Текст книги "Мы - Николай Кровавый! (СИ)"

Автор книги: Владимир Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

12. Менделеевский комитет

     На самого Дмитрия Ивановича Менделеева я имел особые виды. Еще на стадии подготовки я задумывался о прогрессорской деятельности. Кураторы конечно мне дали списочек добрых дел и перспективных людей, но предупредили о том, что заниматься ерундой право не стоит.

     – Вы Николай Александрович уже подобным занимались, – убеждал меня научный консультант Борис Самуилович, – а Мозамбике и Нигерии вы обеспечивали деятельность советских прогрессоров. За этими прогрессорами стояла неслабая держава и были эти прогрессоры многочисленны. Годы работы – а где результат? Негры даже с пальмы слезли неохотно.

     – Думаете, что тамошняя Россия – страна диких обезьян?

     – Истинно так! Чтобы развиваться, нужно прежде всего иметь желание. А там пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А чиновники привыкли "ждать третьего указу". А вся страна шевелится лишь тогда, когда её клюнет в задницу святой покровитель Всея Руси – жареный петух.

     В общем Борис Самуилович не советовал мне в одиночку заниматься тем, с чем не справились десятки тысяч людей, работавших в составе крепких организаций. И я с ним согласился. Тем более, вспомнился один забавный случай. Одного знатного оленевода власти решили наградить. Чем наградить? Автомобилем «Волга». И наградили. Доставили новенькую «Волгу» вертолетом прямо к его чуму и сгрузили. Ну а дальше эта машина годами гнила возле чума, ибо подарив машину, власти забыли подарить чукче дороги для нее. Прогрессорство – это попытка подарить пещерному человеку автомобиль. Ездить он конечно научится, но заниматься дорожным строительством, развитием автосервиса, производством ГСМ он не будет. Зачем? Ведь все потребное ему сделает «белый господина»!

     Поэтому насчет прогресса, я решил так: умных и талантливых людей вокруг меня будет много. Заставлять их работать не нужно. Они сами этого хотят. Не ниггеры чай! Им только нужно создать подходящие условия.

     Сложней дела будут с массовым потребителем научных достижений. Если потребителю ничего в жизни не нужно, то предпочтет любимого во всех смыслах ишака стальному коню. Лишь нужда заставит его менять отношение к прогрессу. Вот эту нужду и нужно суметь породить.

     Вопрос о стимулировании труда талантливых ученых и изобретателей меня давно занимал. В принципе, все упиралось в деньги. Вернее в их отсутствие у подходящих для моих целей людей. Тот же Рудольф Дизель потерпел фиаско из-за того, что оказался плохим дельцом и не сумел развить собственное производство. Но почему бы не помочь таким людям? Деньги? С ними у меня проблема. С одной стороны я весьма богат, а с другой стороны богатство это уходит на всякого рода ерунду. Особенно меня поразили расходы связанные с моей коронацией. Эти бы расходы, да на технический прогресс пустить! Тем более, что сейчас эпохальные открытия и изобретения не требуют таких вложений средств, какие потребуются через три десятка лет. Именно сейчас в науку вкладываться выгодней всего. Причем не во всякую науку, а в первую очередь в прикладную. То, что делает наша Академия Наук, сущий мизер в сравнении с потребным. Да и разным она занимается. Открытие очередного астероида или определение состава атмосферы на Венере ничего не дает для развития страны. По-идее такие исследования и финансировать не стоит. Пусть на этом зарабатывают себе славу европейские учёные. Лично я отношусь к таким открытиям так же как и Эдисон: какой мне с этого будет толк? Американцы именно так и относились, делая упор на развитие прикладных наук и лишь много позже они уделили должное внимание наукам фундаментальным.

