Текст книги "Женька, или Безумный круиз"
Автор книги: Владимир Купрашевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Если по времени, то немало, а по сути…
– Да, – согласилась Лиза. – Это непросто.
Она хихикнула, видимо что-то вспомнив, и даже чуть заметно качнула головой.
Ожидаемого пояснения не последовало, и Женя, уже из вежливости, спросила:
– А как ты со своим?
Лиза повела плечом
– Я немного старше Виктора, но мы на равных. Ладим.
Женя, поняв ее фразу как намек на разницу в их годах, с Василием, не нашлась что сказать, зато Лиза быстро поправилась.
– Это у Василия нет возраста. Вечно молодой.
Женя оценила ее дипломатический маневр, но желание просветить прошлое своего мужчины, занозой сидевшее в сознании, не давало покоя.
– Ты знала первую жену Василия? – забыв о дипломатии, спросила она Лизу в лоб.
– Первую? Так она у него одна и была. Почему же не знаю. Она была моей подругой. Красивая девочка, только…красивые себе не принадлежат…
Женя быстро перевела взгляд от тушки окуня на Лизу.
– Мне кажется, он думает так о каждой, даже уродине.
Лиза неожиданно заключила:
– Так и у тебя тоже есть противопоказания.
– Я знаю. Разница в возрасте.
– Нет, – хмыкнула Лиза. – Это мелочи. Выглядишь ты привлекательнее, чем следовало бы.
– Я?! – Женя с искренним удивлением посмотрела на старпомшу.
Лиза улыбнулась, но ничего не добавила.
– Это он так, что-ли, считает?
Старпомша уже рассмеялась.
– Как же, услышишь от него, как он считает. Это скорее из его теории о совместимости.
– Чтобы спокойнее жилось?
– Ну, вроде того.
Женя задумалась. Но зачем тогда вообще мужчине непривлекательная, не вызывающая никаких желаний жена? Абсурд какой-то. Есть, конечно, махровые эгоисты, которые хотели бы иметь рядом царевну лягушку, которая дома превращалась бы в супермодель, а выйдя за порог пугала окружающих. Этих еще как-то можно понять, но чтобы и дома она была лягушкой?! Разве нормальная женщина в состоянии сохранить какое-то настроение, если на нее ни у кого глаза не смотрят? Разве не умрет самое сильное чувство к деспоту, который использует ее для ублажения собственных потребностей, да и то, при выключенном свете?…
Нет, здесь что-то не так, слишком грубо и примитивно, да и по его поведению не похоже на такого извращенца…Он то, как раз предоставляет ей полную свободу. Хочешь, приезжай, не хочешь не приезжай…Она не испытывает с его стороны никакого давления, никакого насилия и … никакого внимания. Да просто она ему не нужна! Ни в каком качестве. Зачем же тогда все эти игры?… Полный бред.
Женя в растерянности посмотрела на Лизу. Та с улыбкой следила за ней. Может Женя сказала что-то вслух?
– Так мужики, считай, все эгоисты. И вообще, вы оба зеленые! – совсем уже странно заявила она, но Женя не успела переспросить – вошел Василий.
– Все перемыто? – поинтересовался он, намекая на косточки ближних.
– Все готово. Вода закипает, – прикинулась валенком хитрая Лиза.
Василий выпроводил из кухни обеих, и они вернулись в комнату, где Виктор уже, каким-то чудом, отремонтировал телевизор и теперь выбирал программу.
– Не уверен, что надолго, – предупредил он. – Отсыревает за осень. Изображение пока черно-белое, но лица различить можно.
– Да ну его, – махнула рукой Лиза. – Давай лучше накрывать на стол.
Оказалось, что и они тоже принесли рыбу – копченую, соленую, вяленую, но дымящаяся уха, которую внес Василий, своим соблазнительным ароматом превзошла все запахи, какие источал их сервированный стол.
– Давно у нас не было такой роскоши, – заметила Лиза
– Все как-то перебиваемся с хлеба на квас. Я работаю врачом в местной больнице, а этот, вояка, какие с него деньги…А-а! Не хватало только в новогодний праздник об этом! – приструнила она саму себя.
