Текст книги "Царский подарок"

Автор книги: Владимир Гурвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Не сомневаюсь в этом,– заверил Алдаев. – Она же не враг себе. Да и зачем ей наши дела, у нее в Москве своих хватает.

– Я тоже так думаю. Говоришь, Веселков муж ее подруги?

– Именно так.

– Вот ему и надо поручить, пусть придет и предложит ей уехать подобру да по здоровому. Ну, а Веселкову скажи: справится с заданием, получит неплохой куш. И даже на следующий срок можем выдвинуть его мэром Задольска. Только пока об этом никому. Ну как?

– Можно сказать, что Мария Сабурова уже сидит в поезде и катит в свою Москву.

– Дай-то бог, – кивнул Пумпянский. – Нам сейчас лучше шум не поднимать.

2.

Шахов уже собирался покинуть свой кабинет, как зазвонил телефон. Разговор длился довольно долго, когда же он завершился, то Шахов, положив трубку на аппарат, откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления. То, что он только что узнал, повергло его почти в шок. В какой-то момент его вдруг охватила такая злость, что он едва не бросился на улицу. Усилием воли заставил себя немного успокоиться. В таком состоянии невозможно рационально мыслить, а ему нужно понять, как следует поступать в складывающейся ситуации.

Шахов думал о том, что еще пару недель назад все было вполне благополучно, он спокойно занимался своим делом, ничуть не сомневаясь в том, что все, что им намечено, будет достигнуто. А с какого-то момента у него появилось ощущение, что все начинает катиться куда-то не туда. И главное он не представляет, как ему вести себя. Такое с ним случалось не часто, едва ли не все знакомые считали его уверенным в себе человеком. Да он и сам нисколько не сомневался в этом, шел, если не напролом, то уж уверенной поступью. И что самое важное, все или почти все получалось. За короткий срок создал один из лучших в области аграрных холдингов. Сам губернатор регулярно заглядывал в его владения, когда посещал их район. Да и в областной администрации его привечали, на всяких совещаниях ставили в пример, он обзавелся среди чиновников хорошими знакомыми. И один из них только что звонил…

Лучше бы не звонил, мысленно проворчал Шахов, тогда сейчас спокойно бы ушел с работы, отправился к Полине и приятно провел вечер. А вместо этого он уже полчаса сидит, не зная, как поступить, на что решиться. Даже стало противно от самого себя. Ладно, он сделает так, как подсказывает ему разум, овладела им вдруг решительность. Иначе потом он может горько об этом сожалеть.

Шахов взглянул на часы, они показывали почти восемь. Надо спешить, не то эта взбалмошная особа ляжет спать. И тогда придется все перенести на завтра. А мало ли чего может случиться за это время?

Шахов мчался по вечерней дороге и с каждым новым километров ощущал, как нарастает в нем тревога. Она была безотчетной; если бы его спросили, почему она возникает, он бы вряд ли дал разумное объяснение. Он чувствовал, как события постепенно выходят из-под его контроля и переходят под контроль другого человека. И это ему просто ужасно не нравилось, он никак не согласен на такой расклад. Он привык полагаться на самого себя, вести других за собой, а не так, чтобы кто-то бы вел его за ним. На это он никогда не соглашался и теперь не видит никаких причин даже в самой ничтожной доли подчиняться чужой воле.

Пока Шахов размышлял на эти и смежные темы, он подъехал к уже знакомому дому, припарковал машину и вышел из нее. Он посмотрел на окна, в них горел слабый свет. Судя по всему, была зажжена настольная лампа. Скорей всего она чем-то занимается, подумал он. Придется помешать.

– Это вы? – изумилась Мария.

– Понимаю, не ждали, – проговорил Шахов. – Извините, но возникли некоторые обстоятельства. Нам срочно нужно поговорить.

– Если срочно, то проходите.

Шахов ясно видел, как неохотно Мария пустила его в свою квартиру. Они прошли в комнату. Он не ошибся, на письменном столе действительно горела настольная лампа. Рядом лежала тетрадь, он узнал свою находку в доме Сабуровых.

