Текст книги "Как воспитывать родителей или новый нестандартный ребенок"

Автор книги: Владимир Леви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Перекрестный огонь

психодрамма с разводом

– …Печальная типичность ситуации такова, что…

– «Печальная типичность»?… Иногда развод для детей очень даже не плох, я имею в виду превышение КПД над КВД.

– Что такое КВД?

– Коэффициент вредного действия. Не говоря об алкоголиках, домашних тиранах и психопатах повышенного типа, но даже и просто при затяжных конфликтах…

– Так ведь и я о том же. По-моему, если выбирать: война или развод, то развод – из двух зол меньшее.

– Это по-вашему. А по-моему, надо спрашивать об этом еще и детей. Во-первых, до некоторых родительских войн ребенку просто нет дела…

(Пауза).

– А во-вторых?

– А во-вторых, если бы развод автоматически устранял конфликт. Полем военных действий, как правило, становится общий ребенок. А это уж, сами знаете…

– Он и без развода арена битв. И ведь еще как разводиться. Вот год назад звонят давние приятели, муж и жена. «Приходи, у нас завтра праздник». – «Что, спрашиваю, за праздник?» – «Разводимся». – «Ну, поздравляю, – говорю – детки, дозрели». – «Вот-вот, – говорят (у них параллельные аппараты, как и у вас), – поняли мы теперь твою мысль, что брак явление устарелое». – «Это не моя мысль, говорю, книжки читать надо».

Пришел. Своя компания, замечательно посидели, не хуже, чем на свадьбе, кричали «горько»… Оба были помолодевшие, обнимались, целовались, плакали немножко…

– А дети?

– При сем присутствовали. Девочка 10 лет и пятилетний мальчишка. Им объяснили, что теперь у них будет не один дом, а два, папин и мамин. Девочка поняла. Мальчик спросил: «А зачем, разве нам одного дома не хватает?» Ему сказали: «Понимаешь, Сашок, нам с папой вдвоем стало тесно, боимся, что кусаться начнем. Мы лучше будем ходить друг к дружке в гости. Будем дружить». Он тоже сделал вид, будто понял.

– И как у них теперь?

– Папа женился второй раз, братик там появился. Первая и вторая жены подружились, папа с маминым другом тоже в приличных отношениях. Отпуск недавно провели все вместе, в байдарочной компании…

– Ясно, случай один из миллиона, идиллия. Если вы поняли меня так, что взрослые должны мучиться ради детей, а тем и детей мучить, то вы ничего не поняли.

– Кто же сказал, что понял.

– Может, в почту заглянем?…

Главной психотравмой моего детства был развод родителей в мои 6 лет. Отвратительный судебный процесс из-за квартиры длился 9 лет – претензия отца к матери. Слава Богу, закончили до моего совершеннолетия, а то пришлось бы свидетельствовать в суде.

Но травмой, наверное, был даже не факт, что они разошлись, а то, что я постоянно чувствовала, что в доме неладно. Мама почему-то до сих пор уверена, что я ничего не могла знать, ибо все тщательно скрывалось.

А я многое помню. Слушать было мерзко и одинаково жалко обоих.

Моя отцовская фамилия много лет оставалась в маминых устах ругательством. И до сих пор означает «бездушный человек, эгоист, потребитель, скотина».

На случай моего плохого поведения, особенно вранья – а я много врала со страху – имелся персональный ярлык «кровной дочери подлеца». Это было даже не обзывательство, а сожаление – бедное мое дитя, угораздило же родиться от такого…

Настройка против образа отца-подлеца забралась куда-то глубоко внутрь меня и стала большой и чужой частью меня самой, то и дело кусающей остальные части.

Частое поминание крови привело, наконец, к четкому стремлению с этой кровью расстаться – буквально. В 14 лет я попыталась вскрыть себе вены… Марина.

– Комментарий не нужен… А теперь маленькую психодраму попробуем…

Я ребенок. Задавайте вопросы.

(Долгая пауза).

– Э-э… Гм… Мальчик, как тебя зовут?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Ведь есть же у тебя имя. Тебе разве не говорили, как тебя зовут?

– Мама говорит, что я Митя. А папа говорит Дима.

– Так ведь это одно и то же.

– Нет, не одно.

– Это Дмитрий. И Митя Дмитрий, и Дима Дмитрий.

–Я не Дмитрий.

– Как?… Почему?

– Не хочу быть Дмитрием. Мне не нравится.

– Но ведь тебя не спра… А какое имя хотел бы?

– Никакое.

– Почему?

– Потому что, когда у тебя нет имени, никто из-за тебя не ссорится, не дерется.

– Ты так думаешь?… Ну хорошо, а скажи…

– Только не спрашивайте меня больше, пожалуйста, про моих папу и маму, ладно? Спрашивайте про других.

– Хорошо. Скажи, как ты думаешь, это очень плохо, когда мама и папа ссорятся?

– Нет.

– Как ты сказал?

