Текст книги "Торнан-варвар и жезл Тиамат"

Автор книги: Владимир Лещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Оставалась еще возможность захватить северных женщин в набеге на земли норглингов, но храбрецов, что отважились бы на такое, история Логрии не помнила. Последний раз пытались провернуть что-то подобное даны – лет сто назад, но после этого тамошний король остался без войска.

Однако судьба сыграла с Удруной злую шутку, из тех, что эта ехидная старуха так обожает шутить. Ее семью вместе с прочими односельчанами сманил какой-то эрл из срединных марок норглингских земель, чьи владения опустошил мор. Корабль угодил в шторм, редкий в это время года, был унесен к югу и после недельной борьбы с волнами выброшен на берега Логрии, в Эдарии.

Надо ли говорить, как тамошние жители, не раз страдавшие от беспощадных пиратов, обрадовались, когда в их руках оказалось больше полусотни беспомощных врагов! Поначалу даже хотели устроить неслыханное – всех пленников принести в жертву богам, совершив таким способом тризну по всем убитым норглингами предкам. Но в конце концов жадность победила, и тех, кто еще был жив, распродали. Тогда-то Удруну и купил тамийский купец и как великую редкость подарил своему князю.

Между рассказом управляющий вызвал дежурного сержанта караула. Что-то сказал ему, и вскоре в дверях появилась, вызвав радостное возбуждение у фомора, пресловутая Удруна.

– От работы ты освобождена на сегодня и на завтрашнее утро, – сообщил Грос. – С тобой хочет поговорить гость нашего князя.

Чикко еле дотерпел до отведенной ему комнатки в нижнем этаже заднего крыла. Всю дорогу он вел Удруну за руку, наслаждаясь ощущением могучего запястья в своей не очень большой ладони. Но стоило ему переступить порог, как он ощутил некоторую растерянность – столь роскошных и больших женщин у него прежде не бывало.

– Э-э, подруга, я вот что хочу узнать…

– Три иска, – ровным голосом сообщила «подруга».

– Как?!

– Три иска, и я с тобой спать и делать хорошо, – столь же непринужденно изрекла дочь неукротимого, гордого и воинственного народа.

* * *

Из всех троих лишь Марисса успела кое-как подготовиться к столь высокому визиту.

После того как немолодой стражник в цветах Темии сообщил о приглашении, Марисса, чуть подумав и пожалев о брошенном в Корге парадном одеянии воительницы храма, решила явиться в таком виде, в каком была, не прихорашиваясь. Ну, почти…

Глядя в маленькое старинное зеркальце, она лишь высыпала на волосы щепотку тончайшей золотой пудры, на шею надела несколько ниток речного жемчуга, уши украсила длинными, до плеч, подвесками из тончайших серебряных цепочек, а рукава кожаной куртки – пучками сине-алых птичьих перьев и шелковых нитей.

Вначале по прибытии во дворец их всех развели по отведенным им гостевым покоям. Потом, не успела она даже опомниться, вновь потащили куда-то.

Скептически оглядев ее скромное облачение, управляющий вызвал звоном колокольчика какую-то толстую тетку, явившуюся в окружении нескольких служанок, и те почти волоком притащили Мариссу в большую комнату с изящными арками. Парчовые занавеси прикрывали часть стен; в полу был маленький бассейн на пару человек от силы, выложенный полированными плитами мрамора. На стенах понизу Марисса обнаружила мраморные резные решетки, и занятая ее туалетами служанка сообщила, что это выходы гипокаустов – труб, подающих в зимнее время горячий воздух из подвала, где стояли исполинские очаги.

Марисса помимо своей воли была поражена: даже в коргианском королевском дворце в холода обогревались обычными печами.

В нише имелся большой медный сосуд, предназначенный для подогрева воды. Его опорожнили в бассейн, повернув какой-то хитрый рычаг, загнали туда Мариссу, а когда она вышла, подали тунику из глубоко синего керийского шелка и такие же красные штаны. Вместо яловых сапог, уже заметно стоптанных, ей выдали изящные полусапожки желтого цвета с вязанными из шелковых нитей чулками.

