Текст книги "Голубая стрела"
Автор книги: Владимир Черносвитов
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
6. ПОД ВОДОЙ
С воздуха капитан Петров не раз видел подводные лодки и даже атаковал и топил их еще во время войны. Относительно близко, с берега, тоже как-то рассматривал, но внутри никогда не бывал. Несмотря на все только что пережитое, он спускался внутрь лодки не без любопытства.
Теснота, обилие приборов, густое переплетение электро– и воздухопроводов, масса всяких маховичков, ручек, краников, вентилей – все это отдаленно напоминало летчику внутренность большого самолета.
Однако Петров не успел почти ничего рассмотреть: проведя его сквозь центральный пост управления, командир лодки пригласил летчика в свою крохотную каюту и затворил дверь.
– Прежде всего познакомимся. Капитан третьего ранга Османов, – представился он Петрову и весело улыбнулся. – А теперь нужно переодеться в сухое. Что бы вам предложить?.. Ага!
Моряк извлек из шкафчика фуфайку, брюки, клетчатый пиджак и бросил на койку.
– Прошу. Недавно были за границей, купил кое-какое барахлишко. Пожалуй, великовато вам будет, но уж не обессудьте, капитан.
– Да что вы. Спасибо… Но хотелось бы прежде всего сообщить своим, что я спасен.
– Сообщить?.. Конечно! Тем более, что мы сейчас пойдем на погружение. На какой волне ведется прием?
– Семнадцать и две десятых, – ныряя в фуфайку, сказал Петров.
Османов вышел из каюты и очень скоро вернулся. Приоткрыв дверь, позвал Петрова:
– Товарищ капитан, может, сами сообщите? Рация настроена.
– Сам? Ну что же… – Петров пошел с командиром лодки к рации. Капитан третьего ранга вдруг остановился, что-то соображая. Улыбнулся Петрову.
– Только, знаете, о чем я попрошу вас? Не говорите, что вы на лодке. Ведь мы здесь на учениях… Понимаете? Подслушают «синие» – задачу не выполню, оценку получу плохую. Скажите, что на сейнер попали. А потом объясним.
– Понимаю.
Петров взял микрофон.
– «Лук», «Лук»… Я – «Стрела», я – «Стрела»… Слышите меня? Прыжок с парашютом прошел благополучно. Меня подобрал рыболовецкий сейнер, чувствую себя нормально. Здоров. Скоро буду… Вот тут капитан подсказывает – часа через четыре – пять будем в Аштауле…
– Все? Ну, вот и замечательно, – произнес Османов и скомандовал: – Срочное погружение!.. Штурман, ведите корабль…
Вернувшись с Петровым в каюту, моряк гостеприимно усадил его в единственное маленькое кресло, а сам сел на койку. Потом он извлек из шкафчика бутылку и две рюмки, налил, протянул летчику:
– За встречу! Весьма рад, что именно мы нашли вас.
– А вы искали?
Капитан третьего ранга блеснул откровенной улыбкой.
– По правде говоря, нет. Всплыли на короткое время, чтобы принять радиограмму, смотрим – вы на своем апельсиновом крейсере шпарите, так сказать, под флагом стрэгл фор лайф… Вы по-английски понимаете?
Петров изрядно читал по-английски, прилично понимал, но говорил плохо и, будучи скромным человеком, энергично замотал головой: нет.
– Что же так? Каждый моряк должен знать английский язык.
– Какой же я моряк, – засмеялся Петров.
– Все равно, форму носите… Я, например, три языка знаю. Впрочем, у нас на флоте даже матросы владеют языком. Возьмите хоть мою лодку. Команда сплоченная, дружная, все – отличные специалисты. И на культуру нажимаем. Между делом английский освоили. А здорово у них получается. Вот, посмотрите…
Капитан третьего ранга взял микрофон и объявил:
– По лодке! Перейти на иностранный язык.
«Здорово! Молодцы!» – восхитился Петров, но тут же представив себе, каким рискованным стал бы полет, если бы экипаж самолета вдруг перешел с родного языка на любой другой, забеспокоился:
– Вы что же, и под водой так пойдете?
