Текст книги "Женька, или Преодоление (СИ)"

Автор книги: Владимир Купрашевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Сейчас это Фурштатская.

Женя кивнула. Еще в детстве она видела этот роскошный дворец, даже заглядывала туда, воображая, как когда-нибудь спуститься по мраморным ступеням лестницы усеянным лепестками роз, в роскошном платье, под руку с самым лучшим мужчиной этой планеты…

Немного не срослось – свои отношения они оформили в районном ЗАГСе, чуть ли не подпольно, но, все равно, с лучшим мужчиной.

– Продам когда буду уверена что ты замужем и у тебя все в порядке.

Мать просветлела лицом.

– Да будет, будет в порядке, – заверила она.

– Если бросишь пить.

Мамаша нахмурилась.

– Да я не пью уже месяц.

– Много, – ухмыльнулась, было, дочь, но, спохватившись, добавила: – Ну, я верю.

В эту минуту в сумке заулюлюкал телефон. Женя вынула трубку. Звонил Василий. Сразу же спросил как доехала, как мать, как вообще обстановка в Питере.

– Хорошо. Все живы. Я тебе перезвоню, когда все прояснится окончательно. А ты куда пропал?

– Да тут небольшая заварушка случилась, но все уже закончилось.

– Какая опять?! – напряглась Женя. – Вася, какая?!

– Да я же сказал, все о, кей. Приедешь, расскажу. Ничего не случилось. Все отлично. Все живы и здоровы.

Звони. Целую.

– Ну, ведь врешь опять! Жучка то хоть жива?

– Конечно, передает тебе привет.

Женя отключила телефон и сунула трубку в сумку. Матери напротив уже не было. Она нашла ее стоящей у окна на кухне.

– Ты его любишь? – тронув мать за плечо, спросила Женя.

– Кого? – перепугано хлопнула глазами родительница.

– Живописца, разумеется, – усмехнулась Женя, поняв, что мысли мамани, вовсе не с талантливым мастером натюрмортов.

Женя всмотрелась в лицо матери, уже не бесформенное, какое бывало в запое. Наверняка в молодости она была красивой, даже сейчас… «Красотки, красотки, красотки кабаре…» – как по заказу заорал репродуктор, и Женя выдернула провод.

– Что-то у них там все время замыкает, – пробормотала Алла Ивановна, уходя, таким образом, от ответа и протискиваясь между Женей и столом.

– Это хорошо что вы уезжаете из Питера, – заметила она на ходу.

Женя кивнула головой, хотя Алла Ивановна уже не могла ее видеть.

– А кто тебе сказал о результатах исследования? – крикнула она матери вслед.

– Ксения, – послышался из комнаты голос мамаши.

Женя напряглась, но не припомнила, чтобы говорила что-то Ксении. Другого источника информации не могло быть. А, может быть, когда и брякнула? Всего не упомнишь.

Клару Женя узнала с трудом. Вроде бы те же черты лица, но кожа смуглая, как у мулатки и похудела…

– Не узнаешь? – засияла та, повернувшись к напавшей на нее сзади подруге. – Загар ко мне просто прилипает, но сходит еще быстрее. Через неделю все пройдет. В нашем-то климате… А ты меня напугала…

Женя рассмеялась. Не могла же она признаться, что сначала хотела убедиться, что Клара сойдет с трапа одна, без перспективного ученого. Женя помогла подруге стащить объемный баул с площадки контроля, и они поволокли его к выходу на стоянку такси. По пути она внимательнее рассмотрела Клару. Платье на ней было необычно коротенькое из тончайшей ткани, отчего фигурка выглядела весьма сексуально.

Заметив взгляд Жени, она отмахнулась.

– Такая духота в самолете, специально одела, чуть ли не пляжный вариант, но, думаю, здесь уже не мешает накинуть и кофту с длинной юбкой, да и зонт, пожалуй не будет лишним. Сейчас оформим.

Оттащив багаж в сторону, они вскрыли сумку, Клара выволокла вязаную кофточку и ловко нырнула в нее.

– Я и тебе привезла презент, – улыбнулась она и вынула яркую объемную коробку.