Вся одежда пришлась ей впору, будто бы шилась на нее. (Марисса по молодости лет не знала, что опытная вышколенная камеристка на глаз безошибочно определит размеры одежды и обуви, потребной для человека.) И только облачив во все это, повели на торжественный ужин – она еле успела надеть мечи: единственное, что при ней осталось из старой экипировки.

Но даже после столь необычного приема Марисса была поражена невероятной роскошью главной залы дворца. Хотя удивить ее было трудно, ибо она видела и великолепное убранство храмов, и богатство и изящество резиденций знатных людей Корга – у Анизы было немало знакомых среди них. Сверкали массивные золотые блюда, усыпанные драгоценными камнями, резные серебряные кубки и тарелки, столы с инкрустациями слоновой кости и перламутра. Впрочем, в ослепительном блеске этой сине-красно-белой залы было что-то хвастливо-напускное. Она напомнила Мариссе одного теткиного приятеля-вельможу-в прошлом бедного дворянчика, который, внезапно разбогатев, не выходил в свет, не надев меньше чем шесть фунтов золотых украшений.

Роскошно разодетые гости прогуливались, ели, пили… Взглядом Марисса выделила из толпы своих коллег – воинов; вернее, как можно было понять, местных военачальников. Они были одеты в разноцветные камзолы, на богато убранных перевязях болтались палаши и мечи. Из-за шелковых поясов торчали кинжалы, иные могли поспорить размером с коротким мечом. Из-за голенищ высоких сапог у некоторых выглядывали витые рукоятки боевых ножей и стилетов – слишком красивых, чтобы быть по-настоящему боевым оружием.

Дамы были облачены в длинные шелковые платья темно-красных и лимонных тонов. Головы были непокрыты, волосы нарочито распущены. Марисса нахмурилась – таких причесок в Кильдаре не носили даже продажные женщины.

Приглашенные сидели за длинными столами, а венценосное семейство и их ближайшие друзья пировали на подиуме в конце зала. Горело бесчисленное множество лампад, так что не оставалось ни одного темного угла; на галерее наигрывал небольшой оркестр; слуги и служанки торопливо подавали блюда и подливали вина.

Путники, еще не совсем пришедшие в себя, были представлены принцессе Когите, высокой статной девушке с изящным профилем и холодноватым взором, и дюжине самых важных гостей. В голове у Мариссы был сумбур, и имен она не запомнила. Воевода такой-то, верховный жрец такой-то… Марисса машинально рассыпалась в любезностях и в конце концов позволила усадить себя по правую руку от наследницы.

Вечер пролетел незаметно, как-то даже слишком быстро. Для Когиты выступил менестрель, местная знаменитость – немолодой печального вида мужчина, который проникновенным речитативом исполнил какую-то балладу про витязя, воевавшего со львами и истребившего их целую кучу. К концу ужина Марисса изрядно осовела от тех великолепных вин и сытной еды, которые ей доставались, – видимо, потому, что она сидела на почетном месте.

Расходились далеко за полночь. Принцесса отрядила двоих пажей проводить Мариссу в ее покои. Стараясь идти твердым шагом, она втайне очень радовалась, что никто из спутников не примчался забрать ее.

Выйдя из сверкающей залы, Марисса думала только об одном – добраться до покоев и упасть на кровать. Глаза ее устали от обилия золота, и коридор показался ей темным и мрачным, хотя красивая винтовая лестница, ведущая наверх, была расписана фресками и ярко освещена лампадами, висевшими на бронзовых скобах. Марисса, утомленная навязчивой роскошью, уже ничего не замечала, кроме каменных ступенек. И даже не заметила, как пажи исчезли, а перед ней вдруг мягко заколыхался шлейф алого платья.

А потом удивилась, обнаружив, что хотя пажей рядом нет, зато находится она в обществе не кого-нибудь, а самой Когиты.

