Текст книги "Женька, или Безумный круиз"

Автор книги: Владимир Купрашевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

У входа в шалман уже стояла какая-то черная иномарка. Женя не столько вошла, сколько ввалилась в помещение, швырнула на стул, у калорифера, свой рюкзачок и рухнула на соседний. Мордастый бармен, прекратив разговор с мужиком, который стоял между ними, спиной к Жене, уставился на нее.

– Ну что, родимая, не повезло?

Женя отрицательно мотнула головой. Парень, стоявший к ней спиной, обернулся.

Женя мельком скользнула по его конопатому, с маленькими пристальными глазками лицу, кивнула в сторону полок с живительным зельем и с трудом выговорила:

– Кто-то обещал за счет заведения.

Мордастый развел руками.

– Нет базара. Фирма марку держит, – и налил ей полстакана водки.

– Пополнее и бутерброд, за мой счет, – простонала Женя, чувствуя, что готова влить в себя хоть двойную дозу.

– Вот это заявочка! – удивился конопатый.

Евгения, не отреагировав на его колкость, здесь же у стойки опорожнила стакан, вернулась к калориферу и принялась за бутерброд. От былого опьянения уже не осталось и следа, и она ждала, когда новая спасительная волна захватит ее.

– Кто выкинул то? – продолжал доставать иномарочник.

Женя не успела понять, о чем он ведет речь, как вмешался бармен.

– Да она из Питера прилетела. У них там весна. Птички поют.

– В общем, так! – взяла слово Женя. – Я вам не проститутка. Приехала к своему мужу. А если элементарная совесть у вас есть, то отвезите меня в ближайшую гостиницу. Твоя тачка? – ткнула она рукой с недоеденным бутербродом в сторону конопатого.

– Ну, моя, – ухмыльнулся тот.

– Заплачу.

– Только не мороженым товаром! – сострил водитель иномарки.

– Этот товар не замерзает, – отбила Женя.

Конопатый хохотнул.

– А баксы у вас есть?

– Обойдешься деревом.

– Ну, отдохни немного. Добазарим, подвезу!

Женя снова присела к калориферу, уже чувствуя расслабляющий прилив опьянения. Сколько она просидела в полудреме, неизвестно, ее толкнули в плечо, и голос конопатого спросил:

– Ну, что, не раздумала ехать?

– Конечно, нет, – вскочила Женя и, еще не различая предметов, двинулась к выходу.

– Чего же, приехала к мужу, а по улицам шатаешься, да еще в таком виде, – направляясь следом за ней, спросил конопатый.

– Он не знал, что я должна приехать потому не встретил, – нехотя ответила Евгения.

– Так что, нет дома или не открыл?

Женя встрепенулась, но не ответила.

– Транспорт то сейчас не ходит. Мне надо в военный городок.

– У-у! Это по отдельному тарифу, – прогнусавил водитель.

На улице ей снова показалось, что мороз ослаб. Пожалуй, следовало бы отказаться от услуг конопатого, если бы ощущение весны не было обманчивым.

– У вас что, в городе, нет такси?

– Почему, я такси.

В машине было тепло, уютно, мягко мурлыкала музыка. Когда водитель завалился на свое место и покосился на нее, ощущение уюта поблекло.

– У меня осталась сотня. Если муж дома я доплачу, сколько надо.

– А если нет?

– Ну, тогда уж доплачу замороженным. Тем более что уже все оттаяло.

Конопатый заржал, но не возразил.

Машину мягко вынесло все на ту же объездную, потом она бросилась вправо, замелькали кварталы уже далеко не окраинные, потом повернули еще несколько раз в одну, другую сторону. Наконец автомобиль вылетел на знакомую дорогу по перелеску.

– Ты думаешь, он где-то гуляет? – с трудом выговорила она мучившую ее мысль.

– Ситуация жизненная, – не возразил конопатый.

Женя ухмыльнулась и посмотрела на несущуюся под колеса белую дорогу.

– И что, все такие? – промычала она, не поворачивая к водителю головы.

– Кто?

– Мужики.

– Абсолютно. А ты что, разве до сих пор их не знаешь?

