Текст книги "Сумерки в спальном районе"
Автор книги: Владимир Алеников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
5. Зверинец
Никита Бабахин покончил с разноской пенсии часам к трем после полудня. Чужие деньги больше не обременяли его, и с радостным чувством хорошо исполненного долга он бодро зашагал назад, к почте.
Дождь вроде бы не намечался, а, напротив, светило редкое для этих дней солнышко, стало быть, как рассудил Никита, земля должна быть сухая, не вязкая. Потому для сокращения обратной дороги он решил пройти прямиком через пустырь, вместо того чтобы делать большой круг по улицам.
Про пустырь этот в Бирюлево ходили разные слухи. То болтали, что кто-то из новых русских откупил его, чтобы отгрохать на нем свой особняк, то говорили, что город собирается построить тут новые бирюлевские бани, чтобы бирюлевцы, стало быть, могли помыться и попариться, не выезжая из своего района.
А еще Никита слыхал, что на пустыре покамест ничего не строят, потому что якобы вот-вот здесь копать начнут: то ли источник какой искать, то ли какое-то природное ископаемое.
Во всяком случае, чего бы там ни говорили, а, сколько Никита помнил, пустырь как стоял нетронутый, так и по сей день ничего на нем не происходило. Разве что мальчишки в футбол гоняли да всякие доморощенные ракеты пускали по праздникам.
Впрочем, на этот раз стоило Никите завернуть за угол шестого корпуса, где, собственно, и находился пустырь, как он сразу обнаружил там не свойственную ранее активность.
Посреди пустыря большим кругом расположились непривычные для глаза синие дощатые фургоны, слегка напоминавшие вагоны товарного поезда. Вокруг этих странных фургонов сновали люди, производившие немало шума. Они громко перекрикивались и матерно переругивались, не обращая ни малейшего внимания на оживленно толпившихся вокруг и глазевших на них пацанов.
«Строители! – тут же заключил Никита. – Значит, все-таки строить будут. Или копать».
Но, сделав несколько шагов вперед, тут же понял, что ошибся. Суетившиеся у фургонов люди вовсе не походили ни на строителей, ни на копателей. К тому же и сами синие фургоны были какие-то особые.
А уж когда Никита подошел еще ближе, почувствовал запах сена, лошадей, да еще услышал звериный рев, то тут уж ему все стало ясно.
«Цирк приехал! Шапито, стало быть, будут налаживать!» – обрадовался он.
Цирк Никита любил – и давно знал, что иногда в отдаленных городских районах летом раскидывают шапито. Правда, в Бирюлево на его памяти цирк еще ни разу не приезжал.
Однако Никита Бабахин снова не угадал. Обнаружил же он свою ошибку следующим образом.
Не успел Никита подойти поближе к синим фургонам, как невесть откуда возникла и шагнула ему навстречу молодая цыганка, одетая в полном соответствии с положенным ее народу костюмом. А именно были на ней стоптанные сапоги, цветные юбки, растянутая шерстяная кофта неопределенного оттенка. Довершала сей наряд небрежно наброшенная на плечи вишневая шаль.
– Давай, дорогой, погадаю, – вкрадчивым голосом обратилась к нему цыганка. – Всю правду тебе расскажу, не пожалеешь.
При этом она пристально разглядывала Никиту своими черными цыганскими глазами.
Никите подобное неожиданное предложение, равно как и внимательное рассматривание его личности незнакомой цыганкой, крайне не понравилось. Не то чтобы он всерьез боялся цыганок, но как-то с детства сторонился их, избегал прямых контактов, интуитивно чувствовал опасность, исходившую от этих необычных, ярко одетых, шумных женщин.
– Не, не надо, – стесняясь, буркнул Никита и сделал шаг в сторону, чтобы обойти нежелательную особу.
Но цыганка тут же проворно заступила ему дорогу. Никита разглядел, что она не так уж и молода, как ему поначалу показалось, отчего чувство неловкости только усилилось.
– Зря отказываешься, дорогой, – искренне посетовала цыганка. – Я вон по глазам вижу: ждет тебя вскоре неожиданная встреча, она тебя и осчастливит, и погубит. Хочешь, подробно расскажу, как тебе погибели избежать? Позолоти ручку, не скупись, себя же обезопасишь.