– Что это? – подозрительно пробормотала Женя.

– Косметика. Набор. Знаешь, просто чудо. Правда, я сама не слаба к этому, но ты это любишь.

Женя расхохоталась.

– Мне в рыбном складе его только и не хватает.

– Не вечно же ты там, – чуть ли не обиделась Клара.

Женя присмотрелась к лицу подруги и только сейчас заметила на ровной, красивой, загорелой коже следы косметики.

– Клара…, – пробормотала Женя. – Ты никак стала краситься…

– Да это защитное, – смешалась Клара. – Иначе сгоришь там. А потом, годы…

Женя невольно хохотнула, по поводу последнего аргумента, но потом вернулась к теме:

– Ну-ну, меня-то не проведешь. Ведь, наверное, не зря слетала? Колись!

Клара, улыбнувшись, отвела глаза в окно, потом повернулась снова и кивнула.

– Что, неужто…, – Женя сделала паузу.

Клара продолжала молча улыбаться.

– Что, ты с ним встретилась? – уже почти шепотом спросила Женя.

– Он прикатил в аэропорт за час до прилета…, – пробормотала Клара, видимо, еще не решаясь раскрывать секретную информацию.

– И вы были вместе? – уже в лоб спросила Женя.

Клара, стрельнув взглядом в лицо подруги, наконец, раскололась.

– Один раз. В отеле.

Женя хихикнула, не зная как реагировать на такую неожиданную новость.

– А как же… Ведь кто-то совсем недавно раскаивался… Не залетишь снова?

– Ну, уж нет, – уверила Клара.

– А отчего же тебя так подхватило оттуда?

– А пусть подумает. Не хочу навязываться. И потом… он и, правда, пока не один.

– Ох, ты и хитрющая, – покачала головой Женя. – Ну, недооценила я тебя! Браслет то ему вернула?

– Еще чего! Отработала же.

Женька захохотала. Клара в роли проститутки! Потом замолчала и уже осторожно спросила:

– Так рассчитываешь захомутать?

– Человек только предполагает…, – вздохнула Клара.

Мать Клары Женя видела впервые. Русская тетка по имени Надя оказалась худенькой задумчивой женщиной. Нацеловав свою ненаглядную евреечку, она заторопилась на кухню, готовить обед, а Женя рассказала Кларе, какие кренделя выкидывает Алла Ивановна. Информацию о том, что та собралась замуж подруга восприняла с оживлением, а по поводу дарственной ненадолго задумалась.

– Тебе надо хорошего юриста, у нас тут есть дальний родственник.

– Разве бывают хорошие? – хмыкнула Женя. – Это они сами себя прославляют, а все проходимцы.

– Ну, может быть и так, но этот, какой-никакой, родственник. Конечно, не безвозмездно. Еврей все-таки. А самой с продажей недвижимости лучше не связываться. В одном оформлении сплошные ловушки.

– Да-а, – провожая взглядом фигурку Клары, которая отправилась в прихожую, согласилась Женя, – с движимостью-то у нас проблем не будет!

Клара живо оглянулась на Женю и, заметив, что взгляд той задержался на ее хорошеньких ягодицах, фыркнула.

– Ну, Женя, ты в своем репертуаре!

– Нет, ты, в самом деле, молодец. Смотришься, просто… Везет же мне на подруг. Все как с картинок.

– Да и тебя с крестьянкой не спутаешь. Только внешность… это такая ненадежная ставка!

Дальний родственник Клары, выслушав суть дела, попросил принести документы, чтобы оценить сделку и уже окончательно определить вознаграждение. Мужик был крупный, уже в возрасте, но подвижный, с пристальными глазами и крупным породистым носом. Этот нос, вероятно и был той визитной карточкой, которая притягивала клиентов, вызывая у них уверенность в том, что уж этот-то обойдет все препятствия, найдет все нужные щели.

По жизни из всех евреев Женя толком знала только одну особь – свою подружку Клару, патологически неспособную к обману, которая посмеялась над страхами Жени и обещала, в случае если обнаружится какая-то афера с его стороны, возместить убыток.