– Садитесь, – пригласила Мария. – Сделать вам чай, кофе? А хотите, накормлю ужином, вы же голодны, я по глазам вижу.

– Не утруждайтесь. Не знаю, что вы видите по моим глазам, но я точно не голоден. – Это было не совсем так или совсем даже не так, Шахов хотел есть и собирался поужинать у Полины. И может быть, он еще успеет к ее столу.

– Нет, так нет, – без всякого сожаления согласилась Мария. – Тогда о чем хотите поговорить.

– Предлагаю говорить без всякого предисловия, – предложил Шахов. – Так мы сэкономим много времени.

– Я тоже хотела его потратить на более полезные вещи.

– Вот и прекрасно, что договорились. Так вот, Мария Юрьевна, буквально час назад я имел разговор с одним своим знакомым. Он работает в областной администрации, занимает в ней не самую высокую, но достаточно большую должность, что позволяет ему находиться в курсе многих событий. В свое время я ему оказал некоторые услуги, в благодарность он периодически снабжает меня информацией, которая может быть мне полезна.

– Вам не кажется, Александр Николаевич, что ваше предисловие несколько затянуто. Это я вам говорю, как писательница.

– А я это вам говорю, чтобы вы поняли важность и достоверность информации. Тем более она касается вас.

– Меня?

– Ну не Юлия же Цезаря! – неожиданно даже для себя вспылил Шахов. – Вы из тех женщин, которые способны вывести из равновесия любого.

– Надеюсь, это комплимент? Иначе…

– Что иначе? Выставите меня вон?

– Как вариант, – сказала Мария.

А не уйти ли все же ему, подумал Шахов. С этой женщиной невозможно вести нормальную беседу. Он посмотрел на нее и встретился с ее выжидающим взглядом.

– Я хочу сказать, что вами заинтересовались в областной администрации. Конкретно, вице-губернатор Пумпянский и он хочет, чтобы вы уехали отсюда.

– Я слышала эту фамилию.

– Слышали! – вдруг взорвался Шахов.– А вы имеете представление, что это за человек. Я знаю людей, которые сталкивались с ним. И, как сказал поэт: одних уж нет, а те далече. Его в области называют бульдозером, он сносит всех, кто встает у него на пути. Это страшный тип, лично я держался всегда от него подальше.

– Это ваше дело, – пожала плечами Мария.

– Да вы понимаете, чем вам грозит столкновение с ним?

– И чем же?

– Да всем чем угодно, он из тех, кто не останавливается ни перед чем. Вы даже не представляете, скольких людей он подмял под себя. Некоторые из них пытались сопротивляться, но что-то не припомню, чтобы кому-то сопутствовал удача. Зачем вам все это надо?

– Александр Николаевич, а ведь я рассчитывала на вас.

– Я вам давал повод?

– Нет, – признала Мария, повода не давали. – Она задумалась. – Я каждую ночь читаю тетради, которые вы мне принесли. Еще далеко не все мне ясно. Но там речь идет о девушке, точнее о женщине, которая не боялась вступать в бой с сильными мира сего. Я вам скажу, возможно, странную вещь. Если бы все это вы мне сказали до того, как я стала читать этот дневник, то не исключено, что я вас послушалась. И уехала отсюда. Но теперь уже не могу.

– Лучше бы я вам ничего не приносил, – пробормотал Шахов. – Не напрасно я сильно сомневался, следует ли это делать.

– Вы и не представляете, как я вам признательна за это.

– И не горю желанием узнать. Ну, как вы не поймете, это все крайне опасно. Пумпянский беспощадный и жестокий человек. То, что вы девушка, то, что писательница, его не остановит. Он вас раздавит и даже не поморщится.

– Но почему тогда такой человек у власти.

– А потому что он и есть власть. Мне неизвестны его отношения с губернатором, но точно знаю, что он управляет им. И губернатор, если бы даже захотел, не сможет его сковырнуть. Теперь вы знаете вест расклад. Если назвать все одним словом – это мафия. Надеюсь, оно окажет на вас должное воздействие.

– Вы правы, это страшное слово. Но я уже не могу отступиться. Спасибо за ваше предупреждение. Я ценю ваш поступок.