Засиделись допоздна. Лиза вместе со всеми пела традиционные, русские, хотя Женя ждала от нее какого-нибудь национального подарка. Исполнили даже «Ленинградскую застольную». При словах «где ленинградская сила солдатская немцев за Тихвин гнала» Женя вдруг вспомнила Ксюшку – она родом из тех краев. Как это она забыла поздравить с новым годом единственную подругу? И Клару. И мать тоже. Хоть и непутевую…
Свое раскаяние она высказала вслух, и Виктор заявил, что еще не поздно и предложил пойти на телеграф, чтобы исправить ситуацию. Тем более что им уже все равно пора домой. Рассуждали недолго и всей компанией отправились к центру города, который все еще был расцвечен по праздничному, но народу на улицах уже шастало мало.
Когда телеграммы были сданы и квитанции получены, отправились к району, где жили Виктор и Лиза. Оба, еще у телеграфа, посетовали, что не могут пригласить их в гости – там хаос и бардак, да еще их племянник (родители в отъезде) собрал своих одноклассников. Наверняка еще балдеют. Может быть не до утра.
Шли дворами и Женя, воспользовавшись тем, что мужчины, въехавшие в свои профессиональные проблемы, отдалились, и спросила Лизу, где же сейчас эта самая подруга, которая…
– Да где ей быть. Здесь, в Мурманске. Попорхала, да и прилетела обратно. Такие, если и нужны кому-то, то ненадолго. Да вот и ее дом, – она кивнула в сторону стандартной панельной пятиэтажки. – Вон ее подъезд, с покосившимся козырьком. Квартира на третьем этаже… Дверь вся изрисована. Видно, пьяное мужичье оставляет свои автографы.
– Ты что, была у нее?
– Да была, когда она болела и сидела без гроша. Позвонила мне. Попросила помочь. У нас с деньгами тоже была напряженка, хорошо Василий отстегнул. Мужик он незлопамятный. Покупала ей лекарства, делала уколы. Когда ей стало полегче, ходить к ней не стала. Не по мне….
– Ты думаешь, он из жалости?
– Думаю, что да. У него, после этой Ларисы, на смазливых аллергия. Не думаю, что он ее простит. Бессмысленно, да и поздно. Ее уже, сама знаешь, что излечит.
Женя задумалась, потом спросила снова:
– Как ты думаешь, может и я ему нужна так же?
Лиза ошалело посмотрела на нее.
– Да ты что! С тобой все по-другому. Разве он такие номера откалывал бы, хоть с той же рыбалкой…Может, он и хотел бы притормозить, но мне кажется, поздновато…Хотя мужик он волевой.
Женя из общения с Лизой усвоила главное, – ее не принимают за шлюшку. И то, радость! А то, что битва за мужика еще не завершена, и выбрасывать флаг победы рановато, она понимала и сама.
Оставшуюся часть пути они, уже исключительно для заполнения паузы пообсуждали ненавистных всем «демократов», которые почему-то думают что они «правые». Остановились у кирпичной внутри дворовой девятиэтажки. У подъезда расстались.
– Не паникуй, – шепнула Лиза Евгении на прощанье. – Тогда все получится.
Наверное, ее слова означали, что страхи и подозрения Жени надуманы? Кто поймет эту дочь севера… В любом случае держать себя в руках надо, и Евгения, в который раз, пообещала себе это.
Когда они вернулись, наконец, с Василием на дачу Женя, уже забыв о своих героических намерениях не говорить и не спрашивать лишнего, тут же не удержалась:
– Почему ты не сказал мне, что та девица твоя бывшая жена?
Василий попытался сделать вид, что засыпает, но Женя встряхнула его за плечо. Ему ничего не оставалось, как открыть глаза.
Молчал долго. Сочинял наиболее безопасную версию или искал более приемлемую форму изложения? Короче – будет врать, хотя врать, как будто, не привык. Женя сжалась в ожидании. И что ее снова потянуло за язык?!..
– Сейчас это не имеет уже никакого значения. Для меня сегодня это просто знакомая женщина. Я возвел между нами барьер. Детали этой стройки можно опустить?
