Текст книги "Шум бытия"

Автор книги: Владимир М

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Владимир М
Шум бытия

Глава 1

Я неспешно шел по гребню высокой горы. По правую руку, далеко внизу, до самого горизонта, бархатным ковром, расстилалась зеленая долина, залитая нежными лучами солнца. То там, то здесь виднелись, почти игрушечные, городки составленные из маленьких, аккуратных домиков с красными черепичными крышами и белоснежными стенами. Среди них торчали изящные шпили ратуш и церквей. Весь ландшафт, извилистыми змейками, живописно пронизывали ярко-синие речки и ярко-черные дорожки, по которым, неспешно, ползли букашки-автомобили. Кое-где удавалось, даже, рассмотреть, маленькие точечки-человечки. Дунул ветерок и с ним прилетел радостный, многоголосый детский смех. Опустил взгляд вниз – у самой подошвы горы располагался парк аттракционов: весело крутились разноцветные карусели, по изгибам американских горок задорно носились вагонетки, сказочный дракон извергал из пасти языки пламени, что-то взрывалось, что-то пускало клубы густого дыма, а по всей центральной площади, в непонятном порядке и ритме, выстреливали высокие струи фонтанов. Среди всего этого, веселого хаоса, ходили маленькие человечки: одни поменьше – дети, другие побольше – их родители. Рядом, с некоторыми, были махонькие цветные облачка.

"Наверное воздушные шарики или сахарная вата" – предположил я.

Все краски были такими яркими и сочными, что, представшее взору, казалось, ожившей иллюстрацией, из какой-нибудь, глянцевой детской книжки.

"Интересно, что это за страна?" – я поймал себя на мысли, что не имею, об этом, ни малейшего представления – "В ней, наверное, очень хорошо жить. Просто, не может быть, чтобы в таком "сказочном" государстве, были несчастные люди. Это как, в сказке для малышей, не должно быть ничего, по-настоящему плохого, чтобы не расстраивать их"

Слева послышался нарастающий гул, грубый и неприятный, которого просто не могло быть, в таком уютном мире. Повернул на него голову, и меня охватила нервная дрожь… С другой стороны хребта, картина разительно отличалась: всюду, насколько хватало взора, возвышались зловещие темно-серые скалы с острыми, как акульи зубы, пиками. Небо закрывала густая пелена, не дававшая прорваться солнечному свету. И самое страшное… по мрачным ущельям, со всех сторон, стекались тонкие, грязно-серые, бурлящие потоки. В большом углублении, у подножья горы, они сливались в огромное грязной озеро, которое быстро наполнялось и неумолимо поднималось. Я заметил, что впереди, гребень, по которому я шел, круто заворачивал вниз, и дойдя до минимальной точки, вновь устремлялся вверх. Но… высота защитной стены, отделявшей два мира, в этом месте, была настолько мала, что воды озера, могли вот-вот перехлестнуть через нее, и тогда вся эта дрянь, устремилась бы в солнечную долину.

"Что делать?!" – судорожно застучал в голове вопрос.

"Надо срочно строить плотину!" – пришел ответ.

Очертя голову, побежал вперед. На склоне стали появляться большие камни. Я стал хватать их и бросать вниз. Барьер, там внизу, стал потихоньку расти, но очень медленно.

"Черт, я слишком маленький. Я не справлюсь" – появилась паника -"Надо стать крупнее. Ну… ну же…"

Изо всех сил попытался раздуться. В начале не получалось, но потом дело сдвинулось с мертвой точки, и тело стало увеличиваться в размере, все быстрее и быстрее… Вскоре я стал настоящим великаном.

"Это другое дело!" – радостно вырвался из груди, громоподобный возглас.

Я стал с легкостью хватать, уже, огромные валуны и швырять их как мячики. Плотина стала быстро расти. Озеро тоже росло, но явно медленнее.

Появилась любопытная мысль: если бы я, не строил эту гигантскую плотину, грязь перелилась бы через край и, потихоньку, затопила бы сказочное государство, оно бы стало неказистым болотом, возможно дурно пахнущим, но продолжало бы существовать. Но теперь, когда из-за могучей преграды, оно сильно разрослось и набрало ужасную силу, если теперь, оно прорвется… оно снесет все на своем пути. Это будет конец!

