Текст книги "Брат за брата"

Автор книги: владимир мищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Неделя ничего не решит. По сравнению с вечностью неделя ничто. Лучше отсыпайтесь, а то у вас вид, будто неделю не спал.

– Тоже верно. Солдат спит, а служба идет. – Накрывшись пледами, Сергей Петрович с Сергеем Назарьевичем задремали.

Сергей Петрович проснулся от того, что самолет резко накренился вправо, и он больно ударился о пластик иллюминатора.

– Черт знает что! Понабирают салаг и мучайся с ними, летай. – Поглядев в окно иллюминатора, Назаров увидел, что двигатель с его стороны объят пламенем. Порывами ветра сносило хлопья пены, очевидно, включилась противопожарная система, но сбить пламя не получалось. Двигатель не работал.

– Уже подлетаем? На посадку идем?– спросил сонный Сергей Назарьевич.

– Хуже. По-моему, мы потихоньку падаем. Но вы спите. Это лучше принять во сне. Нервы не так сильно портятся.

Сергей Назарьевич посмотрел в окно Назарова, побледнел, но ничего не сказал, только резко оглянулся и посмотрел на работающий двигатель со своей стороны. – Это судьба.– еле слышно произнес он. Опытный экипаж боролся за жизнь самолета и свою жизнь. Только их мастерство не давало самолету возможность сорваться в “штопор”, и огненным смерчем устремиться к земле. На высоте около километра горящий двигатель вдруг заработал. Самолет было взмыл вверх, но тут же, во внезапно наступившей тишине, почему-то перевернулся вокруг своей оси и, сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее понесся к земле. Тянь-Шаньские горы, укрытые вечными снегами, молча приняли эту кучу металла. Пилотская кабина, зацепившись о выступ скалы, отскочила вместе с несколькими креслами пассажирского салона. Не пристегнутый ремнем безопасности Сергей Петрович с криком вылетел из утробы самолета. От удара самолет повернулся и хвостовой частью ударился об землю. Постояв так несколько секунд, под порывом ветра завалился на бок и скользнул в глубокое ущелье. Раздался взрыв. Над ущельем поднялось черное облако, но оно вскоре растворилось под громадой хлынувшего в ущелье снега, сорванного взрывом со склона горы. Падая, экипаж успел нажать на кнопку включения автомата “SOS”– мэй дэй. На ближайшем аэродроме сигнал был принят и переадресован на космический спутник. Спутник сфотографировал указанный район и передал изображение в центр. На снимке ни самолета, ни пожарищ видно не было. Сверившись с расписанием полетов, вычислили, что пропал русский легкий самолет. Ни один из ближайших аэродромов не подтвердил аварийной посадки. Необходимо было организовывать планомерные поиски. Легко сказать, а как это сделать на огромном непроходимом горном массиве, именуемом Тянь-Шань, даже, если есть примерный маршрут полета.

+ + +

Намного раньше примерно в пятидесяти километрах от будущего падения российского самолета на полевом аэродроме, оборудованном посередине небольшого горного плато, приземлился легкий самолет с египетскими опознавательными знаками. Открылась дверца и оттуда вылетел увесистый вещевой мешок, упакованный пуховый спальный мешок и, наконец, показался сухощавый лет сорока мужчина с длинной коробкой из пластика в руках. Отойдя шагов на десять от самолета, с удовольствием потянулся после долгого перелета, повернулся к пилоту лицом и махнул рукой, давая добро на взлет. После небольшой пробежки самолет взмыл в небо и вскоре исчез из виду среди заснеженных вершин. Поплевав на ладони, мужчина с усилием закинул вещмешок за спину, подобрал спальный мешок и тронулся в путь. То ли по злому умыслу, то ли случайно, но и этого путника тоже звали Сергеем. Сергей Соловьев, но так его не называли уже с тысяча девятьсот девяносто седьмого года, когда его, оглушенного воина – десантника, захватили в плен чеченцы во время печально известной необъявленной чеченской войны в России. Умирать он не хотел, но чувство гордости имел, поэтому, когда его со связанными за спиной руками, начали оскорблять и пару раз дали “по морде лица”, он сшиб обидчика с ног, продемонстрировав на нем удар “хвоста Дракона”.

