Текст книги "Реквием неудачнику (СИ)"
Автор книги: Владимир Алексеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Ну и чё ты припёрся сюда, – без особого энтузиазма выругался он.
– Служить... Родине, – неуверенно, сбитый с толку пробормотал пацан.
Слова, словно солью разбередила недавнюю рану.
– А где эта твоя Родина, солдат? Может эти... сытые хмыри, – он со злостью ткнул на улыбающиеся лица политиков и генералов с первой полосы армейской газеты «Красная звезда».
– Родине служить, – насмешливо передразнил юнца, – ты хоть знаешь куда попал?
Он вызывающе посмотрел на солдата, тот весь сжался.
– Так точно, на Северный Кавказ, – обиженно промямлил пацан.
– Нет, ты не на Кавказ попал, а в Ч-е-ч-н-ю, – чётко по буквам произнёс он, голос буквально звенел, – забудь учебники, Чапаева, ты здесь не герой, а оккупант. Видишь горы, там твой враг, духи, «чехи» называем мы их. Так вот они готовы с удовольствием резать наши, мою и твою башку, медленно, от уха до уха.
Он провел характерное движение по шее.
– А потом пропорют животы, – продолжал, испытывая необычайное возбуждение, – намотают кишки вокруг туловища и положат под задницу гранату Ф-1, что бы подорвался ещё кто-нибудь, такой, как ты лопоухий.
Он саркастически улыбнулся. Пацан окончательно сник. Глядя теперь на него, жалкого, растерянного злость моментально улетучилась. "Чего это я так разгорячился, похоже, нервы ни к чему, совсем ошалел. Причем здесь он, – устало подумал, – его, так же как и других «карандашей» пригнали сюда приказу, как стадо на убой. Спасибо за это Пашке Грачёву и обоим Борисам в Кремле, – мысленно выругался он.
– Откуда родом? – уже примирительно спросил он.
– С Астрахани, с области, – тихо ответил молодой.
– Я тоже с Волги, земляками будем. Серёга зовут меня, – протянул он руки.
– Рядовой Н..., то есть Саша, – неуверенно представился солдат.
– Будем знакомы, – бодро похлопал он юнца по плечу, – занимай любые свободные места.
"Их сегодня много, – грустно подумал он, но промолчал.
– Подожди, – новобранец остановился, – иди сюда. Займешь койку рядом, эта будет твоя теперь.
Сашка сразу понравился ему. Хороший пацан, честный, по-детски доверчив и непосредственный, любил мечтать, может даже больше, чем положено солдату. Для других это бы было предметом шуток придирок со стороны сослуживцев, но ему проходило. Увлечённо и помногу рассказывал о семье, об родных местах. Приглашал в гости. «Знаешь, тебе непременно у нас понравится. А мама, как она будет рада тебе. Она у меня такие пироги печёт, объедение, – Сашка мечтательно закатывал глаза, – потом мы пойдем на рыбалку. А рыбы у нас такие большие, – он во всю ширину растягивал руки, – и столько, что хоть голыми руками лови». Иногда после утомительных боевых выходов, так доставал разговорами, что в сердцах бывало, вскричишь на него. Он ненадолго умолкал, а потом снова продолжал в том же духе. Мечта у него была – на геолога непременно выучиться. После службы в армии надеялся поступить, звал с собой, совета спрашивал. "Тоже нашёл советчика, авторитета по выбору жизненного пути, – с иронией думал он. Теперь никогда и никуда и поступить. Есть люди, которые могут предчувствовать свою смерть, вот и Сашка как в воду глядел тогда...
***
Однажды они лежали в густой траве, рядом с расположением роты. Была весна. Перед глазами простиралась бездонная синь неба. Ноздри приятно щекотал запах из разноцветья горных трав. Грудь распирало от счастья, рядом гудел трудолюбивый шмель, высоко в небе щебетали птицы. Было спокойно, тихо, по домашнему умиротворённо, а где-то по-прежнему шла война, гибнут люди...Не хотелось даже думать.
– Серёж, Серёга, а как ты думаешь, есть после смерти жизнь? – раздался рядом голос Сашки.
