Текст книги "Единственный выход"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Однако целью любого испытания должен являться отбор достойных для выполнения какой-нибудь суперважной миссии. Что-нибудь вроде полета на Марс или набора кандидатов в школу по подготовке спецагентов а-ля Джеймс Бонд.

А если я не хочу ни лететь на Марс, ни становиться профессиональным шпионом? Они не имеют права так вольно обращаться с гражданами свободной страны! Я хочу жить так, как мне нравится! У меня свои виды на будущее, и я не собираюсь ими поступаться!

Поэтому мне наплевать, какие выводы относительно меня будут сделаны! Пусть мне ставят жирную двойку или даже единицу, главное – чтобы этот долба-ный экзамен быстрее закончился!..

Невидимый телепат, обретавшийся в недрах Здания, вновь дал о себе знать. На этот раз он издал такой душераздирающий хохот, что у меня мороз прошел по коже. И теперь уже этот разнузданный смех раздавался из-за угла коридора за моей спиной.

И тогда я окончательно слетел с катушек.

Не помню, что я выкрикивал, задрав лицо к камерам слежения, спрятанным на потолке, какие проклятия посылал в адрес моих мучителей. Я содрал со стенда бумажки, порвал их на мелкие кусочки и раскидал по полу. Потом сорвал со стены сам стенд и долго, с садистским наслаждением топтал его до тех пор, пока он не превратился в груду щепок. Наверное, это была обыкновенная истерика.

Самое гнусное заключалось в том, что они и ухом не повели в ответ на мою выходку. И даже не стали прибегать ни к каким звуковым эффектам. И не возникли ни в воздухе, ни на стенах светящиеся надписи, посредством которых мне указали бы путь к выходу. И не раздался «голос свыше», чтобы успокоить и вразумить меня. Мне словно давали понять, что экспериментаторам наплевать на мои истеричные требования. Что это они диктуют здесь свою волю, а не какие-то жалкие подопытные крысы.

В конце– концов я успокоился. На смену нервной взвинченности пришла опустошенность. Мне стало все равно, что со мной будет.

И я побрел, сам не зная куда, чисто инстинктивно. Как механическая игрушка.

Глава 15

Я тащился, открывая подряд все двери, какие только можно было открыть, пока не обнаружил выход на лестницу.

Здесь меня караулил очередной сюрприз. С этажа, который я принимал за самый верхний, лестница уходила не только вниз, но и наверх!

Неужели там все-таки есть выход на крышу?! Сбросив с себя апатию, я поднялся по ступеням на следующий этаж, потом еще на один. А лестница все еще вела наверх.

Что за чертовщина? Ведь не может же быть, чтобы это проклятое здание постоянно росло, как дерево! Да еще так быстро!..

Конечно, нет. Я убедился в этом, поднявшись еще на два этажа и только там обнаружив конец лестницы.

Чтобы полностью подтвердить свою догадку, мне пришлось пройти по всему верхнему этажу. Он самый, двадцать пятый. Вот и приемная. Только рукописная табличка на закрытом окошке о том, что приемщица куда-то ушла и вскоре вернется, уже пропала. Сняли за ненадобностью, наверное.

Вот, значит, как. Во всем виноват этот взбесившийся лифт. Кнопки на его панели управления не соответствуют этажам – видимо, кто-то предусмотрительно поменял местами контактные провода. И, следовательно, нет никакой гарантии, что, нажав кнопку нужного этажа, ты именно туда и приедешь.

Конечно, на досуге можно попытаться разобраться, как именно переназначены кнопки, но это потом. А сейчас мы сделаем вот что…

Я вошел в один из незапертых кабинетов, по-хозяйски залез в стол и обыскал все ящики. Мне повезло: в верхнем ящике стола среди разного канцелярского мусора я нашел полусточенный карандаш. А порыскав по шкафам, нашел целую пачку чистой бумаги.

Все эти находки я сунул в сумку.

Огляделся в поисках, чем бы еще здесь поживиться, и только теперь заметил, что компьютер, который стоял на боковом столике, включен. Нет, экран его не светился, но зеленый индикатор включения на системном блоке время от времени подмигивал, свидетельствуя о том, что машина находится в режиме standby.

