355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Пекальчук » Спуская псов войны(СИ) » Текст книги (страница 3)
Спуская псов войны(СИ)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 02:07

Текст книги "Спуская псов войны(СИ)"


Автор книги: Владимир Пекальчук



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Это как? Ты бы попроще как-то, мы ж университетов не кончали.

– А куда проще? Начерти прямую. Поставь точку. Проведи через точку линию, параллельную к первой. Планшет и стилус дать?

– И что?

– Что ты сможешь провести только одну такую прямую. Это такой же закон, как дважды два – четыре. Так вот. Лобачевский предположил, что могла бы существовать иная геометрия, которая отличается от нашей лишь одним: через одну точку можно провести две и более прямые, параллельные к данной. И, отталкиваясь от этого предположения, сей ученый муж разработал новую непротиворечивую геометрию.

– Я все еще не понимаю, в чем тут подвох?

– В том, что в нашей реальности такая геометрия невозможна. Ты не способен не то что провести две прямые через одну точку, чтобы они были параллельны и не совпадали, такое невозможно даже представить. Ибо это грубое нарушение законов нашего мира. Это невозможно... в нашем измерении. Но чисто теоретически, это может быть возможно в ином измерении. Совершенно очевидно, что там все-все будет не таким, как у нас. Мы не сможем не то что понять тот мир – мы существовать в нем не сможем. Так вот. Получается, Лобачевский доказал теоретическую возможность вывести упорядоченную систему законов природы чуждого мира, даже не будучи способным понять ее умом. Это примерно как если бы слепой от рождения изобрел телескоп, понимаешь? Галактика населена триллионами существ, многие из которых умнее землян. Но лишь Лобачевский додумался до подобной бредовой, на первый взгляд, идеи. Которая на поверку оказалась гениальной.

– Ты так много знаешь о Земле и землянах, – изменил тему разговора Леонид.

– Разумеется. После того, как я уволился из армии, работал полевым исследователем. Поднял при этом немалые деньги, вывозя с Земли разные экзотические вещи. Коллекционеры порой готовы хорошо платить за вещи, толком ничего не стоящие. Вывоз чего-либо в промышленных масштабах запрещен, но никто не запрещает прихватить сувениры себе или другим.

– А где вы земные деньги берете? Подделываете?

– Строго запрещено – и глупо. Исследователь прибывает с небольшим запасом чего-либо, имеющего ценность для аборигенов. В нашем случае – ввозим золото. А для крупных закупок – ввозим драгоценные камни. Именно так мы закупили партии сельскохозяйственных культур, которыми заинтересовались сходные с вами народы. Так что все честно... относительно.

– Почему относительно?

Касс, задумчиво глядя на стенные экраны, ответил:

– Потому что ввоз, скажем, алмазов в промышленных масштабах вызовет падение цены на земные алмазы. Ввозя много золота, мы можем за месяц сильно навредить экономике Земли, да так, что все банки будет долго... как это... колбасить. Вот для того и нужно культурное эмбарго.

Леонид потихоньку мотал себе на ус. У Касса все звучит очень гладко. И галактическое сообщество прямо аж такое развитое, и он сам честный, и все так о землянах пекутся, чтобы не навредить... У мошенников всегда все звучит гладко, иначе они давно вымерли бы с голоду.

– А почему такие великие нации пекутся о каких-то варварах с Земли? Твой медмодуль умеет лечить землян, исследователи спокойно шпарят по-русски... Как-то оно подозрительно. Не могу отделаться от мысли о вторжении.