В этот момент во мне что-то зашевелилось, закипело, забулькало и изо рта, носа, ушей мощными потоками, туда в "сказку", хлынула озерная грязь. Что делать я не знал, я превратился в ужасный, смертоносный фонтан. Отчаяние вспыхнуло с новой силой.

"Как эта мерзость попала в меня!" – возник внутренний вопль недоумения, но ответа не было.

Нещадный поток ринулся в долину сметая все… Он, черной кляксой, заливал красивую картинку. Первым исчез парк со всеми детьми и их родителями, потом поля, городки, дороги, реки…

Из большого, белого облака, над моей головой, неожиданно появился и плавно спустился, какой-то фантастических размеров, седовласый старец, с большой бородой, в белых одеждах.

"Это наверно бог" – подумал я, очень уж, он был похож, на то как его рисуют, хотя лицо, подозрительно, напоминало Льва Толстого.

– Что ж ты творишь! Ты только посмотри! – прогремел он с укором.

Я хотел, оправдаться, объяснить, что я только хотел помочь, и что не я, на самом деле, источник всего этого потопа… Но сказать ничего не мог, так как из горла, не переставая, низвергался проклятый поток.

Внизу творился апокалипсис. Чернота, расползаясь, неумолимо поглощала еще совсем недавно, такой красивый и счастливый мир. И что совсем неуместно, это стало происходить, под неизвестно откуда зазвучавшую веселую музыку из песни Элвиса Пресли "Все хорошо, мама".

Я проснулся.

***

Из лежавшего рядом телефона настойчиво лилась мелодия будильника. Не открывая глаз, пошарил рукой на прикроватной тумбочке, схватил его и поднес к лицу…

"Черт побери!"

Было уже девять ноль ноль, а в восемь тридцать я должен был заступить на дежурство. Вчера, у меня, был не рабочий день, и чтобы поспать подольше, но при этом и не продрыхнуть чересчур долго, поставил на девять, а затем, по расхлябанности, не перевел на нужные шесть тридцать. За последние два месяца, я уже четыре раза опаздывал на работу, но чтобы так… это был, полный абзац! Добраться удастся, в лучшем случае к одиннадцати. Заведующая отделением, уже с раздражением, говорила, что, если мои "задержки" на дежурства не прекратятся, я получу выговор.

Быстро вскочив с кровати, и начав носиться по дому, выполняя стандартный ритуал утренних дел, только в ускоренном темпе, на ходу стал смотреть, сфотографированный график дежурств.

"Так, так… дежурный врач… Двадцать восьмого… Куликова В. М., отлично. Она нормальная тетка. Если ее попросить задержаться и подстраховать, она скорее всего не откажет. Только бы не ушла уже домой"

На другом конце ответили после второго гудка: "Алло"

– Валентина Михайловна, дорогая, это Олег Владимирович. Ради бога, выручайте! У меня что-то с телефоном случилось, ночью, по-видимому, взял и вырубился, ни с того ни с сего – соврал я – только что проснулся. Мне ехать часа полтора. Не выручите?

– Ну ты даешь, Олег Владимирович! Конечно подстрахую. Со всяким случиться может. Только пожалуйста, побыстрей, а то у меня дома, сегодня, куча дел.

– Валентина Михайловна, огромное спасибо. Вы просто золотая! Буду вашим должником.

Около одиннадцати весь взмыленный, подбежал ко входу в приемный покой (через него быстрее всего добраться до моего отделения). Рядом, почему-то, стояли две патрульные полицейские машины, беззвучно мигая проблесковыми маячками. Зашел внутрь, даже не замедляя шаг, снял куртку запихнув ее в сумку, и оказался, в заранее надетом, рабочем костюме. Вокруг происходило, что-то не то… Я сразу этого, даже, не понял.

У всех вокруг, были, какие-то, ошарашенные лица. За прозрачной перегородкой регистратуры виднелись несколько медсестер и медрегистратор Зинаида, они о чем-то тихо говорили, периодически делая округлые глаза и прикладывая ладони себе к щекам. Звук их голосов до меня не доходил, но по их внешнему виду, как минимум одну, повторяющуюся фразу, я понял отчетливо: "какой ужас!" Увидев меня, они замолчали и стали смотреть в мою сторону, каким-то, осуждающим взглядом. Я поздоровался, кивнув головой, но ответа не последовало. В груди появилось и стало нарастать неприятное ноющее чувство тревоги.