– Я сказал: плохо не очень. Все ссорятся, а им нельзя?

– А что такое плохо?

– Когда папа и мама не хотят друг дружку простить.

– А что такое очень плохо?

– Когда не любят. И когда врут.

– Это совсем плохо, да.

– Это еще не совсем плохо.

– А что же совсем плохо?

– Совсем плохо, когда и тебя заставляют не любить. И заставляют врать.

– Да… А тебя…

– Дяденька, я же вас просил.

– Извини…

– Я знаю многих ребят, которых мамы заставляют не любить пап, а папы заставляют не любить мам.

– Да, это они глупо делают…

– И заставляют врать… А некоторых еще и заставляют любить новых пап и мам, и опять заставляют врать. Знаете, что получается с этими ребятами?…

– Что?…

– Одному моему знакомому мальчику мама с шести лет твердила, что его папа плохой и что он ушел от них потому, что не любит их. Мальчик этому верил, но не любить своего плохого папу не мог. Только скрывал это и маме врал. И вот как-то с папой встретились. Мальчик сказал: «Папа, ты плохой. Я тебя люблю за то, что ты плохой. А маму люблю за то, что она хорошая». И заплакал.

– А папа?

– И папа заплакал… шепотом, про себя… А одна девочка, которую папа заставлял не любить маму…

(Очень долгая пауза).

…Девочка эта по решению суда жила с папой. Видеться с дочкой папа разрешал маме только в своем присутствии. Так и многие мамы делают, когда дети с ними…

Мама девочки от этого сходила с ума, а девочка не понимала, что происходит. Мама приходит и вместо того чтобы играть с ней, кусает губы и дергается, а папа смотрит на нее ледяными глазами… А когда мама уходит, говорит дочке, что мама ее не любит. Бесконечные похвалы и ласки, подарки, каких мама дарить не может. Папа даже машину купил и сказал, что это только для нее.

Как не любить папу – и как любить-не любить маму?…

Мама не отступалась. Опять состоялся суд в присутствии девочки. Папу адвокат мамы спросил: «Зачем вы купили дочке машину? Не кажется ли вам, что это преждевременно? Она еще долго не будет иметь водительских прав, машина за это время придет в негодность». – «Я купил машину для себя», – сказал папа.

Девочка вскакивает: – «Папа, ты же сказал, что для меня?!» Убежала. Ее больше не нашли…

Извините, я без предупреждения вышел из роли.

Подожди, красный свет

…Вечером, выходя из диспансера, встретил Ксюшу С. Вел ее с пяти лет до одиннадцати -некоторые странности, постепенно смягчившиеся. (Мать лечилась у меня тоже.) Года три не появлялась.

Бывший бесцветный воробышек оказался натуральной блондинкой, с меня ростом.

– Здрасте.

– Ксюша?… Привет. Кстати, сколько сейчас времени… Мои стали.

– Двадцать две девятого.

– Попробовать подзавести… А где предки?

– Дома. Опять дерутся из-за моего воспитания.

– А что же не разняла?

– Надоело.

– Понятно. Ну пошли, проводишь? Мне в магазин. Ты сюда случайно забрела?

–Угу.

– Подожди, красный свет… А помнишь, кукла у тебя была… Танька, кажется?

– Сонька.

– Мы еще воевали, чтобы тебе в школу ее…

– Я и сейчас еще иногда с ней играю. Иногда…

– Жива, значит, старушка. Заслуженная артистка.

– Уже без рук, с одной ногой только… (Плачет.)

– Ксюша. Ну расскажи.

– Школу прогуливаю… Не могу… Развелись, а все равно еще хуже, никогда не разъедутся… Каждый день лаются. Мама кричит, что положит в больницу пли сама ляжет. Папа сказал, что я расту б…ю, таким словом прямо и сказал, а у меня один Сашка, они его и не видели…

Мы с ним только целовались, больше ничего… Звонил мне два раза, мама не позвала… А другие звонки… Парни какие-то и девчонки доводят… Один раз папа подошел, а они: «Ваша Ксения трахалась в воскресенье». Папа трубку бросил, посмотрел страшно, а потом как заорет. И ударил… Я знаю, это Архимов из нашего дома, ему уже восемнадцать, он мне два раза уже предлагал… Один раз из лифта не выпускал. «Ты, сказал, уже раскупоренная бутылочка, по тебе видно…» – «А что видно?! Что?…»

– Ксюша… Это же все чушь собачья… Архимов этот скотина. А папа… просто устал. И мама нездорова, ты понимаешь… Из-за моего воспитания тоже велись сражения. Знаешь, смахивало на то, как если бы хирурги на операции не поделили кишку или кусок сердца, поссорились, забыли о больном на столе и начали тыкать друг в друга скальпелями… Ты уже красивая стала, Ксюша.

