Текст книги "Тайна одной лаборатории"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– И они больше не возвращались? – спросил капитан Голубничий.

– Где вы видели, чтобы дикий зверь возвращался в свою клетку? А ведь они были на уровне диких зверей, если не по своим возможностям, то, по крайней мере, по начальному уровню. Что сталось с беглецами, я не знаю.

– Погибли? – сказал Кир. – Не погибли, нет. Они и потом меня изредка тревожили, швыряя в отсек обломки скал. И когда он пришёл, – кивнул Владимир на Энквена, – я решил, что это один из них воспользовался люком, через который проходил ко мне алардианин, и проник в отсек, чтобы уничтожить меня. Я сразу же приготовил лучемёт и притаился, но что-то в повадке гостя заставило меня насторожиться. Я внимательно пригляделся. По форме этот робот ничем не отличался от беглецов, но вот поведение его… Понимаете, это было поведение разумного существа. Пришелец осматривал все окружающие предметы, приборы так, словно человек… ну, как это сказать? Словно учёный, попавший в знакомую лабораторию. Присмотрелся ещё, и тут меня пронзила невероятная догадка… Ну, остальное вы знаете из радиограмм Кира и Энквена, – добавил Владимир после трудной паузы.

Снова дневник капитана Голубничего

«…Право, столько необычного, что не знаю, с чего начать. Мы, земляне, попали в новый мир. Как же можно описать его с помощью наших, человеческих терминов и понятий? Здесь мы узнали массу такого, чему просто нет названия на человеческом языке. Вот я говорю «язык». А ведь алардиане не разговаривают в нашем понимании: их планета обладает крайне разрежённой атмосферой, в которой звуки умирали бы, не родившись. Нет у них, следовательно, и понятий «дождь», «облако», «гроза» – этих порождений атмосферы. И так во многом!

Впрочем, палка о двух концах. Мы, надо полагать, тоже кажемся им существами довольно странными.

Убедившись, что мы не питаем к ним никаких дурных намерений, алардиане предоставив ли нам в последнее время (чуть было не сказал – «в последние дни», а ведь дней-то в том поясе, где мы находимся, нет, так как период вращения Аларди вокруг своего Солнца равен собственному периоду вращения планеты) – алардиане предоставили нам в последнее время полную свободу. Они разрешают нам свободно ходить по их городам, заходить в постройки. Кстати, перемещаться по Аларди исключительно легко: здесь чрезвычайно мала сила тяжести. Что касается меня, то я достаточно натренирован и поэтому свободно переношу состояние невесомости. Вот Алексей – другое дело…»

Пётр Петрович выключил на минутку запись биотоков и улыбнулся: ему припомнилось, как поначалу Алексей Николаевич всё не мог приноровиться к необычным условиям; неосторожный шаг – и профессор взлетает высоко вверх, а затем томительно-медленно падает.

– Давай сюда! – кричит ему капитан. – Не задерживайся там, наверху!

– Да, тебе легко смеяться, – ворчит Сибиряков, тяжело дыша.

– Я сочувствую.

– А ты бы лучше объяснил мне, – звучит в наушниках капитана голос осерчавшего Алексея, – как это ты ухитряешься почти не отрываться от поверхности, а я чуть не при каждом шаге взлетаю на высоту нескольких этажей.

– Скажи спасибо, что ты не на Земле, – замечает Голубничий. – Там падение с высоты шестиэтажного дома доставило бы тебе, надо полагать, немного удовольствия.

– Да и здесь удовольствия мало, – штурман досадливо передёрнул плечами, падаешь, падаешь, и даже скучно сделается…

– Всё очень просто, – сказал капитан. – Когда ходишь по Земле, в условиях нормального тяготения, ты фактически каждым шагом отталкиваешься от неё. Здесь же, на Аларди, отталкиваться не нужно: ведь притяжения почти что нет…

– Верно.

– Так что учись ходить, – заключает капитан Голубничий.

«…Слышу позывные Алексея. Это он с Киром возвращается с прогулки…».

– Уф, устал! – Войдя в каюту из промежуточной камеры, профессор с удовольствием набрал полную грудь грозового бодрящего воздуха – озонаторы «Каравеллы» работали отлично.

