Текст книги "Вершины держат небо"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А что, в случае военных действий – обычное дело, – произнес помощник.

– Не только обычное – просто жизненно необходимое, – уточнил генерал Матейченков. – Возьми американцев. Уж такие демократы – дальше некуда. А во время войны в Персидском заливе ввели жесточайшую военную цензуру.

– Может, именно она помогла им выиграть войну.

– Отчасти – безусловно.

Помощник принес два стакана чаю, по приглашению начальника придвинул табуретку, присел за стол.

– Знаешь, что меня сейчас особенно занимает? – спросил Матейченков, сделав глоток.

– Что?

– Степень подготовки наших войск накануне вторжения. Разбираюсь с этой писаниной, и сам не знаю, чему верить, чему нет. Уж больно врать насобачились наши отважные вояки, которые прочно окопались в тылу.

– На это они мастера.

– Вот, скажем, заявление начальника вооружений Вооруженных сил Российской Федерации генерал-полковника… Ну, ты сам знаешь, о ком идет речь.

Помощник кивнул.

– Лицо ответственное? – спросил Матейченков.

– Вроде бы.

– И я так думаю. И вот читаю его слова в одной уважаемой центральной газете. Читаю, и душа наполняется радостью и гордостью за генерал-полковника. Где же это? А, вот. Хочу заявить со всей ответственностью, что… впрочем, не буду читать всю эту галиматью. Короче, он уверяет нас всех, что теперь мы готовы к войне и отмобилизованы, как никогда. Шапками, мол, чеченцев закидаем, – сказал Матейченков.

– По-моему, он там кроме шапок еще кой-чего упоминает.

– Сколько угодно. Вот. Готовы к использованию против чеченских бандформирований новейший вертолет Ка-50 «Черная акула», танки с новой повышенной системой защиты от средств ближайшего боя. А наших спецназовцев как порадовал наш бравый генерал-полковник! Для них, мол, уже произведены несколько новых автоматов «Абакан» калибра 5,45 мм, которые обладают повышенной точностью при стрельбе.

– Мягко стелет, да жестко спать.

– Вот и я этого опасаюсь. У меня, знаешь, из головы не идет история со снайперской винтовкой…

– СВ-94?

– Ну да. Штука хорошая, кое в чем лучшие западные образцы переплюнула. Читаешь технические данные тульского завода-производителя – просто душа радуется: скажем, дальность прямого выстрела – 2,5 км. А мощность такая, что позволяет поразить не только живую мишень, но даже легкобронированные цели.

– И калибр подходящий.

– Весь букет в порядке, – произнес Матейченков. – И вот читаю данные временного пресс-центра объединенной группировки федеральных сил в Дагестане. У бандформирований, которые в августе вторглись в эту республику, было на вооружении более десятка таких снайперских винтовок, этих самых СВ-94.

– Они этими винтовками шороху у нас наделали – будь здоров.

– Да, я знаю. Вот только одно сообщение: выстрелом из указанной снайперской винтовки была сожжена наша самоходная зенитная установка прямым попаданием в топливный бак. Это произошло в Карамахинском районе.

– Я выезжал на это происшествие. От зенитки ничего не осталось.

– Вопрос: как это сверхсекретное оружие попало в лапы боевиков? – голос Матейченкова дрожал от гнева.

Он помолчал и добавил:

– Но самое страшное даже не это. У террористов, оказывается, более десятка этих чудо-винтовок, а у наших солдат… всего два образца. Есть о чем потолковать с начальником вооружений?

– Есть и похлеще факты, Иван Иванович.

– Выкладывай.

– Мне рассказал на ушко мой приятель, крупный военный снабженец. Есть в Дагестане один крупный предприниматель, тебе его фамилия ничего не скажет.

– И что?

– Он решил сделать широкий жест – уж не знаю, с какой целью, – и обратился к нашему командованию с таким предложением. Вижу, мол, как нуждаются российские войска, практически во всем. А винтовочка-то новая снайперская хороша. Я видел ее в действии. Очень, мол, жаль, что у российской армии всего два таких образца. Потому, говорит, можете заказать партию таких винтовок для ваших снайперов и спецназовцев МВД. А я, мол, эту партию оплачу…

– Ужас! – воскликнул Матейченков.