Разложив пасьянс из принесенных Женей бумаг, делопроизводитель определил, что времени на «все про все» ему нужно три дня. К концу этого третьего дня Женя может получить немалую сумму денег – спрос на недвижимость, как раз, поднялся.

Женя с удовольствием выслушала последнее сообщение и уже без колебаний поставила свою подпись под доверенностью. Правда, после того как все было оформлено, юрист как бы вспомнив, предупредил, что гонорар его составляет пять процентов от суммы сделки. Евгения сначала оцепенела, но, быстренько просчитав в уме конечную цифру, согласилась. Клара права, если действовать самостоятельно, потери могут быть существенно больше.

После визита к юристу Женя направилась в квартиру Василия, ключ, от которой, лежал в ее кармане – муж просил проверить все ли там в порядке. Созвонившись с ним, она под видом подтверждения заданию безуспешно попыталась выведать, что там у них происходит. Конечно, тот замутил так, что она окончательно перестала что-либо понимать. Пришлось довольствоваться тем, что все живы.

В квартире все было прибрано. Банки с красками, шпаклевками и прочими материалами сложены пирамидой в ванной комнате. Перемыта и расставлена в кухонных шкафах посуда. Казалось бы, все так, как они и оставили, но что-то показалось ей все-таки не таким, как в день отъезда. То ли передвинуты стулья, то ли кровать заправлена иначе, то ли еще что…

Женя обошла все комнаты, придирчиво осмотрела все до деталей, не нашла явного компромата, но ощущение, что здесь кто-то был не оставляло. Уже усевшись на диван, чтобы немного отдохнуть и сосредоточиться, она, вдруг, заметила торчащий, в дверце секретера, ключ, который, она убирала в ящик письменного стола под бумаги. В секретере были документы Василия, фотоальбомы и шкатулка его матери с украшениями из драгоценных камней – старушка была в свое время любительницей дорогих безделушек.

Женю тотчас же подбросило с дивана, она подошла к секретеру, повернула ключ и опустила дверцу. Все на первый взгляд было на месте, но появилась новая деталь – пачка фотографий, сложенных стопкой у самой дверцы. Верхняя лежала изображением вниз и Женя перевернула ее. На ней она увидела блаженную Ларису, которую обнимал сияющий от удовольствия Василий. Женя быстро перебрала остальные фотографии – все они были одной темы. Лариса с Василием на яхте, в Петергофе, где-то на южном побережье и… целая серия порнографии. Везде она – в разных позах. Фигура у этой стервы, конечно, была изумительная. Кто знает, может и сейчас…

Женя долго озадаченно держала пачку фотографий в руках, не понимая, откуда они появились здесь. Она точно помнила, что раньше их не было. Может быть они вынуты из альбомов, которые Женя никогда не открывала, из принципиальных соображений. Она осторожно приоткрыла верхний альбом, потом нижний. Некоторые страницы были пустыми. Для чего же вынуты фотографии и кем?

Женя спохватилась и вновь осмотрела комнату. Теперь уже ей казалось, что здесь все не так, как было. И ваза из-под цветов не на той стороне стола, и стулья не так аккуратно расставлены и не там, и кровать… Она вдруг вспомнила, что когда входила, какой-то предмет показался ей инородным. Женя выбежала в прихожую и обомлела. На крючке гардеробной стойки висел знакомый белый шарф.

Уже на ватных ногах вернулась она в комнату, вынула из секретера шкатулку матери Василия, распахнула ее и синхронно открыла рот. Шкатулка была пуста.

Она видела содержимое этой коробочки лишь однажды, мельком, и среди множества всяких блестящих побрякушек запомнила только ажурную, в форме большой бабочки, золотую заколку для волос с крапинками бриллиантов. Уже она одна вероятно стоила безумных денег.

Женя вынула телефон и судорожно набрала номер Василия. Он ответил лишь после третьего набора.

