Текст книги "Страховой случай"

Автор книги: Владимир Макарычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Но физическая близость не принесла Марине душевного равновесия. Она твердо решила не продолжать дальнейший вечер и не испытывать судьбу.

«Срочно домой! О прошлом забыть!» – приказала сама себе, а когда Валентин предложил проводить ее домой, резко бросила:

– Провожатых не нужно!

6

На следующее утро Николай с Валентином собирались на охоту. Ледоход на реке прошел, озера очистились от снега. Открытия еще не было, но друзей формальности не беспокоили. Утка начала перелет из южных краев, а глухарь заухал на бесцветных лесных полянах, зазывая глухарок. Тетеревиный ток еще не начинался. Бывалый охотник знает, что убивать следует самца, так как самка к лету выведет потомство. Ранней весной лучше идти именно на глухаря, токуют лишь взрослые петухи, самки на ток прилетают с опозданием на две недели. Да и с практических соображений убивать самца выгоднее, мяса с него вдвое больше, чем с глухарки.

– Выезжаем в обед, на моем «уазике», – сказал Валентин. – Тридцать километров в лес, местечко Боровое. Там, где мы три года назад взяли по двадцать килограмм живого веса, считай, каждый шлепнул по четыре самца. Будем не одни. Меня просили подстраховать областных охотников, у них нет разрешения на охоту. Переночуем в брошенном домике лесника, а с утра в сосновый бор.

На место сбора прибыли к вечеру. Там собралось человек пять любителей. Два навороченных джипа, забрызганные весенней жижей, стояли, уткнувшись стальными мордами в вылинявшую за зиму траву.

Валентин по-хозяйски поздоровался с приезжими. Ребята готовились по полной программе. На столе стояли початые бутылки с виски и коньяком. На его приветствие отреагировал только один человек. Нехотя поднял свою грузную фигуру из-за стола, пожал Валентину руку и глазами-буравчиками впился в Николая. В знак приветствия мотнул огромной головой, похожей на желтую тыкву, и вопросительно взглянул на Зеленова.

– Мой товарищ. Надежный, – ответил Валентин.

Присев за стол, Николай узнал в полном человеке гостя Зотова, Авдеева Павла Ивановича, и понял, что его тоже узнали. Другие охотники не обратили на прибывших внимания, увлеченные беседой.

– Сижу, значит, под сосной. Рань-прерань. Мочи нет, как спать хочу, – говорил один из них. – Опохмелиться перед охотой не предложили.

– И завтра не предложим, – грозно перебил его «голова-тыква».

Дощатый стол вздрогнул от хохота мужиков. Рассказчик хитровато почесал затылок и продолжал:

– Нет тока, не слышу птицу. Да черт с ней, думаю, хоть высплюсь, кто-нибудь все равно возьмет дичь. Заснул прямо под сосной. Снится мне огромный глухарь. Сел, понимаешь, рядом со мной, чуть ли не на плечо. Как сейчас вижу, хвост веером, голова с красно-черной бородой. Смотрит на меня и начинает шипеть – «скжиги – скажи – скжиги». Чего-то пытается мне втолковать, а я понять не могу. Вдруг заговорил человеческим голосом: «Скажи, мол, мужик, не пролетала ли баба моя? Не сидишь ли ты на ней?» Да как снова зашипит – «скажи-скажи», – клювом вот-вот по башке мне заедет. Начинаю дурачком прикидываться, мол, не видал, не знаю, да и ружья-то при мне нет. В общем, убедил его, что бабу его не трогал. А тут вдруг из-под меня квоканье раздается – «бак-бак-бак-бак». Глухарочка, значит, голос подает. Все, конец пришел, с жизнью пора прощаться. Думаю, как же она подо мной оказалась?

Тут просыпаюсь, стоит передо мною наш егерь, дед Матвей. Борода дергается, смеется, значит, и пальцем на плечо показывает. Смотрю, а на рукаве белое пятно от какашки глухариной. Убитую надо мной птицу держит в руках и говорит: «Ну, ты и спать горазд, самец над тобой на сосне сидел да причитал, а ты – ноль внимания. Я и бабахнул по нему из ружья, только тогда ты и проснулся». Понял я, что означало «бак-бак». Баба моя, значит, снилась. Волновался я, чего без меня одна в большом городе делает? Может, на танцы или еще к кому пошла, пока мужик на охоте?

