Текст книги "Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные"

Автор книги: Владимир Алеников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Васечкин

Ещё бы не странный! Это надо же! Сказал бы мне кто, ни за что бы не поверил, что такое бывает. А всё Петров виноват. Это я от него заразился. Ведь ещё утром ничего не было. Мы же с ней четыре года в одном классе учились. Какой от неё прок? Разве что списать? А так одно слово – Машка-промокашка! Воображала! Отличница! А тут вдруг… И угораздило же меня. Другу решил помочь! Вот, думаю, сейчас класс покажу. А потом как грохнулся, тут всё и началось. Может, это от сотрясения? Только поднялся и собрался ей монолог врезать: «Царапка котик! Но всё же котик! Все говорят, что котик мой хромает!..» Тут надо было ей со всех сил на ногу наступить, сам по телику видел, а потом этак с сочувствием сказать: «Ах, злые люди!» Только чувствую, ничего я этого сделать не могу, а стою дурак дураком, прямо как Петров… И самое главное, неожиданно понимаю, что он в ней нашёл… Ведь красивее девчонки я за всю свою жизнь не видел! Что же это делается? Может, болезнь какая, вроде гриппа. А что, если лекарства от неё ещё не придумали? Что же, так всю жизнь мучиться? Что бы, думаю, для неё сейчас такое хорошее сделать? Может, перочинный ножик подарить? У него всё равно одно лезвие сломано…

А Маша всё говорит что-то, только я ничего не слышу, потом прошла мимо, как по воздуху проплыла, а я за ней, как на верёвочке привязанный. Ничего себе, думаю, укротили… А всё Петров!

Петров

Вот так всегда, чуть что – сразу Петров. Как будто это я придумал Машу укрощать! Теперь сами видите, не тот у меня характер. Но от Васечкина я такого не ожидал. Ни за что в жизни. То есть когда он пошёл за ней как привязанный, я просто обалдел. А когда они мимо прошли, я ещё минут пять соображал и глазами хлопал, а уж только потом за ними побежал. А Маша шла, ну, как по воздуху плыла, и мы за ней, вдвоём, плечом к плечу, как настоящие друзья. Ведь мы с Васечкиным не разлей вода, как говорится, всегда вместе: и на каток, и в кино, а надо будет – и в разведку…

По закону Архимеда

Владику Дружинину

Итак, приключения! Одно это слово заставляет сильнее биться мальчишеские сердца. Да и взрослые тоже. Звон отточенного клинка, манящий мрак бездны, бешеная скачка верного скакуна – всё это с детства притягивает нас.

Скучные, с тоскливым выражением в глазах сидели Петров и Васечкин дома, друг против друга за столом. Только что они надували щёки и с шумом выдыхали воздух, гоняя таким способом по столу сложенного из бумаги зверя, с тем чтобы загнать его на сторону противника. Наконец победил Петров, зверь свалился под стол с Васечкиной стороны, и друзья печально уставились друг на друга, понимая, что от судьбы не уйдёшь.

А дело было в том, что учительница истории Раиса Бенедиктовна задала 4-му «Б» подготовить совместный доклад о жизни великого математика и физика древности Архимеда. «Учитесь учиться самостоятельно!» – заявила им Раиса Бенедиктовна.

– Ну ладно, – сказал Васечкин, потягиваясь и вставая из-за стола, – учиться надо! А то ещё, пожалуй, завтра вызовут!

Зевнув, он побрёл по комнате, тщетно пытаясь обнаружить в ней что-нибудь новенькое. Но всё в этой комнате – увы! – было ему очень хорошо знакомо.

– Так что там дальше про Архимеда? – уныло спросил он Петрова.

Петров потянулся за книжкой.

– А дальше Архимед открыл закон Архимеда, – сказал он.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Васечкин без всякого интереса.

Он подошёл к окну и стал дышать на стекло.

– Архимед открыл этот закон при погружении в ванну, – объявил Петров.

– В ванну – это хорошо! – задумчиво сказал Васечкин, рисуя пальцем ванну на запотевшем стекле. – Но вообще-то я этот закон знаю!

– Ну? – поразился Петров.

– Ага. По закону Архимеда после сытного обеда полагается поспать! – И Васечкин широко зевнул. – Так?

– Не совсем, – сказал Петров, продолжая чтение. – «Эврика!» – воскликнул Архимед, что означало «я нашёл!».