Женя, получив ответ, долго не могла собраться с мыслями. Плакать или смеяться? Оснований для веселья как будто нет. В то же время и вешаться рано. Надо попробовать его понять. Он выбирался из того, во что влип когда-то, далеко до того дня, когда впервые увидел Женю. Какие у нее могут быть претензии? Но форма этого процесса… И почему так?
– А ты уверен, что твое сооружение прочное?
– Конечно, это ты.
– А ты себя не обманываешь?
– В чем?
– В том, что больше не любишь ее.
Василий пожал плечами и промолчал.
– Странную форму ты выбрал, чтобы излечиться. Только это не лечит, а заражает.
– Почему, – не понял Василий.
– После такой терапии для тебя все женщины окажутся в одной категории.
– Раньше я тоже так думал.
– А сейчас?
– Сомневаюсь.
– И ты считаешь, что это прогресс?
– Да.
– Что же мне-то делать?
Василий повернулся к ней и подсунул ладонь ей под щеку.
– Ничего.
– Как ничего?
– Просто не возвращаться больше к этой теме.
Женя закрыла глаза и шепотом попросила у него прощения.
Примирение было почти по сценарию, который возник в ее сознании по пути с рыбалки…
На поезд ее провожали все трое – Василий со своим старпомом и Лиза. Она притащила какой-то сверток. Подарок. У них так принято дарить гостям подарки. Это оказались сапожки из оленьей шкуры, расписанные каким-то орнаментом.
– Это твоего народа? – брякнула она, показывая на рисунок.
– Нет, – засмеялась Лиза. – Я русская. Когда-то в нашу родословную затесался японец. С тех пор, время от времени, напоминает о себе.
Перед тем, как сесть в вагон Женя долго смотрела в глаза Василию.
– Нам хорошо было вместе? – тихо спросила она.
– Очень, – согласился тот и обнял ее.
И все…Женя поднялась на площадку, оглянулась в последний раз, махнула провожающим рукой и, перехватив дорожную сумку с подарком, ушла в вагон, не оглядываясь. Уж чего-чего, а греющих душу обещаний, от этого мореплавателя не дождешься. Зареветь хотелось нестерпимо, но Женя, стиснув зубы, приказала себе терпеть. Что взять от этого чурбана…
Клара, выслушав несколько приукрашенный отчет о новогоднем вояже в заполярный круг, помолчала, видимо отделяя зерна от плевел, но одобрительно кивнула головой. По ее мнению, всякая встреча, в такой ситуации, несет положительный заряд, поддерживает внутренний контакт с самим собой, освежает ощущения, но, самое главное, помогает сориентироваться. Люди, как и вещи, становятся понятнее и более узнаваемыми, когда с ними чаще общаешься. Конечно, иногда это приводит к разочарованию, но лучше когда это случится раньше…
Женя, слушала Клару округлив глаза, не от этого ли философствующего птенчика она подхватила инфекцию к бесконечным анализам, которые теперь не дают ей покоя ни днем, ни ночью? У самой житейского опыта с детский поцелуйчик, под лестницей школы, а рассуждает об отношениях между мужчиной и женщиной, словно прожила долгую жизнь. Вероятно, научиться жить, можно, не только набивая шишки на собственной голове но, есть и другой путь – выстроить макет в виртуальном мире, а потом, когда придет время, применить навыки этого строительства в действительности. Важно лишь закладывать в программу достоверные данные.
