Текст книги "Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова"

Автор книги: Владимир Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

31 марта 1942 года

Западная группировка продолжала отчаянно сопротивляться.

В 5 часов 15 минут противник начал сильный артиллерийский и минометный огонь по переднему краю подразделений 338-й СД, оборонявшихся в районе Тетерино, Цынеево, Аракчеево, а затем перешел в наступление из Лядного на Цынеево. В это же время отряд лыжников противника обошел Малые Коршуны и атаковал Цынеево с южной и восточной сторон.

В Цынеево находился довольно большой по численности гарнизон, но в большинстве своем это были бойцы штабных и специальных подразделений: комендантская рота, батальон связи, саперный батальон, батарея управления начальника артиллерии дивизии. Гарнизон насчитывал 187 человек, которые имели на вооружении трофейный немецкий пулемет со 180 патронами, 11 автоматов ППШ и 168 винтовок.

Противнику удалось незаметно подойти к Цынеево. Как это получилось, установить не удалось. От батальона связи ежедневно выделялся в боевое охранение отряд численностью 32 человека, вооруженный винтовками и ручным пулеметом, который, занимая позицию на южной окраине, как раз и должен был предотвратить это. Всем было прекрасно известно, что в занятом десять дней назад населенном пункте Лядное располагалось до батальона противника, а в Коршунах – до двух рот пехоты. Предположений здесь два: или бойцы были застигнуты врасплох и уничтожены разведкой противника, или охранение сдалось в плен без боя.

Окруженный со всех сторон гарнизон Цынеево в течение трех часов вел бой с противником. В 9 часов утра противник ворвался в деревню с южной и северной сторон. Немногим удалось спастись и отойти в лес западнее Малых Коршунов. 11 бойцов-связистов еще около часа вели бой с противником в восточной части деревни. Один из немецких офицеров отправил к ним местную жительницу, которая передала им предложение противника – прекратить сопротивление, за что им будет сохранена жизнь. Однако после того, как наши воины сложили оружие, немецкие солдаты по команде офицера отвели их за деревню и расстреляли.

В 11.30 до роты противника атаковало Малые Коршуны. Гарнизон принял бой, но силы были неравными. Потеряв более двадцати человек, немногочисленные остатки наших подразделений отошли к д. Вяловка.

Части 160-й СД и подчиненные ей части других соединений удерживали прежние рубежи, продолжая наносить противнику потери в живой силе. На дороге Беляево– Буслава засадой 1297-го СП 160-й СД было уничтожено 18 немецких солдат 21-го ПП, а на дороге Щелоки – Дорки два немецких связиста.

Соединения восточной группировки третий день готовились к очередному наступлению на врага, который продолжал укреплять свои позиции, изредка ведя по переднему краю наших частей артиллерийский и минометный огонь. За два дня в 110-й СД от огня артиллерии противника погибли и были ранены 28 человек, в 222-й СД – 21, еще три пропали без вести.

Авиация армии в ночь с 30 на 31 марта бомбила ряд населенных пунктов, занятых противником, а также вела разведку вдоль дорог: разъезд Угрюмово, Темкино, Пажога; Марьино, Вязьма. Было сброшено: 84 ООО листовок противнику; 1800 экземпляров газет и 650 писем на КП армии.

Вечером начальник штаба армии генерал-майор А. К. Кондратьев отправил в штаб Западного фронта телеграмму, в которой подтверждал, что указание товарища Сталина, отданное им ровно две недели назад, безукоризненно выполняется, и что начальники от командиров батальонов и выше водки не получают, чтобы не губили в пьяном виде души подчиненных бойцов и командиров.

Но это, конечно же, была шутка: как пили все, так и продолжали пить, только теперь скрытно. Вождь всех народов и сам хорошо понимал, что его подданные не смогут жить без этого напитка, но для вида приказ издал.

