Текст книги "Черный призрак"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Никуда не ходите, потом помоемся. Лучше быть грязным и живым, чем мертвым и чистым. Вперед! – Профессор махнул рукой в сторону мутного ореола от солнца, пытающегося пробиться лучами сквозь серо-черный туман. – И как можно быстрее! Поверьте, хоть я и дал слово защищать, но если будете идти медленно и спотыкаться на каждой кочке, то брошу. Мне моя жизнь дороже вашей, просто потому, что к ней давно привык.

Слова профессора не показались мне добрыми, но когда посмотрел на него внимательно, то сразу увидел, как на его высоком лбу сверкают капельки мелкого пота. Он действительно был взволнован и очень напуган.

Движения его были быстрыми, лихорадочными, глаза сверкали странным внутренним огнем.

Где-то издалека сквозь туман пробился душераздирающий вой, тоскливый, панический.

– Пришла беда, а бежать от нее некуда, – пробормотал профессор и рванулся в серую непроницаемую пелену, да так быстро, что я едва его догнал. Отставать от него не стоило, потому что тогда бы затерялся в тумане.

«Потеряешь его и будешь до конца жизни бродить по здешним лесам, – подумал я. – Не зря профессор заговорил о беде, ох, не зря…»

Мы бежали, да еще как. Никогда так быстро не бегал. Спортсмен я не очень хороший, в школе и институте постоянно отлынивал от спортивных занятий и здесь бежал из последних сил, стараясь не потерять из вида худую прямую спину.

Уже через десяток метров бега в тумане во мне проснулся дикий ужас, непонятный и ненормальный, именно он гнал меня вслед за профессором лучше любого тренера.

Сергей Сергеевич, пробежав немного по сухому лесу, свернул к озеру, выкрикнув на бегу:

– По лесу нам не оторваться, много времени потратим на перепрыгивание через поваленные деревья, побежим по берегу, там ровнее, но существует другая опасность.

– Какая опасность и от чего мы бежим? – Я стоял согнувшись и никак не мог отдышаться, из меня едва пена не шла, как от загнанной лошади. – Вы хоть что-то мне объясните.

– Времени нет на слова, да все равно не поверите, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Отдохнули? Тогда бегом! Советую не отставать, погибнете, я спасусь, у меня опыт…

«Опыт у него… сын ошибок трудных…»

Я заковылял дальше, понемногу набирая скорость.

По берегу бежать оказалось намного приятнее и быстрее, здесь путь не преграждали деревья, хоть ноги и проваливались в мелкий песок, напополам смешанный с пеплом и от этого приобретший грязный цвет, но все равно это лучше серой стеклянной травы с проплешинами гари…

– Нам недалеко бежать, поэтому поднажмите, – выкрикнул на бегу профессор. – Здесь есть пещера, в ней безопасно, там отсидимся.

Сзади громыхнуло, а потом прямо передо мной, отсекая Сергея Сергеевича, впился в песок ряд длинных черных копий.

Сказать, что это было страшно, – ничего не сказать. Они возникли ниоткуда, пронеслись мимо меня с пронзительным свистом и вонзились в песок.

Не сомневаюсь, что, если бы на их пути находилось мое тело, они бы его пронзили так же легко, как гранитный камень, лежащий на берегу. Не знаю, из чего эти штуки сделаны, но прочность в них заложили неимоверную. Это не металл, скорее алмаз. Такого никогда не видел. Эти копья были покруче, чем меч короля Артура, который тоже мог рубить камень.

– Обегайте! Чего стоите столбом, юноша?! Убьют же!!! – прокричал профессор. – По воде бегите, только далеко в глубину не заходите, затянет, не выберетесь.

– Что затянет? – спросил я, бросаясь к черной воде.

– Зыбучий песок!

За спиной снова громыхнуло, и еще десяток копий воткнулся в то место, где только что стоял я, и опять эти черные штуки пронзили камень на берегу, и он с глухим треском развалился на множество мелких кусков.

Вода показалась мне плотной и неприятно масляной. Бежать по ней не получалось, ноги проваливались, приходилось брести, с ужасом прислушиваясь к хлюпанью падающих копий за спиной. Песок или ил на дне впрямь засасывал, останавливаться не стоило.