– Каковы на этот раз успехи? – капитан поднялся навстречу другу, одновременно снимая с висков и складывая в футляр эластичные круглые клеммы биофиксатора.

– Сейчас расскажу, дай отдышаться. Понимаешь, мой поводырь совсем меня замучил, – сказал штурман, положив руку на рядом стоящего Кира, который двумя щупальцами заботливо поддерживал профессора.

– Я в точности следовал указаниям штурмана Сибирякова, – мгновенно последовал ответ робота. – Поэтому прошу пояснить высказанную мысль.

– Да я же шучу, Кир, шучу, неужели ты не понимаешь? – успокоительным тоном произнёс Алексей Николаевич.

…При всём своём огромном багаже фактических знаний, подвижной памяти и умении решать – причём решать быстро! – сложнейшие логические задачи без предварительного программирования, роботы, выпускаемые Зелёным городком, имели и уязвимые места. Конечно, с каждым выпуском роботы улучшались. Но ведь совершенствованию нет предела… Человек всё глубже проникал в космос, всё выше взлетали стрелы новостроек, всё сложней становились инженерные задачи. Поэтому и требования, предъявляемые к верным помощникам человека белковым роботам, – непрерывно повышались.

Людям воспитателям из Зелёного городка, – долго не удавалось привить своим питомцам то, что человек называет «чувством юмора».

Много горячих дискуссий велось на эту тему в Кибернетическом центре. Некоторые учёные предлагали ограничиться выработкой у белковых помощников самого примитивного чувства юмора, способности понимать простую, незамысловатую шутку, доступную пониманию десятилетнего ребёнка. Но даже эта задача неожиданно оказалась очень трудной. Роботы, которые могли в течение считанных минут спроектировать урановый карьер или рассчитать орбиту звёздного корабля, перед самой простенькой шуткой становились в тупик.

– Чем ты занимался? – спросил штурман.

– Да вот, приводил в порядок дневник, – сказал капитан.

– Летопись, – усмехнулся штурман. – Сейчас придётся тебе немного дополнить её.

– Давай, оживился Голубничий.

Каждый день поочерёдно капитан и штурман с каким-нибудь из роботов отправлялись к алардианам и всегда возвращались с новыми сведениями, которые тщательно фиксировались.

…На этот раз информационные блоки ионной памяти «Каравеллы» пополнились новыми данными: половина Аларди, никогда не обращающаяся к солнцу, освещается искусственным спутником, на котором происходит управляемая ядерная реакция. Твёрдые оболочки для путешествий на необитаемую половину планеты (те, которые Кир принял сначала за холмы), созданы алардианами из вещества метеоритов, в изобилии выпадающих на их планету. И ещё много поразительных вещей узнали сегодня земляне…

– У алардиан любопытные взгляды на кибернетику, сказал Алексей Николаевич.

– Именно?

– Видишь ли, они, вероятно, в некоторых вещах сильно опередили землян. Кибернетическая система призвана быть верным помощником разумному существу. В противном случае возникает законный вопрос – к чему технический прогресс. Алардиане отвергают любые ограничители, для роботов. Рассуждают они так: почему мы должны видеть в роботах врагов? Естественней считать их друзьями и помощниками.

– Так-то оно так, – протянул капитан, – но тут имеется и другая сторона. Вспомни старинную историю про Аладина и волшебную лампу. Поначалу эта лампа служила Аладину верой и правдой, пока однажды сам Аладин вызвал к жизни силы, с которыми уже не мог справиться…

Мелодичный гонг заставил друзей прервать спор.

– Уже двенадцать, – удивлённо сказал Голубничий. – Пора отдохнуть.

– Какие планы на завтра, капитан? – спросил Алексей Николаевич.

– Пойдём к алардианам в гости.

– Все?

– Все, – торжественно подтвердил капитан, – экипаж «Каравеллы» плюс капитан Владимир Сибиряков.

– А как же корабль?

– Корабль? – капитан на миг задумался. – Алардиане нам ничего плохого не сделают, мы достаточно общались с ними, чтобы прийти к такому выводу.