– Чего же он там в ванной нашёл? – спросил Васечкин, подходя к радиоприёмнику.

– Открытый Архимедом закон гласил: «Тело, погружённое в жидкость, теряет в весе столько…» – продолжал читать Петров.

Но дальше уже Васечкин ничего не слышал, поскольку по радио в это время женский голос говорил:

– Дорогие ребята! Продолжаем наш концерт по заявкам. Следующее наше письмо мы получили от Пети Васечкина из четвёртого «Б» класса… – Васечкин резко включил радио на полную мощность, – 25-й школы.

«Дорогая редакция! – пишет нам Петя Васечкин. – Прошу вас исполнить песню из моего любимого фильма „Белое солнце пустыни“!».

Васечкин гордо посмотрел на восхищённо смотрящего на него Петрова.

– «Мы с моим другом Васей Петровым очень любим этот фильм и хотим быть похожими на его героев!» – продолжал диктор.

– Ну ты даёшь! – прошептал Петров.

– «Я лично, – пишет нам Петя, – говорило радио, – хочу быть похожим на красноармейца Сухова, а мой друг Петров больше похож на Саида».

Петров изумлённо посмотрел на Васечкина. Тот сделал вид, что не заметил его взгляда.

– Дорогой Петя! – сказало радио. – Очень хорошо, что тебе нравится красноармеец Сухов. Желаем тебе успехов в учёбе! Передаём для тебя и твоего друга Петрова песню из кинофильма «Белое солнце пустыни», «Ваше благородие, госпожа удача!..».

И действительно, зазвучала хорошо знакомая и любимая всеми песня. Петров молча встал и начал решительно собирать свои вещи.

– Ты чего? – спросил Васечкин, который удобно расположился послушать песню.

Петров хмуро молчал и сосредоточенно доставал из-под стола закатившийся куда-то карандаш.

– Обиделся, что ли? – занервничал Васечкин. – Подумаешь! Ну, просто к слову пришлось. Написалось так, понимаешь?

– Я-то понимаю, – сказал наконец Петров глухим от обиды голосом. – Я всё понимаю. Ты, значит, у нас похож на Сухова, а я – на Саида.

– А чего тут такого? – защищался Васечкин. – Ты вон большой, сильный, а я маленький… – сказал он, но тут ему стало обидно за себя и он добавил: – Но умный. Слушай, пойдём в «Марс», посмотрим лучше ещё разок… Ну его, этого Архимеда! Помнишь, как Саид нож метнул? – И Васечкин показал, как это сделал Саид.

Но Петров и глазом не моргнул.

– Ты, значит, умный? – ещё больше обидевшись, спросил он. – А я, значит…

Дальше он не договорил. Возмущение его было столь велико, что у Петрова просто не было сил продолжать. Он резко повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Васечкин растерянно посмотрел ему вслед.

В кинотеатре «Марс» шёл фильм «Белое солнце пустыни». Петров стоял в очереди за билетами на очередной сеанс. Когда до окошечка кассы осталось совсем немного, Петров оглянулся и неожиданно увидел Машу. Маша тоже увидела Петрова, однако никак не проявила этого.

– Эй, Маша! – закричал Петров. – Иди сюда!

Маша было заколебалась, но тут как раз прозвенел звонок, оповещавший о начале сеанса, и она решилась и подошла к Петрову.

– Здравствуй, Петров, – с опаской поздоровалась она.

– А я стою, – затараторил обрадованный Петров, – смотрю – ты идёшь! Вот так встреча!

Дальше он не знал, о чём говорить, и замолчал.

– А ты, Петров, что, доклад про Архимеда уже подготовил? – прервала неловкую паузу Маша.

Петров смутился.

– Ладно, бери билеты! – распорядилась Маша, поскольку очередь уже подошла.

Когда Петров и Маша выходили из кассы, они столкнулись с подбегавшим Васечкиным. Васечкин никак не ожидал увидеть их вместе и поэтому совершенно не нашёлся, что сказать.

Петров же, в свою очередь, сделал вид, что его не замечает, равно как и Маша, правда, уже совсем по другой причине. Таким образом они невозмутимо прошествовали мимо Васечкина, который оторопело проводил их взглядом, а затем скрылся в кассе.

В кинозале погас свет. Начался фильм.

– Ты в который раз смотришь? – спросил Петров Машу, устраиваясь поудобней. – Я – в четырнадцатый!

– А я в первый, – сказала Маша.