– Не знаю, и тебе советую не морочить попусту голову глупыми идеями, – с неохотой оторвался он от своих мыслей.
"Опять понесло в философию, – устало подумал ещё.
– А я думаю, есть, – не слушая, продолжал Сашка, – и Бог есть. Ведь ради чего-то всё это вокруг создано, – обвёл руками вокруг, – но не для того же что бы люди бессмысленно убивали друг друга, иначе всё теряет смысла. Нет, есть там что-то за смертью, а что ..., – он поудобнее расположился, – по-видимому, зависит от самого человека. Если допустим, он атеист, не верить в жизнь после смерти, так тому и быть – будет там пусто, но если человек верующий, с душой, будет ему вечная жизнь, а может как в Библии рай, а может..., – наступила непродолжительная пауза и быстро закончил, – только всё равно неохота так рано умирать, я ведь по сути ничего хорошего не успел ещё сделать.
Сашка замолчал, перевернулся на спину и снова обратил отрешённый взгляд на небо.
Сергей подозрительно скосил глаза. Мысль товарища настораживала его.
– Сашка, ты это чё, – приподнялся он на локте, – какая такая твою мать смерть, жизнь после смерти? Ты это давай прекращай... рано ещё нам об этом думать.
Он ободряюще улыбнулся. Благодушное настроение окончательно развеялось.
– Мы с тобой ещё на свадьбе твоих детей будем танцевать, – неудачно попытался пошутить.
Сашка ничего не ответил, лишь горько улыбнулся.
Через несколько дней его не стало. Он был убит пулей снайпера. Выстрелом прямо в голову, буднично и просто, словно аккуратный садовник срезал под корень молодой цветущий бутон капризным дамам на утеху. Жизнь оборвалась на самом многообещающем месте.
Сергей с сожалением вздохнул.
Смерть Сашки для него стала началом новой полосы невезения. Будни, обретавшие смысл, снова вернулись на привычную неудачную колею. Он стал пренебрегать жизнью, напрашивался на самые рискованные задания, по казарме побежали разговоры: "Ещё один пошёл искать свою пулю, – и, однажды, их БМП при возвращении с задания подорвался на мине. Тяжёлую броню разворотило на части, раненых и убитых раскидало на многие метры от машины, а его и ещё нескольких пацанов, выживших после взрыва, долго потом собирал в госпитали опытный, видавший многое за свою жизнь полковой хирург. Только он из всей группы выжил. На этот раз костлявая прошла мимо него, только холодом обдало на мгновенье. Тот лечащий его врач, во время традиционного обхода подолгу останавливался возле кроватки и удивлённо качал головой: «Ну, ты, солдатик, в рубашке родился». А он в ответ лишь иронично усмехался: «Знал бы этот многоопытный костоправ, что сталось с его рубашкой, если, вообще, была она у него».
После выписки из госпиталя ему дали увольнительные, поправить здоровье. Так он оказался здесь и теперь ждал конца отпуска, размышляя у окна.
Глава IV
Наконец-то, за два года отсутствия он снова в родном городе, но радости от долгожданной встречи не было. Здесь всё изменилось до неузнаваемости. По улицам сновали хмурые лица, масса нищих, попрошаек на вокзалах, в подземных переходах, хамство, ругань в общественном транспорте, в очереди в магазинах. Остановились или работали в полсмены все известные ему предприятия, в том числе его родной завод. Половина города бездельничала, перебиваясь припасами с летних огородов, случайными заработками, пенсиями бабушек и социальными выплатами, что хоть и нерегулярно, но государство ещё продолжало платить. От такой безысходности мужское население повально пьянствовало, к которым, к большому сожалению, присоединялось всё больше женщин. Другая половина города, как могла, приторговывала. Причём торговали везде: на рынке, в магазинах, в бывшем помещении детского садика, на стадионе, единственное место, где не было торговли – это проезжая часть дороги. Была, правда, третья часть города, не самая многочисленная, но влиятельная. Их жизнь, на зависть первым и вторым, протекала неспешно на дорогих иномарках, в шикарных особняках, преимущественно вечерами и ночью. Они развлекали и баловали себя в ночных клубах, ресторанах и на праздничных ужинах, облепленные бесчисленным количеством «прилипал» и любителями петь дифирамбы, когда угодно и где угодно, лишь бы деньги платили. О том, что где-то идёт война, гибнуть люди большей части забитого житейскими невзгодами населению было до «фени», но находились среди них и те, кто считал их «отмороженными», подонками и убийцами. Как-то довелось ему смотреть передачу о Чечне с очень популярным и уважаемым с прежних ещё лет журналистом. Пригласили на шоу паренька, воевавшего на Северном Кавказе, хромавшего на одну ногу, видимо, последствия ранения «оттуда». Он, несчастный, слова не мог вымолвить, зал накинулся на него: «Подонки, убийцы, почему выполняете преступные приказы. Бросайте оружие, уходите», – неслись отовсюду, особенно, неистовствовала женщина из какого-то комитета, вроде солдатских матерей. Ведь пацаны, такие как Сашка, воевали и гибли там, не потому, что хотели убивать, а потому, что так вышло: Родина приказала, денег не нашлось, чтобы «отмазаться», дурак был, верил в справедливость, романтику. После этого случая он не смотрел подобные передачи и не верил никаким сердобольным «комитетчикам».