* * *

Утро было по обыкновению ясным. Планета Аларди не знала ненастья – неизбежного порождения атмосферы. Недвижные очертания далёких холмов казались нарисованными тушью на фоне розовеющего горизонта. Искусственное солнце едва выглянуло из-за острых пиков. Его багровые лучи скользили над волнистой поверхностью, задевая песчаные верхушки барханов.

Нос «Каравеллы» ослепительно сверкал под лучами стремительного светила, в то время как корма звездолёта была погружена ещё в глубокую тень.

Беззвучно открылся выходной люк штурманского отсека. На круглой площадке появился экипаж корабля, готовый к вылазке.

– Чудесное утро, – весело сказал капитан Голубничий, щурясь на яркое солнце.

– И день будет таким же, – добавил Владимир.

Роботы стояли у ажурной балюстрады, охватывающей площадку. Всё было спокойно вокруг, и они замерли, ожидая приказаний.

– Прикрепить трап? – по привычке спросил Кир: ему не раз уже приходилось проделывать подобную операцию за бесконечные годы полёта.

– К чему трап? – улыбнулся капитан. – Тяготение здесь близко к нулю. Мы прекрасно обойдёмся без трапа!

И, подавая пример, капитан Голубничий легко перепрыгнул через преграду и стал опускаться вниз, подобно огромной фантастической снежинке. Вслед за ним ринулись вниз остальные.

Кир побежал вперёд, радуясь предстоящей вылазке. Сколько новой интересной информации сможет он собрать сегодня!

Увлёкшийся робот ушёл уже далеко вперёд, когда его остановил радиосигнал капитана. Кир в несколько скачков приблизился к капитану.

– Возвращайся, сказал капитан.

– Куда? – не понял Кир.

– На «Каравеллу».

– Взять что-нибудь?

– Нет, ты будешь охранять корабль.

Фотоэлементы Кира потускнели.

– Слушаю, ответил робот и покатился в сторону «Каравеллы», стройной громадой высившейся вдали.

Капитан проследил взглядом за удаляющимся Киром и присоединился к остальным.

Длинный алардианский день уже клонился к вечеру, когда небольшая экспедиция возвращалась на «Каравеллу». Трое людей шли задумчиво, поглощённые, чуть не подавленные всем, что они видели и слышали сегодня. Роботы внешне ничем не выражали своих чувств, но и они сегодня запомнили, записали и сфотографировали столько, что на Земле будут изучать и расшифровывать это не один год…

– Да, нам есть чему поучиться у них, – сказал капитан, возобновляя прерванный разговор. – Сращивание механизма и тела. Потрясающая идея!

– А их методы продления белковой жизни! – добавил Алексей Николаевич. – Наши биологи, ручаюсь, будут изумлены.

– Главное – как всё просто, – продолжал капитан, – и в тоже время – с какой высокой надёжностью!

Сегодня Главный алардианин раскрыл и показал гостям многое, и люди шли, обмениваясь впечатлениями.

Впереди двигался робот, на обязанности которого лежало прокладывать по объёмной фотокарте Аларди, которую успели уже сделать земляне, путь к «Каравелле». Ориентиров было маловато, и без карты заблудиться было нетрудно.

Алардиане, неизвестно почему, попадались всё реже, наконец, они исчезли из поля зрения землян.

Тьма на Аларди наступала мгновенно, как только искусственное солнце скрывалось за горизонтом. По приказу капитана Энквен включил прожектор. Бьющий луч выхватил спереди узкую ленту песчаной пустыни.

– Глядите! – вскрикнул Голубничий. Он присел на корточки. Капитана окружили люди и роботы. Энквен усилил освещённость. У ног капитана, раздвигая тёмно-жёлтые песчинки, упрямо тянулся вверх, к звёздному небу тонкий бесцветный стебелёк.

– Что там? – почему-то шёпотом спросил штурман. – Мне плохо видно…

– Трава, – невозмутимо разъяснил Энквен, переступив со щупальца на щупальце.

Владимир осторожно тронул пальцем нежный, слабо светящийся венчик. Стебель поднимался на глазах и почти достиг уже человеческого роста.

