Текст книги "Расщепление (СИ)"
Автор книги: Владимир Данилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Разъяренной фурией она метнулась в нашу сторону и бежала до тех пор, пока рвущийся из ее груди крик вдруг не оборвался, а сама красотка не замерла в паре метрах от Лехи, будто окаменев.
Та штука на ее груди, что недавно полыхала огнем в декольте и которую я принял за колье, оказалась кулончиком, подвеской, темным камушком на простой цепочке. Только сейчас не было декольте, да и самого роскошного платья тоже не было; невероятная горгоноподобная прическа пропала, а пульсирующий вокруг красавицы кокон будто испарился. Рядом с нами стояла напуганная, небольшая, не очень привлекательная девушка. Она вздыхала, охала, ощупывала себя, будто не понимая, где она и что с ней происходит.
Всклокоченные, пегие, плохо прокрашенные волосы выглядели нелепо. Огромная, не по размеру, белая мятая футболка, напоминающая купол парашюта, скрывала ее руки по локоть и ноги ниже колен, и в довершение – грязные, в пятнах, бело-красные кеды на босу ногу.
На контрасте с той роскошно-демонической красавицей, минуту назад угрожающей нам с капитаном, теперь девица выглядела ущербно и жалко.
Бывшая супермодель поскуливала. В ее огромных глазах замер еще более огромный ужас, а чувство потерянности почти материализовалось. По щекам большими быстрыми шариками сбегали слезы.
"Вот так сходят с ума", – подумалось мне.
Ощущение, что ее рассудок телепенькается на грани полного исчезновения, появилось очень остро и, по-видимому, не только у меня.
В пару прыжков Леха подскочил к девчонке, взял ее за руку и потянул за собой в сторону от нас с Петровым.
– Пошли, пошли, Огна – бормотал паренек, но та как будто не слышала. Казалось, она вот-вот "стечет" на газон.
Тогда Лешка подхватил девушку на руки и легко, будто она ничего не весила, побежал.
Не понимая, что происходит, я посмотрел на Петрова и поразился его крайне довольному лицу.
– Что здесь происходит? – спросил я и слегка толкнул капитана в предплечье, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
Не глядя на меня, Петров покачал головой и обронил:
– Идиоты.
Я подождал пару секунд и повторил свой вопрос.
Ответ я так и не получил, впрочем, через секунду я забыл и о самом вопросе. Меня отвлек вскрик, точнее, глубокий и громкий возгласо-вдох, словно кто-то, умирающий от удушья, вдруг дорвался до воздуха и задышал, захлебываясь, полной грудью. Девушка выскользнула из Лешкиных рук и, едва удерживаясь на трясущихся ногах, дышала – дышала часто, громко и глубоко.
А потом она изменилась.
Камушек на груди полыхнул, и пламя, вырвавшееся из кулончика, волной пробежало по оживающей колдунье. Затрапезная футболка вмиг превратилась в безупречное красное платье, волосы почернели, собрались в пряди и ожили, а на ногах вместо грязных кедов появились роскошные туфли. Мерцающий кокон возник тут же и, подпитываясь пламенем безумствующего кулона, наливался мощью и жаром. Через пару секунд, выплевывая во все стороны языки пламени, вокруг девицы бесновался огонь. Он обжигал воздух, испепелял землю и пытался пожрать стоящего рядом Леху. Это выглядело действительно так, но пламя будто наталкивалось на барьер. Что-то невидимое существовало между выжигающей мощью кокона и стоящим рядом парнишкой. В тех местах, где пламя касалось незримой преграды и поглощалось ею, возникали серебристые всполохи, похожие на мазки серебристой краски.
"Щит!? Как же я раньше об этом не догадался. Что я за тормоз!" – поругал я себя и, желая подтвердить свою догадку, вновь толкнул Петрова и прокричал:
– Щит? Это Щит?
Пожимая плечами, дескать и дураку понятно, капитан ответил:
– Ну да. Огненный у этой припонтованной дуры и щит льда у того засранца.
И тут возродившаяся супермодель заорала. Что есть дури, запрокинув голову, Огна кричала куда-то вверх, высвобождая какую-то нереальную мощь из своего бушующего щита и освещая ночной парк, словно упавшее на газон солнце.