Посуда на столе запрыгала, от топанья и хохота охотников. Все еще раз выпили и с достоинством принялись за закуску. Авдеев, как главный в компании, назидательно подвел итог:

– Мораль сей басни такова: бабу не стоит держать взаперти. Все равно природа возьмет, заквокает с голодухи. С еще большей силой.

– Верно, Иваныч, – продолжил мысль молодой мужчина, одетый в новенький охотничий костюм, – но и свобода развращает. Получается вседозволенность. Одно спасение в женской моногамности. Стремятся к одному партнеру.

– Все равно что глухарь, – поддержал разговор Валентин, – он, как и женщина, моногамен, а вот самка полигамна [8] . Сама выбирает партнера и спаривается сразу с несколькими самцами. А мужик, получается, ведет себя как глухарка.

– Во дает, животный мир! Учиться нужно у птиц да зверей, как с женщиной обходиться, – снова высказался охотник в щегольском оперении.

– Люди, однако, не животные. Хотя есть мнение, что мужчины и женщины – с разных планет, миров, – высказался очередной дискутер с пышной шевелюрой седых волос и благородными чертами лица.

– Профессор хотел сказать, не то чтобы совсем мы разные, но жизнь все же воспринимаем, словно пришельцы из разных миров, – пояснил профессорскую мысль Авдеев. Было видно, как он с уважением поглядывает на профессора, старается угодить ему, самолично наливая в рюмку спиртное.

– Мужчины и женщины – разные, во всем, даже в весе мозга. И сердце женское мужчинам не пересаживают, – авторитетно заметил седой профессор.

– А как же смена полов? – блеснул ученостью Валентин.

– Это уже писатель-фантаст А. Беляев! «Голова профессора Доуэля». Так называемый медицинский случай. – Профессор для убедительности покрутил засаленной вилкой возле своего виска. – Психика, батенька. К тому же пошатнувшаяся на фоне шизофренических видений, возможно, под влиянием средств массовой информации.

Павел Иванович снова одобрил слова профессора – телевидение несет инфекцию нравственного разложения народа.

– Какой же, по-вашему, вывод? Женщина и мужчина – существа с разных планет? – попытался понять Валентин.

«И о чем, дураки, спорят? – подумал Николай. – Нет чтобы перед охотой выспаться. Не наговорились у себя в университетах. К нам в лес приехали зверей да людей обсуждать. Валентин, как получил капитана, так и лезет во все умные споры. А чего сам понимает, кроме как на «бабки» поставить проштрафившегося водилу?»

– Вот именно, с разных, – плохо выговаривая слова, ответил профессор. Голова его слегка пошатывалась. Вино уверенно делало свое дело. – Объединяет их лишь желание в удовольствии.

– А как же дети? – не унимался Валентин. – Живые существа, родившиеся в их совместной любви?

– Не в любви, а в похоти и страсти. Любовь, батенька, отдельная история. А вот дети… – Профессор задумался, а чтобы отвлечь внимание собеседника от неожиданной паузы, начал костяшками пальцев выстукивать веселую мелодию из старого советского фильма «Бриллиантовая рука». Наконец ему удалось оформить свою мысль: – Дети – инстинкт продолжения рода. И не ищите здесь другого глубокого смысла.

– Ну, есть же в них хоть что-то общее? – воскликнул от полной беспомощности Валентин.

– Есть! – торжественно прокричал в ответ профессор, словно открыл новый закон притяжения. – Эгоизм! Еще кровь у всех одинаковая. Правда, группа ее не всегда совпадает.

– Хочу полететь в космос, чтобы найти планету с голыми женщинами! – вконец разошелся Валентин.

Собеседник в необычном костюме от скуки замурлыкал какую-то мелодию. Несколько раз пытался ее продолжить, всякий раз сбивался и, наконец, устало уронил голову прямо в тарелку с салатом.

Павел Иванович угрожающе поднялся и торжественно изрек:

– Прошу отходить ко сну. Подъем в три часа утра.