Торговец закашлялся своим странным смехом:

– Во-первых, а почему у вас на Земле перестали негров в рабстве держать? Потому что вы стали культурнее. А мы и подавно вас обогнали. Уверен, ты неправильно понимаешь слово 'культура', коллега. Это не доброта, не альтруизм и не прочая муть. Тупые варвары-римляне были рабовладельцами – где они? Рим пал. Рабство само по себе невыгодно, ты же должен был учить это на уроках истории в школе. Культурное общество не держит рабов, ненавидящих своих хозяев, и армию охраны. Платить работнику, заинтересованному в результате работы – выгоднее. Культура, друг мой, это не театр, балет и музыка. Это такое устройство общества, когда оно функционирует приемлемо для как можно большего количества врасу. И тогда, когда общество начинает эффективно обеспечивать себя едой и необходимыми вещами, появляется время на театр и музыку. Искусство, спорт, наука – это не культура. Это ее закономерные результаты. Более того, вы уже начинаете беситься с жиру и придумываете всякую фигню вроде прав животных, сайентологии, посылания радиосигналов удаленным звездам, которые дойдут только через тысячи лет. Просто потому, что развитие вашего общества начинает давать вам возможности страдать ерундой.

Так вот, мы плавно переходим к собственно ответу на твой вопрос. Почему галактическое общество защищает развивающиеся народы? Мы могли бы прийти тысячи лет назад, дать вам азы наук и медицины, чтобы вы на нас работали. Строили для нас космолеты и мебель. И ваш путь развития был бы в точности как наш, только быстрее. Но – тогда бы не было Лобачевского. За десятки тысяч земных лет ни один мозг в галактике не додумался до того, до чего додумался земной математик. Даже сейчас эти знания нам бесполезны, потому что те практические задачи, для которых земные математики применяют геометрию Лобачевского, у нас решаются другими способами. Это открытие слишком сильно опередило свое время – но в будущем само доказательство возможности понимать чуждые законы природы может открыть новую страницу. Такие вот дела. Многие молодые расы додумывались до простых вроде бы вещей, до которых не додумывался больше никто. Вмешиваясь в их развитие, мы бы остались без их открытий.

– Так ты еще и в математике рубишь, – заметил Леонид.

– У меня даже есть ученая степень, представляешь? Я написал трактат о сравнительном анализе психологии землян и балларанцев. И получил за это достаточный гонорар, чтобы вкупе со своими сбережениями начать свое дело...

В этот момент что-то огромное и темное показалось сверху над звездолетом, двигаясь с большей скоростью.

– Смотри, что это?

Касс приказал автопилоту включить прожектор и навести на объект. Леонид увидел длинное сигарообразное тело, но понял, что это такое, только когда оно обогнало звездолет: в самом конце его обнаружились гребные винты, а сбоку виднелись стволы двух пар мощных орудий, нацеленных куда-то в сторону. Свет прожектора выхватил надпись на корме на немецком языке: 'Бисмарк'.

– Ха, тебе везет, – заметил торговец, – первый раз в прыжке – и ты уже увидел что-то знакомое. Я увидел нечто осмысленное только на пятом прыжке – стаю летающих пузырей со своей планеты.

– Да уж. Забавно, когда линкоры обгоняют звездолеты...

– То есть, то, что 'Бисмарк' летает в подпространстве, тебя уже не удивляет?

– И не говори. Слушай, а мы можем его... догнать?

– Вряд ли. Да и зачем? Он не настоящий.

– Было бы здорово посмотреть на него вблизи... а походить по палубе еще круче.

– Правило не выходить из корабля забыл?

– Нет, но все равно было бы здорово.

Темный корпус линкора исчез вдалеке.

– А что бывает, если все-таки выйти из корабля? В скафандре, ясное дело?

– Иногда безумцы с тягой к самоубийству выходят. Бывает, что потом возвращаются назад. А бывает, что лебедка втягивает на тросе пустой запечатанный скафандр.

– Жуть какая...

– Нечего шутить с подпространством.

– Долго мы так лететь будем?

– Может, час. Может, десять. Но предположительно – не более четырех.

За бортом пронесся еще один объект, длиной метров семь, и скрылся в тумане.

– Невеселая у 'Бисмарка' судьба – даже в подпространстве за ним торпеда гонится, – пробормотал Леонид.

***

Звездолет вышел из тоннеля неожиданно. Хлоп! Вокруг горят мириады звезд, а слева по борту заслоняет обзор грязно-коричневый диск планеты.