Для Жени это сложно, она не в состоянии с убежденностью отнести те или иные явления к определенной категории, вложить их в нужный раздел, может быть потому вместо строений одни развалины. Кларе философствовать проще, она не обременена переживаниями, страстями, может спокойно отшелушить ненужное от значимой информации, и ее пакет данных всегда убедителен…
Женя, чтобы притормозить подругу, спросила о житейском – как она встретила Новый год? Клара похлопала ресницами, и, как-то нехотя описала недавние события. Новогодние праздники она провела очень скромно и достойно. Без возлияний и каких-либо отклонений. Правда, они еще побродили по заснеженным улицам и набережным, потоптались, непонятно с какой целью, у елки, напротив Гостиного. Жаль, в первый день года был закрыт читальный зал, и она не смогла взять первое русское издание Ларошфуко, чтобы убедить своих оппонентов, что более ранний текст одного и того же переводчика, качественнее и отличается от последнего не только полнотой, но и стилем изложения. Нынче это уже совсем другой Ларошфуко, обобранный и ощипанный……
Видя, что Женя закатила глаза, Клара почему-то вздохнула и перевела стрелки на тему по существу. Незнакомым ей в компании был только один – Ося, аспирант из госуниверситета. Его предки тоже укатили за границу и, так же как и родители Клары, в Израиль. Он почему-то не смог отправиться с ними – то ли диссертация, то ли еще что. Он уже закончил аспирантуру и пишет научный труд – головастый парень. Собственно даже мужчина, но еще молодой. В общем-то, одно и то же, но в России парнями называют мужчин лет до тридцати, а он, наверное, перешагнул этот рубеж, а может и нет. В меру симпатичный. По фигуре можно подумать, что занимается спортом, но говорит, что кроме как ездить на велосипеде никаких потенций к физическим упражнениям не испытывает. Она и сама к нему, как-то не очень… К спорту, она имеет ввиду…
Женя внимательнее присмотрелась к Кларе, но ее академически озабоченный вид никак не вязался с возникшими подозрениями. Нет, эта девочка промашки не даст, как она, полоумная. У этой все просчитано и взвешено. Да и вся их семья с четко выверенной программой. Канав никто не копает. Дядя Клары, подавшийся в Израиль, как только возникла возможность, быстро обосновался там, открыл какую-то мастерскую по ремонту зонтов, хотя в отличие от Питера дожди в тех краях скорее редкость. Тем не менее, фирма процветает. В подтверждение своего благополучия он, к двадцатилетию Клары подарил ей автомобиль. Маленький, но очень симпатичный. Родители Клары тоже не лыком шиты. Мамаша – врач в престижной платной клинике, папаша заведует кафедрой в каком-то многопрофильном вузе, который сам же и основал. Старшая сестра Клары актриса и хоть имя ее на афишах появляется редко, но ее за что-то ценят и она, вроде бы ходит в очередных подругах у самого режиссера. Хотя это участь всех актрис. Такая вредная профессия.
Это был совсем другой мир, разумный, рациональный и Клара должна быть, сама себе на уме. Но, когда Женя впервые сунулась к ней со своими болячками, та не выкатила на нее глаза, а принялась сортировать информацию и выдавать решения, которые, по ее убеждению, были бы лучшим вариантом в худшей ситуации. Столкнувшись с ней впервые, услышав ее правильную речь без отстойных словечек, Женя поняла, что это как раз то, что ей нужно, тот источник, из которого можно впитывать не только умение выражать свои мысли и желания, но, самое главное, взвешивать и анализировать ситуацию, прежде чем выносить решение. Женя откровенно запросила ее дружбы и опеки и Клара согласилась. Теперь Женя, с энтузиазмом, раскладывала на составляющие все, во что заносила ее «нелегкая» (включая вояж по Балтике и заезд в Мурманск). Правда, результаты этих анализов заводили ее в более глубокие дебри, а принятые решения оказывались еще менее оправданными, чем те, которые она принимала интуитивно.
В конце рассказа о своих каникулах Клара, вернулась все же к загадочному Осе и удивила Женю предложением познакомить ее с перспективным ученым, однако тут подшефная почувствовала себя кошкой, которой предложили лист капусты. На кой… ей этот Ося? Ей нужен свой, беспутный, неприкаянный, непредсказуемый… Нужен настолько, что она готова прямо сейчас вернуться в этот холодильник с неисправным освещением. В сознании ее уже несколько поблекла обида от сознания, что тебя использовали и вытолкнули коленом под зад. Теперь ей стало казаться, что сама не смогла убедить Василия, в том, что она не …(господи, прости!), а та женщина, которая любит его и что она его единственная. Может быть, ее сексуальная активность испугала мужика? Ну да, слаба она. Но ведь к нему же! Женя в первые дни, как вернулась, даже попыталась написать письмо, чтобы все объяснить, но получилось неубедительно, глупо и произведение полетело в корзину.
