Текст книги "Графоманы не плачут"

Автор книги: Владимир Кнари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Предисловие автора

Я начал писать рассказы, можно сказать, случайно. Мне не спалось, в голову лезли дурные мысли, а потом вдруг появилась идея, которую захотелось записать. И за одну ночь я написал целых два рассказа (кстати, оба они представлены в этой книге).

Я был воодушевлён и хотел узнать мнение близких мне людей, но так, чтобы они не знали, кто же автор. Так на свет вместо Алексея Герасимовича (моё настоящее имя) появился автор «Владимир Кнари». Позже я стал этим именем подписывать не только рассказы, но и статьи, а также несколько художественных переводов книг по вселенной игры StarCraft. И имя зажило само по себе.

Все представленные в этом сборнике рассказы были написаны в период с 1998 по 2004 год. Потом вдруг как отрезало. Для этого сборника я долго думал, какие из написанных мною рассказов вставить, а какие не стоит. Сел и перечитал все подряд, один за другим. Многие теперь, по прошествии лет, кажутся по-детски наивными и графоманскими по слогу. Другие я и сам до сих пор с удовольствием перечитываю. В итоге решил оставить меньше половины, но даже у этих стиль порой очень отличается.

Почему-то так вышло, что мне было интересно писать иногда откровенно стёбные вещи, а порой я уходил в более серьёзные темы. Но при этом уж очень часто мои герои оказывались в потустороннем мире, хотя и тут не обходилось без альтернативного взгляда на известные факты.

Но здесь я всё перемешал. И весёлое, и грустное. И наивное раннее, и более серьёзное позднее. Про наш мир, и про чертей с ангелами.

Если какой-то рассказ вдруг покажется скучным и неинтересным, смело пропускайте. Следующий должен быть лучше, я уверен!

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех тех, без кого эти рассказы могли бы и не появиться. Разумеется, в первую очередь это родители и моя жена. Спасибо Ольге Громыко, с которой мы, можно сказать, вместе начинали этот путь, только она улетела вперёд, а я так и остался в хвосте. Спасибо Леониду «LLeo» Каганову за его помощь молодым авторам в Fido-конференции OBEC.PACTET (и за пельмени на его кухне, я помню!) А также всему русскому фэндому, который всегда меня воодушевлял.

И спасибо вам, что решили прочесть эту книгу.

Владимир Кнари, 6 августа 2020 года

P.S. Меня легко найти в интернете: все мои контакты собраны на http://about.me/knari, также я веду блог о книгах и многом другом – http://knari.by.

Подходящий жених

Бродяга по прозвищу Ветер не соврал. Отмахав несколько вёрст по оврагам и перелескам, царевич Еремеля наконец добрался до заветной горы. Воистину, всё было так, как воспевали в песнях заграничные певцы-скоморохи. И берёзка у пещеры, и бурый камень, поросший мхом, и даже три неведомых знака на стене, зовущиеся странно – эротическое уравнение.

Пока царевич решал, оставлять ли скакуна снаружи, или же въехать в пещеру верхом, солнце стало клониться к горизонту. Убоявшись не поспеть до темноты, царевич спрыгнул с коня и бочком, прислушиваясь да приглядываясь, двинулся в неизведанную глубину, отдающую запахом гнили и тлена.

На счастье, по стенам чьей-то заботливой рукой были приспособлены гнилушки, потому идти оказалось не так и боязно. Вот только руки царевича в неясном свете отдавали непривычной синевой. Через полсотни шагов Еремеля узрел вдали конец туннеля, стало заметно прохладнее, и царевич перешёл на бег трусцой.

Яркий, но всё такой же синеватый свет резко ударил по глазам. Когда удалось взглянуть вокруг, перед царевичем предстала огромная пещера. Отовсюду сочился белый дымок с едким запахом, стены были подёрнуты инеем.

А в центре всей этой немой красоты в хрустальном гробу покоилась та, ради которой царевич и затеял своё опасное путешествие. Свет очей его, любовь наречённая, спящая вечным сном Снежнобелка. Ну или не совсем вечным, если верить всё тем же скоморохам да сказителям. Хотя странный цвет лица суженой и заставлял задуматься о правдивости древних легенд. Однако что в этой пещере не казалось странным?