Страна, которую он знал, исчезла непросто в названии, а в людях. Жаль, а они ведь там, в Чечне, воевали, положили свои жизни и за первых, и за вторых, и за третьих, и даже за четвёртых. Быть может, пройдут десятки, может двадцать, чуть больше лет Россия встанет с колен и тогда благодарные потомки вспомнят имена простых парней, которым не повезло, наводя «конституционный порядок» на Северном Кавказе.
В соседней квартире из динамика неслась песня Маши Распутиной «отпустите меня в Гималаи», слышался громкий смех, возбуждённые пьяные выкрики...
Он верил в эти счастливые времена, несмотря ни на что – они обязательно наступят, иначе не могло быть.
***
На улице стемнело. В кухне слышались звуки посуды. Эта сестрёнка, вернувшая с работы, готовила ужин для мужчин.
После выпуска из детского дома и службы в армии он настойчиво пытался отыскать следы близких людей. Нашёл только младшую сестру и лишь потому, что она ещё продолжала учиться и жила в детском доме, а остальных, видимо, судьба раскидала по необъятным просторам страны.
Он вспомнил, как пришёл сухой ответ на один из его многочисленных запросов: «Сообщаем тчк Ребёнок с похожими личными данными обучается в нашем учебном заведении тчк...». На следующий же день поехал в тот самый детский дом. Сгорал от нетерпения, когда ехал, волновался, ожидая в вестибюле общежития. "Может снова ошибка? Если сестрёнка, признают ли они друг друга, всё же столько воды утекло с тех пор, как виделись в последний раз? – вопросы один тяжелее другого одолевали его. Наконец в фойе появилась угловатая девочка-подросток. Он вздрогнул – эта была она. Несмотря на долгие годы разлуки, Сергей узнал в ней смешную пузатую девчонку, с которой так любил играться и дразнить в детстве. «Маша?! – полу спросил, полу воскликнул он, томительное ожидание, внутри что-то кольнуло, – я твой брат. Ты меня помнишь?». Она в нерешительности остановилась, вдруг её лицо засияло и с криком: "Братик!!! – бросилась на шею, – я знала, верила, что придёшь, – непрерывно лепетала девочка, – Серёжа, ты же не уйдёшь, не оставишь здесь одну? – с тревогой посмотрела ему в глаза. Он, молча, кивнул: «Я буду приходить к тебе как можно часто, а после школы заберу к себе, буду помогать». Сестра благодарно вздохнула. Правда, помощник из него оказался никудышный, впоследствии, больше ей приходилось оказывать поддержку непутёвому братцу. Вот и, сейчас, уже в который раз он снова, как, выпутавший из смертельной ловушки раненый зверь, зализывал раны...
Он невесело вздохнул и вернулся в зал. Там сидел уже муж сестры, свояк. Они, молча, обменялись взглядами. По телику показывали, какую-то пародийную муру. Правильный оказался у него свояк: ни брехун, ни пустослов. Лишних вопросов не задавал, понимал с полуслова. Удачный выбор сделала сестра. По крайней мере, за это он был благодарен судьбе.