Апрель 1942 года

К началу апреля обстановка в районе боевых действий западной группировки 33-й армии накалилась до предела. Нанося удары с разных направлений, немецкие войска поставили соединения западной группировки в очень сложное положение, когда, ввиду крайне низкой укомплектованности подразделений, создать на каком-то из направлений более-менее сильную группировку войск не представлялось возможным. Материальное обеспечение войск практически отсутствовало: то немногое, что сбрасывалось с самолетов, не позволяло покрыть даже десятой части того, что требовалось. Голодал личный состав, голодали лошади, на корм которых шла солома с крыш крестьянских домов. Местное население, отдавшее к этому времени все, что у него было, само оказалось в сложной ситуации. Очень тяжелым было положение с ранеными, количество которых превысило две тысячи и продолжало расти. На лечении в инфекционном госпитале находилось 86 человек. Боеприпасы были на исходе.

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих воспоминаниях события весны 1942 года в районе восточнее Вязьмы описал довольно скупо:

«…B начале апреля обстановка в районе Вязьмы серьезно осложнилась. Противник, сосредоточив крупные силы, начал теснить группу, стремясь к весне ликвидировать эту опасную для него «занозу». Наступившая оттепель до крайности сузила связь группы с партизанскими районами, откуда она получала продовольствие и продфураж.

По просьбе генералов П.А. Белова и М.Г. Ефремова командование фронта разрешило оставить занимаемый район и выйти на соединение с нашими главными силами. При этом было строго указано выходить из района Вязьма, пробиваясь через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где 10-й армией будет подготовлен прорыв обороны противника: там она будет слабее…

Генерал-лейтенант М.Г. Ефремов, считая, что этот путь слишком длинен для его утомленной группы, обратился непосредственно в Генштаб по радио с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угру… Я ответил категорическим отказом. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм и что надо согласиться с ним. Ставка приказала организовать встречный удар силами фронта. Такой удар был подготовлен и осуществлен 43-й армией, однако удара со стороны группы генерала М.Г. Ефремова не последовало» [371]371
  См.: Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М: АПН, 1970. С. 356.


[Закрыть].

В беседе с группой историков, состоявшейся в августе 1966 года в редакции «Военно-исторического журнала», Г. К. Жуков вообще отказался считать наступление на Вязьму фронтовой операцией и сказал буквально следующее:

«…Там, собственно говоря, и операции никакой не было. Прорвались. Ефремова отсекли, Белова отсекли. Они остались в тылу… Белов сам по себе вышел, без тяжелых средств артиллерийских, без танков; Ефремов (у него немного больше было) тоже потерял много боеприпасов.

Они перешли, собственно говоря, на положение партизанских отрядов… Относительно отрезания этой группы. Командующему фронтом, когда ведется сражение, на таком громадном пространстве, 600 километров по фронту, очень трудно уследить за вопросами тактического порядка. Ефремов прошел в свободную «дырку». Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил всего отряд в составе 90 человек – без танков, без пушек, с легкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну, конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую… Что должен был сделать Ефремов? Он должен был за счет главных сил армии, которые задержались у Шанского завода, пару дивизий поставить, как распорки, для того чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал… Вопрос обеспечения – это не вопрос командующего фронтом, и я не считал нужным смотреть, что справа и слева. Ну, шапка была набекрень у всех тогда… И я недооценил состояние Вяземской группировки противника… Ну, а большую взять на себя ответственность для того, чтобы показать здесь себя самокритичным, я думаю, надобности нет, зачем это нужно…» [372]372
  См.: Коммунист. Сентябрь, № 14, 1988. С. 96.


[Закрыть].

Действительное положение дел разительно отличается от нарисованной Жуковым картины. Наступление на Вязьму, как хорошо видно из представленных выше документов, было инициировано именно командующим Западным фронтом, а не Ефремовым, который и не помышлял об этом после многодневных кровопролитных боев в районе Боровска и Вереи, где 33-я армия потеряла около 50 % своего списочного состава. Последние успехи войск Западного фронта на его центральном участке в конце декабря 1941 года – начале января 1942 года вскружили голову генералу армии Жукову, и он решил на всех парах двинуться к Вязьме.