Задыхаясь от негодования, она доложила, что его ограбили, вынесены все драгоценности, фотографии из альбомов выставлены, а взамен, в прихожей, оставлен ее шарф, Женя слишком хорошо его знает. Это значит, что была она здесь еще зимой – летом с шарфами не фланируют…

Василий, к ее изумлению, не разразился проклятиями а напротив, принялся ее успокаивать и сообщил ей, что мать просила его передать всю эту мишуру Ларисе. А фотографии… если Жене они поперек, то может их сжечь, только не вместе с квартирой. В заключение он попросил ее сделать заявку в жилищную контору и сменить замки входной двери. Женя едва сдержалась, чтобы не разнести в сильнейших выражениях всю их кодлу…, но вовремя зажала себе рот ладонью…

Дочь вовсе не рассчитывала принимать участие в свадебной церемонии своей мамаши с будущим отчимом, но, когда Алла Ивановна попросила ее постоять хотя бы в холле, отказать не смогла. Женя, с самого начала отнеслась к намерениям матери скептически но, понаблюдав, с каким воодушевлением и старанием та готовится к предстоящему событию, усомнилась, что права… К тому же Алла Ивановна накануне церемонии поведала ей, что это не будет свадебное шоу, они распишутся без театральных действий, в антракте между представлениями. Конечно, можно было бы сделать это в обыкновенном скромном загсе районного совета, но… она всю жизнь мечтала и бредила этим дворцом, этими мраморными колоннами и лестницей с резными, с позолотой, перилами …

Дочь, может быть, не знает… но она никогда не выходила замуж и, хотя сама всегда с насмешкой высказывалась по поводу этих условностей, но в душе… Конечно, завидовала.

Для Жени эти откровения были совсем уж полной неожиданностью. Неужели они, бабы, настолько примитивны, что у всех одно и то же? Или это опять же по наследственной?…

Выслушав исповедь мамаши, она пообещала прийти на Фурштатскую. Ночь накануне исторического события, она решила провести в квартире Василия.

Спала, конечно, неспокойно, постоянно казалось, что кто-то открывает входную дверь и, хотя замок был у нее заблокирован изнутри, галлюцинации не оставляли. Пожалуй, в домике на окраине рыбацкого поселка она чувствовала себя увереннее. Может быть, потому что рядом был верный друг Жучка, а под рукой всегда наготове пушка двенадцатого калибра. Тем не менее, ночью ее никто не потревожил.

Когда Женя вошла в зал с букетом белых роз поняла, почему на ее присутствии настаивала мать. Кроме жениха и невесты не было никого, если не считать какого-то худощавого, лишь местами молодого мужчины стоявшего поодаль, и по виду которого было не понять, имеет ли он какое-нибудь отношение к происходящему. Когда вошла Женя, еще ничего не происходило. Мать постоянно беспокой но озиралась, а когда увидела дочь, словно перевела дух.

На этот раз будущий отчим не выглядел бродягой, его доставили на место свершения очередной, может быть последней глупости отмытым, выбритым, отглаженным, в черном костюме и белой рубашке, с галстуком. Как положено. Правда, всю церемонию он стоял, не шелохнувшись, словно парализованный. На матери было светлое платье средней длины, белые туфли на шпильках и в аккуратно уложенных волосах какая-то заколка, напоминающая букетик цветов. Она и была отличительным знаком, по которому можно было предположить, что это невеста.

Процедура регистрации к счастью была короткой. Женя еще не успела толком осмотреться, как из двери вышла сухощавая служащая, с ничего не выражающими глазами, прочитавшая, как отче наш, короткие наставления молодой семье и без каких либо пауз завершившая миссию сбором подписей.

Из-за зала, правда, выходили все же под марш Мендельсона, загремевшего из скрытых динамиков и оборвавшегося едва «молодые» перешагнули порог в обратном направлении.

Уже на лестнице Женя присмотрелась к новоявленному отчиму, и сначала ей показалось, что он пьян, но, потом, усомнилась в этом. Он больше напоминал перепуганного насмерть человека, который вообще не понимал, как и зачем его сюда занесло. Дворцовая роскошь, вероятно, вызывала у него желание поскорее слинять в родные трущобы или забиться в первый попавшийся подвал. Выпив в банкетном зале фужер шампанского, он, однако, начал понемногу приходить в себя, взгляд его стал более осмысленным и, узнав, наконец, Женю кивнул ей. Она невольно улыбнулась.