Никита упрямо покачал головой. Ни про какую гипотетическую погибель он слушать всякие сомнительные советы не желал.
– Не, не надо! – снова повторил он. И, сделав над собой усилие, твердо произнес: – Я не хочу!
– Что ж, дело твое, – насмешливо процедила цыганка, не двигаясь при этом с места. – Не хочешь – как хочешь. Тебе жить. Вспомнишь меня еще, только поздно будет.
– Это что там, цирк приехал? – спросил Никита. – Шапито, что ли, ставят?
Он, собственно, и так видел, что цирк, а спросил, просто чтобы уйти от неприятного разговора.
Тут-то и выяснилось, что он опять попал впросак.
– Ага, как же, цирк! – с откровенной издевкой ответила гадалка. – Видишь, сплошные клоуны вокруг бегают…
Никита на это ничего не сказал, только несколько обиженно потянул носом.
– Размечтался! – криво усмехнувшись, продолжала тем временем цыганка. И совершенно уже оскорбительным тоном, каким разговаривают с несмышлеными младенцами, добавила: – Зверинец это.
– Что за зверинец такой? – поразился Никита, никогда доселе ни про какие разъезжающие по городу зверинцы не слыхавший.
– Самый обыкновенный! – все столь же язвительно заметила его малоприятная собеседница. – Со зверями! – И пробурчала что-то еще невразумительное и явно крайне недоброжелательное в его, Никитин, адрес.
Никита, впрочем, и не вслушивался, переваривал новую, неожиданную информацию.
– Надо же! – продолжал удивляться он.
Он хотел было задать довольно много вопросов, откуда, скажем, взялся этот зверинец, надолго ли он оккупировал пустырь, каких зверей там будут показывать и когда начнут пускать народ, но насмешливой цыганки уже и след простыл. Она исчезла столь же внезапно, сколь и появилась.
Никита с облегчением вздохнул и ускорил шаг по направлению к диковинному зоосаду.
– Это чего, зверинец? – на всякий случай уточнил он у поглядывающего на суету вокруг фургонов пацана.
– Ну, – со знанием дела ответил тот, даже не посмотрев при этом на Никиту.
– А когда откроется, не знаешь? – как бы между прочим поинтересовался Никита.
Ему отчего-то совсем не хотелось выказывать чрезмерный интерес к столь внезапно появившемуся на пустыре зверинцу. Ведь еще вчера тут и признаков его не было – Никита это точно знал: он здесь как раз накануне проходил.
– А вечером, – неохотно сказал пацан. – Часов в шесть или в семь.
– А какие там звери? – продолжал расспрашивать Никита.
– Разные! – недружелюбно отрезал всезнающий пацан, давая понять, что беседа на этом заканчивается.
Но Никита и не думал прекращать такой важный разговор.
– Например? – настойчиво полюбопытствовал он.
– Осел, например, – явно не без намека процедил его нелюбезный собеседник.
– А еще? – не отставал Никита.
– А еще лошадь, – раздраженно процедил паренек. – В смысле пони. Потом коза.
– Одни парнокопытные, что ли? – въедливо расспрашивал Никита. – Только скот?
– Почему ж только скот? – возмутился хорошо осведомленный пацан. – Там и хищники есть. Ну, там лиса, волк, медведь.
– Неужели медведь?! – искренне восхитился Никита.
При этом сердце его отчего-то учащенно забилось. Можно было подумать, что он всю жизнь только и ждал, чтобы к ним в Бирюлево приехал медведь.
– А какой? Бурый?
– Не белый же! – резонно заметил паренек. – Откуда здесь белому-то взяться? У нас тут льдов нету.
При этом он в первый раз за весь разговор повернул голову и оценивающе покосился на Никиту.
Осмотр явно не удовлетворил его. Он неодобрительно покачал головой, потом глубоко вздохнул, давая понять, что с кем только ни приходится иметь дело, и снова уставился на обустраивающийся зверинец.
Никита не решился дальше тревожить раздраженного пацана. Тем более что основные сведения о происходящем на пустыре он уже получил. А все остальное выяснит уже самостоятельно, когда зверинец откроется.
Рассудив таким образом и порешив непременно вернуться на пустырь к семи часам, Никита Бабахин, уже более нигде не задерживаясь, энергично зашагал дальше на почту.