На встречу двое полицейских провели какого-то мужчину с безумным, как мне показалось, выражением лица. Его руки были заведены за спину и скованы наручниками, а из ноздрей торчали две ватные турунды, пропитавшиеся кровью. Во внешности блюстителей порядка, виднелась, плохо скрываемая агрессия, они вели задержанного под руки, а один из них, по моему, без особой надобности, еще и крепко, со злобой, сжимал в кулак его волосы, пригибая голову вниз. Сзади шел третий сотрудник, о чем-то говоря по рации.

Засмотревшись, я чуть не наткнулся на терапевта Фомичева. Его морщинистое, помятое возрастом и алкоголем лицо, было необычно мрачным, и от этого еще более морщинистым.

– Привет, Петрович. Что-то случилось? – обратился я к нему, с недоумением.

– Да полный п....ць! – ответил он, не глядя на меня и шевеля только губами, все остальное было совершенно неподвижно.

– Это как?

Он, слегка дернувшись, вышел из какого-то ступора и посмотрел на меня.

– В начале десятого, приехала скорая… Смотрю две фельдшерицы на каталке везут мужика. Вот этого козла – он кивнул головой в сторону задержанного в наручниках, которого уже выводили на улицу – лежит себе на спине неподвижно и смотрит бессмысленным взглядом перед собой. Я спрашиваю: на кого везете? А они: не волнуйтесь, не к вам. "А куда?" "В реанимацию, минуя." "И с чем – интересуюсь – если не секрет?" А они: "кома не ясного генеза." Я говорю: "какая же здесь кома, у него глаза открыты, и вообще судя по виду здесь, сто пудов, психиатрия" Они, возмущенно так: "он не на что не реагирует" и дальше прутся к вам в отделение. Такие дуры!.. Я их давно знаю. Бывало, в сопроводках, такие диагнозы, писали, хоть стой, хоть падай. Им скажешь: чего же вы такую чушь пишите? А они, лыбятся и отвечают: вы тут, в стационаре, все такие умные, возьмете и разберетесь. Короче, мужик по ходу, психически больной, просто лежал на земле, и ни с кем не разговаривал. Прохожие и вызвали ноль три.

У меня в груди заныло еще сильнее, от нарастающего неприятного предчувствия.

– У него вид душевнобольного, сразу видно – я старался говорить ровно, но голос все равно дрогнул.

– Да, ясное дело, это и не психиатру видно. Короче, эти две через несколько минут назад едут, уже с пустой каталкой. Физиономии такие недовольные. Наверное, им и у вас, что-то ласковое сказали. Еще через несколько минут, ваша медсестра Люда, бежит, вся перепуганная и кричит истошным голосом: "охрана!" Охранники все к вам рванули, я тоже за ними. Смотрю Валентина, ваша, на полу лежит и красное пятнышко, такое небольшое, у нее на груди. А этот, коматозник, уже на каталке сидит, и в руке что-то блестящее держит. Короче, Валентина, пошла его смотреть. Он лежит, молчит, не двигается. Она к нему наклонилась, а у него в руке, оказывается, заточка была… ну он ей прямо в грудь и ткнул… В это время, как раз, Люда, медсестра с санитаркой подходили к нему, чтобы раздевать, там, анализы брать… Увидели это, как заорут. Все сбежались. Медсестра ваша, к нам, за охраной побежала. Охранники этому придурку ввалили, конечно, хорошо. Тем более, ты сам знаешь, Валентина она человек хороший была, да и как врач… Ее все любили…

– К-как, была? – я начал заикаться.

– Да, так! Черт побери! Я первый к ней подскочил. Смотрю – все, остановка. Ни пульса, ни дыхания. Начал качать, дышать. Тут и ваша заведующая подскочила, еще кто-то… Занесли ее в шоковую палату… В общем, чего не делали, не заводится и все… Так что, нет больше, нашей Валентины Михайловны – на последней фразе голос его дрогнул и глаза заблестели – у меня до сих пор руки трясутся – он вытянул их вперед, они и на самом деле ходили ходуном.