Османов расхохотался.
– Дорогой, да мы уже двадцать минут как погрузились!..
В каюту протиснулся старший лейтенант – штурман. Небрежно козырнув, спросил:
– Товарищ капитан третьего…
– Отставить!
– Ах, да, – спохватился штурман и заговорил не по-русски.
– Дайте сюда радиограмму, – прервал его Османов и заглянул в поданную бумагу: – Так… Квадрат – эпсилон-девять, подквадрат – шесть. Ну, и что же? Координаты указаны без ошибок, а в точности установления их летчиком мы сомневаться не имеем никаких оснований. Следуйте точно в подквадрат шесть и ложитесь на грунт.
Капитан Петров понял сказанное и удивился. Странными показались ему эти квадраты и сам разговор о них на «непонятном» для гостя языке! Петров простодушно спросил Османова:
– На каком это языке вы объяснялись?
– На английском же. Штурман мой сомневается в координатах, переданных нам самолетом-разведчиком. На учениях штаб «красных» разработал свою координатную сетку района, а мы привыкли к общепринятой на флоте – ну, и путается штурман…
У Петрова отлегло от сердца. Османов потрепал его по колену и встал с койки:
– Соловья баснями не кормят. Закусите и ложитесь отдохнуть. Я же пойду, а то как бы и впрямь штурман чего не напутал. Кстати, вы на подводной лодке никогда не плавали?
– Да нет, как-то не приходилось.
– И не жалейте: в общем-то дрянная у нас служба. Но потом я покажу вам все же кое-что интересное. Добро?..
Командир лодки ушел. Петров последовал его совету и принялся за консервы. Но еда не шла в горло. Отодвинув тарелку, летчик минутку посидел в задумчивости, затем лег на койку. Полет и авария действительно утомили его.
Под водой лодка шла очень спокойно. По корпусу разносилось легкое жужжание электромоторов, щелкали механизмы, изредка слышались отрывистые слова команды, шаги, шипенье воздуха в бесчисленных вентилях и клапанах. Незаметно для себя Петров задремал.
Проснулся он от прикосновения чьей-то руки. Кругом царила тишина. Электромоторы не работали, сама лодка, чуть накренившись, находилась в состоянии полного покоя. Над летчиком склонился штурман: «Товарищ капитан, пойдемте…»
Рядом со штурманом стоял еще один офицер – плотный блондин с красным лицом, которого Петров мимоходом видел в центральном посту.
– Помощник командира лодки капитан-лейтенант Власов, – отрекомендовался он летчику хрипловатым голосом.
Петрова повели по лодке. В отсеках почти все с любопытством оглядывались на летчика, но он не замечал этого – шел, сосредоточив внимание на том, чтобы не расшибить лицо о всякие трубопроводы, рычажки и краники, не застрять в узких округлых дверях с высокими порогами.
В носовом отсеке у горизонтально расположенных толстых труб стояли командир лодки и два матроса. Тут же в трусах, тельняшке и спасательном жилете поверх нее копошился, проверяя в тесноте какое-то снаряжение, мускулистый мужчина лет сорока.
– Вот это – торпедный аппарат, основное оружие подводной лодки, – похлопал по трубе капитан третьего ранга, обращаясь к летчику. – Вам, вероятно, приходилось читать или видеть в кино, как этот аппарат используют для выбрасывания на поверхность разведчика или связного, который сообщает об аварии лодки, и так далее?.. Ну, вот. А сейчас мы вам покажем, как это делается в действительности.
Мужчина в тельняшке стал натягивать на лицо маску, похожую на противогазную. Резиновым гофрированным шлангом маска соединялась с небольшим прямоугольным мешком, по бокам которого виднелись два металлических баллона. Вся эта система держалась с помощью лямок на груди моряка.
– Перед вами человек в легководолазном костюме, – пояснил летчику Османов. – Сейчас мы этого водолаза через торпедный аппарат выпустим в воду.
– Для чего? – спросил Петров, с интересом наблюдая за подготовкой водолаза.
Офицеры-подводники переглянулись и расхохотались. Петров уловил в этом смехе скрытую насмешку над собой и чуть покраснел.