6. Невеста
Проводив Рогову, Людмила Борисовна Курочкина с облегчением включила электрический чайник и присела передохнуть. Общение с Эльвирой Константиновной всегда требовало от нее такого напряжения, что после этого она чувствовала себя совершенно разбитой.
Но спокойно попить чайку и прийти в себя, как ей мечталось, Людмиле Борисовне на этот раз не удалось: в дверь снова зазвонили. Решив, что ее именитая клиентка что-то забыла, портниха выругалась про себя, спешно расплылась в умильной улыбке и со всей скоростью, которую позволяла укороченная нога, помчалась открывать.
Однако же Роговой на пороге не оказалось. Вместо нее там стоял молоденький, одетый в фирменную, хорошего покроя, куртку парень вполне симпатичной наружности.
– Здравствуйте, – приятно улыбнувшись, сказал он. – Я Кирилл, от Анастасии Всеволодовны Шаховской. Она вам звонила.
– Ах да, конечно, – спохватилась Курочкина.
Из-за хлопот с требовательной Эльвирой у нее напрочь все вылетело из головы. А ведь сама же назначила на пять часов эту встречу.
– Да-да, Анастасия Всеволодовна мне звонила. Вам платье, правильно? Вроде срочно, она говорила.
– Правильно, – охотно подтвердил симпатичный юноша. – Очень срочно. Свадебное платье.
– Ах, свадебное? – прокрякала портниха.
Это сильно меняло дело: свадебные платья она принципиально не брала.
– Ну да, – улыбнулся Кирилл.
Улыбка у него была чудесная, даже стало жалко отказывать. Интересно, на ком же он собрался жениться?
– А сама невеста не пришла, что ли? – поинтересовалась Людмила Борисовна.
– Ну почему же? – снова обаятельно улыбнулся Кирилл и отступил в сторону. – Вот она. Это Света.
Тут только портниха заметила тоненькую блондинку, маячившую у него за спиной.
– Здрасьте, – поздоровалась та.
– Здравствуйте, – ответила Людмила Борисовна, разглядывая невесту.
Именно в этот момент против ожидания у нее и созрело неожиданное решение принять заказ. В конце концов, в каждом правиле бывают исключения.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила она.
Портниха гордилась своим многолетним опытом и умением разбираться в людях. Невеста не произвела на нее особого впечатления, хотя она, безусловно, нашла ее привлекательной, даже хорошенькой.
Но взгляд голубых глаз девушки Людмиле Борисовне при более детальном осмотре чем-то сильно не понравился. И все два часа, что молодая пара пробыла у нее, взгляд этот ее подспудно беспокоил. Какой-то он был не то чтобы наглый, но несколько вызывающий, что ли.
Однако решение было принято, и отказываться от него она не собиралась. Тем более что кое-какие идеи по поводу заказа у нее уже зрели.
– Так как срочно вам нужно? – спросила Людмила Борисовна в конце визита, после того как был досконально обсужден фасон будущего свадебного наряда и сделаны все необходимые замеры.
Обращалась она к Кириллу, вроде как к мужчине, принимающему решения, на самом же деле интуитивно избегала непосредственного контакта с клиенткой. С Кириллом общаться ей было намного комфортней. К тому же он активно участвовал в процессе, давал советы, отпускал шутки, явно стараясь рассмешить невесту, постоянно поддерживать вокруг творческую, жизнерадостную атмосферу.
– Чем скорей, тем лучше, – ответил Кирилл, быстро переглянувшись с девушкой. – Хотелось бы на следующей неделе. Шаховская сказала, что вы прямо волшебница, шьете почти без примерок.
Портниха озабоченно покачала головой:
– Я действительно шью без примерок. Мне примерки не нужны. Слава богу, еще ни разу не ошиблась. Будете довольны, уверяю вас. – Она еще раз быстрым, опытным взглядом окинула невесту. Никаких проблем тут не предвиделось. Платье будет сидеть как влитое. Но торопиться не стоит. С какой стати? Тем более Рогова просила поспешить с ее заказом. – Но вот так быстро я не обещаю, – продолжила Людмила Борисовна. – Могу не успеть. Очень много работы. Да и платье, сами видите, вы выбрали очень непростое.
Света при этих словах неожиданно холодно взглянула на нее, поджала пухлые губы.