Женя промолчала. Она предпочла бы услышать иной ответ. Что-то вроде: «Мужики все едины, кроме одного. Есть только один чудак, Василий Васильевич, из военных моряков. Уж он повидал жизнь, нормальный с виду, но оригинал, каких поискать, Местные красавицы толпами пытались взять его в оборот… Какое там! Говорят, в Питере у него подруга есть…»

У шлагбаума дежурный, взглянув на водителя, приветливо махнул рукой, и открыл дорогу.

Еще не доехав до коттеджа, Женя увидела, что и в окнах квартиры Василия нет света. Как и в соседних домах. Царство мертвых. Может быть аварийное отключение? У них тут все время какие-то фокусы. На что еще остается надеяться?

Выходя из машины, она положила купюру на панель автомобиля и на вопрос водителя, сколько ждать доплаты, ответила, что она же обещала, какие вопросы? Через пару минут принесет ему недостающие деньги или себя.

Войдя во двор, Женя взглянула вдоль улицы, и сердце едва не остановилось – у соседей, над крыльцом, тлела тусклая лампочка. Значит, остаются два варианта – или его нет дома, или он дома и снова не один. Из этих двух смертельных вариантов Женя, предпочла бы первый… Пусть лучше она замерзнет у его двери, но только бы снова не переживать эпизод, который не давал ей покоя все минувшие месяцы. Не видеть бы эту ухмылку на смазливой мордахе той шлюхи … Наружная дверь оказалась не запертой, и Женя влетела в сени.

На звонок никто не ответил. А вдруг он просто спит? Она с минуту изо всех сил стучала дверь, не веря, что не может так дико не везти, потом попыталась отыскать ключ. Может быть, он его оставляет где-то под ковриком, под мусорным ведром, в старом резиновом сапоге, за планкой наличника. Нигде ничего. Видимо всевышний услышал ее первое пожелание. Женя беспомощно оббежала взглядом коричневые стены коридора, пол, потолок и почувствовала себя безмерно глупой. Только младенцу можно простить такое безрассудство – отправиться в путешествие чуть ли не на полюс полураздетой и без гарантии, что тебя встретят. Даже пусть не встретят, но где уверенность, что ты нужна здесь вообще? Женя едва не расплакалась от отчаяния. В коридоре, конечно, потеплее, чем на улице но, все равно, уже к утру здесь найдут посиневший труп.

Ее все больше одолевал нестерпимый холод (будто и не пила). Нет, она не может поверить, чтобы он не открыл. Не тот человек. Где же он может быть? Неужели?…Нет, нет. Он человек подневольный. Может, расслабляется сейчас, где…в том доме с покосившимся козырьком? Ну, предположим, она здесь замерзнет и что? Может и погорюет немного и… снова эта отставная Лариска с наглой улыбочкой на наглой морде? Ну, уж нет! Такой радости она ни ему, ни ей не доставит. Позвонив еще раз, неизвестно зачем, Женя собралась с духом и выскочила за дверь, за калитку. Она не совсем понимала, что собирается делать, может броситься к соседям, что на другой половине коттеджа, возможно, они дома, или поймать какую-нибудь случайную машину, вдруг кто из жалости подвезет в город…

Машину ловить не пришлось. Водитель иномарки, разворачиваясь, засадил свою тачку в сугроб и только-только выбрался из него.

– Ну вот, спрашивал же, – усмехнулся он. – Все же суждено нам эту ночь провести вместе.

– Расплачиваться мне нечем, никого нет. Если можешь, подвези к любой гостинице. Посижу до утра в фойе.

– Подумай, пока едем. Я сейчас один. Отогрею, отпою…

– Оттрахаю…, – зло добавила Женя.

– Ну, это уж само собой, – не возразил конопатый.

– Вези, – согласилась Женя.

Въехав в город, водитель повел машину по другим улицам и Евгения, неожиданно, узнала здание Центрального телеграфа, а через два квартала, за поворотом, знакомый двор, в глубине которого должен быть знакомый подъезд, с покосившимся над входом козырьком. Она еще не успела осознать своего намерения, как закричала:

– Стой!

Водило, от неожиданности, резко нажал на педаль, и машину занесло поперек дороги.

– Ты чего?!

– Сейчас, – Женя дернула за ручку, толкнула дверь и, вывалившись наружу, поспешно добавила:

– Все, поезжай! Я вспомнила, у меня здесь подруга живет.