Издали донеслось ржание оставленного у входа жеребца, и царевич Еремеля решил поскорее исполнить задуманное. Он приподнял крышку гроба, примерился, как бы половчее поцеловать Снежнобелку, наклонился, поднеся свои губы к синим устам будущей невесты и…

И в этот миг синий свет резко сменился красным, а вокруг зашумело, засвистело, заголосило ужасным голосом, будто сам Соловей-разбойник вернулся из небытия. В ужасе царевич отпрянул от хрустального ложа. Свет мигнул и погас. Гул исчез, но тишину всё ещё нарушал странный тихий свист.

Спустя несколько минут, когда рассудок царевича уже стремился унестись прочь, свет вспыхнул ярко, по-солнечному, и молодой искатель приключений обнаружил, что в пещере стало заметно больше народу. Прямо по центру, вкруг гроба и всё ещё дремлющей суженой толпилось семеро низкорослых богатырей. И уж настолько были они малы, что самый высокий из них доходил царевичу лишь до пояса. Принадлежность же к богатырям удалось установить по амуниции: семь мечей волочились по земле у ног своих обладателей, разномастные шлемы украшали не по размеру огромные головы незнакомцев… Да много ещё всякой старой рухляди свешивалось с плеч явившихся как из-под земли хмурых низкоросликов.

Царевич от удивления сел на холодный пол, звякнув своим кладенцом по белой стене.

– Ишь, целовать удумал… Много вас тут таких ходит… – начал самый крупный из богатырей, хмуро поглядывая из-под тяжёлых бровей.

– Хорошо хоть сигнализация не подвела, – ответил другой, осматривая гроб. Он ткнул пальцем во что-то невидимое, и свет вновь приобрёл свой мертвенный оттенок, да и назойливый свист прекратился.

– Вот-вот, – встрепенулся самый мелкий и, на взгляд, самый противный. – На готовенькое вы все горазды! А ты её кормил, ты её поил? Или, может, гробик каждый день тряпочкой протирал да утку выносил? – Он так напирал, что царевич невольно отполз ближе к стене, опешив от такого натиска.

– Тише ты, брат Воскр! – остудил пыл крикуна здоровый парень с обнажённой грудью, бугрящейся мощными мышцами.

Царевич вообще с трудом понимал, кто эти малорослые богатыри, и о какой утке вопрошает мелкий. Страшная догадка родилась в голове: быть может, царевна бессмертная, как и Кощей, а смерть её в утке? Нет, быть того не может… Да и чего бы лежать ей бездыханной? С Кощеем было не так, ещё батюшка рассказывал: вот живёхонек был, а вот рухнул как подкошенный и издох на месте. А эта ни жива ни мертва…

Ещё один богатырь поправил покрывало на Снежнобелке и аккуратно опустил хрустальную крышку.

– Хорошо хоть не попортил… – буркнул второй, что ранее щёлкал чем-то позади гроба.

– И на том спасибо… – вредный низенький богатырь осуждающе взглянул на негодяя, чуть не осквернившего опочивальню, и отошёл за спины своих братьев.

Царевич взял себя в руки, встал наконец на ноги и решился подать голос:

– Но ведь… как же так? Ведуны ж и песняры говорили, будто нужно придти и поцеловать. – Он задумался на миг, а затем вспомнил, процитировал по памяти: «Принцесса вспрянет ото сна, и на останках тех несчастий…»

– Мало ли что скажут! – перебил его первый малый. – Ну да, вспрянет. Куда ж она денется-то? А толку?

– Да что ты ему объясняешь, Понед? Гнать его взашей, вот и все дела… – снова подал голос вредный Воскр.

Понед, видимо, бывший тут за старшего, рукой остановил эту малоприятную для Еремелева слуха речь, осуждающе глянул на царевича: – Вот ты, по всему видать, царских кровей…

Царевич неуверенно кивнул.

– Звать-то как? – уже не так сурово поинтересовался Понед.

– Ерм… Емр… Еремеля, – в горле вдруг как комок застрял.

– Ну так вот, Еремеля царский сын, сам посуди: ну проснётся Снежнобелка – и что? – голос маленького богатыря стал спокойным, рассудительным.

– Как что? На коня и свадебку, как положено…

– Экий ты скорый, однако. Ну, она-то тебя полюбит, положено так. Заклинание такое, – тихо пояснил Понед. – А вот ты?

Еремеля аж опешил.

– А что я?

– А ты любить её будешь?

– Конечно, а то как же иначе?

