Текст книги "Как воспитывать родителей или новый нестандартный ребенок"

Автор книги: Владимир Леви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Щупальце Сатаны

В.Л., нашей дочери Оле 12 лет. Два года назад летом она отдыхала с бабушкой в Н-ске. И там нашелся один «симпатичный человек» (так писала бабушка в письмах), назвавшийся учителем, которому Оля очень понравилась. Он с ними гулял, купался, покупал Оле конфеты, и бабушка много раз оставляла девочку с ним. Он их даже провожал и подарил Оле своп фотографию. А когда они сели в самолет, Оля призналась бабушке, что он учил ее онанировать, показывал свои половые органы и т. д. и сказал, что убьет ее, если она расскажет об этом…

Мы, как могли, обсудили случившееся и сказали Оле, что это плохой человек и надо его забыть. Ничем не пугали, не наказывали, подробности не выспрашивали.

Нам с мужем казалось, что ребенок все забыл… И вдруг опять зашла речь об этом… Я поняла, что все это время девочка мучилась, пыталась что-то понять. Призналась, что занимается онанизмом. Я спросила: «Что именно ты делаешь?». – «Просто лежу сама с собой». Я сказала, что это пройдет, что все будет хорошо, а того типа надо забыть…

На этом разговор закончился. Но я чувствую, что у ребенка травма, что это беда, и не знаю, как быть. Может, показать врачу? Какому? Муж собирается ехать вылавливать и убивать того гада, а я не сплю ночами, реву… Татьяна.

Татьяна, мне понятно ваше состояние, сам бы того мерзавца-педофила придушил…

Ведете вы себя почти правильно. Только вместо «надо забыть» лучше уверенное «забудется».

Сейчас главное – по возможности успокоиться вам самим (мне тоже трудно не сказать «надо») и вычеркнуть из своего сознания слово «беда».

Беды нет, а есть неприятность, последствия которой минуют тем скорее, чем тверже вы оба с мужем будете в этом убеждены.

Имейте в виду: ребенок воспринимает не только прямые обращения и разговоры, но все, что у нас внутри, весь подтекст. От вашего настроя зависит многое.

Поэтому, как ни трудно, забывать вам придется вместе с дочкой и даже опережая ее – забывать, конечно, не в смысле полного стирания из памяти, этого не бывает – а в смысле преодоления боли и обнуления значения случившегося. Так и только так – изнутри – отрежется щупальце Сатаны…

Сейчас девочка, хоть и замкнута, доверяет вам, и это самое главное, что поможет дальше. Вам самим важно знать и пояснить ей, что произошедшее – история не такая уж редкая. Те или иные травмы у детей, в том числе психосексуальные, в нашем нестерильном мире практически неизбежны, а любящие взрослые на то и существуют, чтобы их понимать и, по крайней мере, не усугублять.

Правда большинства, левда меньшинства…

Почему лет до 14-15 девочки дружат преимущественно с девочками, а мальчики с мальчиками?… Почему стихийные детские стайки, как правило, однополы?…

Влечение с вопросительным знаком – вот отношение полов друг к другу до созревания.

Хочешь не хочешь, а в каждом классе и каждом дворе образуется при одном явном еще и по два тайных мирка, отделенных друг от друга незримыми, а часто и вполне видимыми перегородками.

Вон к той крепости за пустырем, сделанной из обгорелых ящиков и железяк, ни одна из окрестных красавиц и близко не подойдет, зато вот на эту скамеечку, что поближе к дому, ни один уважающий себя мальчишка не сядет. В мирках этих возникают свои устремления, свои жаргоны и микрокультуры…

Перед броском друг к другу две половины человечества должны накопить силу взаимного притяжения, а для этого временно размежеваться.

Каждый ребенок неосознанно, но неотступно решает одну из важнейших стратегических задач целой жизни – отождествление со своим полом.

От этого будет зависеть и отношение к противоположному полу, и отношение к родителям и будущим собственным детям, и выбор профессии…

Случаи, когда это отождествление не удается, а удается обратное или никакое, не редки…

Доктор, мне нужен совет, это вопрос жизни и смерти. Мне 17 лет. Я испытываю влечение к людям своего пола. Когда мне было 15, я ждал очередь к окулисту в поликлинике, а рядом был кабинет сексопатолога. Я подумал: «Мне же туда…» Но не смог… Какими глазами посмотрит на меня врач? Да не посадят ли меня еще в тюрьму?