Не дожидаясь, пока конопатый сообразит, что его кинули, Женя перемахнула дорогу, с ходу преодолела снежный барьер, и скрылась во дворе. Подойдя к дому, она отыскала взглядом на третьем этаже окна квартиры Ларисы. Свет в обоих окнах. Приглушенный в одной комнате, вероятно в спальне, и яркий на кухне (в просветах занавесей виднелись настенные шкафы).

Нетвердым шагом Женя перебралась через снежную целину и плохо очищенные дорожки к какой-то большой серой будке перед подъездом дома и, зайдя за угол, высунулась, чтобы лучше рассмотреть, что происходит за окнами. Позиция была выбрана неудачно, рассмотреть не удавалось ничего – ни теней, ни тем более самих людей. Потоптавшись, минут пять на месте и, поняв, что такая разведка ничего не даст, Женя скользнула в подъезд, быстро, через ступеньку поднялась на площадку, нашла дверь квартиры, которую узнала по описанию Лизы и прильнула ухом к жесткой от холода обшивке.

Несколько минут напряженного прослушивания не принесли никаких результатов – ни голосов, ни скрипа кровати, ни шороха. Она уже собралась, было спуститься снова вниз (еще не зная зачем) как из квартиры все же послышались, едва различимые, звуки напоминающие шум шагов. Явственно щелкнул выключатель, едва слышно хлопнула дверь туалета или ванной комнаты. Шума воды в кранах или в унитазе расслышать не удалось. Минуты две спустя, снова раздался щелчок открывшейся двери, щелчок выключателя и снова шаги, только удаляющиеся. Понять мужские или женские невозможно. Никаких голосов.

«Одна» – уже облегченно подумала Женя, как откуда-то совсем из глубины раздался-таки голос и вовсе не женский. Евгения обмерла. Узнать, кто его подал, невозможно. Это мог быть голос старпома, бармена, того парня в рыжей шапке или… Жене на секунду показалось, что она протрезвела. Ведь именно это опасение «или» и приволокло ее, замерзающую дуру, в подъезд этой стервы, которая сидит в подсознании Женьки с того дня, когда она узнала о ее существовании, которая изводила несчастную бессонными ночами и даже днем, когда, казалось, что думается о чем-то постороннем. Это она вторгалось в ее сознание даже во время экзаменов, когда надо было сосредоточиться и отвечать на вопросы преподавателя. Это она раскладывалась в ее сознании под Василием, нет, не своим бывшим мужем, а ее, Женьки, Василием…Она в деталях видела, как она с похотливой улыбкой стаскивала ажурные белые трусики, обнажая свои крутые ягодицы, выгибая от нетерпения тонкую талию. А тот, подлец, конечно же, лежал под одеялом на боку, распустив слюни…В такую минуту, все знания вылетали из головы, язык клинило, и не всегда удавалось вернуться в учебную тему. Когда-то это должно закончиться. Сейчас? Но разве она сегодня, сейчас, что-то сможет разрешить, кроме как опозориться окончательно? Да и пусть. Плевать ей на всех. Женя опустила взгляд к полу, увидела уроненную кем-то шпильку для волос, подняла ее и нацарапала на свежевыкрашенной панели, рядом с дверью, что она, Женька, последняя дура, была здесь. Пусть все знают. Потом дописала от себя последний привет подлому мужику… Оставаться на площадке дальше не имело смысла. Она шагнула вниз, оглянулась на свое творчество. Эпистолярное произведение не впечатляло.

Нет, дурой она будет, если так и уйдет, не разобравшись, кто же здесь куролесит. Поймать с поличным, нахлестать по физиономии (ведь клялся же!) и только тогда повернуться и уйти! В горы, в сопки, в тайгу. Сгинуть там, чтобы никогда и не нашли смерзшийся навечно комочек обиды на этих проклятых мужиков, на этих бездушных сволочей, на какую-то дурацкую судьбу, вообще на эту жизнь… Женя зло смахнула с кончика носа что-то похожее на слезу и кинулась вниз. Она им еще покажет!