Не произнеся ни единого слова, они поднялись в крытую галерею и прошли еще несколько шагов, пока молодая хозяйка дворца не остановилась перед низенькой дверью, глубоко врезанной в стену. Отворив ее, Когита отступила в сторону, пропуская вперед свою гостью.

Марисса огляделась. Это была красивая комната, увешанная коврами, с двумя узкими окнами. В углублении располагался высокий камин с колоннами, с овальным навесом. На стенах висели раскрашенные треугольные щиты и охотничьи трофеи. Из мебели здесь были огромная кровать с балдахином темно-зеленого бархата, кресло с высокой спинкой, большой дубовый шкаф с резными дверцами, два табурета с бархатными подушками, поставец, на котором были расставлены серебряные кувшины и чаши. На скамьях были разложены синие бархатные подушки, а пол был устлан голубыми коврами, мягкими и пушистыми.

– Мне требуется с тобой поговорить, – сообщила Когита, зачем-то нервно вертя в руках замысловатую серебряную заколку. – Наедине…

– Я слушаю тебя, светлейшая, – вежливо, хотя и удивленно ответила Марисса.

* * *

Две здоровые, молодые женщины заездили бы кого угодно. А ночная тишина, обильная еда и мягкое ложе располагали ко сну. Но даже чуть выпивший и утомленный любовными играми, Торнан ощущал беспокойство. Были ли тому причиной призраки, бродящие в стенах дворца, или жаркие тела двух подружек, лежащих рядом – сон не шел. Что поделывают его друзья? Как там Марисса? Что, если Когита вдруг да положит на нее глаз?…

Торнан осторожно встал, зачем-то подошел к окну, за которым была теплая и темная ночь.

– Комната для обязательных облегчений по коридору налево, – сонным голосом пробормотал кто-то из девчонок. Кажется, Тейя.

Одевшись и с тяжелым вздохом проведя по пустому кольцу на поясе, Торнан осторожно прикрыл дверь в покои, где неплохо провел последние часы. И по коридору, скупо освещенному развешанными на вделанных в стену бронзовых крюках лампионами красной глины, двинулся вперед – для начала куда ему указали путь.

То самое заведение оказалось за поворотом, выделяясь ярко освещенным дверным проемом. Войдя, капитан остановился в неподдельном удивлении.

Отхожее место дворца было вполне достойно его великолепия. Выложенное мрамором и фаянсом, ярко освещенное четырьмя масляными лампами из того же фаянса, оно не имело ни лоханей, ни вульгарных дырок в полу. Имелся тут небольшой фонтанчик, непрерывно журчащий, и с десяток больших розеток белоснежного фаянса вдоль стен, тоже журчащих ручейками. Присутствующий тут же престарелый служитель в ливрее любезно сообщил, для чего нужен фонтан и для чего – розетки.

Подивившись хитроумной и удобной придумке, Торнан сделал дело, за которым пришел, и уже хотел уйти, как вдруг в нужник ввалился толстый, богато одетый хмырь, видать, кто-то из почтенных гостей, пьяный, как последний грузчик. Забористо ругаясь – даже капитан был удивлен, услышав такое в стенах дворца, – он проигнорировал жалкие попытки старца наставить его на путь истинный и справил нужду прямо на пол. Затем, под жалобные оханья служителя, принялся умываться в том самом фонтанчике, проигнорировав специально для омовений предназначенный сифон в углу.

Некоторое время Торнан раздумывал: то ли он просто никогда не видел подобного туалета, то ли, может, был тайным недругом правящей династии и таким способом выражал неприязнь к хозяевам дворца. Но в конце концов – какая разница? Конечно, будь князь Бэлиргэр его сюзереном, ант бы вытер получившееся безобразие самим виновником…

Торнан вышел из «комнаты обязательного облегчения» и, стараясь ступать бесшумно, двинулся по коридору – в направлении, обратном тому, каким пришел.

Перед глазами его стояла одна и та же картинка – последнее, что он увидел, перед тем как девки выволокли его из пиршественного покоя: хранящее печать напряженного предвкушающего ожидания лицо княжны Когиты, смотревшей на поглощенную едой Мариссу.