– Эдак скоро побираться пойдем.

– Между прочим, чеченцы угрожают развязать террор в российской глубинке, если мы не прекратим боевых действий.

* * *

Коренное отличие второй чеченской кампании состояло в том, что теперь общество повернулось лицом к своей армии.

Россия впервые увидела в лице армии своих защитников от террористов, готовых взорвать школу, больницу, подземный переход. Наконец, дом, в котором ты живешь.

Генералу Матейченкову иногда приходилось слышать из разных уст нападки на нашу армию. Особенно запомнилась группа артистов, приезжавшая для бойцов с концертами. Концерт прошел великолепно, певцов и рассказчиков встречали на-ура.

Вечером, в землянке, во время чая с Матейченковым разговорился заслуженный артист, который, несмотря на молодость, был знаменит на всю страну. Его отношение к армии никак нельзя было назвать сочувственным, он был настроен скорее отрицательно и не скрывал своих чувств.

– Иван Иванович, вы ведь умный человек, – обратился он к Матейченкову, раскрасневшись от выпитого коньяка. – Не можете ли мне, человеку сугубо штатскому, объяснить одну вещь.

– Попробую.

– Мы ведь великая держава, не так ли?

– Допустим.

– Ну, по крайней мере, считаемся таковой… Пускай хотя бы в смысле армии, – продолжал артист.

– Я слушаю.

– Так что ж мы за великая страна, если не можем справиться с какой-то жалкой кучкой террористов? Ведь это же курам на смех, ну согласитесь!.. Да если уж на то пошло, одна хорошо обученная и вооруженная дивизия должна была бы раздавить их, как ядовитую гадюку.

– Типичное заблуждение, господин артист.

– Докажите!

– Прежде всего, нам противостоит не жалкая кучка террористов.

– Ну, пусть несколько жалких кучек.

– И это неверно. Нам противостоят не разрозненные группы боевиков, а международная террористическая организация.

– Вы не преувеличиваете?

– Ничуть.

– Но почему международная?

– Прежде всего потому, что лагеря и базы чеченских боевиков имеются во многих странах мира.

– Ну, может быть, лечебные…

– Сугубо военные. Там боевики проходят учебу под руководством лучших военных инструкторов, обучаются современным методам ведения войны.

– Я этого не знал…

– Вы многого не знаете. Помимо всего прочего, боевики имеют также из-за границы постоянную финансовую подпитку.

– Ну, Иван Иванович. Это же несерьезно. Расценивайте это, в конце концов, как гуманитарную помощь чеченцам со стороны близких им мусульманских стран. Ведь и наша армия не остается без гуманитарной помощи, я сам читал об этом в газетах. Разве такие вещи способны повлиять на ход войны!?

Певец упивался всей обстановкой, чаем в прифронтовой землянке, разговором с добродушным Иваном Ивановичем – ну, наверняка он назвался условным именем, конспирация!

Артист принимал Матейченкова, который, как и все остальные, был в одежде десантника, без знаков отличия, за одного из командиров части, которая с таким энтузиазмом встретила концерт.

– Вы говорите – гуманитарная помощь чеченцам?

– Ну, конечно. Разве могут пару сот долларов, или ящик консервов, или, допустим, теплые носки – изменить ход сражения?

– Не знаю, как насчет носков и консервов, – пожал плечами Матейченков. – Знаете, как-то не задумывался над этим.

– А вы задумайтесь! Извините, не знаю вашего звания и должности, – воскликнул артист.

– Спасибо за совет.

– Нет, серьезно! Нельзя же на такую чепуху сваливать свои неудачи, – стоял на своем слегка захмелевший деятель искусств.

– Что ж, давайте разберемся хотя бы с одной стороной зарубежной помощи боевикам.

– Какую сторону вы имеете в виду?

– Финансовую.

– Двести баксов?

– Вот-вот.

– Ну, я сказал к примеру, – замялся артист. – сумма помощи, возможно, может быть и несколько другой. Но не может же она повлиять на ход войны!..

– А вы знаете, сколько долларов получили боевики из-за рубежа совсем недавно?

– Не представляю.