Ничего не видя перед собой, как в пелене, я пошел вперед. Двери реанимации были настежь открыты. В левом виске сильно застучало, за пульсировало, появилась и стала нарастать боль.

– Ну что, Леталин, явился, не запылился – раздался крайне раздраженный голос заведующей. Он был нестерпимо громким и как будто бил меня, по начинавшему воспаляться, мозгу – чтобы через полчаса, у меня на столе была объяснительная, почему тебя не было на рабочем месте. Дежурство начинается в восемь тридцать, а сейчас уже одиннадцать.

В один момент, в голове что-то щелкнуло, и возникла совершенно отчетливая мысль.

– Я напишу, Ирина Мусабиевна. И еще – я напишу заявление об увольнении. Только пожалуйста, без отработки. Я здесь работать больше не смогу. Если не подпишите, на две недели, уйду на больничный.

– А кто работать будет?! Хотя, черт с тобой, Леталин. Вот, веришь, видеть тебя не могу – ее голос дрожал.

– Верю – ответ был моментальным и совершенно искренним.

Она не обратила на него никакого внимания и продолжала, как будто бы, уже сама с собой: "Попросим, пока, помочь из других отделений интенсивной терапии, график дежурств подправим, а там, кого-нибудь и найдем. Ко мне на прошлой неделе, приходил, похоже нормальный доктор… Выкрутимся… А Леталин, пусть катится на все четыре стороны. Какой человек погиб из-за него!"

Потом, снова вспомнив про меня: "Ты только, сильно, не расслабляйся. Еще будут разбирательства. Она же погибла не в свое рабочее время. Это было время твоего дежурства"

В конце, добавила… или может мне только послышалось: "мудак"

***

После этого случая я впал в тяжелую хандру. Снова устраиваться на работу не спешил, да в таком состоянии и не смог бы работать. Надо было немного прийти в себя. Деньги, слава богу, были, я их скопил к отпуску. Хотел слетать отдохнуть, на пару недель, в Таиланд. Уже и отель присмотрел. Еще бы четыре недели и… грелся бы на пляже, гулял бы по Уолкинг стрит… В принципе, можно было и поехать, средств хватало, но уже не хотелось, да и потратился бы почти под ноль. Так что, коротал свой неоплачиваемый отпуск в Москве, на пару с депрессией.

Сидеть дома, одному, было невыносимо, так что большую часть времени, просто болтался по городу, среди людей, так становилось немного легче. Бесцельно бродил по улицам, сидел в кафе. Главное, чтобы вокруг были люди, но при этом общаться с ними не хотелось. В голове постоянно крутились неприятные мысли. Вспоминал случаи из жизни, пытался анализировать их, устанавливать между ними какие-то связи, закономерности, и на основе их придумать какой-то выход из ситуации. Это занятие превратилось в навязчивость, в какую-то умственную жвачку. Где-то, подспудно, я понимал, толку с этого не будет, тем более что подобный опыт размышлений уже был, но остановиться не мог.

Взять, к черту, и покончить самоубийством! Но нет, к этому я был явно не готов. Хотя метод, безусловно самый радикальный, но и самый нежелательный. Надо попробовать, что-то другое. Но что?.. Ответа не было. Пока или вообще? Все-таки, надеялся, что пока.

Через насколько дней ко всему этому сплину, добавилось, еще одно, неприятное чувство… Мне стало, казаться, что за мной следят. Явных доказательств этому не видел, но какое-то ощущение периодически возникало. Появилась, даже мысль: не паранойя ли у меня начинается с бредом преследования. Тем более, что среди многих, моих версий, вариант с шизофренией, тоже присутствовал, правда был отвергнут в силу наличия большого количества фактов объективного характера. На всякий случай, время от времени, стал посматривать по сторонам, пытаясь заметить, присутствие, одного и того же субъекта в разных местах.