     Итак, правитель нищей страны, то есть я, хочет получить от отечественной науки многое. Поэтому решил вложиться именно в прикладные исследования. Правда, государственное финансирование в чистом виде мне не подходит. Как быть? Чтобы решить этот вопрос, я пригласил себе в гости Дмитрия Ивановича Менделеева. Именно в гости. А чтобы разговор был более свободный, я принял решение угостить учёного шашлычком с коньячком. Причем шашлыки испеку собственноручно. Ну может же царь хоть иногда почудачить! Почему бы не выбрать в качестве одного из хобби именно кулинарию. Шашлычки испечь, ушицу сварить, пельмешки лепить всей семьёй... Ну а царице сам бог велел уметь печь пироги. В общем, посидели мы с Дмитрием Ивановичем душевно. Тот, будучи мужиком неглупым, понимал, что приглашён он не просто лясы точит. Поэтому не стеснялся, принятых в светском обществе церемоний не придерживался и терпеливо ждал момента, когда я заведу разговор о главном. Я для начала и завел разговор о тринитротолуоле.

     – Вы о противогрибковом лекарстве? Пока что его выпускают одни немцы.

     – А в качестве взрывчатого вещества он каков?

     Дмитрий Иванович немного подумал и ответил, что в роли взрывчатки может служить любое органическое вещество. Правда большинство этих веществ инертны и нуждаются в инициирующем заряде. Или в особой обработке некоторыми веществами. Что касается тринитротолуола, то его в качестве взрывчатки никто не применяет и вопрос этот даже не исследован.

     Вот тут я и начал настоящий разговор. Я начал химику петь песни о химии. Смешно? Да как сказать. Смотря что о химии говорить. А я говорил про то, что страна, не имеющая ничего кроме угля и соли, на деле может иметь всё. Немцы это всему миру уже доказали. Я говорил о том, что мы, живя в России, буквально ходим по дорогам, вымощенными самородками, но подбираем при этом песчинки. Менделеев сперва отнесся к моим речам с чуть заметной снисходительностью, но потом, когда я заявил о том, что верю в возможность производить из обыкновенного картофеля каучук, его взгляд изменился. Он начал слушать меня предельно внимательно. А я завел разговор о лесохимии, почти слово в слово повторяя слова бригадира лесорубов из фильма "Девчата". Точно так же я пересказывал содержание рекламного мультика хрущевских времен, где расхваливались возможности кукурузы, как сырья для синтеза разнообразной органики. Это все было присказкой. Сказка началась тогда, когда я предложил Дмитрию Ивановичу возглавить некий комитет, который будет финансировать перспективные разработки наших учёных. Менделеев однако не спешил проявлять огромную радость от того, что окажется во главе кассы с деньгами.

     – Ваше величество, но почему я? Почему не Академия Наук? Меня как учёного возмущает сама возможность игнорирования её в таком важном деле, как проведение исследований.

     – Дмитрий Иванович! Академия Наук есть не только у нас. У англичан, немцев, французов такое учреждение тоже есть. А теперь оцените состояние науки в этих странах и состояние науки именно у нас. А еще практическую отдачу от науки у них и у нас. Вам не кажется, что сравнение будет не в нашу пользу?

     – Тем не менее ваше величество, отстранять нашу Академию Наук от проведения исследований не стоит.

     – А её никто и не отстраняет. Более того, её даже не ущемляют в финансовом отношении. Пусть эти почтенные люди продолжают делить молекулы на атомы, давыясняют: есть ли жизнь на Марсе? Мы просто облегчим им жизнь, освободив их от необходимости вести прикладные исследования. Зато комитет, возглавляемый вами имея известную самостоятельность, сможет сосредоточиться на работах нужных нашему народному хозяйству. Но это часть его забот. Будет и общественная составляющая его деятельности.

     Я исходил из того, что учёные прекрасно друг о друге всё знают. Кто на что способен, чем занят в данный момент и есть ли смысл привлечь его к тем или иным исследованиям. Кроме того, стоит учитывать совместимость характеров. А творческие личности в большинстве своем существа очень капризные. Советский опыт говорил о том, что даже два крупных специалиста в одной конторе – это перебор. Сведи их вместе, и вместо продуктивной работы начнутся склоки. Выход из этого положения был найден троякий: либо под каждого корифея создавать отдельную контору, либо надолго их вместе не сводить, либо всех загонять в «шарагу».