В тот момент я согласился с Петровым – действительно дура, и даже хотел поделиться своим согласием с ним, испытывая, в такое трудно поверить, симпатию к капитану, но сделать этого я не успел.
Выражение лица капитана Петрова вдруг изменилось, и он обронил одно единственное слово, в котором звучала всамделишная тревога:
– Бля-я-я!
ГЛАВА 21,
в которой наш герой открывает себя, и это его не радует
В ослепительном сиянии щита Огны на фоне деревьев я увидел людей. Пятеро, одетые в светло-серые, почти белые балахоны, в капюшонах, они здорово напоминали того человека, что минувшим вечером бегал здесь по поляне.
Кто это и что им нужно, спросить капитана я не успел: раздался хриплый и как бы придушенный голос, прозвучавший тем не менее очень громко:
– Живым, его только живым! Остальных уничтожить!
"Как в низкопробном боевике", – подумал я, вспоминая свои ощущения недоброй сказки, возникшие у меня, когда я пришел в это место. И вот недобрая сказка превращается в очень недобрую быль.
Эхо хрипатого голоса еще вибрировало в ночи, а Огна не только прекратила вопить, но и умерила прыть своего щита.
Под ногами Лехи блеснуло, и его ботинки покрылись серебристой корочкой, искрящейся, как иней под солнцем. Бело-голубая пульсация зарождалась на его обуви и стекала вниз, где, будто питая проявляющийся вокруг паренька серебристый щит, поднималась по эллипсоиду кверху.
"Предчувствие меня не обмануло", – крутилось у меня в голове. Я поглядывал то на стоящих в отдалении людей, то на красно-оранжевый и бело-голубой эллипсоиды Лехи и Огны, то на капитана Петрова. "Ну, что же ты... – мысленно подгонял я гиганта, – давай, не тормози!" Но вместо того, чтобы изобразить вокруг себя энергетическое поле зеленого, коричневого или еще какого-нибудь цвета, Петров просто стоял и недобро поглядывал вдаль.
И вдруг воздух наполнился мутью и в мгновение перестал быть прозрачным. А потом в той непонятного цвета мути возникли похожие на дым сигарет ярко-фиолетовые буруны.
"Ах, какой же он все-таки молодец, – подумал я, в восхищении оглядываясь по сторонам. Мы с капитаном находились внутри огромной, метров десять-двенадцать в диаметре, полусферы. Фиолетовый дым клубился вокруг и, пытаясь прорваться к нам, растворялся и исчезал, пройдя сквозь границу гигантского щита. – Крут мужик, ничего не скажешь. Не то что эти детишки с их крошечной персональной защитой".
За границей щита капитана, в бушующей пурге, состоящей из не-пойми-чего, я видел, как красный и голубой щиты чуть видимыми пятнами скакали по поляне. Иногда возникали яркие вспышки и до меня доносились звуки, похожие на приглушенные взрывы.
"Воюют, – подумал я, испытывая желание принять участие в том сражении, но не зная как. Похоже, подобное чувство переживал не я один, капитан Петров напряженно всматривался во тьму и напоминал мне огромного пса, жаждущего сорваться вперед, но удерживаемого поводком. – Меня прикрывает, молодец!"
– Круто, капитан! – прокричал я, показывая Петрову большой палец, но капитан словно не слышал. – Круто, говорю, – прокричал я еще громче, – какой огромный щит у вас, не то что у них, – я махнул в сторону видимого сквозь буруны свечения.
По-прежнему не глядя на меня, Петров качнул головой.
– Это не я, это вы, – проговорил он.
– Что – я?
– Нет у меня никакого щита, – голос капитана хрипел, и казалось, каждое слово дается ему с трудом. – Это ваша особенность, о которой мы так и не поговорили...
Прежде чем Петров произнес следующую фразу, я уже знал – это конец, конец сказки. Мои руки вдруг безвольно повисли, а внутри меня душа, или что там вместо нее, рухнула вниз.
– Магия вокруг вас не живет, разрушается, – закончил Петров.
Детские мечты, взрослые фантазии, ожившая и воспарившая за последние сутки надежда – все разом рухнуло вниз, в никуда, вслед за скулящей душой.