– Примерно.

– Ну, допустим, несколько тысяч.

Матейченков покачал головой.

– Ну, пусть сто тысяч!

Дальше его воображение не шло.

– Наша агентура занималась этим вопросом. Может, всех денег она и не отследила. Но и те, которые отслежены, составляют 50 миллионов долларов.

– Пятьдесят миллионов? – вытаращил глаза артист. Ему показалось, что его разыгрывают.

– Именно.

– Не может быть.

– У нас есть документы.

– Но это немыслимо!

– Тем не менее, это так.

– Да, с такими деньжищами можно немало наворотить… – произнес артист, несколько протрезвев. – Да что там наворотить – горы своротить. И купить, и прикупить, и подкупить…

– Вот-вот, я рад, что вы начали прозревать, – сказал Матейченков. – И ведь финансы – это только одна сторона дела. А если сюда еще прибавить непрерывный поток новейшего вооружения и боевиков из-за границы?..

– Из мусульманских стран?

– Не только, к сожалению. Я мог бы назвать много и вполне христианских стран, но боюсь перегрузить вашу память.

– Что вы! Это так интересно! Я ведь, честное слово, ничего подобного не знал, – произнес артист.

– Проблема, к сожалению, не исчерпывается одной только Чечней, – продолжал генерал. – Как вы уже поняли, у России много «доброжелателей», которые изо всех сил стремятся раздуть пожар, причем не в одной только Чечне.

– А где еще?

– Вам приходилось бывать в Средней Азии?

– В Средней Азии?

– Ну, в наших бывших союзных республиках.

– Почему бывших? Ах, ну да, конечно! – Лицо знаменитого певца засияло неподдельной радостью. – Я бывал там множество раз, когда эти республики еще не были бывшими. Вы знаете, гостеприимство там совершенно фантастическое. Я бы даже сказал – научно-фантастическое… А дыни в Ташкенте… Честное слово, они в десять раз побольше мин, которыми стреляют ваши минометчики…А девушки…

Мысли певца начали немного путаться.

– Теперь о мирной Средней Азии забудьте.

– Почему?

– Она тоже объявлена, пусть в не очень явной форме, сферой интересов наших недругов.

– Как Чечня?

– Да. Такие республики, как Киргизия, Таджикистан и другие подвергаются все усиливающемуся давлению.

– Чьему?

– Тех же сил, которые действуют в Чечне и о которых мы только что говорили.

– Но это же получается… международный заговор?

– Он самый, в натуральном виде.

– Ужас! – певец для подкрепления сил залпом допил из своего стакана остатки выдохшегося шампанского.

– По нашим данным, в Саудовской Аравии недавно прошел эдакий семинар, посвященный югу России. Туда съехались международные специалисты по организации террористических актов. Что они обсуждали – можете догадаться сами.

– Я ничего этого не знал…

– Естественно.

– Не иронизируйте, Иван Иванович. У вас свой участок работы, скажем так, у меня – свой.

– Не спорю, каждому – свое. Но иногда не мешает знать и чужое, – улыбнулся Матейченков.

– Иван Иванович, а можно начистоту? – видно было, что артист решился задать вопрос, давно мучивший его.

– Задавайте.

– У меня, может быть, в жизни не будет больше такого разговора… И встречи с таким человеком, как вы…

– Слушаю.

– Я очень внимательно вас выслушал. И все понял – ну, в меру моего разумения. И про международные террористические организации, которые помогают чеченцам, и про добровольцев, и про финансовые и прочие потоки…Но! – Он многозначительно поднял палец. – Между нами, девочками, говоря… Что касается нас, наших войск… Мы-то воюем хреново?

– Вот это неправда, товарищ артист.

– Но я же читаю прессу, смотрю телевидение, черт возьми, каждый день…

– Вот-вот. Пресса, телевидение.

– Но я же не слепой!

– Вы каждый день смотрите телевидение, а я каждый день воюю, – сказал Матейченков. – Как вы полагаете, кто ближе к истине?

– Тогда растолкуйте и мне, несчастному штафирке, ежели вы еще не прониклись ко мне глубочайшим презрением…

– Оставим декламацию на завтрашний концерт. Кстати, концерт очень понравился нашим бойцам, они в восторге…

– Спасибо.