В доме царила напряжённая тишина. Подошла сестрёнка.
– Пойдёмте к столу. Я уже накрыла, – она взглянула на мужчин.
Те, не проронив ни слова, прошли на кухню.
– Серёж, завтра, во сколько у тебя поезд? – нарушила неприятную тишину Маша.
– В десять тридцать, – с удивлением напомнил он.
Сестра сама недавно проверяла содержимое сумки и билеты.
– Я тут вещи твои уложила. Кое-что постирала, – продолжила она, – положила туда тёплые носки, свитер вязаный, в солдатском не больно согреешься. Прогноз передавали – скоро холода, снега пойдут...
Последовала пауза.
– А может, Серёж, останешься, – вопросительно взглянула на него, – устроишься на работу. Вот у Лёшки, давеча говорил, требуются опытные электрики. Правда, Лёш?
Она бросила многозначительный взгляд на мужа. Свояк неопределённо хмыкнул.
– Контракт у меня, ещё год надо служить, – не поднимая головы, ответил он.
А сам подумал: «А какая здесь к чёрту перспектива? В лучшем случае ждала участь пополнить и без того огромную армию бездельников в городе или сшибать как прежде случайную работу у торгашей на рынке вместе с болтающимся там разным сбродом? А в худшем бомбить тех же „торгашей“ по требованию местной шпаны или спиться. Нет, с него хватить, уж лучше „там“ словить пулю, чем снова волочить такое существование».
– Я, там ещё, сверху несколько банок варенья положила. Вишнёвого, с малины немного..., – меланхолично продолжила сестрёнка, характерным движением нервно поправила волосы.
"Как Лена, когда-то, – мелькнуло в голове.
– Ты, это...поаккуратней, не разбей их..., – голос дрогнул.
На глазах появилась влага. «Ты там поаккуратней, береги себя», – он отложил ложку, есть расхотелось. Поднялся, тихонько обнял сестру за плечи.
– Маш, ну что ты? Вот увидишь, всё будет нормально. Год пролетит незаметно, контракт закончится и, я вернусь. Устроюсь электриком, как давеча говорила, к Лёшке, – поискал взглядом поддержку у свояка.
Тот поспешно закивал головой.
– Да, да. У нас как раз новый цех строиться, к этому времени будет готово.
– Маш, видишь, даже Лёшка говорит, будет хорошо.
– Действительно, всё будет, как вы говорите х-о-р-о-ш-о, что это я здесь сырость развела, – чересчур спокойно, даже слишком, ответила сестра, пальцами убрала недавнюю слезу, парой лёгких движений поправила невидимые складки на платье и добавила также ровно.
– Пойдёмте спать, мои заговорщики, поздно уже. Завтра рано вставать.
«Вот, опять расстроилась. Не повезло ей с братом, ох не повезло....А тут завтра ехать», – невесело подумал он. Потом ещё долго ворочался в постели, не спалось: в голову лезли разные мысли, предстоящие проводы.
Он чувствовал, день будет жарким.
Глава V
Поезд подъехал строго по расписанию. "Пассажирский поезд «Казань – Волгоград» прибывает на первом пути, – прозвучал бодрый голос диктора в громкоговорителе. Пассажиры с огромными сумкам, баулами заспешили к вагонам, за ними напирали гости и провожающие, между ними засуетились шустрые старушки с нехитрым товаром. Сестрёнка уже который раз повторила, как нужно беречь себя. Он послушно кивал. Пора было прощаться. Перекинулись взглядами со свояком, крепко обнялись.
– Ты это, Серёж, может действительно пора тебя завязывать с «войнушкой»..., – виновато точно оправдываясь, начал свояк, – а насчёт работы не переживай, что-нибудь придумаем. С начальством у меня отношения хорошие, может, работёнку, какую подкинет.
Он не успел ответить.
– Пассажиры по вагонам, через минуту поезд трогается, провожающих, прошу отойти от вагонов, – требовательно поторопила собравшихся элегантная проводница в фирменной спецодежде.
Толпа засуетилась.