– Не трогай, – быстро предупредил капитан. Владимир отдёрнул руку.

Роботы застыли, жадно поглощая диковинную информацию.

– Возможно, стебель обладает ядом, поражающим белок, – пояснил Голубничий. – В прошлый рейс у меня был подобный случай…

– Но я ведь… – растерянно начал Владимир.

– Это может быть такой токсин, что и нейтритовые перчатки не спасут, – перебил его капитан Голубничий.

Между тем стебель, достигнув высоты двух метров, несколько замедлил свой стремительный рост. Тонкий ствол его был полупрозрачным, и там, в самой середине, вдруг начала пульсировать извилистая красная жилка…

Прошло немало времени, а люди всё стояли, зачарованные невиданным зрелищем. Роботы продолжали фиксировать всё происходящее, ожидая радиокоманды.

– Надо идти, – сказал, наконец, капитан Голубничий, как бы очнувшись.

– Может быть, возьмём его с собой? – кивнул штурман на растение, достигшее трёхметровой высоты. Яркий мерцающий венчик, медленно покачивающийся на вершине, резко выделялся в угольно чёрной алардианской ночи.

– Ни в коем случае, – покачал головой Голубничий. Видно, у капитана были веские на то соображения. – Сначала надо исследовать инфраснимки, – пояснил Пётр Петрович после короткой паузы.

– Но мы ведь завтра улетаем, – сказал Владимир.

– Так что же? – пожал плечами капитан. – После нас сюда прилетят другие.

Небольшой отряд снова двинулся в путь.

Внезапно робот, шедший впереди, остановился.

– Ты что, Васпет? – спросил капитан Голубничий, подходя к нему.

– Мы пришли к месту назначения, – ответил огромный робот. Он протянул капитану яркую шаровую карту и уверенно показал щупальцем какую-то точку на ней.

Люди недоуменно переглянулись. Луч Энквена медленно описал полный круг, но «Каравеллы» нигде не было. Они всматривались снова и снова, следя взглядом за вращающейся световой дорожкой, но прожектор вырывал из тьмы лишь застывшие волны песчаной пустыни.

– Ты ошибся, Васпет, – сказал штурман. – «Каравеллы» здесь нет, как видишь.

– Ошибка исключена, – ответил робот.

– Куда же мог деваться корабль? – спросил Владимир, ни к кому не обращаясь.

Неожиданно Энквен сорвался с места и бросился в сторону. Совершив длинный скачок, мягко опустился на три щупальца и замер, всматриваясь во что-то, лежащее на земле. Через минуту он возвратился к капитану Голубничему и протянул ему щупальце с зажатым в нём небольшим предметом. Это была одна из маленьких металлических чешуек-отражателей, в изобилии укреплённых на космошлемах землян. Она, очевидно, откололась, когда кто-то утром, спрыгивая с «Каравеллы», задел шлемом поверхность корабля. Догадка вскоре не замедлила подтвердиться: на космошлеме Владимира не хватало одной чешуйки…

Последние сомнения рассеялись: Васпет не ошибся в пути.

«Каравелла» исчезла.

После нескольких минут растерянного молчания капитан Голубничий сказал:

– Я не могу поверить, что это сделали алардиане. Здесь какое-то недоразумение.

– Мы должны обратиться к ним за помощью, – сказал Владимир.

– На «Каравелле» остался Кир, – напомнил штурман, – он должен был охранять её.

* * *

Возвратившись на корабль, Кир прежде всего не спеша обошёл главные отсеки. Аппаратура работала нормально.

Робот медленно перемещался по узким коридорам, залитым дневным светом люминофоров, которыми были покрыты пластиковые стены «Каравеллы». Еле слышно гудели кондиционеры, гоня по отсекам свежий воздух.