«Зыбучий песок в таких местах бывает… – всплыло в моей голове. – От него спасения нет, никто не вытащит, профессор не успеет. Быстрее надо шевелиться…»

Снова раздался жуткий треск, и теперь уже копья воткнулись прямо передо мной в воду, подняв вверх брызги, меня окатило с ног до головы.

Кое-как мне удалось обойти по воде эти непонятные предметы, стоящие передо мной стеной, и выбраться на берег, тогда я снова побежал, догоняя профессора, уже маячившего на грани видимости.

Я верил его словам. Если станет опасно и начну отставать, он меня бросит. Эта мысль добавила мне скорости, хоть сил у меня осталось лишь на самом донышке. Помогал не упасть только страх. Уж очень мне отчаянно, до боли в желудке захотелось жить.

Сергей Сергеевич, несмотря на свой преклонный возраст, бежал впереди спокойно, легко, не пыхтя, словно паровоз, как я.

Для себя решил: если вернусь живым из этого неприятного путешествия, запишусь в фитнес-клуб, а то и просто похожу на стадион, займусь здоровьем, а то так и умереть можно в следующий раз. Почему-то в этот момент я был уверен, что следующий раз обязательно настанет, если сумею выжить сейчас.

Жить мне хотелось, и даже очень. Хорошо рассуждать о смерти, о самоубийстве, когда тебе ничего не угрожает, и совсем другое дело, когда в тебя летят черные копья неизвестного происхождения, да еще такие острые, что гранитные камни им не помеха.

Очередная порция влетела в воду, поднимая брызги в том месте, где только что находился я.

Когда оглянулся, успел увидеть исчезающие концы, имеющие небольшое утолщение, – зыбучий песок забрал жуткое оружие себе. Впрочем, и те, что воткнулись в берег, тоже уходили в землю, словно таяли в тумане.

– Вперед! – прокричал профессор. – Поднажмите, юноша, если хотите увидеть еще один рассвет вашей жизни.

Глупая фраза, но до чего же верная!

Мы пробежали еще немного, Сергей Сергеевич резко свернул к обрывистому берегу, где зияло черное пятно провала. Мы забрались в пещеру под свист и щелканье копий, свободно вонзающихся в камень.

– Ну, все, кажется, спаслись. – Профессор лег на глину, которой был покрыт пол пещеры, он судорожно дышал, чем-то походя на рыбу, только что вытащенную из воды, она так же пытается вдохнуть и не может. Похоже, ему нелегко далась эта пробежка в рваном темпе. – Здесь нас никто не достанет.

Я чувствовал себя ужасно, из горла рвался хрип от чрезмерного напряжения и усталости. Воздуха мне не хватало, хоть грудь раздувалась как меха, но тот никак не хотел протискиваться в воспаленное горло, а сердце лупило по ребрам так, что в них чувствовалась тупая боль.

Одежда промокла насквозь от пота. Раньше даже не подозревал, что во мне находится столько влаги, она бежала по лицу, заливая глаза. Неприятно это и очень противно.

Сколько ни вытирай, все бесполезно, тут же под рукой снова мокро. Конечно, еще водой из мертвого озера обрызгало, да и пота немало вылезло из собственного тела, и откуда во мне столько его берется?

Минут через пятнадцать я кое-как смог отдышаться, привстал, а потом и сел, прислонившись к каменной стене пещеры. За спиной мутным светом виднелся выход, там по-прежнему слышался свист и треск втыкающихся в камень копий.

– Что это такое? – наконец прохрипел я. – На нас напали индейцы? Варвары? Или какое-то дикое племя?

– Вы не поверите. – Профессор достал из своей котомки бутыль с мутной жидкостью эликсира и отпил пару глотков. – Хотите? Настоятельно советую, чтобы не сойти с ума, ведь еще ничего не кончилось.

– Пожалуй, выпью, но чуть позже, сначала воды. – Я присосался к своей фляге, выпив больше половины. – Так что это?

