Текст книги "История для мужчин"

Автор книги: Владимир Карев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Владимир Николаевич Карев
История для мужчин

© Карев В.Н., 2019

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2019

История для мужчин
Повесть

Последнее время я все чаще и чаще думаю о самой счастливой поре своей жизни – детстве, переходящем в юность, когда был по-детски страстно, но безответно влюблен в самую лучшую девочку на Земле – в одноклассницу. Когда казалось, что дружба – наивысшее чувство, которое не погаснет с годами, когда нисколечко не задумываешься о своем будущем: кем быть и что будет дальше, – и в воспоминаниях то время было всегда солнечным, безоблачным летом.

После очередных похождений нашей компании – Сашки, Андрея и Сереги, – я остался ночевать у Саши. Он был сын профессора, но квартира у них была небольшая, как практически у каждой, в конце шестидесятых годов, некоммунальной московской семьи, и одна из двух комнат, маленькая, принадлежала ему. А папа, мама и бабушка жили в «большой» проходной комнате.

Ночью разразился страшный ливень, который сподвиг меня проснуться и пойти искать туалет. Было неудобно красться в чужой квартире мимо спящих взрослых, поэтому сонливость улетучилась и, вернувшись, я встал у окна, глядя на пустое шоссе, по которому текли «реки», а в свете редких фонарных столбов ветер рвал бесконечные нити дождя.

Визг тормозов разбудил мое начинающее дремать сознание. Легковая машина, похожая на «Волгу», скользила по мокрому асфальту. Ее неудержимо разворачивало и несло на разделительную зеленую полосу между встречных дорог, которая была ограничена довольно-таки высоким бордюрным камнем. Сильно ударившись уже задними колесами, машина подскочила, но не перевернулась и, проехав юзом по мокрой траве, сделав несколько оборотов, остановилась, замерев на месте, как бы осознавая, что произошло. Мне даже показалось, что в этот момент я увидел, словно в бинокль, лицо водителя. Он как бы вышел из оцепенения, в котором пребывал до этого момента, и посмотрел в мою сторону. Наши глаза встретились. Было видно, что он не просто смотрел, а внимательно смотрел на меня. Затем протер лицо рукой (губы в это время промолвили что-то вроде «Не может быть!») и, заведя заглохшую машину, медленно съехал на дорогу и исчез за пеленой дождя.

Я остался стоять у окна. Взгляд человека в автомобиле был до боли знаком. Где и когда я мог его видеть – это было для меня загадкой. Постояв еще немного, я пошел спать.

Груз тяжелых мыслей приковал мой взгляд к сковороде с макаронами. Усталость в большей степени была приобретена не непосильным трудом, а именно мыслями и раздумьями – как быть и что делать дальше. Смогу ли я дальше работать на кино-видеостудии, где сейчас работаю, или нет – не знаю. Дадут ли мне возможность дальше трудиться и мало-мальски обеспечивать свою семью?

Мне уже перевалило за сороковник. Радостей в жизни немного. Давно работая в кино, я болтался по немыслимым совдеповским командировкам. За рубеж выезжали более пробивные и удачливые люди, а я, «серенький», гнил на задворках декораций в какой-нибудь Перми, методично зарабатывая язву. Рассказы о командировочных невероятных любовных и других похождениях членов съемочных групп слушал, раскрыв рот и пуская слюну, мечтая о подобном, а попадал в извечно унылую и серую атмосферу «своей командировки», откуда хотелось побыстрее смыться домой.

Но дома безрадостность бытия усугублялась сосуществованием с женой, которая постоянно упрекала за отсутствие денег и обзывала меня импотентом. Из мрачных будней своей жизни я вырывался только в своих фантазиях. Я вспоминал детство (хорошо бы вернуться туда!), жил в неведомых и далеких южных странах, плескался в лазурном море и находил клады подобно Монте-Кристо. Я мечтал съездить за границу, чтобы иногда небрежно в разговоре невзначай проронить: «И окурки я за борт бросал в океан, проклинал красоту островов и морей…»

Неведомый необитаемый остров стоял перед внутренним взором стареющего фантазера. Из моих мечтаний возвращал меня вечно недовольный голос жены: «Бездельник, хотя бы с ребенком погулял!»

Мой интерес к жизни падал, я все чаще и глубже уходил в себя, я не видел перспектив своего существования и в нередкие часы депрессии подумывал о самоубийстве. Самоубийцей, конечно, я бы не стал, так как это противоестественно человеку и грешно.