– Возвращаясь к действиям наших войск… Что вы, собственно, имели в виду?

– Хорошо, давайте конкретно. Вот совсем недавно, когда чеченские боевики вторглись в Дагестан, из-за чего и началась вся катавасия… Я, честно говоря, был возмущен до глубины души этим актом вероломства. Думаю, как и подавляющее большинство российских граждан. Читал газеты от корки до корки, хотя, если откровенно, не терплю это занятие. Опять же ящик треклятый смотрел, как только время свободное выдавалось…

– И что же?

– Только и слышал, что наши вооруженные силы к войне оказались не готовыми. Лупят их боевики в хвост и в гриву, потери мы дикие несем, все у нас плохо, куда пальцем ни ткни.

Генерал кивнул:

– Я тоже читал про такое.

– Что же получается, Иван Иванович? Неужели все врут? Может ли вообще быть такое?

Матейченков промолчал.

– Вы, если не хотите, можете мне и не отвечать, как говорят адвокаты, – продолжал артист. – Я не обижусь, честное слово. Я же все понимаю: честь мундира, опять же военные тайны и все такое прочее… Давайте лучше допьем эту бутылку, и по койкам. Завтра рано вставать.

– Спасибо, я не пью.

– Ну, извините…

– Вы задали серьезный вопрос, и он требует серьезного и обстоятельного ответа. Да, наши вооруженные силы, к сожалению, несут потери.

– Большие?

– Немалые.

– Вот видите!

– Попутно должен исправить одно распространенное заблуждение: в сражениях с чеченскими боевиками участвуют не только армейские подразделения, но и части милиции, и Внутренние войска, и части ОМОНа, и еще некоторых других силовых ведомств, что, должен сказать, усложняет наши действия.

– Почему усложняет?

– Трудно наладить координацию между ними. Взаимодействие, если вам так понятнее.

– Но мой вопрос…

– Мы к нему подходим. Прежде всего, ни одна война – а здесь идет самая настоящая война, как ее ни назови, – к сожалению, не обходится без потерь.

– Но суть в количестве…

– Сейчас переходим к количеству. По объективным данным, наши потери несопоставимо меньше, чем потери боевиков.

– Но газеты…

– Газеты расписывают во всю ивановскую наши потери, но, обратите внимание, никогда или почти никогда не касаются потерь боевиков, – перебил Матейченков.

– Верно, это так… – призадумался артист.

– Пойдем дальше. Нынешняя война проходит в особых условиях.

– Что вы имеете в виду?

– Самое обычное – рельеф местности. Мы, по сути дела, ведем горную войну.

– Знаю. При всем моем отвращении к географии…

– Существует целая военная наука о боевых действиях в горах, – произнес Иван Иванович. – Ввиду позднего времени и прочих привходящих обстоятельств не стану вам сейчас ее излагать.

– И не надо…

– Скажу только, что, согласно выводам военных экспертов, в данных условиях соотношение сил наших и противника должно быть шесть к одному.

– А на самом деле?

– Хорошо, если два к одному. Но чаще всего бывает и один к одному, – произнес Матейченков.

– Почему!?

– Так сложилась оперативная обстановка. Например, в том же Дагестане, куда первоначально вторглись чеченские боевики.

– Фактор внезапности?

– Вы кое-что начали понимать. И при всем при том мы там же разгромили боевиков!

– И на его плечах вломились в Чечню.

– На этом закончим беседу.

– Спасибо, Иван Иванович. Я чувствую, что вы мне открыли глаза, – пробормотал артист, чувствуя, что его глаза при этом слипаются.

Через минуту, опустив голову на стол, он тут же захрапел, мощно и заливисто.

К столу подошел десантник.

– Прикажете перенести на койку, товарищ генерал? – обратился он к Матейченкову вполголоса.

– Не надо, – решил Матейченков, окинув артиста взглядом. – Ему и так неплохо.

Десантник глянул на часы:

– Уже до утра недалеко.

– На заре ты его разбуди, – ответил Матейченков слегка перефразированной строчкой известного романса.

