Текст книги "Сборник рассказов"

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Владимир Наконев

Сборник рассказов.

Ситуация (1990)

...

От автора:

Эта история случилась в Хабаровске летом 1992 года. А может быть и раньше, но уж точно до вступления в силу Закона СССР "О выезде".

Прочитав это читатель сразу догадался, что всё дальнейшее – чистый вымысел. Но в каждом вымысле есть доля правды.

В наше время, когда произошёл сдвиг в оценке моральных ценностей, когда по-другому воспринимаются уроки нашей истории, когда вчерашние бойцы за народное дело на поверку оказываются обычными бандитами и убийцами, а "враги народа" – нормальными людьми, нередко приходится задумыватся о том, а как бы я поступил на месте того или иного почившего или здравствующего героя.

В своей небольшой повести я даю возможность, что называется, побыть в шкуре каждого участника этой ситуации, так как повествование ведётся от каждого отдельного лица.

...

Действующие лица:

Якимов Валерий – угонщик самолёта.

Игнатенко Александр – его сообщник.

Тазиев Валерий – командир АН-2.

Соколов Николай – второй пилот АН-2.

Кондрашкин П.А. – диспетчер малого аэропорта.

Егоров Л.Н. – полковник КГБ

Самойленко И.П. – начальник хирургического отделения военного госпиталя.

...

Игнатенко.

Нет. Вообще-то, Валерка – молоток. Кубышка варит – куда нам сереньким. На зоне он бы точно паханом был. Один взгляд чего стоит. Как разозлится, аж глаза белеют. Я ему, как-то, говорю.

– Ты когда-нибудь на меня так посмотришь, я тебя от страха зарежу.

А он, жеребец, как заржёт.

– Ты, говорит, меня не злого бойся, а ласкового.

Врёт змей. Я его доброту тоже видел. Идём, как-то. по улице, пузырёк спиртику несём, а тут пацанчик сидит возле стенки и плачет. Валерка аж весь дёрнулся.

– Ребёнок, говорит, плачет и хоть бы одна блядь остановилась, спросила.

Подошёл, пошептался, погладил по голове, а потом вытаскивает у меня из куртки пузырь и кричит.

– Мужики! Кому спирт? За четвертак отдам!

И отдал. А деньги пацану в карман засунул. Пошли дальше, он и рассказывает, что пацан пять рублей потерял, с которыми его мамка в магазин отправила. А я возьми да и ляпни

– Зачем всё отдал-то? Где теперь шнапсу возьмём?

Он как полосонул меня взглядом, я чуть пополам не развалился, порылся в карманах, вытащил «трёшку» и сколько то мелочи и протягивает.

– Возьми. Завтра остальное отдам.

Я, что-то, зазевался протянуть руку и он как сыпанёт всё это мне в харю. Хорошо, что в глаз не попал.

– Ребёнок плакал...

Повернулся и пошёл. Я даже возбухнуть не успел. И неделю со мной не разговаривал. Подойду, поздороваюсь, а он смотрит куда-то мимо уха и цедит сквозь зубы.

– Здравствуйте, Александр Иванович.

К детям у него особенное отношение. Видно с детством не очень было. Как-то под рюмашку разговорился. Про мамку-шлюху, про всех своих отцов. Я, правда, плохо помню, сам почти в отрубе был.

А Валерка пьёт очень мало. И только очень чистое и прозрачное. А пьяным его вряд ли кто и видел. В армии он в десантуре служил и до сих пор спортом занимается. Любимая поговорка – "Здоровый вид лучше справки о состоянии здоровья". Бабы в нашей общаге к нему сами липнут. Говорят, что с ним интереснее. А мы, мол, как свиньи – нажраться и поблевать. А сами друг другу тоже волосья выдирают после того, как Валерка заночует.

И травит Валерка козырно. Мужики рты пораскрывают и сидят про стаканы забывши. Он всегда смеётся

– Вы хоть по глоточку пропустите, а то потом скажете, что всю пьянку испортил.

Про заграницу тоже он, Валерка, придумал. Всё газеты приносил с рассказами про то, как то в Грецию, то в Пакистан самолёты угоняют. Рассказывал, как там, у буржуев, люди живут. Да и по телику тоже красиво показывают. А у нас бычишь за триста рэ да и за них же ничего не купишь. Перестроечная метла все магазины вычистила.