     На первый вариант у меня не было столько денег, сколько пришлось бы истратить в реальности. В свое время Сталин пытался идти таким путем. Показательна история развития авиации. Расплодили множество конкурирующих между собой КБ. Каждому гению по КБ! Но обеспечить эти конторы потребным числом инженерно-технических работников не сумели.

     Яковлев потом писал в своих мемуарах, что в одной только фирме В. Мессершмитта было занято больше инженеров, чем во всех авиационных КБ Советского Союза! Так, уже в конце 1933 года, за два года до первого вылета «Bf-109», на фирме Мессершмитта было 524 сотрудника. В конце 1943 года их было уже более 2 тысяч человек. А в четырех ведущих авиационных КБ СССР (Поликарпова, Ильюшина, Архангельского, Сухого) по состоянию на 1 января 1940 года было 825 сотруднико. Всего же в составе 17 КБ числилось 1267 конструкторов, этого не хватит для укомплектования кадрами одного крупного авиационного ОКБ. Естественно, что не хватало на всех и производственных мощностей.

     Авиационных заводов в конце 30-х годов в СССР было много. По меньшей мере 20, и их число стремительно росло по мере строительства «заводов-дублеров» на востоке страны. Но за громким названием – «авиазавод» и загадочным номером могло скрываться что угодно. Так, первый из принятых на вооружение ВВС РККА самолетов Яковлева – учебный «УТ-2» – был изготовлен на «Заводе номер 115» в Москве. «Завод номер 115» – это кроватная мастерская, расположенная в одноэтажном здании на Лениградском шоссе в Москве. Причем самолет и кровати делались одновременно. Потом самолет «УТ-2» передали для серийного выпуска на «Завод номер 47». Завод номер 47 – это авиаремонтные мастерские в Ленинграде. Истребитель «И-26» (будущий «Як-1») сделали на «Заводе номер 115 (в кроватной мастерской), а для серийного выпуска его должны были передать на „Завод номер 301“. „Завод номер 301“ – это мебельная фабрика в Химках. Фактически же производство „Як-1“ было развернуто на „Заводе номер 292“ – это завод „Саркомбайн“ (завод сельхозмашиностроения в Саратове)».

     А у меня с этим обстояли дела намного хуже, чем у Сталина. Тот правда после того, как между конструкторами началась самая настоящая война без соблюдения джентльменских правил, за финансирование, кадры и производственные мощности, часть смутьянов загнал в «шараги». Гении за решеткой – это мгновенно дало прекрасный результат. Не потому, что конструктора боялись чекистов. Просто прекратилась борьба амбиций и в условиях строгого режима да отсутствия привычных вольностей, люди вдруг сумели ужиться друг с другом. А дальше последовал положительный эффект от запредельной концентрации талантов в одном рабочем бараке. Мне такой путь вполне подходил, но применять его повсеместно я не собирался. «Шарага» – это для тех, кто совмещает науку с революционной борьбой. Такие в это время были. Например Глеб Максимилианович Кржижановский. Сейчас он сидит за решеткой по делу о «Союзе борьбы» и предстоит ему путь не в Восточную Сибирь, а к Макарову на Север. В одну из первых «шараг». Здесь так никто ещё не поступал. Пойманных революционеров обычно отправляли в ссылку под весьма слабенький надзор со стороны полиции. А там они занимались всем, чем только хотели. Теперь не так. Образованный человек должен приносить пользу своей стране! Это мой принцип. Поэтому и Владимиру Ильичу вместе с Надеждой Константиновной предстоит в ссылке работа сельскими учителями при окладе 240 рублей на человека в год. Это чуть больше зарплаты землекопа. Не разбогатеешь конечно, но и в нищету не впадешь. Поэтому пусть учат детишек грамоте. А в свободное от работы время занимаются своим любимым делом.

     Ну а второй вариант – сводить вместе крупных специалистов лишь на короткий срок. Сейчас он мне подходит больше.

     – Вам известно такое слово «грант»? – спрашиваю я гостя. В ответ Менделеев отрицательно покачал головой.

     – Грант – это безвозмездная субсидия на проведение научных или других исследований, опытно-конструкторских работ, на обучение, лечение и другие цели с последующим отчётом об их использовании. Своего рода меценатство.