– Но продолжать свою защиту Сабуровки вы продолжите?

– Продолжу, Александр Николаевич.

Несколько секунд Шахов пребывал в неподвижности. Затем встал, и, не прощаясь, пошел к выходу из квартиры.

3.

Сабуровка. 1762 г.

Мария стояла у окна и до рези в глазах всматривалась в дорогу. Сердце рывками билось в груди. Она еще никогда так не боялась, что так может случится и их гость не придет. Хотя пару часов назад, посланный к соседу дворовой мальчик вернулся от него и сообщил, что тот непременно будет. Но то было два часа назад, а за это время мало ли что могло произойти. Мария даже не представляет, что станет делать, если Ланской так и не появится. Поедет к нему и узнает, что произошло? От этой мысли ей даже стало чуть нехорошо, такого по смелости поступка она в жизни еще не совершала. Уж батюшка точно ее не простит, запрет в чулане на целую неделю, как крепостную девку. Многие провинившиеся там перебывали. Потом рассказывали, как жутко им было. Помимо того, что целый день темно, мыши и крысы там бегают туда сюда, норовят залезть под одежду, укусить за лодыжку. От этих мыслей по телу девушки пробежала дрожь. Но в ту же секунду все переменилось, она увидела стремительно несущегося вперед всадника. И хотя в сумерках разглядеть его было сложно, Мария нисколько не сомневалась, что это их гость.

– Едет, едет! – крикнула она. – Давайте встречать.

Ланской соскочил с лошади, кинул поводья конюху, который повел животное в конюшню. Мария стояла на крыльце и смотрела, как шел навстречу гостю отец. Ради встречи он облачился в парадный костюм, что в последнее время делал крайне редко. Да и ради кого и чего так одеваться. После смерти Николая Ильича, к ним не очень часто кто-то заезжает.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Рад вас видеть. Мы с вашим отцом были приятелями, – произнес Петр Гаврилович. – Надеюсь, и вы подружитесь с нашим семейством.

– Буду только рад этому. Тем более ваша дочь уже так мне помогла. Без нее я бы не нашел родительского гнезда.

Сабуров нахмурился.

– Мария не должна была так поступать. Молодая девушка обязана вести себя скромно, – пробормотал он. – Пойдемте в дом, Александр Николаевич.

На крыльце Ланской остановился.

– Я так рад видеть свою спасительницу. Merci beaucoup, je suis content de faire conaissance avec vous.

– Moi, aussi content de faire conaissance avec vous, – быстро отозвалась по-французски Мария.

– Вы говорите по-французски? – изумился Ланской.

– Да, благодаря Жану, – показала она на средних лет мужчину. – Он меня всему обучил.

Жан учтиво склонился в поклоне.

– Он превосходно справился со своими обязанностями! – воскликнул Ланской.

Внезапно его взгляд натолкнулся на недовольное лицо Сабурова. Он замолчал, зато по его лицу поползла змейка иронической улыбки.

Стол был уже накрыт. Петр Гаврилович был известен своим хлебосольством, а также своими наливками, которые он после смерти жены пристрастился делать самостоятельно. Сначала это занятие отвлекало его от грустных мыслей, затем превратилось едва ли не в главное, прославившее его во всем уезде и даже за пределами его. До сих пор не забылась история с губернатором, который сделал специальный крюк, дабы побывать в Сабуровке и отведать знаменитые напитки Петра Гавриловича. При этом он так напился, что не смог продолжить путь. Для него пришлось срочно освобождать комнату, а утром снова потчевать. Но на этот раз он все же уехал, захватив с собой       несколько бутылей.

Все расселись за стол. Место Марии было напротив Ланского. Они сразу же обменялись понимающими взглядами. Девушку обдало жаром. Хотя она давно обедала, но еда ее почти не интересовала, в отличии от их гостя, который с жадностью набросился на угощение. Он был явно голоден. Мария вдруг почувствовала удовольствие от того, что он с таким аппетитом ест.

– Как вы нашли ваше имение? – поинтересовался Петр Гаврилович.