– Хара-Секундус, – сделал широкий жест Касс, – ключевая точка, в которой пересекаются по меньшей мере четыре торговых маршрута. Тут можно закупиться всем необходимым для дальнего рейса или маленькой войны, а также нанять недостающих членов экипажа, охрану, сбыть найденное, украденное и награбленное. Если, конечно, хвоста нет. Те, которые тут живут – механики, докеры, предприниматели – делают очень неплохие деньги, но очень недолго. Повышенная гравитация, повышенное атмосферное давление, воздух, состоящий на девяносто восемь процентов из азота... Зашибаешь бабло и сматываешься, отдыхаешь, тратишь и возвращаешься. Пожадничаешь и захочешь сразу да побольше – играешь в ящик. Долго тут жить могут только балларан – но вся эта разношерстная местная компания их бесит, расистов долбанных. К тому же они считают, что жить и работать на неподходящих мирах – удел низших, потому сами тут не появляются.

– Низшие – это?..

– Все, кроме самих балларанцев.

– А балларан, типа, высшая раса? – с сарказмом спросил Леонид, рассматривая спирали облачного покрова планеты.

– Они искренне верят, что да, – в тон ему ответил Касс.

– На Земле мы это не далее как семьдесят пять лет назад проходили... Галактическое сообщество – народ приличный, но нацисты – все те же...

– Они – культурные нацисты, – кашлянул Касс, – так, Навигатор, коррекция времени?

– Связь с сервером установлена. Коррекция времени плюс восемь минут.

– Коррекция времени? – приподнял бровь Леонид.

– Да. Мы находились в прыжке три с половиной часа, а в реальном мире прошло на восемь минут больше.

– Почему?

– Потому что там 'Бисмарки' летают, – отрезал Касс, – когда ты уже поймешь, что любое твое 'почему' применительно к подпространству останется без ответа? Потому что подпространство.

В этот момент бортовой компьютер сообщил о входящем сигнале.

– Вот и диспетчер. Навигатор, передавай опознавательный сигнал.

– Выполнено, – отрапортовал искин и через несколько секунд сообщил: – данные приняты, посадка разрешена.

– Быстрый тут паспортный контроль, – хмыкнул Леонид.

– Его здесь нет. Здешняя колония – единственная в секторе спасательная станция. И хотя, теоретически, это зона ответственности Доминиона Сссла, на практике тут только небольшое спасательное подразделение, станция наблюдения, медпункт, техническая база и склад снабжения. Ну и Страж еще – типа шерифа. От силы двадцать сссла. Все остальные – вольные предприниматели и торговцы различной расовой принадлежности. Общее количество населения – две-три тысячи человек.

– Человек? – оживился Леонид, – или ты имел в виду – врасу?

– Да в том-то и дело, что 'человек' – термин правильный. Видишь ли, слова 'человек', 'сссла', 'балларан' и прочие имеют один и тот же смысл: так высокоразвитый индивид называет себя и себе подобных. Причем тот же балларан будет считать человеком себя, а ты для него будешь 'землянин'. Потому искин переводит любые аналоги слова 'человек' именно как 'человек', если только не надо определять расовую принадлежность или разделить врасу по расовому признаку. Например, если речь о пассажирах корабля, то я говорю 'на борту находятся пять сссла и десять балларан'. А если мы говорим об интернациональном экипаже из пяти сссла и десяти балларан, то есть о единой команде, то фраза будет звучать как 'нас было пятнадцать человек'. Так и с колонией. Говоря о населении колонии, я скажу 'ффат накса дорсу сссла', что является дословным эквивалентом. При этом слово 'сссла' будет обозначать всех, и сссла, и не-сссла.

– Можно было бы говорить 'нас было пятнадцать врасу'. Было бы понятнее.

– Не рекомендую так говорить. Употреблять понятие 'врасу' следует только по отношению к большой массе третьих лиц, например, говоря о целой расе, к которой твой собеседник не относится. Называя так своего собеседника, ты подчеркиваешь, что не считаешь его равным. Как результат, тебя сочтут высокомерным, заносчивым расистом, а то и оскорбятся. В местах вроде этой станции подобное чревато. Считай, что ты на Диком Западе. Никакого контроля ни за чем, ввози, продавай и покупай что хочешь. Главное, чтобы судно и капитан не были в розыске, а экипаж себя вел прилично.