Кто-то из проходящих мимо задел его со спины. "Берегись!!! – с шумом пролетела карета с ручной кладью.
На шее повисла сестрёнка. Худшие опасения сбывались.
– Серёжа, братик не уходи....Не пущу, никуда не отпущу, – в истерике запричитала она. Тело сотрясала конвульсия.
– Маш, всё будет нормально. Всего лишь год небольшой, немного ещё осталось, совсем чуть-чуть, – зная, что это бесполезно, попытался успокоить сестру.
Народ постепенно рассасывался с перрона, проводница уже с нетерпением поглядывала на них. На душе было паршиво и отвратительно. Он беспомощно огляделся вокруг. Проводы явно затягивались. С помощью подошедшего свояка, наконец, удалось оторвать от него сестрёнку. Он благодарно взглянул на него.
– Лёш, я подумаю над твоим предложением, – искренне ответил он, вспомнив недавний разговор, – правда, надо что-то менять в жизни, возможно жениться. Пока. До встречи, прощаться не буду. Маш, я люблю тебя, очень, очень..., – и чтоб не показать подступившие слезы развернулся и быстро поднялся в свой вагон.
– Господи, пресвятая Богоматерь, только верни его оттуда, раненного, хоть какого, только верни, возвращайся живым, – продолжала причитать сестрёнка вслед.
Перед самым входом дёрнула нелёгкая, он оглянулся и последнее, что увидел за собой – это были пустые безжизненные глаза Машки, словно навсегда провожали его.
"Эх, знал же – дурная примета оглядываться назад, – в сердцах выругался и прошёл внутрь.
***
Зайдя в купе, он занял место на верхних полках, свою уступил мамаше с ребёнком. Из окна увидел родных, ещё раз помахал руками. Лёшка с перрона что-то пытался донести движением губ и рук сквозь толстые стёкла вагона, получалось плохо – он ничего не понял, к тому же тщетно – всё его внимание приковала сестра. Взгляд, абсолютно отрешённый, продолжал созерцать невидимую точку пред собой. "Пройдет, должно пройти, – попытался успокоить себя, но настроение не улучшилось. Грустные мысли продолжали витать в голове.
Состав тронулся. За окном замелькали знакомые строения, деревья и, через несколько минут поезд, вырвавшись в просторы за город, привычно застучал колёсами. Всё теперь только вперёд.
Он аккуратно распределил вещи по местам. Знакомые неспешные движения успокаивали нервы. Познакомился с соседями, то есть они с ним. Раздался стук в дверь, не дождавшись разрешения, она раскрылась и на пороге предстала знакомая уже проводница, проверила билеты.
– Берём постельные принадлежности, есть горячая вода к чаю. Вагон-ресторан, кто желает перекусить, всего через вагон, – привычно сообщила она и пошла дальше по своим делам.
Закончив с делами, он отправился к началу вагона за постелью, чаю не хотелось. Там уже стояла очередь из пяти-шести пассажиров.
– В Волгоград? – спросила женщина, протягивая чистые и аккуратно отглаженные простыни и наволочки.
Он кивнул.
– Ночью будем. За полчаса разбужу, – предупредила она.
Пара опытных, испытывающих глаз остановились на его молчаливой фигуре.
– А потом? ...на Кавказ.
– Откуда узнали? – удивился он.
– Оттуда, мил человек. Не первый десяток уже сопровождаю людей в поездах, – она сделала многозначительную паузу и добавила без оптимизма в голосе, – и на вашего брата, ох, сколько насмотрелась, туда и обратно. А на перроне, кто провожали?
– Сестра, – ответил, ощущая, как снова наполняет его недавняя прощальная горечь.
Многоопытная женщина понимающе отвела взгляд.
Уже в номере купе он с удовольствием растянулся на постели. Мягкая и прохладная ткань свежего белья располагала к покою. Тело зудело как после тяжёлой физической работы. Сказывалось напряжение последних минут.
"Всё позади, – облегчённо вздохнул, с неохотой вспоминая недавнюю сцену прощания, – осталось заехать к родителям Сашки и вперёд..., – устало подумал он, – а куда вперёд? Туда...тук-тук...туда...тук-тук, – и погрузился в сон.