Ланской оторвался от еды.

– Сплошное запустение. Дом почти разрушен, пол под ногами проваливается. У крестьян сплошные недоимки. Отец довел все до крайности разорения.

– Да, Николай Ильич тяготился проживанием в деревне. Мечтал о Петербурге, где провел молодость. Он гордился тем, что вы служите в гвардейском полку. Мы много говорили об этом. Вернее, говорил в основном ваш батюшка.

– Да, я знаю, он всегда хотел, чтобы я сделал карьеру. Жаль, что я так и не увидел его живым. – На лицо Ланского наползла тень.

– Так получилось. Далеко мы живем от столицы.

– Что есть, то есть, – согласился Ланской. – Очень уж тут у вас все запущено. – Его взгляд метнулся к Марии. – Хотя ваша дочь, Петр Гаврилович, совсем не похожа на здешних барышень, какими я их представлял. Ей надо в Петербург, ко двору.

– Ей и тут хорошо, – резко произнес Сабуров. – У нас есть все, что ей нужно.

– Ну что тут хорошего, – возразил Ланской.

– Нам лучше знать, и Мария всем довольна. Правда, Мария? Ответь нам.

Мария несколько мгновений молчала, ей было не просто собраться с мыслями. Она понимала, что если скажет то, что думает, это рассердит отца. Но если ответит то, что хочет отец, это разочарует их гостя, который напряженно ждет ее ответа.

– Да, конечно, мне тут очень нравится. Но и Петербург посмотреть хоть одним глазком хотя бы раз в жизни тоже хочется.

Петр Гаврилович недовольно посмотрел на дочь.

– Вот выйдешь замуж, пусть муж и решает, надо тебе смотреть Петербург или так проживешь? Вот я с молодости не был в вашем Петербурге и ничуть о том не жалею.

– Напрасно, вы не были, Петр Гаврилович, – вмешался в диалог отца и дочери Ланской, – там очень красиво. Вам бы понравилось. А уж Марии – непременно. Я бы показал вам такие места…

– Не за чем, – резко оборвал его Сабуров. – Вы лучше ешьте и пейте. Давайте помянем Николая Ильича. Мы хоть и спорили частенько с ним, но человек он был замечательный. И чадо свое любил.

Мужчины, стоя, выпили. Впрочем, призывать гвардейца есть и особенно пить было не нужно, он с большим удовольствием поглощал домашние наливки Петра Гавриловича. Он уже явно распробовал их вкус и теперь, не дожидаясь приглашения, подливал в свою рюмку из графинчика.

– Да, мой батюшка был человек замечательный. Он мне писал, что хочет освободить крестьян, так как человек не должен владеть другими людьми.

Лицо Петра Гавриловича вдруг побагровело.

– Он говорил мне однажды об этом. Мы тогда поссорились на целый год. Надеюсь, вы не придерживаетесь таких нелепых воззрений?

Ланской посмотрел на хозяина дома немного уже осоловевшими глазами.

– Я думаю… – Он замолчал, видимо что-то соображая. Его взгляд остановился на девушке, она едва заметно качнула головой. – Я думаю, какое-то послабление необходимо.

– Эта официальная точка зрения? – В голосе Сабурова прозвучала тревога.

– Такие разговоры ходят. После «Манифеста о вольности дворянства» императора Петра Федоровича стали ходить такие разговоры о возможных послаблениях.

– Это было бы большой ошибкой.

– Не все так считают, – упрямо возразил Ланской. С каждой новой рюмкой наливки он становился все более непримиримым в своих воззрениях.

– А вы каких взглядов придерживаетесь, молодой человек?

– Я за свободу, – пробормотал Ланской.

– Уж не желаете ли вы освободить собственных крестьян? Слава Богу, что это невозможно.

– Я сокращу для них барщину.

– Что?! Да вы понимаете, что это может привести к бунту? Все крестьяне захотят то же самое.

– Так и вы сократите. – Язык Ланского уже ворочался не без некоторых усилий.

– Вы очень опасный человек. Таким у нас тут не место. Я буду жаловаться губернатору.

– Да хоть самому Его императорскому величеству, – внезапно захохотал Ланской.