"Магия вокруг вас не живет..." – слышал я голос, но не голос Петрова. И мне хотелось кричать, кричать в ответ тому голосу: "Нет! Это не правильно! Так быть не должно!" – но я не кричал, не было сил. "...Не живет... – повторил тот же голос и добавил, – Хо-но-та!"
Словно зависнув во времени, я видел почти остановленное движение фиолетовых бурунов, медленное, как в рапиде, зарождение белоснежной вспышки и ее разрастание. И я видел (такого, конечно же, не могло быть) испуганное, перекошенное лицо Голема Петрова...
Когда время вернулось к нормальной скорости, вокруг властвовала оглушительная тишина, и нарушившее ее слово: "Не-е-е-т!" – буквально пронзило мой мозг.
Именно интонация этого "Не-е-е-т!" (в голосе капитана слышался ужас) вернула меня в реальность.
В затухающей вспышке фиолетовые буруны потемнели, и в них проявилась жизнь. Бесчисленные деформированные и искореженные глазные яблоки, зрачками выпирающие вперед, возникли в потемневшей фиолетовой каше и, подобно дымке, пытались пробиться к нам. Но и им это не удавалось: проникнув в область моей особенности, они растворялись и исчезали. Но даже тогда я ощущал присутствие беды, боли – настоящего зла.
Недалеко в бурунах появился красный отсвет: "Огна", – подумал я. Краснота ослепительно полыхнула и тут же исчезла.
– Сюда! – вдруг взревел капитан Петров.
Его взгляд метался по сторонам, останавливался то на мне, то на пытающихся прорваться к нам глазах.
– За мной, – услышал я, и рука капитана схватила меня за запястье.
Мы успели сделать лишь пару шагов в сторону, где в последний раз сверкал щит Огны, как сквозь рубеж того, что не щит, а моя особенность, проник Леха. На руках, как и несколькими минутами ранее, он нес бесчувственную девушку. Ее обмякшее тело висело безжизненно, а по футболке, появившейся вновь, расплывались темные пятна.
Положив девушку на траву рядом с нами, Леха посмотрел на Петрова.
– Блайзед!? – пробормотал капитан.
– Но как и кто? – спросил Лешка. – Это невозможно. Здесь невозможно.
Изумление в глазах паренька, ужас, все еще слышимый в голосе капитана, говорили о чем-то невероятном и страшном, произошедшем в последние минуты. И хотя вопросы сейчас казались неуместными, я все же спросил:
– И что дальше?
– Ждем, – ответил парнишка, пожав плечами. – Кто бы там ни был, здесь Блайзед продлиться долго не может.
Огна порывисто вздохнула.
Я смотрел на ее почти полностью пропитавшуюся кровью футболку, на растрепанные, мокрые, наверное тоже от крови, волосы, на закатившиеся глаза – и переживал то же, что и минувшим вечером, когда на моих руках умирал Евстигней.
– И вы ничего не сделаете?! – спросил я. – Может, хотя бы "скорую" вызовем?
– Еще секунд двадцать, не больше, – ответил Лешка, покачивая головой, – какая ирония, твоя антимагия защищает нас от Блайзед и не позволяет вылечить Огну.
– Если бы не твои ботинки, – произнес капитан, – кто знает, что бы и с тобой могло быть.
– Это точно, – согласился парнишка.
Его глаза вдруг сверкнули, он встрепенулся и со словами: "Проходит" – метнулся в фиолетовый мрак.
– Когда придет Алиру, вынеси Огну! – крикнул он на бегу и пропал в тот момент, как алчущие дорваться до нас глаза разом исчезли.
Среди фиолетовых и бурых клубов сверкнула бело-голубая вспышка.
ГЛАВА 22,
звезда, трава, монстры – чудеса продолжаются
«В небе полночном, в небе весеннем падали две звезды...» – и хотя строчка из песни Пугачевой совсем не подходила к происходящему, почему-то именно она пришла мне на память.
Едва Леха занырнул в фиолетовый сумрак и окружающий нас воздух вдруг вновь стал прозрачным, Петров опять схватил меня за руку и потащил в сторону, бубня как заведённый: "Быстрей, быстрей, быстрей". Шагов через двадцать он оставил меня и со словами: "Стой здесь" – метнулся назад к скамейке.