Кларе о Василии Женя старалась много не рассказывать, ей казалось, что к ее капитану та не благоволит. Хотя не понимала, чем он может ее не устраивать? Профессией, возрастом, интеллектом? Да и откуда ей знать такие тонкости? Можно ошибиться в человеке, с которым живешь нос к носу многие годы, а что уж говорить о заочной оценке. В таких случаях те, кто берутся делать выводы, вовсе не оценивают субъект – они лишь выражают свое желание не открывать двери лишним посетителям. И не более. Скорее всего, и для Клары Василий лишний герой…
А что до разницы в возрасте, так в их среде это обычный расклад и даже более предпочтительный, чем браки между ровесниками. Может быть, это отторжение от того, что в их обществе понятие великовозрастный и обеспеченный (сделавший свою карьеру) синонимы, а, когда зрелый мужчина все еще мается дурью и, до сих пор, не причалил к надежному берегу…
От встречи с Осей Женя отказалась, сославшись на то, что после новогодних перегрузок и так не может прийти в себя, а уж заговаривать о новых знакомствах… да и вряд ли она будет интересна ему как собеседница. Она и в институте то появляться не испытывает никакого желания, наверное с недельку отдохнет. Потом нагонит, а если и не нагонит, не велика беда!
Клара ее отношение к институту расценила как короткое замыкание в извилинах. Надо же додуматься?! Диплом – абсолютно необходимая бумажка. Конечно, она для дураков, но разве не они ли правят балом? В одном убедилась Клара – отдохнуть Жене надо. А то что-то с головой…
Женя попросила подругу остановить машину за квартал до своего дома, сославшись, что ей надо еще пробежаться по магазинам. Никаких магазинов она посещать, в действительности, не собиралась, но опасалась, как бы Кларе не пришло в голову, напроситься к ней в гости. Это был бы финиш. Не потому, что квартирка их не производит положительного впечатления, дома может оказаться мамаша, как всегда не в форме, а то еще и с очередным приблудным…
Весна в Питере обозначилась еще в последние недели февраля – очистились от снега и просохли улицы и тротуары, осел снег в скверах. На вербе набухли почки и Женя, выломав несколько темных прутиков, поставила их в вазочку, как живой календарь. По ее расчетам серебристые пушистые шарики должны были высыпать на веточках к тому дню, когда она надеялась снова сесть в вагон мурманского поезда. На этот раз по своей инициативе. Никаких приглашений ей не надо, да и из его единственного короткого письма, которое она получила с месяц назад, оно и не просматривалось. В нем он сообщал, что живет, фактически, на корабле, который постоянно в доке на ремонте и даже возникает вопрос – целесообразно ли восстанавливать этот утиль вообще. В море, за время своей ссылки, он так и не выходил… В послании была масса технических деталей, и полностью отсутствовало хоть что-то пригодное для компресса на больную душу. Это было даже не письмо, а какой-то служебный отчет, в котором вступительная строка «дорогая моя» выглядела опечаткой, а последняя, со словом «целую» просто неприличностью.
Женя уже догадывалась, что если от него и поступит завуалированное предложение навестить его, то снова вместе с поздравлением и предложением гульнуть на всю катушку, следовательно, не раньше, чем под самый праздник, когда времени разгуляться не останется. Решив действовать по своему усмотрению она, тем не менее, сознавала, что эта поездка очередная авантюра и даже попыталась вызвать осуждение у Клары но, та ее удивила… Разумная девочка неожиданно призналась, что не уверена, удержалась ли сама на ее месте.
Женя, увязшая по уши в свои амурные дела, только сейчас заметила, что с подругой все же творится что-то неладное. Во что-то вляпалась? В конце концов, она моложе Евгении и как бы ни была рассудительна, но опыт то житейский нулевой! Это ее надо опекать, но никак не наоборот. Женя пару раз попыталась выяснить, что произошло, но подруга уверила – все у нее в порядке, никаких проблем. Слова звучали убедительно, но Жене показался в ее глазах какой-то нездоровый блеск. Может, и вправду, приболела…
Дни потянулись, словно резина, и Женя отмечала каждый день до возможного отъезда. Теплое солнце последних дней февраля совершило чудо, и крупные жемчужины на букетике вербы высыпали уже к первому марта.