– Всего лишь растение, неизвестное нашей науке. Даже не хищник. А эти черные твердые копья – семена, которые оно разбрасывает по окрестности. Так делают многие виды, чтобы расширить ареал своего обитания…

– Семена?

– Да, очень мудро придумано: если кого-то убьет или пришпилит к земле, то будет хорошее удобрение для ростка.

– Жуть какая, – пробурчал я, допивая флягу до дна. – И откуда взялось такое растение?

– Из тумана, откуда же еще? С ним чего только к нам не приходит.

– И что в основном?

– Я думал, вы уже поняли. С туманом приходит смерть во всех видах. Множество растений и животных, которые с удовольствием вас сожрут, если представится им такая возможность. В туман лучше сидеть в пещере или на кордоне за толстыми стенами. Пока мне не удалось увидеть ни одного земного существа, которое сумело бы выжить в этой пелене. Все убегают, куда смогут. Правда, движется он довольно быстро, не каждому убежать удается. Сегодня нам повезло. Я почувствовал во сне, что приближается беда, иначе мы бы даже и не проснулись, так и отправились на тот свет в объятиях травы-вампира.

– Чего?! Какой такой травы?

– Есть тут такая травка, что-то вроде перекати-поле. Когда она до тебя докатывается, то в тебя вонзаются небольшие усики, через них впрыскивается обезболивающее вещество, действующее как снотворное. Существо, оказавшееся не в том месте и не в то время, медленно умирает, отдавая свои соки растению, разлагаясь, становится источником питательных веществ для него, своего рода удобрением. Трава не двигается с места до тех пор, пока от жертвы не останется ничего, кроме скелета.

– Это вы так меня напугать хотите? – улыбнулся я, представляя траву-вампира, которая оплетает своими зелеными стеблями мои ноги и руки, а потом начинает сосать из моего тела кровь. Страшно! Хоть мне, конечно, известно о плотоядных растениях, но их не так много, и питаются они трупами. Но живыми?! Брр! – Нет таких растений и не было никогда.

– Слово «никогда» я бы использовать поостерегся, ученые почти ничего не знают о растительности чужих миров. И главное, забудьте слово «невозможно», мы подходим к кордону, а рядом с ним могут существовать любые кошмары, какие даже выдумать нельзя.

– Прекратите пугать, а то никуда дальше не пойду. Не забывайте о том, что я городской житель, мне находиться без теплого санузла и горячей воды в этих местах – уже настоящий подвиг. А когда появляются плотоядные птицы и растения, то это мне сразу начинает напоминать кошмарный сон или фильм ужасов.

Я лег на землю, чувствуя неясное в себе умиротворение. Не удивлюсь, если после такой пробежки засну, а то и просто вырублюсь на какое-то время.

– Держитесь вы неплохо для городского жителя, – неохотно признал Сергей Сергеевич. – Думаю, вы не коренной москвич, приехали из провинции, опыт кое-какой имеется, леса не боитесь. Так?

– Из провинции, в этом не ошиблись… – Я вытянул ноги, раздумывая над тем, стоит ли попросить у профессора эликсира, чтобы воспринимать происходящее в пьяном дурмане, а не всерьез. – Учился в столице, а как закончил, так там и остался. Домой ехать смысла большого не видел – работы нет. А жилось мне в моем городке хорошо, особенно когда был маленьким, речка у нас есть, в ней плавать можно. Лес так вообще замечательный, там грибы собирали, и никто ничего не боялся. Заблудиться, правда, можно было, если уйти далеко в чащу, но лешие и кикиморы у нас не водятся.

– И что произошло с вами в столице? Удалось ее покорить?

– Боюсь, что это она меня измочалила и выбросила, но надежды на реванш пока не оставляю. Вот отдохну немного, заработаю деньжат на этом приключении и вернусь в мегаполис продолжать свою жизнь.

– Главное в любом деле – это вернуться, – согласился профессор, доставая из мешка бутыль с мутным пойлом. – Не откажетесь от напитка бодрости? Теперь, надеюсь, понимаете, почему я его всегда с собой ношу?