– Вы не обижайтесь, – все еще посмеиваясь, успокоил его Османов. – Просто мы вспомнили случай, когда такой же вопрос был нам задан в иных обстоятельствах одной особой. Мы тогда подошли к своей плавбазе, а на базу прибыла… Готовы? Начали! – прервав себя, скомандовал Османов матросам.
Ни рассказа, ни ответа на вопрос Петрова так и не последовало.
Один из матросов присоединил к наушникам в маске водолаза телефонный провод, другой обвязал его талию тоненьким прочным тросом. Водолаз надел «груза», сумку, – видимо, с инструментами – и прикрепил сильный аккумуляторный фонарь.
Потом он неловко залез в тесный цилиндр торпедного аппарата. Матросы задраили крышку.
…Изнутри глухо прозвучал один удар. Османов предложил Петрову приложить ухо к трубе. Летчик расслышал тихое шипенье и бульканье. Потом в трубе вторично стукнуло, послышалась какая-то возня, и все стихло.
– Ну, вот, водолаз уже вышел. Видите, как все просто, – улыбнулся Петрову Османов. – Теперь пойдем к телефону, в центральный пост. К сожалению, у нас там так тесно…
Петров понял вежливый намек и вернулся в каюту. Офицеры остались явно довольны его догадливостью, они заметно волновались.
Одно только изумляло и даже озадачивало летчика: в такие, видимо, серьезные и ответственные минуты, моряки продолжали говорить между собой на иностранном языке. Уж не боятся ли, как бы Петров не понял их? Странно! Ведь он – офицер, коммунист.
Летчик уже сознательно стал прислушиваться к разговорам, доносившимся через приоткрытую дверь каюты, расположенной рядом с центральным постом.
По видимому, Османов следил за продвижением в воде водолаза и руководил им.
– Ну что?.. Ну что?.. – то и дело спрашивал штурман у командира.
Тот отмалчивался, но через некоторое время воскликнул:
– Есть! Нашел!
Кто-то захлопал в ладоши.
– Цыц! – прикрикнул Власов.
Снова долгие паузы, редкие, скупые и неразборчивые фразы командира. Судя по интонации, он злился и торопил водолаза.
Внезапно прозвучал сигнал электрофона, и испуганный голос старшего лейтенанта известил командира:
«Слышен шум винтов корабля! Похоже – типа «БО».
В лодке наступила абсолютная тишина. Петров выглянул из каюты. Османов с суровым, властным лицом, Власов и штурман с округлившимися глазами, стояли и глядели на низкий подволок центрального поста. Петрову показалось, что и он различает над лодкой шум винтов.
Часы громко отсчитывали секунды.
– Прошли, – успокоительно заметил Османов и снова приник к телефону.
– Что он там? – хрипловато спросил помощник.
– Нашел! Снимает баллон со стрелой!
Петров почувствовал невероятное смятение, заметался по каюте. Все его смутные до этого ощущения чего-то необычного и странного на лодке вылились в чудовищное подозрение.
– Корабль развернулся на сто восемьдесят и идет на нас, – доложил кто-то Османову.
– Тревога! Все по местам!
В лодке все пришло в движение. Заработали электромоторы, засуетились люди, кто-то крикнул: «Господин командир! А водолаз?»
– Черт с ним! Быстро!.. Полный вперед!..
Лодка чуть приподнялась со дна, рванулась
вперед, потом в сторону.
Петров еще не успел дать себе отчет в происшедшем, как где-то поблизости от подводной лодки прогрохотали взрывы. Потом раздался страшный удар, от которого все попадали с ног. Электричество погасло.
В лодке началось что-то невообразимое. Проклятья на разных языках, вопли, искаженные лица в острых лучах фонарей, хриплая ругань Власова – все слилось в одном порыве животной паники.
«Трах! Трах!» – резанули по ушам два пистолетных выстрела.
– По местам! Постреляю сволочей! – рявкнул Османов.
Вспыхнуло аварийное освещение.
– Задраить двери! В отсеках осмотреться!..