Леонид наблюдал, как планета растет, закрывая собой черный космос.

– Дикий Запад, говоришь? Ты бы мне хоть ствол какой дал...

– Тебе вообще с борта сходить незачем. Что ты там забыл? Бара там нет, стрипклуба нет, казино и борделя – тоже. И симпатичных туземок не встретишь.

– Блин, какой ты непонятливый. Мне же все равно интересно посмотреть на другую планету. Я ведь буду первым землянином, ступившим на ее поверхность. Ну и на инопланетян поглазею. Не стриптиз, конечно, но хотя бы кунсткамера.

– Лады. При погрузке, значит, поможешь. С робопогрузчиками тут напряг. Пошли к шлюзу, автопилот и без нас посадит корабль.

Возле шлюзовой камеры наемник, следуя инструкциям шефа, надел на голову прочный, но очень прозрачный пластиковый мешок с трубкой. Трубку воткнул в прибор размером с термос, а тот нацепил на пояс.

– Кислорода тебе хватит часа на три. Пополнить запас можно прямо на базе, твой искин покажет тебе, где. Перчатки надевай – за бортом минус пятнадцать по Цельсию, так что хвататься за все подряд не стоит.

– Просто перчатки? Моя куртка не рассчитана на морозы!

– Это не Земля, – кашлянул Касс, – тут климат другой. Планета безводна, атмосфера сухая, как мартини. Минус пятнадцать тут не холоднее, чем ноль в Питере. Главное не хвататься за предметы, хорошо проводящие тепло.

– А ствол?

Торговец достал из шкафчика у входа два пояса с закрытыми кобурами, один нацепил на себя, второй отдал Леониду.

– Только учти – доставать на людях крайне не рекомендую. Думаю, тебе не надо объяснять, почему.

Наемник тот час же достал оружие и осмотрел.

В целом, оружие очертаниями сильно напоминало знаменитый 'парабеллум': скошенная рукоятка, рассчитанная под ладонь с тремя пальцами и одним большим, кнопка вместо спускового крючка, продолговатый корпус и длинный ствол с толстыми стенками и очень маленьким калибром дула, миллиметра полтора. И легкий – граммов четыреста.

– Лазер?

– Игольник. Игломет. Магазин вытащи – там защелка.

В магазине, своей конструкцией поразительно напоминавшей обычный пистолетный магазин, в четыре ряда расположились полуторамиллиметровые заостренные серебристые иглы, длиной и толщиной смахивающие на спичку.

– И как оно стреляет? Похоже на обычный пистолет...

– А это и есть обычный пистолет. Главное отличие от того, что ты привык – патроны. В первой части иглы скрывается микрочип и микробатарейка. Задняя часть состоит из маленьких таблеток кристаллической взрывчатки. Когда ты наводишь оружие на цель и стреляешь, игольник с помощью датчика на стволе определяет, на что он наведен, и электрическим импульсом взрывает нужное количество сегментов заряда, начиная с конца. Игла вылетает из дула, поражает цель, а затем взрывает всю неиспользованную взрывчатку. Если цель ничем не защищена и расстояние минимально – меньше заряда расходуется на выстрел и больше – на взрыв самой иглы. Тяжелобронированная цель будет поражаться выстрелом с полным расходом заряда и урон нанесется только за счет механического пробития. Если, конечно, броню пробить удастся. Вот под рукояткой кнопка ручного выбора силы выстрела на случай, если оружие выбирает режим неправильно.

– А почему, если заряд используется не весь, остальная взрывчатка не детонирует?

– Кристаллическая взрывчатка не горит. Взрыв происходит только от воздействия электрического импульса определенной силы и частоты. Сколько сегментов активируешь – столько и сработает.