– Не может быть! – поразился Петров. – Ну ты даёшь!

– Отстань, Петров! – сказала Маша. – Мешаешь.

Через ряд позади них ёрзал на своём месте Васечкин, тщетно пытаясь понять, о чём они разговаривают.

– Смотри, – шептал тем временем Петров, показывая на шагающего по экранной пустыне Сухова, – сейчас он Саида найдёт.

– Чего найдёт? – не поняла Маша.

– Ну, Саида. Его Джавдет закопал! Он на меня похож!

– Дурак ты, Петров! – сказала ничего не понимающая Маша.

На экране тем временем Сухов действительно нашёл Саида.

– Гляди, – опять зашептал нисколько не обидевшийся Петров, – сейчас он его откопает! И будь здоров!

– Отстань, Петров! – сказала снова Маша. – Не мешай смотреть!

Петров насупился. Обиженно замолчал.

А на экране события развивались. Сухов отправился за подмогой к таможеннику Верещагину.

– Смотри, – не выдержал Петров, – он ему сейчас прикурить бросит. Динамит. Он прикурит, а потом как рванёт! Со стариков шляпы послетают! – И Петров изобразил руками взрыв динамита.

– Петров! – возмутилась Маша. – Ты мне на уроках всегда мешаешь, ещё и здесь смотреть не даёшь!

– Мешаете смотреть, граждане! – раздался вдруг замогильный голос над ухом у Петрова.

Это Васечкин, свернув рупором газету, решил вмешаться в ход событий.

На этот раз возмутились уже зрители.

– Дорогие ребята, мы вам, случайно, не мешаем? – язвительно заметил мужчина в шляпе.

– Надо сообщить куда следует! – сказала сидящая рядом с ними дама.

– Вот видишь, – зашипела Маша, – всё из-за тебя!

Но Петров уже больше ни на что не обращал внимания. Открыв рот от напряжения, он заново переживал события в своём любимом фильме.

Тем более что действие на экране становилось всё драматичней. Запертый Суховым Абдулла попросил свою любимую жену Гюльчатай принести воды.

– Сейчас он переоденется! – не выдержал Петров.

Маша отчаянно делала вид, что не слышит его.

– Видишь, – продолжал Петров, – ты думаешь, это Гюльчатай? А это не Гюльчатай! Ты думаешь…

– Я думаю, – металлическим голосом сказала Маша, тщетно ища взглядом свободное место, – что ты мешаешь мне смотреть!

– Говорят же тебе, Петров, не мешай! – опять раздался над петровским ухом голос Васечкина, которому тоже ужасно хотелось рассказать Маше, что будет происходить дальше.

– Нет, вы только подумайте! – снова возмутилась сидевшая сзади дама. – Пускают в кинотеатр чёрт знает кого!

– Что хотят, то и делают! – туманно подтвердил мужчина в шляпе.

Но в это время на экране события достигли такого драматизма, что все: и Петров, и Маша, и Васечкин, и мужчина в шляпе, и даже дама, сидящая рядом с ним, – так увлеклись происходящим, что в зале стало очень тихо.

– Держись, Сухов! – кричал Верещагин, разбрасывая бандитов на катере и готовясь запустить мотор. – Я иду! Петруха с тобой, Фёдор?

– Нет больше Петрухи! – отвечал Сухов из огромной цистерны, в которой он оказался запертым вместе с женщинами Востока. – Убил его Абдулла! Не запускай мотор, Верещагин! Не запускай мотор!

Но Верещагин не слышал, он запускал мотор на катере и вёл его к берегу спасать Сухова и сражаться с Абдуллой.

– Он взорвётся! Точно взорвётся! – вдруг не выдержала Маша, чисто по-женски заламывая руки и не отрывая от экрана горящего взгляда. – Что же делать?!

Петров, которому уже давно было не до комментариев, мучительно взглянул на Машу и беспомощно развёл руками.

Раздался взрыв.

Маша закрыла лицо руками.

Петров молча страдал.

Васечкин мужественно закусил губу.

Тем временем банда Абдуллы предприняла новую атаку на цистерну, собираясь поджечь её. Ситуация становилась для Сухова всё безнадёжней.

И Маша, гордая, всегда невозмутимая Маша, окончательно потеряла всё своё привычное хладнокровие и со слезами на глазах шептала, забыв обо всём:

– Что же делать?! Что же делать?! Они же их сожгут!!!