"Стою", – подумал я и тут увидел падающую звезду.
Я не мог оторвать глаз от ослепительно-белой точки, летящей прямо на меня. Когда же она зависла в нескольких метрах над выжженным газоном и из эпицентра сияния капнула "слеза" – я понял, что чудеса продолжаются.
"Слеза звезды" коснулась земли и, подобно разлившейся ртути, тонкой серебристой плёнкой растеклась по почве. В то же мгновение звездный свет изменился. Изливаемый до этого во все стороны, он собрался в конус и теперь освещал лишь новообразованную блестящую лужицу.
Краем глаза я видел, как капитан Петров подбежал к лежащей на земле девушке, поднял ее на руки и осторожно, словно фарфоровую, понес к уже не совсем серебряному кругу, где тем временем продолжало происходить что-то невероятное.
Из "ртутной" лужицы произрастали сероватые тонкие и вибрирующие ворсинки, в следующее мгновение "матеревшие" и напитывающиеся зеленью. Через несколько секунд Огна лежала уже последи лужайки густой, шелковистой и ярко-зеленой травы. А еще через некоторое время я заметил, как окровавленная футболка, точно раздираемая неведомой силой, клоками сползла с тела девушки.
Петров тем временем стоял в стороне и не сводил глаз с развивающихся у перелеска боевых действий. Я, как и он, вначале наблюдал за магическими разборками Лехи (тот был один, но, похоже, здорово достал тех... их уже четверо?) но вскоре был околдован невероятностью происходящего вокруг Огны. Казалось, я смотрю документальный фильм из жизни природы, только с элементами фантастики. Как в тех фильмах, травинки необычайно быстро росли, но, прильнув к коже Огны, сочная трава вспыхивала изнутри яркой зеленью, а затем так же быстро темнела, скручивалась и рассыпалась в прах.
Самопожертвование травяного покрова настолько захватило меня, что какое-то время я думал лишь о нем и совершено забыл о приказе Петрова не сходить с места. Наблюдая за точечными вспышками на коже девушки, за тем, как кровоподтеки, ссадины и синяки исчезают, я подходил все ближе и ближе.
– Стоять! – Вопль капитана, сравнимый разве что с ревом Минотавра, остановил меня.
Я посмотрел на него, и тут же гербалические чудеса ушли на второй план: я увидел существ, что убили Евстигнея. Четыре полупрозрачные, а сейчас фосфоресцирующие в сумраке твари кидались на капитана.
– Не подходи к ней, ты все разрушишь! – продолжал вопить Петров, не только не обращая внимания на атакующих его существ, но и умудряясь, несмотря на свои габариты, с невероятной скоростью подскочить к каждому летящему в Огну фиолетово-дымному бурунчику. Цветные клубы ударялись в его тело и бесследно исчезали, а призрачные твари, следовавшие за капитаном, как ни старались, проникнуть в его тело не могли, и, подобно тарану, Петров расшвыривал их при своем движении.
Понимаю, что скажу, возможно, неожиданную вещь, но... скажу: "Когда я наблюдал за акробатическими этюдами капитана Петрова, то искренне восхищался им".
Я стоял недалеко от скамейки и не знал, что мне делать. Подбежать к капитану и прикрыть его полем своей особенности и от тварей, и от фиолетовых вспышек, конечно же, можно, но тот находился так близко к Огне, что я не смел рискнуть. Адреналин бил в голову, меня трясло, а в мыслях одна за другой выстраивались возможные траектории движения. И тут вопрос разрешился сам собой: Огна вскочила на ноги.
Голая, белокожая, встрёпанная, через мгновение она облачилась в полыхнувший щит и исчезла с оглушительным "Па-ф-ф". И буквально тут же, объятая пламенем, она обрушилась на скачущих балахонщиков.
Петров сразу же остановился, и преследующие его твари с разгона врезались в капитана. По-прежнему не обращая на них внимания, капитан огляделся по сторонам и не спеша, вразвалочку направился ко мне.
Эти призрачные существа, наверное, очень тупы, если вообще у них есть мозг: они кидались на капитана и преследовали его до тех пор, пока не исчезли в моей антимагии.
ГЛАВА 23,
время разбрасывать камни...