– Ну, что! Крутой! Да! – раскричался конвоир, но близко подходить уже боялся, – сейчас Шамиль отработает тебя! – чеченец сбегал в караулку и вскоре вышел оттуда с высоким крепышом. Они подошли вплотную к Сергею.

– Я – командир Шамиль, а ты кто?

– Сергей Соловьев, а остальное тебе – засранцу знать не обязательно.

– Пусть будет так. Пока. Мне сказали, что ты крутой. Чем занимался?

– В шашки играл.

– Это тоже спорт. Может, разомнемся во дворе?

– А, если нет?

– Значит, просто шлепнут, а голову подкинут вашим, чтобы знали, что их ждет.

– А, если соглашусь?

– Живот вспарывать, как остальным, не будут. Просто пристрелят и голову отрезать не будут. Умрешь, как воин. Судя по тельнику и эмблемам – ты десантник.

– Где служил?

– О, долгая история. Это еще в СССР было. В Уссурийске, в спецназе.

– Знаю. На соревнованиях по рукопашке встречался с ними.

– Так я там некоторое время инструктором был.

– Добро. Я согласен. Пошли.

Чеченец повернулся к конвоиру и что-то сказал на своем языке. Конвоир развязал руки Сергею.

– Бежать бесполезно. Разомни руки. Вижу, все затекли после веревок. Я выйду. Минут через пятнадцать начнем.

Сергея завели за дом, где находилась небольшая лужайка, покрытая ровно подстриженной газонной травой.

– Хоть и не на шашлык позвал, но и умирать со вспоротым животом не хочу. Рыпаться бесполезно. Все со стволами. Убью хоть одного. Инструктор хренов. Меня тоже не свечкой делали. Посмотрим еще кто кого, чей учитель лучше.

Посмотреть схватку собралось человек двадцать из отряда Шамиля. Бой начался, как обычно, с разведки боем. Обменялись традиционными мае и йоко-гере.

– Скорее всего у-шу. Реакция отличная. Техника – тоже. – Подумал Сергей. – Мягко говоря, он не хуже меня. Но у меня преимущество – на кону моя жизнь. Программа минимум: сломать что-нибудь или выбить глаз. Программа максимум: воспользовавшись паузой, сломать позвоночник или убить каким-нибудь другим способом.

Приглядевшись друг к другу, они перешли к более жесткой схватке, используя различные сюрпризы и коронные удары своих школ. Оба противника хорошо переносили удары и то, что их временами отбрасывало назад на несколько метров, особо не печалило. Получив серию хороших ударов по корпусу, Сергей решил провести один из своих любимых приемов: сначала ложный выпад рукой, потом поворот на сто восемьдесят градусов и удар пяткой правой ноги в правое ухо противника. Но для Шамиля это не оказалось неожиданностью. Он слегка присел и подбил левую ногу Сергея. Сергей очухался, когда уже лежал на спине, а Шамиль, зажав коленями его предплечья, занес правый кулак для последнего удара. Секунды бежали, а смертоносный кулак все не опускался. Каждая секунда для Сергея казалась вечностью. Потом он сообразил, что над ним просто издеваются и унижают. Он решил выразить свое презрение единственным доступным ему способом – попытался презрительно улыбнуться. Неизвестно, как это у него получилось, но страшно ему было сильно. Шамиль неожиданно опустил руку, сделал боковой кувырок и, отскочив на пару метров, поднялся.

– А ты молодец. С тебя толк будет. А теперь слушай сюда и внимательно. Жить вашим до заката. Выбирай: или с ними за компанию, или будешь моих ребят тренировать.

– Чтобы они потом моих ребят давили.

– И так может быть. Но я твоих друзей в гости не звал, вином не угощал.

Сергей ничего не ответил, так как два чувства билось внутри него. Насколько живуч инстинкт самосохранения, но именно в эту секунду чувство долга и совесть чуть-чуть были выше. Если бы прямо сейчас всех вывели на расстрел, то он бы умер, глядя в глаза палачам. Но время играло не в пользу патриотизма и дружбы к малознакомым временным сокамерникам здесь и каким-то абстрактным людям далеко где-то там.