И тут Петров, который, к слову говоря, совершенно не выносил женских слёз, вдруг понял, что если он сейчас не поможет Сухову, то помочь уже будет совсем некому.

И он вдруг в одну секунду оказался рядом с Суховым.

Сухов, который в это время находился внутри цистерны, вдруг обнаружил рядом с собой ранее незнакомого ему Петрова. Но удивляться было некогда.

– Вылезаем, товарищ Сухов! – горячо заговорил Петров. – Я вас прикрою! Вы с той стороны спрыгнете – и к Саиду! А за женщин не беспокойтесь, бандитов я задержу!

– Спасибо тебе, Василий! – сказал Сухов, вылезая вместе с Петровым на поверхность цистерны.

– Не стоит! – скромно ответил Петров. – На моём месте так поступил бы каждый!

Маша в тёмном кинозале порозовела от гордос ти за Петрова.

А Васечкин, мучаясь от того, что так недооценил своего друга, сидел бледный от волнения, готовый в любую минуту прийти ему на помощь.

Петров тем временем вытащил из кармана рогатку и вступил в бой. И, надо сказать, очень вовремя. Потому что к цистерне, собираясь поджечь её, уже скакал один из бандитов с горящим факелом.

Петров прицелился, выстрелил и попал ему в глаз. Бандит взвыл, выронил факел и хотел было скакать обратно, но не успел – лассо, брошенное мощной рукой Саида, сбросило его с лошади.

Маша в зале зааплодировала.

Васечкин сжал кулаки.

А Петров продолжал бой. Всё сильнее наседали бандиты. Они уже подбирались к нему со всех сторон. Но Петров умело отбивал атаки, с поразительной меткостью стреляя из своей верной рогатки.

Всё шло вроде бы хорошо, но вдруг Петров нахмурился. Рука его, в очередной раз полезшая в карман за камушком для рогатки, оказалась пустой.

Петров быстро вывернул оба кармана. В них ничего не было. Петров поискал вокруг взглядом, пытаясь найти что-нибудь пригодное для стрельбы.

Увлечённый этими поисками, он совершенно не замечал, что за его спиной к нему уже подбирается очередной бандит.

И тут Васечкин не выдержал.

– Держись, Петров! – на весь зал заорал он и в тот же миг оказался на экране рядом с Петровым.

Васечкин, очутившись на цистерне около друга, не терял ни секунды. Он быстро вытащил из кармана нехитрое устройство для пускания мыльных пузырей, знакомое всем, кто когда-либо увлекался этим достойным занятием.

Он поднёс игрушку ко рту, повернулся к приближавшемуся бандиту и сильно подул. (Надо сказать, что сделано это было очень вовремя, поскольку бандит уже занёс над Петровым руку с кинжалом!)

– А-а-а-а-а-а! – заорал бандит, роняя кинжал и хватаясь за глаз, в который угодил мыльный пузырь. – Щиплет!!!

Васечкин же продолжал дуть, и, конечно, очередной пузырь попал бандиту в другой глаз.

Тот, закрыв от боли глаза руками, потерял равновесие и с грохотом свалился с цистерны вниз, где и остался лежать, оглушённый падением с такой высоты.

– Раз! – сказал Васечкин, открывая собственный счёт.

Он вынул из другого кармана вторую такую же игрушку, протянул её Петрову, и оба стали изо всех сил дуть, посылая мыльные пузыри навстречу лезущим со всех сторон врагам.

– Два! – считал Васечкин. – Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь!

Бандиты падали вниз, как груши с дерева. Цистерна постепенно обволакивалась облаком из мириад разноцветных мыльных пузырей.

– Молод-цы! Молод-цы! – скандировала Маша в кинозале. К ней присоединились и остальные кинозрители.

Но не всё, к сожалению, шло так, как хотелось бы нашим героям.

Хитрый Абдулла всё-таки подобрался к цистерне с горящим факелом и поджёг её.

И теперь языки пламени поднимались всё выше. Ещё немного, и они уже достигнут Петрова и Васечкина. Но друзья продолжали мужественно сражаться. Отступать им было некуда. Вокруг них бушевало море огня, а рядом с ними был открытый люк, где по горло в воде стояли раскрепощённые женщины Востока, с надеждой глядя на своих юных защитников.

Маша, бледная от волнения, вскочила с места. Её осенило.

– Эврика! – закричала она. – Прыгайте! Прыгайте внутрь!!!