Обратиться все же решился. Врач сказал, что мне мало чем можно помочь и для ослабления влечения выписал бромкамфору…

В первый раз я влюбился в детском саду в мальчика из своей группы. Тогда я еще не знал, что это влюбленность. В школе один раз в третьем классе влюбился в девочку-одноклассницу, но потом снова влюблялся в мальчиков, сначала только платонически, а потом по-другому…

Объясните мне, в чем причина моего порока – гомосексуализма, и как переделать свою натуру? Стоит ли дальше жить? Саша.

Саша, главное твое страдание сейчас не от того, что ты гомосексуалист, а от того, что мало знаешь.

Как среди правшей рождаются левши, так всегда и всюду рождается некий процент людей с влечением не к другому полу, а к своему. (А у некоторых влечения совмещаются, как право– и леворукость у «амбидекстеров».)

Вариант человеческой природы; мы не понимаем, зачем он нужен (очевидно, не для размножения), но это не значит, что мы должны считать его только пороком.

Многие гомосексуалисты отличаются великими способностями, вносят огромный вклад в культуру, творят прекрасное и прекрасны сами. Чувства какие угодно – не порок вовсе. Порочны только действия, если затрагивают других и оскорбляют их чувства, и насилуют их природу. Такие действия могут производить и люди с обычным типом влечения…

Сосредоточь силы не на непосильной переделке своей натуры, а на одухотворении.

Жить тебе предстоит дальше одновременно в двух мирах. Один – малый мир людей, в этом устроенных как ты и этим объединенных. Повсюду разбросаны сообщества гомосексуалистов, и внутри них (очень разных по духу и уровню) человек, подобный тебе (и мужчина, и женщина), может найти то, без чего не может…

А другой – Большой Мир, в котором живем мы все, Большой Мир Общей Нормы и Разных Норм.

В Большом Мире разные нормы враждуют в сознании людей, и не в наших силах их примирить.

Задача твоя – найти в себе способ сосуществования их обоих: Большого мира и малого, части и Целого.

Помни всегда, что особенности твоих чувств тебя не исчерпывают. Половое влечение – только часть человека, и от тебя зависит, стать ли его низменным прислужником, рабом, роботом – или, отдав телу телесное, а духу духовное, найти свой способ прожить достойно…

Двойной счет

Незабываемо это событие, когда наше невинное чадо в первый раз приносит домой со двора или из садика нечто благоуханное. Реакции взрослых – от смеха до ремня. Но так или иначе в бытность детьми мы узнаем, что бывают слова обыкновенные, хорошие и бывают плохие, и что говорить, эти плохие слова – значит быть плохим и делать плохо другим.

А значит – нельзя. А почему?… Почему нельзя произносить и писать слова, обозначающие всем известные части тела и действия, с ними связанные? Кто придумал эти негодные слова и зачем? Кто автор мата?… Почему другие слова, обозначающие то же самое, говорить можно? Слово «спаривание», например, считается приличным, употребляется в учебниках. А ведь?…

Почему, почему?… Не всякий взрослый ответит на эти вопросы. Далеко не всякому они и приходят в голову.

Взрослые просто хорошо запомнили, выучили, какие из придуманных ими слов говорить можно, а какие нельзя. Но иногда забывают…

Из рассказа одного недовзрослого матерщинника.

– Воспитали меня на литературной речи, на классической музыке, на математической строгости в моральных вопросах. Никогда ни одного недостаточно интеллигентного словца в семействе не проскользнуло.

А вот теперь небольшим начальником на своем участке работаю, и такая кругом математика, что хоть с заткнутыми ушами ходи. Самое интересное: люди в большинстве неплохие, отчасти даже культурные. Что делать прикажете? Протестовать? Жаловаться?

Перевоспитывать? Были попытки. С единственным результатом: утратой доверия, от чего страдал и заработок. В радиусе двух метров воздерживались, но не далее…

Задумался: может, воспитали меня чересчур стерильно? Может, чего-то не постигаю? А если попробовать овладеть предметом?…

Попробовал: муть, дрожь под ложечкой. Попробовал еще раз: стошнило… Но вот теперь, после трехмесячного мат-тренинга матюгаюсь таким автоматом, что не могу удержаться ни с родителями, ни с любимой. В интимные моменты она затыкает уши и, блин, не верит, что я, блин, по обеим родительским линиям, блин, дворянин седьмого колена…

В пятом классе на одной парте могут оказаться отменнейший специалист по непечатному лексикону и строжайший пурист, краснеющий при одной мысли о слове, совпадающем с уменьшительным обозначением попугая. К десятому может произойти обмен ролями…

Я знал одного десятиклассника, сильного парня, не дававшего спуску никому, кто позволял себе грязно выражаться в присутствии особ женского пола. Вступал в рукопашные с целыми компаниями. И он же, этот рыцарь, в обществе однокашников, если только поблизости не было женских ушей, матерился без удержу.