Утро наступило внезапно, что называется, не успев моргнуть. От ночи остались лишь две жирных синих полосы, а между ними белел проем дневного света. Словно кошачьи следы, на белой полоске виднелись остатки прошлого дня. На пасмурном небе загоралась заря, и лучи весеннего солнца с трудом пробивались сквозь дождевые облака. Безмолвными великанами застыли высоченные корабельные сосны. Вдруг с опушки мохового болота отчетливо донеслось: «ка-дука-ду» – и оборвалось в тишине спящего леса. Через некоторое время новый звук, похожий на скрежет сгибающегося от ветра металла на деревянной крыше: «скжиги – скжиги – скжиги». Так запел на току глухарь. По цепочке, как солдаты передают в окопе команду начальника, отозвался второй, третий, и вскоре весь лес заполнился песней любви. Внезапно ожили голоса и других пернатых.

Грянул выстрел. Второй. Вскоре эти громовые звуки оборвали глухариную песню, и охота завершилась.

Валентин успешно произвел по цели два выстрела. Оба в цель. Собрав упавшую добычу, тяжело направился к месту сбора, размышляя по дороге:

«Добивается мужчина женщину, любит ее, а не догадывается, что где-то за соседним кустом бродит другой охотник. Бац, и попадает в цель. Забирает свою добычу, оставляя любящего одиноким. Я же опустил руки, прекратил борьбу. Но не все потеряно. Будет и на моей улице праздник. Вернуть, отомстить, забрать свое», – стучало в висках, словно глухариная песня.

Тем временем и Николай, запихав в вещмешок трех пятикилограммовых птиц, возвращался к заброшенной деревне. До места ночлега надо было пройти не меньше трех километров. Он без труда взобрался на пригорок, возвышающийся над равниной, и внимательно вгляделся в утреннюю даль. К деревне нужно идти, поднимаясь по небольшой возвышенности, которую, словно глубокая морщина, пересекал ручей, летом обычно пересыхавший, а сейчас журчавший мутным потоком. Обойти его можно через березовую рощу, поднимающуюся по склону пригорка, до самой границы разрушенных строений. Такой путь сократит время. Ночью шли по прихваченной легким заморозком дороге, а ручей переходили по брошенным жердям. Утреннее солнце растопило землю, и она бесстыдно обнажила свое естество в виде красной разжиженной глины.

«В горку с грузом по грязи не стоит подниматься, – рассуждал Николай. – Пойду через березовую рощу, быстрее получится».

Аргументы в пользу прямой дороги перевесили, и он уверенной походкой направился в кустарник, загораживающий вход к березам. Солнце светило в затылок, отчего двигаться всегда легче, чем когда свет бьет прямо в глаза.

Наконец из-за редких стволов кривых берез показались очертания построек, и Николай остановился передохнуть. Рукой облокотился на ствол дерева, с упоением вдыхая веселый лесной воздух, и не сразу почувствовал под ладонью липкость.

– Ба! Березовый сок!

В возбуждении припал пересохшими губами к еле заметной струйке бесцветной жидкости. Вкус березовых почек, сладковатый и легкий, дразнил своей доступностью. Он с наслаждением высасывал из коры дерева влагу.

Вдруг совсем близко раздались голоса, среди которых выделялся приглушенный бас пожилого мужчины:

– Начал работу хорошо, – видимо, поучал старший. – Давай поосторожнее, не испорти начатое. К женщине нужен подход. Лаской работай, лаской. Говори ей о красоте, неотразимости, исключительности. Денег на цветы не жалей, найди любимый цветок, приучи ее к определенному запаху.

– К духам, что ли? – не понял его собеседник.

– Дурак, не к одеколону же тройному! Понятно дело, ходи к ней бритым, чистым и душистым. Чтобы с твоим приходом у нее дома пахло цветами.

– Что мне ее обихаживать, я ее и так вдоль и поперек знаю.

– Как, знаешь?

– Да так и знаю! Это же моя бывшая любовница, Маринка – учительница!

– Во дает, капитан! Быть тебе скоро майором! Я его учу, а он, оказывается, умнее меня!

Николай не мог видеть людей, их скрывал разлапистый кустарник, обросший мелкими зелеными листиками, но приблизиться не решился. О чем там говорят, его совсем не интересовало, зато заинтриговали сами говорившие. По баритону и манере назидательного тона узнавался Авдеев, а вот кто второй? Вроде Валентин? Ему вдруг стало неловко, что оказался свидетелем чужого разговора.

Потянуло сигаретным дымом. В кустах замолчали, и кто-то несколько раз смачно высморкался.