Но за пылом боя Петров и Васечкин на расслышали спасительных Машиных слов. Из последних сил дуя в мыльные устройства, они пытались затушить пламя.

– Вспомните закон Архимеда! – кричала Маша. – Ар-хи-ме-да!!!

И весь зрительный зал, с волнением следивший за ходом событий, подхватил и начал скандировать вместе с Машей:

– ЗА-КОН!!! АР-ХИ-МЕ-ДА!!! ЗА-КОН!!! АР-ХИ-МЕ-ДА!!!

На этот раз Петров с Васечкиным услышали.

– Закон Архимеда! – сказал Васечкин. – Чего-то там с ванной было?

Петров напрягся.

– Вспомнил… – неуверенно сказал он, – жидкость, погружённая в тело… нет, тело, погружённое в жидкость…

– Ну же!.. – торопил его Васечкин, так как языки пламени уже подбирались к его ногам.

– Ну же! – шептал Сухов, непрерывно стреляя.

– Помни закон! – сказал Саид, ловко метнув нож в очередного бандита.

– Не помню! – в отчаянии выдохнул Петров.

И тогда Маша, которая уже не могла оставаться в бездействии, в одно мгновение оказалась на экране рядом с ними.

– Как вы могли забыть?! – воскликнула она, закрываясь рукой от огня. – Ведь объём жидкости, вытесненный телом, равен весу тела, погружённого в жидкость!

– Эврика! – заорал Васечкин.

И все трое взялись за руки и, закрыв глаза, прыгнули внутрь цистерны.

Зрительный зал от волнения вскочил на ноги.

Приподнялся на колено Сухов, приложив руку к козырьку выцветшей фуражки.

Как статуя застыл на своём жеребце Саид, не сводя с цистерны горящего взгляда.

И даже хитрый Абдулла на секунду замер в ожидании.

И произошло удивительное. Вода, вытесненная нашими героями, выплеснулась из цистерны, потекла по её стенкам и затушила огонь.

Зрительный зал облегчённо уселся на место.

Покрасневший от злости Абдулла с револьвером в руке бросился вверх по лестнице на крышу цистерны. Он уже почти добрался до верха, но в это время его окликнул голос Сухова:

– Абдулла, я здесь!

Абдулла оглянулся, и тут его и нашла меткая пуля красноармейца Сухова.

Оставшиеся в живых бандиты бросились врассыпную.

– Если встретишь Джавдета, – говорил, прощаясь, Сухову Саид, – не убивай его. Он мой!

– Хорошо! – отвечал Сухов, в свою очередь прощаясь с Саидом и собираясь в обратный путь, к своей милой Катерине Матвеевне.

И когда в зале зажёгся свет и наши герои – Петров, Васечкин, Маша, – встав со своих мест, оказались рядом, то под звучавшую с экрана музыку они услышали последнее письмо Сухова домой.

– Дорогая Катерина Матвеевна! – писал Сухов. – А ещё хочу сообщить Вам, что намедни побывали тут у нас двое друзей – Петров и Васечкин. И с ними милая барышня Маша. Положа руку на сердце, доложу Вам, дорогая Катерина Матвеевна, что если бы не они, то, пожалуй, не писать бы мне Вам больше писем. На сём пока с Вами разрешите проститься, кланяюсь Вам до следующего раза, преданный Вам Фёдор Сухов.

Наши друзья вышли из зала и медленно пошли рядом по улице, как люди, сделавшие одно большое и хорошее дело.

– Спасибо тебе! – сказал Петров Васечкину, отдавая ему приспособление для пускания мыльных пузырей.

– Чего там! Не стоит! – отмахнулся Васечкин, пряча игрушку в карман.

– Эх вы, Архимеды! – сказала Маша.

– Ох, Маша! – вздохнул Васечкин.

– Ладно, ладно! – сказал Петров.

Классная игра

Володе Ольшанскому

Ну что я, виноват, что ли, что у меня голова так устроена? Что вечно в нее всякие идеи лезут!? Вот Петров жалуется, что я придумываю, а ему достается. Между прочим, это неправда. Потому что мне тоже попадает. Я, кстати, сколько раз давал себе слово – ничего такого больше не придумывать, но только так не получается. Потому что все само собой происходит. Я вроде как и ни при чем. Как будто кто-то меня за руку тянет.