Может быть, этот агрегат подключен к Сети? Вряд ли, но проверить не мешает.

Я глянул на заднюю стенку системного блока. Никаких сетевых кабелей не видно.

О'кей, покопаемся хотя бы в записях на жестком диске.

Я ткнул наугад в одну из клавишей на клавиатуре,« жидкокристаллический экран монитора ожил.

Стандартная заставка Windows-2015. Так, посмотрим на рабочий стол. Хм, похоже, что, кроме операционной системы и обычного набора прикладных программ, на диске больше ничего нет.

Тогда проверим наличие скрытых файлов.

Ага, вот здесь есть целый закрытый директорий под странным наименованием «DANGER». «Опасность» то есть. Ну-ка, ну-ка…

Вот черт!

При попытке открыть папку на экран вылезла заставка «Введите пароль доступа» и строка с курсором, указывающая, где набирать пароль.

Что ж, попытка – не пытка.

Хакер, конечно, из меня неважный, но я добросовестно попробовал с десяток разных вариантов. В том числе сегодняшнюю дату. Не знаю, как с компьютером, но где-то я читал, что владельцы сейфов с номерными замками чаще всего выбирают в качестве кода дату своего рождения.

Конечно же, меня постигла неудача, и я уж было разочарованно повернулся, собираясь уходить, как внезапно меня озарила идея.

И тогда я вернулся к клавиатуре и набрал заглавными буквами: SAVES. В ту же секунду я увидел, что, будучи трансформированным в латинскую транскрипцию, это загадочное словечко внезапно обретает смысл. «Save» по-английски – «спасать». А с добавлением s в конце получается третье лицо единственного числа настоящего времени. «СПАСАЕТ».

Кто кого спасает? Этот двадцатипятиэтажный монстр спасает, что ли? Вот уж не сказал бы! По-моему, пока что дело обстояло как раз наоборот.

Впрочем, все эти филологические размышления вылетели у меня из головы, когда вместо очередного объявления: «Пароль неверен. Попробуйте еще раз» – экран вдруг мигнул, и я увидел содержимое секретного каталога.

Там была целая куча файлов – и все в формате «видео».

Я наугад открыл один, потом второй – и обалдел.

Оба файла были посвящены мне. Причем снимали скрытой камерой, откуда-то со стороны и, чувствуется, с большого расстояния, с десятикратным увеличением. На первом видеоотрывке был запечатлен тот момент, когда Ма, еще молодая и красивая, везет меня по улице в открытой колясочке. А я, довольный, сосу пустышку и пялюсь по сторонам. А вторая запись запечатлела торжественный миг, когда я с огромным букетом астр, С новеньким школьным ранцем вхожу в толпе таких же, как я, растерянных ребят в двери школы. Ага, понятно, это я пошел в первый класс…

Вскоре я убедился, что в этом каталоге содержится нечто вроде видеоиллюстраций к моей, пока еще короткой, биографии. Причем моменты для съемки выбирались по какому-то странному, не поддающемуся определению, критерию.

Так, например, зачем им понадобилось тратить пленку на эпизод, когда меня в школьном туалете избивали двое дюжих старшеклассников, стрелявших мелочь на сигареты у малышни? Помнится, чтобы избежать обыска, я взял и закрылся перед носом у обидчиков в кабинке на шпингалет. Однако я не учел, что запор этот дохлый и что старшеклассникам было плевать на шум, который они производили, выламывая тоненькую дверку. Зато потом, когда эти великовозрастные лоботрясы выволокли меня за шиворот из моего убежища, одной профилактической затрещиной они уже не ограничились…

Или, скажем, тот драматичный случай, когда меня и Сережку Капличенко чуть было не застукал директор на месте преступления? А дело было так. Мы с Сережкой любили рыться в макулатурных изобилиях, потому что только там можно было абсолютно бесплатно раздобыть такие издания, которые даже у букинистов днем с огнем не сыщешь. К нашему счастью, сбор макулатуры проводился в школе два раза в год: осенью и весной. Вся собранная бумага хранилась в специальном сарае, ключи от которого были только у школьного завхоза. Однако нам удалось подобрать ключи к висячему замку, и после уроков мы забирались тайком в сарай и рылись там в книжно-журнальных богатствах, отбирая то, что нас интересовало. Выдранные из журналов повести и рассказы мы потом научились переплетать так, что их невозможно было отличить от настоящих книг.