– Знамо дело, – вышел вперёд до того молчавший богатырь без шишака на голове. Волосы его уже были припорошены сединой. – Все так говорят, что любовь до гроба, «жили они долго и счастливо и умерли в един день»…

– А потом мужики вспоминают заветы древних, типа «Каждый мужчина имеет право налево», – заговорил Воскр. – И пошло-поехало… Нет, мы нашу Снежнобелку за здорово живёшь не отдадим.

– А вы сами-то кто будете? – Только сейчас царевич осознал, что до сих пор даже представления не имеет, с кем свела его судьба-злодейка.

– Мы-то? – удивился Понед. – Мы – братья гнумы-богатыри. Неужель о нас в песнях не поётся?

– Не поётся… – ответил Еремеля. Он оглядел семерых братьев, оценил превосходящие силы противника, после чего понурил голову, с тяжёлым вздохом повернулся и побрёл к выходу из пещеры, где уже давно ржал его конь, соскучившийся по хозяину.

– Эй, царевич, ты куда? – окликнули его в спину.

Еремеля удивлённо остановился:

– Домой, куда ж ещё?

– А Снежнобелка тебе уже не нужна? – вопросил Понед. Позади него послышался шёпот Воскра: «Ну? Что я вам говорил? Им бы всем только целоваться!..»

От удивления Еремеля аж рот разинул. А после возвестил:

– Так вы сами… того… этого…

– Чего того-этого?

– Ну, не отдавать решили…

– Так за здорово живёшь и не отдадим. А вот коли докажешь честность своих намерений относительно Снежнобелки, сумеешь убедить, что любить будешь верно, тогда и посмотрим…

Тут Еремеля явно обрадовался, потому как на лице его появилась хитрая улыбка, и он весело признался:

– Ну, искусство-то это я знаю. В лучших хранцузских университетах проходили. А вот учитель мой, милейший мужичок, ещё особо отмечал меня среди прочих за умение целоваться…

Воскр при сих словах скривился:

– Да нет, Еремелюшка, это тебе тут не пригодится, мы и сами это могём.

Еремеля вновь взглянул на вожделенный гроб и спросил:

– Так а что делать-то нужно? Как доказать?

– Ну вот, это другой разговор, – радостно потирая руки, Воскр двинулся к царевичу. – Сейчас мы тебе всё и объясним, Еремелюшка…

Объяснения длились долго и под добрую закуску. Понималось всё равно с трудом. Тогда выступил Воскр и предложил начать с простейшего: с письменных упражнений.

Упражнения эти заключались в том, что Еремеле подсунули огроменный рулон бересты, на котором кривыми буковками были выцарапаны триста осемнадцать каверзных вопросов и варианты ответов на них. Судя по содержанию вопросов, составлял их сам Воскр, с первого взгляда так не полюбившийся царевичу. Спустя три дня и несчитанное количество жбанов медовухи испытание было пройдено и большинством гнумьих голосов признано успешным. Против такого решения был лишь сам Воскр, которого не удовлетворили ответы Еремели на вопросы «Кому на Руси жить хорошо?» и «Кто виноват?». Однако его возражения были отклонены, потому как объяснить наличие данных вопросов в испытании на способность любить Снежнобелку он не смог. А вот ответ на вопрос «Что делать?» был одобрен всеми единогласно.

Далее весёлый гнум-богатырь Серед предложил сыграть в угадалки. Сия игра заключалась в том, что уставший от объяснений и вопросов царевич должен был узнавать предметы обихода своей потенциальной невесты. Из предложенного набора (в который входили нижняя юбка, портянки, хрустальная туфелька, двуручная секира, самовар и подозрительный туго скрученный ватный валик) он с лёгкостью выбрал юбку с туфелькой, лишь на миг засомневавшись по поводу самовара. Главный судья Понед и тут решил признать победу молодого царевича.

Когда на пятый день в светлице братьев закончилась закуска, седоватый Втор задал свою задачу: а что будет делать молодой муж, коли жена занеможет и не в силах будет кормить его? Сумеет ли прокормить себя да любимую?

Тут уж пришлось Еремеле постараться, потому как не царское это дело-то – кашеварить. Однако отступать было некуда, позади – гроб хрустальный. И снова повздыхав, Еремеля принялся за дело. К вечеру он сообщил, что ужин готов, и сперва все семеро братьев вызвались судьями быть, однако приблизиться к котлу сумел лишь Воскр. Спустя три дня Воскр так и не окочурился, и испытание готовкой было признано пройденным.