«Ты сначала подумай, Васечкин, а потом делай!» Так Инна Андреевна говорит, наш классный руководитель. А я отвечаю, что в том-то все и дело, что я сначала думаю, потому что если б я не думал, то ничего бы мне в голову и не приходило. А Инна Андреевна на это говорит, что надо не один раз подумать. Так ведь тогда еще хуже получается, если не один раз, потому что чем больше я думаю, тем больше мне всяких идей в голову лезет. А они, между прочим, почему-то не всем нравятся.

Ну, это я так, как говорится, к слову. Я-то ведь вот чего хотел рассказать. Знаете такую игру «Замри!»? Нет, не слыхали? А зря. Классная игра, между прочим. У нас одно время вся школа в нее играла. Потому что она очень заразная. И играть просто. Если тебе крикнули «Замри!», значит, стой и не шелохнись, пока не скажут «Отомри!» Вот и все правила.

Скажете: подумаешь, чего тут интересного?.. А вот в том-то и дело, что не все понимают, как играть, чтобы по-настоящему весело было. Потому, что, для того чтобы почувствовать, какая это классная игра, нужно терпения набраться, Тут ведь в чем фокус? Чтобы классный момент подстеречь! Ну, когда там кто-нибудь куда-нибудь спешит, например, или, наоборот, просто отдыхает, может быть, расслабился, а тут – хоп! Улавливаете? Учительница, скажем, его о чем-то спрашивает, а он вдруг замирает, как статуя, и ни гугу. Ни пошевелиться не может ни слова сказать. Потому что такой закон игры Вот тогда действительно можно со смеху помереть.

Или вот у нас ещё такой случай был.

Играли наши в футбол с 4-м «А». Я-то лично футбол не очень люблю, но поболеть пришел. Только нашим чего-то тогда не везло, им уже два гола забили, а они ни одного. А вратарем у нас был Вовка Сидоров. В этом-то, по-моему, и была ошибка. Потому что Сидоров самый маленький в классе. Поэтому в воротах, которые он защищал, слишком много места пустого образовалось.

Но это я так, к слову, как говорится. Не об этом речь.

Короче, вижу я, дело плохо, ну и подошел поближе, чтобы Сидорова, значит, морально поддержать. Смотрю, к нашим воротам через все поле Мишка Рогожин несется. Одного обвел, потом другого. Прет прямо как танк. И выходит с Сидоровым один на один.

Ну, Сидоров, понятное дело, занервничал, мечется в этих воротах, не знает, в какой угол прыгать. Тоже мне вратарь! Сейчас, думаю, нам точно третий гол влепят. То есть, с одной стороны, так ему, Сидорову, конечно, и надо. Чтобы не задавался особенно. И перед Машкой Старцевой не выпендривался. Это ведь он из-за нее во вратари напросился. А с другой стороны, обидно – все-таки наша команда проигрывает.

Вот тут-то мне в голову и стукнуло. Осенило, можно сказать. Высунулся я из-за ворот и как крикну Рогожину: «Мишка! Замри!!!»

Он уже, понимаете, Сидорова практически обыграл, тот уже не в тот угол прыгнул, и Рогожин уже даже ногой размахнулся, чтобы по пустым воротам ударить. У него даже на лице такая, знаете, улыбочка была потому что он себе, наверное, представлял, как он сейчас этот гол влепит. А тут – «замри!». Так он и застыл как миленький, с занесенной ногой. Вот умора была! Все так и покатились со смеху.

Ну, тут Сидоров, конечно, опомнился и мяч подхватил. А ко мне бежит их капитан, 4-го «А», Димка Люлин, злой как черт, и кричит: «Ты что, Васечкин, совсем обалдел? Нашел время, когда в „замри!“ играть! Ну, я тебе сейчас влеплю, Васечкин!»

И кулаком на бегу замахивается. А кулачище у него, я вам скажу, здоровенный. Только знай, кого пугать! Подумаешь, разогнался! Не на того напал.

В общем, я ему как крикну: «Замри, Люлечка!» Ну он, ясное дело, так, конечно, и замер с поднятым кулаком. А куда он денется! Игра есть игра. Тем более если вся школа играет.

А Сидоров, между прочим, вместо того чтобы спасибо сказать за то, что я его от верного гола спас, очочки свои поправил и выступать начал. Это, говорит, нечестно, в спорте так не поступают, ты, говорит, Васечкин, не член команды, а лезешь, ну и так далее. Пусть, говорит, за это у 4-го «А» будет одиннадцатиметровый. Тоже мне, Третьяк нашелся! Забьют ведь, говорю, тебе без меня гол, Сидоров, только так!