Девушки, в которых можно было бы найти отдушину, абстрагироваться от действительности, ко мне относились хорошо, можно даже сказать уважительно, может быть, и снисходительно, но не любили меня, не принимали всерьез, как потенциального любовника. Если даже я был с кем-нибудь в компании, кого считал хуже себя по внешним, внутренним и умственным качествам, а ситуация разыгрывалась так, что девушка должна уединиться с одним из нас, то я оказывался лишним.

Ребята нашей студии по характеру своей работы иногда ездили на съемки в южные страны – объекты моей мечты, а на меня почему-то эта участь не распространялась, – то паспорт не был оформлен, то в это время я торчал в каком-нибудь Свердловске – Екатеринбурге. Обещания были, но ехал другой.

После бесполезного заседания на студии, получив несколько неуважительно-оскорбительных выговоров в свой адрес от директора, я брел к метро по серой, грязной и слякотной зимней Москве. На ботинках выступила соль, ноги промокли, брюки на коленках топорщились. Сырой ветер задувал под куртку, на которой молния не работала и куртка была застегнута только на одну пуговицу. Я ощущал, что больше никому не нужен.

Жена, встретив меня презрительным взглядом, ушла в другую комнату. Я сидел за столом. Передо мной стояли макароны.

Резкий звук телефонного звонка вывел меня из оцепенения. Мне давно никто не звонил домой.

– Да! – заикаясь от неожиданности, сказал я в трубку.

– Вовка, это ты? – чуть ли не кричал, полный жизненной уверенности и благополучия, голос. – Это Саня, друг твой!

Детство и юность встали реальной картиной того радужного, яркого, счастливого времени. Руки мои вспотели, затряслись. Я ими прижал трубку к лицу, как будто у меня в руках была «синяя птица», которая может улететь, как будто в руках я держал свое детство и боялся, что оно исчезнет, как мои мечты о нем.

Это был мой друг Сашка.

– Саня, привет, это ты? – не веря своим ушам, спросил я.

– Я! Как живешь? Короче, я тут ввязался в одну авантюру. Финансируем небольшой проект, надо сгонять за рубеж, девчонок вывезти на конкурс. Я узнал от наших, что ты работаешь в кино и у тебя огромная организационно-командировочная практика. Помоги, и тебе по кайфу лишний раз на халяву за рубеж смотаться, и мне поможешь, о деньгах договоримся. Девчонок повезешь – «класс», небось, до сих пор грешишь. Ну, это я так, не обижайся. Как, согласен?

Он мне не дал ответить, видно, дела у него шли хорошо, и такой мощный напор говорил о том, что его предложения всегда были такими, от которых трудно было отказаться, если вообще это было возможно. Ну, Саня дает, молодец!

– Мой чудила, – продолжал Саня, – который должен был сопровождать после Москвы сборную красавиц, – чтоб им пусто было! – вчера хлопнулся на машине. Слава богу, живой, а для такого деликатного дела нужен проверенный человек с практикой, я вот и подумал о тебе. У тебя командировки, актрисы, поездки за рубеж. В общем, то, что надо, а я ж тебя знаю. Значит так – если согласен, то отпросись с работы дня на четыре, забрось девчонок по назначению, денек отдохни и домой. В принципе я этим не занимаюсь, но сдуру подрядились, да этот придурок подвел. Если всё «о'кей», – вернешься – встречу с нашими устроим. Ну, я рад, что у тебя все хорошо. Выручай. Извини, я завтра звякну. Ну, и повесил я на себя ярмо. Завтра подробней поговорим, еще раз извини, должен бежать. Пока!

Я сидел, словно оглушенный. Мало того, что у меня куча сомнений в своих способностях, так еще вспомнил, как в последнюю встречу одноклассников, немного выпив, начал плести ахинею про загранкомандировки, из которых как будто не вылезаю, и про бесконечную череду флиртов с актрисами, якобы извечно окружающими меня. Это, наверное, и послужило причиной Сашкиного звонка. Хорошо, что как-то по случаю мне сделали загранпаспорт, сам не знаю зачем.

Мозг мой вскипел. Я лихорадочно думал – «что делать?». Со страху ломать свой, искусственно созданный перед друзьями, имидж – значит потерять последнее, что имеешь авторитетного в этой жизни. И в то же время подвести человека, который возлагает на тебя надежды, тоже нельзя.