     – То есть, распоряжаясь достаточной суммой, можно вести те исследования, интересны как ученым так и ведомствам?

     – Правильно Дмитрий Иванович! Правильно!

     – Но зачем создавать еще одно общество? Есть Русского Физико-Химическое Общество, которое имеет свое печатное издание в виде журнала. Ежегодно в этом журнале печатается от 20 до 40 статей по физике и это не считая статьи про химию. Именно в этом журнале я опубликовал немало своих статей. Кроме того, это общество объединяет не только петербургских ученых, но и учёных всей России.

     – Чудесно Дмитрий Иванович! Чудесно! Но мне это совсем не подходит. Скажите на милость, чем вы заняты в этом самом обществе? Я конечно понимаю, что вы там говорите о серьезных вещах, которые не всегда моему разумению доступны. Но ведь это всё, на что вы там способны: обмен сведениями и новостями. Это полезно конечно, но что дальше? У этих обществ есть только возможность болтать с пользой или без пользы. Возможностью решать проблемы они не обладают!

     Разговаривая таким образом, я подкинул березовые полешки в построенный по моему эскизу кирпичный мангал и ополоснув в тазике с водой руки, начал нанизывать на деревянные шампуры куски мяса. Блин! Пороть вас всех некому! Царь подобно бедному горцу пользуется ивовыми ветками, вместо того, чтобы пользоваться изделиями из нержавеющей стали! Где прогресс господа учёные? Толку от вашей гениальности! Ведь на самом деле вас в бедности не держат, но вместо работающих научных коллективов, вы создаёте научные тусовки. Покончив с нанизыванием мяса, я вернулся к нашему разговору:

     – Всем хороши эти ваши общества, но передать им ведение большого дела я не могу. Просто потому, что там уже сложились неподходящие для дела порядки. Знаете, я приготовил для вас один из номеров газеты «Правда». Не читаете? Напрасно! Газета сия конечно запрещенная и выпускается нелегально, но нужно отдать господам социал-монархистам должное – дельные вещи они зачастую пишут. Вот вы и почитайте статью про то, как дурят вас иностранцы. Вы ведь открыто обсуждаете в своих обществах то, на чём иностранец может получить триста процентов прибыли. А как сказал один англичанин, за такую норму прибыли и родную мать зарезать не грех. Там кстати и про то, как грабят лично вас, присваивая ваши научные достижения. Причем в этом замешаны люди, далекие от науки, но близкие к деловым кругам. Я помолчу про аморальность воровства. Но ведь у вас и воровать ничего не нужно. Вы сами, откровенной болтовней в своих обществах, отдаете ворам результаты своего тяжкого труда, а потом удивляетесь тому, что страна наша, при наличии природных богатств и талантливого, трудолюбивого народа, живёт очень бедно. Я думаю, что от этого нужно уходить.

     Мы говорили еще долго, умяв при этом немало мяса и выпив немало коньяка. Как ни странно, но ни Дмитрий Иванович, ни я особо сильно не пострадали и остались в трезвом разуме. Нужно сказать, мои красноречие и обходительность не пропали даром. Менделеев согласился возглавить задуманную мной организацию. Правда, его всё тянуло привлечь к руководству этим комитетом множество своих приятелей. Я не возражал. Коллегиальность, столь распространенная в мире науки не всегда вредна. Особенно если ей умело пользоваться. Да и мозговой штурм лучше производить всей компанией. Но при этом счел нужным предупредить:

     – Как человек военный, я не против совещаний, но спрашивать буду только с одного. В серьезном деле умным должен быть кто-то один. Считайте, что вы назначены мною быть самым умным.