В стенах дворца стояла мертвая тишина.

Никакого продуманного плана у Торнана не было. Позднее он думал, что звериное чутье подчинило тогда себе его разум и вело нужным путем, позволяя избегать встреч с прислугой и стражниками.

Никем не задерживаемый, он добрался до второго этажа левого крыла. Выглянув в окно одного из трех эркеров большой залы, Торнан при лунном свете убедился, что не ошибся.

Прямо над ним и чуть левее виднелись еле освещенные узкие и высокие окна, под которыми во всю длину здания тянулся карниз – достаточно широкий, чтобы ловкий человек прошел по нему. Как подсказывала ему память и чутье, именно за вон теми угловыми окнами начинались покои княжны.

Торнан боком пролез через окно, высунул наружу одну ногу и, нащупав карниз, перенес на него вес тела. Распластавшись на стене, прижавшись к ней щекой и схватившись вытянутыми в стороны руками за камни, капитан начал осторожно продвигаться по выступу на высоте в тридцать с лишним фархов над известняковыми плитами, устилающими внутренний двор.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Торнан добрался до первого балкона. Он теперь уже подумывал, не сглупил ли, решившись на столь наглое поведение в княжеском дворце. Его порыв изрядно поостыл. Ну, вот заберется он незамеченным в покои к Когите, и что? Будет очень глупо, если он обнаружит там мирно беседующую с послом храма наследницу престола, или того хуже – их обеих, предающихся любви. В конце концов, подобные привычки – не такая уж невероятная редкость.

Когита может приказать посадить его в темницу – и будет в своем праве. А Марисса – дать в рыло: и тоже будет в своем праве.

А если Мариссы там и нет, то что с того? Мало того: кто помешает наследнице сказать, что он неизвестно как прошел в ее комнату, собираясь ее изнасиловать?

Да, темница светит в любом случае.

Но тем не менее он целеустремленно лез, подтягиваясь на архитектурных излишествах, в изобилии украшающих стены дворца правителей этой самоцветной страны.

Окна были узкие и по случаю теплой погоды – открытые. Но, даже будь ставни заперты, тихо выдавить ему их труда бы не составило. И вот он внутри.

Прислушавшись, он понял, что в апартаментах нет ни души.

Торнан без излишней спешки исследовал каждую комнату и мебель при слабом свете масляной лампы-ночника. Жилище принцессы состояло из четырех больших комнат: приемной и трех спален. Алые и золотые портьеры и гобелены драпировали обшитые панелями стены, полы покрывали пушистые ковры, узоры которых изображали охотничьи сцены, мебель розового дерева, привезенного из Суртии.

Никого. Торнан еще раз осмотрелся и увидел…

И увиденное заставило его испытать горьковатое облегчение – какое ощущает человек, переставший страдать и сомневаться, когда сбываются его дурные предчувствия.

Из-под дивана выглядывала знакомая перевязь с мечами.

Марисса явно попала в беду.

Как бы то ни было, она сняла бы оружие в последнюю очередь – как она всегда делала. А сняв, не бросила бы на пол. Он вытащил перевязь, осмотрел…

Да, явно снимала не она – амазонка всегда, расставаясь с оружием, старательно сматывала ремни и оборачивала их вокруг ножен, а сейчас они небрежно болтались.

Но что странно – следов борьбы в комнатах нет, а захватить и обезоружить такого бойца, как племянница Анизы, весьма трудно. Тем более вряд ли Когита прибегает в столь щекотливых случаях к помощи охраны или слуг.

Но как бы то ни было, у него было лишь два выхода. Либо дождаться возвращения хозяйки и расспросить, куда та девала Мариссу, либо поискать самому.

Он осторожно подошел к двери и ухмыльнулся – засов был задвинут изнутри и зафиксирован боковым крюком. А значит…

Во дворцах ведь обычно делают тайные ходы и комнаты, на случай разнообразных неприятностей, грозящих королям.

Потайной ход обнаружился за панелью, недалеко от окна во второй комнате. Капитан нашел его быстро – панель оказалась задвинута не до конца. Вытащив из ножен фалькатту и сунув ее за пояс сзади, он взял скимитар на изготовку, осторожно отодвинул тяжелый щит черного дерева, прихватил левой рукой ночник и двинулся вперед.

Вначале ход шел параллельно стене, а шагов через тридцать оборвался очень крутой и узкой винтовой лестницей, по которой мог пройти лишь один человек.

Новый коридор. Поворот налево. Потом еще шагов десять и снова лестница наверх. Коридор слегка поворачивал влево.

В конце хода тоже имелась потайная дверь. Ее невозможно было бы углядеть, если бы она была закрыта. Но щель и доносившиеся оттуда звуки выдавали тайну.

Торнан пригасил фитиль и приблизился.

Каменная плита была повернута на невидимой оси, оставив по обеим сторонам проемы, куда он заглянул.

Торнан не знал, что он ожидал увидеть за дверью, но уж определенно не то, что обнаружил. Пол обширного помещения покрывали все те же ковры. Стены украшали гобелены. У дальней стены стоял длинный стол из хорошего эбенового дерева, инкрустированный серебром.

И к этому столу была привязана раздетая Марисса. Амазонка дергалась и извивалась, стараясь освободиться от ремней, оплетавших ее руки и ноги, широко разведенные в стороны.

Перед ней прохаживался не кто иной, как наследница тийского престола, княжна Когита. Облачена она была в шаровары черной кожи и такую же жилетку на голое тело, усаженные серебряными бляхами. Сапоги на высоченном каблуке украшали многочисленные серебряные накладки.

И обе женщины, можно сказать, беседовали.

– …Шикса ставленая! Грязная сучка!!! Помесь свиньи и лисицы!!! – закончила воительница фразу и, задыхаясь, замерла.

– Ну, зачем ты так, дорогая, – промурлыкало ее высочество в ответ, – ну не упрямься – все равно сделаешь то, что я захочу! Точнее, я сделаю с тобой все, что захочу! Будешь умной и хорошей девочкой – все будет хорошо. А будешь упираться – вон там в углу колодец. Глубокий или нет – не знаю, оттуда еще никто не возвращался.

Бесшумно – а при нужде Торнан мог ходить бесшумно, – северянин прошмыгнул в щель, ловко проскочил вдоль стены…

И Когита поняла, что что-то не так, лишь получив хорошего пинка по обтянутому лакированной кожей заду.

Пока пропахавшая носом ковер высокородная развратница вскакивала и недоумевающее озиралась, Торнан рассек фалькаттой ремни. Свободной рукой ему пришлось удерживать Мариссу, тут же попытавшуюся кинуться на обидчицу.

– Вот я сейчас, твое высочество, приволоку тебя прямо в таком виде в папашкины покои! Что тогда с тобой будет?! – рявкнул он на что-то собиравшуюся сказать хозяйку, не давая ей опомниться.

По вмиг сошедшему с лица румянцу и расширившимся зрачкам стало ясно, как Когита относится к подобной перспективе.

– Прошу тебя, не делай этого! Забери свою возлюбленную и уходи беспрепятственно – тебе не причинят вреда! – пролепетала она.

– Да ну! Какие мы добрые! – бросил Торнан в ответ. – Значит, ты напоила какой-то дрянью… мою невесту, – краем глаза он заметил, как на секунду вытянулось лицо торопливо пытавшейся завязать шнуровку платья Мариссы, – украла ее, распяла в этом грязном подвале, как преступницу, собиралась проделать с ней всякие противные Великой Матери вещи – так? И теперь мы можем уходить спокойно, и нам не причинят вреда! Ты действительно добра и милостива!

По лицу Когиты Торнан догадался, что сейчас в ее очаровательной головке бьется одна-единственная мысль: если этот ужасный громила сейчас ее придушит, то тайник найдут только после того, как ее труп начнет вонять.

– Подожди, ты не понял, – Когита шагнула к нему, рассеянно вертя в руках замысловатую фибулу. – Я не хотела ничего плохо…

– Торнан, стой! – рванулась Марисса. – Не подпускай ее – у нее заколка смазана какой-то дрянью! Ею она меня и вырубила!

Скорчив злобную гримасу, Когита замерла, глядя на острие скимитара в руке анта.

– Кинь побрякушку, – ровным голосом предложил Торнан. Честно говоря, что-то в этом духе он и предполагал.

Опасное украшение, упав на пол, закатилось куда-то.

– Я готова тебе отдаться, витязь! Можешь даже меня изнасиловать… Я не буду против… – невпопад предложила наследница.

– Могу, но не хочу, – бросил Торнан. – А вот от драгоценностей не откажусь. Моей… невесте они вполне подойдут.

– Я эти побрякушки в сортир вышвырну! – видно было, с каким невероятным усилием удерживается амазонка, чтобы немедленно не отправить Когиту в тот самый колодец. – Торнан, уйдем отсюда! Где мое оружие?!

– Вот что, – Торнан чувствовал, что сейчас главное – не давать противнице не малейших пауз. – Сейчас ты вот прямо тут напишешь нам всем троим пропуск из твоего дворца. И мы уйдем, не поднимая шума.

– Да?! – Марисса между тем шарила глазами по подземному покою в поисках чего-нибудь похожего на оружие. – А эта мерзавка так и будет заманивать сюда девчонок, а потом кидать их в колодец?! Торнан, я так просто отсюда не уйду!

– Я никого никуда не кидала! – К Когите потихоньку возвращался княжеский апломб. – Я пугала тебя… Если хочешь знать, то мои женщины потом на коленях просили меня повторить то, чем мы занимались! А, что ты понимаешь… И ты тоже! – бросила она Торнану. – Тебе не понять, какое это наслаждение: не с козлом похотливым, а с такой же, как ты сама! Не поймешь, – констатировала Когита, – где тебе… Ты не женщина!

– Верно, – согласился капитан, – я не женщина. И кулак у меня потяжелее женского будет! – Он сделал шаг в сторону княжны. – Пиши давай…

Нашлись в подземном покое и чернила, и тростниковая бумага (уж зачем они были здесь – неясно).

Перед тем как они вышли, Марисса все же попыталась свести счеты с обидчицей, рванувшись назад. Но Торнан одним рывком вытолкнул ее за дверь, и девушка опомнилась.

– Дура ты, – вдруг бросила скрестившая руки на груди Когита, стоявшая в центре покоя в позе скорбящей богини. – У тебя бы было все, что пожелаешь… А так ты сдохнешь как собака где-нибудь… Такие, как ты, не живут долго…

– Давай-давай, – бросил Торнан. – Нашлась тут Кифимская пророчица!

Когда Марисса и Торнан вышли из покоев Когиты, стоявший в коридоре стражник, кажется, не удивился. Возможно, уже привык, что из комнат наследницы появляются неожиданные гости.

Выйдя, они оба одновременно вздохнули.

Заря бросала розовые блики на грязные лужи во дворе. Слуги, зевая, тащили из кухни лохани с объедками. Дворец, готовясь к новому дню, начал потихоньку прибираться после ночной оргии. На ступенях лестницы вповалку лежали спящие люди. Свернувшись в клубок или растянувшись во весь рост, гости храпели там, где настиг их сон. Некоторые все еще прижимали к груди бочонок с вином или чашу. Полы были залиты чем-то липким, а от некоторых лужиц исходил недвусмысленный запах – словно не для гостей были великолепные «тайные комнаты».

Несколько важных господ спали чуть не в этих самых лужах.

Почти бегом Марисса и Торнан пересекли двор, добираясь до каморки Чикко.

Подойдя к двери, ант невольно замер. Из каморки доносились звуки, услышав которые Торнан в первый момент слегка опешил. Могло показаться, что Чикко занимается любовью с… хм, ну, скажем, с молодой суртской пантерой.