А он все не успокаивается. Тихий-тихий, а тут как разорался! Дурацкая, говорит, эта игра – «Замри!». Надо, говорит, вопрос поставить на совете отряда или даже на совете дружины, чтобы ее, значит, совсем запретить. А ты, говорит, Васечкин, должен быть наказан за свои хулиганские поступки! Я, говорит, сразу после матча пойду к Маше Старцевой, чтобы она как председатель совета отряда этот вопрос решила!

Тоже мне – испугал! Вот так, делай людям добро. Что ты, думаю, Сидоров, в играх понимаешь. Классная ведь игра! Раз так, думаю, так и ты замри!..

Ну, он, конечно, и замер на полуслове. Только «пора положить конец выходкам Ва…» смог сказать, а «…сечкина!» во рту застряло. Так он и застыл с открытым ртом. Обхохочешься!

Короче, классно было! Целый скандал разразился. Пришлось, конечно, обоим сказать «Отомри!». Ну а после этого, как я и предупреждал, Сидорову, естественно, штрафной забили. Так что проиграли наши всухую. Да еще почему-то на меня обозлились. А я-то здесь при чем? Я, что ли, на воротах стоял?!..

Но дело не в этом. Я что хочу рассказать.

На следующий день бегу я после уроков по коридору и вдруг вижу – около подоконника на табуретке Люда Яблочкина стоит и цветочки свои поливает. Она над ними трясется, между прочим, как над маленькими детьми. Стоит, например, и сюсюкает: «Ой вы мои маленькие, ой вы мои бедненькие, сейчас я вас напою!» Часами может так причитать.

В общем, как только я Яблочкину увидел, так мне сразу идея в голову и пришла. Пусть, думаю, цветочки эти несчастненькие хоть разок досыта напьются, а то Яблочкина им все время буквально по чайной ложечке льет. И чего она экономит?.. Раз, думаю, такое дело, так я им помогу, а то у этой скупердяйки Яблочкиной в дождь воды не допросишься.

Подошел я тихохонько сзади, встал на цыпочки, да как гаркну Людке прямо в ухо: «Замри, Яблочкина!» Ну, она и замерла. А чего ей делать!? Игру-то ведь никто пока еще не отменял. Не было такого постановления ни на совете дружины, ни на совете отряда.

Стоит, значит, Яблочкина, не шевелится, а вода из ее лейки, между прочим, в горшок-то течет и уже давно через край переливается. Смех, да и только! Только Яблочкина почему-то совсем даже и не смеется, я смотрю, у нее, наоборот, глаза на мокром месте. А потом из них вдруг тоже вода как хлынет. И прямо по одежде течет, как будто Яблочкину саму тоже кто-то поливает. Ну, я, честно говоря, этого не люблю. Я имею в виду, когда ревут. Особенно девчонки. А тут-то, главное, вообще причин не было. Из-за чего тут плакать-то?! Шуток она не понимает, эта Яблочкина, вот и все!

В общем, я даже как-то, прямо скажу, подрастерял-ся. Но туг мне, можно сказать, повезло. Потому что мимо Горошко шел. А Горошко, между прочим, когда ходит, всегда голову опущенной держит, потому что читает на ходу. Вот и на этот раз он идет, в книгу смотрит, и тут ему вода прямо на страницы капает. Он голову поднял, чтобы посмотреть, кому это делать нечего, и Яблочкину увидел. А он, между прочим, за этой Людой Яблочкиной как приклеенный бегает. И вдруг видит, что она стоит перед ним, застыв, как Бахчисарайский фонтан, про который нам Инна Андреевна рассказывала.

Горошко от удивления даже рот открыл. А вода, естественно, ему прямо в рот и попала. Ну а я, конечно, тут как тут. Потому что лучшего момента не придумаешь. «Замри, – говорю, – Горошко!» Ну он, ясное дело, замер.

Так отлично получилось! Яблочкина, значит, сверху стоит, а Горошко внизу, и по обоим вода течет. Класс!

Полюбовался я на эту картину и дальше пошел.

Смотрю, дверь в кабинет природоведения открыта, а там Герка Скворцов возле клетки с белыми мышами крутится. Герка в этом смысле чокнутый. Он в жизни только этих мышей признает да морских свинок. Все остальное ему до лампочки. Если бы ему, скажем, пришлось выбирать между Машкой Старцевой и белой мышью, так он точно бы мышь выбрал или свинку какую-нибудь вонючую. Псих, короче.