* * *

В Краснодаре размещались несколько больших военных госпиталей. Каждый раз, попадая по делам службы в этот город, Матейченков хотел посетить хотя бы один из них, но каждый раз что-то мешало. Времени катастрофически не хватало.

То внезапное происшествие отвлекало в Чечню, то вдруг приезжало в Чечню высокое московское начальство, которое непременно требовало его присутствия.

Наконец, созвонившись по мобильному телефону с Константином Куликовским, он договорился с ним в ближайший свой приезд посетить один из Краснодарских краевых госпиталей.

Константин Борисович уточнил:

– Какой именно?

– А вот это пусть останется пока военной тайной. А то ведь я знаю этот народ, тыловиков.

– Там медики.

– Ну, пусть и медики. Начнут специально готовиться, марафет наводить, и всю картину смажут.

– А какой у тебя план?

– Посмотреть, чем госпиталь дышит, в чем нуждается. С врачами поговорить, а главное – с ранеными солдатами. Узнать, как их лечат, как кормят, в чем нуждаются. Хватает ли, наконец, медикаментов. Понимаешь?

– Приезжай, жду.

– Никого не предупредишь?

– Ни боже мой.

– Вместе и пойдем.

* * *

Куликовский встретил его на вертолетной площадке. Он приехал на юрком газике, сидя сам за рулем.

– Как долетел? – спросил он, когда они поздоровались.

– Жив остался – и на том спасибо.

– А что случилось?

– В горах чеченцы обстреляли.

– Из ущелья?

– Ну да. Замаскировались в бункере – сверху ничего не видно. А пуляют прицельно – видно, новые зенитные орудия из-за рубежа получили, – сказал Матейченков.

– Все живы?

– Несколько осколков пробило днище вертолета. Но, к счастью, никого не задело.

– И то хлеб.

– Я сразу передал координаты в штаб, сейчас боевиков, наверно утюжит наша авиация, а я вот к тебе…

– Может, отдохнешь чуток с дорожки?

– Не получится, Константин Борисович, – покачал головой генерал.

– Почему?

– Напряженные у нас там дела.

– Понимаю.

– Меня могут выдернуть отсюда в любую минуту. Так что поехали на место, не будем терять времени.

– Как скажешь.

– Куда поедем?

– А вот тут есть госпиталь, совсем недалеко от вертолетной площадки… – предложил Куликовский.

– Нет, брат, так дело не пойдет.

– Что тебе не нравится?

– Давай соблюдем чистоту эксперимента.

– Не понял.

– Ты все госпитали в городе знаешь?

– Конечно. Теперь это моя прямая обязанность.

– Будь любезен, перечисли мне их быстренько, а я сам назову, в какой из них поедем.

Куликовский покачал головой:

– Ну, брат, ты и дотошный.

– На том стоим.

Минут через пятнадцать бешеной езды по краснодарским улицам они въезжали в обширный двор военного госпиталя, на который пал выбор генерала Матейченкова.

Вахта открыла массивные ворота, только тщательно проверив их документы, это Матейченкову понравилось.

– Молодцы, – негромко сказал он Куликовскому, нагнувшись к нему. – Бдительность – первое дело.

– На том стоим.

Госпитальный двор был великолепен – огромный, тщательно распланированный, снабженный скамейками и беседками. Двор был усажен яблонями – по сути, это был огромный сад.

Когда на газике пересекали двор по центральной аллее, Матейченков подумал, что летом, должно быть, здесь особенно хорошо.

Сейчас все было покрыто снегом.

Начиналась оттепель, но снег не успел растаять, он толстым пушистым слоем лежал на земле, на ветках деревьев, на лавках и крышах беседок. Только крыльцо было тщательно выметено.

В небольшом кабинете главврача остро пахло карболкой и еще какими-то препаратами.

Куликовский, которого здесь, похоже, все знали и держали за своего, велел срочно вызвать в кабинет кого-нибудь из медицинского начальства, которое свободно.

Через несколько минут в кабинет быстро вошел, почти вбежал невысокий коренастый мужчина в белом халате.

– Подполковник Игорь Крашенинников по вашему приказанию прибыл! – четко доложил он.