Вторая серия глубинных бомб снова потрясла
лодку.
– Имитировать попадание! Воздух, соляр, масло, обломки – живо! Советские вещи и обмундирование – за борт… Шевелитесь, ослы! Еще воздух… Прекратить всякое движение! Кто стукнет – голову размозжу!..
Лодка с выключенными моторами стремительно погружалась на глубину.
И тогда, как бы очнувшись, капитан Петров схватил металлическую денежную шкатулку в каюте командира и стал яростно бить ею по железной палубе. Лодка загудела, как колокол. Кто-то рванул летчика за руку и выбил шкатулку. Петров увидел перед собой перекошенную физиономию Османова.
– Ты что, смерти захотел? – с заметным акцентом прошипел тот и, резко выдохнув, обрушил кулак на лицо офицера. Петров отлетел на койку, упал, ударившись затылком о стальной угольник, потерял сознание.
Османов вышел в центральный пост и сел на разножку у штурманского столика. Лицо его еще подергивалось, но он уже хладнокровно уставился в карту и подумал вслух:
– Где же теперь искать этого болвана? А его надо найти.
7. НА ОСТРОВЕ ОДИНОКОМ
«Девятая» волна ударила о большой камень, высоко рассыпалась солеными брызгами и, как котенка, сбросила Гудзя с камня в воду. Он вынырнул, отфыркнулся и в три – четыре взмаха доплыл до берега. Убежав от настигающей волны, Гудзь загоготал от удовольствия и похлопал себя по мокрой груди, потом быстро побежал через остров к остаткам разбитого еще в войну маяка.
Остров был небольшой, в любом направлении имел не более полусотни метров. С одной стороны он оканчивался относительно отлогим, удобным для купания берегом, а с противоположной – круто спускался в воду.
Гудзь вошел в оставшийся от маячной башни нижний этаж и первым делом заглянул в котелок – на самодельном очаге булькала и распространяла вкусный запах уха. Гудзь поспешно оделся, натянул гимнастёрку с погонами сержанта-пограничника и застучал сапогами по каменным ступеням.
Лестница вывела его на площадку уцелевшего междуэтажного перекрытия. Площадка была окружена обломками стены и напоминала цирковую арену. У наибольшего из обломков прилепилась будка с окошками для кругового обзора. Рядом с ней стоял на треноге оптический прибор.
По площадке прохаживался второй сержант-пограничник. Был он невысок, плечист, чуть кривоног, однако молодцеватая подтянутость делала его как-то выше и стройнее. На чистой, выгоревшей от солнца гимнастерке сияли пуговицы и знак «Отличный пограничник», простые кирзовые сапоги блестели. В руках сержант держал бинокль, но, судя по тому, как вглядывался он в синий простор моря, его узкие глаза не очень нуждались в дополнительной оптике.
– Кафнутдинов! Пошли уху рубать, готова, – позвал его Гудзь.
– Зачем рубать – твоя уха деревянный? Уху кушать надо, – показал в улыбке белые, как сахар, зубы Кафнутдинов, и тут же загорелое лицо его стало серьезным. – А кто меня подменит?
Гудзь махнул рукой.
– Подумаешь, на десять минут отлучиться! Все равно, смотри не смотри, ничего не увидишь – одно море…
– Зачем так говоришь? А еще сержант! Службу надо нести, как полагается. Поставили тебя смотреть – смотри…
Гудзь сбежал по лестнице вниз.
Кафнутдинов пожал плечами ему вслед и продолжал свое дело. Но Гудзь вскоре вернулся, осторожно неся две полные миски, нож, ложки и зажатый подмышкой хлеб. Дружески подмигнул товарищу:
– Коль так, давай тут пообедаем. Сначала ты поешь, я буду наблюдать, потом поменяемся.
– Так можно, – согласился Кафнутдинов.
Гудзь быстро принес из будки скамейку —
вместо стола, пригласил сержанта:
– Садись, кушай, пока горячая.
Кафнутдинов молча улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за еду, а Гудзь в это время стал наблюдать за горизонтом.