Однажды Валерка и говорит, что неплохо бы было за границу смотаться, да ведь до сих пор нет какого-то закона о выезде из страны дураков. А я взял да и предложил.

– Давай самолёт угоним?

Валерка скривил губы, глядит в сторону и спрашивает.

– Ты это серьёзно?

– Конечно.

– А как это сделать?

Тут я, правда, сам заклинил. Пробормотал что-то насчёт бомбы.

– Ну-ну! Угонщик!

И несколько дней вообще про это ни слова, а однажды заезжает в общагу на своём "газоне". Он шофёром работает.

– Собирайся, покатаемся.

Поехали мы к нему домой. Ну, там он чинно-благородно наливает стаканы и, только я свой заглотить собрался, вытаскивает Валера из-под стола автомат. Настоящий! Я так шуганулся, что и стакан выронил.

– Валерик, – спрашиваю, – Ты чего?

А он смотрит прямо в глаза. Улыбается.

– Шура, что с Вами?

Только тут-то меня и отпустило. Ведь не станет же кореш меня жизни лишать. Да ещё и из этой машинки. Если захочет, то и так по башке даст – света белого не увидишь.

– Возьми, подержи в руках.

– Да я такую штуку только у охранников видел.

– Догадывался. На армейского воспитанника ты не похож.

Потом мы несколько раз ездили на заброшенный карьер. Валерка учил меня стрелять. А вечерами натаскивал меня по своему плану захвата самолёта. И, заодно, научил меня ездить на машине. Я и раньше немного умел, но Валерка сказал, что я должен ездить, как настоящий шофёр.

Хуже было со стрельбой. Проклятая машинка! Только нажмёшь на крючок, а пол-рожка уже выплюнула. Да ещё и шугань нападает, что кто-нибудь услышит.

День Валерка не назначал. Говорил, что мои нервы беречь надо. Просто сплю я, однажды, после второй смены, слышу под окном машина сигналит. Высунулся из окна, а Валерка кричит.

– Собирайся! На рыбалку поедем.

Ну, я же не совсем пень. Сразу сообразил, что за рыбалка будет. Оделся, пошарил на столе, а там сплошной сушняк: вчера толпа всё выжрала. Выхожу и заявляю Валерке, что неплохо бы по такому случаю капель по двадцать принять. Валера средний палец на руке оттягивает.

– Сейчас поставлю пиявку, весь день косой будешь.

– Господи! – шарахаюсь я в сторону, – Пошутить нельзя.

– Всякие противоправные действия нужно совершать по-трезвому, чтобы избежать отягчающих обстоятельств. А, вот, откушать поплотнее не помешает.

Заехали мы в столовку и откушали. И поехали в Малый аэропорт. Точнее, притормозили недалеко он аэропорта. Развернул Валера какую-то дерюжку, а в ней мой знакомый автомат, граната и пистолет.

– Вот это да! – не удержался я, – Где взял?

– Где взял, где взял... купил!

Это он про анекдот про мента и мужика с топором. Рассовал Валера всё это по карманам, а автомат под мышкой повесил и полой куртки прикрыл. Потопали мы недалеко от колючей проволоки и через небольшой овраг залезли на аэродром. Лежим в траве. Ждём. Валера говорит.

– В этом месте один чудик сено косит. Что-то сегодня задерживается.

И точно. В нашу сторону едет ЗИЛ. В кабине мужик. Подъехал, остановился, вытащил из кузова косу, бросил её в траву, потом огляделся по сторонам, расстегнулся и стоит, обоссывает заднее колесо. Смотрю, у Валерки глаза сузились и он как рванёт до машины. Ну, я, понятно, за ним.

Мужик оглянулся и стоит, как пришибленный. Валера-то автомат из-под куртки вытащил, на мужика наставил и ласково так ему говорит.

– Ну что, ссыкунишка? Попался? Прийдётся тебя наказать.

Подходит вплотную, берёт дядю за руку и ведёт к кабине. А тот молчит, только глазами хлопает. Валерка его спрашивает.

– У тебя чистая тряпка есть?

Тот кивает и показывает на полотенце, висящее на задней стенке кабины. Валера вытаскивает, суёт ему в руки и говорит.

– Ну-ка, заткни себе ротик.

Мужик с таким усердием запихал себе полотенце, я подумал что он его проглотить хочет. Валера вытаскивает ручку из косы. Или косу с ручки снял. Чёрт его знает, как правильно будет, а потом посадил мужика на землю и, как-то интересно, просунул эту палку под руку, за шею, коленку прихватил, вторую.... Короче, через минуту дядя лежал на спине, голова между ног, руки в стороны – умора. И только глазами хлоп-хлоп.