Мужчина, стоявший в стороне, все же оказался участником события. Тоже художник, только более молодого поколения (видно изображающего в натюрмортах не бутылки с алкоголем, а шприцы с погнутыми иглами). Понаблюдав за ним, несколько минут, она подумала, что, скорее всего, погорячилась. Впечатление тот производил благоприятное, хотя кроме пары слов пожелания не произнес ничего.

Женя, вслед за коллегой отчима поздравила молодоженов, поцеловала обоих в щеки и хотела, было, исчезнуть, но мать, стиснув ей под столиком руку, зашептала, что она должна поехать с ними, на их квартиру. У них совсем безобидный праздничный обед, без спиртного – с одним шампанским. Женя согласилась, чтобы убедиться, что мать будет жить в человеческих условиях…

Квартира оказалась куда более просторной, чем их однокомнатная в Купчине, и с высокими потолками. Правда, сначала она показалась ей немного темноватой, но когда раздвинули шторы, картина изменилась к лучшему. Здесь же она выяснила, что он был когда-то женат, но так давно, что уже не помнит на ком. Детей у него, слава богу, нет, и близких родственников не осталось. Друзей, еще в молодые годы разнесло по свету…

Маманя, пока сидела за столом, любовалась белыми розами, подаренными дочерью, поправляла отдельные бутоны. Словно президент на венке, возложенном к памятнику.

Во время «художественной части», когда в углу забубнил магнитофон, Алла Ивановна подсела к дочери и принялась наставлять ее, как вести домашнее хозяйство. По ее словам мужика держать надо не только хорошей и своевременной кормежкой, но и создавать в квартире уют. Самое главное в квартире всегда должно сиять. А самое главное, конечно, унитаз и кухонная плита. Это они создают ощущение чистоты и порядка. Женя, во все глаза смотрела на мать. Эту теорию она слышала с детства.

Уже у порога Евгения, обернувшись, увидела какие-то испуганные глаза матери, неловко обняла ее за плечи и шепнула в ухо:

– Прости!

Алла Ивановна мотнула головой.

– Это ты должна меня простить!

Прежде чем отправиться в Купчино, Женя зашла в квартиру Василия. На вторую половину дня у нее был вызван специалист из жилищной конторы. Замки уже были куплены, и оставалось их только заменить.

Она вошла в прихожую и первым делом убедилась, что шарф висит на прежнем месте. Хотя, по ее логике воровки в Питере нет но, переступая порог, Женя каждый раз испытывала необъяснимое напряжение.

Плотник явился с небольшим опозданием, но с замками возился дольше, чем рассчитывала Женя и она уже стала подумывать, не заночевать ли здесь. В последний раз, выйдя на площадку, чтобы определиться в решении окончательно, она посмотрела на мужичка, ковырявшегося с замком, хотела, было, спросить, долго ли он еще здесь провозится, как почувствовала что они не одни. Женя повернулась и обомлела. На предпоследней ступени лестничного пролета стояла Лариса. В распущенных волосах, сбоку, по блескивала мелкими бриллиантами золотая бабочка. Что-то в ее облике показалось Жене патологически неприличным.

– Некуда деньги девать?! – ухмыльнулась гостья. – Можете взять.

Она запустила руку в сумочку и швырнула ключи к ногам Жени, потом повернулась и стала спускаться вниз. Демонстративно не торопясь.

Женя, сначала оторопела, потом бросилась в квартиру, пробежала зачем-то по комнате, затем метнулась обратно в прихожую, сорвала шарф и снова выскочила на площадку. Лариса уже была пролетом ниже.

– Эй, сучка! – окликнула ее Женя.

Сучка подняла голову.

– Забери свою трипперную тряпку. Нечего по квартирам разносить заразу.

Женя швырнула шарф в ее сторону, но он не долетел до лестницы и, кружась, медленно осел на площадку нижнего этажа.

Лариса словно окаменела на секунду, зло хохотнула, но ничего не ответила, видимо вид взъерошенной, готовой к прыжку Жени развеселил ее.