Пройдя кают-компанию, Кир вошёл в информаторий. Больше всего Кир любил в свободное время рыться среди бесчисленных блоков памяти, плотно заполняющих сплошные стеллажи информатория. Казалось бы, робот запоминает любой микрофильм с первого раза и не нуждается поэтому в повторных просмотрах. Между тем у Кира были любимые фильмы, которые он мог просматривать по нескольку раз. В этом крылась какая-то тайна, которую учёные Зелёного городка тщетно пытались разгадать. У капитана Голубничего насчёт этой странности своего любимца было особое мнение: Пётр Петрович считал, что у Кира прорезаются те же чувства, что и у человека, любящего вновь и вновь обращаться к заветной книге, хотя бы он и помнил все стихи оттуда наизусть. Но эта мысль была слишком смелой, и капитан решил проверить её в полёте па Аларди, прежде чем представить Учёному совету Земли.

Здесь, в укромном отсеке «Каравеллы» хранилась ценнейшая информация, накопленная многими человеческими поколениями, в бесчисленных звёздных экспедициях, путешествиях в глубь Земли и других планет. Отчёты о полётах соседствовали с высочайшими творениями человеческого гения в области искусства и науки.

Несмотря на феноменальную память и высокую скорость просмотра и усвоения, Кир не усвоил ещё многого, что хранилось на бесконечных спиралях стеллажей.

Робот медленно перемещался вдоль средней полки, выискивая какой-то нужный ему блок. Внезапно еле уловимый звук донёсся до его чуткого слуха. Робот замер с растопыренными щупальцами. Через мгновение звук повторился, и Кир чёрной молнией метнулся в дверь.

В коридоре странные звуки слышались явственней. Они напоминали дробный топот множества ног. Но откуда?.. Ведь все люки «Каравеллы» после ухода экипажа в последнюю перед стартом вылазку были наглухо задраены Киром.

Неожиданно шум послышался в левом ответвлении, и робот бросился туда. Не успел он добежать до конца бокового коридора, ведущего в астроотсек, как шум, исходивший оттуда, замер, зато тяжкие глухие удары послышались из противоположного конца, где располагалась оранжерея. Не добежав, робот повернул в противоположную сторону. Он напоминал в эти минуты вконец растерявшегося человека, который не знает, куда ему бежать, где искать нарушителей спокойствия, которое он поставлен охранять.

Но минуты растерянности прошли. Не обнаружив никого, робот остановился и принялся спокойно размышлять, как учили его в Зелёном городке. Кир принял решение. Нужно как можно быстрей добраться до кормовой части корабля, так как наиболее вероятно, что незваные гости проникли именно оттуда. Защитная сигнализация корабля была, очевидно, нарушена.

Робот помчался, единым духом проскакивая длинные коридоры, точно рассчитанными прыжками, разученными ещё на Земле, он пересекал отсеки. Люки захлопывались за ним гулко, подобно пушечным залпам.

Но вот и кормовой отсек. Круглая площадка… Вакуум-камера… Наконец центральный люк, ведущий наружу. Кир потрогал его. Вход был закрыт.

Однако что это? Кир уже собрался было метнуться дальше, на новые поиски нарушителей, когда внимание его привлекло отверстие в противоположной стенке. Подскочить к нему было делом десятых долей секунды. Отверстие было вырезано огнём, по всей вероятности – лучевым. Оно было безукоризненно круглым. Кир потрогал края: они были ещё тёплыми… Итак, на «Каравеллу» проникли неведомые пришельцы. И как видно – не с добрыми намерениями пробрались они сюда. Как же разыскать их на огромном корабле?..

Отсюда, из вакуум-камеры, в глубину звездолёта вели четыре пути. Кир бросился наугад по одному из них…

На этот раз роботу повезло. Не успел его хронометр отсчитать и двух десятков секунд, как Кир заметил мелькнувшую впереди фигуру. Он видел её лишь очень короткий миг, и она показалась ему странно знакомой. Неужели это?… Но это же невероятно!

– Энквен! – радировал Кир, делая гигантский прыжок.