Однажды, когда мы в очередной раз хозяйничали в сарае, собирая свой книжный урожай, Сережка глянул случайно в подслеповатое оконце и увидел, что к нам целеустремленно направляется директор школы. То ли ему кто-то накапал на нас, то ли он сам, проходя мимо, обратил внимание на отсутствие замка на двери – для нас тогда это было, в общем-то, неважно. Хорошо, что сарай был забит макулатурой почти под самую крышу. Мы зарылись в бумажные монбланы, как мыши, и затаились. Директор открыл дверь и, слеповато щурясь после солнечного света, всмотрелся в полумрак сарая. Потом осведомился: «Здесь есть кто-нибудь?» В принципе, нам надо было тогда явиться пред его очи, но по какому-то неосознанному побуждению мы этого не сделали.

После чего наш Семен Аркадьевич вышел и закрыл дверь. На замок закрыл. Снаружи.

Мы оказались в ловушке, в которую сами себя загнали. Дверь сарая была обита стальными листами, и взломать ее не стоило и пытаться. Оконце под потолком слишком маленькое, протиснуться в него не смог бы даже я, не говоря уж о Сереге с его габаритами акселерата. Между тем стемнело, место, где стоял сарай, глухое (поэтому мы его и облюбовали), и звать на помощь бесполезно. На горизонте маячила смутная возможность, что утром завхозу или директору взбредет в голову открыть сарай вновь. Но это нас, по понятным причинам, не устраивало.

И вот когда мы с Серегой уже приуныли, я вдруг вспомнил, что, собираясь надело, запасся карманным фонариком. При его слабом свете мы стали рыться в бумажных завалах и сумели найти в углу ржавый топор. Им мы проделали в шиферной крыше достаточно широкое отверстие для того, чтобы выбраться на свободу…

Или тот инцидент, стоивший мне массы нервов плюс временного лишения денежных дотаций, которыми Ма обеспечивала меня ежедневно «на мороженое». Хотя вместо мороженого, к которому я с дошкольных лет был абсолютно равнодушен, на эти деньги я приобретал старые журналы и книги, поэтому лишиться финансирования было для меня существенным наказанием.

Все произошло по моей рассеянности. Ма на все выходные отправилась в очередной поход, оставив меня дома одного. А замок в двери у нас был английский, то есть самозащелкивающийся в момент захлопывания двери. В пятницу вечером, через час после прощания с Ма, я отправился к киоску печати купить свежий номер «Белей», а вернувшись, обнаружил, что ключа от квартиры в кармане нет. И не только в кармане, но и вообще при мне…

О, сколько времени я провел перед запертой дверью, пытаясь тем или иным способом вскрыть замок без ключа! Ситуация усугублялась тем, что на мне были только майка, шорты и кроссовки. Ни денег, ни прочих принадлежностей, столь необходимых для взламывания дверей. А Ма, как назло, в тот раз оставила свой мобил дома («На кой черт я его таскаю по лесам?» – возмущалась она, укладывая свой чудовищный рюкзак)…

Когда я убедился, что проклятый замок слишком хитроумен для меня и не поддается ни булавке, ни куску проволоки, ни сплющенной пивной банке, было уже далеко за полночь.

Конечно, на моем месте любой бы, не стушевавшись, обратился к соседям за помощью или хотя бы попросился к ним переночевать, но не такой у меня был характер. Я постеснялся напроситься даже к Ленке, не то что к слабо знакомым людям!

В общем, до возвращения Ма из похода я целых два дня вел образ жизни, достойный бродячего кота. И получил от Ма нахлобучку на все сто…

И вот это все, и еще много всяких эпизодов, на мой взгляд, абсолютно неинтересных, какие-то неведомые типы тайно снимали, как будто я был шпионом или гениальным изобретателем.