В общем, собирается Герка этих своих мышей кормить. Уже даже дверцу у клетки открыл. Ну, я недолго думая подхожу и тихо так, любезно говорю: «Замри, пожалуйста!» Герка как стоял, так и замер. А чего ему еще оставалось делать! Игра есть игра! А ля герр как а ля герр!

А белые мыши, между прочим, по-моему, только того и ждали. Как кинутся они врассыпную, только хвосты замелькали. Я даже удивился, какие они быстрые. Глазом не успел моргнуть, а клетка уже опустела. Тут вдруг слышу, из коридора визг дикий раздается. Девчонки-то ведь страх как мышей боятся.

Ну, я тут же, конечно, выскакиваю в коридор, а визг уже и в вестибюле раздается, и по всему третьему этажу, и в учительской. Короче, вся школа уже визжит. Ну и мыши, думаю. Недооценил я их. Вот молодцы, вот это скорость! Да, думаю, теперь их фиг поймаешь, этих мышей!

Ну, не стал я ждать, чем вся эта история кончится, а пошел дальше. Потому что мне уже давно домой пора было. По дороге только заглянул в спортивный зал. А там ребята, которые гимнастикой занимаются, тренировались, к празднику какому-то очередному готовились.

Спортивную пирамиду репетировали. Человек, наверное, шесть залезли на семиклассника Борьку Смолкина и застыли. Ничего, кстати, не слабо вышло. Даже, можно сказать, красиво. Постояли они так немножко и решили слезть, потому что Смолкин хоть и самый сильный, но не всю же жизнь ему их на себе держать, не атлант же он, в самом деле.

Я ведь уже говорил, что если начинаю чего-то делать, то остановиться уже никак не могу. И только они собрались слезть, а я им, значит, и говорю: «Замри!»

Ну, они все и замерли. И Смолкин тоже замер, хотя у него уже колени от тяжести дрожать начали. Ничего, думаю, минут десять еще выдержит. Запросто.

Так что полюбовался я этой пирамидой пять минуточек, а дальше не стал. Не рискнул, честно говоря. А то Смолкин как-то недобро на меня смотреть начал. А он все ж таки очень здоровый.

Словом, повеселился я в тот день классно. А потом решил порадовать Инну Андреевну – про последствия подумать. Напрягся я, подумал как следует и сообразил, что если они все разом соберутся – и Мишка Рогожин, и Вовка Сидоров, и Дима Люлин, и Горошко с Людой Яблочкиной, да Герка Скворцов со своими мышами, а еще Смолкин со своей пирамидой, – то мне уже совсем смешно не будет. Хотя, конечно, игра классная, веселая, но только я их всех хорошо знаю, у них с чувством юмора большие проблемы.

Так что, думаю, пойду-ка я все-таки домой, от греха подальше. Тем более мне уже давно пора. Вышел я из спортзала и только было решил к выходу направиться, как вижу – идет мне навстречу Маша. Собственной персоной. И не одна, а с Петровым. И еще с Гришкой Королевым из 4-го «В». А я еще, главное, думал все время, куда это Петров делся, а он вот, оказывается, где. Крутится вокруг Машки, как спутник вокруг Земли. В этом, впрочем, ничего удивительного не было. А вот Гришке чего надо? Только, думаю, его тут еще не хватало!

Тут я смотрю, у них у всех троих на рукавах повязки красные, а Петров с Королевым в руках какие-то плакаты и картины держат, а еще у Петрова через плечо барабан висит. Ну и дела, думаю. К чему бы это все?!

А они все так важно шествуют по коридору, и Маша показывает, что куда повесить. А Петров с Королевым, значит, эти указания выполняют. Стараются, между прочим, вовсю. Перед Машкой выпендриваются. Кто кого перещеголяет в этом развешивании дурацком!

Эх, думаю, не получилось у меня домой уйти. Потому что как же можно было такую возможность упустить?!.. Конечно, я бы им сразу мог «Замри!» сказать, но мне уж очень хотелось их как-нибудь похитрее подловить. Чтобы они на цыпочки встали, к примеру, или там полезли куда-нибудь. Пусть бы, думаю, они бы так постояли перед Машей. Вот уж тогда действительно обхохочешься! У Маши ведь с чувством юмора нормально. Вот мы с ней, думаю, и посмеемся на пару.