Не прошло и минуты с того момента, как Огна отправилась сводить счеты с кучкой балахонщиков, а на меня опять, во второй раз менее чем за сутки, налетел «большегруз». Только сейчас я не отделался банальным отшвыриванием в сторону: после того как тело мое распласталось по земле, сама «фура» навалилась сверху и вдавила меня в ту самую землю. А случилось это после отрывистого и мгновенно возникшего «вжик» пронесшейся рядом осы.
Под защитой моей особенности мы с Петровым стояли у скамейки и наблюдали за боевыми действиями, кажется, безрезультатно продолжающимися невдалеке. Леха, Огна и четверо людей в балахонах продолжали скакать рядом с деревьями и обстреливать оппонентов сгустками разноцветных энергий. Огна швыряла ошметки полыхающей магмы, Леха выстреливал бело-синими, по-видимому ледяными, субстанциями, а те четверо (куда же еще один подевался?), атаковали светящимися фиолетовыми бурунами. Зрелище разнообразили лишь изредка возникающие призрачные чудовища, устремляющиеся вдогонку за Лешкой или Огной. Впрочем, существовали они недолго и от первого попадания в них исчезали. На поле боя прослеживался паритет: сияющие щиты девушки и Лехи поглощали все, что попадало в них, а огненные и ледяные ответные удары, когда достигали цели, расплющивались очень эффектно, по-киношному, о невидимую границу, существующую вокруг каждого балахонщика.
– Что это, капитан? – кивнул я в сторону мечущихся людей.
Петров, следуя дурной привычке, ответил не сразу и не посмотрев на меня:
– Возможно, им нужна книга, – сказал он, но голос звучал не уверенно, – Но почему тогда "Его только живым! Остальных уничтожить!"
Капитан замолчал.
– И...!? – нетерпеливо, спросил я.
В ответ он пожал плечами:
– Посмотрим, что будет дальше. Нужно разбираться...
– Разбираться? – Отрешенное спокойствие капитана в столь напряженный момент меня раздражало.
– Сейчас они напрыгаются, – кивнул головой капитан, – и уйдут. А мы заберем книгу, и я кое-куда вас провожу.
"Напрыгаются? Уйдут?" – разочарованно сказал я, – все вот так и закончится? Ничего не жахнет, не бухнет?
Наконец-то капитан Петров соизволил повернуться ко мне, в его красноватых глазах я заметил иронию.
– Уже и бухнуло, и жахнуло, – проговорил он тоном взрослого дяди, общающегося с туповатым подростком, – да так, как не могло и не должно было жахать и бухать. Поговорим об этом позже...
Читая мне нотацию, капитан не видел, как невдалеке от нас из воздуха вышли еще четверо балахонщиков и один из них, тут же протянув в нашу сторону руку, совершил некое колдунство. Я увидел вспышку, услышал тот самый осиный "вжик" и краем глаза заметил что-то, взметнувшееся над скамьей. В следующее мгновение я оказался на земле под сотней с лишним килограммов живого веса капитанского тела.
Через пару секунд, задыхаясь и матерясь, я уже отпихивал капитана, а в ответ слышал лишь ухающие вдохи и пробивающее две пары ребер бабаханье его сердца.
– Лежи! Не дергайся! – долетел до меня его хриплый голос.
– Да слезь ты с меня... – взревел я и, воткнув кулаки в бока капитана, попытался его скинуть.
"Вжик", "вжик", "вжик", – раздалось опять рядом.
– В нас стреляют! – ревел Петров.
– И что?
– Из оружия, дубина, не магией!
Осмыслить услышанное я не успел: тут так бабахнуло (идиотские мечты сбываются), что я ощутил, как земля подо мной зашаталась, а в ушах взорвалось.
Спустя время, когда я поднялся на ноги, то увидел еще одно чудо – снегопад, самый что ни на есть настоящий, среди жаркой июльской ночи. По поляне гуляли снежные смерчи, а подернутый инеем газон искрился мириадами звезд, в воздухе пахло морозом. Шагах в пятнадцати от меня, в хрустальном царстве зимы, полыхал огнем щит Огны, а рядом перламутрово переливался эллипсоид Лехи. Еще дальше две группы балахонщиков поднимались с земли.