– Начинаю осознавать. – Я протянул стаканчик от фляжки, решив, что мне этого хватит, но Сергей Сергеевич таких мер для своей самогонки не воспринимал, поэтому проигнорировал мой стаканчик и налил эликсир в побитую алюминиевую кружку, которую вытащил из своего мешка. Выпил я немного, всего пару глотков, остатки допил профессор, но мне этого хватило, чтобы воспринимать мир более умиротворенно. – Наверное, действительно без этого питья здесь ходить нельзя.

– Он еще и насекомых отгоняет.

– Насекомых? – удивился я. – Пока не увидел ни одного комара или мухи, они, похоже, здесь не водятся…

– В основном, конечно, нет, туман убивает. Мошка, бывает, надоедает возле деревни. – Сергей Сергеевич насторожился и стал к чему-то прислушиваться, похоже, слышному только ему. – Через полчаса пойдем дальше, вроде пелена рассеивается. В этот раз выброс небольшой, а бывает, что дымка неделями стоит, никуда не уходит.

– Что это за туман такой страшный?

– Объяснять сейчас ничего не стану. – Профессор придвинулся к выходу. – Но если доберемся до кордона, обязательно расскажу. Что-то движется сюда, и, вероятнее всего, очень неприятное. У вас, юноша, оружие какое-нибудь есть?

– Только нож. – Я вытащил спецназовский клинок, он сверкнул черным, словно смертельное жало. – Думаете, придется сражаться?

– Лучше бы не пришлось. От этих тварей трудно защититься, они часто панцири носят, практически неуязвимы, бывает, что и пуля не пробивает. Черт! – Сергей Сергеевич откатился от отверстия. – Почуяла, гадина. Бежим!

– Куда?

– В глубь пещеры, подальше от входа. – Профессор отполз куда-то в темноту. – Может, не достанет, хоть шансов на это маловато.

– Хоть бы свечку зажгли, – меланхолически заметил я, никуда не двигаясь, развезло меня от самогонки. Почему-то мне в голову пришло, что это просто глупый розыгрыш. – Страшновато как-то.

– Быстрее, юноша! – На этот крик я тоже прореагировал спокойно, хоть и вздрогнул. Видимо, в этот раз самогон на меня подействовал как-то не так. – Ползите сюда! Эта гадость всегда так действует: сначала успокаивает и умиротворяет, чтобы существо, попавшее к нему в лапы, не сопротивлялось, не пыталось себя спасти. Чувствуете запах?

Я принюхался: действительно пахнуло чем-то невероятно приятным, похожим на духи какой-то роскошной женщины, внутри что-то застучало, задвигалось, напряглось.

– Приятные духи…

В отверстие что-то проникло, сначала показалось, что это корень дерева, но слишком гибкий, потому что мог разворачиваться в любую сторону. Я было подумал, что это щупальце осьминога, и это определение, вероятно, наиболее точное. На гибком отростке имелось что-то вроде маленьких открытых воронок.

Когда щупальце коснулось меня, я даже не шевельнулся. Запах стал еще нежнее и приятнее, а потом мне стало так хорошо и спокойно, как не было до этого никогда в жизни. Отросток обнял меня, словно руки любимой, и я уткнулся в эту теплую, нежную кожу, закрывая глаза.

ГЛАВА 5

Как мне было хорошо!!! Господи, вот оно, невероятное счастье, которое наконец-то нашло меня! И ничего не надо!

Я слышал, как что-то громко и визгливо кричал профессор, но отвечать ему не хотелось.

Счастье – оно же для одного, на двоих не делится, даже если они любят друг друга, потому что в этой жизни каждый сам по себе. Нагие мы приходим в этот мир, нагие и уходим, и всегда одни, кто бы ни был с нами рядом. И никто никогда не увидит то, что видишь ты, и не почувствует то го же, потому что даже переживаем мы все по-разному.

Как же мне надоел этот крик! Кричит и кричит рядом. Профессор? Но он мне чужой, почему он так обо мне беспокоится? Уже достал. Ушел бы, и я снова погрузился бы в это невероятное облако счастья. Зачем он это делает?

И тут мне стало больно. Невероятно. С меня словно с живого сняли кожу и так оставили. Я застонал и почувствовал на губах знакомый край алюминиевой кружки. Потом увидел свет, Сергей Сергеевич зажег свою ароматную свечу.