Тут меня словно током ударило – это же фортуна решила повернуться ко мне лицом! Может, это судьба дает мне шанс изменить ход безрадостных будней на увлекательную, счастливую или, по крайней мере, интересную жизнь. А что я теряю? На работе явно швах. Дома – хоть в петлю! Если откажусь – испорчу о себе мнение и связующая нить уважения друзей порвется. Соглашусь и не справлюсь – аналогично. Выполню – в глазах друзей подтвержу свой имидж, да и за границей побываю. А это для меня – о-го-го.

Если бы я видел себя со стороны, я бы описал себя так: «Его глаза заблестели. Во взгляде появилась счастливая уверенность в себе. Внутренне он кричал – “Сашка! Я согласен!”».

Решение было принято. В течение нескольких дней через Санину фирму оформились все необходимые документы, но с ним встретиться мне не довелось. Встреча была назначена в одной из центральных гостиниц в день отъезда.

К такому ответственному моменту я готовился тщательно. Пока жена не видела, я перемерил весь свой небогатый гардеробчик, отутюжил черненькие, несколько коротенькие брючки, но все было не то. Вконец расстроившись, я забрался в недра, когда-то модной, стенки-шкафа и обнаружил почти что неношеный, немного потертый в нужных местах, джинсовый костюм. Боже мой, как я им дорожил в свое время! Костюмчик пришелся впору, если не считать, что штаны я сумел застегнуть после пятого выдоха без вдыхания. Я ощутил себя молодым ковбоем, но почему-то закованным в латы, особенно в поясе.

Холл гостиницы встретил меня блеском витрин, разнообразием вывесок на иностранном языке, разноликой толпой красивых людей. Было впечатление, что я уже попал за границу. Это меня так напугало, что я тут же захотел быстрее вернуться домой в Москву, в привычную среду обитания. Ноги сделались ватными и непослушными, но, подгибаясь в коленях, они все ж таки несли мое тело к декоративному фонтанчику, который я увидел сразу, как вошел в гостиницу, где должна была состояться встреча с другом. Парализованный взгляд и волнение вырубили напрочь мое сознание, и я на автопилоте в коматозе пересек холл гостиницы и остановился только тогда, когда уперся грудью в ориентир.

Полдела было сделано. Я сделал шаг в новую жизнь.

Не прошло и минуты, как широкая мраморная лестница, ведущая на следующий этаж, заполнилась девушками изумительной красоты. Они царственной походкой спускались вниз. Они все были высоки, стройны, длинноноги и недоступны. Впереди них шел, элегантно одетый, красавец мужчина – явно их шеф. Шеф, немного повернувшись к девушкам, что-то небрежно сказал на английском языке, пригладил красивую седую прядь на виске, которая и так была на месте, и направился ко мне, раскинув руки. Это был Сашка.

– Привет дружище, – мял он меня в своих объятиях, – сколько лет, сколько зим. Прости, что не смог до этого встретиться. Видишь – ни минуты покоя. Я тут, понимаешь, живу одними извинениями, везде опаздываю из-за этих баб. Ну, благо сейчас на тебя их сброшу и хоть в нормальный ритм войду.

Оторвавшись от меня, он поправил свой костюм и продолжал:

– Короче, берешь этих девчонок, – в этот момент он нежно хлопнул по попе одну из проходящих мимо девушек, которая кокетливо ему улыбнулась, – и везешь их через Сингапур на острова. Ты пастух – они овечки. Твоя задача – билеты, транспорт, гостиницы, минимум непредвиденных затрат и никаких поблажек, но внимательное отношение обязательно. – Он подмигнул. На что он намекал, я не понял, наверное, чтобы я своим невежеством не создал прецедент для международного конфликта.

– Вот деньги. Здесь…

Он назвал сумму, которую я не то что не держал в руках, а даже не видел.

– Вот билеты и прочее.

У меня лихорадочно заработала голова – куда это все спрятать, чтобы не украли. С ума сойти! Может, быстро домой сгонять и попросить жену пришить потайной карман за подкладкой. Тьфу, ну и идиот я! Какая жена, времени нет! Видя мое замешательство, Саня спохватился:

– Ах да.

Он махнул кому-то рукой. Не менее элегантный парень подошел к нам, выслушал Саню и исчез. Через некоторое время в руках у меня была презентабельная папка, куда я засунул все билеты и сопроводительные документы, а деньги рассовал по карманам.

– Ну что ж, – сказал Саня, – вид у тебя туристический. Плавки, надеюсь, взял? – хлопнул он меня по плечу. – Остальное прочтешь в сопроводиловке от фирмы-устроителя. Вопросы есть?.. Говори, а то времени в обрез.