Крохотный остров Одинокий действительно одиноко торчал из воды миль на семь от берега в районе Малых глубин. Застава «Приморская» использовала островок для своего пограничного пикета. Катер доставлял сюда трех пограничников: старшего пикета, радиста и сигнальщика, которые трое суток несли службу на Одиноком, а затем сменялись. Каждый из состава пикета имел и дополнительные обязанности: радист и старший – наблюдателей, а сигнальщик – повара.
В этот день на островке осталось два человека: сигнальщик рядовой Липов внезапно заболел, и идущий к берегу пограничный катер забрал его с собой. Вечером пикет должен был смениться.
…Когда Кафнутдинов вернулся на пост наблюдения, Гудзь занял его место за импровизированным столом.
– С берега не сообщали, нашелся капитан Петров? – спросил Кафнутдинов. – Не знаешь? Почему не знаешь?
– Питание берегу: на исходе… Связь держу только по графику. Скоро узнаем…
Радист поднял голову и от неожиданности бросил ложку.
– Смотри, человек в море! – взволнованно крикнул он.
Не прошло и двух минут, как Гудзь, сидя в надувной лодке, уже греб изо всех сил по направлению к утопающему.
С трудом вытянув на берег обмякшее тело человека, он втащил его в первый этаж башни. В силу необходимости Кафнутдинов на время покинул свой пост и сбежал по лестнице к радисту.
Тот стоял около расстеленной плащ-палатки и сгибом локтя вытирал мокрое лицо. У ног Гудзя лежал без сознания плотный мужчина в ботинках, трусах, флотской тельняшке и спасательном жилете поверх нее.
– Наверно, летчик… капитан Петров, – еще не отдышавшись, высказал свое предположение Гудзь. Сержант Кафнутдинов метнул на радиста горячий взгляд:
– Растирать человека надо! – и отбежал к аптечке.
Нашатырный спирт подействовал безотказно. Мужчина мутным взором посмотрел на склонившихся над ним пограничников, потом взгляд его стал осмысленным.
– Где я? На берегу?
– Живой, совсем живой! – обрадовался Кафнутдинов. – Это он вас вытащил, – указал сержант на Гудзя.
– Спасибо… – слабо улыбнулся спасенный. – Летчик я… капитан Петров.
Он попытался приподняться на локте и бессильно упал.
– Лежите, пожалуйста. Скоро доктор будет, чай будет – все будет.
Кафнутдинов отошел к лестнице и поманил к себе Гудзя.
– Ты сейчас же радируй на заставу. А я пойду… В журнал еще записать надо…
– Потом все заодно запишем.
– Полагается сразу… Ну, смотри за ним.
Кафнутдинов ушел наверх. Гудзь подошел
к рации.
– Там в лодке мой баллончик остался, – встрепенулся спасенный, – принесите его, пожалуйста, это очень важная вещь.
– Не пропадет, – заверил капитана Гудзь. – Но, коли важный… – пограничник вышел из помещения.
Тогда спасенный, легко поднявшись, по-кошачьи скользнул за ним, выглянул из дверей и метнулся назад – к рации. Схватив проволочку, зубами содрал изоляцию и накоротко замкнул клеммы батарей питания. Разрядив таким образом батареи, он выбросил проволочку и вернулся на свое место.
А Гудзь тем временем подошел к шлюпке, вынул из нее синий баллон со стрелой и вернулся с ним в башню. Спасенный лежал в том же положении, закрыв глаза. Гудзь склонился над ним:
– Как самочувствие, товарищ капитан?
– Лучше. Сил вот только нету. Грузный я для жилета оказался – пришлось плыть все время. Хорошо еще догадался, пока силы были, брюки да китель сбросить, а то вовсе утонул бы.
Гудзь помог спасенному подняться, довел до постели, уложил, укрыл шинелью.
– Ось так добре будет…
Налил из закипевшего котелка кружку чая, открыл консервы, поставил у изголовья.
– Подкрепитесь, товарищ капитан.
– Спасибо. Хорошие вы ребята. Вот на берег попадем – я уж в долгу не останусь. Далеко до берега-то?
– Далековато. Миль семь с гаком.
– Как же добраться?