– То есть, если батарейка в патроне сдохла – выстрела не будет?

– Запасная в самом игольнике. Если ты зарядишь в магазин разрядившиеся иглы – оружие их само зарядит. А вообще – срок хранения игл двести периодов, по нашим стандартам. На практике – хранятся по четыреста и больше.

– Круто, – одобрил наемник, – только... а бластера, или там лучемета, нету?

Касс скептически хмыкнул:

– То есть, игломет это для тебя круто, но недостаточно?

– Да хотелось бы пострелять из чего-то... пофантастичнее, что ли.

Торговец сверился с прибором на руке и пару раз тыкнул в него пальцем.

– Если ты хотел пострелять из чего-то лучеметно-фантастического – мог бы никуда не лететь. Оно и на Земле есть.

– Вот как? – недоверчиво приподнял бровь Леонид.

– Представь себе. На Земле разработали прототип 'Ионно-Лучевого Пистолета'. Работает от восьми пальчиковых батареек и наносит урон на расстоянии до семи метров. Я не держал в руках рабочий экземпляр, но документацию достал. В исследовательском центре, на который я работал, определили, что проект полностью рабочий. Оружие очень эффективно против мух, возможно, что и против мышей тоже. А вот против людей – вряд ли.

Наемник насмешливо фыркнул:

– Рассмешил. Луч Смерти, убивающий грызунов... Игрушка, не более. Разве у вас нет чего-то аналогичного? Что насчет высоких технологий?

– Есть. Но эффективность – тоже аналогичная. Понимаешь, ограничения, налагаемые законами физики, одинаковы для всех, и обойти их высокие технологии не могут. Причины, помешавшие земным ученым сделать ИЛП настоящим оружием, помешали и нам тоже. И если некоторые чисто технические ограничения вроде отсутствия суперкомпактного источника питания мы решили, то все остальное – нерешаемо. А то лучевое оружие, что все-таки создано и убивает – нивелируется такой штукой, как персональный щит. Печальная правда – ну или веселая, смотря у кого пистолет и у кого щит – заключается в том, что сила действия отражается аналогичной силой противодействия. Чтобы защититься от оружия, питающегося от восьми батареек, мне достаточно щита, питающегося от восьми батареек, таковы дела. Я расскажу тебе одну историю. Мой народ до выхода в космос тоже воевал. Все как у вас было – две сверхдержавы, холодная война и мелкие конфликты, своего рода разведка боем. Незадолго до первых экспериментов с туннельным приводом обе стороны разработали плазменные пушки, основанные на принципе действия рельсотрона.

– Что это?

– Тебе эта штука может быть известна как рельсовая пушка, по-английски название звучит как массдрайвер или 'рэйлган'.

– Понял. У нас в фантастических книгах такое оружие называют пушками Гаусса.

– Неверно. Это два разных типа оружия. Но вернемся к истории. Обе стороны разработали плазмометы, чрезвычайно эффективные на коротких расстояниях. Вес оружия достигал ста пятидесяти килограммов у нас и чуть меньше – у них, и источник питания еще триста. Чтобы таскать все это, мы разработали специальный сверхтяжелый боевой экзоскелет. На него навесили броню, непробиваемую для личного оружия, оснастили только-только разработанным энергетическим щитом для защиты от плазменного оружия противника. Суммарный вес этой боевой машины, неуклюжей и медленной, составил две тонны, а тогдашняя его стоимость превысила деньги, которые я уплатил за свой кораблик. Разработка всего этого обошлась в чудовищные средства. И когда мы бросили всю партию – шестьдесят штук – в бой в одном локальном конфликте, то ожидали, что врагу влетит по первое число, и пехоте, и бронемашинам. Но знаешь что произошло? Противник тоже разработал экзоскелет с силовым щитом. Наша модель оказалась лучше, но они построили чуть большую партию. Перестрелка шла сначала с сорока метров, потом с двадцати, в течение часа, без единой подбитой машины с каждой стороны. Когда стало ясно, что примитивные плазмометы не в состоянии пробить щиты, питающиеся от мощных реакторов, солдаты пошли в рукопашный бой. При том что обе модели не были предназначены ни для нанесения ударов, ни для получения их. За десять минут дорогущие экспериментальные шагающие дредноуты превратились в раздолбанный хлам. Бой закончился вничью – без жертв с двух сторон, но с чудовищными убытками. Так вышло, что в результате обе стороны задумались о бессмысленности гонки вооружений, а потом случился успешный вояж к звездам и первый контакт. Под угрозой извне холодная война между нами закончилась. Собственно, у нас теперь есть национальный праздник – 'плазменная война'. Мы надеваем громоздкие мягкие костюмы, 'стреляемся' из фонариков, а потом деремся мягкими перчатками. Это весело, особенно когда я был маленьким.