«Валентин не курит, – обрадовался Николай сделанному открытию. – Женщину какую-то вспоминают. Похоже, разговаривают про нашу Марину», – лихорадочно продолжала работать мысль в поисках разгадки.

– Постарайся войти в доверие к его сожительнице, – тем временем продолжал Авдеев, – и запомни, купить можно любого человека, разница в цене. Звони и сообщай обо всех новостях каждый день! Делай что хочешь, но я должен знать обо всех передвижениях москвича. С кем встречается, о чем там у них разговоры, почему продает собственность.

– Задач слишком много. Невозможно так скоро исполнить. На все требуется время, тем более на женщину, – засомневался его собеседник.

Снова раздались громкие высмаркивания. Зашуршала бумага.

– На первые расходы. Сделаешь дело, не обижу, – пробасил Авдеев. – Дальнейшие инструкции получишь у Тимура. Мобильная связь через него. Да смотри, держи язык за зубами. Знаешь меня. Все, пошли.

Когда голоса людей удалились на значительное расстояние, Николай вышел из укрытия и направился следом. Впереди маячили знакомые силуэты Авдеева, Валентина и молодого охотника в щеголеватой пятнистой форме.

«Во дела! Ничего не могу понять, что задумали товарищи. – Смутное чувство тревоги заставляло ускорить шаги и совсем забыть об усталости. – Но как мог Валентин обмануть его? Неужели просил устроить встречу с Мариной ради денег Авдеева?»

Вопросы продолжали тревожить, пока Николай, наконец, не выбрал для себя удобную позицию – не верить своим глазам.

Часть вторая

7

Николай покружил на машине по площади трех вокзалов, но так и не нашел места для парковки.

– Заезжай в любой двор. Там подождешь, пока не закончу переговоры, – предложил ему Зотов, выходя из салона.

Он пешком пересек Комсомольскую площадь. Народ суматошно торопился, разговаривал, веселился, болтал по мобильным телефонам. На бетонных перилах станции метро плохо одетая женщина рвала баян, который выдавал легко узнаваемую мелодию «На сопках Маньчжурии». Перед ней лежала железная банка с бумажными рублями, а рядом, прислонившись спиной к партийному рекламному плакату с надписью «С нами ПРАВДА!», стояла прилично одетая пожилая женщина. Закрыв рот ладошкой с простеньким обручальным колечком на пальце, она беззвучно плакала. На согнутом локте тонких жилистых рук висела маленькая коричневая сумочка с разорванным дном. Из широкого надреза неприлично выглядывали носовой платок и пакетик с бутербродами. Ловко сработал карманник. Люди проходили мимо, не обращая на женщину никакого внимания. Зотову стало жалко ее, но подойти и оказать помощь он не решился, к тому же боялся опоздать на встречу.

Владимир шел на переговоры с Ириной в приподнятом настроении. С той самой представительницей общественной организации по «лоббированию» отечественного бизнеса. От этой встречи он ожидал подсказки в своих дальнейших действиях. Пройдя немного по Комсомольскому проспекту, Зотов увидел ресторан, где они договорились встретиться.

В матовом свете затемненных окон расплывался облик посетителей. Подождав, когда глаза привыкнут к полумраку, он внимательно стал всматриваться в лица сидящих за столиками людей.

Время обеденное, но в дорогом ресторане народу немного. На нескольких столиках горели импровизированные свечи – лампадки, что создавало видимость домашнего уюта. А вот и Ирина. Подходя к ней, Зотов мысленно отметил слишком правильную красоту: спортивно-стройная, пропорциональные черты лица, легкие, чуть заметные веснушки, юркий, но в то же время нежный взгляд. Поздоровались, словно старые друзья.

– Владимир Сергеевич, ваше любимое блюдо заказано. Не возражаете? – спросила Ирина.

– Мне приятно ваше внимание, – ответил Владимир, делая вид, что подчиняется ее воле.

– Спасибо за доверие! Тогда возьму инициативу и в разговоре. Предупреждаю, – шутливо погрозила она указательным пальцем, – ничего кроме работы и еще раз работы!

– Само собой, – примирительно развел руками Владимир, – но оставьте мне маленькую возможность, скажем, сегодня за ужином, временно забрать у вас инициативу?

– Скорее да, чем нет, – кивнула Ирина, но, тут же испугавшись своей поспешности, добавила: – Посмотрим, как еще сложатся наши дела во время обеда.