– Хорошо. Иди, подумай. Как солнце опустится до тех холмов, я приду за ответом.

На этот раз Сергею связали руки, ноги, а потом стянули между собой узлы на руках и ногах. И, так как идти сам он уже не мог, то двое из отряда, просунув шест между веревок, как кабана после удачной охоты, отнесли в сарай. Там ему помогли закатиться в уголок на кучку прелой соломы. Когда солнце опустилось и коснулось вершин гор, в сарай вошли двое автоматчиков. Они, как хозяева, огляделись, перебросились парой фраз на своем языке и не спеша, явно замедляя свои движения, сняли с плеч свои АКМы и передернули затворы. Потом один из них произнес какую-то фразу, где прозвучало Аллах, а потом уже по–русски добавил – Да подохните вы – русские свиньи. Два автоматных ствола, как две головы Змея-Горыныча, стали извергать из себя смертоносный огонь. В сарае закричали. Закричал и Сергей. Он не просто кричал, он орал во всю глотку. Ему хотелось спрятаться от этого ужаса, от страха смерти за своим криком. Ему дико хотелось жить. Стрелять начали с противоположного конца и череда извивающихся в тщетной попытке спастись и затихающих в смертной агонии людей, таких же молодых и сильных, как и он сам, приближалась все ближе и ближе к нему. И чем ближе к нему это происходило, тем страшнее ему было. Разбуженная диафрагма давила ему на легкие и мешала набирать воздух для крика. Его крик перешел уже на сипение, в глазах появились красные круги. Вот-вот еще одна секунда и все. Но тут случился удивительный случай, когда время остановилось. Сергей ждал, когда же первые пули начнут разрывать его кожу, чтобы ядовитыми змеями ворваться в его молодое тело. Секунда растянулась в минуту, потом в пять минут. Когда он смог что-то соображать, то увидел, что из живых в сарае только он один. Уход палачей он не увидел, зато вскоре опять послышались шаги.

– Наверное, хотят проверить, всех ли убили, и добить раненых. Но куда же спрятаться? Может закопаться в сено?

Но закопаться он не успел. В сарай вошел Шамиль. Равнодушно оглядев трупы, он подошел к Сергею и опустился на одно колено.

– Ну, что скажешь?

– Да. – Выдохнул Сергей.

– Хорошо. Я пришлю тебе свой спортивный костюм. Помойся во дворе и переоденься. Штаны лучше выброси, иначе они будут все время напоминать тебе о твоей … – он не договорил и вышел.

– Да, я трус. Но ведь мне было страшно. Мне было очень страшно. Я иногда мысленно представлял себе это, но мне и в голову не могло придти, что это так страшно. А как же в Отечественную женщины и дети сами копали себе могилы и потом их расстреливали? Надо быть быдлом, бараном, чтобы спокойно принимать свою смерть. Я не такой. Я не трус. Нет. Просто я не быдло, как они, не баран на заклании. Я человек! Я хочу жить! Жить! Это все они. Они. Я хочу жить! – дальше и дольше Сергей говорить уже не мог. Слезы заливали его рот. Уткнувшись головой в солому, он зарыдал. Вместе со слезами у него потихоньку вышла резкая боль перенесенного унижения и страха. Он перевернулся на спину и попытался встать. Почти сразу в сарай вошли двое, молча развязали веревку и, бросив рядом с ним адидасовский костюм, вышли. Сергей понял, что все это время они стояли за воротами и все слышали. С одной стороны он был им благодарен, что они вроде бы как не присутствовали при том, что сейчас с ним произошло, но они же все равно все слышали. Его сердце загорелось жестокой ненавистью к конкретно к этим двоим, вообще ко всем чеченцам, вообще ко всем живым и к тем, кто еще теплый, но, как говорят, уже вечно молодой, лежали рядом с ним. У него промелькнула мысль, что уж лучше бы и он лежал среди них, но мысль всколыхнула его и ударила по нервам. Нет! – воскликнуло его тело и загнало ее в самые потаенные уголки. Набрав воды, Сергей помылся во дворе, а брюки и тельник утопил, просунув их через “очко” общественного сортира. У него вновь промелькнула мысль – к чему у него больше брезгливости: к его обгаженным от страха штанам или к самому себе? Но теперь он принял ее спокойно, почти равнодушно, и отправил догонять первую крамольную и очень страшную для него мысль. В комнату Сергей вошел уже другим человеком. Точнее сказать, что вошел уже не человек, а биоробот, зомби, машина, способная только убивать и мучить. Все доброе и человеческое было расстреляно в сарае.