В то утро Женя проснулась рано и долго с изумлением разглядывала явление природы, посмотрела на термометр и удивилась – шестнадцать по Цельсию. Можно сменить форму одежды на весеннюю. Она достала из шкафа колготки средней плотности, напялила их на себя, примерила юбку, прогнула у зеркала поясницу, отчего зад эффектно округлился (жаль Василий не видит!), потом примерила купленную недавно курточку на тонкой подкладке. После зимних одежд все казалось особенно легким и комфортным. Закончив с гардеробом, она наскоро выпила кофе и, сунув в свой рюкзачок тетрадь с авторучкой, косметичку отправилась, в институт, но уже с площадки вернулась, взяла из тайника деньги, паспорт и решила по пути заехать на вокзал, чтобы заказать в предварительной кассе билет. Что, как не билет с четко назначенной датой, и указанным номером вагона может помочь человеку тронуться раньше времени. И не только в путь… Эта волшебная бумажка как раз и становится тем самым компрессом на измаявшуюся душу. Глядя на нее, поглаживая рукой и закатывая глаза под потолок можно в любое время занять место у окошка, заказать стакан чаю и упиваться нарастающим постукиванием колес…По пути к вокзалу Женя решила в институт сегодня вообще не ходить. Перед каникулами никто не следит за посещаемостью.
Сунув в окошечко кассы паспорт и деньги, Женя рассеянно назвала номер поезда и дату отъезда. Кассирша, шустро пробежав по клавишам компьютера, поспешно выдала ей билет, паспорт и сдачу, предупредив, чтобы Женя торопилась – оправление через десять минут. Женя округлила глаза. Кассирша, поняв по ее виду, что произошло недоразумение, пошла в наступление – ей же назвали сегодняшнее число! Продолжая ворчать, она потянулась за билетом, как Женя вдруг сгребла документы и бросилась на перрон. В конце концов, эта распустившаяся не по времени верба и ошибка кассирши не просто так…Это знак!
Устроившись в своем купе, она пожалела, что не успела позвонить в Мурманск. «Приключение началось!» – ужаснулась она, но страдала недолго. В конце концов, внезапный приезд куда интереснее…Уж теперь-то все сучки, выскакивающие из лежбища неисправимого бабника, будут перещелканы ею как тараканы. Потом, умерив боевой пыл и вспоминая прошлый опыт, все-таки решила позвонить с автомата и выскочила на перрон первой крупной станции. На вокзале аппарат оказался занят какой-то трепливой теткой а, когда кабина освободилась, она не нашла в своей сумке номера телефона Лизы, который записывала (она хорошо помнит!) в свой прошлый приезд. Перебирать все нужные и ненужные бумажки уже не оставалось времени – жестяной голос дикторши возвестил об отправлении поезда. В вагоне она утешила себя тем, что если, по какой-то подлости судьбы Василия не окажется дома, она знает, где живет Лиза и сможет перекантоваться у них
Еще не доехав до Мурманска до Жени стало доходить, что весенняя курточка и тонкие колготки здесь, явно, не по сезону – за окном глухая зима. Ощутить ее прелести она смогла уже на перроне. Ко всем радостям последний автобус, в который она втиснулась, протянул только три остановки, вдруг задребезжал и остановился. В салоне потянуло паром.
– Все, – объявил по радио водитель. – Полетела помпа, дальше идем пешком.
Никто не выразил никаких эмоций, видимо такие сюрпризы здесь не впервой и все стали молча выбираться наружу. У Жени от ужаса предстоящих радостей многократно умножилось количество мурашек и без того уже покрывших все тело. Когда она выбиралась из автобуса, заметила, с каким сочувствием (а кто и с издевкой) смотрели на нее одетые по сезону люди, но от их взглядов, к сожалению, теплее не становилось. Она шагнула в ночь, на заснеженную дорогу, огляделась.
Намерение добраться до коттеджа Василия было бы безумием, и она решила податься к той девятиэтажке, где жили старпом с женой. Огни района города, куда ей предстояло добираться, были видны, но даже если оценивать с оптимизмом, до них не менее получаса ходьбы. Кто-то тронул ее за рукав и она, обернувшись, увидела плечистого парня в меховой шапке рыжего цвета.