Выскочив из подъезда, оглянулась на окна. Так и есть. Свет на кухне погас. Значит, перешли в комнату. Сейчас любовь там пойдет полным ходом. Она, сейчас поперек кровати вся раскорячилась своим похотливым задом ему навстречу. А он стоит, ухватившись за свою оглоблю двумя руками, и настраивает ее перед источающей влагу набухшей мишенью …

К сожалению Евгении, между приоткрытыми шторами, виден лишь потолок со светильником и часть ковра на стене. Больше ничего. Вдруг кто-то мелькнул у окна. Женя не успела рассмотреть, мужчина это или женщина. Она беспомощно оглянулась и заметила у стены будки полузанесенную деревянную лестницу. Как метеор она подлетела к ней, руками, ногами отгребла снег, долго отдирала примерзшую жердину, наконец, та подалась. Задрав лестницу кверху, она внезапно обнаружила, что конструкция тяжелее, чем она рассчитывала и забегала по тротуару, чтобы не грохнуть ею в окна первого этажа. Да и прислонять ее к стене дома было бессмысленно – длины едва ли хватило бы до окон второго. Так и не успев принять никакого решения, она, с разгулявшейся лестницей «пригребла» на старое место, к будке, и только тогда до нее дошло, что это и есть лучшее место для наблюдения. Женя кое-как привалила лестницу к стене и стала подниматься вверх. Сооружение поскрипывало и ходило под нею ходуном. Дважды, чуть не сорвавшись, она все же уцепилась за карниз и вползла на крышу.

Еще лежа на животе в снегу она видела, что кухня просматривается превосходно (в ней опять зажгли свет), правда тюлевые занавески немного искажали очертания людей и предметов – она даже не разглядела толком и саму хозяйку, когда та появилась в дверях в распахнутом халатике. Зато меж полами отчетливо были видны белые бедра, плоский живот и все остальное, зовущее к совокуплению. «Сука!» – пробормотала с ненавистью Женя и, приподнявшись на корточки, замерла. Из-за ее спины появился мужчина. Тоже полураздетый. У Жени поплыло в глазах, к тому же он остановился практически в коридоре и плохо был освещен.

Чем больше Женя напрягала зрение, тем изображение мужика больше деформировалось. Поочередно ей мерещился то старпом, то бармен, то все же (упаси Всевышний!) Василий… «До чего же вы все одинаковы без штанов» – в отчаянии прошептала она, вспомнив Ксению. Женя заметила, как неопознанный мужик запустил руки куда-то вниз и тотчас халат завернулся на голову потаскушки, обнажив ее почти всю. Она с готовностью наклонилась вперед и положила руки на край стола. Потом лицо ее вскинулось, она двинулась всем телом вперед, коснувшись обвисшей грудью кромки поверхности…

И, внезапно, кино кончилось – кто-то выключил свет. Хотя Женя так и не смогла разглядеть главное действующее лицо, она уже знала, это он! Женя в отчаянии вскочила, и тотчас же снизу раздался чей-то дикий крик:

– Твою…в бога…в душу мать! Ты что, сука безголовая, там делаешь?! Дура голожопая, десять тысяч вольт!..Стой! Не шевелись! Стой, я тебе говорю. Сейчас от тебя одна головешка останется.

– Это кто голожопый?! – взвилась Женя, отыскивая взглядом вопившего.

Дед в полушубке и шапке, швырнув в сугроб фанерную лопату, как полоумный метался у лестницы, потом вскочил на нее, но видно слишком резво, потому что конструкция, наконец, развалилась на составляющие, ему же на голову.

– Да я же в колготках, черт ты слепой! – продолжала возмущаться Женя, но, постепенно, смысл слов дворника стал доходить до нее, и она расслышала, наконец, зловещее жужжание, напоминающее гул диких пчел в дупле. Исходило оно от пучка проводов, у нее под ногами. Теперь ей стало казаться, что белые изоляторы шевелятся от напряжения. Какие-то полметра отделяли ее от осиного гнезда. Еще шаг…И почему бы его и не сделать?!

– Стой, не шевелись! – продолжал орать дед. – Ползи назад!

Женя рассердилась. Ее теперь куда больше пугала какофония, устроенная дворником, чем какие-то там десять тысяч вольт.