Сабуров резко встал.

– В своем доме я не потерплю подобной непочтительности к нашему государю императору. Хотя вы сын моего друга, но принимать у себя я вас не желаю. Поэтому прошу покинуть мой дом.

Ланской не без изумления прослушал тираду хозяина и тоже встал.

– Как пожелаете, – без всякого сожаления в голосе произнес он.

Не очень твердой походкой Ланской направился к выходу. Мария вскочила, бросилась было за ним, но Петр Гаврилович схватил ее за руку.

– Иди в свою комнату! – приказал он.

Уже из окна своей комнаты, девушка наблюдала, как садился Ланской на лошадь, которая унесла его в сгустившуюся плотную темень.

4.

Сабуровка. 1762 г.

Мария смотрела в темноту окна и очень сожалела, что так быстро пролетел этот вечер. Для нее визит соседа в их дом явился огромным событием. Жизнь Марии до сегодняшнего дня текла спокойно и размеренно. Каждый час этого дня вплоть до минуты был выверен и заранее определен. Для страстной от природы натуры Марии такая жизнь была невероятно тягостной и скушной. Один день, как брат близнец, похож на другой. Чтобы хоть, как-то разнообразить свою жизнь, ей оставалось одно: книги, да прогулки верхом. Подруг у нее не было. Единственной девушкой, с кем она могла бы обсудить свои девичьи секреты, была ее сводная сестра Лиза. Хотя этих секретов-то, у Марии как раз и не было. Откуда им взяться, когда вокруг ни одного интересного мужчины не видать. Да и сама Лиза с Марией вела себя предельно сдержанно и немного отстраненно, подчеркивая разницу в их происхождении.

Единственный человек, с которым Мария могла поговорить по душам о волнующих ее вещах это ее учитель-француз. Во всей их семье он был самым образованным и начитанным человеком. Жан являлся страстным поклонником Вольтера и своей ученице прививал взгляды этого великого просветителя своего времени. Мария впитывала эти идеи, как губка воду. Ей глубоко импонировали взгляды и философские убеждения великого француза. Она зачитывалась философскими статьями Вольтера. Его талант поэта, драматурга и философа завораживал Марию, заставлял не спать ночами, проводя время над чтением очередного философского романа. Там на страницах этих романов, кипела, как представлялось Марии, настоящая жизнь. А ее собственная жизнь, так мало походившая на сцены из этих романов, казалась Марии не жизнью, а лишь жалким подобием ее. Но она не отчаивалась, а со свойственным ее молодости оптимизмом верила, настанет день и произойдет что-то, что кардинально развернет ее жизнь на 180 градусов. Что это будет за событие, она не знала, но была уверена, что сразу узнает его, как только оно произойдет.

И вот, кажется, сегодня это произошло. Приезд молодого Ланского взбудоражил Марию. И больше всего на нее произвело впечатление не его принадлежность к мужскому полу, что было бы более естественно для такой молодой девушки, как она. Нет, Марию больше всего будоражила принадлежность этого гусара к другому миру. Миру, в корне отличном от ее собственного затхлого мирка, миру, полного самых разных возможностей и соблазнов. Мария никогда не знала, как, каким образом, она сможет получить доступ в этот мир, но всегда грезила о такой возможности и верила, что однажды это случится с ней. И вот представитель мира ее грез сегодня запросто обедал с ними за столом. А идеи, которые он декларировал за ужином, были вполне в духе ее обожаемого Вольтера. Неужели Господь услышал ее молитвы и направил к ней этого гусара.

Чем больше Мария думала на эту тему, тем сильнее приходила к мысли, что появление Ланского в их доме это не много ни мало, чем промысел господень. А раз так, то грех отталкивать эту божественную длань, направленную в помощь страстной и мятущейся ее душе. Но папенька… Он запретил Ланскому бывать в их доме. При мысли об этом Марию обдало жаром.

-Этого нельзя допустить, – мелькнуло в голове Марии, – надо переубедить папеньку и заставить изменить его решение.