Только когда дверь подъезда захлопнулась, Женя разжала пальцы, которыми вцепилась в перила и шагнула обратно.

– Так что, ставить? – непонятно почему спросил плотник.

– Делай, что тебе сказано, – отрезала Женя и, отшвырнув ногой ключи, вошла в квартиру.

Теперь она, уже не колеблясь, сгребла из секретера всю пачку фотографий, сложила их горкой в эмалированный таз в ванной комнате и подожгла. Только когда горка густо задымила, она почувствовала подобие раскаяния. Какое она имела право на такой вандализм? То, что это предложил Василий, ничего не значило. Он, наверняка рассчитывал на ее благоразумие, какую-то порядочность, или как там это все называется? Проявила себя!

Конечно, она проиграла этот эпизод, не устояла и, в то же время, вместе с последней струйкой дыма ушло то напряжение какое она испытывала все эти дни. Словно на костре были сожжены не фотографии, а сама эта стерва. В любом случае, спать она в этот вечер устраивалась уже не прислушиваясь к звукам подъезжающего лифта или стуку входной двери подъезда.

Делопроизводитель с выразительным носом встретил ее в прихожей своей квартиры-офиса. Видимо ждал. Он не суетился, говорил размеренно, с паузами, чем создавал дополнительную иллюзию благонадежности и солидности. Заняв место за столом, перегораживающим комнату, он обстоятельно объяснил ей, на каких условиях заключена сделка, ее права, привел какие-то арифметические выкладки. Женя, чувствуя, что не въезжает в тему, попросила назвать конечный результат. Результат оказался немного скромнее, чем она рассчитывала изначально, но прикинув потерю в процентах Женя решила, что она не существенна и согласно кивнула.

Получив «добро» делопроизводитель уже более эмоционально отсчитал ей наличными пачку стодоллоровых купюр. Пока он шелестел ими, Женя старалась внимательно разглядеть каждую бумажку, но ей это удавалось с трудом и, когда он закончил, принялась перебирать их самостоятельно. Крупную валюту ей приходилось держать в руках редко, потому она с подозрением вглядывалась в каждую банкноту и, чуть ли не каждая, ей казалась фальшивой, особенно последняя с какими-то пометками шариковой ручкой. Понаблюдав за клиенткой, юрист хмыкнул, и заверил, что все самое настоящее и что, если она сомневается, может проверить их в любом банке. В документе, который он ей вручает в заключение, переписаны все банкноты.

Последний аргумент немного успокоил Евгению и она, уложив в предложенный ей влагонепроницаемый пакет свое достояние, поблагодарила посредника и подалась в ближайший сбербанк. У подъезда своего дома она заметила машину Клары. Подруга, оказывается, ей звонила, но не добилась ответа. Женя вспомнила, что трубку оставила в прихожей, на подзарядке.

На вопрос подруги, куда она навострила лыжи, Женя объяснила, что хотела бы проверить купюры, да, заодно решить, то ли открыть счет, то ли обменять на какой сертификат или еще что… Не таскать же с собой такие бешеные деньги. Только сомневается, имеет ли смысл. Нашему родному государству только положи купюру в рот, хрен, что получишь обратно. Все какие-то экономические конвульсии. Клара попросила показать ей деньги. Когда Женя, опасливо оглядевшись, вложила ей в руку тугую пачку, Клара осмотрела несколько банкнот, потом вернула их подруге и пожала плечами.

– Вроде бы нормальные, правда, на глаз не определить.

– Не знаю. Ощущение такое, словно только что нарисованы. Наши посолиднее выглядят. А тут, словно на простой бумаге нашлепаны. А на этой, верхней, даже написаны шариковой ручкой какие-то цифры. Кто-то что-то вычислял, что ли… Шпаргалка, не деньги. Я как-то раньше к ним и не присматривалась.

– Конечно, проверить надо. Дядя Иосиф хоть и порядочный человек, но ведь и его провести могут.

Женя с сомнением посмотрела на Клару, но ничего не сказала.