– Нельзя начинать переговоры с легкого шантажа. Давайте договоримся – доверие прежде всего.

Взгляд ее мгновенно стал колким и злым, видимо, она не привыкла ко вторым ролям.

– Помните, тогда на мои предложения о ритуальном деле и участии в госдумовских выборах вы ответили: а не лучше ли подумать о каком-то новом направлении бизнеса? – быстро справилась с секундным замешательством Ирина.

– Удивляюсь вашей памяти. Подтверждаю сказанное, уже начинаю сворачивать свой бизнес.

– Очень хорошо! Есть предложение, от которого невозможно отказаться! – весело проговорила она. – Вернее, два предложения. Первое касается ваших отношений с неким Авдеевым, а второе – нас с вами.

Владимир не выдержал и съерничал:

– Давайте сразу со второго!

– Лучше выслушайте в порядке очередности. Понимаю ваше удивление по поводу Авдеева. Он давно прибирает к рукам перспективный бизнес. И не только в области, но и в Москве имеет свой интерес. Поэтому предлагаю свое посредничество. Дело с ним мы уладим, вы только выиграете от сделки. Но существуют условия. Вырученные от продажи средства нужно вложить в более перспективное дело. Это и есть основное предложение.

– Почему выбрали меня? – удивленно спросил Владимир.

– Просто вас рекомендовал наш общий друг, ваш сослуживец Кротов.

«Деваться некуда, предложение надо принять, – лихорадочно размышлял Зотов. – Вот и получил ответ на вопрос – Авдеев формирует монополию на строительный рынок. Но сейчас размышлять и гадать поздно. Дело делается».

– Вы, как никто другой, подходите в качестве исполнителя крупного проекта. Никто вас не неволит. Отказывайтесь, но тогда останетесь один на один с Авдеевым, – напирала Ирина.

– Можно обдумать предложение?

– Зачем? Все и так ясно. Мы уводим вас от рейдера, а вы оказываете нам услугу. Дело беспроигрышное, выгодное для всех сторон.

– Соглашаюсь. Когда и с кем обсудим условия сделки?

– Всему свое время, – загадочно ответила она.

Весь следующий день Зотов провел на своей московской «плиточной» фирме. Состояние дел удручало. С одной стороны, объем продаж оставался стабильным, но роста не наблюдалось. Отчетность за два последних года убедительно доказывала стагнацию данного рода деятельности, ее бесперспективность. Мысль о необходимости диверсификации [9] бизнеса становилась необходимой реальностью.

Ирина же ушла со встречи с чувством недосказанности и некой таинственности. Зотов, безусловно, ей понравился. Будущее виделось не в достижении финансового успеха, а в создании домашнего уюта. Для реализации мечты недоставало лишь любимого мужчины. В свои тридцать пять лет она уже и не надеялась создать семью. Первый и единственный брак распался без сожаления. Дочь поступила в институт, у нее свои интересы. Квартира в центре города, генеральская дача отца создавали видимость благополучия. Но все это, как и интересная работа, не смогло компенсировать одиночество молодой женщины. В то же время она не считала себя обиженной судьбой. Да и как можно злиться на себя? Оптимизм, самолюбование, игнорирование общественного мнения – единственный способ сохранить индивидуальность. Мужчины? Только как необходимое средство сохранения здоровья и решения личных вопросов, одним словом, потребительское отношение к одушевленным и неодушевленным предметам. Не всегда удавалось следовать подобным принципам. Женщина, в отличие от мужчины, более социализированное существо, сильнее подверженное внешним воздействиям. Отсутствие возможности выговориться, доверить самое сокровенное близкому, почувствовать его заботу удручало и создавало душевную некомфортность. Интуитивно в новом знакомом Ирина почувствовала как раз недостающее в ее женской доле звено. Внешняя мужественность бывшего офицера, его успешность и самодостаточность напоминали отца. Похоже, она так и не вышла из своего гарнизонного детства, где эталоном мужской красоты представлялся глава семьи в серой шинели, с офицерскими погонами.

Отец для Ирины являлся авторитетом, и именно он попросил ее о встрече с Зотовым. Разрабатывал, как поняла Ирина, сложную схему по продаже на металлолом старого военного корабля. Нужен был человек с офицерским морским прошлым, в то же время имеющий опыт работы в современном бизнесе. Бывший его сослуживец Алексей Кротов и порекомендовал такого специалиста. Владимир Зотов идеально подходил к новой работе.

