении Мосоловой старинные, отделанные бронзой часы и косарь.

– Пусть, – писала Ксения, – в Кончанском музее лежат, народу служат.

Колхозники несли много вещей.

– Берите, – говорили они, – пусть на хорошее дело идут. В музее и мы на них посмотрим, да и другие поглядят.

Отовсюду стекались в Кончанское суворовские реликвии. Ленинградский артиллерийский музей передал кончанцам из своих фондов много оружия, снаряжения, обмундирования, картин и гравюр. Все это имело самое непосредственное отношение к Суворову и его эпохе.

Увлекшись идеей создания в Кончанском музея, я отдал комиссии найденные во время раскопок в Измаиле и Очакове монеты, осколки ядер и целые ядра, старинную посуду, медаль за взятие Очакова и казачью саблю. Тогда же в руки комиссии перешла от меня редкая книга с длинным названием: «Рассказы старого воина о Суворове и его последнем походе в Италию и Швейцарию».

Скоро вещей стало так много, что руководившая всем делом комиссия, куда вошли колхозники, учителя и председатель сельсовета села Кончанского, решила: «Пора открывать музей!»

В воскресный ноябрьский день 1938 года в том же большом доме, где мы начинали свой «штурм», проходило еще одно собрание представителей от сел «Суворовского края».

– Товарищи, – говорил председатель, – прошу вас быть смелее, не стесняйтесь, предлагайте такое, над чем можно будет поработать с запалом.

И товарищи предлагали:

– Попросим Союз художников, чтобы написали больше картин о суворовских походах.

– И то правда, попросим! – И тут же составляли письмо в Союз советских художников.

– А то еще палешанам поклонимся. Они народ отзывчивый, сами мужики, хоть и художники.

Не откладывая дела в долгий ящик, горячие головы писали в село Палех и просили палешан отметить в своих произведениях великие дела Суворова и его чудо-богатырей, солдат русской армии.

А через месяц колхозники села Кончанского – «учредители» колхозного музея Суворова – слушали ответ палехских художников.

«Ваше письмо мы обсудили и вынесли такое решение: благодарить вас за доверие – это раз, включить в наш производственный план темы, посвященные А. В. Суворову, – это два и лучшие произведения закрепить за музеем Суворова в Кончанском – это три».

Комиссия, не успокаивалась.

– Знаете что, обратимся в книжное издательство в Москву, пусть писатели напишут для школьников книги о Суворове, – предложила однажды на заседании суворовской комиссии Ольга Скуратова. – По правде говоря, нет у нас таких книг!

Через некоторое время кончанцы читали:

«Детское издательство ЦК ВЛКСМ получило ваше письмо и протокол общего собрания граждан села Кончанского… Спешим сообщить: скоро выйдут две книги о Суворове, и мы пришлем их вам в подарок».

Спустя несколько месяцев школьники села Кончанского увидели эти книги в своей библиотеке, а комиссия включила их в музейную экспозицию.

Народный комиссариат связи издал почтовые марки с изображением Суворова и его подвигов.

Старейший в стране завод фарфоровых изделий изготовил бюст полководца.

Театры поставили спектакль о жизни Суворова.

Киностудия сняла фильм о его славных делах.

Комиссия, которой колхозники села Кончанского поручили создать музей Суворова, не уставала действовать. И в фарфоровом бюсте полководца, и в спектакле, и в кинофильме о нем – была ее доля.

«Восстановим парк в усадьбе Суворова», – решила комиссия, и много людей, женщин и мужчин, молодых и старых, не только Боровичского, но и соседних с ним районов работали по нескольку дней, убирая старый парк, копая ямы, сажая новые деревья.

Школьники Кончанского и других сел соревновались между собой, устанавливая в парке скворешники.

За несколько дней они установили чуть ли не сорок маленьких деревянных домиков для птиц.

Так создавался в селе Кончанском колхозный музей имени славного сына нашей Родины – фельдмаршала и генералиссимуса русских войск А. В. Суворова.