На кой им это было нужно? Что в моей серой личности заслуживает столь продолжительной и пристальной слежки?

А кто его знает?

Ясно одно: корни эксперимента, объектом которого я стал, попав в Шайбу, уходили в мое прошлое. Ведь следили за мной почти с младенческого возраста.

И при этом ни разу не выдали своего присутствия.

Даже тогда, когда мне действительно требовалась помощь. То есть когда меня били. Когда я мыкался ночь напролет по двору, озябнув от ночной прохлады и глотая голодную слюну. Когда на меня набросилась в безлюдном месте стая бродячих псов, загнав в угол, и рядом не было никого, кто мог бы отогнать их…

Что же за люди мне противостоят? Хладнокровно и отстранение они пополняли видеохронику с моим участием до тех пор, пока им не подвернулся момент заманить меня в эту ловушку – но с какой целью?

Непонятно.

«Подопытные кролики не должны догадываться о сути эксперимента, вот в чем дело», – подумал я. В таком случае, зачем они хранили в этом компьютере информацию, до которой я, в принципе, был-способен добраться и добрался?

Странно все это.

Я выключил компьютер и собрался было продолжить изучение той огромной тюрьмы, в которой оказался, как внезапно меня ударило: а что, если их интересую не я, а кто-то из моих близких людей? Ведь ситуация, в которой я нахожусь, смахивает на то, что меня просто-напросто взяли в качестве заложника, заперев в Шайбе. И пока я тут ломаю голову над тем, кто и зачем это сделал, мои похитители, наверное, звонят моей Ма и требуют от нее выкуп за меня. Но откуда у Ма возьмутся деньги, способные оправдать подобное преступление? Мы же с ней кое-как перебиваемся от зарплаты до зарплаты! Правда, бедствовать мы тоже не бедствовали, но и до роскоши нам было далеко…

А может быть, им нужны вовсе не деньги? А какая-нибудь важная секретная информация, к которой Ма имеет доступ? Но какие тайны может поведать кому-то рядовая швея, всю жизнь проработавшая в ателье по пошиву верхней одежды?

Нет, тут что-то другое…

Постой, постой… А если все дело в моем отце, которого я ни разу в жизни не видел и о котором почти ничего не знаю? С детских лет на все мои вопросы об отце Ма отвечала уклончиво, вешая мне на уши стандартную лапшу о том, что отец-де бросил ее еще до моего появления на свет и уехал куда-то прочь из города. Что якобы был он обычным человеком и ничего выдающегося в своей жизни не совершил. Что все его фотографии она уничтожила в тот день, когда он объявил ей, что ребенок, который у нее наметился, ему не нужен…

Банальная, в общем, история.

А вдруг Ма говорила мне неправду? Или хотя бы .утаила часть правды?

Что, если мой несбывшийся отец все-таки интересовался мной? Предположим, что после разрыва с Ма он все-таки стал богатым и знаменитым. В этом случае он нанял людей, чтобы они следили за тем, как я расту, а потом, когда я стану взрослым, собирался пригласить меня к себе и сделать своим наследником.

Но произошла утечка информации, и нашлись негодяи, которые решили сыграть на этой слабости отца. Они заманили меня сюда, чтобы шантажировать его.

Тогда, конечно, все объясняется.

Все, кроме одного: не проще и не дешевле ли было бы похитить меня в лучших традициях киднепинга, вместо того чтобы затрачивать столько средств и усилий? Каким же должен быть выкуп, который они требуют от отца, чтобы покрыть вложенные ими во всю эту бодягу средства?!.

И вообще, зачем им держать меня в таких странных условиях? Зачем имитировать голоса в коридоре, использовать кровь для запугивания? Чтобы записать мою реакцию на видеокамеру, а потом предъявить эту запись отцу: смотри, мол, как мучается твой отпрыск в неволе?..

Сомнительная версия, но другой пока не намечается.