Те несколько секунд, пока восемь человек в светло-серых одеяниях вставали на ноги (их явно штормило), показались мне затишьем перед бурей. И она – буря – грянула, разом, с двух сторон, точно по команде. Сначала небо озарилось фейерверком, какого я еще никогда не видел, где разноцветные оттенки сплетались в симфонию цвета. А затем феерию красок дополнили многочисленные "Вжики" пистолетных "ос".
Под истеричный вопль Огны: "Выруби его, долб...б тупой, иначе вас ушатают!" – я видел, как спинка скамейки разлеталась щепой.
"Владимир", – голос Петрова, какой-то добрый и невозможно теплый, прозвучал в стороне. Удивляясь той теплоте больше, чем происходящему обстрелу, я обернулся.
Капитана я разглядеть не успел: мой мир нырнул в темноту.
ГЛАВА 24,
...время камни собирать
Я ощущал, что лечу – лечу вниз сквозь протяжный и низкий гул. Я падал – падал сквозь боль.
"Боль? Почему?"
Страдая, я открыл глаза и... увидел? ...скорее понял, что на меня несется земля.
"Не хочу!" – отдалось в голове, и мы столкнулись.
Удар земли пришелся в лицо, после чего она попыталась вобрать меня целиком в свою земляную сущность...
Прикладывая немыслимые усилия, мне удалось ее оттолкнуть. Опершись руками в земляную податливую, очень податливую (пальцы все глубже погружаются в ее мягкость) поверхность, я освободил свое тело и, дыша глубоко (каждый вдох словно пытка), сумел перевернуться.
Свобода!
"Я свободен!" – думал я, лежа на спине. "Словно птица в небесах..." – захихикала земля подо мной. Я знал, что она в мою свободу не верит, но мне было глубоко все равно. Хихиканье земли перешло в громкий смех, и вот ее уже трясло от неудержимого гогота, поверхность земли содрогалась, становилась мягче, рассыпчатее, превращаясь в песок – зыбучий песок...
– Мя-у!
Земля замерла... ее смех прервался...
– Мя-я-у!
"О, нет! Долбаные консервы! Опять!" – как же мне не хотелось вставать и тащиться на кухню.
– Мя-я-у-у!
"Будь ты неладен, – подумал я. – Боже, почему так болят глаза?" – И попытался сесть на кровати.
"Я не дома... – разрывая пелену все той же боли, глаза открываются с трудом, – ...где я?"
– Мя-я-у-у! – раздается со стороны.
У кустов живой изгороди, чуть дальше скамьи, я замечаю Кота.
– Что ты тут делаешь? – бормочу я, поднимаюсь на ноги (земля пытается выскользнуть из-под меня) и иду к Коту. Через пару шагов я забываю обо всем, в том числе и о боли: я вижу книгу Евстигнея рядом с кустами (почему она здесь?) и Кота, только что справившего на нее большую нужду...
– Что же ты...
...а теперь закапывающего этот натюрморт комками земли и травой.
– ...де-е-ла-а-ешь! – кричу я, срываясь на бег.
Кот замирает, окидывает меня глубоко-зеленым взглядом и произносит долгое: "Мя-я-у-у-у-у!" В его голосе мне чудится отвращение.
"Ты свободен? – спрашивает земля и под каждое движение моих ног начинает вновь гоготать – Словно птица в небесах?" – И проглатывает меня.
– Почему? – кричу я, кувыркаясь в бесконечном падении сквозь слои боли, нанизывающиеся на меня.
– Мя-я-у-у-у-у! – раздается в ответ, и я со всего маху ударяюсь головой обо что-то безмерно твердое.
Боль взрывается изнутри головы и, расплываясь по лицу, приводит меня в чувство.
Проходит какое-то время, прежде чем я поднимаюсь на ноги. Рядом со мной на земле лежит капитан Петров. Он без сознания, его тело конвульсивно подергивается. Чуть дальше я замечаю в таком же бессознательно-конвульсивном состоянии Леху и Огну. Еще дальше...
Я успеваю увидеть, как исчезают двое последних балахонщиков, точнее, растворяются в воздухе их бесчувственные и трясущиеся тела. На поляне в свете фонарей остается лишь полупрозрачная женщина. Она парит над землей и пристально смотрит на меня.