Уже под вечер она все же зашла в банк и, дождавшись, когда окошко обмена валюты освободится, опасливо протянула свое неожиданное состояние чистенькой рафинированной кассирше. Та не глядя на клиентку, пересчитала пачку, назвала сумму за операцию и принялась где-то под столом перебирать купюры. Потом так же, не глядя в лицо Жени, вернула ей деньги, но, как оказалось не все. Отдельно от пачки показала купюру с пометками.

– Эта не просматривается, – подняла она на Женю зверски накрашенные глаза.

– Так разрисована, – высказала предположение Женя.

Девчонка отрицательно качнула головой.

– Не поэтому. Я должна сообщить…

Женя мгновенно выхватила из ее руки купюру и бросила на столик деньги за контроль.

– Дурью не майся, – рыкнула она. – Я верну ее тому, кто мне ее всучил.

Наверное, тон у Жени был жестким, потому что кассирша как будто одеревенела, но потом скользнула рукой куда-то вниз. Женя, сообразив, что вряд ли к себе под юбку исчезла раньше, чем та нашла кнопку.

Клара, услышав об очередном сюрпризе, примчалась на такси.

– Не могу поверить! – ахала она, крутя в пальцах купюру. – А ведь ничем не отличается… Сейчас поедем к фальшивомонетчику, будем разбираться. Ну, дядька!

– Да ладно, подумаешь сотня! Его же тоже могли подставить. Сама говорила.

– Садись в машину. Еще не хватало свои, кровные, раздавать мошенникам. А он уж пусть разбирается по цепочке.

Еще не дойдя до двери офиса подруги, прочли объявление, уведомлявшее заинтересованных лиц, что юрист в отпуске.

– Ну, дядя! – дернув для верности ручку двери, возмутилась Клара.

Мобильник его тоже оказался отключенным и Женя, глядя на растерянное лицо подруги, заявила, что черт с ней, с этой сотней. Не состояние же. Оставит как сувенир.

– Адреса я его не знаю. Вот уж не думала, – задумчиво качнула головой Клара.

– Так я не поняла, он кто тебе?

– Да вроде дядя. Троюродный или еще какой-то там родственник…

Женя хохотнула.

– Клара, я тебя не узнаю. Еврейка ты или нет, как ты могла так лохануться?

Клара вздохнула и развела руками.

– Так ведь наполовину русская.

Собираясь в обратный путь Женя решила деньги везти наличными. Не могла лишить себя удовольствия произвести на мужа впечатление. Выложить солидное приданое во всей красе или какой-то непонятный кусочек пластмассы? А, потом, доверия все эти новшества как-то у нее не вызывают – нет в России разбойника более опасного, чем само государство.

Вечером Женя снова набрала номер телефона мужа. О деньгах от мамани решила не говорить (делать сюрприз так уж по всей программе!) потому в коротком отчете за минувший день, конечно, главное место занимала только сучка, ограбившая квартиру. Реакция Василия озадачила ее еще больше, чем в прошлом разговоре.

– Я сам настоял на том, чтобы она забрала те побрякушки. Ей нужны деньги.

Женя от возмущения задохнулась.

– Как! – возопила она, когда способность говорить к ней вернулась. – Ей нужны, видите ли, деньги, а нам?! Для чего мы, как проклятые бьемся там, на Севере? Ей что, мало доходов с панели!

– Успокойся. Ей нужно много денег…

– Не понимаю! – заорала, было, Женя, но следующая фраза повалила ее в кресло.

– Она покупает лекарство, которое стоит очень дорого, чтобы протянуть хотя бы месяц-другой. У нее СПИД.

– И ты!..и ты!.. – попыталась что-то выразить Женя, путаясь в мыслях и словах.

– Я обещал никому не рассказывать.

– И даже мне?!

– Обязательства у нас бывают и перед другими…

– А если бы я… А если бы я заразилась?!

– Каким это образом?

– Не знаю!

Женя уже хотела отключить мобильник, как вдруг до нее дошло…

– Подожди… А где она сейчас? Есть у нее здесь, кто ни будь?!

– Родственников нет. Да и друзей теперь, тоже нет.

– Действительно… Какие могут быть друзья с таким диагнозом…

– Ложись спать, не забивай голову. Она найдет себе пристанище. А ты поживи еще в Питере.