– Ты что так вырядилась? Из Питера прикатила, что ли?
Женя обречено кивнула.
– Ну, даешь… Пойдем вместе, я тоже туда. А что же никто не встретил?
– Куда, туда? – удивилась Женя.
– Ну, как…, – засомневался парень, – ты разве не жена Васильича?
– Наверное.
– Я его не предупредила. Не успела…, – забормотала Евгения.
Парень повеселел.
– А ты что, меня не помнишь? Я же тогда на льду был, когда ты вытащила щучару. С тех пор рыбаки на той глухомани до сих пор лед дырявят. А ты не поняла?
– Что? – едва ворочая от холода языком, без всякого интереса спросила Женя. Далась ему эта рыба!
– Как у тебя это получилось.
– Да как, вытянула, да и все.
Парень расхохотался.
– Ну и дела! Ну и Васильич!
– Причем Васильич? – опять не поняла Женя.
– Да что…Такую деваху оторвал, – сощурил глаза парень. Присмотревшись, он понял, наконец, что ей не до лирических отступлений и предложил идти быстрее.
Они вышли на край проезжей части, и парень задал такой темп, что их ходьба больше напоминала бег трусцой.
– Сегодня-то морозец вроде небольшой, но все равно тебе надо, как войдем в город, заскочить в рюмочную, она у нас круглосуточно, дерябнуть водочки. Иначе заболеешь. А то зайдем ко мне. Я-то живу здесь, недалеко…. Отыщем кого-нибудь по телефону.
– Нет, нет! – отказалась Женя, еще не подумав.
– Да я с родителями живу, – захохотал парень. – Безопасно. Они дома.
Женя встрепенулась, как могла.
– Ты что, думаешь, что я боюсь?! Я здесь, в городе останусь. У Лизы, жены старпома. Это тоже не далеко. Дом я помню. Давай лучше побежим.
– Эффекта от этого большого не будет, а замерзнешь окончательно. Наверное, и коленей то своих не чувствуешь? Давай я хоть погрею.
– Ну, и как ты себе это представляешь? Посреди улицы, вцепишься мне в колени? У тебя, что с башней?! Пизанская, что ли? Не отмерзнут!
– Да ну тебя! – отмахнулся парень. – У тебя хоть пропуск то есть?
– Какую-то бумажку мне прошлый раз Василий оформил.
– Ну, возьми хоть мою шапку, может от головы тепло пойдет?
– Да ладно, не суетись! Давай лучше побежим.
– Ну, давай! – безнадежным тоном согласился парень.
Он оказался прав, недаром птицы замерзают на лету. Им бы замереть где, на время, распушив перышки. Как уже захотелось и Евгении.
Когда они миновали, наконец, первые дома района, ей показалось, что стало немного теплее и, когда парень сообщил ей что его дом уже рядом, и снова стал настаивать, чтобы она зашла погреться, иначе не дотянет, она заявила, что уже доберется без проблем.
Парень махнул рукой, простился и нырнул в один из подъездов.
Минут пять спустя Женя поняла что погорячилась. Первое ощущение, что будто бы потеплело, быстро прошло. К тому же, когда они были вдвоем, почему-то не так потягивало ветерком. Она подумала о том, что уж второму совету попутчика она последует определенно и без промедления.
«Шалман» – почему-то было написано на стекле забегаловки. Женя не могла вспомнить, что это означает, но знала определенно, что это не лекционный зал. Рюмочная, в самом деле, была открыта и тепло, которое охватило ее, когда она перешагнула порог, едва не лишило чувств. Она даже подумала, что если отогреться, можно обойтись и без профилактики, но, сообразив, что топать еще минут десять (а как еще там дальше – неизвестно) подошла к стойке, где дремал бармен, и заказала сто грамм водки и бутерброд, с копченой колбаской. Василий всегда убеждал ее, что голодные замерзают первыми, Сумма, которую назвал бармен, с усмешкой оглядывающий единственную посетительницу, вызвала дополнительный тепловой импульс, но выбора не было.