– Вольно, товарищ подполковник, – улыбнулся Куликовский, – мы не учебных занятиях. – Игорь Русланович – ведущий хирург госпиталя. – негромко пояснил он Матейченкову.

Они обменялись приветствиями.

– Иван Иванович хочет ознакомиться с работой госпиталя, – пояснил Константин Борисович.

Взгляд хирурга стал настороженным:

– Комиссия?

– Вся комиссия в одном моем лице, – сказал Матейченков. – Давайте сначала побеседуем с вами, а потом вместе пройдемся по палатам. Не возражаете?

– Никак нет.

Они наскоро присели втроем к узкому белому столику, уставленному пузырьками разных размеров.

– Ты, Игорь Русланович, не тушуйся, – первым нарушил короткую паузу Куликовский. – Можешь говорить все как есть, этот товарищ – свой человек. Если есть жалобы, пожелания, в чем-то недостача – выкладывай.

– Все?

– Все как есть, – подтвердил Куликовский. – Иван Иванович – волшебник, он все может.

– Сколько ревизий у нас было, а волшебник явился в первый раз, – сказал подполковник.

– Вот и пользуйся.

– Каких раненых в госпитале больше – тяжелых или легких? – спросил Матейченков, сразу беря быка за рога.

– Динамика такова, – ответил Крашенинников, не задумываясь. – после начала военных действий шли в основном легко раненые. А теперь, недели полторы, поступают только тяжелые. Совсем с ними замучились, даже средний медперсонал.

– Какие ранения самые тяжелые? – продолжал Матейченков.

– Обширные повреждения мягких тканей, вызванные минными взрывами. Открытые черепно-мозговые ранения. Травмы грудной клетки, и особенно – внутренних органов. Особенно много огнестрельных сложных переломов конечностей.

– Легко раненые есть?

– Есть и легко раненые. Это те счастливчики, которых чеченские пули задели по касательной.

Куликовский покачал головой:

– Мясорубка.

Матейченков спросил:

– Как у вас с медикаментами?

Подполковник вопросительно посмотрел на Куликовского.

Тот спросил:

– В чем дело?

Крашенинников еле заметно пожал плечами.

– Говори всю правду, – велел генерал-лейтенант. – всю как есть, ничего не утаивай. Ясно?

– Ясно, товарищ генерал-лейтенант. Медикаментов вроде поступает много, но все равно не хватает, – обратился он к Матейченкову.

– Как так? – удивился Матейченков.

– Да расходуется много, Иван Иванович, – пояснил Куликовский. – Прорва уходит каждый день, я сам наблюдал.

– Пошлите кого-нибудь, подполковник, забрать в машине три ящика медикаментов. Я на всякий случай захватил из Грозного.

Куликовский спросил:

– Из гумпомощи?

Матейченков кивнул.

– Очень кстати, – обрадовался подполковник. – Скажите, пожалуйста, там и антибиотики есть? – и он перечислил несколько мудреных и длинных названий.

– Обязательно, – произнес Матейченков. – Я в курсе дела. Сам следил за упаковкой ящиков, чтобы не надули ненароком.

– А как с перевязочными материалами?

– Тоже не хватает?

– Да.

– Вот их не прихватил, – сокрушенно произнес генерал-полковник. – А на складе у нас их навалом. Непорядок. Завтра же подошлю. А вы мне напишите, чего и сколько требуется. С запасцем.

– Будет сделано.

– А к тебе, Константин Борисович, большая просьба, – обернулся Матейченков к Куликовскому.

– Что?

– Поручи кому-нибудь выяснить по остальным краснодарским госпиталям, чего и сколько требуется.

– Тоже с запасом?

– Обязательно.

– Ладно. С чего начнем, Иван Иванович? – спросил Куликовский.

Хирург стоял молча, переводя взгляд с одного на другого.

– Пройдем по палатам, если Игорь Русланович не против, – произнес полпред президента.

– Можно, если коротенько, – сказал Крашенинников, и по лицу его пробежала легкая тень.

– Но сначала я хотел бы побеседовать со всеми ходячими, – продолжал Матейченков.

– Нет проблем.

– Найдется у вас такая комната?

– Да. Библиотека.

– Сколько там мест?

– Пятьдесят.

– Все поместятся?