Однажды, около метро, взгляд сам-собой, остановился на высоком тощем мужчине с затертым портфелем в руках. Одет он был, как-то старомодно и несуразно, в легкий коричневый плащ и такого же цвета шляпу, на худом вытянутом лице с длинным носом, сидели очки в толстой роговой оправе, еще он немного сутулился и как-то суетился. Когда я посмотрел, быстро отвел взгляд в сторону. В нем было, что-то знакомое. Показалось, я уже видел его, но где, вспомнить не мог. Где-то недавно… Совсем недавно… Одет он, точно, был по другому, но в остальном, его специфический внешний вид и манеру держаться, перепутать сложно.

Я отвернулся, на несколько секунд, потом снова, резко повернул голову в его сторону, чтобы поймать взгляд устремленный на меня. В толпе лишь мелькнула удаляющаяся шляпа. Вскоре мои тяжкие мысли, снова навалились на мой измученный мозг, и я забыл о "подозрительном" незнакомце.

В этот же день, ближе к ночи, очень настойчиво, зазвонил мобильный. Я нехотя достал его из кармана. Говорить ни с кем не хотелось, и последние дни, я просто смотрел кто меня пытается беспокоить, но не отвечал. На экране горело – Катя. За две недели, что прошли после ужасного события, она звонила уже седьмой или восьмой раз, я тоже не брал трубку. Присылала смс: "Дорогой, что случилось? ты куда пропал?" Я отписывался: "Сейчас очень занят. Потом сам позвоню и все объясню" Дальше: "Дорогой, я очень скучаю)))", "Уже прошла неделя!!!" и так далее. "Сейчас не могу ни чего сказать. Потерпи, все объясню))" – продолжал отписываться я, не без подкрадывавшегося раздражения.

"Ты наверное решил бросить меня. Да? Нашел другую? Так бы честно и сказал. Зачем морочить мне голову. Это так не красиво" – последнее сообщение пришло вчера вечером, точнее уже ночью. Я не ответил.

В принципе, она была отчасти права. Нет, другой я не нашел, но расстаться с ней, собирался. И не потому, что она мне разонравилась, а совсем наоборот. За те несколько месяцев, что мы с ней общались, я заметил, что начинаю все больше "прикипать" к ней, возможно даже стало возникать чувство похожее на любовь. А для меня это – красный флажок! За годы своей жизни, почти подсознательно, я выработал правило – ни к кому не привязываться. Да, дружба, любовь и тому подобное – это чувства приносящие радость, но страх… Постоянно плетущийся за моей спиной страх перед потерей и связанной с этим ужасной болью, включал охранительное поведение. Лучше уж вовсе не иметь, чем потом потерять и страдать. Безусловно, вероятность потери не носила фатального характера, но на мой взгляд, все-таки была очень высока. И вот здесь: если ты теряешь кого-то кто тебе, в принципе, безразличен или того кто тебе, по настоящему, дорог – разница катастрофическая! В начале было тяжело, но потом, ничего, привык, и жить стало полегче.

Гудки продолжались долго. Во мне, даже, стали возникать сомнения – а не ответить ли? Надвигалась ночь, пора было идти домой. А дом, ночь и одиночество – это самое муторное сочетание, вызывавшее наплыв подавленности и жвачной "карусели" бесплодных мыслей. Может попробовать, ради эксперимента, хотя бы разок, провести ночь не одному?

Телефон замолчал, но не прошло и четверти минуты, зазвонил снова, и снова высветилось – Катя.

Я нажал – ответить.

– Алло, Катюш, привет.

Вместо приветствия в ухо хлынул поток возмущения: "Ты куда пропал! Я не пойму, что случилось. Ты уже полмесяца прячешься от меня. Ты нашел другую? Да?!"

– Катюш, дорогая, успокойся. Все нормально…

– Нет не нормально! Не ври… Это, не нормально!

– Катюш, солнце, подожди… Подожди, пожалуйста… – похоже у нее сильно накипело и она продолжала, что-то кричать в трубку, особо не слушая меня.

– Ка-тя, стоп! Давай, я сейчас приеду и все объясню! Хорошо?

Поток остановился и после паузы, уже более спокойным тоном, прозвучал ответ: "Хорошо"

***

Я нажал звонок. За дверью послышались крадущиеся шаги, потом затихли. Подождал с полминуты.