Глава 16

Перед тем как отправиться в пеший поход на нижние этажи, я решил запастись каким-нибудь инструментом. Отныне я стану вскрывать все двери, которые мне попадутся. Я не очень-то надеялся, что за одной из них может обнаружиться выход из Шайбы. Просто любое исследовательское мероприятие должно быть исчерпывающе полным, чтобы не оставалось никаких белых пятен. Кроме того, в закрытых на ключ помещениях могли найтись еще какие-нибудь полезные для меня сведения.

Поэтому я обшарил все доступные закоулки верхнего этажа.

Однако, к своему великому разочарованию, ни ломика, ни отверток, ни даже перочинного ножа я не нашел. Даже простой швабры, палку от которой можно было бы использовать в качестве дубины, нигде не было!

Видимо, похитители не собирались облегчать мне задачу.

Если бы стулья были деревянными, то можно было бы отломать от них ножки, но они, как все прочие предметы мебели, имели сплошной металлический каркас, не поддающийся расчленению.

В конце концов усталость дала о себе знать. Не ведаю, сколько времени я уже провел в здании (даже в компьютере, который я изучал, часов не оказалось), но, видимо, счет уже шел на вторые сутки. Потому что, войдя в очередную комнатушку без окон и увидев перед собой кушетку медицинского типа, я вдруг почувствовал, что глаза мои слипаются, а ноги подкашиваются.

Остаток сил ушел на то, чтобы подпереть дверь тяжелым письменным столом, а потом я завалился на кушетку, не раздеваясь и не выключая свет в кабинете, и последним проблеском засыпающего сознания успел подумать: «А ведь дверь открывается не вовнутрь, а наружу»…

Сон был похож на обморок. Без какой-либо фоновой активности мозга в виде сновидений.

И таким же было пробуждение – словно меня, как какой-нибудь электроприбор, подключили к розетке, и я пришел в себя.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы вспомнить, где я нахожусь и как сюда попал.

А в следующий миг я врубился, что же меня выдернуло из временного небытия.

В коридоре раздавался чей-то крик. Кричали страшно и неразборчиво. Единственное, что можно было понять в нем, то, что крик был женским.

Я вскочил с кушетки, протирая слипающиеся глаза, и ринулся к двери.

Но пока я возился со столом, который использовал в качестве баррикады, в коридоре раздался топот бегущих ног, причем бежал не один человек, а по меньшей мере двое или трое, и крики быстро стали удаляться, а потом и вовсе стихли.

«Ну вот, – сказал я себе. – Представление продолжается. Ну и сволочи, даже поспать как следует не дадут».

Кое-как умывшись водой из графина, я со слабой надеждой попытался включить мобил, но в отличие от меня он по-прежнему не собирался просыпаться. Однако теперь меня это не очень расстроило. Все-таки отдых – великая вещь. Неизвестно, сколько я проспал, но чувствовал я себя теперь намного бодрее, чем прежде.

Еще бы прохладный душ принять да позавтракать как следует.

Ну-ну, не будем о грустном, как говорит моя Ма.

Я перекинул сумку на грудь так, чтобы она не мешала мне бежать и чтобы руки у меня были свободными.

Выйдя в коридор, постоял, размышляя, в какую сторону лучше двинуться: к лифту или к лестнице? Выбрал второе: кто его знает, какие еще «сюрпризы» мне могли заготовить в лифте?

Чтобы спуск пешочком не показался скучным, я принялся ставить карандашом на стене рядом с дверями, ведущими в коридоры, номера этажей, которые проходил. По убывающей: 24… 23… 22 – и так далее.

По неясной ассоциации я вспомнил давно прочитанную книгу, название и автор которой безвозвратно улетучились из моей памяти. Речь в ней шла о том, как некий молодой человек, придя в гости в какой-то старый дом, никак не может найти из него выход. Совсем как я. Все дело там было в лестнице, которая необъяснимым образом закручивалась кольцом, и, дойдя до самого низа, герой вдруг обнаруживал, что он опять оказался на верхнем этаже. Не помню, чем закончились попытки того типа вырваться из здания-ловушки, но аналогия этого сюжета с моим положением мне не понравилась.