Правда, ее запах смешивался с другим, уходящим, нежным, горьковатым, чуть терпким, таким трогательным…

Вкус у эликсира оказался жутким. Сначала пил неохотно, но, когда боль придавила меня к земле, вылакал всю кружку, уже не морщась. А когда смог открыть глаза, то вздрогнул от отвращения – оказалось, все тело покрыто какой-то серой блестящей слизью, она неимоверно жгла кожу, словно кислота.

Профессор налил мне еще, продолжая срывать с меня мокрую одежду, пропитавшуюся этим нежным горьковатым запахом. Она слетала с меня клочьями, обрывками, потому что большую часть ткани растворила кислота.

А потом мне стало так больно, что я перестал что-либо осознавать, только кричал, призывая беспамятство, которое никак не приходило.

Сергей Сергеевич мазал меня своей мазью, и она разжигала во мне все новые очаги боли, я извивался, стараясь хоть как-то ему помочь, подставляя горящие участки кожи под это великолепное лекарство, спасающее меня уже третий раз.

После того как желтая пахучая субстанция покрыла все мое тело, я наконец-то потерял сознание, и это было прекрасно. Мне снился сон, чудесный и непонятный.

…Ночной ветерок шевелил мои длинные волосы, спускающиеся до плеч. На мне кожаная куртка и такие же штаны, и все сшито из шкуры быстроногого горного медведя лучшими слепыми ткачихами, которые сшивают на ощупь, проживая свою жизнь в темных, но безопасных пещерах, но зато все, что выходит из их рук, носится долго, почти беспредельно. Они шкуру и швы пропитывают и промазывают жиром барсука, который водится там же, где и медведь, и этой одежде не страшны многодневные дожди – она не промокает.

В ней не страшно лезть даже под колючки крикса, да и падальщики не трогают того, кто ее носит, боятся запаха. Под курткой надета рубашка, сшитая из тонкого полотна, которое соткали из стеблей одного из сортов брика, она хорошо впитывает в себя пот и при этом не теряет своей прочности даже в соке шримса. Я стоял без оружия, только на поясе висел нож с черным, как жало грука, клинком – наследие с родины, пожалуй, единственное, что у меня осталось, кроме, конечно, памяти.

Внизу подо мной тянулась в бесконечность саванна, покрытая желтой, сухой, доходящей до пояса травой, ее края были настолько остры, что тот из людей, кто захочет прогуляться по ней нагишом, уже через пару минут истечет кровью от многочисленных порезов.

Впрочем, желающих сделать подобное в этих местах не существует, они долго не живут, и дело не в траве, как раз к ней-то уже приспособилось все живое, отрастили себе костяные панцири, ороговевшие конечности, густую, невероятно толстую шерсть, которую прорезать даже ножом невозможно.

Нет, дело не в траве, а в многочисленных хищниках, которые в ней прячутся. Увидеть их почти нереально, а нападают они стремительно и неудержимо, и остаться в живых после такого нападения невозможно. Только в тех местах, где траву потеснили широкие полосы дорог, относительно безопасно, по крайней мере, у путешественника имеется несколько мгновений для выстрела, чтобы выжить.

Хоть и это, бывает, не спасает: нынче меня преследовала огромная стая кугуаров, я расстрелял почти весь свой боезапас, но это их не остановило. Если бы я не успел добраться до стен, то мои обглоданные кости уже приняла бы земля.

На горизонте саванна сливалась с горизонтом, который был невероятно кровавым от заходящего солнца, и это предвещало беду. Не каждый день случаются такие закаты, и всегда потом что-нибудь происходит. Я поежился от порыва ветра.

Воздух с каждой минутой становился тягучим, как кровь казуака, ночь стремительно вступала в свои права, пройдет всего пара мгновений, и станет так холодно, что даже одежда меня не спасет.

Я повернулся и пошел прочь, двигаясь бесшумно и осторожно – так, как скользит привидение. По этой походке мне и дали прозвище – Черный призрак. Черный – потому что одежда у меня всегда черного цвета, а призрак – потому что всегда бесшумен. Мне иначе нельзя, гибель ожидает неосторожные существа повсюду, и часто только неприметность и бесшумность спасает от нее.