"Наверно, выжидает паузу, чтобы я не обольщался"

Нажал еще раз. Через полминуты замок щелкнул и дверь медленно открылась.

Выражение ее лица было делано спокойным, даже безразличным, но какие-то неконтролируемые минимальные движения глаз и мимических мышц предательски выдавали истинные чувства, скрываемые гордостью – ты мне очень нужен, я так соскучилась и то, что ты пропал на столько времени, я надеюсь, очень надеюсь, было вправду по уважительной причине. Она стояла в коротеньком халатике облегающим ее стройную фигурку. В глубоком вырезе виднелась, притягивающая взгляд, ложбинка между ее грудей. Кожа была слегка розоватая и влажная. Было видно, что она только недавно из душа. При этом оперативно успела, накраситься и аккуратно зачесать свои нежные светлые волосы в хвостик.

Сквозь серый, толстый слой депрессии, пробились какие-то, подзабытые чувства, как через асфальт пробивается тонкий зеленый росток – боже, какая же ты милая, Катюшка, ты просто прелесть…

– Привет – сказал я.

– Привет – ответила она, старательно спокойным голосом, и начав поворачиваться – закрывай дверь, проходи.

Быстро захлопнул дверь, куртку бросил на пол и крепко обхватив ее руками, поцеловал в шею, в щеку, в губы… Она не отвечала… Еще раз в губы, уже не отрываясь… ее губы отозвались, задвигались вместе с моими. Я развернул ее лицом к себе, дернул поясок и скинул халат тоже на пол. Под ним ничего не было. Ее обнаженное тело непреодолимо манило к себе. Поцелуи посыпались сверху вниз, ложась чуть ли не друг на друга, вскоре мои колени уперлись в прохладную плитку… Тут мне уже захотелось большего… Я вскочил на ноги, схватил ее в охапку и понес в комнату, тоненькие руки обвили мою шею, влажное дыхание щекотало ухо…

Уже через несколько минут, конвульсии первый раз прокатились по ее телу, руки и ноги сжали меня, попросив замереть, потом расслабились и мы снова пришли в неистовое, то нарастающее, то убывающее по интенсивности движение до следующей остановки…

"Как же хорошо!" – мелькнула мысль. Я поймал себя на том, что практически забыл про всю эту жуткую подавленность, изводившую меня в последнее время. И вот, тут я пожалел, что вспомнил об этом… Это, было, что-то сродни, лошади споткнувшийся на полном скаку. В сознании разлилось, что-то пресное, как вода из-под крана после сладкого вина, страстные движения тут же сменились интенсивно-механическими, некоей имитацией без чувств. Женщины это хорошо чувствуют. И Катя это тоже сразу почувствовала. Я понял это без ошибочно по тому, как поменялись ее движения и издаваемые стоны, в ответ на мои. Я продолжал еще какое-то время, но поняв, что все это без толку, и ей не смогу больше доставить настоящее удовольствие, и сам не смогу прийти к логическому завершению, прекратил, откинувшись на спину.

Мы молчали, лежа рядом и тяжело дыша.

Я решил не врать ей, и не сочинять на ходу, какие-то правдоподобные истории, а сказать честно, как есть. Просто не все и не до конца.

– Кать, ты прости меня.

– За что? – в ее голосе возникла настороженность.

– За то, что я пропал, за то, что ничего не объяснял. Мое отношение к тебе никак не изменилось. Поверь. Просто, мне было очень плохо, и я ни с кем не хотел общаться. Абсолютно ни с кем. Даже не то, что не хотел, а не мог. Мне и сейчас ни с кем не хочется говорить. Ты первая. Можно сказать – исключение.

– Да, что случилось?! Олежек, расскажи мне – в ее голосе возникла тревога, но в то же время послышалось и облегчение: "слава богу, он не разлюбил меня, а причина, как я и надеялась в чем-то другом"

Тут надо прояснить, что она искренне считала, что я ее люблю, а я, в свою очередь, не спешил ее в этом разубеждать. Моему эгоизму так, по-видимому, было удобнее.

Она приподнялась на локоть и внимательно смотрела прямо в глаза.