Во мне даже зародились подозрения: может, создатели Шайбы тоже читали эту книжку и решили взять на вооружение фокус с лестницей?

Однако мои подозрения, к счастью, оказались беспочвенными, и я благополучно достиг места, где лестница упиралась в глухую стену. За время, прошедшее с того момента, как я последний раз здесь был, тут появилось кое-что новенькое.

Огромные, налезающие друг на друга буквы, написанные белым мелом во всю ширь стены: СПАСИТЕ

«SAVE», тут же в уме перевел я.

На восклицательный знак у автора столь краткого послания не хватило то ли сил, то ли времени. А может, он вообще был не в ладах со знаками препинания и не ведал, что призывы, равно как и просьбы, должны заканчиваться восклицательным знаком.

Еще один бедолага, который не может найти выход из тупика?

Вряд ли.

Скорее, это проделки хозяев Шайбы, которые пытаются таким способом развлекать меня. Хотя надо признать, что, с точки зрения правдоподобия, надпись сделана мастерски. Так и видится хлипкий субъект с прилипшими к черепу редкими волосиками и выпученными от ужаса зенками, который лихорадочно выводит данный крик отчаяния, с такой силой надавливая на мел, что тот крошится под его дрожащими пальцами…

Постой, а с чего ты взял, что это писал мужчина?

Я наклонил голову и задумчиво потер подбородок, впившись изучающим взглядом в письмена на стене, как какой-нибудь знаток живописи, который тащится от «Супрематической композиции» Малевича.

Ясное дело, сказал я самому себе. Это был мужик. Во-первых, если верить Шерлоку Холмсу, люди инстинктивно пишут на стене на уровне своих глаз. А раз так, то тип этот был слишком высокого роста для женщины. Хотя, конечно, бывают и исключения. Которые играют в баскетбол.

А во-вторых, надпись состоит из печатных букв, причем небрежных. Женщины же, как правило, не пишут печатными буквами, а если и пишут, то гораздо каллиграфичнее.

Нет, этот письменный вопль явно принадлежит субъекту в штанах. Чем же, интересно, напугали бедолагу, что его скрутило в три погибели от страха?

Хотя вспомни себя вчерашнего – ты ведь тоже вначале шарахался от каждой аномалии…

Я вернулся на площадку первого этажа, и тут дверь, до сих пор бывшая приоткрытой, чуть ли не перед самым моим носом с силой захлопнулась. Но я теперь был тертым калачом, и голыми руками меня взять уже было нельзя.

Я не встал столбом, трепеща как осиновый лист, а подскочил к двери и потянул ее на себя. Однако дверь не поддавалась, словно за ней был космический вакуум.

Разъярившись, я уперся ногой в стену и рванул дверь изо всех сил. Ручка оторвалась, и я отлетел назад, впечатавшись спиной в перила, а распахнувшаяся настежь дверь шибанулась о стену так, что сверху на меня посыпались мелкие чешуйки штукатурки.

В коридоре за дверью, естественно, никого не оказалось, только донесся до меня удаляющийся топот.

«Спецэффекты, – с пониманием подумал я. – И не надоело им еще?..»

Вдруг меня осенило. А что, если это все-таки игра? Может быть, в Здании есть еще такие же блудные души, как я сам? Просто организаторы делают все возможное, чтобы мы пугались друг друга. В таком случае вчера, когда я обливался холодным потом, затаившись за дверью и слушая чей-то надсадный кашель на лестнице, это мог быть мой собрат по несчастью. И в туалете, пока я отсиживался в кабине, человек в начищенных ботинках, наверное, сам стоял чуть живой от страха, потому что так же, как я, считал, что он один во всем Здании.

Вот что надо сделать, чтобы проверить эту гипотезу.

Я вооружился карандашом и намалевал на двери, которую только что штурмовал: «НЕ БОЙСЯ МЕНЯ, ДРУГ! Я ТАКОЙ ЖЕ ПЛЕННИК, КАК ТЫ». Для надежности я продублировал послание и со стороны коридора, и со стороны лестницы. Большими печатными буквами.