– Собаку так и не завели… В больницу хотят класть…

– Не будет больницы, я тебе обещаю. А папу с мамой мы вразумим как-нибудь… Хоть сейчас. Зайдем вместе?…

– Лучше потом… Можно я с вами в продуктовый?…

Весь дальнейший наш разговор шел о знаменитом певце Небудуврать Непомнюкаком… Пока подошла очередь к кассе, меня успели порядочно просветить.

– Я им напишу две записки, каждому персонально, ладно?… Приглашения… Вот черт, ни одной бумажки… На рецептурных бланках, сойдет?… Это маме… А это папе.

– Лучше в почтовый ящик.

Поправила волосы взрослым жестом.

– А твой Саша, наверное, симпатичный парень, да?

– Да он… Ничего… На гитаре играет. Только маленький еще… Ему только пятнадцать.

– А, ну это не самый большой недостаток, мне тоже недавно было четырнадцать. Ну пока, Ксюша, жду…

Ноктюрн сыну

…Мы остались с тобой вдвоем, мой мальчик, ты спишь, а я думаю, как научиться быть взрослым… Ты так уверен, что я умею, всегда умел… А я не имею права тебя разуверять, до поры до времени…

Темно. Душно. Раскидываешься, бормочешь…

Не плачь, не просыпайся… Я слежу за полночью, я знаю расписание… Ты спи, а я тихонько расскажу тебе про нас с тобой, в одно касание…

Луна личинкой по небу ползет.

Когда она устанет и окуклится,

песчинками зажжется небосвод,

и душный город темнотой обуглится…

Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча,

лишь тишины беззвучное рыдание…

И древние старухи, бормоча,

пойдут во сне на первое свидание…

И выйдет на дорогу Исполин.

И вздрогнет город, темнотой оседланный.

Он отряхнет кору песков и глин

и двинется вперед походкой медленной.

И будет шаг бесшумен и тяжел,

и равномерно почвы колыхание,

и будет город каждым этажом

и каждой грудью знать его дыхание…

Слушай, мой мальчик… Бот что спасет: строить Понимающий Мир. Начиная с себя.

Навык первый и главный: понимание непонимания.

Первое, мучительное, счастливое НЕ ПОНИМАЮ – главное, вечное!… Строить Понимающий Мир – здесь, сегодня, сейчас, в своих обстоятельствах, в своем непонимающем окружении – это страшно трудно, мой мальчик, это немыслимо сложно – не на бумаге, а в жизни…

Как я обрадовался, открыв, что не понимаю себя. Как ужаснулся – увы, не вовремя, – что не понимал ни своих родителей, ни друзей и возлюбленных, ни твою маму…

Как и ты, я слишком торопился быть понятым…

Не знает свет, не понимает радуга,

как можно обходиться без лица

и для чего ночному стражу надобно

ощупывать уснувшие сердца…

Но я узнал, мне было откровение,

тот исполин в дозоре неспроста:

он гасит сны, он стережет забвение,

чтоб ты не угадал, что ночь пуста…

Непонимающий Мир огромен и страшен, наивен и лжив. Он живет и в тебе, и ты часть его.

Если сумеешь взрастить в себе хотя бы пылинку Понимания, хотя бы намек – ты не напрасен…

Ты уже не однажды испытал это счастье, припомни…

Пускай и неразделенное, Понимание не пропадает. Тайным узором навечно вплетается в ткань живого… Ты слышишь?… Мы живем с тобой, чтобы что-то понять. Это невероятно важно, в этом великий смысл, даже если Понимание ничего не изменит. Жизнь – надежда понять…

…Ты спишь, мой маленький, а я вспоминаю, как горько плакал от двух горьких открытий.

Первое – смертность. «Неужели Я ТОЖЕ?… Мама, как?! И ТЫ ТОЖЕ?…» Прошло. Принято. (Приговор-неизвестно-за-что-будет-приведен-в-исполнение – неизвестно-когда-подождем-посмотрим-авось-амнистия.)

Второе – бескрылость. Еще горше. Как всем детям, мне снилось, до сих пор иногда снится, что я летаю – с упоительной естественностью, как бывает, только когда просыпаешься в сон, а на самом-то деле всего лишь живешь, и украдкой об этом знаешь, и ждешь случая…

Когда-нибудь ты босиком побегаешь

по облакам, как наш бумажный змей,

но ты еще не знаешь, ты не ведаешь,

какая сила в слабости твоей…

***

Тихо дышит над бумагой

голос детства. Не спеши,

не развеивай тумана,

если можешь, не пиши.

А когда созреют строки -

(семь бутонов у строки)

и в назначенные сроки

сон разбудит лепестки

и когда по шевеленью

ты узнаешь о плоде -

(по руке, по сожаленью,

по мерцающей звезде…)

на закрытые ресницы,

на седьмую их печать

сядут маленькие птицы,

сядут просто помолчать…

Ребенок:

знаю

что будет со мною

заранее знаю

идолом сделают

уши и нос обкарнают

но в Запределье

в мире высоком и тонком

вечным Ребенком останусь я

вечным Ребенком