Неизвестный не отозвался. Тогда Кир увеличил скорость. Наконец, когда пришелец замешкался у какого-то люка, Кир нагнал его. В этот миг у Кира возникли сомнения, действительно ли это Энквен. По внешним контурам Энквен и неизвестный совпадали, но щупальца у последнего, как показалось Киру, были какой-то необычной конфигурации. Мгновенное промедление оказалось роковым для Кира. Пришелец направил на Кира узкое жало лучемёта, и прежде чем робот успел увернуться, мозг его пронзила режущая боль. Удар невидимого луча пришёлся по центральному глазу робота, и видимый мир для него померк… Сдерживая боль, Кир свалился ничком и притворился неподвижным: когда-то подобный приём он лучше всех разыгрывал в Зелёном городке…

Пришелец осторожно приблизился к поверженному врагу. Он поддел его щупальцем, но Кир вновь безжизненно опустился на пол отсека. Тогда неизвестный втянул внутрь лучемёт и направился к выходу. У самого люка он оглянулся на неподвижное тело Кира, и, видимо, у него зародилось неясное подозрение. Выходя, неизвестный плотно задраил люк, включив магнитные присоски.

Оставшись один, Кир поднялся. Подойдя к люку, он попробовал выйти, но массивный круг даже не дрогнул под его мощными толчками. Конечно, будь у робота лучевой пистолет, он смог бы без труда вырезать в стенке отсека выходное отверстие. Но лучевого источника у Кира не было. С неделю назад капитан Голубничий велел всем роботам отсоединить лучевые пистолеты и сложить их в штурманском отсеке «Каравеллы».

– Оружие нам ни к чему. Оно может лишь вызвать у алардиан ненужные подозрения. А наша цель – взаимопонимание, – сказал тогда капитан.

Кир ещё раздумывал, ища выхода из создавшегося положения, когда властная сила вдруг прижала его к голубому пластику пола. Робот вновь попытался подняться, но щупальца его подгибались, наливаясь в то же время свинцовой тяжестью. Это могло означать только одно…

– «Каравелла» стартовала, – прошептал потрясённый Кир, застыв на месте.

Приложившись затем к стене, он нашёл подтверждение своей догадке: стенка еле ощутимо дрогнула несколько раз – это значило, что включены малые дюзы бесшумного действия…

Кир не думал теперь о собственной сохранности. Одна мысль – вырваться из отсека – овладела им.

Железная настойчивость преодолела препятствие. После нескольких попыток Кир, расшибший о твёрдую кромку металла несколько важных блоков, вырвался наконец в коридор. И тотчас, едва оправившись, ринулся на поиски врагов, проникших на «Каравеллу».

После того как между коренными жителями планеты Аларди и землянами было достигнуто некоторое взаимопонимание, алардиане сами предложили посадить на планету корабль пришельцев. Но для того, чтобы не опалить поверхность планеты ядерным огнём дюз, «Каравеллу» решено было приземлить на пустынный участок планеты, являющийся чем-то вроде заповедника. Вокруг на сотни километров не было ни единого живого существа. Вот почему преждевременный старт «Каравеллы» прошёл незамеченным…

* * *

Как описать недоумение и растерянность людей, не обнаруживших на месте своего звездолёта? Искать? Но где? Это было всё равно, что пытаться обнаружить иголку в стоге сена.

– Мы должны обратиться за помощью к алардианам, – твёрдо сказал капитан Голубничий.

Спокойный голос капитана придал людям мужество. И даже роботы, казалось, приободрились.

– Алардиане наши друзья, – заметил Энквен, и это было не пустой фразой, а логическим следствием из огромной информации, накопленной роботом. Владимир кивком присоединился к словам робота.

Штурман Сибиряков лишь глянул на чёрное чужое небо, усыпанное невиданными созвездиями, и вздохнул, не сказав ничего. Возможно, в этот миг он подумал о том, как безумно далеко отсюда до Земли – Голубой планеты…

– Мы немедленно двинемся к Главному алардианину, – сказал капитан. – К счастью, он дал нам позывные своего радиомаяка.

– Каким путём? – спросил кто-то из роботов, мигая фотоэлементами.

– Кратчайшим. Надо спешить. Возможно, каждая секунда промедления отдаляет от нас «Каравеллу».

Штурман передал Васпету координаты Главного алардианина, и робот уверенно двинулся вперёд, а за ним и осиротевшие каравелловцы…

Однако вскоре капитану пришлось дать команду остановиться. Дело в том, что люди, несмотря на все усилия, стали всё больше отставать от роботов.