     А вообще, беседа наша получилась весьма интересной. Дмитрий Иванович был человеком не замкнутым и говорить мог не только о науке. Но возраст есть возраст. Если я мог сидеть у мангала всю ночь и сохранить ясность ума, то ученый такого позволить себе не мог. Пони мая, что человек сейчас в таком возрасте, когда любое нарушение привычного режима дня чревато для здоровья, я проводил его до вызванного моим ординарцем экипажа и прощаясь, просил не забывать ко мне дорогу и время от времени навещать. Что делать? Коньяк и мне слегка ударил в голову, поэтому я упустил из виду, что запросто Менделеев мог зайти к подполковнику Советской Армии Романову. Зато к полковник у Российской Императорской армии, не всякого фельдмаршала просто так пустят.

     На следующий день я разбирался с "алюминиевым вопросом" Год назад, при разработке плана Первой пятилетки, я приказал подготовить мне по этому вопросу доклад. Его подготовили. Чтение этого доклада не способствовало улучшению настроения. Что мы имели с гуся? А имели то, что производство алюминия началось в 1855 году и в настоящий момент во всем мире произведено аж 200 тонн этого металла. В России вроде бы и занялись этим вопросом. В 1885 году, вблизи Троицко-Сергиевой лавры, промышленником А. А. Нововейским основан первый в России алюминиевый завод. Производство алюминия осуществлялось химическим способом, по методу Сент-Клер Девиля. Таким образом, Россия стала пусть и формально третьей в мире страной производящей алюминий. Сырьём для производства служила глина, доставляемая из Черниговской губернии. Завод просуществовал до 1889 года, не выдержав конкуренции с иностранными поставщиками алюминия. И это всё. До 1928 года в России не произведут ни грамма "крылатого металла". Почему так? Ведь скоро начнется "алюминевый бум" и к 1913 году в мире произведут 78 тысяч тонн этого металла. В чём дело? Разве нет известных месторождений сырья? Так ещё в 1882 году в русских газетах писали о том, что в Тихвинском уезде Череповецкой губернии найдены бокситы. Как не странно, но Геологический комитет призванный осуществлять "систематическое исследование геологического строения России" оставил эти сведения без внимания. Более того, чиновники из комитета заявили – "В России бокситы не обнаружены".

     Убью студента! Да что это за уроды такие? На словах все ах какие патриоты, а как доходит до дела, ты сразу выясняется, что патриотизм действительно присутствует. Французский, немецкий, английский... Но только не русский! И что мне с этим делать? Как исправлять людей? Всех геологов ставить к стенке, да обучать новые кадры с нуля? Вообще то рубить с плеча не стоит. Нужно дать задание Зубатову, чтобы тот докопался до истинных причин и по возможности придумал, как исправить эту ситуацию. Он ведь человек думающий. Как ловко он решил вопрос с рабочим движением!

     В этом году Московским отделением Госбезопасности была ликвидирована одна из социал-демократических организаций – "Московский рабочий союз". Союз был объединением социал-демократических кружков, созданных в результате пропаганды среди рабочих. Допрашивая арестованных по этому делу, Сергей Васильевич столкнулся с необычным явлением. Все арестованные делились на две категории: интеллигентов-революционеров и рабочих. Интеллигенты хорошо сознавали, за что привлечены к ответственности, тогда как рабочие не могли понять, в чём состоит их вина. Рабочие упорно не видели политического характера своих деяний. Хотя революционеры внушали им, что они добьются решения своих экономических проблем только на путях социальной революции. Таким образом они рассчитывали привлечь на свою сторону городской пролетариат, который в их руках превращался в могучую революционную армию

     Осознав опасность социал-демократии, Зубатов понял, что борьба с ней одними репрессивными мерами обречена на неудачу. Чтобы обессилить социал-демократию, необходимо вырвать из её рук главную силу – рабочую массу. А для этого необходимо, чтобы сама власть встала на сторону рабочих в их борьбе за свои экономические нужды. Немедленно Зубатовым была составлена докладная записка, в которой он предлагал программу мер для улучшения положения рабочих. С моей стороны инициатива Зубатова встретила понимание, и ему было дано добро на проведение занятий с рабочими. Тогда же Зубатов приступил к разъяснительной работе. Во время допросов он объяснял рабочим, что правительство не является их врагом, что рабочие и при монархическом строе могут добиться удовлетворения своих интересов. Для этого необходимо понять разницу между рабочим и революционным движением: в первом случае целью является копейка, во втором – идеологическая теория. Проповедь Зубатова имела успех: убеждённые им рабочие повели пропаганду в рабочей среде и вскоре подали ходатайство о создании рабочего общества. Правда, я объяснил своему Председателю КГБ, что светиться бывшей охранке в этом деле не стоит. Сейчас, когда мы очистили обе столицы от социал-демократов, самое время проявить себя социал-монархистам и занять опустевшую на время нишу. Пусть рабочие союзы организуют именно они, а не полиция.