– А что, у вас все еще война?

– Сомнительное перемирие. Я тебе позвоню, когда можно будет выезжать.

Женя не особенно вникла в слова мужа, ее теперь доставала сногсшибательная новость.

Она уже жалела бедную женщину, которую еще минуту назад ненавидела беспредельно. В мыслях ее не осталось и тени той неприязни, которую испытывала совсем недавно.

Конечно, она может оправдаться – ей и в голову не приходило, что эта молодая, красивая женщина обречена. Оказывается, глаза бедняги поблескивали вовсе не вызывающе, когда смотрели в ее сторону, это было возбуждение от надвигающейся смерти… Неизбежной, безжалостной, поступь которой с каждым часом, каждой минутой для нее все ощутимее.

Женя поежилась. Конечно, все смертны, все когда-то придут к своему концу, но одно дело, когда у тебя есть надежда на то, что это случится когда-то, а другое… И она, Женька, счастливая, здоровая, отнявшая, по сути, у несчастной мужчину, который был ей единственной поддержкой, вышвырнула ее на улицу как паршивую собачонку…

Конечно, степень сострадания не дошла до того, чтобы Женя могла вернуть ей Василия, но отыскать бедолагу, которая, вынуждена околачиваться где-то в подвалах, и вернуть домой стало навязчивой идеей.

Но, где она сможет найти ее? В большом-то городе… Иголка в стоге сена… Женя вдруг вспомнила, что в каждом районе есть ночлежки, где бездомные находят приют.

Она выглянула в окно. Уже темнело, времени для поисков было маловато, и Женя принялась лихорадочно искать в гигантской телефонной книге возможные адреса. Потом усомнилась, что сможет отыскать несчастную по телефону. Скорее всего, та устроилась под какой-нибудь кличкой, и даже если под собственным именем, не станут же там опрашивать всех Ларис…

Как на грех Женя сожгла фотографии. Может быть не все? Она вспомнила, что когда, рассматривала снимки в первый раз один из них, где Лариса выглядела особенно сексуально, сунула обратно в альбом. Женя нашла фотографию и, заперев квартиру, отправилась на поиски, в положительном результате которых сомневалась изначально.

Ставка была только на чудо.

Уже к полуночи, утомившись в поисках, Женя нашла двор бывшего женского монастыря, где была организована ночлежка, который обозначила как последний шанс…

Обитатели ночлежки долго и как-то безучастно передавали фотографию из рук в руки пока одна из женщин, в темном платье с оборочками (по стилю тридцатых) и следами косметики на лице, наконец-то, ахнула:

– Люська!

Женя не обратила внимания на несовпадение имен и принялась допрашивать тетку с пристрастием. Та изложила, что знает эту «девочку» давно, еще с прошлого сезона, когда они вместе промышляли в отеле «Москва», что у Александра Невского, но у нее самой карьера не сложилась, по какой причине, это другой разговор, а Люська, та, конечно, из тех… Только после получасового бреда Жене удалось выяснить, что найти эту самую «Люську» можно разве что в элитных отелях, но ни ступенью ниже…

Наводка оказалась верной. Уже у швейцара «Прибалтийской», за полтинник зеленых Жене удалось выяснить, что эта «суперкрутая» сейчас у одного из тех, кто «за ценой не постоит». Банкир из Литвы, русский по происхождению… Женя пообещала посреднику еще одну купюру если он пропустит и ее. Они работают вместе, но сама немного запоздала. Страж покосился на Женю с недоверием, но предложенный гонорар, оказался убедительным и он согласился пригласить банкира на переговоры в фойе. Если тот пожелает.

С полчаса спустя в соседнее кресло опустился молодой мужчина, коротко стриженный с непроницаемым лицом. Женя попросила его снять черные очки на что тот не повел ухом и она поняла, что разговор не будет простым. Начать его Женя не успела. Мужчина, не дожидаясь объяснений, спросил постным голосом:

– Сколько?

Женю едва удержала себя в кресле.

– Столько же, – не думая, наобум, брякнула она.

Прибалтиец усмехнулся и уже внимательнее посмотрел на «путану».