– Отдохни. Мы за тобой потом кого-нибудь пришлём. Ты не против?

А мужик в ответ.

– Му-му!

Валера похлопал его по руке и мы сели в кабину. Развернулись так, что стало видно весь аэродром. Взлетело несколько самолётов. Валера взглянул на часы и ткнул пальцем в сторону ползущего по земле самолёта.

– Этот берём!

Врубил скорость и мы попёрли прямо по бетону.

...

Соколов.

Как вы думаете, какое у человека состояние, когда в него стреляют из автомата? Штаны я, конечно, в чистоте оставил, но язычок пламени из ствола на всю жизнь запомнил. Рейс у нас в тот день был обычный. Хабаровск-Бриакан. Пассажиров всего девять человек. И из них один ребёнок. Всё шло настолько буднично, что подготовка ничем не запомнилась.

Потом привела Валентина пассажиров. Валера полез с ними в самолёт, рассаживать. А я, воспользовавшись отсутствием свидетелей, ущипнул Вальку за хвост. Правла и по затылку тут же получил, но фуражку поймал. Повыдёргивал из-под колёс колодки и мы поехали.Закрыв стопор на замке двери, я проверил пристегнули ли все пассажиры ремни и залез на своё место. Находясь в хорошем состоянии духа я с маху шлёпнулся на сиденье командира, в этот день Валера дал мне с него порулить. Пистолет задрался и застёжкой кобуры царапнул по спине.

– С-собака! – прокомментировал я.

– К-кошка! – передразнил Валера, щёлкая тумблерами.

– От винта! – крикнул я в форточку специально погромче, чтобы Валька обернулась.

А, когда она встретилась со мной взглядом, я показал ей язык. И мы поехали. Развернулись на конце полосы и почти было взлетели. Я уже подкинул оборотов и собирался двинуть рычаг шага винта, как Валера положил свою руку на мою и, щёлкнув переговорным устройством, сказал.

– Погоди-ка. Что-то случилось.

Он смотрел в свою сторону, а я ничего не видел из-за капота. Потом командир стал приподниматься со своего места. Зато я увидел, как впереди самолёта, вплотную к крылу, остановилась машина. Парень за рулём был, почему-то, мне не знаком. Он что-то кричал, показывая под самолёт. И здесь я совершил глупость. Сбросил газ, сдвинул форточку и высунул голову, как будто моя шея вроде жирафьей позволит заглянуть под низ. Чертыхнувшись, я опять посмотрел на этого парня. Он уже вышел из машины и вдруг вскинул на меня автомат. Эти две очереди громыхнули с такой силой, что я не помню, как засунул голову обратно в кабину

Смотрю, а на крыше ЗИЛа уже стоит ещё один гусь. Тот, который снизу, кинул ему автомат, выхватил из кармана пистолет и побежал к двери. Слышу, Валера говорит.

– Коля! Подними руки. Видишь, этот псих с автоматом нервничает.

Делать нечего, поднимаю. Скосил немного взгляд и вижу как первый жлоб бьёт ногой по двери, а когда она не открылась, вистрелил из пистолета в замок. И опять ногой. Самолёт аж ходуном ходит. Пассажиры сидят тихо, как мыши. В зеркальце я вижу только одни глаза из полумрака на нас хором уставились. И вдруг мелькнула у меня одна мысль. Набычил я шею, прижал подбородком ларинги к плечу и говорю, стараясь не шевелить губами.

– Командир! Кажется, он не видит твою правую руку.

И тут слышу, затопал тот кадр по салону. Не опуская рук, поворачиваю голову и вижу, как командир пытается об бедро передёрнуть затвор пистолета. Эх, если бы патрон в стволе был. И решил я, что как только этот бандит покажется в кабине, схвачу его за волосы, а Валера успеет выстрелить. Только подумал, как по башке сбоку – тресь! Я и отключился. И, по-видимому, надолго. Потому что, когда я стал соображать, смотрю, а у командира под левым глазом фонарь и довольно спелый. Машины перед самолётом уже нет. И голову ломит – жуть!

Потрогал рукой – шишка. А на пальцах кровь. Но черепок не коцаный. Чем это, думаю, гад ударил. Поворачивается он ко мне. Рожа довольная. Ухмыляется.