И долго бы ещё продолжалась эта канитель, если бы запасы медовухи у гнумов совсем не исчерпались, потому что идей у братьев-богатырей было хоть отбавляй. Да и царевич уже стал сдавать и чахнуть. Глядишь, и выдавать-то скоро Снежнобелку не за кого будет.

Покумекали гнумы, да и порешили, что парень Еремеля неплохой, девку в обиду не даст, и вполне достоин стать ей мужем. Еремеля расчувствовался, расцеловал всех братьев, а с Воскром даже побратался.

К торжественному моменту пробуждения Снежнобелки все гнумы разоделись, кому как совесть позволила, да и заявились вослед царевичу Еремеле в пещеру. Все вместе они бережно сняли хрустальную крышку, в последний раз благословили царевича и спрятались за дальним камнем, чтобы не портить интимность события.

Когда Еремеля склонился над невестой, Воскр стал тихо выбивать дробь тоненькими палочками. Наконец царевич коснулся горячими губами холодных, но предварительно подсахаренных уст царевны, и та сразу стала преображаться. Кожа её порозовела, веки вздрогнули и… так и остались в полуоткрытом состоянии.

Из-за камня раздалось злое шипение, оттуда быстренько выскочил хозяйственный Пятень и снова щёлкнул чем-то невидимым за гробом, после чего сразу спрятался. Царевна Снежнобелка раскрыла прекрасные очи, взглянула на онемевшего Еремелю и томным голосом произнесла: – Ты мой герой… Бери же меня и веди в палаты белокаменные!

Еремеля не заставил долго ждать, подхватил молодую жену на руки и галопом вынес её на свет солнца, где уже ждал приготовленный конь.

Воскр еле успел их догнать с криком: «Вещи-то её, вещи возьми!» Всунул в суму запасной набор туфелек и белый пакет, на котором крупными буквами значилось непонятно: «ИНСТРУКЦИЯ». Затем шлёпнул коня по крупу и крикнул вдогонку:

– Прощевай к лешему!

Из пещеры появились и остальные гнумы. Пятень в руках мял ещё один кусочек бересты:

– Эк вон скоро-то… даже гарантийку забыл…

– Ничего, – утешил его Понед, – понадобится – прискачет.

– Главное – ещё от одного избавились, – тихо проговорил Втор.

– А в песнях теперь и про нас петь будут, – непонятно к чему закончил Воскр.

В гнумьей горнице (надобно сказать, совсем не в той, где Еремелю привечали) было светло и чисто. У дымящейся печки готовила еду Второва жена Пепелюшка, у окна вышивала Понедова принцесса Фасолька, Пятенева царевна Жабюшка тихо баюкала сынка в колыбели, остальных жён видно не было.

– Снежнобелка, – позвал Воскр.

На его голос появилась красавица, как две капли воды похожая на только что увезенную Еремелей. Воскр обнял её за талию (выше не доставал) и радостно проворковал ей в пуп:

– Вот и ещё одного, что по твою душу приезжал, спровадили…

Тут в оконцо постучали, и Понед, нахмурившись, вышел.

Вернувшись, он был ещё более недоволен.

– Беда не ходит одна, – молвил он. – Ветер передал, что ещё одного нелёгкая несёт. Дня через четыре у нас будет.

– Что, опять Снежнобелка ему нужна? – испугался Воскр.

– Нет, этому Середова Сонная красавица приглянулась.

Пятень задумчиво поскрёб подбородок.

– Ну, ежели никто мешать не будет, денька через три сделаю. Деталек я заранее наготовил про запас. Вот только говорить не сможет, с говорилками напряжёнка, а самому делать – на это недели полторы бы понадобилось, а за четыре дня – нет, не успеть… Понед хлопнул брата по плечу:

– Ну, от этого отмажемся. Спишем на последствия долгого сна.

Повернувшись к Середу, с усталостью в голосе произнёс:

– Ну, веди жену. Будем очередному соискателю красавицу-невесту по образу лепить…

А затем повернулся к Воскру:

– А ты, будь добр, придумай ещё пару-тройку испытаний, да потруднее. Авось Пятень всё же успеет за это время говорилку сварганить…

06.10.2002

Исповедь

Да простится мне это, но признаюсь честно, я сюда идти не хотела. Это всё отец мой настаивал. И сейчас, небось, под дверью стоит, караулит, чтобы я не сбежала.