Я спросил его как-то, почему такое рассогласование. – Мы мужики. Между нами можно. – А почему между ними, я имею в виду женщин, нельзя? – Ну… Так принято. – Почему? – Им не нравится. Это их оскорбляет…

Я знал, что он был слабым, пока не занялся спортом; что у него запойный отец; что он нежно любит мать…

– Не думал, зачем это тебе? – Да так… Без мысли. – Чему-нибудь помогает? – Да вроде бы… Ну, свободней… Ничего такого, без мысли. А еще когда злишься, как выхлопной газ выходит. Разрядка, ну. – А фальши не чувствуешь? Двойной счет: при дамах чистенькие, между собой грязненькие. – Не думал об этом…

«Без мысли» – вот основное.

Сквернословящих можно разделить на две категории. Одна – те, для которых мат служит выхлопной трубой разного рода чувств. Злоба, досада, растерянность… Есть и те, кто таким способом, за неимением иных, выражают одобрение, изумление, даже нежность.

Другие же матерятся по той лишь причине, что это принято в их среде. Без мысли и даже без чувства. Сигналы связи, визитные карточки. Как сказал генерал Лебедь: матом мы не ругаемся, мы на нем говорим.

Развратники и сексоманьяки обычно не сквернословят. Матерщина – это слова, а они заняты делом…

Мат – одна из загадок массовой психологии. Ключ к ней – в древнейших запретах, табу, кочующих из рода в род и связанных со всегдашней нашей потребностью отличать своих от чужих. Слова попадают под табу в результате дрейфа значений, смещений смыслов. (Как, например, ругательство «б…», ранее бывшее рядовым словом.) Происходит и обратное: запрещенные слова получают прописку в словаре, чему в последнее время успешно способствуют наши СМИ и литература…

Все это любопытно для тех, кто, желая противостоять хамству и мерзости, хочет иметь опору в понимании, а не только в своих оскорбленных чувствах.

Нравоучение – жанр, в котором еще никто не преуспел…

Ядерное испытание

Вот и подросток, вот-вот начнется… У каждого график свой. У некоторых девочек уже в 10-11 возможна беременность. Одни мальчики в 13 уже с усами, другие еще цыплятами идут в армию.

Если вспомнить, как это было у нас… Если снова погрузиться туда, в наши глупые трудные времена…

Вдруг оказываешься, как во сне, в какой-то темной пещере, несущей тебя то ли вверх, то ли вниз… Не понимаешь, что с тобой делается, – то как струна натянут, то неуклюж, как мешок с кирпичами…

Мы не сознавали, что это времена трудные и глупые – все времена такие. Мы не знали, чего хотели от старших, кроме безнадежного: чтобы не лезли…

Сейчас ясно – вот если бы объяснили вовремя, спокойно предупредили… Не только об этом, но и вообще… О любви, о себе, о жизни… Только без навязываний и поучений! Только не считая за маленького!…

Да. чтобы объяснять, нужно знать; но еще важней – осознать собственное недо-знание – то. чего не постиг и что теперь наблюдаешь как ядерное испытание. Только взрыв этот уже не в тебе, а в том, кто получился из твоего… Длящегося, может быть, и по сей день…

Приходят месячные, должны приходить – что это такое? Почему и зачем?… И из врачей мало кто знает, что это наследие тех времен, когда мы были океанскими жителями, чье тело строилось и жило по приливно-отливным ритмам. Заметна и сейчас связь с лунными фазами…

Ничего не знаем о смысле оволосения, кроме того, что это смахивает на шерсть. Не знаем, почему и у мальчиков на некоторое время вспухают, твердеют и болят грудные железки. Действует какой-то гормон, но зачем?…

А откуда вдруг эротические сновидения? Как случается во сне то, чего в жизни не было, быть не может, чего и вообразить невозможно?…

Поллюция – буквально значит «загрязнение», «осквернение», а ведь это лишь выход семени, чистой природной живой материи, подобной цветочной пыльце.