– Юноша! Ну-ка, отстегни зад от сидения. Я твой пистолетик возьму.

И, не давая опомниться, сгрёб за грудки лапой, поднял, как щенка и вытащил из кобуры пистолет. Выщелкнул из него обойму, оттянул затвор, посмотрел и засунул пистоль в карман на двери. Ещё раз приподнял кобуру вместе со мной и вытащил вторую обойму.

– Да, – думаю, – Силён паренёк. Пожалуй, даже если вдвоём бросимся, то перевес не на нашей стороне будет.

А он хозяйничает в кабине, как у себя дома. Содрал с моей головы наушники, отстегнул ларинги, повесил на рога штурвала.

– Не трогать!

Повернулся к командиру.

– Тёзка! Вырубай мотор. Связь не выключать.

Познакомились видно. Значит, тоже Валера. Слышу, самолёт качнулся. Оборачиваюсь, второй залазит. С автоматом. А этот, который Валера, шагнул задом в салон, повернулся, посмотрел на пассажиров и наклонился к мальчику. Что-то его спросил. Штаны на жопе обтянулись и задний карман заребрился клеточками. Граната! Сделал знак командиру. Тот кивнул, прижал ларинги к горлу и заговорил с диспетчером..

Смотрю, пацан приподнимается и выходит в проход. У меня аж холодок по спине. Что, думаю, этот гад придумал? Тётка молодая – мать этого пацана – тоже встаёт. Идут они к выходу, а малец на мужика показывает, что в другом ряду сидел. Ну, всё правильно, отец значит. И его к выходу приглашают. Соскакивает мамка на землю, пацана придерживает, а мужик вдруг хватает у того второго автомат и дёргает к себе. Но бандюга видно начеку. Пнул мужика в пах, вырвал ствол из рук, упёр ему в бочину и нажал на спуск.Мне чуть опять плохо не стало, я и глаза закрыл.

...

Кондрашкин.

В этот день, всё равно, что-нибудь случилось бы. Всё, как-то, не так начиналось. Даже чуть на работу не опоздал. Хорошо, сосед подкинул до самого аэропорта. В горле покалывало – верный признак того, что скоро затемпературю. Но, доктор на медосмотре ничего не сказал, а я жаловаться не стал. В следующий раз я уже подумаю: стоит ли нырять за блесной. Вот и нарырялся. И, поэтому, литровый термос чая уже к одиннадцати часам заканчивался.

За этим самолётом и следил я не особенно пристально. Обычный рейс, обычный взлёт. И я посмотрел на него, когда он пошёл со стоянки, потом занялся своим чаем и стал готовиться к отправке только когда самолёт заканчивал рулёжку. Поставил стакан на пульт и, опережая события, включил микрофон. Из динамика донеслось.

– Я – борт 7420, к взлоёту готов.

– Борт 7420! Полоса основная, ветер двести семьдесят градусов – пять метров. Взлёт разрешаю.

– Понял. Разрешено.

Ну, а дальше, как положено. Посмотрел на часы, выключил микрофон, отхлебнул из стакана чаю и черкнул быстро запись в полётный журнал. Но тут опять включился динамик.

– Я – борт 7420. У меня задержка.

Смотрю в окошко. Самолёт как стоял, так и стоит на старте. А к нему подъезжает машина аэродромной службы. И что-то неладное мне показалось в ситуации. Подключаю громкую связь к кабинету дежурного помощника начальника аэропорта и снова беру микрофон.

– Борт 7420? Объясните задержку. Почему возле вас машина?

– Я – 7420. Пока не понял. Моргает светом, показывает вниз. Сейчас второй выйдет и посмотрит.

– Борт 7420, я – «Гранит»! Взлёт не разрешаю. Зарулить на стоянку!

– Пётр Анатольевич! – совсем не по правилам обратился борт, – Тут такое дело... нас захватили.

Сзади хлопнула дверь. Вошёл начальник аэропорта. Следом – помощник. Встали рядом и вопросительно посмотрели на меня. А я что? Пожал плечами.

– Борт 7420, повторите.

– Я – двадцатый. Повторяю: самолёт захвачен двумя какими-то бандюгами. Один из них вооружён автоматом.

– Борт 7429, сможете зарулить на стоянку?

– Нет. Машина мешает.

– 7420. Я – начальник. Захватчики в самолёте?