Я передвигаюсь легко, ни одного звука не исходит при моих движениях, слышен только легкий шелест рассекаемого воздуха, который становится все более плотным по мере того, как холодает.

Кровавый закат сменила чернота ночи, и над горизонтом повисла моя любимая звезда – Алтея, яркая, загадочная, постоянно меняющая свой цвет.

Увидеть ее непросто. Обычно на нее смотрят те, к кому пришла смерть. Старинная примета гласит: если ты видишь Алтею, значит, жить тебе осталось немного, потому что твоя погибель уже где-то рядом, скользит среди мертвых холодных теней.

Если не успеешь спрятаться в жилище, то уже к полуночи твое тело превратится в кусок льда, тебя не спасет ничто – ни одежда, ни костер: можно обгореть от огня спереди и заледенеть при этом со спины.

В этих местах ночью температура падает так низко, что даже крошится железо, только камень и дерево остаются неизменными, да еще земля – прародительница всего живого.

Сейчас я мог смотреть на звезду только потому, что находился в двух шагах от двери, ведущей в подземные казематы, да и одет был так, чтобы успеть добраться до дверей и ничего при этом не отморозить.

Я еще раз взглянул на звезду, улыбнулся ей так, как улыбаются любимой женщине, поспешил к укрытию. Даже через комбинезон, сквозь почти незаметные, залитые жиром швы пробирались внутрь тонкие колючие струйки воздуха.

Сделав последнюю пару шагов, я потянул за деревянную скобу и удивился – дверь была заперта. Дернул еще раз – без толку.

«Так и приходит смерть, – подумал машинально. – Она любит самовлюбленных идиотов, теряющих осторожность. Но кто и зачем сделал это? Кому на этот раз потребовалась моя гибель?»

Уж кто-кто, но я-то никак не являюсь врагом местных жителей, скорее наоборот. Только мне удается принести сюда одежду и лекарства, всем остальным это не под силу, немногие решаются отправиться в путь, и никто не возвращается.

Я рвал скобу, уже чувствуя, как кожа перчаток, сделанных из шкур того же пещерного медведя, начинает твердеть, теряя эластичность. Влага, пусть ее немного в дубленой коже, но и она замерзает, превращается в лед. Еще немного, и перчатки разлетятся мелкими осколками, а вслед за ними и кожа моей руки начнет слезать с плоти, как чужеродная шкура.

Вот она – смерть! Слишком близка! Как я глуп! Почему они хотят моей смерти?!!

– Юноша, юноша! – Кто-то бил меня по щекам. – Очнитесь!

«Все-таки выжил, – подумал я. – Наверно, открыли дверь и втащили внутрь уже потерявшим сознание, почти погруженным в бесконечный сон…»

Я открыл глаза и какое-то время не мог ничего понять. Было темно, и это показалось мне странным – в казематах светились стены и потолок, так придумали древние строители, и люди до сих пор пользуются этим, хоть сами ни починить, ни создать заново подобное уже не могут.

Кто-то бил меня. Когда ладонь в очередной раз приблизилась к моей щеке, я поймал ее и только тогда сумел различить лицо в слабом желтом свете, льющемся из-за его спины.

Этого человека я видел первый раз, в казематах он точно мне не встречался. Новое пополнение? Может быть, страж? Я плохо их знаю, встречаюсь с ними только по случаю и, как правило, всегда далеко от дома. У них другая работа, от нее зависит жизнь всего поселения, потому что если вовремя не разорить гнездо стригаля, то уже через пару месяцев возле крепости будет шнырять сотня смертельно опасных существ с острыми тонкими клыками, и справиться с ними будет очень непросто…

И тогда все дороги будут закрыты, в том числе и для меня, а это смерть. Крепость останется без еды, грибы, растущие в подземельях, не в счет, их не хватит даже для детей и женщин, а убивать этих тварей ох как тяжело. Они покрыты костяными панцирями, которые не пробивает стрела, есть только одно уязвимое место, величиной в человеческий глаз, оно находится у левой лопатки, но даже лучшим стрелкам попасть, когда стригаль движется, удается нечасто.