Ему приснился снова уже в который раз один тот же сон.
Он опять в Чечне, в горах. Его взвод ведёт уже в который раз свой нескончаемый неравный бой с духами. Падают один за другим убитыми его товарищи, в конце концов только он остался в живых. Надёжный, видавший виды АК-74 послушно поливал врагов смертоносным огнём и вдруг неожиданно замолчал. Наступила оглушительно тишина. В досаде он отстегнул магазин – пусто, в бессилии отшвырнул их. На противоположней стороне оживились: «Рускый сдавайся, иначе будем мало-помалу резать тебя». Боевики осмелели, идут в полный рост. Они уже совсем близко, Сергей смог различить холодные безжалостные глаза «бородачей», чуткие пальцы на спусковом крючке. "В плен хотят, не дамся, – мелькнула отчаянная мысль. Вопреки всему паники не было, мозг на удивление рассуждал чётко и хладнокровно. "Как часики тик-так, тик-так, – некстати пришла мысль. Он спокойными движениями достал гранату. Тик-так...Духи подобрались ещё ближе, даже слышно было напряжённое дыхание одного из них. Тик-так...Вытащил чеку. «Бородачи» в злорадном предвкушении с криками: "Аллах, акбар, – бросились к нему. Рука машинально отпустила предохранитель. Тик-так...раздался хлопок...Смерти он не почувствовал, просто вдруг стало необыкновенно легко и свободно. Тело, вмиг ставшее невесомым, понеслось вверх...Солдатик вставай, пора, – неожиданно окликнул его кто-то посторонний.
– Конечная станция, тебе выходить, – повторил снова голос и вернул к реальности.
Он в купе поезда. Пред ним стояла знакомая проводница.
– Через несколько минут прибудем на вокзал, собирайся, – тепло напомнила она и участливо спросила, – сон снился? Спал нервно, ворочался.
Он не ответил.
– Эх, война, что она делает с людьми, – женщина сокрушенно покачала головой и удалилась.
За окном замелькали промышленные пригороды большого города. Он быстренько собрал сумку и поспешил к тамбуру. Там уже толпились пассажиры купе. Состав, глухо лязгнув тормозами, остановился. Проводница привычными движениями подняла люки, открыла двери, народ потянулся к выходу.
– Удачи тебе солдат, счастливого возвращения, – как старому знакомому пожелала вслед женщина.
– Спасибо, вам тоже, – взаимно улыбнулся он в ответ.
От нехитрых знаков внимания на душе стало светло, и с хорошим настроением он ступил на перрон и поспешил к центральному автовокзалу. Тишина. Была самая рань. Над городом стелился предутренний туман. Навстречу попадались лишь редкие прохожие. Дул лёгкий северный ветер. Прохладно. "Как тогда, – вспомнился первый день их знакомства с Леной.
Глава VI
Автобус высадил его посреди пустого пространства и поехал дальше по маршруту в Астрахань, оставляя за собой клубы жёлтого дыма. «Солодники», – прочитал он надпись крупными буквами над одиноко стоящей будкой. На много километров вперёд простиралась безжизненная степь, покрытая чахлой жёлто-бурой растительностью. Солнце, несмотря на позднюю осень нещадно жгло. Лёгкие вмиг наполнил запах терпкой степной полыни. "Эх, дороги...Пыль да туман, холода тревоги, да степной бурьян, – неожиданно пришли в голову слова из популярной песни военных лет. По левую сторону от остановки тянулись серые строения населённого пункта. Там и тут виднелись стройные ряды пирамидальных тополей. Посреди села возвышался полуразрушенный остов старинной церкви. Где-то вдалеке, между домами и деревьями мелькала и пропадала серебряная излучина Волги. Он, закинув тяжёлую сумку за плечи, поспешил по направлению к домам.
Несмотря почти на полдень, навстречу никто из жителей не попадались. «Пусто, как будто вымерли, – пришла неожиданная ассоциация, – и спросить не у кого». Наконец, из-за поворота показалась девчушка лет десяти-двенадцати. Она шла, весело размахивая сумками, со смешными косичками по обе стороны, при этом косички у неё смешно подпрыгивали в такт её движениям. Он окликнул. Девочка вопросительно остановилась, косички замерли. Курносый нос и пара задорных, готовых вот-вот прыснуть заразительным смехом глаз внимательно оглядывали незнакомца. Он назвал адрес. Девочка задумалась, при этом её маленький лоб смешно наморщился.