Цветение – существо природное ликует, гордится, открывает себя – а у нас муки стыда, смятение, ужас… Как глуп человек!… Неужели не поумнеем?…

Айсберги доверия

Секс сексом – а вдруг грянет и в тринадцать, и в десять, а то и в шесть, в пять – любовь, самая настоящая, жестокая и безнадежная, даже если взаимна…

Научить, помочь?… Дай бог не покалечить.

Доверительность – лучшее, на что можно надеяться, но и в Океане Доверия много айсбергов… Опасностью может стать и чрезмерное доверие ребенка родителю.

На поединок с судьбой каждый должен выходить в собственных доспехах…

Как раз когда есть доверие, а значит, царствует и внушаемость, и зависимость – самое разумное – попридержать свои суждения и прогнозы, даже как дважды два ясные… Язык на замок, жалость на цепь!…

Трудно, невероятно трудно! – Но хоть на десятую…

Большинство родительских (да и всяческих) предсказаний сбывается не потому, что они верны, а потому, что дети им верят, даже когда стараются опровергнуть.

Заготовка для разговора с подростком

– Думаешь, опять собираюсь воспитывать? Хватит, воспитывай теперь ты меня… Я серьезно, прошу помочь, без тебя не справиться. Понимаешь, мне нужно себя понять. А чтобы понять, нужно вспомнить… Мешает моя взрослость, моя, понимаешь ли, окостенелая личность.

Хочу вспомнить себя в твоем возрасте. Все, все, ничего не упуская, не обходя и самых секретных секретов, которые скрывались и от себя. Вот-вот, это… Себя ведь и боишься больше всех, и меньше всех знаешь… Я себя и сейчас не знаю, просто чуть больше опыта… Если бы можно было своевременно поговорить со знающим другом…

Старшие редко понимают, как трудно младшим, потому что не хотят помнить, какими были. А я хочу вспомнить свою любовь, да, в твоем возрасте у меня была уже любовь. Вспомнить, чего приходилось стесняться, бояться, тайно желать… Помоги мне вопросами…

Может быть, легче будет задать вопросы, если представишь себя доктором? Или моим родителем, предком?… Такое представить трудно?… Ну а будто ты просто мой друг, старший друг, а я мучаюсь, жажду спросить, но стесняюсь, боюсь, что осмеешь, застыдишь или, что всего хуже, начнешь читать проповедь…

…Вспоминаю… Сначала только любопытство, еще непонятно к чему. Хотелось только узнать, выяснить… Но почему-то уже было страшно, волнение… Как будто спало внутри неведомое существо и начало просыпаться…

Первый раз: несвоевременно, неуместно, не так, как представлялось, не как полагается… Ненормально?!…

Теперь-то я знаю: тревога эта обычна, бывает она у каждого, в ком растет не только животное…

В тебе просыпается зов следующих поколений, быть может, несравненно более совершенных, чем ты, – как не бояться?… Это была тревога за Тебя!

Но тогда эта причина, самая сокровенная, не сознавалась. Крутились неотвязно только самые пошлые глупости: «А что, если узнают? А как теперь я выгляжу, какое произвожу впечатление? Что сказать и что делать, если…»

– А у тебя как? – хотелось спросить у кого-нибудь. – И у тебя тоже?…

Никто не объяснил, что эти желания чисты и святы, потому что это главное влечение жизни – жить, продолжаться – влечение, без которого не было бы ни тебя, ни меня, никого. Зато более чем хватало внушений, что это стыдно. Если бы знать, что врачи считают ненормальным как раз отсутствие влечения, и что это тоже не так!

Если бы объяснили, что у каждого своя жизненная стезя, своя тайная мудрость, своя норма, свой путь!…

Что счастье не в следовании заповедям и не в кайфе их нарушения – а в следовании Себе в самом полном смысле – Себе Вместе Взятому!…

Первая нелюбимость

из рассказов для сына

Каждый несчастлив в одиночку…

Еще будучи маленьким мальчиком, я впервые влюбился, влюбился страстно, беспомощно. У меня эта любовь не была счастливой, в меня запало неизгладимое болевое ощущение, что меня не любят и никогда не полюбят, что я не достоин любви. Даже когда меня любили потом, я этому не верил…

…Мне было неполных восемь, когда появилась Она – моя первая девочка, которая не была моей. Беззащитная и наивная, рыженькая, веснушчатая, резвушечка-хохотушечка, на год младше меня. Имя ее было Галя, а звали все почему-то Гулей, Гулькой.