Он мне уж сколько времени толкует, что грешница я, и покаяться мне просто необходимо. Зачем? Всё равно я не верю во всё это. Но если уж ему станет от этого легче, то и от меня не убудет.

Что вы говорите? А, просто уселись поудобнее. Это правильно. Раз уж он меня вытащил сюда, то я расскажу всё как на духу. С самого детства до сегодняшнего времени. Пожалуй, времени на это уйдёт достаточно.

Ну, начнём по порядку. Зовут меня Люси. Отец с матерью говорили, что это в честь какой-то нашей далёкой прародительницы. Или прародителя. Не помню уж точно. Ну да не важно.

Отец мой из простых. Работает в котельной. Мать всю жизнь секретаршей в канцелярии проработала. Ясно, что достаток в семье небольшой был. Но с самого раннего моего возраста родители пытались наставить меня на путь истинный, хотели, чтобы я добилась в жизни большего, чем смогли они сами. Поэтому и не жалели ничего для меня. Но и баловать тоже особо не приходилось – их совместного заработка едва на жизнь хватало.

Хотя отец очень хотел отдать меня на воспитание в детский сад, мама сразу воспротивилась этому, а после того, как к нам приехала моя бабушка, папа окончательно сдался. Поэтому я прошла отличное начальное домашнее воспитание под руководством аса своего дела – моей любимой бабули Эмми. И уж я-то точно не жалею об этом. В свои пять лет я была значительно более развита по сравнению со своими сверстницами. Да что говорить, я стала заводилой всего и вся в нашем дворе. Даже мальчишки считались с моим мнением. Слышала, как втихаря они меня называли прирождённой чертовкой. Папа тогда нарадоваться на меня не мог, говорил, что вся в него пошла.

Что? Нормальное детство? Ну, так а я о чём. Но ведь только начала… Кстати, а что такое «нормальное»? Такое, как у всех? Тогда у меня было отнюдь не нормальное. Я же говорю, что отличалась от всех ребят в нашем дворе. Все ночи напролёт я там проводила. А однажды даже подговорила нескольких мальчишек днём сходить на заброшенную котельную. Ух и навизжались мы тогда. Особенно я. Да нет, я не со страху, я их пугала. Да и не только визжала. Стонала, ухала, вздыхала – всячески пыталась их напугать. Они-то в первый раз туда пришли, а я уже и раньше ночью облазила там всё одна. К этому походу все закоулки знала, да и сама кое-что подготовила к такому культ-массовому мероприятию. Жаль, девчонки тогда отказались идти. Слабаки.

Но это было уже тогда, когда я в школе училась. Так что вернёмся немного назад.

В общем, стараниями моей бабушки к моменту поступления в школу я уже считала себя вполне взрослой, готовой к будущим жизненным испытаниям и радостям. Я знала такие вещи, о которых другие подростки тайком шушукались в подворотнях, передавая это как самую сокровенную тайну – «а ты знаешь… да ты что, это всё девчоночьи сказки, вот я слышал…» Ну и так далее в том же духе.

На тестах при поступлении в школу я показала один из лучших результатов, но мои резкие высказывания в адрес экзаменаторов привели к тому, что я попала не в самый «престижный» класс, а класс так называемых хулиганистых подростков. Или трудновоспитуемых. Но мне там даже больше нравилось. Не люблю заучек.

Не скажу, что мне нравилось учиться. Скорее мне было всё это индифферентно. Просто у меня получалось учиться хорошо. И всё. Даже похвальные грамоты несколько раз получила.

Правда, моя хорошая учеба несколько терялась за моим не столь хорошим поведением. Например, мне страшно нравилось на уроках дёргать за хвостики впередисидящих. Девчонки постоянно визжали, а среди ребят я снискала славу придурковатой отличницы. Они придерживались мнения, что у меня крыша поехала, причём так, что мои достижения в учёбе прекрасно компенсировались моим умственным «развитием» в других областях. По их мнению, конечно.

Но с приходом времени, когда мальчики уже начинают понимать, что мы, существа другого пола, являемся не просто надоедливо копошащимися соседями, мои одноклассники резко поменяли своё мнение обо мне. Или научились его хорошо скрывать. А всё дело в чём? В том, что я оказалась не обделена многими чисто женскими физическими достоинствами. Причём в их глазах мне удалось затмить всех остальных своих сверстниц.

Но мой темперамент дикой амазонки не давал ни одному из них ни единого шанса. Это подзадоривало их ещё больше, а я лишь наслаждалась всем этим. Ушки торчком, нос пятачком, хвостик колечком. По пятам ходили, как собачки.