– Замолчи ты, старый дурак! Как я могу ползти и не шевелиться?! И чего орешь?! Соберешь весь город.

Дед продолжал свои бессмысленные прыжки вокруг будки.

– Постой, – наконец сообразил он. – Я сейчас вызову пожарную, они тебя снимут. Девочка, хорошая, умница, красавица, только не шевелись, пропитоха ты последняя и кто такую дуру на свет произвел!

Старик едва успел выскочить на тротуар, как из-за дома выкатил джип, с зажженными фарами. Машина плавно остановилась у будки, и из-за открывшейся двери вышел какой-то мужик. Когда он подошел поближе, она увидела, что это Василий.

Женя засияла как начищенный пятак, распахнула руки и, забыв о высоте, кинулась вниз, к нему.

В себя она пришла лишь на следующий день. В теплой комнате, под одеялом и шубой. Приподняла голову, хотела повернуться и только тогда почувствовала боль в ноге. Тотчас же перед нею появился Василий.

– Как я рада, – прошептала Женя и потянулась к нему губами за поцелуем.

Поцелуй был коротким, но нотации длинными, во время которых Женя несколько раз просила прощения и пыталась убедить Василия, что очень раскаивается и ей стыдно вспомнить о своих художествах – она даже попыталась изобразить потупленный взор, но получилось неубедительно. Вообще-то ничего особенного в своих похождениях она не находила. Подумаешь, влезла на высоковольтную трансформаторную будку! Не убило же.

Что ошиблась адресом, она догадалась еще там. Больно непохожей на Лариску была та бабенка на кухне! И кто знал, что кривые козырьки над подъездом в Мурманске это особенность проекта…А о том, что эта…слиняла отсюда еще с новогодних праздников, ей никто не доложил. И «перебрала» она исключительно в целях самосохранения. Без водки ее и в живых бы уже не было! А то, что он может быть на дежурстве, ей не пришло в голову… Мог бы оставить записку. Зато она теперь точно знает, что Василий – это тот, на которого можно положиться… Как и на нее. Если хочет, она может сделать это прямо сейчас…

Василий только что бормотавший о необходимости воздержания засомневался в своих аргументах, в его только что строгих глазах что-то потеплело, будто в них добавили масла.

Когда процесс интенсивной терапии закончился, боль, жар и слабость стали постепенно возвращаться, Василию пришлось прибегнуть и к традиционным методам лечения. Он напоил ее горячим чаем с малиной, в который добавил ложку водки и, когда на ее щеках появился румянец, завалил ее одеялами и шубами, включил дополнительно электрические отопители и дал команду спать. Через час она проснулась, уже оттого, что стала ощущать себя мышью, в кринке с молоком. Василий раздел ее, блестевшую от обильного пота, вытер насухо всю, от головы до пяток, поменял постель на сухую, уложил ее уже под тонкое одеяло и заставил выпить целый фужер клюквенного морса.

О Жене никто никогда так не заботился и то, что это делал тот самый мужчина, вызывало у нее желание болеть оставшиеся дни жизни. После процедур Женя снова уснула и проснулась на другое утро как новорожденная. Даже стопа ноги уже не отдавала болью – осталась лишь небольшая опухоль, которая на взгляд почти не определялась. Правда, немного кружило голову, но это происходило чаще, когда он к ней прикасался.

Пока Василий отсыпался, Женя потихоньку поднялась, прошла на кухню, изучила запас продуктов и принялась готовить. Начала с блинов, изготовление которых изучила дома по книгам. Она принесла ему их на подносе целую тарелку, с двумя мисочками – в одной топленое масло, в другой сметана.

Василий поцеловал ее, но есть блины, в горизонтальном положении отказался, и выбрался из-под одеяла. За столом он попробовал, с явным удовольствием все, что приготовила Женя, но итог подвел несколько неожиданный:

– Ты у меня прелесть. Только прошу тебя, оставь в покое ту несчастную женщину.

Женя нехотя кивнула, опустила глаза и заметила на пальцах Василия следы не смывшейся краски.

– Ты что, там был, где я…? – спросила она.

– Надо же было закрасить твой эпистолярный труд. Додумалась еще и меня приписать. Хорошо хоть только одно имя.

– А я твоей фамилии толком и не знаю.