Я набрался смелости и спросил:

– А где сопроводиловка-то?

– А вот она, – он взял у меня папку и открыл отсек, где лежал красивый листок с текстом, но на неизвестном мне языке.

– Так это ж на иностранном, – идиотски улыбаясь, сумел выдавить я из себя.

У Сани глаза округлились:

– А ты что, ни бельмеса? – побледнел он.

– Ну… я же учил немецкий. В немецкой группе, в отличие от тебя, был, – испуганно прошептали мои губы.

– Ё… Ё… Ё… – протянул Сашка, хватая себя за голову. Потом тут же встряхнулся и твердо сказал, перебарывая себя:

– А, херня! Ну, немного не учел. Ну, ты же справишься! – утвердительно сказал он, глядя мне в глаза. Но в его глазах стоял огромный вопрос.

– Ну, ты же огромный практик и авантюрист. Все будет хорошо, – не веря себе, сказал Саня. – Тем более, что изменить ничего уже нельзя. Ну ладно, загоняй девчонок в автобус, вон он стоит у подъезда. Их тридцать две штуки, не растеряй.

– Девочки, бай! – крикнул он, и еще что-то сказал на английском языке, указывая на меня. Вероятно, он сказал, что теперь их начальник я, наверное, он все-таки сказал, что это только на время перелетов и переездов к месту назначения, а не навсегда.

Они же все иностранки. Ё-мое, как с ними общаться, не представляю. Ну и влип! А если кого потеряю – каюк. Если сам потеряюсь – невелика беда, но и этого не должно быть, опять же все на мне. «А как проходить таможню, а как понять билеты, а как… а как…» – вертелось в моей голове. Я взмок от макушки до пят.

– Ну давай, действуй! – из глубины моих мыслей вырвался голос Сани. – Загоняй!

Я подошел, ни жив ни мертв, к ближайшей от меня девушке, тронул негнущейся рукой ее за рукав и выдавил из себя:

– Мадам, биттэ.

Взгляд девушки свысока (она была выше меня, как мне показалось, вдвое) уничтожил меня окончательно.

Наконец, когда все красавицы были собраны в автобусе и посчитаны по головам, я, как в последний раз, посмотрел из открытой двери автобуса на грязную улицу Москвы и на жемчужину среди грязи – яркие стеклянные двери гостиницы. Я где-то в глубине души надеялся, что Саня скажет: «Ну ладно, я поеду с тобой» или «Вот тебе замена». Но Саня, красивый такой, появился в дверях и крикнул:

– Вовка, удачи тебе!

Дверь автобуса закрылась, отрезав меня от мира, в котором я прожил все это время. Было впечатление, как будто впервые меня, маленького, оторвали от мамки и оставили с чужими людьми. Хотелось плакать.

Аэропорт был пройден на «ура». Старая административная закалка подсказала мне, что нужно обратиться к сотруднику аэропорта и все подводные камни, находящиеся на пути следования через таможенный контроль, были виртуозно пройдены, тем более что «мои» девушки и без моего участия неоднократно проделывали данную процедуру.

Летая в самолетах, я люблю сидеть у окна и наблюдать за взлетом и посадкой, смотреть с высоты на квадратики полей, на россыпи крохотных домиков и любоваться бескрайним ландшафтом нашей Земли. Когда все расселись по местам, я с удовольствием обнаружил, что мое место находится у иллюминатора. Сделав гримасу улыбки, как мне думалось, удачную, чтобы расположить к себе своих соседок, я начал скромно жестикулировать, двигать указательным и средним пальцами, показывая всем своим видом, что мне нужно пробраться к своему креслу.

Две сидящие девицы сначала на мои действия не обращали никакого внимания. Затем непонимающе взглянули на меня – мол, шута не заказывали и просьба не беспокоить. Однако, после очередных моих приплясываний и жестов перед «их величествами», нехотя дали мне возможность пробраться к заветному местечку.

Первым делом я решил пристегнуться ремнем безопасности, чтобы в дальнейшем не шевелиться и не мешать своим спутницам. Один конец ремня я обнаружил сразу, второй отсутствовал. Искоса, незаметно посмотрев на соседку, увлеченную беседой с подругой, я нагнулся между двух сидений в поисках второй части ремня, будто бы он мог валяться на полу. Но расстояния между креслами были такие незначительные, что я не рассчитав, оказалось, просунул свою голову между ног рядом сидящей спутницы, которые были широко расставлены, чтобы не упираться коленями в кресло переднего ряда… Красный как рак, я выдернул голову из соблазнительной бездны и, оскалившись в безобразной улыбке, брякнул:

– Пардон, – ничего другого в голову не пришло.