Забыв о том, что в военном деле нельзя, рискуя жизнями тысяч людей, лететь куда попало очертя голову, генерал армии Г.К. Жуков, не подумав о возможных последствиях, отдал приказ командиру 1-го Гв. кавалерийского корпуса генералу Белову и командующему 33-й армией генералу Ефремову устремиться к Вязьме.

И 33-я армия, изрядно потрепанная в предыдущих боях, постоянно подгоняемая командующим Западным фронтом, в условиях полного отсутствия дорог, из последних сил поползла к Вязьме, навстречу своей погибели.

Так или иначе, но очень многое из того, что было написано и сказано Георгием Константиновичем в отношении действий наших войск под Вязьмой, в значительной степени не соответствует действительности, о чем, кстати, довольно откровенно написал в своих воспоминаниях, еще при жизни Жукова, генерал-полковник А.П. Белов. На основании имеющихся архивных материалов и воспоминаний оставшихся в живых свидетелей трагедии 33-й армии восстановим картину последних апрельских боев окруженной группировки армии.

1 апреля 1942 года

Несмотря на то что весна 1942 года была значительно холоднее обычного [373]373
  Достаточно сказать о том, что до 10 апреля 1942 года все ночи прошли при минусовых показаниях термометра. Смотри приложение. – Прим. автора.


[Закрыть], снег, таявший днем, в значительной степени пополнял многочисленные ручьи и ручейки, которые заполнили овраги и лесные балки, чрезвычайно затруднив передвижение войск и боевой техники. Уровень воды в небольших речушках и ручьях поднялся очень сильно. Ширина разлива более крупных рек, таких, как Угра, достигала нескольких километров.

На 1 апреля 1942 года положение соединений западной группировки было следующим [374]374
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 179, л. 50–52.


[Закрыть].

113-я СД и подчиненные ей гарнизоны боевого участка Сташевского удерживали рубеж Медведево, Никитинки, Кузнецовка, Тякино, Манулино, лес 2 км западнее Манулино, Горбы. Штаб дивизии располагался на опушке леса северо-западнее Стуколово. Перед фронтом дивизии вели боевые действия подразделения 15-й ПД, 8-го и 29-го МП, 3-й МД, поддерживаемые огнем 267-го АП, а также одна из рот полка «Бранденбург». Вражеская группировка на этом направлении насчитывала предположительно около четырех тысяч человек. В 113-й СД на этот момент насчитывалось всего около 2300 красноармейцев и командиров.

338-я СД и подчиненные ей части и подразделения 329-й СД обороняли Тетерино, лес восточнее Цынеева, Вяловка, роща западнее Александровки, Хмельников, Гатишина, Высокого, Красного, имея перед собой 9-й ПП 23-й ПД, мотострелковый полк и танковый батальон 5-й ТД, поддерживаемые огнем артполка дивизии. Общая численность противника составляла не менее пяти тысяч человек.

338-я СД на тот период была наиболее многочисленной из всех дивизий западной группировки, в ней насчитывалось около трех с половиной тысяч человек, еще около 900 человек было в составе подразделений 329-й СД.

Гарнизон Тетерино имел в своем составе 115 человек, при четырех пулеметах и четырех минометах, с боекомплектом в 100 мин к ним. Часть личного состава постоянно находилась в боевом охранении на западной опушке леса в районе населенных пунктов Безымянное и Островки. Их задачей было не допустить скрытного перехода противника в наступление со стороны указанных населенных пунктов, где располагались значительные по силе подразделения врага.

Довольно сильный гарнизон находился в д. Вяловка, который обороняли воины 1110-го СП и 1-го дивизиона 895-го АП 329-й СД. Гарнизон насчитывал 283 бойца и командира. На их вооружении состояло два орудия, два противотанковых ружья, пять пулеметов, четыре автомата и 194 винтовки.