     Вот и в отношении нашего чиновничества я надеюсь на Зубатова. Вдруг эту проблему можно решить без грубого произвола? Хотя вряд ли. Но вернемся к нашим баранам. Судя по содержанию доклада, сырьё для производства алюминия на территории царской России имелось. Я лично это прекрасно знаю, но оказывается и в это время месторождения бокситов известно давно.

     Возможно, не было научной базы, технологии или ученых способных её разработать? Оказывается и тут полный порядок.

     В 1865 году Николай Николаевич Бекетов защищает диссертацию, посвященную вытеснению разных металлов из их солей. Там он приходит к выводу о том, что алюминий вытесняется из криолита магнием. В России его работы остались невостребованными, зато спустя 20 с лишним лет процесс восстановления алюминия, разработанный русским химиком, был внедрен в Германии и во Франции.

     В 1882 году в "Горном журнале" публикуется статья "Новый способ добывания алюминия", описывающая способ получения алюминия из криолита, где в качестве восстановителя использовалась железная стружка.

     В 1883 году в журнале "Техник" публикуется статья описывающая возможность получения алюминия при помощи электролиза.

     В 1895 году инженер-химик Пеняков Д. А. патентует сульфатный способ переработки бокситов, н заменяя дорогую щелочь или соду на более дешевый сульфат натрия.

     Значит как сырьевая, так и научная база для производства алюминия в России имелась.. А может в настоящий момент потребности в алюминии нет совсем? Но как быть с этим?

     "Для нас вопрос о введении в армии алюминиевой фляжки имеет существенное значение. Наш солдат снабжен деревянной водоносной баклагой образца 1882 года представляющей бочкообразный сосуд с двумя жестяными обручами, скрепленными перемычками. Для непосредственного принятия воды баклага имеет овальную втулку. К сожалению, практика указала на неудовлетворительность такой системы. На опытах в 9-м саперном батальоне, в котором испытывалась сравнительная пригодность состоящего ныне снаряжения, деревянная баклага ныне принятого образца оказалась негодной. Вода в ней быстро портилась, принимала затхлый запах (передававшийся самой баклаге), который нельзя было устранить даже повторным промыванием баклаги.

     Как на случай применения алюминия в военном деле можно указать также на употребление этого металла для изготовления подков. Такие подковы испытывались в Финском драгунском полку. Для опытов было взято несколько лошадей, подкованных на одну ногу – переднюю или заднюю – алюминиевой подковой. По истечении шести недель оказалось, что алюминиевая подкова выдержала носку и нисколько не износилась более, а скорее менее железных.

     Имея в виду возможную легкость алюминиевой подковы, в особенности при езде на быстрых аллюрах, а также желательность облегчить ношу лошади и обоза в походе при большом количестве запасных подков, можно предсказать в будущем введение алюминия в общее употребление для ковки лошадей в кавалерии".

     Значит фляги и подковы. Негусто, хотя в качестве лёгкой разминки сойдет.. Но эти люди хотя бы осознают необходимость в производстве алюминия. Поэтому я требовал включить в план пятилетки задачу по производству пяти сотен тонн отечественного алюминия. Сейчас это выглядит грандиозной задачей, но спустя пять лет все поймут, что это сущий мизер. Нужно больше. Много больше. И не только на фляги и подковы. При возникновении предложения, возникнет и спрос. Сперва у армии. Судя по всему завтра будет сильный ливень. Какое это имеет отношение к делу? Смотря к какому. Завтра я хочу понять, на примере лучших частей нашей армии, на что они вообще способны. Какова им настоящая цена на войне.