– Что значит «непростое»? – спросила она. – Выбрали то, что нравится. Ничего уж такого особенного тут нету. Я хоть и не профессионал, но вижу. Материал мы вам принесли, чего еще надо? Или вы считаете, мы вам платим недостаточно? Давайте тогда это обсудим. Сколько вы хотите, чтобы все было готово на следующей неделе?
– Да нет, Светик, – страдая от неловкости, засуетился Кирилл. – Ты неправильно поняла Людмилу Борисовну. У нее просто еще много других заказов, кроме нашего.
Портниха благодарно посмотрела на него. Интуиция и на этот раз не подвела ее. С этой девицей следовало быть осторожной, она еще себя покажет.
Людмила Борисовна только открыла рот, чтобы подтвердить, что да, заказов очень много, и первоочередных, но Света ее опередила.
– Все я правильно поняла, – сказала она. – Чего тут непонятного. Скажите прямо, сколько вы хотите?
– Цену мы уже оговорили, – сухо ответила портниха. – Но у меня действительно набралось много срочной работы. Так что или ждите, или обратитесь к кому-нибудь другому.
– Да нет, что вы! – вновь попытался разрядить напряженную обстановку Кирилл. – Анастасия Всеволодовна сказала, что лучше вас никого и не найдешь. Так что мы, конечно, подождем.
– Мы ждать не можем! – тут же жестко заявила Света. – А что, если мы вам предложим вдвое больше, чем договорились? Тогда, я надеюсь, вы не откажетесь?
– Вдвое больше? – опешил ее жених.
Судя по тону, которым был задан вопрос, и названная-то сумма казалась ему достаточно внушительной.
– Ты серьезно, Свет? – почти шепотом спросил он.
– Я сама заплачу, если ты не в состоянии, – насмешливо сказала невеста.
– Да нет, не в этом дело, – забормотал несчастный Кирилл, – просто…
Но Света его не дослушала.
– Ну, так как мы решаем, Людмила Борисовна? Поймем друг дружку? – повернулась она к портнихе.
– Я постараюсь, – еле сдерживая раздражение, ответила Курочкина. – Ничего не могу обещать. Кстати, вы аванс принесли?
– Аванс? – вконец растерялся Кирилл. – Но Аркадий Львович ничего не говорил насчет аванса… А какой аванс?
– Как обычно, – поджав губы, прокрякала Людмила Борисовна. – Половину вперед. Такие у нас правила.
Слова «у нас» она произнесла для солидности. Никаких помощниц у нее никогда не было. Да и никаких таких правил в ее бизнесе доселе тоже не существовало. Однако озвучено это новое, внезапно появившееся правило было столь безапелляционным тоном, что всякие сомнения в его подлинности тут же отпали у всех присутствующих, включая, кстати, и саму портниху.
– И когда же вам нужен аванс? – промямлил Кирилл.
– Сегодня же, – отрезала Курочкина. – Если, разумеется, вы хотите, чтобы мы сегодня приступили к заказу. Без аванса мы не работаем.
– Извините, «мы» – это кто? – поинтересовалась Света.
– «Мы» – это моя фирма, – с достоинством отвечала Людмила Борисовна.
При этом она слегка мотнула головой в сторону закрытой двери в глубине комнаты. Этот неопределенный жест как бы намекал, что за дверью скрывается чуть ли не целый подпольный цех по изготовлению свадебных платьев, вкалывающий денно и нощно под ее непосредственным руководством.
На самом же деле единственное, что могло служить материальным подтверждением этому заявлению, была спрятанная в шкафу коробка, доверху наполненная товарными знаками – лейблами, которые портниха пришивала на изготовленную ею одежду.
Но опять же и это подтверждение представлялось весьма сомнительным, ибо лейблы эти вовсе не носили имя Курочкиной, а являли собой фирменные знаки знаменитых западных компаний.
Света подозрительно взглянула на таинственную дверь, справедливо полагая, что там находится обыкновенная спальня, однако в последнюю минуту прикусила язык, с которого уже готовилась сорваться язвительная реплика, и ограничилась якобы понимающим кивком. В свою очередь кивнула и Людмила Борисовна, окончательно утверждая тем самым только что возникшую фирму.