Желание достичь отцовского разрешения на визиты Ланского всецело охватило Марию. Оно было острым, как клинок, вонзившимся острием в тело и ей необходимо было вырвать его, как можно скорее. Мария выбежала из своей комнаты и стремительно спустилась вниз, на первый этаж, где надеялась найти отца.

Петр Гаврилович сидел в гостиной. Его грузная фигура бесформенной глыбой возвышалась над столом. Тарелки после гостя на столе были уже убраны. Агафья убирала и уносила на кухню последние остатки еды, оставив перед Петром Гавриловичем только графинчик с наливкой, к которой он периодически прикладывался.

Завидев папеньку, Мария приблизилась к столу и присела на край стула напротив отца.

– Почему не ложишься, вперил в нее недовольный взгляд Петр Гаврилович, – время позднее, девицам уже спать пора.

– Ах, папенька, оставьте, я не младенец, а вполне взрослая девушка и пришла к вам просить об одолжении.

– Если ты опять о Лизке, то считай разговор оконченным. Этот вопрос решен окончательно.– Петр Гаврилович громко чихнул несколько раз. На глазах его выступили слезы. Он извлек из кармана огромный носовой платок и смачно высморкался в него несколько раз. Мария поморщилась, но продолжала терпеливо ждать, пока он прочистит свой нос. Отступать она была не намерена. Наконец, Петр Гаврилович убрал платок и обратил свой взгляд на Марию.

-Так чего тебе, – спросил он на этот раз более благосклонно.

Мария набрала в легкие побольше воздуха и озвучила свою просьбу.

– Я хотела бы просить вас о возможности бывать в нашем доме Александру Николаевичу Ланскому.

Петр Гаврилович ничего не ответил. Его рука потянулась к графину с наливкой. Он налил себе полную рюмку и, не закусывая, выпил, потом мрачно посмотрел на дочь.

– На кой он тебе сдался, – спросил Петр Гаврилович грубо.

– Он единственный из всех нас человек, который живет в Петербурге. Он знает другую жизнь.

– А тебе что до этой жизни.

– Но ведь где-то люди живут совсем другой жизнью.

-Твоя жизнь здесь, и другая тебя никак не касается, – резко оборвал дочь Петр Гаврилович.

-Вы хотите, чтобы я всю свою жизнь провела в Сабуровке?

– Именно этого я и хочу. А будешь перечить отцу, так запру тебя в чулан, там быстро в твоей голове все на место встанет и мысль о другой жизни у тебя выветрится.

– Вы, папенька, тиран.

– Что! – У Петра Гавриловича отвалилась челюсть.

– Тиран! – еще раз повторила Мария.

-Молчать!– Заорал Петр Гаврилович и саданул кулаком по cтолу так, что стоявший на нем подсвешник упал и огонь опалил скатерть. Скатерть начала потихоньку тлеть.

– Ой, батюшки светы, да что ж это делается,– запричитала подскочившая к столу Агафья. Она быстро и ловко убрала подсвечник со стола. Она молча поджала губы и зло зыркала в сторону Марии маленькими глазками. Сказать она ей ничего не могла, но исходившая от нее волна неприязни была такой силы, что находиться рядом с ней Марии сделалось невыносимо.

Мария поняла, что от папеньки сейчас проку мало, она попробует поговорить о Ланском в другой раз, видимо сейчас не время. Мария встала и удалилась в свою комнату. Ей сделалось нестерпимо горько от того, что второй раз за сегодняшний день она не смогла добиться от отца никакого взаимопонимания.

5.

Разговор с Марией не шел у Шахова из головы. Первый раз на его пути встретилась женщина не только упертая, но еще абсолютно бесстрашная. В его картине мира такие женщины не существовали вовсе. Там жили женщины самые разнообразные – мягкие, эмоциональные, покорные, слабые, кокетливые, зависимые от мужчин. Сабурова ни в один из этих типажей явно не вписывалась. Поэтому такой экзотический экземпляр, как она, его не на шутку заинтересовал. Шахову захотелось поближе познакомиться с ней. Попробовать так сказать на ощупь.