Западнее Александровки, на рубеже роща 2 км юго-западнее Лядного, роща 300 м севернее Хмельников, оборонялся 1138-й СП, насчитывавший в своем составе всего

154 человека. Однако в его составе имелось немалое количество огневых средств: две 76-мм и одна 45-мм пушки, 6 пулеметов и 4 миномета.

Гарнизон села Александровка состоял из 142 человек, имевших на вооружении всего 68 винтовок и по 40 патронов на брата. Правда, именно здесь была сосредоточена самая «крупная группировка» артиллерии: пять 122-мм гаубиц, к которым, правда, имелось всего 27 снарядов.

Хмельники оборонял отряд капитана Мысина: 139 бойцов и командиров, на вооружении которых имелось два противотанковых ружья, три миномета, пять пулеметов, девять автоматов, 115 винтовок и одна 45-мм пушка, к которой имелось 80 снарядов.

Располагавшуюся северо-восточнее деревню Гатишино обороняло сборное подразделение бойцов спецподразделений и пехоты 1136-го СП, общей численностью 128 человек. На вооружении личного состава было 125 винтовок и 3 автомата ппш.

На левом берегу р. Угра располагались два важных населенных пункта: Высокое и Красное.

Высокое оборонял 1136-й СП. Гарнизон насчитывал 155 человек при двух орудиях, двух минометах и шести пулеметах. Здесь же находился штаб 1136-го СП. Основу гарнизона составляли бойцы 1-го батальона, артиллеристы и минометчики.

Оборону в Красном держал отряд старшего лейтенанта Степченко численностью 279 человек. На их вооружении кроме винтовок было четыре 76-мм орудия, два миномета, два противотанковых ружья, шесть пулеметов и восемнадцать автоматов. Среди всех гарнизонов 338-й СД этот гарнизон был самым сильным по своему составу, так как он прикрывал собой центральную часть района окруженной группировки и ему уделялось особое внимание. Здесь часто бывал командующий армией генерал Ефремов.

160-я СД, имея в своем составе не многим более двух тысяч человек, оборонялась на рубеже: Жолобово, лес севернее Буслава, лес западнее Новая Лука, Козлы, Песково, Федотково. Против нее вели боевые действия подразделения 431-го ПП 131-й ПД, 468-го ПП 268-й ПД, 112-й МП и до батальона танков 20-й ТД, общей численностью примерно около трех с половиной тысяч человек.

С утра тяжелый бой начался на участке 338-й СД. Во второй половине дня 1138-й СП был вынужден оставить Цынеево и Малые Коршуны и отойти к Тетерину и Аракчееву. Небольшая группа бойцов и командиров отошла к Вяловке. Противник оказался всего в трех километрах от Желтовки, где находился командный пункт оперативной группы штаба во главе с командующим армией.

В течение дня командный пункт армии несколько раз подвергался артиллерийскому обстрелу и ударам авиации с воздуха, вследствие чего несколько раз нарушалась связь и терялось управление. Генерал Ефремов принял решение переместить КП в д. Дрожжино. С наступлением темноты командный пункт тронулся в путь, и уже через час колонна штаба достигла населенного пункта Дрожжино, который находился на западном берегу реки Угра, в 4 км южнее Дмитровки.

Небольшие импровизированные аэродромы, оборудованные восточной группировкой 33-й армии и авиационными частями фронта, задействованными на обеспечении войск окруженной группировки в районе населенных пунктов Кременское, Купелицы, Тишино и Павлищево, с наступлением теплой погоды стали непригодны для взлета и посадки даже легких самолетов. Только ближе к утру, когда почву немного подмораживало, можно было взлететь самолету, имевшему на борту не слишком тяжелый груз.