– А-а-а, это к тёте Маше вам, за Советской, там улица пролегает над Дубовкой, – радостно воскликнула она и охотно стала объяснять, – да нет, лучше давайте я вас всё же провожу. Тут недалеко мне, – с радостью согласилась сопроводить к дому юная собеседница.
Он, мысленно поблагодарив доброжелательную попутчицу, последовал за ней.
***
Домик родителей Сашки располагался над самой низиной реки. Он несколько минут полюбовался пейзажем. Дорога от села и несколько извилистых тропинок чуть далее петляли по крутому обрывистому берегу и сходились у небольшого населённого пункту внизу, на пойме. "Дубовка, – вспомнил недавнюю попутчицу. За домами как солдаты выстроились стройными рядами пирамидальные тополя, то тут, то там блистали на солнце мелководные ильмены и далее до самой Волги следовали окрашенные теперь в золото и пурпур ленточные леса. "А места, какие у нас красивые! Знаешь, тебе непременно понравится. Мама, как она будет рада тебе, – на память пришли слова Сашки. Вот насчёт мамы не был уверен. Внутри тревожно кольнуло, напоминая о цели поездки. Он толкнул калитку. "Скр-ы-ы-ы-п, – натужно ответили проржавевшие петли. Его взору открывалась грустная картина: сарайчик некогда основательный, но теперь подкосившийся на один бок, крыша дома похудела и требовала капитальной починки, сплошь и рядом мелькали дыры в заборе – всё указывало на давнее отсутствие в доме крепких рук хозяина. Ощущение собственной вины усиливалось. Сергей с недобрыми предчувствиями последовал в дом.
Узкая дорожка вела через небольшой сад. Под ногами шуршала опавшая листва. На деревьях висели сочные плоды яблонь поздних сортов. Осторожно постучал . "Да, да заходите, – раздался юный голос из-за дверей. Он прошёл внутрь.
Темнота. "Я сейчас, подойду. Вы это пока скидывайте одежду, – послышались торопливые шаги, – мы, правда, ждали только назавтра прихода..., – внезапно голос осёкся. Глаза с трудом привыкали к сумраку.
– Здарст...е. Вы к нам? – две пары вопросительных глаз с удивлением смотрели на молодого человека в военной форме.
– Я с отпуска, по дороге...это...решил заехать, – почему-то слово «обещал» не шёл с языка, – Мы с Сашкой служили...вместе, – путано объяснился он.
– Наталья, к нам гости? – вопрошал немолодой голос из зала.
"Сестрёнка, Натальей зовут. Я её в шутку Наталья Гончарова по Пушкину из книг называю. Обижается, не любит когда её сравнивают, – пришли на память слова Сашки. Глаза потихоньку привыкали к темноте. Перед ним предстали смутные очертания девичьей фигуры. "А ведь Сашка, верно, приметил, – вспомнил знакомый со школьной скамьи образ возлюбленной Александра Сергеевича. На душе по-прежнему было неловко, тревожные чувства не отступали.
– Да что это вас в дверях держу. Вы проходите внутрь, – смущенно пригласила девушка.
– Здравствуйте, – поздоровался он с женщиной в зале.
Хозяйка дома полулежала на диване, видимо хворала. При виде гостя женщина с усилием приподнялась с места и внимательно оглядела незнакомца.
– Мама это...? – Наталья вопросительно глянула на него.
Неловкость от первых минут видимо прошла.
– Серёжа, – представился он.
– Они вместе с Сашкой нашим...служили там, – с неподдельным интересом разглядывая гостя, продолжала девушка.
– Серёжа, ты это проходи, садись, – женщина поудобнее оправилась и обратилась уже к дочери, – Наталья, сходи на кухню посмотри, что-нибудь на скорую приготовь. Гость небось с далека, с дороги проголодался.
Девушка ушла. Они остались вдвоём.