"Доигрались", – проносится у меня в голове, и я вижу, как женщина начинает медленно приближаться.
ГЛАВА 25,
позволяющая еще раз увидеть будущее
Огонь, Вода, Земля и Воздух.
Вот наконец-то и пришло время обратиться к истокам. События последних двух дней с невероятной скоростью следовали одно за другим. Вокруг меня все менялось настолько быстро, что не было возможности остановиться (хотя очень хотелось) и спросить о том неведомом и невозможном, что окружило меня. Быть может, я лукавлю, но лишь чуть-чуть. Я, конечно же, спрашивал, нет у меня такой силы воли, чтобы держать в себе не дающие покоя вопросы, но мне отвечали: "Не сейчас. Чуть позже. Как будет время", – и... скрепя сердце я ждал.
И вот я дождался, ура! Момент откровений наступил!
Посвящение меня в реалии магических перипетий проходило в нашей квартире. Я сидел на диване, капитан Петров оккупировал огромное кресло-качалку, а Огна, изливая потоки негатива, нервно прохаживалась по гостиной. Что касается Лехи, то это отдельная невеселая история.
Огонь, Вода, Земля и Воздух. Сказать, что я был разочарован, – не сказать ничего. Узнать, что всамделишная магия основывается на тех же элементах, что и большинство компьютерных игр, – это сродни потрясению. Вот потому-то я был и потрясен, и разочарован и... скрыть своих эмоций не сумел.
– Козлы, – обронила Огна, в очередной раз остановившись у окна и посмотрев на улицу, – а ты думаешь, откуда они все это взяли, уроды.
Я пожал плечами.
– Да спиз-ли и все! Че самим заморачиваться, когда можно просто брать готовенькое да бабло рубить.
– Возможно, – без энтузиазма ответил я.
– Да что там возможного, – обернувшись ко мне, вскричала Огна, – совершенно точно. – В ее глазах читались ярость и презрение.
– Что же плохого в том, что магия идет от Земли, Воздуха, Воды и Огня? – спросил капитан, не обращая внимания на очередной яростно-истеричный взбрык девушки.
– Да нет... ничего, – ответил я, задумавшись над вопросом Петрова. – Просто... не знаю, как объяснить... Обожаю играть в RPGшки, а там вся магия элементальная, огненные шары, цепные молнии и все такое...
– О, да! – воскликнула Огна, – огненные шары, метеоритные ливни, пердеж Риардиса – я тоже это обожаю, – и она захохотала.
– Что Риардиса? – спросил я.
– Да она стебется, не обращай внимания, – сказал Петров, раскачивая себя в кресле. – Я на компьютере не играю, – продолжил капитан, – Но думаю, что, скорее всего, в играх очень сильное упрощение. Берут не глубиной и смыслом, а внешними эффектами, как и в кино.
"Возможно, и так", – подумал я, но озвучить свои мысли не успел, меня опередила Огна.
– Ты не веришь в могущество Риардиса, дорогой дружок? – загадочным полушепотом спросила она, обернувшись к капитану.
Тот продолжал раскачиваться и на девушку даже не посмотрел.
– А как тебе магия Эфира, – спросил он, обращаясь ко мне, – Мы иногда называем ее магией Духа.
– Козел, – негромко, но с чувством обронила Огна и вышла из комнаты.
Капитан прекратил раскачиваться, посмотрел девушке вслед и сказал совершенно неожиданное:
– Она очень расстроена из-за Лешки и его брата, не обращай внимания.
С кухни послышался рокот кофемашины.
– В некоторых играх тоже существует магия Духа, – ответил я.
– Вот ведь... – Петров откинулся на спинку кресла, и я услышал, как оно, огромное и казавшееся доселе надежным, в первый раз скрипнуло. – Думаю, Огна права, – вздохнул капитан. – Игроделы сильно фантазией не заморачивались и попросту адаптировали реальную магию под свои нужды. Да и сами придумщики игр, скорее всего, пришли оттуда.
– Оттуда...? – с ударением переспросил я.
– Угу, – ответил Петров и махнул рукой в сторону окна.
ГЛАВА 26,
Эвьен
«Светает, – подумал я, наблюдая, как женщина-полудымка подплывает все ближе. – Вчера она умыкнула бедолагу, только что прибрала его товарищей, а сейчас что, наша очередь?»