Женя залпом выпила водку, даже не поняв ее вкуса, взяла бутерброд, и села в углу забегаловки, поближе к электрическому калориферу, из которого веяло такой негой, что хотелось остаться здесь навечно. Немного отогревшись, Женя огляделась и только тогда заметила, что она в зале одна. По сути, это был не зал, а небольшая комнатка, с несколькими столиками и десятком стульев. В интерьере, конечно, доминировал сам бар – небольшая стойка, заставленная неожиданно большим количеством разнообразного спиртного.
– Из Питера? – вдоволь насмотревшись на посетительницу, спросил бармен.
Женя кивнула головой.
– Что, у вас там весна?
Женя, снова молча (дожевывая бутерброд) кивнула.
– У меня есть ватные штаны. Дать? – вдруг предложил бармен.
Женя от неожиданности перестала жевать, представив себя в таком наряде.
– Ты че? – выкатила глаза она. – Уж лучше замерзнуть.
– Ох, бабы и дуры! – покачал головой бармен. – Топать то далеко?
– Да нет. Минут десять.
– Ну, может, дотянешь, – согласно кивнул головой мордастый. – Если что, возвращайся. Повторишь. За счет заведения. А то похороны нынче дороже, здесь у нас мерзлота. Вечная.
Женя, попытавшись улыбнуться, кивнула. Минут через пять, отогревшись снаружи и изнутри, она решила продолжить путь, который уже не казался катастрофой. В конце концов, теперь у нее есть тыл. Кивнув на прощание бармену, она подхватила рюкзачок, и храбро шагнула за дверь. Вначале ей казалось, что весна началась и здесь. Ветерок угомонился и уже не леденил тело, но у Жени хватило ума убедить себя, что ощущение обманчивое и что ценить следует каждую секунду. Воздействие спиртного быстро закончится и тогда…
Путешественница торопилась, стараясь предельно сосредоточиться и вспомнить все детали, которые должны служить ориентиром. Она запомнила, с той новогодней прогулки, что объездная дорога, по которой она движется должна сделать поворот, за ним афишная тумба, мимо которой, вглубь квартала, уходит боковой проезд. По нему она попадет во двор, где в центре детский садик с паровозиком на стенке и в первом подъезде кирпичной многоэтажки, на четвертом этаже окна квартиры старпома. Все совпадает: поворот, афишная тумба, боковой проезд… Проскочив под арку, Женя не поверила глазам – со двора куда-то исчез детский садик с веселым паровозиком на фасаде. На его месте сквер, с несколькими полу занесенными снегом скамеечками. Кирпичная девятиэтажка, совсем другого цвета, и не в том углу двора…
Она вернулась к объездной дороге и поняла, что таких поворотов здесь, вероятно, несчетное количество, а адреса она, конечно же, не знает. Выбежав на объездную, Женя понеслась дальше, до следующего поворота. Улицы были по-прежнему пустынными, словно район необитаем. Зато некому было вызвать круглой идиотке, несущейся в тонких колготках и летней курточке по заснеженным улицам крайне северного города, санитаров из психушки.
Снова поворот, афишная тумба, проезд, арка, двор…Слава Всевышнему! Знакомый паровозик, слегка затянутый инеем. Он показался ей самым замечательным изображением. Сияя от радости, она повернулась к благословенной девятиэтажке, нашла взглядом окна четвертого этажа и улыбка сползла с ее лица. Света нет.
Взлетев на площадку и, накрыв ладонью кнопку звонка, Женя напряженно прислушалась в тишину за дверью и с каждой секундой из нее, как из проколотого шарика уходили остатки оптимизма. Никаких иных звуков, кроме едва слышной трели звонка…От отчаяния она чуть было не села на каменную ступень лестницы, но возможный эффект ее тотчас отрезвил. Стало вдруг смешно. До какой же степени надо быть глупой, чтобы вляпаться в такую ситуацию. Куда теперь, в подвал к бомжам? Добраться до ближайшей гостиницы живой, когда не имеешь представления, в каком направлении двигаться, нереально. Женя попрыгала по площадке и, остановившись у окна, которое было выше ее носа, приподнялась на цыпочки. В просветах между домами ей удалось рассмотреть мерцающую вдалеке рекламную вывеску все того же кабачка, который она только что покинула. Видно судьба.