– Я постараюсь тогда попозже подвезти, – озабоченно промолвил Кирилл, совершенно не обративший внимания на эту красноречивую пантомиму. – Мы ведь недалеко живем… Здесь же, в Бирюлево…
– Да уж вы постарайтесь, – расплылась в улыбке Курочкина. – Мы ведь ради вас сейчас все отложим.
Она и в самом деле уже думала о себе во множественном числе. В последнее время неожиданно появилось столько работы, что впору было раздвоиться, а то и растроиться.
– Раз Кирилл сказал, значит, привезет, не беспокойтесь, – небрежно бросила Света.
– Я и не беспокоюсь, дорогая! – прокрякала Людмила Борисовна, в упор глядя на невесту. – Чего мне беспокоиться?..
Этот тип нагловатых девиц всегда вызывал у нее крайнее неприятие. Кто она такая, в конце концов, чтобы так себя вести?!.
Понятно, Рогова себе иногда позволяет. Но та – народная артистка, художественный руководитель известного театра, а эта пигалица… без году неделя, а туда же…
Было искренне жаль симпатичного юношу, еще не успевшего жениться, но уже полностью попавшего под каблучок. Бросался в глаза безусловный мезальянс между женихом и невестой. Видно, что парень скромный, интеллигентный, явно москвич, а девица – это Людмила Борисовна сразу же определила по мягкому выговору – откуда-то из провинции, скорей всего с юга, и совсем другого коленкора. Такие приезжают с единственной целью – найти какого-нибудь лопуха, чтобы как-то зацепиться в столице, а дальше они быстро ориентируются, по трупам идут. Лимита, одно слово!
Ясно, на что купился паренек: девка яркая, как говорится, все при ней, талия, грудь, глазищи вон какие синие, одни губы чего стоят, пухлые, притягательные.
Кирилла бедного небось за уши не оттащишь от этих губ, усмехнулась она про себя.
Но все же существовало еще что-то, подсознательно смущавшее многоопытную портниху. Было такое впечатление, будто она где-то уже видела невесту, хотя Людмила Борисовна могла поклясться, что впервые встречается с девушкой.
Это что-то мучило ее еще долго после ухода молодой парочки.
7. Контакт
К половине седьмого Никита Бабахин был полностью готов. В том смысле, что он успел наскоро поужинать и даже зачем-то переодел рубашку. Последнее в принципе не имело никакого смысла, поскольку под свитером и курткой свежую рубашку все равно никто не увидит, а раздеваться в расположенном на открытом пустыре зверинце не предполагалось. Но Никита никак не мог совладать с подспудно возникшим ощущением праздника.
Белая выходная рубашка, надетая без майки, на голое тело, не просто знаменовала торжественность момента, но к тому же еще и приятно холодила кожу. Кожа от этих прикосновений покрывалась пупырышками, чесалась сильней, чем обыкновенно, и Никита, напяливая свитер, волновался, дышал несколько учащенней.
Он никак не мог объяснить, отчего появление в Бирюлево зверинца внесло такую сумятицу в его жизнь, но всей душой чувствовал, что теперь должно произойти что-то важное, и оттого нервничал еще больше.
Никита вышел из дома и, жмурясь от порывов холодного, бьющего в лицо ветра, зашагал к пустырю. Пока шел, сильно беспокоился, что вдруг по какой-то причине зверинца там не окажется.
Скажем, бирюлевская администрация внезапно выяснила, что появился он тут без соответствующего разрешения, документы не оформлены правильно, и вот его уже и нет. Все мгновенно свернули, фургончики синие загрузили, и только зверинец и видели. А пустырь тут же, как ни в чем не бывало, вернулся к своему первозданному облику, снова готов к застройке, навевает безнадежную тоску своей унылостью, голым, насквозь продуваемым пространством.
Однако же все, по счастью, оказалось на месте. Уже издали Никита разглядел, что зверинец за короткий истекший период обрел окончательный, внушающий невольное уважение вид. Вагоны-фургончики теперь были выстроены ровным кругом, никто больше вокруг не суетился, зато в центре появились ворота, куда заходили люди, а сбоку от ворот виднелась дощатая, также крашенная синим будка, над которой крупными буквами было написано «КАССА».
Сердце Никиты Бабахина сладостно сжалось, и он тут же ускорил шаг, еле сдерживая себя, чтобы не пуститься бегом.
Вдыхая знакомый уже запах навоза, гниющего сена и чего-то еще, специфически животного, Никита подошел к окошечку кассы, протянул деньги и получил розовый билетик.