Василий, шагнув к раковине, как-то неопределенно качнул головой.

– А как ты меня вообще нашел? – спохватилась Женя.

– Сначала ты скажи мне, где твои вещи?

– А я ничего с собой не брала, только свой рюкзачок.

– И где он?

– Как, где?! – растерялась Женя.

– Ты его оставила в машине, водитель отдал его бармену, тот нашел в нем мое письмо и по конверту понял, к кому ты явилась. Позвонил своему приятелю, такой, в рыжей шапке, ты его видела на рыбалке. Он и сообщил на базу.

– Тебе что же, можно позвонить из города? Я думала все засекречено, база вроде как … А на крыше то ты как меня как нашел?

– Таксист сказал, где ты выскочила. К Виктору ты попасть не могла, они уехали в отпуск, вот я и стал искать, по всем дворам… Мне бы и в голову не пришло, что ты могла разыскивать Ларису, хотя и знал, что ты с ней встречалась…

– Откуда?! – встрепенулась Евгения. – Это она тебе сказала? Значит, ты снова виделся с нею?! Ты же обещал! – закричала Женя.

– А я и не встречался. Когда меня в твой прошлый приезд вызвали на базу, я скоро вернулся. У Лизы узнал, что ты отправилась в универсам, который недалеко от ее дома. Там я вас и увидел. Сквозь стекло витрины. Ты специально пошла туда чтобы встретиться с ней?

– Да, – созналась Женя. – Не могла же я явиться к ней на квартиру.

– Ну и результат?

– Да сказала просто, что выцарапаю ей глаза, если она еще приблизится к тебе.

– И что?

– Захохотала как помешанная и ушла.

– Ну, хватит об этом – неожиданно, неизвестно на что рассердился капитан, потом, уже спокойнее добавил: – Сегодня вечером пойдем на спектакль. У нас здесь есть театр. Я купил билеты.

Женя, не ожидавшая такого предложения, забыла, о чем шла речь только что…

– Но тебя же здесь многие знают и ты…со мной?! Василий уставился на нее. – И что?! Боишься, что умрут от зависти?

– Это что, ирония?! – взъерошилась Женя.

– Почему? Я так вижу.

Женя с подозрением покосилась на него, но не заметила в выражении его лица признаков насмешки.

– В маленьком городе это, наверное, заявка. И, потом… я в нетеатральном виде.

– В нормальном ты виде – заключил Василий. – Я купил тебе и теплые колготки, и сапоги и все что надо. Ну, если хочешь, в шалмане можно одолжить ватные штаны.

– Ну, мужики!.. – возмутилась Женя.

Театр Жене понравился сразу. Небольшой, по столичным масштабам, но уютный и, главное, теплый. Она еще в такси молила об этом и видимо не напрасно. Василий, видимо догадывающийся о страхах подруги, не стал сдавать в гардероб ее новую куртку, а прихватил с собой в партер. Спектакль теперь мог быть, каким угодно. Перешагнув по рог Женя осмотрелась по сторонам и не заметила, чтобы на них таращились, отвалив нижнюю челюсть.

Остановившись в фойе у зеркал, Женя впервые со стороны увидела себя рядом с Василием. Сначала оценила себя. Мини юбка, которую она без особого эффекта пыталась удлинить, разогнув и разгладив нижнюю кромку, черные колготки в обтяжку, новенькие сапоги…Фигурка, в общем-то, стройная, разве что наряд не совсем по теме. Женя огляделась по сторонам – другие не лучше. Кто в чем. Народ нынче раскрепощен. Время раскошных платьев, лорнетов и вееров безвозвратно ушло. Женя вернулась взглядом в зеркала и пришла к выводу, что сама по себе она не смотрелась бы, а вот в паре с Василием, да! Взрослый мужчина нормальной комплекции, в темном костюме с галстуком, и чуть легкомысленно одетая молоденькая дама…Ну, может не такая уж молоденькая…скажем молодая. Держа Василия под руку, она повернула его, чтобы и он взглянул на их отражение.

– Ну чем мы не пара? – шепнула она ему в ухо.

Василий мельком взглянул на отображение и ухмыльнулся.

– Могла бы подобрать что-нибудь посвежее.

Женя в искреннем возмущении дернула его за руку.