Леонида, впрочем, забавы сссла интересовали мало:

– И с тех пор плазменное оружие не развивалось?

– Развивалось. Я тебе сейчас объясню, как вообще работает рельсовое оружие. Рельсотрон состоит из двух параллельных электродов, называемых рельсами, подключенных к источнику мощного постоянного тока. Разгоняемая электропроводная масса располагается между рельсами, замыкая электрическую цепь, и приобретает ускорение под действием силы Лоренца, которая возникает при замыкании цепи в возбужденном нарастающим током магнитном поле.

С изготовлением рельсотрона связан ряд серьёзных проблем: импульс тока должен быть настолько мощным и резким, чтобы снаряд не успел испариться и разлететься, но возникла бы ускоряющая сила, разгоняющая его вперед. Другой вариант – снаряд испаряется и превращается в плазму, и по этому принципу работают все плазмометы, известные мне. После подачи напряжения на рельсы снаряд разогревается и сгорает, превращаясь в токопроводящую плазму, которая далее также разгоняется. Таким образом, рельсотрон может стрелять плазмой, однако вследствие её неустойчивости она быстро дезинтегрируется. Как я уже говорил, для защиты от плазмомета достаточно щита, имеющего равную с плазмометом мощность. Но с расстоянием плазма рассеивается, разрушительная способность падает. С расстояния свыше ста метров ты просто можешь снять штаны и показать плазмометчику голый зад – он будет бессилен отплатить за оскорбление.

– Хм. По идее, в космосе все-таки дальность побольше будет, – заметил Леонид.

– Черта с два. Движение плазмы, точнее, движение разряда, под действием силы Лоренца возможно только в воздушной или иной газовой среде не ниже определенного давления, так как в противном случае, например, в вакууме, плазменная перемычка рельсов движется в направлении обратном силе Лоренца – так называемое обратное движение дуги. Потому в космосе плазмотрон стрелять не будет вообще или даже самоуничтожится.

– А как насчет рельсотрона, стреляющего не плазмой?

– О, тут все много лучше. Массдрайверы широко применяются в качестве космических и танковых орудий, существуют даже переносные, из которых стреляют с плеча. Большинство проблем, с которыми столкнулись земные инженеры, нами решено. Фактически, массдрайвер на данный момент самое передовое оружие в галактике.

– В принципе, звучит не очень сложно, – сказал Леонид, – если вдуматься, то подобное устройство реально изготовить с помощью наших, земных технологий.

Касс хмыкнул:

– Ты отстал от жизни – они уже давно изготовляются. Первый реально большой рельсотрон изготовили в тысяча девятьсот семидесятом году, а в восьмидесятых в Советском Союзе изготовили прототип рельсотрона, который на данный момент мощнее аналогичных систем всех земных рельсотронов. Скорость снаряда, изготовленного из пластмассы, по размерам сравнимого с бутылочной пробкой, достигала почти десяти километров в секунду и пробивала три слоя дюралюминия толщиной четыре сантиметра.

– Ох ни фига ж себе! Постой... разве снаряд не должен быть токопроводимым?