По-прежнему волнуясь, сделал три шага и отдал его стоявшему у ворот билетеру, оказавшемуся неопределенного возраста мужичком, от которого сильно несло перегаром.
Несмотря на это, билетер все же в целом произвел хорошее впечатление на Никиту. Правда, на голове у него красовалась какая-то сомнительная фуражка, но билетики он проверял солидно, неторопливо надрывал и внушительным жестом протягивал обратно, при этом кивком головы разрешая войти внутрь.
Оказавшись на территории зверинца, Никита замешкался, прикидывая, откуда начать осмотр, то ли пойти слева направо, то ли наоборот, как вдруг услышал, что кто-то его окликает.
Оглянувшись, увидел приятеля, Леху-могильщика, устремившегося к нему с радостной улыбкой. Вообще – то фамилия у Лехи была Бочкин, но по фамилии его никто не звал: либо просто Леха, либо Могила, реже – соединенное: Леха-Могила.
– Нормальный зверинец! – небрежно заявил Леха-Могила после того, как они поздоровались.
Никите это заявление не очень понравилось. Такое было впечатление от Лехиных слов, что тот чуть ли не каждый день ревизует подобные зверинцы по столичным окрестностям и оценивает их по пятибалльной системе. Таким образом, бирюлевский зверинец, судя по его тону, тянул где-то на четверку, не больше. То есть Могила, по всегдашней своей пофигистской привычке, неосознанно умалял сам удивительный факт появления зверинца на пустыре.
Кроме того, Никита хотел самостоятельно составить впечатление, полностью насладиться видом представленных в зверинце животных, и всякая преждевременная оценка, навязываемая ему со стороны, его сейчас крайне раздражала.
– Молодняк прикольный! – все тем же небрежным тоном знатока продолжил Леха, кивая на огороженную в центре площадку молодняка.
Площадку эту плотно облепили дети всех возрастов, оттуда доносились смех и визгливые крики.
– Там у них ягнята, козлята, в общем, хуйня всякая, – любезно пояснил приятель.
Никита молча кивнул, не решив еще, как реагировать на эту информацию. Леха же внезапно оживился.
– А мне там коза куртку зажевала! – пожаловался он.
При этом продемонстрировал Никите действительно жеваный и даже порванный в нескольких местах край своей потасканной куртки. Никита с уважением рассмотрел пострадавшее место.
– Вот сука, да? – обратился к нему за поддержкой Леха. – Пизда рогатая! Я только варежку открыл, а она – ррраз! Хорошо, я вовремя почувствовал! Еще б минута, всю бы куртку сожрала, говнюха! Как тебе, а? Я думаю, ей по хую, что жрать, да?
Хотя говорил он вроде бы матерно, но все звучало беззлобно. Мало того, даже какая-то невольная подспудная гордость чувствовалась в том, как он говорил об этой прожорливой козе. Словно тот факт, что коза выбрала для атаки на куртку именно его, Леху-Могилу, каким-то образом выделял приятеля из толпы, ставил в некое исключительное положение.
Никите, впрочем, это и подавно не понравилось.
– Ну да, – уклончиво ответил он. – Ладно, я погребу, а то еще закроется скоро.
– Ну давай, – несколько разочарованно попрощался настроившийся было как следует поболтать Леха. – Я-то уж тут давно толкусь, два раза все обошел. Осел – самый прикольный! У него хер до пола достает, знаешь? Метр длиной, бля буду!..
Но Никита уже не слушал. Махнув приятелю рукой, спешно отошел в сторону, к клеткам, смешался там с толпой.
Совершенно он не хотел, чтобы Леха своей мудацкой болтовней портил бы ему впечатление. Лично его, Никиту Бабахина, длина ослиного члена интересовала сейчас меньше всего.
Отделавшись от Лехи-Могилы, Никита облегченно вздохнул и наконец приступил к осмотру. Вел он его обстоятельно, подолгу простаивал перед каждой клеткой, внимательно изучал всех обитателей зверинца.
С прискорбием констатировал, что вид у животных оставляет желать много лучшего, выглядели они как-то неопрятно, если не сказать хуже.