– Какой же ты у меня…! – сказала она с досадой.

В тему спектакля Женя не вникла, но естественное и объяснимое поведение героев без шокирующего идиотизма пришлось ей по душе. Правда, сценка, подразумевающая высшее выражение чувств особого впечатления не произвела. У них она бы получилась многократно лучше… Прижавшись к плечу Василия, Женя с сожалением подумала, что сыграть им, этот фрагмент в натуре можно будет еще не скоро. Когда они еще останутся вдвоем! Василий, видимо почувствовав что-то подобное, улыбнулся и шепнул ей:

– Потерпи.

От его проницательности у Жени перехватило дыхание. Значит, они теперь даже думают одинаково!

Когда после спектакля вышли под свет уличных фонарей какой-то старичок в мохнатой шапке, проходивший по площади, приветливо помахал Василию рукой и нетвердым голосом поддатого возопил:

– Васильич!..С кем это? Дочка или жена?

– С дочкой ходят на детские спектакли, – негромко ответил тот.

Дед засмеялся и погрозил пальцем.

– Ох ты, старый плут…

Потом, спохватившись, приблизился к ним и попросил десятку на пиво, что-то головушка побаливает, а завтра на смену… Женя нахмурилась, увидев, что Василий раскошеливается. Уж она бы такому обормоту и гроша бы не дала. Дед, тряхнув головой, покосился на Женю и похвалил:

– Хороша девка.

– Это наш вахтер, – пояснил Василий, когда они сели в такси.

– Дурак старый, – проворчала Женя.

Весенние радости, как и недавние зимние пролетели как один день. Уже на перроне вокзала Женя, осознав, что снова надо уезжать, едва не расплакалась. Все по новой! С каждым приездом этот эпизод давался ей все труднее. Утешением была лишь мысль, что и летние каникулы уже не за горами. Каких-то три месяца… Целых три! Просто бесконечность. Пока поезд не подали под посадку, Василий держал Женю в объятиях, заряжая ее теплом на долгие дни разлуки. Она надеялась, что на этот-то раз он скажет ей такое, что помогло бы ей преодолеть бесконечное временное пространство, но он снова промолчал, хотя поцелуй был долгим.

Женя в поезде почти не спала, пытаясь распутать непростую ситуацию, в которой оказалась. Попытки эти, сильно напоминали трепыхания рыбы в сетях – чем больше движений, тем безнадежнее ситуация. Если по пути в Мурманск она мало что понимала в тех отношениях, какие у нее складываются с Василием, то на обратном пути она уже совсем ничего не понимала. Измучавшись от бесконечных сомнений, она попыталась проспать всю дорогу, но спасительный сон никак не приходил, и вывалилась Женя, на питерский перрон, едва держась на ногах, словно весь путь прошагала по шпалам.

За дверью собственной квартиры Женя не обнаружила ничего нового. Маманя снова с фокусами – на этот раз встретила подругу детства. На пару они отмечали это событие и, хотя подруга быстренько навострила лыжи, для Аллы Ивановны это уже был не указ. Она закуролесила до самого утра. То бегала за пивом, чтобы восстановить пульс, то уже в ночную аптеку за спасительной микстурой, естественно, на спирту… Заметила ли она, что дочь вернулась – неизвестно.

В институт Женя ввалилась с единственным желанием ткнуться лицом в собственные конспекты и уснуть на неопределенное время. Лучше месяца, этак, на три…

Спать над бумагами, да еще в позе заинтересованного лекцией студента не лучший вариант – выспаться толком не удается, но даже короткие провалы облегчают положение. Очнувшись, очередной раз от слишком громкой интонации преподавателя Женя повернула голову к Кларе, чтобы пожаловаться на горластую математичку, как необычное выражение на лице подруги заинтересовало ее. Это не была увлеченность темой, которую вещала вычислительная зануда. На лице примерной студенточки – отличницы читалось явная отрешенность от аудитории. Женя вспомнила, что они уже давно не обменивались сердечными страданиями, да и, в последнее время, Клара, словно сторонилась ее. Надо признать и попыток таких у самой Жени было немного. Ну, с ней-то понятно – мореплаватель, словно замыкание в электрической цепи, поглощал всю ее энергию и мысли, но Клара?!