Женщина остановилась рядом с Огной, лежащей на земле и вновь одетой в красное. Несколько секунд она внимательно смотрела на подергивающееся тело девушки и поплыла к Лешке.
"Как же болит голова".
Сделав несколько пассов рукой (воздух вокруг Лехи замерцал, а его обувь словно подернулась корочкой льда), женщина пристально посмотрела на меня. Мне почему-то вдруг стало стыдно, и я понял, что это другая, не вчерашняя женщина.
"Я тут совсем ни при чем", – хотелось ответить мне на ее взгляд с укоризной, но женщина двинулась прямиком ко мне, и я забыл о мыслях, словах и боли: передо мной медленно, как напоказ, вершилось ужасное – я наблюдал разрушение чар.
В какой-то момент не только призрачность женщины, как и вчера, стала напитываться жизнью, но и сама женщина начала меняться. Ее серебристо-пушистые, развевающиеся волосы собрались в объемный и совершенно седой пучок. Невесомая пышность одеяний сменилась сероватым балахоном, подпоясанным широким темным поясом. Бесчисленные украшения исчезли, лишь несколько перстней остались на пальцах и тонкая серебристая цепочка на шее.
Ко мне подошла не величественная мадам, а пожилая, очень пожилая, пухленькая женщина, совсем невеличка. Единственное, что сохранилось от царственного призрака, – глаза. Пусть это звучит банально, но мне казалось, что в глазах невысокой старушки я видел всю мудрость мира. И когда эта мудрость очень внимательно посмотрела на... в меня, я ощутил себя пацаном в то самое деревенское лето, когда привязал червяка на нитку и скармливал его бабушкиным курам. Когда бабушка застукала меня за озорством (я дергал за нитку, и съеденный червяк выскакивал наружу из зоба удивленной птицы), то смотрела на меня именно так, без гнева, с огромным интересом, а мне было стыдно, стыдно как сейчас, хотя сейчас ничего эдакого я не сделал.
– Так вот ты какой... – произнесла негромко старушка, тембром и интонацией действительно напоминая бабушку. В окончании фразы я ждал слова: "милок".
– ...Владимир, – сказала она.
– Да, – ответил я, пожав плечами, – а вы не такая, как минуту назад.
Бабушка улыбнулась трогательно, но совсем не по-бабушкиному. Ее взгляд изменился. Он перестал быть добрым, хотя и не стал злым, в нем появились сила и цепкость, а я ощутил, будто внутри меня перещелкивают сейфовый замок, скрывающий тайну.
– Эвьен, – сказала женщина и протянула мне руку.
– Очень рад, – ответил я, пожимая ее небольшую и странно пушистую ладошку.
Эвьен опять улыбнулась, теперь как бабушка.
– К сожалению, я не могу находиться рядом с тобой. Придется нам общаться на расстоянии.
Кивнув мне, она удалилась, с каждым шагом возвращая облик величавой женщины.
Остановившись метрах в десяти, она окинула взглядом Леху и Огну, долго, долго смотрела на огромное тело Петрова и изрекла:
– Ты очень (с сильным ударением на слове ОЧЕНЬ) опасен, Владимир.
– Я? Я тут вообще ни при чем! – почти прокричал я, – Даже не знаю, что здесь произошло.
– И тем не менее...
Эвьен нахмурилась и сделала еще несколько пасов рукой. Если что-то и должно было произойти, то оно не произошло. Мне показалось, что лицо женщины напряглось.
И тут очнулся капитан Петров.
Постанывая (нонсенс – Голем Петров стонал), он пытался подняться на ноги. Пусть не сразу и с большим трудом, но ему удалось. Шатаясь, как не совсем трезвый, Петров встал и заторможенно огляделся.
"Что же случилось?" – мучился я вопросом, наблюдая за покачивающимся капитаном.
Его взгляд расфокусированно скользнул по мне, скамейке, каштанам. Капитан медленно поворачивался, напоминая робота, сканирующего пространство, и в какой-то момент я увидел еще одно чудо. В одно мгновение капитан Петров вдруг выпрямился, взбодрился, приобрел прежнюю несокрушимость и стал самим собой прежним, присутствие Эвьен на него так подействовало, что ли.