Вечером до всех бойцов и командиров окруженной группировки был доведен приказ командующего армией генерал-лейтенанта Ефремова, в котором он изложил свои требования по активизации боевых действий в условиях отсутствия достаточного количества боеприпасов и особенностей сложившейся обстановки. Командарм, в частности, требовал:

«…5. По пехоте противника до взвода включительно категорически запрещаю вести огонь из артиллерии, так как эти цели лишь только достойны винтовочного, пулеметного и минометного огня и ручных гранат. Артиллерию же использовать только по большому скоплению пехоты.

9. Требую всем запомнить, если мы ведем неприцельный огонь, то этим лишь только воодушевляем врага и делаем его дерзким в наступлении. Вести огонь только прицельный (меткий).

10. Всем поставить себя в положение охотника с постоянным стремлением днем и ночью отыскивать и самым дерзким методом уничтожать фашистскую мразь, немедленно донося мне о выдающихся товарищах, героях в деле уничтожения врага на предмет моего ходатайства перед Главкомом о награждении Правительственными наградами этих товарищей.

11. Опыт показал, особенно наши действия бывают отличными, когда укрепленные районы взаимодействуют между собой при наступлении противника, выделяя из каждого гарнизона небольшие силы, действующие на наступающего врага, ему во фланги и тыл, поражая противника метким огнем. Всегда при таком взаимодействии укрепленных пунктов противник быстро начинает отступать, оставляя на поле боя большое количество трупов, раненых, свою технику и другие трофеи.

12. Всему этому несложному делу по уничтожению противника требую от всех степеней командиров и политработников научить своих подчиненных и во время каждого боя и после боя извлекать более новые действенные приемы, методы по большему уничтожению врага.

М. ЕФРЕМОВ» [375]375
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 59, л. 117–119.


[Закрыть].

Своим приказом, изданным вечером 1 апреля 1942 года, командарм наградил группу бойцов и командиров, отличившихся в ходе последних боев, последними оставшимися в его распоряжении ценными подарками.

Обстановка в полосе боевых действий дивизий восточной группировки также продолжала оставаться сложной. Около 5 часов утра до двух рот противника численностью около 200 человек, воспользовавшись тем, что боевое охранение 1287-го СП 110-й СД, выставленное у деревни Карцево, потеряв бдительность, погрузилось в сон, скрытно подошли к населенному пункту и внезапной атакой уничтожили весь его гарнизон. Спастись удалось лишь одному раненому пулеметчику. 58 красноармейцев и командиров погибли или были захвачены в плен.

Последний приказ генерала Ефремова о награждении бойцов и командиров 33-й армии за стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками. 1 апреля 1942 г.

Узнав об этом, командир дивизии подполковник Беззубов приказал командиру полка немедленно выбить противника из Карцево. Однако немецкая пехота, надежно прикрыв подступы к деревне минным полем, оказалась готовой к такому развитию событий и отразила все атаки.

По данному факту в армии был издан приказ за № 118, в котором отмечалось:

«…1.4.42 противник, силою до 200 чел., подойдя незамеченным на расстояние до 150 шагов, внезапным нападением захватил КАРЦЕВО, уничтожив при этом 23 человека, остальная часть гарнизона пропала без вести, за исключением одного командира пульвзвода, сумевшего, будучи раненным, укрыться от немцев.

Расследованием этого случая установлено, что захват противником КАРЦЕВО явился результатом недопустимой беспечности, отсутствия должной бдительности и боеготовности со стороны гарнизона КАРЦЕВО и отсутствия необходимой проверки со стороны командования 1-го батальона и 1287 СП.

Гарнизон КАРЦЕВО, состоявший из 59 человек, под командованием командира 1-й роты 1287 СП лейтенанта ТОРСУНОВА, имея на вооружении 2 станковых, 2 ручных пулемета и 2 ротных миномета, вполне мог отразить атаку противника на КАРЦЕВО и держаться до подхода подкреплений. Пулеметы работали с большими задержками, часть бойцов не знали ни пулемета, ни даже винтовки; стрелять из них не умели. Часовые несли службу плохо.