Зная, что она последнее время зачастила в Сабуровку, он предложил ей съездить туда еще раз. С той лишь разницей, что он пообещал показать ей свою Сабуровку, такую, которую она наверняка еще не видела. С местными людьми она уже знакома, а вот с историей этого села вряд ли. Мария была заинтригована и согласилась поехать с Шаховым.

Они выехали еще засветло, но когда подъехали к Сабуровке, стало слегка темнеть.

Они въехали в поселок, вернее в то, что осталось от него. Проехали по центральной улице, где еще теплилась жизнь, и свернули на боковую дорогу.

– Наверное, мы зря поехали, так поздно, – высказала свое мнение Мария, – вон скоро звезды на небе высыпят.

– В самый раз. То, что я вам собираюсь показать, в свете дня выглядит уж очень удручающе.

– А что вы мне собираетесь показать? – Мария посмотрела в окно

– Да мы вот уже приехали. – Шахов остановил машину.– Можно выходить.

Мария открыла дверь автомобиля и вышла на воздух. Остро пахнуло лесной свежестью. Мария с наслаждением вздохнула полной грудью.

– Ах, какой воздух здесь. Вкуснотища!

– Если бы мы приехали сюда днем, вы бы это не почувствовали. А к вечеру все запахи ярче и насыщеннее.

– Так именно в этом состоял великий замысел этой поездки?

– Не совсем. Идите за мной.

– А куда тут идти?– Мария с удивлением осмотрелась вокруг. – Везде бурьян да бурелом.

– Дайте вашу руку.– Не дожидаясь, пока она выполнит его просьбу, Шахов крепко ухватил Марию за руку и потянул прямо в самую гущу высокой травы.

– Куда вы меня тащите. Я не хочу.– Мария выдернула руку из руки Шахова и остановилась.

– Не бойтесь, там вам ничто не угрожает. Разве вот только на змею наступите.– Шахов с усмешкой посмотрел на Марию.

– Да вы что издеваетесь, надо мной.– Мария развернулась и направилась к машине. – Вы боитесь змей?– Догнал ее Шахов.

– Представьте себе, боюсь.

–Вы такая бесстрашная, даже Пумпянский вам нипочем. А он пострашнее местных гадюк будет.

– Ну, знаете! – Мария возмущенно сверкнула глазами. – Зачем вы устроили этот балаган?– Везите меня обратно!

– Не сердитесь на меня. – Шахов умоляюще сложил руки на груди. – Я пошутил. Нет здесь никаких змей. Пойдемте.

– Да не пойду я никуда. У меня пропало желание.– Мария вскинула голову и отвернулась. Внутри нее закипало возмущение. Лучше бы она осталась дома и занялась переводом дневников. А так только время потеряла.

– Вы сейчас похожи на капризную девчонку, – заметил Шахов. – А знаете, вам это очень идет. Так вы похожи на настоящую женщину.

– А я что не настоящая? – Мария обескураженно посмотрела на него.

– Когда вы с металлом в голосе вещали, что вас ничто не остановит в борьбе за права местных людей, вы мне напоминали танк.

Мария нахмурилась. Она знала, что у нее характер больше мужской, чем женский. Он ей этим Америку не открыл. Но все равно ей это было неприятно слышать. Как будто тем самым он умалил ее женственность.

Вот зараза, подумала Мария. У него какое-то не мужское чутье на такие вещи.

– А вы мне напоминаете женщину, которая больше чувствует, чем мыслит.– Припечатала его Мария.

– Вот мы и обменялись любезностями. – Широко улыбнулся Шахов.– Теперь мы квиты и можем спокойно продолжить свой путь.

– Скажите, а… тут правда не водятся змеи? – Голос Марии жалобно дрогнул.

– Правда. – Шахов взял Марию руку и потянул в глубь бурьяна .

Она не сопротивлялась больше. Мария вдруг почувствовала себя маленькой несмышленой девочкой, которую большой и сильный мужчина уверенно ведет за собой. Она поймала себя на мысли, что ей нравится это ощущение. Откуда-то изнутри нее поднялось какое-то новое, никогда ранее не испытываемое желание. Вот так бы и шла по жизни в тени настоящего мужчины, на плечи которого можно повесить ответственность за все происходящее в этой жизни. Однако, уже через минуту, Мария стряхнула с себя это наваждение. Выдернув свою руку из его большой крепкой ладони, она продолжила свой путь вслед за ним. Так привычнее, подумала Мария. Когда полагаешься только на себя, тебя ничто не сможет выбить из колеи.

– Вот мы и пришли.– Шахов и Мария выщли из зарослей и остановились около деревянного полуразрушенного дома. Окна дома были заколочены. Мария огляделась и увидела рядом еще несколько домов в таком же состоянии.

– Здесь когда-то кипела жизнь и жили люди,– с сожалением в голосе, произнес Шахов.

– Я вам про то же толкую вот уже который раз.– Произнесла Мария. – Если я не вмешаюсь в происходящее, то скоро вся деревня будет в таком же состоянии.

– Не будет.– Печально произнес Шахов. – Тут построят большие и дорогущие коттеджи и этих домов больше не будет. Может, мы с вами видим их последний раз.

– Ну и что? Вам то что до этого. –Мария удивилась его неожиданной сентиментальности.

– Я в этом доме родился и жил до семи лет.

Мария с удивлением посмотрела на Шахова.

Так значит вы коренной сабуровец?

– Выходит, что так.

– Надо же! Вы коренной, а я унаследованная. Мы с вами земляки, можно сказать.

– Можно. – Согласился Шахов. – Вот собственно и все, что я вам хотел показать.– Можем возвращаться назад.

Всю дорогу обратно Мария думала о том, что эта поездка каким-то образом всколыхнула со дна ее души память своего рода, с которым она в очередной раз почувствовала прочную нерасторжимую связь. Мария была благодарна Шахову, что он лишний раз напомнил ей об этом. На нее накатило острое желание, как можно скорее оказаться дома и приступить к продолжению своего романа.

6.

Сабуровка. 1762 г.

Петр Гаврилович лежал на кровати. Чувствовал он себя немного нехорошо. В последнее время он стал как-то сдавать, раньше мог пить сколько угодно – и ничего с ним не происходило. В крайнем случае, выпьет рассольчика – и снова свежий, как сорванный с грядки огурчик. А вот сейчас он чувствует, как внутри него медленно перемещается какая-то тяжесть, она давит на живот и грудь, сдавливает дыхание. Вот так и концы можно отдать. Ему стало страшно, он вспомнил, что Николай Ильич перед смертью часто жаловался на боли в грудной клетке. Вот теперь они возникли и у него.

Внезапно ему полегчало, и мысли о смерти исчезли сами собой. Но настроение улучшилось не намного. Правда ли, что там, в столице, кто-то серьезно думает дать послабление крестьянам? Вряд ли они совершают такой безумный поступок, но кто может знать. Дух вольнодумства проникает повсюду, даже дошел до их глухих мест. Он-то, Петр Гаврилович надеялся, что при его жизни ничего подобного не случится, и он спокойно сойдет в могилу. А вот теперь такой уверенности нет. А все из-за этого офицера. Ну и сынка взрастил его сосед, барщину желает сократить. Откуда он таких мыслей понабрался. Правильно сделал, что выгнал его. Конечно, поступил не гостеприимно, да сил больше терпеть таких речей не было. Да и Мария весь вечер глаз с него не сводила. Уж больно свободная вырастает. Вот и мать ее такая была, Даже непонятно откуда. Слово поперек не скажешь, всегда хотела, чтобы было по своему. И тоже любила уединяться с книжкой. По ее настоянию для Марии и француза взяли в дом. Он всегда чувствовал, что напрасно уступил ее просьбам. А с другой стороны, как это было не сделать, ведь она уже находилась на смертном одре. Вот он и поклялся…

Сабуров почувствовал, что его мучает сильная изжога. Он громко позвал Агафью. Дверь тот же час отворилась, и Агафья вошла в комнату с кувшином в руке. Он подумал, что ему повезло с ней, ничего ей не надо объяснять, она сама знает, что следует делать. И дом и все хозяйство прочно держит в своих руках, понятно, что под его контролем.