– Мы оседлаем их! – воскликнул капитан Голубничий.

Мысль капитана пришлась людям по вкусу.

Пётр Петрович сел на Васпета, Владимир прыгнул на Энквена, а сам капитан Голубничий легко взобрался на угрюмого туповатого робота, которому учёные Зелёного городка дали странное имя – Новмар Тын. Отборочная комиссия оставила этого робота среди кандидатов на «Каравеллу», хотя на Земле, пожалуй, от Новмар Тына было бы немного проку. Дело в том, что у Новмар Тына была длительным воспитанием создана одна черта – великое упрямство, которое, как выразился однажды капитан Голубничий, «граничило с идиотизмом». Но именно такое качество могло оказаться незаменимым при высадке на новые планеты, когда какое-нибудь задание необходимо было выполнить любой ценой, подчас даже довольно дорогой.

– Вперёд! – сказал капитан, увидев, как роботы обвили щупальцами своих седоков, не давая им упасть. «Словно слоны своими хоботами», – мелькнуло у него.

Все роботы одновременно сорвались с места и понеслись вперёд огромными скачками, взметая невидимый людям песок: прожектор Энквена капитан велел погасить, чтобы как-нибудь ненароком не взволновать местных жителей. Людям свет сейчас не был необходим.

Прежде чем двинуться к Главному алардианину, можно было попытаться вступить с ним в контакт с помощью радио. Но люди, обсудив, отвергли эту мысль, так как слишком мало ещё было общих сигналов у алардиан и землян, и поэтому тревожное сообщение людей могло быть истолковано превратно.

Новмар Тын пытался экономить силы, «подленивался», как сказал бы человек, и капитану Голубничему приходилось подгонять нерадивого робота, легонько ударяя его по головной антенне.

Владимир Сибиряков ещё не оправился окончательно после долгих лет своего необычайного заточения в штурманском отсеке «Всплеска» на неприветливой поверхности планеты Аларди. Организм его был истощён однообразной пищей: хлорелла, хлорелла и хлорелла, готовые брикеты которой подавал – спасибо ему! – старый друг – биостат. Иногда – особенно часто в последние месяцы перед прилётом «Каравеллы» – у Владимира бывали приступы отчаянной слабости, в глазах темнело и руки становились бессильными, как плети. Отец и капитан Голубничий настаивали, чтобы Владимир не шёл в последнюю, самую длительную вылазку на поверхность Аларди, а остался на корабле. Но Владимир сумел настоять на своём.

И вот теперь, во время скачки на роботах, Владимир почувствовал вдруг, как тело его медленно наливается какой-то странной тяжестью. Неужели приступ? Как не вовремя!.. Владимир крепче ухватился за щупальца размеренно скачущего Энквена, стараясь не свалиться на ходу. Но непонятное онемение не проходило, – наоборот, оно продолжало неумолимо наползать.

Через некоторое время Владимиру показалось, что Энквен скачет гораздо тяжелее, чем раньше.

В этот миг в наушниках Владимира, запрятанных глубоко в шлемофоне, что-то щёлкнуло.

– Гравитация резко возрастает, – сообщил сухой голос Васпета.

«Вот в чём дело! Это обычная тяжесть», – догадался Владимир. – «Но откуда она здесь, на Аларди?»

Капитан Владимир давно уже отвык от ощущений, связанных с силой тяжести. Как тосковал он по ней в первые месяцы на Аларди! Как мечталось ему, чтобы циркуль, выроненный из рук, вдруг со стуком упал на пол! Но нет, он опускался медленно и плавно, будто издеваясь над капитаном. Но годы шли, и постепенно организм Владимира приспособился к почти полному отсутствию тяжести на Аларди. Теперь Владимиру не казалось уже странным, что вода, вылитая из мензурки, не текла струёй на пол, а собиралась предварительно в сплюснутый колеблющийся шар, который медленно затем опускался…

Между тем тяжесть продолжала возрастать. Её ощущали уже все люди, не говоря о роботах.

– Какова тяжесть, Энквен? – спросил капитан Голубничий робота, который был снабжён соответствующим измерителем.