Командир 1-го батальона полка ст. лейтенант УСОВ, находясь в ИВИЩЕ на расстоянии 1 км от КАРЦЕВО, не проверял боеготовность своих подразделений, а в момент нападения противника не принял быстрых и решительных мер к оказанию помощи гарнизону КАРЦЕВО…» [376]376
  ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 125, л. 92.


[Закрыть].

Во второй половине дня 110-я и 222-я СД закончили подготовку к наступлению, которое было назначено на утро следующего дня. Снайперы и специально выделенные подразделения от частей вели прицельный огонь по одиночным и группам солдат противника на его переднем крае. Комбрига Онуприенко больше всего тревожил вопрос малого наличия снарядов для артиллерии, вследствие чего артиллерийская подготовка атаки планировалась всего сроком на 5 минут, что, естественно, было явно недостаточно для надежного огневого поражения противника.

2 апреля 1942 года

Западная группировка продолжала героическое сопротивление врагу. Несмотря на тяжелое положение с продовольствием и боеприпасами, части окруженных соединений продолжали удерживать занимаемые участки обороны, нанося потери противнику. Так, только снайперы 338-й СД Рыжков и Григорьев уничтожили за день в районе восточнее Цынеево пять немецких солдат.

После войны оставшиеся в живых ефремовцы вспоминали то суровое время с большой неохотой. «Красноармейский паек все время уменьшался, – рассказывал Василий Иванович Ляпин, – голодные бойцы пристреливали падавших от отсутствия фуража лошадей и варили мясо в котелках. Патроны были на вес золота. Красноармейцы были вынуждены с риском для жизни ползать по нейтральной полосе и собирать у убитых обоймы и диски с патронами. Ряды подразделений таяли, а натиск врага усиливался. Голодные, одетые в рваное зимнее обмундирование, хлюпая по воде худыми валенками, они продолжали бить врага…»

В ночь на 2 апреля авиацией фронта на четырех самолетах «Дуглас» для западной группировки армии было доставлено самое большое за последнее время количество материальных средств, а обратным рейсом эвакуирован 31 тяжелораненый.

110-я и 222-я СД, в соответствии с принятым ранее решением, в пять часов утра после пяти минутной огневой подготовки перешли в наступление. Части 110-й дивизии, наступавшие в направлении опушки леса северо-западней и западнее Тулизово, успеха не имели и к исходу дня отошли в исходное положение.

Батальон 1287-го СП в первой половине дня начал атаку Карцево, имея задачей отбить его у противника и восстановить утраченное накануне положение. Несмотря на сильный огонь противника, батальон смог к исходу дня ворваться на его юго-восточную окраину.

222-й СД в начале наступления удалось отвоевать у врага около сотни метров, однако развить успех части дивизии не смогли. Противник, используя систему инженерных заграждений, сильным огнем всех видов оружия остановил их продвижение, а затем заставил отойти в исходное положение.

Не последнюю роль в слабой организации боевых действии дивизий восточной группировки играл тот факт, что начальник штаба армии генерал Кондратьев зачастую находился в нерабочем состоянии, вследствие чрезмерного употребления спиртных напитков. Всю работу по организации боевых действий вел комбриг Онуприенко, который постоянно находился в дивизиях, чтобы хоть чем-то помочь им в решении поставленных задач.

Не помогли решить эту проблему ни товарищеские беседы, проведенные Д.П. Онуприенко и М.Д. Шляхтиным, ни официальное предупреждение, сделанное Марком Дмитриевичем как членом Военного совета армии.

Видя, что начальник штаба полностью отошел от своих служебных обязанностей, М.Д. Шляхтин был вынужден обратиться к члену Военного совета Западного фронта И.С. Хохлову с просьбой воздействовать на генерала Кондратьева. Проведенной Хохловым беседы хватило на два дня, и Кондратьев снова запил. Многие документы того периода времени были подписаны не начальником штаба армии, а старшим помощником начальника 1-го отделения майором В. И. Кондыревым.