– При использовании в рельсотронных пушках непроводящих снарядов, болванка помещается между рельсами, сзади снаряда тем или иным способом между рельсами зажигается дуговой разряд, и тело начинает ускоряться вдоль рельсов. Механизм ускорения в этом случае отличается: сила Лоренца прижимает разряд к задней части тела, которая, интенсивно испаряясь, образует реактивную струю, под действием которой и происходит основное ускорение тела.

Одним словом, теоретически рельсотроны способны стрелять на дистанции до четырехсот километров. В космосе дистанции значительно увеличиваются. Во время Большой Войны существовали сверхпушки, стрелявшие болванками размером с двухэтажный автобус и весом порядка сотен тонн.

– Екарный бабай... Это ж какие разрушения она способна причинить?

– Я даже покажу тебе такую пушку, когда полетим наниматься. Как она стреляет – никто не видел, и пускай смилуются над нами боги, Великие Инженеры или кто 'там' главный, чтобы никто никогда и не увидел.

– Умереть не встать... Слушай, Касс, а рельсотрончиков поменьше, ну размером с автомат, нету?

– Есть... Мы изготовили партию в десять тысяч, восемьсот периодов назад – просто чтобы всем доказать, что мы можем изготовить персональный рельсотрон, способный поражать очень хорошо защищенную бронетехнику. Для понтов и авторитета, так сказать. Реально они не применяются – потому как в силу запредельной дороговизны вооружить ими армию невозможно. Дешевле выйдет сразу сдаться.

– Вот из чего бы пострелять... – мечтательно протянул Леонид.

– Я стрелял, – неожиданно резко и как-то мрачно отрезал Касс, – ничего особенного.

Резкое ухудшение настроения, господин.

– Я что-то не то сказал? – осторожно поинтересовался наемник.

– Нет, это я не то сказал. Мы на месте.

В этот миг корабль несильно вздрогнул, коснувшись поверхности посадочной площадки.

Хара-Секундус встретила гостей легкой поземкой, переносящей с места на место мелкую пыль. Унылый коричневый пейзаж: грунт цвета грязи, вдалеке – горы цвета грязи, прямо перед посадочной площадкой – полусферические купола, покрытые пылью цвета грязи. Тусклая темно-красная звезда размером с Луну или чуть больше у горизонта, черное, усыпанное звездами небо над головой, тусклые светильники на столбах вокруг посадочной площадки и между зданиями.

– Не холодно, – заметил Леонид, – хотя при такой маленькой холодной звезде тут похолодней должно было бы быть...

– Цвет планеты видел с орбиты? Она темная, отличное поглощение света. Воды, которая могла бы замерзнуть и стать белым льдом, тут нет. Белого облачного покрова тоже нет. И горячее ядро.

Леонид оглянулся назад, чтобы осмотреть корабль Касса, и обнаружил, что кораблей вокруг колонии добрых два десятка. Каждый стоял на собственной площадке, всего же посадочное поле простиралось влево и вправо на несколько километров. Сами звездолеты выглядели более-менее сходно в общих чертах, но вот мелкие детали, размеры, дизайн различались очень заметно. На ум само пришло сравнение с автомобилями: гоночный болид и карьерный грузовик тоже отчасти похожи, сразу видно, что и то, и то – машины. Но до чего же разные!

Корабль Касса сильнее всего напоминал семидесятипятиметровый двуспальный гроб: длинный, приплюснутый сверху, с чуть разнесенными в стороны маршевыми двигателями и незначительным утолщением сверху и снизу в центральной части. Видимо, центр корабля занимает силовая установка, тоннельный привод или еще что-то. Несколько башен, напоминающих орудийные, но без пушек, выпущенные посадочные опоры, немного скошенный в угоду аэродинамике нос без стекол кабины – одним словом, детище конструктора, не заморачивающегося вопросами эстетики или передового дизайна.

Уже отходя от звездолета, наемник обратил внимание на то, что из всех звездолетов, больших и маленьких, впечатляющих и не очень, явно военных и без признаков вооружения, именно корабль Касса стоит ближе всего к полусферам колонии, аккурат по центру напротив входа.

– Гравитация тут другая, – сказал наемник, идя по дорожке к куполу. – Словно я немного отяжелел. Но все равно легче, чем на Земле.