– Сергей, а ты поседел.

Сергей подошел к зеркалу. Взъерошил свои пепельно-белые волосы и посмотрел в глаза своему второму я, смотревшему на него из зеркала. В глазах его была только ненависть к себе, ненависть ко всем людям. Ответив матерным словом, Сергей подсел к столу и налил себе полный стакан водки.

– Ты лучше не закусывай, тогда быстрее вдарит.– Посоветовал ему Шамиль.

Дни потекли медленной текучей горькой рекой. Зверея на тренировках, он буквально дрессировал своих учеников. Выпускники школы ‘’снежного барса”, как стали теперь называть Сергея, смело вступали в поединок с пятью – восемью бойцами и относительно легко их побеждали. Вскоре о Барсе услышали и те, кто особо нуждался в таких людях. Как-то вечером к Барсу подошел европейского типа человек.

– Майкл. Специальный агент ЦРУ. Сергей, я хотел бы поговорить с вами и сделать вам, на мой взгляд, интересное предложение.

– Не называй меня Сергеем. Ты понял! Забудь!

– О’кей, о’ кей. Но предложение все равно в силе. Ты, возможно, слышал о Владимире и Ильиче. Нет, нет, не о Владимире Ильиче, который, как известно, и сейчас живее всех живых. Нет. Я имею в виду не вашего когда-то великого вождя. Хотя, надо отдать должное, он был действительно великим, как например, наш Джордж Вашингтон или Бонапарт Наполеон. Я имею в виду братьев Владимира и Ильича. В основном – Ильича. Сыночка одного довольно уважаемого законопослушного джентльмена. Ильич известен всему миру, как террорист международного масштаба. К сожалению, его обложили со всех сторон, и, я думаю, дни его сочтены. О чем я весьма сожалею, так как в его группе подобрались чудесные профессионалы, да и он сам достоин восхищения. Ни одна звезда Голливуда не справится с ним в искусстве перевоплощения. Но в каждом стаде есть паршивая овца, и эти овцы хотят отдать под суд Ильича. Мне нужен человек, который не требует слишком долгого обучения, и, который мог бы со временем иногда ликвидировать одну – две таких овец. Естественно, за довольно солидное вознаграждение. Профессионал такого класса дорого стоит.

– Дорого стоит, да недолго живет. – А про “себя” подумал, – овцы. А я разве не такая же овца и не так же связанный лежал в сарае? Только теперь я бодаться научился! Да, теперь я не овца, я –барс! Теперь я сам буду им всем глотки рвать. – Последние фразы, похоже, он непроизвольно произнес вслух.

– Ну, Барс …

– Тихо. Не вешай лапшу на уши. Я согласен. Одно условие – увези меня скорее отсюда. Ты понял?! Завтра же! Нет, не завтра – сегодня! И мне плевать, что ты будешь делать. Я все сказал.

Этой же ночью на вертолете незнакомой марки с полозьями вместо колес шасси, Серж улетел на одну из баз в Афганистане. Через неделю он был уже в Ганновере и еще через некоторое время его привезли в поместье километров в тридцати – сорока от Бонна с новым паспортом американца немецкого происхождения на имя Отто Мюллера. На его вопрос, что он ни бум-бум по-немецки, его успокоили – не волнуйся, подучишься немного и уедешь за моря, за леса, где ждет тебя работа и райская жизнь. Отцы-командиры в красной армии натаскали его хорошо, поэтому учиться ему было сравнительно легко. Получил специализацию по радиоуправляемым минам. А специалист по рукопашке был примерно такого же уровня, как и он сам. Время, проведенное в этой школе, было для него самым светлым и приятным пятном на всей его темно-серой жизни. Вскоре после ареста Ильича его перебросили через океан, и он приступил к работе. Он был невидимкой, потому что плоды его работы пожинали другие организации и группировки, которые звонили в полицию и брали на себя ответственность за данный теракт. Иногда, в основном, когда приходилось ликвидировать агентов ЦРУ. ФБР или госчиновников, уходил по-английски, не попрощавшись, просто убивая или имитируя несчастный случай. Он знал, что его всегда прикроют. Сергей убивал издалека, его руки не пачкались алой кровью, поэтому он считал, что его руки чистые, относительно, конечно. Это позволяло ему не зацикливаться на чьих-то жизнях. А хорошая оплата работы, и периодические “состязания” на выживание и кто хитрее, вносили, на его взгляд, чувство романтики и приключений. Но однажды к нему на квартиру в английском городе Йорке, где он жил под легендой коммивояжера, пришел Майк.