– Вечером катер придет, сменяемся мы.
Гудзь подошел к рации, попробовал поработать
ключом, щелкнул выключателем. Контрольный «глазок» не загорелся. Радист пожал плечами, стал проверять контакты подключения питания, предохранители. Найдя причину отказа рации, Гудзь с недоумением и досадой уставился на батареи, буркнул что-то себе под нос и пошел наверх.
Кафнутдинов с автоматом поперек груди тщательно обшаривал в бинокль горизонт. Солнце давно миновало зенит и светило уже под углом к воде. Утихающая зыбь играла в его лучах зелеными, синими, фиолетовыми и желтыми оттенками, резала глаза ослепительными бликами.
Море было пустынным. Вдалеке часа два тому назад прошел рыболовецкий сейнер – и все. Но на душе у пограничника почему-то росло беспокойство, и он настороженно всматривался в просторы глухо рокочущего моря.
Заслышав шаги, Кафнутдинов обернулся.
– Не мог передать радиограмму, батареи совсем сели, – доложил Гудзь и, заметив на камне журнал, добавил: – Там еще баллончик у меня лежит, который при спасенном был, запишем?
– Какой еще баллончик?
– Ось такий, – показал руками Гудзь, – металлический, синий, с блакитной стрелкой…
– Безобразия! – вскипел вдруг Кафнутдинов, заговорив с заметным акцентом. – Почему сразу не сказал про баллончик? Почему ушел от задержанного?..
– Да что ты расшумелся, Кафнутдиныч? Какой он задержанный, он – спасенный. Человек назвал себя, рассказал, кто он, что он, все правильно. А ты…
– Прекратить разговоры, товарищ сержант! Шагом марш бегом на место и держать глаз на задержанном все время!
– Слушаюсь!
Через некоторое время Кафнутдинов с высоты своего поста наблюдал, как спасенный тихо прогуливался по острову, а Гудзь, сидя на камушке, следил за ним взглядом.
Новый знакомый оказался веселым и простецким человеком: рассказал Гудзю несколько забавных историй из своей летной жизни, пару армейских анекдотов.
Спасенный, насвистывая, подошел к берегу, остановился, поставил ногу на камень и долго созерцал море, как бы любуясь им. Заодно он осмотрел шлюпку, что покачивалась на волне у берега, и искоса взглянул на пограничника. Тот сидел, рассматривая белые прожилки в маленькой темносерой гальке.
Зевнув, спасенный побрел обратно к башне. Гудзь поднялся и направился туда же. Его остановил окрик с вышки:
– Товарищ сержант! Что за беспорядок, почему весла в лодке оставили? А если волна унесет?
Гудзь с удивлением посмотрел вверх на Кафнутдинова: весла у них всегда хранились в шлюпке наготове, но промолчал и, взяв весла, поспешил догнать своего подопечного.
В круглом, как юрта, помещении летчик снова растянулся на постели. Гудзь, стесняясь открыто наблюдать за офицером, стал возиться с аппаратурой и время от времени посматривал на летчика. Тот вроде как задремал.
Проверяя и протирая аппаратуру, Гудзь раздумывал о сегодняшнем событии на островке и о своем к нему отношении. С одной стороны, сержант понимал правильность позиции, какую занял Кафнутдинов, но, с другой стороны, осуждал старшего пикета за «солдафонство». Конечно, коль скоро пограничники вытащили из воды неизвестного человека, то, независимо от того, есть у него документы или нет, пограничники не должны оказывать ему доверия, а обязаны обходиться с ним, как со всяким задержанным. Но ведь в данном случае задержанный был вовсе не задержанным, а спасенным и вполне определенным лицом, назвавшим свое имя, звание, профессию, которые точно соответствовали сведениям, полученным пикетом от начальства. Есть ли основания не доверять офицеру? Нет, конечно, Кафнутдинов малость того – перегнул…
От таких размышлений Гудзя вернуло к действительности неприятное ощущение чужого пристального взгляда. Сержант резко обернулся: спасенный явно направлялся к тому месту, где на табурете лежало оружие его спасителя. У Гудзя захватило дыхание. А летчик, потирая ладонью горло и морщась, взял кружку, зачерпнул из бочонка пресной воды, неторопливо напился и улыбнулся сержанту.