– Сто двенадцать процентов от стандартного уровня – для большинства врасу некомфортно и даже вредно. У меня на корабле сто три процента от стандарта – как на моей родной планете. А у Земли гравитация – сто двадцать четыре процента. Так что земляне могут считаться одними из сильнейших врасу. Учитывая твою большую даже по земным меркам силу, тебе смогут противостоять в поднятии штанги разве что криффы. Но у них и вес под четверть тонны.

– Что есть стандарт?

– Среднеарифметический уровень гравитации, комфортный для большинства и создающий минимальный дискомфорт остальным.

– А почему мы сразу оказались у планеты, а не у звезды?

– Навигационная спутниковая система вокруг планеты. Такую же хотели развернуть вокруг Земли – больно выгодное положение солнечной системы. Но потом передумали. Вы достигли того уровня, на котором, при определенных обстоятельствах, могли бы эту систему засечь.

– Тут вообще жизнь есть хоть какая-то?

– Была. До Войны.

Подойдя к ближайшему зданию, Касс прикоснулся к возникшей прямо перед ним голографической панели, и дверь секунду спустя отошла в сторону. Они оказались в шлюзе.

Не смотрите на лампы, которые сейчас включатся, а лучше закройте глаза, хозяин.

– Не смотри на лампы. Глаза закрой.

Леонид послушно выполнил инструкцию, пока их освещали странным светом.

– Все. Санитарная обработка закончена.

Внутренняя шлюзовая дверь открылась, и наемник шагнул внутрь вслед за шефом.

Строение оказалось чем-то вроде депо: несколько платформ с колесами, пара бесколесных, массивные двухметровые роботы у стены, целая гора ящиков, у которой сидел, уткнувшись в голографическую панель наладонного прибора, затянутый в ярко-желтый комбинезон инопланетянин, поразительно смахивающий на полутораметрового хомяка с кроличьими ушами и парой вертикально расположенных крысиных хвостов. На вошедших сссла и землянина двухвостый не отреагировал.

– Какого фига ты расселся?! – раздалось сбоку, – где погрузчик? Почему не работает?!

Второй такой же хомякролик появился из боковой двери и принялся ругаться с первым.

– Какой погрузчик, хвосты тебе узлом! – возмутился первый, – тебя не волнует, что тут не весь груз? Что ты клиенту скажешь? Где еще два ящика?

Леонид вытащил из левого уха наушник-затычку: так и есть, двухвостые грызуны обменивались щелчками и писками, но в правое ухо по-прежнему лилась русская речь.

У вас есть пожелания касательно перевода, хозяин?

– Нет... замечательный перевод. Еще бы мата немного – подумал бы, что дома.

В языке сафатх отсутствует понятие оскорбительного эпитета, хозяин, они ругаются, желая собеседнику различных мелких неприятностей вроде запутавшихся хвостов. Желаете, чтобы я заменял подобные идиомы привычными вам словами?

– Нет. Все переводи максимально точно.

Ваше желание – закон для меня, господин.

– Не пялься на них, – негромко сказал Касс.

– Ладно. Но им, вроде бы, по барабану.

– Этим – да. Тут дело не в том, пофиг или нет. Начинай играть роль. Рожа кирпичом и минимум эмоций по любому поводу.

Следующий зал был чуть поменьше, но тут хромякроликов не было. Шесть совершенно одинаковых по всем параметрам гуманоидных фигур, затянутых с ног до головы в массивные скафандры, напоминающие водолазные костюмы девятнадцатого века, стояли кружком у стола, на котором мигали длинные колонки символов, один из чужаков молча тыкал в строчки трехпалой рукой, остальные так же молча покачивались из стороны в сторону. Из обстановки – столы, но без стульев, на всех стенах – панели с бегущими символами, часть выключена. У дальней стены массивный шкафообразный агрегат, который в визоре сразу получил пометку 'кислород'. И все серое, в точности как внутренняя отделка корабля Касса. Оно и понятно – колонию сссла строили.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю