Текст книги "Торнан-варвар и жезл Тиамат"

Автор книги: Владимир Лещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Таким мечом можно самого Четырехрогого срубить! – сообщила Марисса. – Слегка приведу в порядок, и будет как новенький! Этот тупица, к счастью, даже не понял, что мне продал. Семьдесят монет! Мой, – она коснулась рукояти скимитара, – мне дороже обошелся.

На губах Торнана и Чикко возникли одинаковые многозначительные улыбки.

– Дай-ка мне его, Рисса, – попросил ант, – хочу еще взглянуть…

Он взял протянутый с готовностью клинок почему-то левой рукой, а правой вытащил ятаган. А затем его оружие молнией блеснуло, стремительно взлетая вверх.

Короткий лязг, жалобный звон…

Онемевшая Марисса, открыв рот, смотрела на перерубленный надвое меч из непревзойденного булата, даже в женских руках рассекавшего до седла панцирного всадника и, как говорят, способного срубить человеку голову так, что она оставалась на месте и казнимому приходилось еще и кивнуть, чтобы она упала…

– Н-да, мало того что сталь из дерьма выплавлена, так еще и перекален… – печально вздохнул Торнан. – Сколько, говоришь, с тебя содрали за этот дрючок?

– Семьдесят… – ошалело пробормотала амазонка.

– Синий булат, значит, – издевательски хмыкнул Чикко. – А может, голубой?

– Но… клеймо… узор… – потерянно бормотала воительница. – Все как на том, что я видела в храме…

– Э-эх, учить вас… – помотал Торнан головой. – Клеймо… Монеты бьют так, что от настоящих не отличишь, самоцветы из стекляшек, бывает, королям впаривают, а ты – клеймо…

– Но про него никто не знает уже…

– Кому надо – те знают, – заверил ант. – И вообще, на будущее запомни, Рисса: если тебе когда-нибудь кто-то будет предлагать древний клинок, то ли выкопанный из кургана, то ли украденный из королевской сокровищницы, выкованный древними мастерами, гномами или еще какими-нибудь бессами, с добавлением магических зелий, сушеных крысиных хвостов и прочего… Так вот – можешь сразу смело дать ему в зубы. Все эти всеразрубающие и не-затупимые мечи, сабли, которыми можно подпоясаться и резать камень, – это полная чушь. Старое оружие всегда было хуже нового, уж поверь мне. Это землю пашут сохой, как и тысячу лет назад, а вот в том, чем ближнего прирезать – вот тут навострились люди лучше некуда.

– Точно, – поддакнул Чикко. – Уж в чем в чем, а по части того, как и чем ближнего жизни лишить, люди со временем только больше наловчаются. Помню, в Гурандии толкнули мы с Урди Глазастым одному князю – они там все князья через одного, и все глупые, как гуси, – так вот, толкнули мы ему меч, украденный будто бы из гробницы гиммерайского кагана…

– А гиммерайцы – это кто? – спросила девушка, забыв на миг о своих бедах.

– Не знаю, – чистосердечно признался Чикко. – По-моему, Эрди их выдумал. Ладно, что будем делать с наглецом? Может, страже пожалуемся?

– Ну и чего мы добьемся? – возразил Торнан. – А он скажет – знать не знаю ни про какие волшебные мечи, ничего такого не говорил, и купил его у какого-то бродяги уже не помню когда…

– Так что, мне пойти и прирезать его? – мрачно осведомилась Марисса, проверяя, как скимитар выходит из ножен.

– Ну зачем же? – вдруг повеселел Торнан. – Можно и не резать…

* * *

Хозяин лавки поддельных редкостей и талисманов Тарун Сцал Эгг пересчитывал дневную выручку. Редко когда ему так везло, как в это утро.

Мешочек с волшебной травой от глупости – сыну какого-то лавочника: ну, тому может помочь только какой-нибудь бог.

Амулет для лучшего стяжания богатства – купчине, которому, как можно было понять по роскошному платью, он без надобности.

Браслет, предотвращающий зачатие, – не первой молодости шлюхе, которой, судя по потасканному виду, это уже давно не грозит.

И наконец – давно такого успеха не было – сбагрил какой-то глупой девке никчемную железку почти за фунт серебром. А он-то уже и надежду потерял, что выкованную пьяненьким кузнецом ржавую пырялку, на которую он поставил полузабытое клеймо каких-то божественных воинов, кто-нибудь купит.

И вот – повезло. Ну и поделом – бабе надо сидеть дома, или на худой конец зарабатывать серебро известным местом. А она таскается непонятно зачем, меч вон вздела…

Тем не менее, когда отдернулся дверной полог, лавочник вздрогнул, – а что, если эта волчья дочь поняла, что ее надули, и пришла разбираться?

Но это оказался невысокий, щуплый тип в засаленном, хотя и знавшем лучшие времена халате и белом колпаке.

– Любезный, – начал он разговор, почему-то оглядываясь. – Ты, я вижу, торгуешь всякими редкостями?

– Да, почтенный, – кивнул лавочник, придав лицу постное угодливое выражение. – Я, конечно, лишь простой странствующий торговец, и мне далеко до настоящего купца, но кое-что у меня все же есть… Так что интересует почтенного?

– Я, видишь ли, лекарь, – сообщил покупатель, – нет ли у тебя каких-нибудь редких снадобий из других мест? Я бы неплохо заплатил, найдись у тебя что-то подходящее.

Следующие четверть часа покупатель изучал мешочки с травами и семенами, маленькие флаконы и склянки с разными жидкостями и мазями, осматривал их так и эдак, обнюхивал, но, наконец, с сожалением констатировал, что ничего нужного ему тут нет. А потом, еще раз оглянувшись и даже высунувшись наружу, задал слегка удивленному Эггу вопрос:

– Послушай, а не найдется ли у тебя желчи Фрада?

Даже столь прожженному торговцу было трудно удержаться от вопроса, – а что это такое? Но Эгг удержался.

– Это большая редкость, – частил между тем человечек, – понимаешь, любезный, она мне срочно понадобилась для одного лекарства от редкой болезни. Я ведь даже не видел ее никогда, и о ней мало кто знает. Но если она у тебя есть, умоляю – продай мне ее! Я заплачу двести монет. Мне нужно совсем немного, золотника три-четыре, но как можно быстрее.

– Видишь ли, почтеннейший, – озабоченно произнес Эгг, – этого товара у меня нет – он и вправду очень редок.

– У-у-у!!! – схватился за голову лекарь.

– Но я знаю, как помочь твоей беде, – закончил лавочник. – Случаем я узнал – эта самая желчь есть у одного здешнего продавца трав…

– Веди, веди же меня к нему! – тут же воспрял коротышка. – Я заплачу тебе за помощь!…

– Подожди, – осадил его Эгг. – Он жаден, как шакал, и сдерет с тебя вдвое больше, как только поймет, что эта вещь тебе очень нужна. Давай сделаем так: я куплю эту желчь для тебя – меня он знает и не возьмет много.

– О-о, Великая Мать! – обнял оторопевшего лавочника врач, обдав его запахом каких-то лекарств. – Ты смилостивилась надо мной и послала мне на пути честного человека! Иди же и покупай ее, пока он не продал еще кому-то! Вот задаток, двадцать монет. Я побежал за остальными…

И, не дав лавочнику толком опомниться, он сунул ему в руку тяжелый кошель и выскочил наружу, едва не сорвав занавеску. Оставив Эгга в лихорадочном раздумье – что бы такое всучить этому идиоту, что может сойти за желчь этого самого Фрада?

Эгг был человек практический и жадный и, подстегиваемый мыслью о двух сотнях – двух сотнях! – монет, принялся смешивать имевшиеся в его распоряжении порошки и жидкости, стараясь, чтобы получившийся продукт пах как можно сильнее.

В итоге к моменту появления глупого лекаришки адская смесь была готова. Продемонстрировав лавочнику изрядного веса кошелек, покупатель однако не спешил расставаться с деньгами. Он принюхивался к забористому зелью, являющему собой что-то похожее на смесь сапожной замазки с прокисшим клеем, так и этак изучая снадобье.

– Послушай, ты можешь поклясться при свидетелях, что это и есть желчь Фрада? – наконец выдохнул коротышка.

– Разумеется, могу! – давя раздражение против дурачка, сообщил торговец.

Радостно выскочив наружу, покупатель привел за руку угрюмого здоровяка в серой кожаной куртке.

– Вот. Поклянись! – заглядывая торговцу в глаза, потребовал лекарь.

– Я клянусь своей честью и своими родовыми богами, что продаваемое мной зелье и есть желчь Фрада, подлинная и без обмана, – без запинки отбарабанил Эгг.

Тем более что родовых богов у него не было, не говоря уже о такой странной вещи, как «честь».

– Хорошо, – просиял после этих слов Чикко. – А теперь, дружок, для начала ты отдашь мне мои двадцать серебряных.

– Что ты сказал? – с явной растерянностью произнес жулик. – Да я сейчас стражу позову!

– Стражу? – переспросил Торнан. – Не трудись, она уже тут. – И продемонстрировал свою капитанскую бляху, в душе благодаря богов, что знаки различия в Кильдаре и Темии почти не отличаются.

– Вот и стража. Что ты хотел сообщить, достопочтенный? – издевательски дернул его за отвороты халата Чикко. – Или ты не знаешь, что желчью Фрада называется эссенция из печени юных девственниц, принесенных в жертву по обряду Йух'хибболла С'сагга? Только не говори, что не знаешь!

– Это подделка… – посеревшими губами поведал шарлатан.

– Значит, ты признаешь, что торгуешь поддельными зельями? – тут же осведомился Торнан. – Придется все-таки позвать моих людей…

– Сто монет, – чуть не плача, сказал торгаш.

– Двести, – отрезал Торнан.

– Ну хоть сто пятьдесят…

– Звать патруль?…

– …Вот так, – спустя полчаса, пересыпая в ладонях серебряные кругляши, обстоятельно излагал Торнан. – Семьдесят монет – это твои, Марисса, да еще добавим тридцать – за понесенное оскорбление. Тридцать монет добавим в кошель тебе и мне. Тридцать – Чикко, заслужил. Ну а десять я предлагаю потратить в хорошем трактире, чтобы отметить победу над злокозненным мошенником. Будет знать, как людям головы дурить!

– А если б он уперся, ты и в самом деле стражу начал бы звать? – Девушка все еще не верила своему счастью – и оно было не только в отобранных назад монетах, но и в восстановленной чести храма. – Вдруг бы он понял, что мы его водим за нос?

– Не понял бы, – улыбнулся ант. – Уж поверь мне, я таких повидал: такие, как он, надувалы мелкие, себя умнее всех считают, – а все прочие для них так, овцы для стрижки и шашлыка. Ему даже в башку не взбредет, что его самого могут обжулить!

– Слушай, Торнан, – вдруг сказала Марисса. – Давно хочу тебя спросить – вот ты так складно говоришь, как будто в храмовой школе учился, так ловко все обдумываешь, и вообще такой… – Она неопределенно щелкнула пальцами. – Ты бы и при королевском дворе не оплошал, наверное. Откуда ты этого набрался? Ведь ты же из диких земель – не обижайся, конечно…

– Ну, – Торнан пожал плечами, – я ведь все-таки с шестнадцати лет среди цивилизованных людей обретаюсь. Да и вообще, с чего ты взяла, что я из диких земель? У нас, между прочим, есть и города – пусть не такие, как тут, – и купцы, и ремесленники, и жрецы, и священные книги, и летописцы.

Тут он не погрешил против истины – все это в королевстве антов имелось, и включая и летописцев – в количестве одного: беглого жреца-недоучки из Хемлина, который и обучил Торнана грамоте.

– Надо же, – простодушно сказала девушка, – а я-то думала, что твой народ такие же дикие охотники, как норглинги.

– Нет, мой народ не охотники, – произнес Торнан. – Мы пастухи и земледельцы. Как, кстати, и норглинги, – но те еще и рыбаки. Нет. охотники тоже есть, как и везде.

– Норглинги – земледельцы? – переспросила Марисса. – Эти волколаки, богами проклятые?

– Они в набеги ходят не потому, что так уж любят воевать и грабить, – пояснил Торнан. – Просто у них на Драконьем полуострове мало земли, и она не может прокормить всех. Если бы кто-то из владык Логрии понял это, и вместо того чтобы непрерывно посылать туда карательные флоты и тратиться на Стражу Севера, выделил бы им какие-нибудь залежные земли для поселения, то получил бы отличное войско и верных подданных.

– Ну уж нет! – возразил Чикко. – Только пусти сюда этих варваров, и лет через сто они так размножатся, что нам, логрийцам, от них житья не будет! А вместо королей будут править ихние эрлы.

Торнан улыбнулся про себя: как совершенно машинально маг причислил себя, родившегося в еще более далеком крае, нежели он, к лограм! В их компании местная уроженка лишь Марисса, да и та, судя по высоким скулам и чрезмерно широкой для местных женщин кости, не чистокровная.

– Ты еще скажи, и у норглингов города есть! – все еще сомневалась Марисса.

– Есть, – подтвердил Торнан. – Два – точно есть. Тимсталь в Вентийском море и Бранн в океане.

Марисса помотала головой:

– Все равно не поверю. У них и богов настоящих нет: Косматый, Одноглазый, Костлявая Старуха – Мать Троллей. Гадость несусветная! – Марисса сплюнула. – Так что, пойдем ужинать?

Однако планам их не суждено было осуществиться. Появился хозяин и сообщил, что к ним пришли.

При виде посетителей все трое вмиг забыли об ужине. Это были стражи во главе с человеком, на груди которого был семиугольник, правда, не серебряный, а (что еще за новости?) золотой.

– Идемте с нами, – сказал рослый. – С вами желают поговорить.

– Разве мы совершили что-то противозаконное или кого-то обидели? – поинтересовался Торнан.

– Противозаконно спорить со стражей, – сообщил седоусый.

– Мы что, арестованы? – спросил Торнан, и рука его автоматически потянулась к рукояти меча.

– Твой слуга дурно воспитан, почтенная Марисса, – сообщил «золотой» капитан оторопевшей девушке. – Ведь я говорю с почтенной Мариссой, послом храма Тиамат в Корге? Тебя вместе со спутниками приглашают во дворец, чтобы вы поприсутствовали на еженедельном ужине нашего государя.

– Тогда другое дело, – сказал Торнан. – Пойдем. Про себя же подумал, что манера приглашать на пир к местному царю тут не очень-то вежливая.

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

Северная Хиркания. Тарская волость, урочище Болотный Бор

Края эти от века считались неспокойными. В народе говорили, что боги, изгоняя расплодившуюся сверх меры в Черную Эру нечисть, пришли сюда в последнюю очередь, оттого тут и осталось много такого, чему быть под солнцем не след. А уж Тарская волость, и особенно урочище Болотный Бор, что совсем недалеко от диких лесов итваков, за которыми живут анты и собакоголовые люди, отличалась особенным количеством нечисти. В реках водились рыбы с козьими головами, в лесах видели кикимор.

Самые мрачные легенды рассказывали в здешних лесных селах. Говорили, например, что где-то в самой глубокой чаще стоит черный истукан, высеченный из камня, такого прочного, что ни одним молотом не отбить даже маленький кусочек. Ночами к нему слетаются совы и устраивают вокруг кутерьму, словно роящиеся пчелы – и крик их разносится на мили вокруг.

Но с недавних пор творилось вообще Тиамат знает что!

В селах мычали со страха коровы, выли собаки, кошки приходили в ярость и тревожно теребили хозяев. Повсюду кисло свежайшее молоко; огонь в очагах то и дело вспыхивал зелеными и синими отблесками; в небе днем и ночью кружили зловещие черные птицы.

И народ лишь в страхе обмирал, не зная, что делать.

Но не все жители горевали.

…Полная Луна ярко освещала обширную поляну. В середине ее возвышался черный остроугольный менгир, вершиной устремленный к синеватым точкам звезд.

А вокруг камня собралась изрядная толпа – человек в полсотни или около того. Тайными лесными тропами пришли они сюда, иные проделали немалый путь, дабы в это полнолуние собраться в сем тайном месте.

По знаку одного из собравшихся, на поляну выскочили голые девицы, распустив косы, взялись за руки и закружились в хороводе под треск барабанов и выкрики толпы.

А затем из толпы выступил человек в страшной клыкастой маске. Над головой он поднял блеющего от страха черного ягненка, которого держал за ножки. Затем последовал мощный рывок, короткий крик несчастного создания, и вот уже в руках служителя тьмы болтаются две половинки тушки. Кровь залила маску и могучую волосатую грудь. Сборище завыло и захохотало, приветствуя жертвоприношение.

– Слушай, Змееног! – возопил жрец, потрясая окровавленными кусками ягненка. – Мы славим тебя!!!

– Славим!!! – завопили остальные в унисон. – Славим!

– Знаем, – ревел жрец, – что не люба тебе кровь овечья, а люба – человечья! Но прими же пока эту кровь и знай – недалеко уже время, когда почтим мы тебя любимым тобой напитком!…

Глава 10. ДВОРЕЦ ПОРОКА

Пухленькая юная блондинка с копной чудесных золотистых волос прижалась к нему, что-то мяукнув. Он взял ее полную грудь, покачал на ладони, как бы взвешивая. Энна закрыла глаза, шумно вздохнув.

– Торнан, я стесняюсь, – промурлыкала она. – Прикрой, а то все видно. Тейя видит…

Тейя действительно все видела. Ее блестящие черные волосы в беспорядке разметались по плечам. Большие черные глаза горели страстью. Изысканная бледность лица оттенялась яркими губами, подкрашенными кармином.

Видимо, это зрелище ей нравилось, хотя местные обычаи и были против того, чтобы выставлять тело напоказ. Даже мужу с женой предписывалось предаваться любви в темноте.

Вскочив, Тейя прошлась перед ними взад-вперед, вихляя бедрами. Статью и фигурой она была подобна Мариссе, но праздная жизнь затянула ее тело заметным слоем жирка, а мышцы почти не ощущались под кожей.

– Торнан, а ты много народу убил? – промурлыкала Тейя.

– Откуда ж мне знать? – удивился северянин. – В бою как? Рубанул мечом, и уже на другого кидаешься!

– Вместо того чтоб глупые разговоры разговаривать, подруженька, лучше иди к нам, – бросила Энна.

Тейя не заставила себя упрашивать, и уже через короткое время Торнан издал довольное урчание.

Вообще-то, когда они с Мариссой и Чикко шли по улицам Темирна, сопровождаемые пятеркой стражей, у него имелись нехорошие предчувствия, что, возможно, их вводят в заблуждение насчет цели их похода. Но когда они оказались возле боковых ворот уже виденного им дворца, а потом, пройдя мощенной цветным камнем дорожкой сада, окружавшего дворец, вступили под своды прохладных залов с расписными куполами, его подозрения рассеялись. Да, действительно ему довелось стать гостем местного князя.

Зал был огромным – человек на пятьсот, хотя сейчас было всего полтораста с хвостиком. Туда-сюда сновали слуги с кумганами и блюдами, от обилия ярких одежд и золота рябило в глазах. Столы ломились от яств, а гости шумно гуляли, весело переговариваясь между собой и опрокидывая чару за чарой вино и пиво.

Марисса оказалась почти во главе стола, рядом с наследницей княжества, а Торнана с Чикко разбросало по разным концам стола.

Торнан полностью сконцентрировался на увлекательном и единственно возможном сейчас занятии – поглощении пищи. Отсюда ему было не очень хорошо видно спутницу, терявшуюся на фоне госпожи этих мест. Как и положено дочери монарха, Когита выглядела блистательно и величественно: длинный алый хитон с золотым поясом и застежками, рубиновая тиара в волосах, мерцающий шелк, вышитый золотом и жемчугом, черные опалы.

Да, все-таки интересная у него жизнь: сколько людей мечтает побывать на пиру у царственной особы? А он вот попал, даже не желая того…

Пир тем временем и не думал заканчиваться. Торнан пожалел о сытном обеде – великолепное жаркое с черносливом и финиками не лезло в глотку. Потихоньку он приспособился, отрезая по кусочку от каждого блюда и пробуя. Но все равно, Торнан опасался, что придется так и просидеть за столом до самого утра.

Но к счастью, после шестнадцатой, кажется, перемены блюд Торнаном завладели две очаровательные особы, чьи шелковые одежды изысканных бледных оттенков скорее подчеркивали, чем скрывали их молодые и соблазнительные тела. Они уволокли его в свои богато убранные покои. Только потом они назвали ему свои имена.

И тут же, что называется, с места в карьер, начали…

Вообще-то Торнан давно знал, что нравы при дворе всегда свободнее тех, что приняты в народе, во всяком случае, там, где речь идет об разнообразных удовольствиях. Но когда Тейя, едва представившись, встала перед ним на колени и пустила в дело свои полные губки, то той частью ума, что не была поглощена наслаждением, северянин удивился.

– Торнан, ты опять о чем-то задумался? – с обиженной гримаской сказала Энна, опрокинув его на спину и нависнув над ним. Ее полный бюст призывно колыхался. – Не думай – делай дело!

Хихикая, как маленькая девочка, она накрыла ладошкой его мужское достоинство.

Торнан протянул руку к груди Энны. Она лишь что-то проворковала, не отрываясь от своего основного занятия. Теперь в ход пошел ее язычок.

– Продолжай, – прошептал он.

Она тихонько завизжала, когда он провел по ее упругим от желания соскам.

– Да! Да… Теперь ты! Ну, я сейчас помру! Возьми меня! Не так – сзади!

Пальцы Торнана стиснули ее ягодицы.

Энна тихо повизгивала, видать, совершенно одурев от удовольствия. У Торнана все же были хорошие наставницы. Губы отыскивали губы, руки и ноги переплетались… И снова сплетались и расплетались. И еще… И еще…

– Торнан! – пискнула Энна, когда наступила очередная передышка. – Слушай, а зачем тебе все это? Бросай ты эту службу – переходи ко мне! Давай, соглашайся, – она пихнула его кулачком под ребра. – Мой муж как раз говорит, что мне нужен хороший телохранитель! Будешь нас в лес сопровождать на прогулку – свежий лесной воздух полезен для здоровья! – Обе подруги захихикали.

– А муж точно не будет против? – спросил Торнан, кладя голову на колени Тейи.

– Да нет, он у меня дурачок – сам в женщинах не понимает и думает, что и я такая же холодная! Ему же лучше! – хихикнула Энна. – Он вот сына хочет – так ему же лучше: отцом его наследника будет не какой-то толстозадый писец с геморроем, а настоящий мужчина!

И они залились радостным долгим смехом, катаясь по обширной постели.

«Девчонки сопливые! Интересно, мозги у них есть? Хоть немного?»

И в самом деле: Энне было двадцать четыре, Тейе – все двадцать пять. Обе были уже не первый год замужними дамами и хозяйками домов, у обеих были дети – у Энны дочка трех лет, у Тейи – мальчик и девочка. Но в том, что касается здравого ума, даже Марисса в свои неполные двадцать три года могла дать им сто очков вперед. Впрочем, неудивительно: они выросли в холе и неге, никогда не задумывались ни о том, что будут кушать завтра, ни уж тем более о том, как спасти свою голову и головы доверившихся тебе. У них с самого детства было все: богатые заботливые родители, сонм слуг, и даже не уверенность в завтрашнем дне, а знание того, что все в жизни будет великолепно.

У обеих были и вполне приличные мужья – придворные чиновники: у Энны – смотритель княжеских складов, у Тейи – младший казначей. Оба они часто уезжали по делам из столицы, давая возможность супругам славно развлечься, и одновременно – отсутствовали не слишком долго, чтобы в случае чего не возникло вопросов о причине беременности.

– Ну так как, согласен? – Похоже, идея эта не на шутку завела Энну.

– Да, понимаешь, неловко как-то… – Торнан не хотел обижать так славно развлекших его женщин, обратив все в шутку. – Я ведь самой Богине служу… Опять же, чего доброго, ваша принцесса на меня глаза положит – отберет ведь! Как пить дать, отберет меня у вас!

– Хи-хи-хи!

– Хо-хо-хо!

Похоже, последние слова показались Энне и Тейе очень смешными.

– Вот уж чего можешь не бояться! – сообщила Тейя. – Вот уж чего с тобой не может случиться никогда! Скорее мой толстячок вызовет тебя на поединок!

– Не хочешь же ты сказать, что она хранит девственность для мужа?

– Хе-хе-хе!!!

– Ха-ха-ха!!!

Его мимолетные подружки искренне развеселились. А потом начали рассказывать, давясь смешками, перебивая друг друга и многозначительно хихикая.

И Торнану оставалось лишь в очередной раз посочувствовать здешнему государю.

Когиту и в самом деле не интересовали мужчины. Совсем. Начисто. Ни на ломаную иску. Она предпочитала женщин.

Старый князь души не чаял в дочери: уже в семь лет у той был свой собственный маленький двор, где она была полновластной хозяйкой – с целым выводком придворных дам, прислужниц, и даже своей гвардией из двух дюжин знатных девушек: понятно, не настоящих воительниц вроде Мариссы, но по крайней мере знающих, с какого конца взяться за меч и умеющих держаться в седле. Уж кто из полусотни этих пресыщенных и развращенных бездельем баб приохотил наследницу к противоестественным забавам, или такова была ее природа, осталось неизвестным. Так же как и то, когда она впервые отведала запретного плода.

Первый раз это выяснилось, когда Когите было неполных тринадцать – обходившая конюшни стража застукала принцессу на сеновале в чем мать родила с семнадцатилетней горничной. Скандал тогда удалось замять – девка просто отдала все оказавшиеся при ней драгоценности стражам, пригрозив при этом страшными карами за болтовню. Тем не менее история как-то всплыла наружу.

Спустя год с небольшим весь двор только и говорил о том, как какая-то смазливая поломойка была вдруг возвышена по непонятному капризу Когиты до старшей камеристки, а потом выдана замуж за не самого бедного купца – с не самым, между прочим, плохим приданным. Затем были и другие – дочки бедных дворян и слуг, вдруг ни с того ни с сего возносившиеся очень высоко и получавшие земли и титулы. Иноземные куртизанки и авантюристки, блиставшие при дворе – не имевшие покровителей, но при этом не знавшие нужды в деньгах. И надо ли говорить, что Когита была весьма частой гостьей у местных торговцев живым товаром, временами покупая по десятку рабынь одновременно.

У нее было твердое правило – не иметь дела с замужними женщинами, кое-кто из особо брезгливых представителей знати даже спешил выдать своих наследниц замуж, если ему казалось, что Когита проявляет к ним повышенный интерес. Были, конечно, и досадные неприятности – чья-то дочь вроде бы пыталась отравиться, одну из служанок вроде бы нашли повесившейся. А полгода назад произошел скандал с министром двора, отказавшимся без объяснения причин включить свою внучку в свиту принцессы, несмотря на ее настойчивые просьбы. Дело кончилось отставкой и опалой – за оскорбленную Когиту вступился отец.

– А что отец? Князь то есть, – спросил Торнан. – Он знает?…

Взрыв смеха был ему ответом.

– Глупенький ты наш! – ласково ухватила его пальцами за нос Тейя. – Ну кто же ему скажет? Никто же не враг сам себе!

– Подумай: что будет? – с нотками явного превосходства над неотесанным варваром произнесла Энна. – Он не поверит, да еще прогонит с глаз долой. А потом, он же не вечный: когда принцесса займет место отца, она ведь не пожалует того, кто попробовал рассказать о ней правду. Ведь дураков нет!

– И вообще, – привалилась к нему упругой грудью Тейя, – хватит о Когите! Поговорим… Нет, говорить не будем!…

* * *

– …А что говорит мудрость фоморов относительно расположения звезд в момент рождения и их влияния на людские судьбы?

– Ерунда все это, – сообщил Чикко. – Для сбора трав или некоторых гаданий еще есть разница – собраны они при ущербной луне или при полной, или в какой именно час начинается камлание. Но прошу прощения, человеку безразлично, как стояла какая-то звезда в миг, когда он впервые закричал. Тем более что со временем звезды меняют свой ход на небесах.

– Что вы говорите?! – изумился старик. – Но мудрость учит, что звезды неподвижны и прикреплены к хрустальной сфере…

– Чья мудрость, позвольте узнать? – Чикко не скрывал ехидства. – Вот мудрость моего народа говорит, что за то время, пока он существует, звезды четыре раза меняли свой ход, а солнце дважды вставало там, где заходит.

– Не может быть… – Глаза старца налились восхищением и неверием. Фомор решил, что, видимо, его судьба сегодня – просвещать местных чародеев насчет мудрости его племени, и тихонько вздохнул.

Вот уже два часа он развлекал старого сморчка, таскавшего его по дворцу. Небось Торнан уже занимается какой-нибудь придворной дамой, и наверняка не одной. Марисса блаженно спит, или, может, тоже развлекается… с каким-нибудь гвардейцем. А он должен выслушивать излияния придворного мага. Старого болвана, на взгляд шамана, не стоило допускать даже до лечения волов и ослов, но, видать, у местного начальства свои резоны.

– А не будет ли уважаемый чародей с Пиридианских островов так любезен поведать скромному служителю искусства гадания и магии эти легенды? – вкрадчиво осведомился маг. – Это стоит записать!

– Ну отчего же нет…

Но тут Чикко увидел нечто такое, что напрочь выбило у него из головы всякие соображения насчет древней мудрости и легенд.

По освещенному факелами двору шла молодая женщина с корзиной белья. И какая женщина!

Ростом и статью она не только превосходила Мариссу, но и вполне могла бы потягаться с самим Торнаном. Ее золотистые волосы были коротко и неровно обрезаны и давно не мыты, а всю одежду составляла хламида сурового полотна. Но что с того? Ноги умопомрачительной длины, бедра невероятной пышности, тонкая талия, груди фантастической высоты, рвущие ветхую ткань и так восхитительно колышущиеся при каждом шаге… Правда, шею разглядеть было непросто – широкий кожаный ошейник с ушком для цепи закрывал ее до половины.

– Кто это? – спросил Чикко, прервав излияния старца.

– Это? Это рабыня, – сообщил слегка оторопевший маг, даже слегка встревоженный – нет ли тут какого-нибудь подвоха и не содержит ли вопрос чужеземного шамана некоего скрытого смысла?

Про себя Чикко назвал мудреца старым ослом.

– Кажется, откуда-то с севера, чуть ли не из норглингов, – продолжал тот. – Да, точно, из норглингов, хотя я могу и ошибаться: в конце концов, я не обязан знать всех придворных рабынь…

– Тогда прошу прощения. – Фомор все еще смотрел в арку черного хода, куда скрылась рабыня. – Я бы хотел с ней побеседовать – говорят, женщины с Драконьей земли знают некую особую магию… – И торопливо зашагал к хозяйственному крылу княжеского дворца, оставив старика в недоумении.

Как без труда выяснил Чикко, прачками тут заведовал младший кастелян Грос Тунор, в этот поздний час не спавший. Он даже был рад гостю, появившемся в его одиноких покоях. Узнав что перед ним шаман, Грос пожаловался на боли в спине, и тут же ему была обещана завтра же скляночка с чудодейственной мазью. Довольный кастелян, узнав, что взамен от него потребуется очень немногое – всего лишь предоставить чужестранцу ночь с какой-то рабыней, – охотно пошел ему навстречу, попутно рассказав, откуда она взялась.

Девицу звали Удруна, и она действительно происходила из норглингского племени орелгов – самых диких и кровожадных из всех тридцати девяти племен, населяющих холодные фьорды и скалы. И была она, наверное, единственной рабыней этого племени в этой части Логрии, и уж точно – в Темии и окрестностях.

Рабы-норглинги попадались не так редко – в конце концов, после каждого отбитого набега оставалось некоторое количество пленников. Но девушки у них в походы не ходили (в отличие, скажем, от темнокожих хебов из южных пустынь и харьятток с востока), так что этим путем они в плен попасть не могли.

Особо отважные и жадные купцы плавали изредка по Вентийскому морю в гавани Драконьей земли, но одна заковырка – своих женщин норглинги на сторону не продавали. Наоборот, были не прочь прикупить чужих, ибо владеть рабынями и наложницами было весьма престижно в этом диком краю.