– Проклятая соль. Наглотался морской воды, теперь горло дерет – страсть! Гудзь почувствовал облегчение.
Снаружи раздался крик Кафнутдинова:
– С юга у острова всплывает подводная лодка!
Летчик поспешил к входу, но радист опередил
его и, схватив оружие, заслонил собой дверь:
– Товарищ капитан, не полагается.
Тот пожал плечами и отступил усмехаясь. Гудзь встал в дверях так, чтобы можно было наблюдать и за летчиком и за тем, что происходило снаружи.
Подводная лодка всплыла почти у самого берега. На мостике появилась фигура офицера. Золотом сверкнули погоны капитана третьего ранга. Подводник приветственно махнул фуражкой:
– Здравствуйте, орлы-пограничники! Вы тут из моря никого не вытащили?
– Здравия желаем!.. Есть, вытащили, товарищ капитан третьего ранга! – весело отозвался Гудзь.
– Капитан Петров здесь!.. – сразу закричал летчик.
Дробь каблуков по каменным ступеням прервала его. С вышки сбежал Кафнутдинов:
– Прекратить разговоры! Запросить парольный отзыв лодки!
Старший пикета занял место Гудзя, а тот схватил флажки, выбежал из помещения на берег и не очень быстро замахал ими. Офицер-подводник некоторое время иронически наблюдал за тем, как «пишет» Гудзь, а потом сердито оборвал его:
– Ну чего вы мне тут под носом размахались? Ослепли, что ли? Не валяйте дурака и быстро давайте сюда товарища капитана – нам некогда!
Резкий командирский окрик поколебал Гудзя. Он вопросительно оглянулся на Кафнутдинова.
– Не отвечать. Повторить сигнал запроса, – приказал тот.
Гудзь снова замахал флажками. Моряк закричал обозленным голосом:
– Да вы что – смеяться вздумали? На гауптвахту захотели? Смотрите – у меня не долго…
Он нагнулся и бросил в рубочный люк два – три слова. И сейчас же на верхнюю палубу выскочили три матроса с резиновой лодкой. Один из них насадил шланг на носик баллона с сжатым воздухом – лодка надулась, и ее столкнули за борт.
– Не подплывать, стрелять буду! – предупредил Гудзь.
– Вот как? Посмотрим, – усмехнулся капитан третьего ранга и, сойдя с мостика, Приготовился сесть в шлюпку. Один из матросов спрыгнул в «резинку» и протянул руку своему капитану. Гудзь замешкался.
– Огонь! – приказал Кафнутдинов.
Гудзь дал короткую очередь – надувная лодка запузырила, матрос выпрыгнул из нее обратно. Командир с грубой руганью вернулся на мостик.
– Ой, будет нам лышенько, Кафнутдинов! – испугался Гудзь. – Пожалуется начальству – мы же виноватыми станем.
– Пусть! – упрямо отрезал Кафнутдинов. – А на остров все равно не пущу никого. Устав знаешь? Ну и все.
Отработав задний ход, лодка чуть отошла и стала бортом к острову. Кафнутдинов окинул глазом ее обводы и стиснул зубы до желваков на щеках: вздернутый нос, скошенная рубка, гладкая без пушек и пулеметов палуба подсказали сержанту, что перед ним – иностранная подводная лодка последней конструкции.
С лодки просемафорили: «Приказываю немедленно доставить офицера на корабль или не препятствовать подходу нашей шлюпки за ним. Иначе буду действовать со всей строгостью устава».
– Пиши: «Нет, точка, спуск шлюпки запрещаю», – распорядился Кафнутдинов.
Пока Гудзь передавал флажками команду, подводная лодка снова стала носом к острову. С ее кормы матросы спустили на воду вторую «резинку» и начали садиться.
Пограничник опять дал короткую очередь – предупредительную. Тогда откинулся носовой люк, на палубу лодки высунулся ручной пулемет и резанул по пикету огневой строчкой. Гудзь успел упасть за камень. Растерянно оглянувшись на Кафнутдинова, возмутился:
– Да что же это такое?