– Сейчас войдёт. Стреляет в замок из пистолета. Второй стоит на машине, направив на нас автомат.

Начальник с досады хватил фуражкой об стол, посмотрел на расколотый козырёк и швырнул её в угол.

– Вызывай, Петя, Большой аэродром.

– "Карат", я – "Гранит". "Карат", ответьте "Граниту".

– Я – «Карат». Спокойно, ребята. Я всё слышал. В органы сообщил. Тянем время. Начните переговоры с вашими гостями. Сейчас вышлем две вертушки для блокирования полосы.

Начальник брякнулся на стул, вытянул ноги, вытащил из кармана портсигар. Нарочито медленно открыл, вытащил папиросу, постучал ею о крышку портсигара. Засунул папиросу в рот, пожевал, перекинул пару раз из одного угла рта в другой. Поднял голову и посмотрел на меня.

– Ну что, Пётр Анатольевич? Будем учиться дипломатии? Кто в экипаже?

– Командир – Тазиев Валерий, вторым – Соколов.

– Та-ак!

В это время динамик защёлкал, захрипел. Словно кто-то баловался кнопкой СПУ. Начальник подскочил и глянул поверх пульта в окно, словно с такого расстояния мог увидеть, что происходило в самолёте. Схватил микрофон.

– Валера! Что у вас происходит?

– Всё в порядке, – почти сразу отозвался борт, – Мы тут немного побеседовали.

– У вас всё нормально?

– Почти. Второй лежит оглушённый. По голове рукояткой дали.

– Какой рукояткой?

– Пистолета. Но уже всё нормально. Приходит в себя.

Начальник отобрал стакан, который я всё ещё держал в руке, двумя глотками осушил, коротко выдохнул и, зачем-то, понюхал рукав. Я смотрю, а машина поехала от самолёта. Съехала с полосы и остановилась. Показал начальнику, Тот кивнул головой. В это время над аэродромом со стороны Большого аэропорта показались три вертолёта. Два "двадцать четвёртых" безо всяких эволюций приземлились недалеко от стоявшего самолёта, преградив ему путь к взлёту. А Ми-8 облетел самолёт на небольшой высоте и направился в нашу сторону.

– Оперативно войска работают, – удовлетворённо заметил начальник. Да и я сразу почувствовал некоторое облегчение.

– «Гранит», Я – 7422! Прошу посадку.

– Чего? Только его здесь не хватало! – начальник глянул поверх пульта на поле, – Сади его по запасной.

Пока я переговаривался, организовывая посадку борта, распахнулась дверь и к нам вкатился, так по крайней мере мне показалось, розовенький такой дядька с крестьянской физиономией. Я хотел было шумнуть на него, но не успел, потому что следом ввалилась целая толпа в военной форме и без. Ну нельзя же столько народу в СКП! Я толкнул начальника, тот понимающе кивнул и поднялся навстречу вошедшим. Толстячок на ходу сунул ему руку.

– Полковник Егоров. Госбезопасность.

Потом обернулся к своим.

– Всем оставаться на месте, не ходить, не разговаривать! – и ко мне, – Связь с пилотами есть?

Я, глядя на его деловитость, почему-то по-военному ответил.

-Так точно!

– Прекрасно. Как зовут командира экипажа?

– Валерий Тазиев.

– Чудесненько. Дайте мне микрофон. Валерий! Я – полковник Егоров. Доложите обстановку. Можно без кода и позывных.

Динамик ожил.

– Докладываю: захватчиков двое, вооружены автоматом, граната, пистолет. Плюс два наших пистолета.Внимание!

Захватчик выпустил из самолёта мужчину и женщину с ребёнком.

– Как выпустил?

Смотрим в окно. Точно. От самолёта идут трое. К ним навстречу бегут человека четыре из группы, которая вылезла из вертолёта.

– Выпустил, вероятно потому, что они с ребёнком, – прокомментировал начальник аэропорта.

– Это – хороший признак. Наверное, сможем договориться, – полковник пошкрябал лысую макушку и опять занялся переговорами, бросив, не оборачиваясь, одному из своей свиты.

– Калинин! Отца семейства ко мне!

– Есть!

– Валерий! Спроси, не хотел бы кто-нибудь из этих ребятишек со мной переговорить?

– Минуточку!

– Товарищ полковник! Гражданин доставлен.

Мы обернулись. Впереди группы военных стоял молодой мужчина. Вид, честно говоря, был не геройский. Глаз подбит, рукой прижимает окровавленный платок к нижней губе.

– Это что ещё такое?

– Да, вот, говорит, что хотел выхватить автомат у одного из захватчиков.

Полковник с интересом взглянул в глаза парню.

– Где служил в армии, сынок?

– В погранвойсках.

– А что с автоматом-то не получилось?

– Один из захватчиков здорово подготовлен. Бьёт, как кувалдой. Лётчиков тоже избил. А автомат, почему-то, не выстрелил.

– А должен был?

– Да.

– Интересненько.

– Я – двадцатый. Говорить будете? – прервал тишину голос из динамика.

...

Егоров.

Хочешь загубить какое-нибудь дело, доверь его женщине. Это на службе я – полковник, а дома за двадцать семь лет семейной жизни воспитался командир, для которого нет в этой жизни авторитетов. В кои времена совпали выходные и с самого утра как пристала половина той части человечества, которая до сих пор ошибочно считается прекрасной, поехали на дачу и всё тут.

Я ей говорю, что и документы и права в кабинете оставил, но это с большим успехом можно было лишь кошке Мурке объяснять. Вспомнив всех святых, нацепил собачью радость на шею и поехал в управление. Только вышел из кабинета, роюсь в карманах в поисках ключа, как в коридоре появляется наш генерал и сообщает.

– Леонид Николаевич! Зайди ко мне. В Малом самолёт угоняют.

Вот тебе и дача! Завертелось. Группа захвата, вертолёт на стадион и полетели. В аэропорту, правда, всё спокойно. Начальник и диспетчер – неплохие ребята. Без паники и истерики ведут своё дело. Где-то в газете я читал, как в авиалайнере, командир экипажа, ведя переговоры с угонщиком, перехватил инициативу, потребовав, чтобы тот представился. Мелькнула чудесненькая идея попробовать такое же подобное.

– Говорить будете? – спросил пилот самолёта и тут же раздался другой голос.

– Кто там интересуется мной?

Ну, я, естественно, добавляю солидности в голос и спрашиваю.

– Как фамилия?

– Это что ещё за хам там объявился?

Ничего себе, думаю, перехватил инициативу.

– Извините! Полковник Егоров. Госбезопасность.

– Очень приятно, полковник Егоров. Я – Якимов Валерий.

– Валерий! Что ты собираешься делать дальше?

– Вообще-то, я за границу собрался.

– Куда, если не секрет?

– В Японию. А, может быть, в Америку. Точно ещё не решил.

– В Америку, Валерий, тебе горючего не хватит. Да и до Японии, наверное, тоже.

– А это, полковник, уже твоя забота. Будешь организовывать дозаправку.

Я показываю диспетчеру, чтобы отключил микрофон и спрашиваю начальника.

– Узнать сколько горючего в самолёте сможете?

– Конечно!

– И заодно рассчитайте расстояние, которое он сможет пролететь. Диспетчер! Сделайте связь с Большим аэропортом. Кто-нибудь! Карту принесите! Хабаровского, Приморского краёв и, отдельно, Дальнего Востока. Группе захвата оставаться на месте!

Потом я дал указание связаться с китайской стороной и, на всякий случай, предупредить в возможном перелёте нашего самолёта. Сделал в управление запрос о том, кто такой Якимов и кто с ним мог оказаться в помощниках. И, только после всего этого, приступил к дальнейшим переговорам. На наше удивление угонщики потребовали три уложенных парашюта. На вопрос, почему три, пообещали на одном сбросить пассажира, чтобы проверить качество укладки.

Информированность Якимова была выше всяких похвал. Например, когда я сказал, что через два с половиной часа парашюты доставят из аэроклуба, он посоветовал мне не сходить с ума и взять парашюты в местной спортивной команде аэрофлота, потому что он очень торопится.

Собеседником Якимов оказался инересным. Ни разу не повысил голос, ни одного нецензурного слова. И, поэтому, я приложил максимум усилий, чтобы выполнить его требования.

В конце наших переговоров я предложил.

– Валерий! Может откажешься от поездки за границу?

– Нет, Егоров. Глупо сесть за решётку, не доделав дело.

– Согласен. Но, может пассажиров освободишь? Они-то за что страдают?

– Хорошая мысль, полковник! Убери вертушки с полосы и я всех отпущу.

Ну, как упустить такую возможность? Закрываю ладонью микрофон, но не совсем, чтобы Якимов слышал.

– Калинин! Ты ещё здесь? Бегом!

В окно наблюдаю, как капитан добегает до нашего Ми-8 и вот «двадцать четвёртые» раскручивают винты и отползают в сторону от бетонки. И тут же вижу, как из дверей самолёта стали выпрыгивать пассажиры. Самолёт выпустил клуб дыма и медленно тронулся с места.

– Товарищ полковник, возьмите, – начальник аэропорта подаёт мне полотенце. Зачем мне оно? И только тут замечаю, что рубашка давно прилипла к телу. Весь мокрый от пота и дышу, как загнанная лошадь. Вытираю физиономию и только тут начинаю соображать, что я выиграл первый раунд. Теперь остались лётчики и самолёт.

...

Тазиев.

Инересно, а если б получилось взвести пистолет? Что бы я смог сделать в салоне, наполненном пассажирами. Дурацкая система стрелковой подготовки лётчиков. Раз в год вывезут на стрельбы, дадут три патрона. Тренируйся! Сколько стрелял, ни разу не попал в мишень.

А этот Якимов здорово подготовил захват самолёта. Ни одной осечки не получилось. И, если не считать Колькиной разбитой головы, то обошлось без крови. Когда Якимов ударил Соколова, я уже скорее машинально ткнул стволом пистолета его в лицо. Но он мотнул головой в сторону, перехватил мою руку с пистолетом под мышку и как даст мне свободной рукой мне в глаз. Фейерверк искр брызнул с такой силой. что некоторое время я вообще ничего не видел. Чувствую только, как из руки выкручивают пистолет. Потом, круги перед глазами прекратились и я разглядел перед собой невысокого коренастого парня лет тридцати. Лицо невыразительное, но взгляд – жёсткий, запоминающийся.

– Ну что, друг, очухался? Как зовут?

– Валера.

– Во!Тёзка.

Повернулся ко мне спиной и занялся пистолетом второго пилота. Я вдруг подумал, что если схватить его сзади за горло? Кажется от этого захвата невозможно освободиться. Но, когда я увидел, как Якимов приподнял Кольку. А в нём – семьдесят килограммов живого веса, мне уже не захотелось устраивать драку.

Разоружил он нас и полез к пассажирам. Тут Соколов мне на гранату показал. Я об этом тоже сообщил диспетчеру. Пока разговаривал, посмотрел в салон. Там Якимов выпускал из самолёта трёх человек. И об этом сообщил. Смотрю, а у Кольки глаза по шесть копеек и он их тут же зажмурил. Оборачиваюсь. Якимов в дверях лупит мужика, которого хотел выпустить. А потом как дал ему пинка. Тот и выпал из самолёта. Якимов взял автомат из рук своего напарника и по его лбу пальцем постучал. Подходит к нам в кабину и, улыбаясь, говорит.

– Шурик занервничал. Хотел дядю пришить, а с предохранителя снять забыл.

Вытаскивает рожок из автомата, оттягивает затвор, ловит лапой вылетевший патрон и остальные из рожка тоже пальцем повыпихивал. Сунул всю горсть в карман, а три патрона опять в рожок вставил. Пощёлкал предохранителем, остановил его в положении стрельбы очередями и рожок пристегнул. Швырнул автомат опять этому Шурику. Я ему говорю.

– Нахрена ты автомат опять этому психу даёшь? Выстрелит в кого-нибудь.

– Нет, – смеётся, – Он у меня смирный.

Тут меня полковник просит, чтобы я позвал на переговоры по радио кого-нибудь из угонщиков. Якимов Соколова за руку тянет.

– Ну-ка. Сядь вон там среди пассажиров. И без самодеятельности, а то ещё подкину.

Сел на его место, нацепил наушники, ларинги, посмотрел на меня и подмигнул

– Буду твоим вторым пилотом, – нажал на кнопку, – Кто там интересуется мной?

Сколько я за его действиями наблюдал, всё не мог отделаться от мысли, что передо мной какой-то недоученный лётчик. Или бывший, но это не могло быть из-за его возраста. По всему было видно, что сидит он в кабине не первый раз. Ну, а дальше – почти анекдотичная история переговоров. Обозвал он полковника хамом. Потом перешли к взаимным представлениям и выяснениям намерений друг друга. Тут-то я и узнал, что он – Якимов. А потом поворачивается Валера ко мне и говорит.

– Сними наушники. Некрасиво подслушивать, как чужие дяди разговаривают.