И все-таки у некоторых это получается, иначе жизнь здесь давно бы прекратилась…

– Да очнитесь же вы, юноша! Все хорошо, вы уже не умрете.

– Кто ты, человек? – спросил я недовольно. Мне не нравится, когда меня трогают руками, не одного лишил конечности за такую фамильярность. – Отойди назад, незнакомец. И где свет?

– Неужели не помните? – Рядом загорелась свеча, пахнущая чем-то вкусным и сладким. – Меня зовут Сергей Сергеевич, я взялся довести вас до кордона. Пришел туман, а с ним беда. И это вас почти убило. Понимаю, у вашей психики свои пределы, но сейчас вам уже ничего не грозит, поэтому пора приходить в себя…

– Да, да, именно в себя, – пробормотал я, понемногу вспоминая все, что произошло. – Ничего не помню! Вспоминается только, как какая-то гадость заползла в пещеру и едва меня не убила.

«Это был брунс, – услужливо подсказала память. – Его щупальца выделяют едкий сок через множество пор, и если не успел убежать, то попадешь ему на ужин. Даже если вырвешься, все равно долго не проживешь, кожу растворит пищеварительная кислота, а без кожи не живет никто. Чтобы выжить, следует сбросить всю одежду, смыть с тела едкий сок и обработать кожу мазью из коры дерева вечканов, ибо только она сможет восстановить растворенную, умершую плоть…»

– Если бы не я, то вы, молодой человек, уже отправились бы проведать своих умерших предков. А теперь, когда начали подавать признаки жизни, придется вам снова переодеваться, потому что вся ваша одежда пришла в негодность, включая трусы. Да и помыться тоже вам не помешало бы, от вас пахнет так, словно только что вылезли из могилы…

«…Растение выделяет пищеварительную слизь, а потом поедает свою жертву, часто еще живую. Начинает снаружи, уходя постепенно вглубь по мере смягчения тканей, и при этом постоянно поливает обнажившуюся плоть пищеварительным соком. Даже кости и те растворяются в этом едком растворе. От жертвы не остается ничего, металл и тот не выдерживает…»

– Да, да, вы правы. – Я выдохнул тяжело воздух, все еще с трудом ориентируясь, что есть сон, а что явь. Тело чесалось, кожа под воздействием мази регенерировала, поэтому и требовалось ее очистить, да и запах разлагающейся плоти мешал сосредоточиться. – Помыться действительно было бы неплохо…

– Это пожалуйста, туман ушел. Можно выходить.

Я выполз из пещеры. Над черным озером безмятежно светило солнце, заливая все вокруг ярко-желтым светом. Все казалось мирным и спокойным, от тумана не осталось даже слабой дымки, только над водой дрожало легкое марево.

Мыться в озере мог только самоубийца, в воде жила крина – черная водоросль, именно она давала озеру свой цвет вместе с растворенным торфом, ее жгучие нити змеились в глубине, ища незащищенную плоть.

Если она попадает внутрь, то любое существо умирает в жутких мучениях, любого отверстия в теле вполне хватает для того, чтобы водоросль смогла проникнуть в плоть. Даже с берега мне было видно, как колеблются черные полоски среди темной воды, глаз наметан, мне часто приходилось бывать возле зараженных водоемов и видеть, как умирает все живое рядом с ним.

Двигается крина хоть и медленно, но обычно ее достаточно возле берега, всего одна спора, попавшая внутрь живого существа вместе с глотком воды, и мучительная, долгая смерть ему обеспечена.

Не думаю, что в озере еще осталась рыба, уверен, не найдешь даже пиявок. Туман потому и опасен, что он приносит с собой иные формы жизни, приспособиться к которой местная флора и фауна просто не успевает.

Я вздрогнул. Это были не мои мысли. Биологией никогда не увлекался. Откуда это знание во мне появилось? Что за чушь!!!