– Захворала я чуток...мы давеча ожидали врача. Не прибрано здесь, – виновато оправдалась хозяйка, – Наталья старается, – она глянула в сторону кухни, – но тяжело ей одной по дому справляться. Тут ещё выпускной, к экзаменам надо готовиться. Она хоть молчит, но вижу...тяжело ей, – женщина вздохнула, – подруги у неё всё по дискотекам, в город ездят на выходные, а Наталья вот со мной мучается.
Наступила тишина. Слышно было только, как громко тикают старинные часы на стене.
– А ты, сынок, как надолго или...? – женщина вопросительно глянула на него.
– Из отпуска я, Мария Сергеевна, – вспомнил он имя хозяйки.
Снова последовала пауза. По комнате распространился запах свежеприготовленной пищи. Пришла Наталья с подносом.
– Мне, дочка, только чуток. А ты, Серёжа, кушай. Тебе с дороги и дальше ехать, – строго остановила женщина его неумелую попытку возразить.
– Много, Серёжа, тебе осталось до конца службы? – спросила хозяйка, внимательно наблюдая, как он кушает.
– Год...Я по контракту.
Мария Сергеевна задумалась.
– Сашке-то тоже около года оставалось, а вышло как..., – на глазах блеснули слёзы, – в детстве помню, измоталась за день, не сдержалась и по попке ударила...несильно так слегка, а он насупился не плачет, молчит, только с укором смотрит на меня, словно спрашивает – «за что же ты меня, мамка?», – всхлипнула женщина, – сколько раз ругала себя за этот поступок...Я же их растила одна. Думала в будущем Сашка опорой мне будет, вместо отца...
– Мама! Ну, хватит! У нас же гости, – умоляюще взглянула Наталья.
– Да чего-то я, правда. Вы, Серёжа, кушайте, не слушайте старую, – Мария Сергеевна суетливо заспешила, украдкой смахнула слезу.
Он промолчал. Слова поддержки не приходили в голову – да и помочь особо было уже нечем.
После обеда они с Натальей отправились на кладбище, поведать могилу Сашки. Девушка дорогой непринуждённо болтала о малозначительных для него школьных и сельских новостях, по большей частью, видимо, не для того, что бы сообщить что-то важное, а заполнить неловкую пустоту. Внезапно она замолкла и, неожиданно посерьёзнев, спросила:
– Серёж, а на войне...вам лично...страшно было?
Он задумался. Ему не приходилось так прямо и открыто задавать и отвечать на этот вопрос. Боялся – да. Страшно – может быть, перед боем, когда стоишь за неизвестностью и знаешь, что следующая шальная пуля может стать твоим последним мгновением, но страх исчезал, пропадал в горячке сражения и возвращался снова уже после. Всё позади, подразделение подсчитывает раненых...убитых и в эту минуту невольно закрадывается осознание, что ты мог быть одним из них, вслед душу заполняет пустота, бессилие, отчаяние и ненависть одновременно.
– Да страшно, иногда очень, – ответ как-то само собой пришло в голову, без особого желания приукрасить, уйти от него.
Наталья задумчиво посмотрела на него.
– Я думаю, вы есть там наши настоящие герои, защитники. Сашка с детства был таким – всегда старался защищать слабых. Опекал меня, боялся, что соседские хулиганы обидят, – Наташа улыбнулась, через секунду посерьёзнела и категорично добавила, – но он герой и всегда останется таким для меня. И ты, Серёжа, и все кто там воюет...а не то что болтают здесь и показывают по телевизору.
Он с неподдельным вниманием взглянул на Наталью. Она удивляла и восхищала его. Легкомысленная девушка, идущая и весело болтающая о сельских сплетнях, исчезла и теперь рядом с ним шла умудрённая жизнью женщина. Насчёт геройства не был уверен. Не являлись они там никакими героями. Неудачники, выброшенные на обочину жизни – да, но разуверивать не стал.
– Сашка много раз писала в письмах о вас..., – Наталья искоса посмотрела на него, – в мыслях почему-то вы представлялись именно таким.
Последовала непродолжительная пауза. Слышно было, как под ногами хрустит глинозём, увядшая трава.