– Клара! – окликнула ее Женя. – Что-то случилось?

Та вздрогнула и оглянулась.

– Да нет. С чего ты взяла? – попыталась придать своему голосу беззаботный тон Клара. Получилось не убедительно. Почувствовав это, она немного приоткрыла завесу:

– На следующей неделе у меня день рождения.

– Ну и что? Я помню. Не сто же тебе лет. Радоваться тебе надо.

– Да думаю пригласить старых друзей на вечер. Днем то родители не дадут покоя.

– Наверное, и не только старых? – интуитивно попала в самую точку Женя.

Клара немного порозовела и отвернулась.

– Ну, в общем-то, да…, – созналась она. – Я тебе уже рассказывала. Он работает в научно – исследовательском. Занимается генетикой. Уже пишет докторскую.

– Ну, я помню. Это с ним ты хотела меня познакомить?

– Ну, да…

– Тебе не дают покоя его успехи в науке?

– Просто интересный человек. Его тогда пригласили мои одноклассники. Они тоже пошли по медицине… Я хотела тебя познакомить, чтобы ты поняла, ведь ты же постарше, поопытнее…

До Жени, наконец, дошло. Клара вовсе не собиралась предлагать ей партию. Женя с изумлением осмотрела подругу. Вот так дела?! А где же рассудительность, тщательный анализ происходящего? Как же мораторий на романчики до окончания аспирантуры? Похоже она не на шутку влипла, отключает свою вычислительную машинку и рассчитывает на опыт Жени. Хотя отключать разум в таких случаях как раз и не стоит.

– Так ты хочешь пригласить меня, чтобы я оценила твоего парня и ситуацию?

– Я же первый раз…Ведь мы же подруги…

Женя кивнула.

– Да. Прости, я тогда не поняла…Только я не думаю, что смогу быть интересной собеседницей такому….

– Да ну тебя! – отмахнулась Клара. – Он совершенно нормальный парень. Остроумный, не навязывает никаких суждений. Сразу и не подумаешь, что у него уже есть степень… Просто эрудированный, хоть и старается этого не показывать…

– Ну, так если у тебя уже сложилось мнение, зачем я тебе? – перестала понимать что-либо Женя.

– Ну как…локоть подруги…

– Ты спала с ним?

Клара почти с ужасом посмотрела на нее.

– Ну, ты с ума сошла! Что же я по – твоему…

– А что?! – искренне удивилась Евгения. – По-моему ты молоденькая хорошенькая женщина и если обстоятельства складываются удачно, можно форсировать события. Даже нужно. В этом деле лучше поторопиться, чем опоздать. Он же тебе нравится.

Клара сделала рассерженное, и даже обиженное лицо.

– Ну, знаешь Женька, ты конечно лихая, но,…но не до такой же степени. Так ведь нельзя!..

– Да ладно, я в шутку! – оторопев от реакции подруги, отмахнулась Женя, так толком и не поняв, что, собственно, криминального в ее вопросе? Если нравится, то почему бы и нет? В конце концов, когда-нибудь это все равно случиться. Или это с ней не происходило никогда? Неужели в свои двадцать лет Клара еще девственница? Женя искоса взглянула на подругу и вдруг, с изумлением поняла, так ведь так оно и есть! И это знаток отношений между мужчиной и женщиной! А сама, оказывается, ни разу и не пробовала?! А рассуждает то всегда так убедительно …

– Ты что, в самом деле, еще не…?! – решив развеять последние сомнения, прошипела Женя.

– В самом деле, не…, – снова порозовев, отвернулась к окну подруга. – Разве это что-нибудь меняет?

– Да вроде бы ничего, – задумавшись на секунду, согласилась Женя. – Просто, чтобы ориентироваться в таких делах, желательно бы знать…

– Чтобы знать, что, прыгнув в кипяток, сваришься, не обязательно прыгать в него, – опять же железно – убедительно заключила Клара, глядя куда-то в проход. По нему, не прерывая своего просветительского монолога уже пробиралась бесполая математичка, усиленно изображая на лице угрожающее осуждение болтушкам. Эту не проймешь никакими теориями о сексе, ее пол – «математика». И в сношения она, наверное, вступает только с интегралами…