И.С. Хохлов приказал начальнику политуправления Западного фронта дивизионному комиссару В.Е. Макарову создать комиссию и направить ее с проверкой в штаб 33-й армии. Но приезд высокой комиссии не напугал «боевого» генерала. Уже сдавший должность члена Военного совета 33-й армии бригадному комиссару Р.П. Бабийчуку бригадный комиссар М.Д. Шляхтин в этот вечер вновь телеграфировал И.С. Хохлову:

«КОНДРАТЬЕВ продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был не в состоянии. Весьма болезненно он реагирует на работу комиссии, посланной тов. МАКАРОВЫМ.

п. ИЗНОСКИ, ШЛЯХТИН М.Д.»

Конечно, при таком отношении начальника штаба армии к выполнению своих служебных обязанностей говорить о какой-то продуманной работе штаба армии не приходится. Больше всего удивляет позиция командующего фронтом генерала Жукова, который, зная о постоянном пьянстве начальника штаба армии, не принял никаких мер к отстранению Кондратьева от должности.

Получив телеграмму М.Д. Шляхтина, член Военного совета Западного фронта И.С. Хохлов приказал дивизионному комиссару Макарову немедленно убыть в Износки и разобраться с поведением генерал-майора Кондратьева.

Выехавшему в штаб 33-й армии Василию Емельяновичу Макарову долго разбираться не пришлось, да и не в чем было разбираться: все было ясно как божий день. Вечером в штаб фронта ушла шифротелеграмма следующего содержания:

«Ознакомился лично с положением дел в армии. Кондратьев совершенно разложился… В интересах дела считаю необходимым Кондратьева немедленно снять и прислать из фронта человека на должность начальника штаба армии…

П. Износки. МАКАРОВ»

Однако, ознакомившись с телеграммой, Георгий Константинович не усмотрел в поведении генерала Кондратьева ничего особенного. Таких «орлов» в Красной Армии хватало, и решил не предпринимать в отношении него никаких мер – пусть работает. Правда, назначенному несколько дней назад на должность члена Военного совета 33-й армии бригадному комиссару Р.П. Бабийчуку приказал через несколько дней лично доложить о том, как ведет себя Кондратьев.

Спустя пять дней член Военного совета 33-й армии отправил в адрес генерала Жукова шифротелеграмму:

«Согласно Вашего личного приказа доношу.

Тов. Кондратьев занимаемой должности не соответствует:

2. Кондратьев систематически бывает пьян. 06.03.1942 года он в пьяном состоянии подписал явно не выполнимый боевой приказ. В результате части понесли ненужные потери.

3.04.1942 года он явился на доклад к бывшему члену Военного совета Шляхтину в сильном опьянении, а на следующий день это категорически отрицал. О пьянстве Кондратьева знают в штабе и частях, в силу чего авторитета Кондратьев никакого не имеет.

П. Износки. БАБИЙЧУК».

Но и после этой телеграммы командующий Западным фронтом не принял никаких мер к Кондратьеву, а тот понял это по-своему: сам генерал армии Жуков ему ничего сделать не может – и продолжал пьянствовать до последнего дня пребывания в 33-й армии, когда был оправлен на учебу в Академию Генерального штаба.

Обстановка в полосе 43-й армии, которая безуспешно пыталась пробиться на соединение с частями западной группировки 33-й армии, продолжала оставаться очень сложной. Ознакомившись вечером с результатами ведения боевых действий подчиненными ей дивизиями, командующий фронтом генерал армии Жуков приказал оправить в адрес генерал-майора К.Д. Голубева и члена Военного совета армии дивизионного комиссара С.И. Шабалова телеграмму следующего содержания:

«Приказ тов. СТАЛИНА об очистке тылов ЕФРЕМОВА к 27.03.1942 года Вами не выполнен и в срок, установленный к 30.03.1942 года. Сегодня 02.04., а у Вас абсолютно нет никаких успехов. Видимо, вместо энергичного и добросовестного выполнения приказа в армии крепко укоренилась и проводится система лживых заверений и невыполнений поставленных задач…

За невыполнение поставленной приказом тов. СТАЛИНА задачи объявляю Вам ВЫГОВОР и предупреждаю, что, если в течение ближайших трех дней задача не будет выполнена, я поставлю перед тов. СТАЛИНЫМ вопрос об отстранении Вас от командования армией.