И всё. Можно сказать, что я оглох. О чём они там договаривались, я мог только отдалённо понимать, слушая Якимова. Около часа простояли мы на взлётной полосе. Когда я спросил, почему, Якимов оскалил зубы и сказал, что по Хабаровску собирают доллары на дорогу и вертолётов мало для почётного экскорта. И тут же повернулся и кричит.

– Шура! Сейчас с грузовика три сумки сгрузят. Сходи и принеси все сюда. Автомат не бросай.

Смотрю, затаскивает Шура три парашютные сумки. Якимов ухмыляется.

– Ну как? Хватит на всех валюты? Одевай наушники, запускай двигатель. Взлетать будем. И, обращаясь к пассажирам, вдруг заявляет.

– А ну, отстегнули ремешки и шагом марш отсюда! Ты! – пальцем на Кольку, – Сидеть на месте!

Пассажирам, понятное дело, два раза не пришлось повторять приглашение.

– Шура! Стрельни в воздух, чтобы они быстрее отсюда убежали.

Тот передёнул затвор и шарахнул очередь в воздух. Якимов говорит.

– Предохранитель закрой, а то нас постреляешь.

Нажал на кнопку и мне.

– Взлетаем!

– Двигатель температуру не набрал.

– Начхать! Самолёт пустой.

– Гробанёмся.

– Тогда ползи по взлётке, не стой на месте! А то вдруг ещё кто-нибудь захочет к нам в долю войти.

– Что? Испугался?

Сверкнул глазами Якимов, вытаскивает пистолет, передёргивает и направил на Кольку.

– Или поехали, или стреляю.

– Поехали-поехали, убери пушку.

Покатили мы по полосе туда и обратно. Запросил я у диспетчера условия взлёта, а потом взлетели. Точнее. взлетал сам Якимов. Грубовато, но грамотно. Когда я увидел, что он поставил ноги на педали и взялся за штурвал, то стал просто придерживать управление, а рулил сам Якимов.

Взлетели. Над Амуром Якимов сказал, чтобы летел через Амурскую протоку и, затем, вдоль Уссури.Диспетчер на мой запрос дал высоту восемьсот метров. Встаёт Якимов с места, выходит из кабины, раскрывает одну из сумок и достаёт уложенный парашют. Спрашивает у Соколова.

– Сколько у тебя прыжков?

– Девять.

– Здорово! Будешь у нас испытателем. Надевай!

– А, может, сам испытаешь?

– Шутить в морге будешь! Надевай!

Вытаскивает второй парашют и напяливает ег на Шурика.

– Захочешь спастись, Шура, дёргай за это кольцо.

Ну точно, думаю, или лётчик, или диверсант. Парашют тоже хорошо знает. Валера садится опять на левое место и говорит.

– Разворот на девяносто влево!

– Зачем?

– Не твоё собачье дело! Здесь я командую!

И тут, честно говоря, психанул я крепко. Завалил самолёт на бок и завернул. А во время разворота, через верх фонаря увидел, что сзади на приличном расстоянии летят за нами два вертолёта. которые на аэродроме были. Выровнял я самолёт, чтобы Якимов не увидел, но поздно. Он увидел.

– Хе-хе! А я уж думал, что они где-то потерялись. Какой у тебя позывной?

– Борт 7420.

– Снимай наушники. Дальше я сам буду связь держать.

Я отказался. Он сорвал с моей головы всю атрибутику и, оторвав шнур, выбросил в форточку. Тоже видно сорвался. Нервы. Поворачивается и кричит Соколову.

– Приготовься прыгать!

Смотрю на Кольку и вижу, что тоже хочет отказаться. Мотаю головой, мол, не зли этого гада. Прыгай. Колька встаёт и медленно идёт к двери. Второй друг, Шурик, тоже приподнимается и пинка Кольке, бац! Колька, не останавливаясь, как даст ему в рожу, в два прыжка добежал до двери и бросился вниз. Шурик схватился за автомат, но я опрокинул самолёт набок и он зарылся с оружием между кресел.

...

Якимов.

Советские рабы – лучшие в мире рабы.

Закомплексованные, с нерушимыми понятиями служебного долга и ещё чёрт знает какими уникальными свойствами. Не нужно быть семи пядей во лбу или, на худой конец, экстрасенсом, чтобы предугадать не только возможное поведение, но и ход мыслей отдельного индивидуума. Да и всей толпы в целом.