Я кратко изложил ей, как опоздал на работу, как погибла Валентина Михайловна и то, что меня не покидает мысль, что я виновен в этом, и из-за этого меня мучит совесть, вгоняя в депрессию. И все. В остальное, более страшное, в которое я никогда и никого не поверял, не стал посвящать и ее.

– Это ужасно… Но ты, ни в чем, не виноват. Это просто стечение обстоятельств. Такое могло случиться с каждым!

– Возможно – ответил я, чтобы побыстрее закончить не приятный разговор – давай, больше не будем это обсуждать, а то мне реально становится от этого, только хуже.

– Хорошо. Как скажешь. Бедненький мой – она стала гладить мои волосы и нежно целовать в лоб – Может давай, выпьем? У меня есть.

– Спасибо, не хочется. Давай лучше просто полежим.

"Черт побери. С ней и в самом деле, хорошо. Надо завязывать, пока не поздно. Но как? Я-то привычный, но делать больно ей, совсем не хочется. Ладно, что-нибудь придумаю… Потом. Немного попозже"

Из груди вырвался тяжелый вздох.

***

Катя убеждала меня, что мне надо переехать жить к ней, тем более в такой трудный период. В принципе, она уже давно заводила разговоры о том, что нам хорошо бы жить вместе, но я всегда уклонялся от этого предложения, ссылаясь на то, что пока не готов к этому морально. Сейчас же, с ее точки зрения, момент был, как ни на есть, самый подходящий.

– Олежка, тебе нельзя оставаться одному, обязательно надо, чтобы кто-то был рядом. Я очень боюсь за тебя. В таком подавленном состоянии, человеку может взбрести в голову все, что угодно. Даже страшно подумать.

– Катюш, ты очень сильно сгущаешь краски. Не волнуйся. Все будет хорошо. Честно говоря, мне, уже, гораздо лучше. И я, наоборот, чувствую потребность, побыть одному и окончательно собраться с мыслями. Я уверен, еще немного и буду уже в норме.

На утро, ей надо было бежать на работу. Она, еще раз, предложила остаться у нее дома, хотя бы еще на денек, но я отказался, уже просто наврав, что у меня сегодня собеседование в отделе кадров, одной из больниц, по поводу трудоустройства.

В метро поехали вместе. На станции Белорусская, ей надо было делать переход на кольцевую линию. Прощальный поцелуй, перед выходом из вагона, умоляющий взгляд – только не пропадай.

Уже выбегая: "Позвони сегодня, обязательно. Расскажешь, как прошло собеседование"

– Окей.

Снова один среди спешащей толпы. Лучше от общения с Катериной не стало. Было несколько моментов, когда просто, ненадолго, отвлекся, и не более. Так же лезли в голову бесконечные мысли, да еще плюс страх, окончательно привязаться к ней. В мозгу оставался намертво вбитый кол – что делать? Ответа так и не было. Если бы нашелся кто-то, кто смог дать его, я бы заплатил ему любую сумму, даже если пришлось взять в банке огромный кредит, лет на тридцать, под башенные проценты. Но такого человека не было. Да и надежды его найти, тоже…

Может пора пить антидепрессанты? Конечно, очень не хочется подсаживаться на них, но похоже выпутаться без таблеток не получиться. Причину они, понятно, не уберут, но хоть облегчать состояние…

В этот момент, в мое боковое зрение, попало, нечто оборвавшее опостылевший поток размышлений… Я находился у первого выхода из вагона, по ходу движения состава, через стекла, в узком проеме между пассажирами, в соседнем вагоне, виднелась, до боли знакомая, тощая, ссутулившаяся фигура. На этот раз незнакомец был одет в короткую серую куртку, на голове была сдвинутая на лоб кепка, толстые, роговые очки на тощем лице, оставались те же. Он пристально смотрел на меня, но увидев, что его снова заметили, резко отвернулся.

"Кто ты такой?! Чего тебе надо?!" – подумал я с раздражением – "какого черта, ты за мной следишь? Или мне кажется? Да, нет, такого трудно перепутать, уж очень у него специфичный вид. Ну, что ж, на этот раз ты от меня не уйдешь" – я твердо решил, не упустит его, и вежливо, а если не получиться, то и не очень вежливо, узнать, кто он такой и чего ему от меня надо. Тем более, судя по виду, этот дохляк, большой угрозы не представлял.