Нужно немедленно умыться, холодная вода быстро приводит в чувство. Где-то рядом находится родник, вода там неплохая. Давно здесь не был, уже не помню, кажется метрах в ста от горы, где находится пещера, идти налево…

Черт! Черт! Черт!!! Это-то откуда?!

– Здесь рядом находится ключ с холодной и чистой водой, – громко произнес профессор за моей спиной. – Поспешим, иначе и сегодня до кордона не дойдем, а это плохо.

– Да, да, конечно, – покивал я. – Направо или налево?

– Налево…

Не ошибся! Как я это узнал?!

– А почему плохо? – Я спросил просто так, потому что уже знал ответ, но человеческое общение в том и состоит, чтобы говорить друг другу то, что другому и без того известно.

– К сожалению, кордон не всегда открыт, проход появляется только в определенные дни. Не успеем – придется ночевать рядом с ним, а этого делать не стоит.

– Почему? – Я шагал к роднику, привычно напрягая все органы чувств. Рядом не было никого, после тумана всегда какое-то время можно не опасаться местных хищников, а те, что приходят с туманом, еще не адаптировались, они обычно ищут безопасные места и там отдыхают, накапливают силы. Впрочем, всегда возможны исключения. – Чем плоха там ночевка?

– Туманы выходят из места, находящегося рядом с кордоном, там они еще более опасны, чем здесь…

«Конечно, – подумал я. – Все идет из лабиринта, он словно приоткрытая форточка в чужой мир, что-нибудь да пролезет…»

Точно крыша поехала!!!

Вслух сказал, ужасаясь своих неизвестно откуда появившихся мыслей, совсем другое:

– Тропинки никакой не вижу, может, вы вперед?

– Пожалуй, так будет лучше.

Профессор углубился в чащу. Хотя… какая это чаща, если просматривается в любую сторону? Деревья и кусты без листвы, травы нет, только какие-то мелкие клубочки серого мха под ногами. Сухие сучья при каждом шаге трещат, как пистолетный выстрел.

Хорошо, что идти всего метров сто. У меня к тому времени уже пот выступил. Мазь регенерирует кожу и мышечные ткани, а это процесс непростой. Не могу сказать, что болезненный, но каждый раз чувствую себя как-то не так. Трудно объяснить. Ощущение такое, словно находишься в парилке – все тело горит.

Посередине поляны находился небольшой ключ, вокруг него виднелись следы когтей птеродактилей на ноздреватой синей глине. Меня даже передернуло от отвращения. С этими летучими тварями уже был знаком. Ох и больно они клюют! Господи, как же мне захотелось домой! К Ирке. Или к Ваське. К родителям. Куда угодно, только подальше отсюда. Никогда мне еще не было так страшно, ни разу не был я так близок к смерти и раньше не ходил голым по лесу.

Чувства незабываемые. До этого как-то не задумывался над тем, что одежда дает ощущение защищенности, словно панцирь, а когда ее нет, то чувствуешь себя моллюском, вытащенным из раковины. А если еще половину кожи сожгла кислота и она воссоздана заново, то становится страшно, больно и очень одиноко…

Я стал умываться. Достал мыло, зубную щетку и, зачерпнув в горсть ледяной воды, прополоскал рот. На вкус вода оказалась неплохой, но хлорки в ней явно не хватало, четко ощущался привкус неизвестной мне органики. Пить эту воду можно, так подсказало мне чутье, даже полезно. Я сплюнул и выругался.

Что же это за гадость такая во мне появилась? Неужели с головой что-то произошло после всех этих нападений, когда едва живым остался? Правда, сейчас не до этого.

Я почистил зубы, машинально трогая свое лицо, оно горело все больше. Руки плохо слушались, ноги едва держали…

Внимательно осмотрел себя и сначала не понял, что со мной неправильно, не так, как было. Только присмотревшись лучше, сообразил. У меня пропали волосы со всего тела, их и раньше росло не так много, были почти незаметными, но оказалось, что при этом неплохо скрывали мои шрамы. Теперь белые кривые полоски выделялись на фоне более темной, а теперь еще и красной от прилившей к ней крови кожи. Неплохо эта тварь провела мне эпиляцию, жаль только, убрала волосы вместе с кожей, и это было больно.