– Около двух земных, – последовал ответ.

«Около двух земных», – мысленно повторил Владимир. Голова была настолько тяжёлой, что он уже не мог оторвать её от тёплой упругой поверхности тела робота.

– До места назначения всего двенадцать километров, – прозвучал голос капитана Голубничего. – В окрестности того места, где находится Главный алардианин, сила притяжения ничтожно мала. Значит, мы попали в ограниченную полосу повышенной тяжести, из которой необходимо как можно скорее вырваться.

– Энквен, откуда здесь повышенная тяжесть? – спросил Васпет. Со многими неясными и трудными вопросами роботы привыкли обращаться к Энквену, обладателю отличной памяти и неплохой логической схемы. Владимир прислушался: ему интересно было, что скажет Энквен, но ответа не последовало – вместо того, чтобы отвечать «не знаю», робот предпочитал просто промолчать. Эта привычка перешла к Энквену ещё от человека-воспитателя в Зелёном городке.

С каждым метром продвигаться вперёд становилось всё труднее. Роботы с прыжков давно уже перешли на шаг, с огромным усилием передвигая щупальца, гнущиеся под тяжестью.

– Дальше двигаться немыслимо, – пробормотал штурман, с трудом ворочая пудовым языком. Он лежал плашмя на широкой шаровой спине Васпета, чувствуя, что не может пошевелить рукой.

Стрелки приборов давно уже перескочили за красную аварийную черту, показывающую предел, за которым шла зона, опасная для человеческого организма.

Маленький караван остановился. Это произошло не по чьему-нибудь приказанию, а стихийно: идти дальше не было никакой возможности. Страшная тяжесть прижала роботов с их ношей к поверхности Аларди.

Но, конечно, роботам было легче переносить повышенную тяжесть, чем людям.

За несколько минут Владимир почувствовал, что взмок под космоскафандром до нитки, будто проделал большую физическую работу.

Вероятно, и остальные чувствовали себя не лучше, но никто не говорил об этом вслух.

Тяжесть непрерывно возрастала. Измученным людям казалось, что это предел, что большая тяжесть немыслима, но уже в следующую минуту они с ужасом убеждались, что это не так…

Вскоре и роботы, подогнув щупальца, тяжело опустились на холодный алардианский песок. Чудовищное тяготение превысило силу их синтетических мышц из элопластика.

По распоряжению капитана Голубничего люди легли навзничь, раскинув руки: так легче было переносить безумную тяжесть.

Короткая алардианская ночь близилась к концу. Вдали, на бледной линии горизонта, уже угадывалось алое искусственное солнце. Ещё минута – и тёмно-багровые потоки хлынут, затопляя всё вокруг.

Первым потерял сознание Владимир. Скосив глаза, штурман увидел, как враз побледнело лицо Владимира под прозрачным шлемофоном. Алексей Николаевич изо всех сил рванулся к сыну, но тяготение цепко держало его в своих железных объятиях: штурман сумел лишь немного сдвинуться, оставив на песке глубокую борозду.

– Володя, – позвал штурман негромко, с трудом ворочая пудовым языком.

Энквен наблюдал эту сцену, бессильный чем-либо помочь. Конструкторы Зелёного городка не предусмотрели, что их питомец сможет попасть в подобные условия. Что ж! Это, в конце-концов, естественно – нельзя же предусмотреть всего. И одна из целей космической экспедиции – выяснить, каковы конструктивные недостатки очередной партии роботов, выпущенных институтом. Выяснить для того чтобы после возвращения звёздного корабля приступить к исправлению этих недостатков. После возвращения… Однако бывает и так, что из полёта корабль не возвращается…

Неимоверным усилием воли штурман заставил себя двигаться. Миллиметр за миллиметром продвигался он к распростёртому телу сына. Но силы борющихся сторон были слишком неравны. Руки штурмана, подобно клешням краба, загребали песок, а сам он почти не двигался. Когда до Владимира оставалось не более метра, штурман почувствовал, что теряет сознание. В глазах запрыгали чёрные круги. Сердце медленно, с перебоями гнало тяжёлую, как ртуть, кровь.