ЖУКОВ, ХОХЛОВ, СОКОЛОВСКИЙ» [377]377
  ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 157.


[Закрыть].

Ограничившись объявлением очередного выговора командующему 43-й армией, генерал Жуков посчитал свою миссию по спасению окруженных соединений 33-й армии во главе с генералом Ефремовым выполненной.

Изучая документы штаба Западного фронта и 33-й армии, вольно или невольно постоянно встает вопрос: «Почему все-таки генерал Жуков не принял необходимых мер по спасению окруженной группировки?» Именно необходимых мер, а не для галочки. То, что им, как командующим фронтом, что-то делалось в этом направлении, сомневаться не приходится. Но тех мер, которые были приняты Жуковым как командующим фронтом, вне всякого сомнения, было явно недостаточно для того, чтобы спасти окруженных. Это видели и понимали многие, начиная от генерала Ефремова и подчиненных ему бойцов и командиров, заканчивая офицерами и генералами штаба фронта и Генштаба. В этом ни капли не сомневались оперативные работники Генерального штаба во главе с полковником Васильченко, которые спустя всего месяц после трагедии довольно подробно изучили ход боевых действий 33-й и 43-й армий в этот период и дали им соответствующую оценку.

Вместе с тем автор в корне не разделяет существующее у ряда исследователей мнение о том, что командующий Западным фронтом преднамеренно не принял мер по спасению окруженных. Ни один командир не позволит такое сделать потому, что это сук, на котором он сам сидит, какие бы взаимоотношения между ними ни существовали. Однако факт того, что генерал Жуков явно безразлично отнесся к судьбе окруженной группировки армии, налицо. А как тогда можно квалифицировать действия военачальника, который, видя, что подчиненные ему войска находятся в смертельной опасности, не принял должных мер по их спасению?

Генерал Голубев не справился с поставленной задачей. Что должен был сделать командующий фронтом? Правильно: или заменить его более деятельным должностным лицом, или путем отправки в армию кого-то из своих заместителей усилить руководство на этом участке и добиться выполнения поставленной задачи. Ничего этого сделано не было.

В узкой полосе ведут боевые действия три армии фронта из девяти, и ничего путного не получается. Что надо сделать? Правильно: разобраться в причинах, организовать более тесное взаимодействие между армиями с целью решения главной задачи – вызволения из окружения соединений западной группировки 33-й армии – и опять-таки объединить войска единым командованием. Но и этого не было сделано.

И генерал Голубев, и генерал Ефремов, как, кстати, и майор Жабо, весь последний период боев постоянно жалуются на слабую поддержку авиации. Что вы думаете, кто-то разобрался с этим вопросом? Не угадали, ни одного приказа по активизации действий авиации и постановке ей конкретной боевой задачи нет. Не считая таких: «…усилить работу авиации». Какой состав, какие боевые задачи необходимо решить? Разбирайтесь сами.

И так по любому из пунктов задач по организации боя командиром ничего конкретного генералом Жуковым сделано не было: взыскания, упреки, необдуманные и явно невыполнимые приказы, и все.

И это если говорить только о боевых аспектах, а коснитесь вопросов материального и медицинского обеспечения – все те же беспечность и благодушие. В начале апреля 1942 года, когда обстановка уже стала явно тревожной, можно было хотя бы подумать о судьбе более двух тысяч раненых, которых и так-то толком не лечили: не было ни медикаментов, ни квалифицированных специалистов.