– Привет, Барсик.

– Майкл! Опять работа.

– Хуже. – Майкл помял подбородок правой рукой, потом почесал щеку. – На нашей работе нельзя привыкать. Ни к напарнику, ни к женщине. Я привязался к тебе. Так уж получилось. Поэтому я здесь. Подставили одного наркобарона и он раскололся. Кое-кому пришлось сдать несколько карт – ты одна из них. Тебя арестуют или, скорее всего, просто зачистят. Я сильно рискую. Сам понимаешь, что вычислить меня, как два пальца в дерьмо засунуть.

– У нас так не говорят.

– Неважно. Я всегда путаю русские поговорки. У тебя еще четыре минуты. Ровно в двадцать минут мимо твоего дома проедет белый мерседес. Ты садишься и уезжаешь. Остальное тебе расскажут. Здесь должно остаться впечатление, что ты вышел на пять минут. Это поможет выиграть время. Надеюсь, тебе повезет больше.

– Спасибо, Майкл. Ты был мне, как брат.

– Я знаю. Пока. Надеюсь, еще встретимся.

– Обязательно.

Так Сергей оказался, в конце концов, на частном самолете, который высадил его неподалеку от секретной базы по подготовке террористов. Была хорошая погода. Сквозь темные очки было приятно смотреть на искрящийся на солнце снег. Сергей был здоров, возможно, счастлив. У него была цель, хотя и близкая. О будущем он не думал – верил в судьбу. Он верил в судьбу и шел туда, куда она его вела. Почти неделя одиночного путешествия подействовала на него, как он и предполагал, успокоительно. Серые камни, зеленая трава пастбищ, белое безмолвие снежных перевалов ломали и крошили его замкнутость и озлобленность. Заботливая память убрала в самые дальние свои закутки воспоминания о кровавых разборках, взорванных автомобилях и магазинах. Но зато все чаще и чаще он вспоминал свою жизнь “До”. Верные друзья, с которыми и покутили, и покуралесили вволю, друзья – подружки и девчонка, которую его мать называла невестой. В тот день он удобно устроился на вещмешке, крутанул днище банки с супом. Через несколько секунд, в результате начавшейся химической реакции, банка стала нагреваться. Сергей нежно перекатывал теплый металл между ладонями, согревая озябшие руки. Стих порыв ветра, и в этой тишине вдруг раздался сильный грохот, подобный сильному камнепаду. Пауза. Шум. Взрыв. Шум снежной лавины. Сергей обернулся, но из-за небольшой скалы ничего видно не было.

– А мне это надо? – сначала подумал он, но вскоре в сердцах плюнул на снег, загреб одной рукой все свои пожитки и, попивая на ходу свой супчик, пошел в сторону взрыва. Дошел до расщелины со следами недавно сошедшей лавины. Ничего и никого! Он еще раз сплюнул, смял руками тонкую фольгу из-под супа и бросил ее в расщелину. Потом тщательно упаковался сам и побрел прочь, сверяя свою дорогу по компасу. Отойдя метров на восемьсот, Сергей явственно услышал:

– Эй, друг. – это был не крик, а скорее шепот. Сергей остановился, как вкопанный. Здесь среди Тянь-Шаньских гор, в этой глухомани кто-то зовет его, да еще и на русском языке. – Бред какой-то. Крыша поехала от одиночества. Только этого мне и не хватало. Шизанулся, а до ближайшей психушки всего две тысячи километров.

Сергей почему-то сразу признал себя душевнобольным, но с надеждой стал озираться вокруг. Никого. Но, когда его голова вернулась в положенное ей природой положение, он вдруг увидел невдалеке от себя торчащую из-под снега человеческую руку. У него сразу глыба упала с души.

– Здоров! Здоров! Иду, голубчик, иду.

Со стороны это было довольно интересное зрелище: среди относительно ровного снега одиноко торчала рука, как одинокая пальма в пустыне. Для полноты сходства небольшие часы на сгибе кисти можно было принять за гроздь кокосов. Сергей осторожно потянул за руку и вскоре в снегу сидел мужчина, одетый в рубашку с оторванным нагрудным карманом. Из уголка кармана торчала смятая бумажка. Сергей расправил ее. Довольно сносно можно было прочитать: “Пропуск. Сектор А. этажи 1,2,3. Назаров Сергей Петрович. Ст. лаборант”.

+ + +

Я проснулся, а, вернее, очнулся от того, что солнечный “зайчик” приятно щекотал мне нос. Где-то за окном успокаивающе шелестела листва. Почему-то мне показалось, что я прилетел домой в отпуск, и я нежусь в отцовской постели, которую он мне всегда уступал на время моего отпуска. Я лежал и наслаждался минутами истинного счастья. Но потом, как гром среди ясного неба, я услышал прокуренный еще хлеще, чем у меня, голос

– Шакалы, ширяем наркоту какой-то падали. За эти бабки можно было уже всю эту гостиницу хреновую купить.

– Не шелести. У тебя зеленых в Швейцарии еще больше, чем у меня.

– Зато у тебя здесь на сотню баксов больше выходит!

– А отказников ты на волнорез возишь? Если копы меня за задницу возьмут с грузом в багажнике, ты думаешь, меня наши же в камере не придушат?! Так что сиди и заткни свою вонючую пасть!

– Да, ладно тебе. Чего завелся. Сейчас последний укол ширну и баста. Оттянемся трошки в баре.

Я слегка приоткрыл глаза. Сначала мелькнула тень, а потом ко мне подошел уже знакомый неприметный мужичек со шприцем в руке. Я механически схватил его за кисть со шприцем, а пальцами другой руки сильно ткнул в кадык. Он захрипел от боли, глаза вылезли из своих орбит. Резко крутанувшись на спине, я со всех сил толкнул его ногами. Припечатавшись к стене, он плавно осел на пол. Пока второй соображал, что случилось, я вскочил и судорожно начал искать глазами какой-нибудь скальпель или что-нибудь режущее. Но я был не в операционной, а в гостиничном номере, поэтому кроме оставшегося в руках шприца у меня ничего не было. Наконец, толстяк просканировал ситуацию и бросился на меня. Со всего маху он обнял меня руками и вместе с собой впечатал в стену. Под его рубашкой явно чувствовались литые мускулы.

– За нос его укусить что ли?– непроизвольно подумал я, но сам, насколько позволял его захват, сильно вогнал иглу шприца куда-то в бок. Когда он осознал, что произошло, то расцепил руки, очевидно, чтобы ударить меня. Но тут я сам обхватил его руками и мы, как братья-неваляшки, стали топтаться от стены к стене. Вскоре наркотик сделал свое дело, и он расслабился. Ему стало хорошо, и его оставалось только положить на диванчик. Бежать! Дернула же меня нечистая смыться через окно. Наслушался анекдотов про неудачников – любовников и сам рванул на балкон. Всегда ведь уходил только через дверь, а тут на тебе – на балкон. Выскакиваю на этот балкон. О! Что я вижу! Вокруг высоченные пальмы, море, пляж, вдали белоснежные лайнеры и яхты. Прям, как в том мультике, где спрашивают: “И откуда в Воронеже взялись африканские улицы?”. Но я был не котенок с улицы Лизюкова. Крым я видел только по телевизору, а американских туристов, что лопотали внизу, я видел и в Москве. Третий этаж. Высоко. Деревья далеко. Оставался только один выход, он же и вход,– это дверь, но, очевидно, от судьбы не убежишь, и мне предстояло испытать еще что-то. В дверях я столкнулся с близняшками под метр девяносто и весом под сотню каждый. Они молча, как бульдозер кучу мусора, втиснули меня обратно в номер. Промелькнула мысль – сигануть с балкона, так как садиться на иглу я не собирался, а для чего еще им я мог понадобиться, понятия не имел, так как никакими государственными тайнами, кроме одной, что зарплату не платят уже третий месяц, не владел. Но тут же один из братишек меня схватил за руку. Ощутив его хватку, я понял, что мне хана. Но, в то же время, меня одолело чувство черной зависти – такие молодые стройные симпатичные качки с железной хваткой. Не то, что я, который каждый день твердо решает – все, с завтрашнего дня начинаю качаться. И так каждый день. Лень человеческая сродни алкоголизму. Так же решает бросить, но не тут-то было. На лице одного из них мелькнула улыбка и он произнес:

– На счет этого не расстраивайся. Наша сила здесь – это не наша заслуга.

– Они читают мысли! – Подумал я.

– И-мен-но, – по слогам сказал он, – поэтому не то что бежать, а даже думать об этом забудь.

– По крайней мере, в вашем присутствии.– Опять подумал я.

– А мы с тобой теперь долго расставаться не будем.– Успокоил он меня.

– Очень приятно.– Механически ответил я и тут же подумал о глупости сказанного.

– Не расстраивайся. Постарайся смириться и останешься жить. И жить неплохо.

– Но почему я?! Почему именно меня надо было тащить сюда в Крым или где еще!

– Да это не Крым. – Теперь улыбались они оба. – Ты, что не слышишь, какая речь доносится с улицы? Нам кажется, что это американский.

Я прислушался. Сквозь обычный гул улицы явно слышались, в основном, детские голоса. Но говорили они, действительно, на английском.

– Нет, это не туристы. Их слишком много для туристов.

– Так я в ….

– Да,да,да. Теперь ты понимаешь, что это серьезнее, чем ты думаешь?

– Теперь мне понятно, почему мне приснилось, что я на самолете прилетел.

– Конечно, это наш хорошо отработанный канал.

– И, все равно, я не пойму, зачем я вам понадобился? Если разобрать меня на запчасти, то дешевле здесь найти бродягу.

– Нет, молодой человек. Вот вам зеркальце. Смотрите – под мочкой уха у тебя родинка и далее вниз. На что похоже?

– На ковш Большой Медведицы. Я это давно знаю. Моя сестра это заметила, когда я еще маленький был, в школу ходил.

– Теперь отложим семь отрезков и найдем Полярную звезду, а она …

– Правильно. Под усами. На верхней губе.

– Аб-со-лют-но верно. Именно из-за нее вы здесь.

– Маразм какой-то.

– Согласен. Но это на первый взгляд. Мы следим за вами, можно сказать, с детства. Только получив кое-какие подтверждения, что вы именно вы, как вы внезапно для нас уехали за границу. Пока нашли вас прошло время. За это время мы сопроводили сюда еще троих подобных вам. К сожалению, двоих пришлось пустить на дно. Следовательно, один напарник ожидает вас. Осталось решить вопрос еще с двумя. Последними. Но они еще на воле. Пока.

– Если это не дикая шутка миллионера, то вы намекаете на какое-то мое отношение к этой звезде.

– Если точнее, то к одной из планет рядом с ней. Кстати, обитаемой.

– Вы хотите сказать, что и вы тоже не отсюда? Вы, что – роботы?

– Нет, ни в коем случае. Мы – это другая страничка в нашей книге.

– Клонированные?

– Нет. Просто мы вам кажемся похожими. Когда белокожие впервые видят негров, они им тоже сначала кажутся на одно лицо.

– По внешнему виду вы напоминаете аримасков.

– Спасибо за комплимент.

– Но… . Но ведь ваша раса доброжелательно относится к землянам!

– Логично и правильно. Но в каждом правиле есть что? Правильно – исключение. У вас, землян, тоже ведь есть исключения – и маньяки, и людоеды.

– Согласен. Тогда получается, что вы работаете на хозяина. Батрачите за кусок хлеба.

– А вот обижать нас не надо. Пока не за что.

– Да, если не считать такого пустяка, как похищение. А у меня семья, детишки малые.

– Знаем. В каждой работе свои издержки.

– Тогда не надо имитировать передо мною свою добродетель.

– Если надеешься вывести нас из себя, то бесполезно.

– Для гуманоида ты соображаешь неплохо.

– Я же просил …

– Но, если вы, падлы, меня на иглу посадили, то можешь прочитать мои мысли. Это только начало полета моей фантазии. Результат будет еще хуже.

– На счет полета фантазии нас не касается, а полетать тебе придется. Здесь ты угадал. – в его зрачке промелькнуло что-то неуловимое, как черная кошка в темной комнате. В моей голове слегка зашумело, как после фужера хорошего французского шампанского. Потом ощущения сменились. Теперь я стал ихтиандром в каком-то яблочном киселе. Голова работала ясно, но мое тело подчинялось только их командам. Они сделали мне укол, одели и повели вниз. Внизу нас ожидала длинная “крутая” машина, может даже ролс-ройс. При посадке на самолет у меня в руках невесть откуда появилась гордость нынешней Российской державы – головастый и крыластый заграничный российский паспорт. Девушка развернула его, сличила фото с оригиналом. Слегка скривила губы. Не надо быть переводчиком, чтобы понять, что она обозвала меня русским туристом. Повернула голову к полицейскому и довольно сносно сказала:

– Алексей Шетинин.

Я хотел ее поправить, что правильно будет Щетинин, но не смог. В самолете я отключился. Опять включился уже сидя в джипе. Я оглянулся назад. Небоскребы огромного города остались позади нас.

– Что за город? – произнес я через силу.

– Лас-Вегас.

Я на всякий случай сориентировался и решил запоминать дорогу. Ехали на север по какому-то шоссе номер девяносто три.

– А это что за городок?

– Эш-Спрингс. Спрашивать можешь, но побег выкинь из головы.

– Тогда скажите, куда мы едем. Все-таки не корову на бойню везете.

– О’кей. Едем до перевала. Здесь его называют Хэнкок, спустимся в долину по имени Тиккабу и дальше вдоль зоны.

– Зона – это в смысле тюрьма?

– Отчасти, но очень большая. Тридцать пять на сорок километров. Она находится за горками. Вечно забываю, как это у вас правильно называют – хребтами, цепями. Точно – горными цепями Грум-Маунтинс и Джамблид-Хиллс. Увидишь еще ориентир – указатель “29,5 миль”. Потом дорога через пустыню до сухого озера Грум-Лейк. И считай ты на базе. Но попадать туда не советую.

Ехали долго. Иногда съезжали с шоссе и ехали полем, потом опять выходили на шоссе. Чувство опьянения и холодного киселя почти прошло. Но пришла другая проблема – надо было сбегать в кустики. Дорога была узкая и кусты все просматривались почти насквозь.

– Послушайте, я не знаю, где у вас находится душа, но по некоторым данным она у человека находится под мочевым пузырем. Сильно давит на нее, надо отлить.

Машина проскочила указатель, на котором было написано “EXTRATERREST…”, внизу – “HIGHWAY” № 375 и нарисован какой-то реактивный самолет. Проехав метров пятьдесят, остановились возле кучки деревьев. Там я еще раз убедился, где находится душа. Облегченный, я поехал дальше.

– Может, перекусим? У нас даже в тюрьме вовремя похлебку дают.

– Сейчас Рэйчел будет.

– Это что?

– Городишко.

– О’кей.

Действительно этот городишко находится у шоссе триста семьдесят пять. У въезда – рекламный щит “Добро пожаловать, земляне!”. По крайней мере я так его перевел.

– Странное приветствие.

– Почему? Ты что не видел, по какому шоссе мы ехали?

– Не успел прочитать. А что пишут?

– шоссе Инопланетян.

– Да! А, ну, конечно, конечно. Я сошла с ума. Какая досада. Но ничего. Вылечат. И меня вылечат, и вас вылечат. У нас медицина на высоте. По крайней мере, так говорят классики российской комедии.