– Это враг! – зло отозвался Кафнутдинов.
Летчик заметался по помещению:
– Мерзавцы! Вот мерзавцы… Товарищи сержанты, слушай мою команду! Дайте мне оружие. Дайте оружие – слышите?
– Назад! – скомандовал ему Кафнутдинов и закрыл дверь. Оставив летчика взаперти, он поспешил на помощь товарищу.
Дважды пытались подводники под прикрытием пулемета высадиться на остров, и оба раза пограничники не дали шлюпке отойти от борта лодки.
– Эх, радист! Весь год говорил, много раз говорил, а когда надо – замолчал! Зачем рацию не берег? – желчно упрекнул Гудзя Кафнутдинов.
Подводная лодка вдруг двинулась вдоль берега. Сержанты переглянулись, ища друг у друга объяснения этому маневру. Гудзь первым нашел его, пронзительно закричал и ринулся из-за камня куда-то вправо к берегу. С лодки по радисту хлестнула очередь. Гудзь упал и, пригибаясь, побежал зигзагом. от камня к камню.
Кафнутдинов посмотрел в том направлении, куда устремился товарищ, и яростно выругался по-татарски: прячась меж камней, пробирался к берегу спасенный пограничниками «летчик». Он опередил Гудзя, стало ясно, что радист уже никак не может перехватить врага на берегу. Понял это и сам Гудзь, но сгоряча сделал ошибку: когда «летчик» прыгнул в море, пограничник тоже бросился с берега и саженками поплыл наперерез врагу.
– Глупый, потеряет башка! Следом надо, следом! – невольно воскликнул Кафнутдинов, стремительно выдвигаясь к тому месту, откуда бросился в воду враг.
«Беглец» неудачно избрал это место: тут из воды торчали камни, и лодка не решалась подойти совсем близко к берегу. «Летчику» предстояло проплыть несколько десятков метров, а плыл он медленно. Зоркие глаза Кафнутдинова мгновенно нашли причину этой медлительности: одна рука врага была занята синим баллоном!
Гудзь непременно перехватил бы «летчика», но он подплывал к нему со стороны, и этим не преминули воспользоваться пираты – они открыли по пограничнику огонь без риска попасть в своего.
Завязалась беспощадная дуэль: с лодки били по Кафнутдинову и плывущему Гудзю, а Кафнутдинов строчил по «летчику» и прикрывал своим огнем товарища. Длилось это секунды – Гудзь вдруг вырвался из волны чуть не по пояс. Кафнутдинов заметил, что лицо товарища залила кровь. Теряя силы, связист поплыл к берегу. Его голова то исчезала, то вновь появлялась в волнах. Не раздумывая, Кафнутдинов мгновенно скинул сапоги, обмундирование и бросился в море.
Своей привязанностью к баллону «летчик» выдал его ценность. Баллон не должен достаться врагу! Чемпион округа по плаванию, сержант Кафнутдинов стремительно настигал, «беглеца». Близ пограничника юркнули в воду несколько пуль, но потом стрелять прекратили: Кафнутдинов точно следовал за врагом и подводные пираты могли угодить в своего, тем более, что лодку покачивало на волне. Тогда с лодки тоже бросился пловец и поплыл навстречу «летчику».
Пограничник настиг врага. Ударив «летчика» кулаком по голове, Кафнутдинов вместе с ним ушел под воду. Недостаток воздуха выгнал их на поверхность. Враг старался вырваться, сержант – удержать его. Вода забурлила от их схватки. Совсем рядом Кафнутдинов увидел перекошенное злобой лицо противника и, схватив врага за тельняшку, замахнулся ножом. Однако «летчик» опередил пограничника и, упершись рукой в его подбородок ударил сержанта баллоном в лицо. Баллон отлетел в сторону. Но Кафнутдинов из последних сил стиснул руками горло врага. Сцепившись, они снова погрузились…
В момент схватки посланец с лодки во-время подхватил синий баллон и, нимало не беспокоясь о «летчике», торопливо поплыл обратно.