От парнокопытных к тому же очень сильно воняло, а у хищников шерсть была грязная, свалявшаяся и взгляд какой-то нервный, беспокойный. Вообще Никита заметил, что разделенные решетками люди и звери рассматривали друг друга со взаимным омерзением.
Но, впрочем, он понимал про себя, что все это по большому счету совсем неважно, главное еще впереди, и он подсознательно это главное оттягивал, передвигался по периметру зверинца как можно медленней и даже старался не смотреть в тот угол, где, как он сразу догадался, находился медведь.
Специально задерживался у стремительно снующей по клетке тощей лисицы, у всклокоченного, угрюмого волка, у крутящейся в колесе белки. Вообще животные производили впечатление нервное, психопатическое, вызывали у Никиты странную смесь жалости и раздражения.
Когда же он наконец оказался в том самом углу и совсем близко увидел медведя, то чувство это моментально улетучилось, внизу живота вдруг что-то сладко защемило, и Никита Бабахин окончательно понял, что не зря так разволновался, впервые услышав о зверинце.
Медведь, в отличие от прочих обитателей зверинца, никакой суеты себе не позволял. Напротив, спокойно сидел на полу в какой-то располагающей, вальяжной и в то же время величественной позе, чем-то напомнив Никите царя Дадона из сказки Пушкина «О золотом петушке», с картинки, которую он любил разглядывать в детстве. Глазки у медведя оказались маленькие, не соответствующие его внушительным размерам, отчего Никита даже испытал невольное к нему сочувствие.
Медведь снисходительно поглядывал своими маленькими глазками на пытающихся привлечь к себе внимание посетителей. Вокруг клетки толпились дети, которые вели себя безобразно. Выкрикивали какие-то несусветные глупости типа «Топтыгин-хуигин!» или «Мишка-трусишка!», подпрыгивали, строили рожи, всячески кривлялись и норовили забросить что-нибудь в клетку, преимущественно какие-то обертки от мороженого и тому подобную дрянь.
Никита этих мерзких детей сразу возненавидел, поскольку и раньше-то их не особо жаловал, но зато к медведю проникся дополнительным восхищением, глядя, с каким стоическим добродушием лесной житель реагирует на идиотские оскорбления. Хозяин леса был преисполнен какого-то внутреннего покоя, все его движения – от поворота большой головы до неспешного вытягивания лапы – привлекали ленивой грацией.
Лапы у медведя тоже были большие, мягкие, шерсть длинная, и от всего его облика веяло каким-то уютом и надежностью. С такой шерстью он мог не опасаться никаких холодов или ветров, к нему невольно хотелось прижаться, ощутить его тепло и силу.
В общем, удивительным созданием оказался этот медведь. Никита проторчал около его клетки бесконечно долго, до самого закрытия, пока билетер, он же, как выяснилось, по совместительству и сторож, не начал выгонять всех наружу.
А до площадки молодняка Никита так и не дошел. Да и нелюбопытно ему это, если признаться. Куда интересней было наблюдать за медведем, за его неторопливыми движениями, за длинным розовым языком, неожиданно высовывающимся из пасти.
В какой-то момент Никите Бабахину даже показалось, что не только он разглядывает медведя, но что и тот в ответ смотрит на него заинтересованным взглядом. По спине у Никиты побежали мурашки, он с необыкновенной остротой почувствовал внезапный контакт, установившийся между ним и зверем.
Но в этот момент какой-то очередной мерзкий мальчишка протиснулся вперед, больно наступив при этом Никите на ногу, и стал кричать медведю что-то совершенно идиотское. Лесной гигант повернул голову, печально посмотрел на кричавшего, но никак на гнусные выкрики не отреагировал, в очередной раз поразив Никиту своим благородством.
Однако, сколько потом Никита ни пытался, контакта у них уже больше не получилось. Медведь то ли сознательно, то ли невольно уходил от встречного взгляда, а потом и вовсе удалился в угол клетки и отвернулся, раздумывая о чем-то своем, похоже, не слишком веселом. Может быть, вспоминал жизнь в лесу, не исключено, что надеялся когда-нибудь туда вернуться.
Без надежды ведь жить невозможно, независимо от того, кто ты – человек или зверь.
Так возбужденно рассуждал про себя Никита Бабахин, вышагивая по темному пустырю по направлению к дому.
И весь остаток этого удивительного дня вспоминал он проникший в самую душу понимающий взгляд медведя.