А когда распахнул дверь, то в первый миг чуть не растерялся. Ибо в полумраке могло показаться, что их приятель решил изменить своей всегдашней любви к женщинам и перейти к близкому общению со своим полом. Уж больно могучим было распростертое на койке тело, из-под которого фомора, можно сказать, и не было видно. И лишь когда Чикко вылез наружу, не без труда спихнув с себя рабыню, Торнан успокоился.

За его спиной Марисса хмыкнула, видимо, оценивая стати случайной подруги чародея.

– Торнан, я еще не успел… Еще хотя бы немножко… Совсем немножко, а? – жалобно попросил фомор.

– Плевать! Рукой себе поможешь, ежели чего, – непреклонно заявил капитан.

Чикко сник и принялся одеваться.

– Все равно давай иска, – с гнусавым норглингским акцентом, заставившим Торнана вздрогнуть, сказала поднявшаяся с кровати девица. – Говорю, давай иска, островная лягушка!

Потерянно фомор сунул ей монету, которую Удруна тут же спрятала за щеку, и, ничуть не стесняясь, принялась неторопливо облачаться в драное платье.

Забрав у полусонного начальника караула оружие (он даже толком не стал проверять написанное Когитой), они вышли из боковых ворот дворца и зашагали по рассветной улице.

– И как эта корова тебя не раздавила? – К Мариссе возвращался ее прежний задор.

– А тебе меня так жаль? – огрызнулся Чикко, не оставаясь в долгу. – Тогда ты вполне могла бы помочь моей беде!

И Торнану пришлось перехватывать в воздухе крепкий кулак амазонки.

Они забрали на постоялом дворе свое имущество, затем, растолкав заспанного хозяина, уступили ему коней без лишнего торга и отправились к пристаням. Там они долго объясняли сторожу, что ждать хозяев им не с руки, серебро трактирщика монета за монетой переходили в его потную ладонь, проясняя его ум…

И через полчаса лодка огибала южные укрепления, унося из города Мариссу, Чикко и Торнана.

Стоя на корме, капитан погружал большое весло в воду, мощно отталкивался, и лодка стремительно уносилась вперед. Вскоре стены города исчезли за густыми зарослями деревьев. Ольха с резными листьями, с рыжеватыми сережками, ивы, отливающие серебром, с обеих сторон клонились к реке. День обещал быть знойным, но на воде было почти свежо.

Слышно было, как журчит вода, как шелестит трава, как щелкает, сидя на ветке, белка.

Река, ставшая уже широкой, струилась меж берегов, заросших ежевикой, дикой вишней и яблоней. Лес подступал к самой реке, рослые буки и дубы высились над спокойными водами. Лодка бесшумно летела по спокойной глади реки, Марисса глядела на работавшего веслом Торнана сквозь полуопущенные веки. И думала…

Мысль ее была совсем неожиданной. Она думала, что по старому закону человек, увидевший случайно или нарочно наготу свободной девушки, должен был на ней жениться, если она того пожелает.

Потом вдруг засмеялась. Смеялась она долго и от души.

– Ты чего?

– А хорошего ты ей пинка дал – чуть не улетела!

– Кому?! – спросил Чикко, которого они сочли излишним посвящать во все подробности.

– Да дочке князя здешнего! И как у нее задница не отвалилась?!

– Что-о?! – У фомора только что глаза на лоб не вылезли. Он, конечно, понимал, что не просто так они сорвались с места, но чтоб такое…

И тут Торнан сообразил запоздало, что действительно несколько часов назад дал хорошего пинка наследной принцессе. Ну и дела! Бывало, приходилось давать по морде дворянам, случалось бить – и кулаком, и мечом – ноглингских ярлов, но вот так, отвесить по заду княжне…

И Торнан громко заржал, чуть не упав в воду.

Чикко ошалело переводил глаза с Мариссы на капитана, совершенно потрясенный услышанным. Потом и он тоже засмеялся, следом за своими приятелями.

Над ними с пронзительным криком пронеслась маленькая серая речная чайка, уносясь навстречу солнцу.