Мы познакомились летом на подмосковной станции Валентиновка. Жили на соседних дачах. Каждое утро я из окна видел, как она в розовой легкой пижамке или в одних трусиках, потряхивая рыжей гривкой и щебеча, сбегает с крыльца к рукомойнику.

Святой Валентин, покровитель влюбленных, окружил мою первую любовь сплошным невезением.

Стояло цветущее лето, а я заболел коклюшем, да еще зачем-то меня побрили наголо, и отражение в зеркале говорило мне: «Урод ты какой-то». И вдруг я безумно влюбился в Гульку, и через день все это уже заметили, уже посмеивались надо мной, а она…

«Володька, хи! Он такой лысый, такой смешной», – услышал я однажды ее слова, притаившись за забором. Это подружки сплетничали, кто в кого втюрен.

Она кокетничала чуть-чуть и со мной, но на площадке, где играли все дети, старалась быть с двумя другими, более симпатичными и ладными ребятишками.

И вот как-то, когда она в очередной раз в игре предпочла Борьку и Мишку, я вдруг ужасно заревновал и, не помня себя, ударил Гульку, больно хлестнул прутом по голеньким ножкам!…

Я сам от себя этого не ожидал.

Она заплакала. Все меня испугались и разбежались. Я внезапно остался один. Навсегда запомнился этот миг – с ревом убегающая Гулька, ребята, с ужасом смотревшие на меня как на сумасшедшего…

Все. Я – один. И я совершил преступление. Я девочку ударил, беззащитную, ни в чем не виновную.

Совершенно подавленный, я поплелся домой. Ужас вины, любовь, жалость к Гульке, раскаяние – все смешалось во мне, и впервые возникла мысль – покончить с собой. Я не спал всю ночь, писал ей письмо, полное отчаяния и мольбы о прощении. Я объяснял, что все случилось потому, что «я очень тебя люблю, ты не знаешь… Я тебя спасу, я за тебя жизнь отдам…»

Нарисовал вместо подписи красивый кораблик. Под утро, набравшись храбрости, положил письмо к двери ее дома. И опять мне не повезло: не успел я отбежать, как пошел сильнющий дождь и бумажку с моим посланием размолотил. Весь вымокший и дрожащий, я сидел за сарайчиком, ждал, когда же она выйдет…

Дождик кончился, посветлело, и к ней на крыльцо прибежали две девчонки-подружки. Вышла и она, милая, улыбающаяся, еще сонненькая.

Они посмотрели на этот размокший листок, ничего не поняли, похихикали и порвали… Все!

Так и не признался ей, прощения не попросил…

Потом долго искал… (Помню, она говорила, что живет на Ново-Басманной улице.) Но больше не встретил, а любовь жива до сих пор…

Единственным утешением оказалось то, что, как скоро выяснилось, любил мою девочку так несчастно не я один… Я узнал об этом, когда она и остальные ребята к концу каникул разъехались, и мы остались вдвоем с одним местным мальчишкой, Славкой, который тоже играл в нашей компании.

Как-то мы коротали вечер вдвоем и заговорили о том, кто кого любит. Я признался, что люблю одну девочку. Славка сказал, что тоже любит девчонку, и спросил: «А ты угадаешь, кого я люблю?…» И тут мы посмотрели друг на друга и в один голос воскликнули: «Маленькую Гульку!»

Не описать это душевное облегчение, этот внезапно вспыхнувший свет!… Мы вдруг ощутили, что мы – товарищи по несчастью… или по счастью…

Наверное, только в детстве возможно соперничество-наоборот?… Может быть, потому, что предмет любви удалился в недосягаемость?…

Дружба наша была короткой и дивной – глоток волшебного эликсира: мы оба вылечились от тоски и снова стали обыкновенными озорниками.

Ни эта моя любовь, ни последующие две, не менее страстные и несчастные, не имели касательства к сексу, бушевавшему как бы в другой, параллельной жизни. К полу – бесспорное, а к похоти – ни малейшего.

Слияние разных уровней человеческого существа – тела и души – великое таинство, без благоволения Свыше оно может и не состояться…