– Ходячих не больше.

– Соберите их в библиотеке, – попросил Матейченков. – Да медикаменты не забудьте забрать из машины.

Куликовский добавил:

– А то обратно увезем.

Хирург вышел.

– Ты тоже будешь говорить с ребятами? – спросил Матейченков.

– Да, скажу несколько слов, – решил генерал-лейтенант. – Многие ведь меня знают.

– Мне интересно выяснить, каков у них боевой дух, – признался Матейченков.

– И что они о войне думают.

– Вот-вот.

– Несколько минут посидели в молчании.

– Хороший хирург этот Крашенинников?

– Бог в своем деле, – коротко ответил Куликовский. И добавил: – Раненые на него молятся. У них идет молва, что он любого тяжелого может из могилы вытащить.

– Хорошо, что сказал. Надо будет поощрить его.

– Его сманить у нас пытаются.

– А он?

– Ни в какую.

– Куда сманить? В Москву?

– Бери повыше, – улыбнулся Куликовский. – В Америку.

– Ну да.

– Ей богу. Целая делегация приезжала, уговаривать. Клинику свою там обещали, деньги для исследований.

– Каких исследований?

– Он там какой-то новый способ лечения открыл. Сращивания разорванных взрывом тканей.

– А они как узнали?

– Очень просто. Он статьи об этом писал, и в разных медицинских журналах публиковал.

– Не ценим своих людей, не ценим. Ну, ничего придумаем что-нибудь. Да, а что же Крашенинников ответил американцам?

– Отказался.

– Напрочь?

– Напрочь.

– Что же он сказал им, не знаешь?

– Я, говорит, здесь больше нужен. Здесь находится мой боевой пост, и я не могу его покинуть.

– Ты что, присутствовал при разговоре?

– Да. Он сам отказался разговаривать с американцами наедине.

– Ты запретил, что ли?

– Он сам меня пригласил. У меня, говорит, нет никаких секретов, – произнес Куликовский.

– Так они от него и отстали?

– Нет, долго уговаривали. Здесь, говорят, это ваш потолок – главный врач в военном госпитале. А у нас вы будете главой нового направления в медицинской науке. Особенно распинался один старенький профессор, говорят, мировое светило. У нас, говорит, вы станете звездой первой величины.

– А он?

– Я и здесь, говорит, придет время – звездой стану.

– Молодец.

– Игорь такой – за словом в карман не лезет.

– А дальше?

– У вас, говорит, будет куча денег.

– У меня и тут денег не меньше будет, – отвечает Игорь.

Профессор не отстает:

– У вас государство бедное.

– А Игорь? – спросил Матейченков.

– Игорь режет свое: придет время – деньги для меня найдутся.

– Ах, молодчина! – воскликнул Иван Иванович и, вытащив свою записную книжку, что-то записал туда бисерным почерком. – Такому человеку грех не помочь, добавил он, пряча записную книжку.

В комнату вошел Крашенинников:

– Солдаты собраны в библиотеке.

Матейченков спросил:

– Медикаменты забрали?

– Так точно.

Они вышли втроем и направились в библиотеку.

Небольшое помещение оказалось набитым до отказа. Желающих набилось столько, что вскоре дышать стало нечем, и пришлось открывать заботливо законопаченные на зиму окна.

– Персоналу можно присутствовать? – спросил хирург.

Матейченков кивнул:

– Конечно.

– Всем, кто свободен от дежурства, – внес уточнение Куликовский.

Стайка медсестер и несколько врачей – в основном женщин – не медля, просочилась в зал. Поскольку все места к этому моменту были заняты ранеными, они стали вдоль стен и вдоль полок с книгами.

Сама библиотека, которую мельком оглядел Матейченков, прежде чем обратиться к собравшимся, напомнила ему ту, в Черкесске, в Доме правительства, где он побывал совсем недавно. Те же разношерстные тома, но впрочем, аккуратно, с любовью расставленные на наспех сколоченных полках, даже те же заботливые таблички со старательно выведенными надписями – «Научная фантастика», «Приключения», «Детективы»…

А вот «Православный календарь», подаренный ему пожилой черкесской библиотекаршей, стал для Матейченкова чуть ли не настольной книгой: когда выдавалась минутка, он читал его на сон грядущий.