Девушка взглядом презрительно смерила мое убожество с головы до ног и, как ни в чем не бывало, продолжила беседу.

Но пристегиваться все-таки надо было. Полностью обескураженный я нащупал начало ремня, которое крепилось к креслу, и начал двигать руку по направлению к замку, не понимая, что рука моя шла прямиком под ягодицы девицы. Она, прервав беседу, с удивлением и негодующим интересом взглянула на мою персону, как смотрит строгая учительница поверх очков на школьника-идиота. На ее лице было написано: «Куда ты лезешь? Посмотри сначала на себя и сделай вывод».

И эта «змея» двумя пальчиками с длинными ногтями брезгливо взяла мою руку, словно грязную тряпку, и, не прилагая усилий, попыталась водрузить ее обратно на мою территорию. Я уже и сам, осознав, что творю, стал убираться восвояси, но судорога сжала ремень в кулаке, который мне не получалось отпустить, а так же я не мог остановить и движение руки к себе. Замок, на котором сидела красавица, видно зацепился за ее коротенькую юбочку и край юбки полез вверх, оголяя красивые, идеальные ноги так, что показалось все, что под этим кусочком материи находилось.

Девушка, вскипев, вскочила, выругалась, по-моему, матерно, на своем любимом языке, отшвырнула в мою сторону замок ремня и нагло задрала подол, чтобы посмотреть, не нанесен ли ущерб ее одеянию. При этом она открыла набор достоинств, находившихся ниже пояса – и красивую попу, и остальные места, откуда растут ноги. Мне показалось, что я вечность смотрел туда, пребывая в полуобморочном состоянии. Все было в порядке и девушка, опустив юбку, нервно села на место.

Трясущимися руками я долго не мог застегнуть замок, а когда мне это удалось, я наконец-то взглянул в иллюминатор. Передо мной простиралось широкое крыло самолета.

Полет проходил нормально. Стюардессы ходили между рядами и предлагали разнообразные напитки. Очень хотелось пить после нервных стрессов, но я боялся не то что бы повернуться в сторону прохода, но даже пошевелиться. Задница болела, спина ныла. Я тупо смотрел на крыло самолета, где на одной из клепок, как в припадке, трепыхался какой-то кусочек материи. Это и был объект моего внимания. А эти, две мои красивые стервы, выпили, наверное, и воду, и сок, и предлагаемый стюардессами виски. Я видел, кося от окна взглядом, как по салону ездила целая телега всевозможных напитков.

Мой организм, включая руки, ноги и голову, продолжал мужественно бояться.

Настал час обеда. Подошедшая к нашему ряду стюардесса настойчиво и вежливо обратилась ко мне:

– Икскюзми…

Я, наконец-то, повернулся в ее сторону, но не головой, а всем телом, как заржавевший железный дровосек. Тело было сковано от неудобной позы, в которой я просидел часа два, не шевелясь. И (ну как же мне не везет!) моя левая онемевшая рука опять случайно забралась под все ту же юбку, за что пришлось получить звонкую пощечину.

Стюардесса, немного сконфузившись, сделав паузу, продолжила что-то говорить, видимо, предлагая мне варианты блюд. Ее голос заглушался невероятным звоном от пощечины в правом ухе. Понимая, что надо что-то ответить, я начал беспорядочно нервно тараторить:

– Я, руссо, не понимаю! …э…э…фиш, – вспомнил я, – и бир, айн.

Соседка, опять же презрительно хмыкнув в мой адрес, ела что-то более вкусное, чем «фиш». Но мне, вероятно, в этот момент надо было покориться своей, такой нерадостной и нелегкой, судьбе.

Самое большое мучение настало позже. Через некоторое время соседки уснули, перегородив своими длинными ногами путь к проходу. А я, напившись пива, захотел писать, и сил не было терпеть. Стиснув зубы, я продержался еще минут двадцать, надеясь, что кто-нибудь из них так же захочет подняться по той же причине, но, видно, бесполезно было ждать. Я стал грубо елозить на месте, задевая спящую мучительницу локтями. Толку не было. Тогда я решительно встал и так же обреченно плюхнулся обратно. У меня стал мутиться разум.