Выдержав паузу в два дня, Ирина пригласила Владимира к себе в гости. Тот, не раздумывая, принял предложение. Деваться некуда, Авдеев дышал в затылок, сбивал цену за предприятие, тянул время. Владимир уже серьезно переживал за реализацию наметившейся сделки.

Дом сталинской постройки, с высоченными потолками и такими же огромными окнами, его не удивил. У него самого в собственности находилась подобная квартира. Обрадовала непринужденная, простая обстановка в семье Ирины. Ее родители вышли в прихожую и по-свойски, словно старые знакомые, душевно поздоровались. Пока мать с дочерью собирали на кухне чай, мужчины, усевшись на кожаный диван, перебрасывались словами, переходя с одной темы на другую.

Женщины все чаще заходили в столовую, накрывали стол. Приготовления к легкому ужину заканчивались, и появился пахнущий свежеиспеченным хлебом домашний пирог.

– Известно, что на корабле моряки сами пекут хлеб. А, скажем, торты? – для поддержания разговора спросила мама Ирины, на ходу снимая белоснежный передник.

– Ты думаешь, что, кроме тебя, никто больше пирогов печь не умеет? – усмехнулся отец Ирины, Сергей Сергеевич. – На самом деле это семейная традиция. Помню, как капитаном пришел к ним в деревенский дом свататься. Запах свежего пирога до сих пор ощущаю! Мама Натальи Фроловны прекрасная хозяйка. В приготовление пищи вкладывала душу, считая правильное питание залогом здоровья и мира в семье, и все лучшие качества передала своей дочери.

– Сергей Сергеевич, приглашай гостя к столу, – ласково прервала хвалебный монолог его жена, – соловья баснями не кормят!

Сергей Сергеевич нехотя поднялся, обеими руками показал на стол и с трепетом в голосе проговорил:

– Ну-с, господа-товарищи, прошу, начнем чаевничать!

Владимир положил частичку пирога себе в тарелку и решил сделать комплимент в адрес хозяйки:

– Произведение искусства, а не пирог.

– Скажи еще, что его нужно сохранить для потомков и отправить в музей, – вставил Сергей Сергеевич. Удачная шутка помогла сближению, и разговор, как принято в таких случаях, завязался непринужденно и достаточно душевно.

Вечер проходил без спиртного, что придавало беседе спокойный и уравновешенный ход.

– Мы на днях обсуждали с подругой перспективы в нашей стране «народных предприятий», – сказала Ирина.

– Что же думает Владимир Сергеевич? – взглянул на Зотова Сергей Сергеевич.

– Наверное, считает надуманным такую повестку, – ответила за него Ирина.

– И я с ним соглашусь. Государство должно иметь идеологию, а мы по Конституции от нее отказались. «Народный капитализм» подразумевает совсем другое развитие страны, чем сегодня. Вопрос к политикам. Они пусть и инициируют, – высказал свое мнение Сергей Сергеевич.

– Не мешало бы философам поработать. Наверное, найдется в истории цивилизаций подобное государственное устройство. Далеко за примерами ходить и не нужно. Китай – чем не «народный капитализм»! – произнес Владимир.

– Недавно прочитала, что иностранные компании строят целые города, – вмешалась в разговор хозяйка, до сих пор хранившая молчание. – Люди там живут по законам и правилам самих корпораций. Чем не эксперимент по созданию нового сообщества людей?

– Я тоже слышала о частном городе во Флориде, что построила компания «Дисней», – добавила Ирина.

– Это идеи А. А. Зиновьева о сопоставлении сообщества людей с муравейником, – в свою очередь заметил Владимир.

– Совершенно верно, – одобрительно закивала Наталья Фроловна, – в обществе, как и в природе, должно развиваться все естественно. Задача мудрого руководителя – создать идеальное общество.

Сергей Сергеевич не оставил без внимания умные рассуждения и подтвердил их историей из древних мифов:

– Правитель острова Эгина в Греции, сын бога Эак, считал муравьев первопредками человека. Он решил устроить жизнь по принципу поведения муравейника. Просьба к Зевсу дать трудолюбивых, как муравьи, граждан была услышана Богом. Остров заселили трудолюбивые люди – муравьи. Опыт, правда, не удался по причине индивидуализма людей. Так хорошо начавшаяся сказка закончилась обычными человеческими пороками, которые и погубили царство Эака.