…Острый и опытный взгляд генерал-полковника легко отличал только что или недавно прибывших раненых от тех, кто давно уже находится на излечении.

Первые, казалось, еще хранили на себе дыхание сражения – это ощущалось по выражению глаз, по какой-то особой порывистости движений. Бинты на них были свежие, незахватанные, кое-где на них проступала кровь – алые пятна различных размеров.

Другие – были какими-то вялыми, лица бледными, движения – спокойными, даже безразличными.

Речь полпреда была недолгой.

Он обрисовал бойцам ситуацию в Чечне на сегодняшний день. Рассказывал спокойно, без эффектных пауз, ни разу не повысив голос. Но положение не приукрасил ни на йоту, ничего не скрывая.

Все, включая медперсонал, слушали его, затаив дыхание. Всю правду, ТАКУЮ правду им еще ни разу не приходилось слышать.

Когда Матейченков на несколько мгновений умолк, чтобы отхлебнуть воды из стакана, Куликовский, который сидел рядом, шепнул ему:

– Такого им не говорил даже Степашин.

– Он был здесь?

– Да.

– Когда?

– В октябре.

– Специально в госпиталь приехал?

– Нет, не специально. Он участвовал в краснодарском зональном совещании учебных заведений МВД. Ну, я и свозил его в госпиталь. Между прочим, с Крашенинниковым познакомил, рассказал о чудесном хирурге.

– И что Степашин?

– Обещал помощь с какой-то новой аппаратурой, необходимой Игорю для его экспериментов. Причем в ближайшее время.

– Помог?

– Пока нет. Сергей Вадимович очень занятой человек.

…Солдаты – да и медперсонал – чувствовали себя поначалу довольно стесненно, особенно слушая о мрачных вещах, которые генерал Матейченков и не собирался приукрашивать.

Однако постепенно робость прошла.

Быть может, не только потому, что гость говорил очень просто, без всякой вычурности и пафоса, но и, как говорится, обрисовывал перспективу. Дело не заключалось чернухой, которой в изобилии потчевали все без исключения газеты и все телевизионные каналы.

Матейченков сумел показать цель, к которой необходимо стремиться – разбить наголову бандитские формирования, и доказал, что цель эта достижима.

Ему поверили, и первоначальная робость у собравшихся прошла. Затем несколько слов сказал генерал-лейтенант Константин Куликовский, давний друг госпиталя.

– Какие будут вопросы, товарищи? – спросил Матейченков, когда руководитель всероссийского движения «Боевое братство» умолк.

Зал молчал.

– Да вы не стесняйтесь, – улыбнулся Матейченков. – Говорите, спрашивайте, предлагайте.

Куликовский добавил:

– У нас в стране свобода слова.

– И персоналу можно спрашивать? – спросил кто-то из врачей.

Матейченков кивнул:

– Конечно.

– Для этого мы здесь и собрались, – дополнил Куликовский и тоже улыбнулся ободряюще.

Какая-то юная медсестричка, стоявшая у таблички «Научная фантастика», решила что-то сказать, но только закраснелась как маков цвет и опустила голову.

Солдат, сидевший в первом ряду, поднял руку:

– Разрешите?

С виду молод, совсем мальчишка. Голова перебинтована, только глаза остались. Он попытался подняться.

– Сидите, – жестом остановил его Матейченков.

Солдат назвал свое имя, сказал, откуда родом. Затем спросил:

– Министр обороны маршал Сергеев говорил, что новобранцев на фронт посылать не будут. Почему же это распоряжение не выполняется?

– Расскажите немного про себя, – попросил Матейченков.

Да что про себя рассказывать? – Пожал плечами солдат, чувствуя, что на него обратились взгляды всех присутствующих. – Обыкновенная история, как заметил товарищ Гончаров в одноименном романе. Окончил среднюю школу. Между прочим, в аттестате только одна четверка, остальные пятерки… Поступал в Московский университет, не географический факультет. Но провалился – одного балла не добрал. А здесь мне аккурат восемнадцать стукнуло, меня и забрили. И тут же – в Чечню, на горяченькое.