Раздался характерный звук, поезд начал тормозить, показался перрон… Я оставался неподвижным, чтобы не выдать своих намерений. Мелькание людей снаружи замедлилось, остановилось… Как только двери раскрылись достаточно широко, чтобы в образовавшуюся щель можно было проскользнуть, рванулся вперед и выскочив на перрон, обогнув толпу, ожидавшую посадки, подскочил, к ближайшему входу соседнего вагона. Но на удивление, этот с виду, тщедушный субъект, оказался довольно прытким. До того момента, как я приблизился, он успел уже выбраться наружу, и ловко лавируя между людьми, при этом успевая, громко, немного дребезжащим голосом, выкрикивать: "извините, извините…", быстро удалялся. Я устремился за ним, заметив, что такой изворотливостью, как у него, не обладаю – несколько раз задев встречных плечами, а один раз просто наткнувшись, на какую-то полную, краснолицую, даму с двумя здоровыми сумками.

– Смотри, куда, прешь, зараза! – пробасила она с задержкой, уже откуда-то сзади.

Вскоре приметная кепка, оказалась на эскалаторе, двигавшемся вверх, на выход в город. Я не отставал, но и не догонял. Незнакомец, еще больше согнув спину, и приняв при этом еще более затюканный вид, как-то несуразно семенил ногами по ступенькам. Но так быстро! Этот диссонанс между внешней зашуганностью и, очевидной ловкостью и быстротой, начал меня злить. Пришлось тоже бежать по лестнице вверх. Подъем был довольно длинный, и уже на середине, началась одышка и пробила испарина, а ближе к концу – сильно заныли мышцы бедер, так что я, даже, стал помогать ногам выталкивать себя, упираясь руками в колени. Выскочил на улицу. На горизонтальной плоскости стало легче. Он был метрах в пятидесяти. По ровной поверхности бежал тоже быстро.

"Судя, по твоему виду, в школьные годы, ты не плохо натренировал этот навык. Ведь, над такими, додиками, как ты, часто издеваются сверстники. Так что бег, был тебе жизненно необходим!" – подумал я с нарастающей злобой и продолжил погоню, хотя было уже тяжело.

Метров через триста, он свернул с главной улицы, в переулок. Когда я свернул туда, его в поле зрения не было. Пробежал вперед. С обеих сторон показались проходные дворы. Куда он свернул, было не ясно.

– Вот гад, ушел! – произнес я вслух, вытирая со лба пот и тяжело дыша.

***

После этого случая, никаких сомнений насчет того, что за мной следят, уже не было. Моя интуиция, меня не подвела. Я стал внимательнее. Постоянно, но аккуратно, чтобы не выдать себя, высматривал этого худощавого субъекта. Но не только. Наблюдение могли вести и его возможные сообщники, которых я пока, просто, не заметил. Так что, после недолгих раздумий, я выделил для себя три типа объектов, относящихся к подозрительным. Первый, разумеется, был сам незнакомец. Заметить его легче всего, несмотря на все переодевания, здесь я не ошибусь. Второй тип, посложнее, это люди внимательно и скрытно на меня смотрящие. И третий, тут, пожалуй, нужна самая большая бдительность и плюс память, заметить в разных местах, появляющихся одних и тех же людей, при том несмотря на, так же возможные, переодевания. Все это была, лишь, одна часть вставшей предо мной задачи.

Другая же, не менее сложная, заключалась в том: зачем за мной следить? Достаточно убедительных вариантов ответа не было. На ум приходило всего три, на мой взгляд, очень сырых и маловероятных. Первый: Катерина, преследуемая ревностью, попросила, кого-то проверить, не завел ли я себе другую. Но на нее это совсем не похоже. Второй: это был родственник какого-то моего пациента, который может считает меня виновным в смерти своего близкого человека. Но, хоть убей, никого конкретно, кто бы мог меня обвинять в этом не припомню. Третий: кто-то как-то, смог узнать, об этих странных вещах, происходящих со мной. И это, учитывая, что я никому и никогда, о них не говорил. Не знаю… Это, казалось, совсем мало реалистичным.