– Да, нет совершенства в природе и обществе! – с сожалением выдохнула Наталья Фроловна.

Владимир поймал себя на мысли, что ему интересно с этими людьми. В подобных интеллектуальных спорах он не участвовал со времен своей службы в военно-морском флоте. С Мариной и губернским обществом ни о чем подобном даже помышлять не приходилось.

Время приближалось к позднему вечеру, и пора было покидать тепло гостеприимной семьи. Уходить не хотелось, но всему приходит когда-нибудь конец.

– Я занимаюсь производством, – постарался перевести разговор на другую тему Зотов, – поэтому мне не до теоретических рассуждений. Люди должны работать и получать каждый месяц зарплату, а мы, в свою очередь, обеспечить их сырьем и продать выпускаемую продукцию. К тому же конкуренция, проблемы с органами власти на местах, которые нужно решать. Для меня важнее рассматривать краткосрочные дела, а не думать о будущем мировом обустройстве.

– Это позиция, и мы ее принимаем, – ответил Серей Сергеевич и поинтересовался: – С Министерством обороны не работаете?

– Не представлялось такой возможности, – с сожалением покачал головой Зотов.

– Такой вариант имеется, – загадочно произнес отставной генерал.

– Мы с Владимиром Сергеевичем не успели обсудить именно это предложение, – добавила Ирина.

– Что же вам мешает, обсуждайте. Со своей стороны окажу помощь, лишь бы пошло на пользу всем сторонам, тем более что в министерстве происходят сильные изменения, в том числе и по части заказа новой техники, продажи излишков, – выпрямившись и подтянув живот, проговорил Сергей Сергеевич.

– С удовольствием рассмотрел бы предложения военных, особенно те, которые связаны с новой деятельностью моей компании, – поблагодарил генерала Владимир.

– Вот и договорились, за мной дело не станет, – положив на стол обе ладони, удовлетворенно ответил Сергей Сергеевич и неожиданно спросил: – Скажите, а что вы думаете о модели будущего развития России?

«Ну, пошло-поехало. Нечего ему делать на пенсии, вот и философствует. Невостребованность, тяжелое состояние души», – подумал Зотов, но разговор решил поддержать. В основном по причине интереса к предложению по Министерству обороны.

– У нас считается, что власть держится на единоличном правителе. Хотя история страны подсказывает примеры и самоуправления, например, новгородское вече. Народ собирался и выбирал правителя, полководца. Самоуправление подразумевало крестьянскую и монастырскую общины, советские колхозы. Видимо, интуитивно русские еще в древности пришли к пониманию единства духовной и светской власти.

По тому, как довольная улыбка расползлась по лицу собеседника, и по одобряющему взгляду Ирины он понял, что избрал правильную стратегию.

– Да вы, молодой человек, знаете историю своей страны и имеете свое понимание о нашем будущем, – одобрил его Сергей Сергеевич. – В свою очередь, продолжу вашу мысль. Думаю, идеальным образцом будущего правителя России может быть образ библейского «царя справедливости» Мелхиседека.

«Вишь, куда попер? – с усмешкой подумал Зотов. – Я о таком царе и не слышал. Нужно срочно продлевать пенсионный возраст в России!»

Отставной генерал между тем продолжал разговаривать сам с собою, нисколько не заботясь о мнении слушателей:

– У нас таким правителем стал бы игумен [10] , который единолично и ответственно определяет и организует духовную, экономическую и социальную жизнь монастырской общины. То есть страны в целом. Государство следует строить по принципу монастырской общины. Лишь в этом случае Россия сохранит уникальность своей культуры, восстановит мощь нашего духа, а также силу национальной экономики.

Владимир посчитал необходимым согласиться:

– Это более справедливое и милосердное устройство общественной и государственной жизни. В России же, как известно, справедливость выше закона.

– Совершенно верно, – кивнул генерал.

Ирина, провожая гостя, загадочно проговорила:

– Спасибо за то, что составили компанию, завтра днем можно и обговорить второй вопрос повестки дня.

Сергей Сергеевич, в свою очередь, прощаясь с Зотовым, обнял его по-отечески и пообещал:

– С Авдеевым вопрос решен, мы поможем.

Душевную близость, возникшую между мужчинами, следовало укреплять делами.