Ой, у вас что-то упало? А что же это за лязг тогда был? Не слышали? Наверное, почудилось.

Ну так вот. Ещё до школы мне нравилось рисовать, а в школе я продолжила это дело. Даже картину мою выставляли на выставке в доме небезызвестной нашей молодёжной организации. Что? Почему я её так называю? Ну, не нравится она мне… Да нет, состояла я в ней, состояла. Столько лет ей отдала, у-у… Даже в совете школы состояла. А толку? С тех времён только лозунги и помню. «Молодежь! Ты должна быть достойна получить огонь в свои руки!» Нашлись Прометеи… Или ещё – «Вилы – символ трудового народа!» Убивать нужно тех авторов, что это придумывают…

Школа была закончена с медалью, которую я не заслужила. Ну не училась я – просто так получилось. И тут встала проблема – куда податься? Не очень долго думая, я решила продолжить «учиться». Поступила в университет (опять же, почти нахаляву). Вначале ещё пыталась хотя бы показывать видимость учёбы, а потом плюнула на это. Тем более, что в этом возрасте уже хотелось иметь какие-то развлечения, а оные, как известно, стоят денежек. А родители у меня далеко не богатые. Пришлось совместно с учёбой подрабатывать. Кем я только не работала – некоторое время в котельной (кстати, прекрасное место для размышлений о смысле жизни), потом курьером, затем занималась подушной переписью населения. И множество других мелких профессий испробовала.

Спрашиваете, чего к вам-то пришла? Я же сказала: отец прислал исповедаться. Незачем? Так я и не всё ещё рассказала. Какой-то вы нетерпеливый, ей-ей. Ну, ничего, я уже приблизилась к сути.

Когда я уже заканчивала третий курс, я впервые увидела его на нашей дискотеке. Он стоял в сторонке, такой милый и в то же время почему-то такой одинокий. До сих пор не пойму, почему такого красавчика оставили без присмотра. Я подбежала к нему и спросила, не хочет ли он потанцевать. Он как-то сразу засмущался, зарделся, а потом тихо так сказал, что не умеет танцевать. Я пообещала научить и вытянула его на площадку. Во время танца узнала, что его зовут Иммануилом и он учится у нас же, специализируется на человеческой психологии.

С этих пор со мной стало твориться что-то совершенно для меня непонятное. Я не могла и ночи прожить, чтобы не увидеть его лица, не услышать его голоса. Он перестал стесняться меня, и тогда я узнала так много! Он читал мне стихи, рассказывал о великих людях и их судьбах. А я могла выцарапать глаза любой девушке, которая бы только попыталась флиртовать с ним.

Тут-то и начался раскол в моей семье. Ещё с детства отец постоянно повторял мне, что все люди – порядочные сволочи и Геенна Огненная – самое подходящее для них место. Мой дед, который тронулся, получив контузию при взрыве в цеху, постоянно твердил, что люди умеют только издеваться над ближними, и с тоской в глазах повторял одну и ту же фразу: «Вернуться бы мне туда, я бы этому Балде показал». Так что в этой атмосфере я выросла настоящей человеконенавистницей.

А Иммануил заставил меня посмотреть на людей с другой стороны. Ведь это же прекрасные создания! И не их вина, что они варятся в адских котлах. Это всё тот старик придумал, чтобы им жизнь малиной не казалась. В общем, нам пришлось бросить учёбу, и сейчас я хочу уехать с Иммануилом куда-нибудь подальше и посвятить свою жизнь изучению этих странных созданий – людей. Я полюбила их всем сердцем! Я хочу…

В этот момент страшный крик огласил пещеру: «Вон!!! Вон из святого места!»

В свете звёзд Люси молча брела по дорожке. Бурная жизнь окружала её со всех сторон, но она не замечала бегущих, куда-то вечно спешащих, толкающихся и кричащих. Она шла к своему любимому.

Ничего, что они не понимают тебя. Главное – я верю тебе, я верю в тебя. А ещё я просто люблю тебя. Люблю смотреть, как твоя чёрная шерстка блестит в свете луны. Люблю твои маленькие рожки. А ещё мне нравится, когда твой хвостик с такой милой острой стрелочкой на конце скручивается, когда я внезапно вхожу в комнату. Я всегда буду с тобой, что бы ни говорили все эти святоши. Ведь люди так похожи на нас…

06.01.1999