В этот момент сильно тряхнуло самолет, и практически сразу в салоне зажегся яркий свет. Все пассажиры встрепенулись и открыли глаза. Неизвестно откуда в проходе появилась стюардесса и, улыбнувшись, громко, явно извиняясь, что-то произнесла. Люди стали застегивать спасательные ремни, а я, вместо этого, хватая открытым ртом воздух, буквально прорвался сквозь, не успевшие убраться с моего пути, ненавистные длинные ноги полусонных соседок, и ринулся по проходу мимо обескураженной такой выходкой стюардессы, и заперся в туалете.

«ЧП» не случилось ни со мной, ни с самолетом. Тряхануло его, вероятно, от воздушной турбулентности. Летчики были «на высоте». Мы летели по запланированному курсу.

Сингапурская земля встретила нас ярким солнцем и влажным горячим воздухом. По краям взлетного поля группками росли пальмы. Я, наконец-то, ступил на землю другой страны. Я сделал несколько шагов, ощущая себя тем достойным человеком, которого посылают в командировки за границу и что мне это будто бы не впервой, и что здесь я себя чувствую как рыба в воде.

На выходе из зоны таможенного контроля, в толпе, я увидел индонезийца с табличкой, на которой крупными латинскими буквами была написана моя фамилия. Это я прочитать сумел. Слава богу, нас встретили.

Никто не потерялся. Мы уселись в автобус и помчались мимо сооружений аэропорта, мимо изумрудных лужаек, мимо утопающего в зелени, огромного моста автострады.

По краям дороги росли огромные раскидистые деревья, а под ними невиданной величины кактусы. Как гигантские одуванчики, стояли высокие кокосовые пальмы вперемежку с веерообразными деревьями. Нас обгоняли блестящие автомобили и упакованные в кожу мотоциклисты. Неожиданно впереди показались сверкающие на солнце красивые здания небоскребов. Количество этажей считать было бесполезно. Одно стояло как лезвие изящного ножа, другие напоминали башни Манхэттена, которые я видел в кино. Все впечатляло и потрясало мое воображение. Это был Сингапур.

Гостиница, в которую нас привезли, находилась, как потом я узнал, недалеко от центра. Обслуга раскланивалась и улыбалась. Я думаю, все были обескуражены таким изобилием красивых девушек.

Момент расселения моих подопечных для меня оказался тяжким бременем. Не зная языка, я пытался контактировать с местной администрацией, объясняясь, где на пальцах, где неумелыми рисунками на бумаге. Вконец запутавшись, от безысходности я громко выругался, уткнувшись бестолковой своей головой в сверкающий зеркалами столб у административной стойки.

– Извините, – вдруг услышал я, – может, я вам смогу чем-нибудь помочь?

Вылупив глаза, я повернулся на нежный звук девичьего голоса и увидел перед собой одну из своих «овечек», и вдруг вспомнил, ни с того ни с сего, Сашкино определение.

«Чертовски красива, – подумал я, – значит, тоже стерва».

– А вы русская? – по-дурацки зачем-то спросил я.

– Да, нас в группе трое.

Девушку, как и всех русских красавиц, звали Маша.

Она действительно знала английский язык, но в пределах презентации себя. Однако этого хватило, чтобы разобраться в номерах гостиницы, получить ключи и понять, где будет завтрак и когда надо уезжать.

Маша оказалась милой, не зазнавшейся особой, и я испытал огромную душевную удовлетворенность, что не один нахожусь в этой неизвестности, и что хоть один человек отнесся ко мне с пониманием и сочувствием. «Милое создание», – так в моей душе зафиксировалось первое впечатление о ней – как я понял, была провинциалка. Ей было крайне важно удачно добраться до этого недоступного для многих конкурса, чтобы потом, возможно, закрепиться в жизни.

Ко мне пришло понимание, что мир не без добрых людей, и я попросился через час зайти к Маше, чтобы поговорить об оказании мне посильной помощи с ее стороны.

В намеченный час я постучался в дверь. Ее открыла высокая девчонка, одетая в изящные бриджи и короткую майку.

– Привет, – сказала она, – заходите.

Это был номер на трех человек, и, по всей видимости, сюда заселились три отечественные красавицы.

– Привет, – бодренько, по-молодецки, сказал я, – а где Мария?

– Она в душе, сейчас выйдет, – последовал кислый, без тени интереса к разговору и ко мне, ответ.

Оглядевшись вокруг, я обнаружил не реагирующую на меня еще одну девицу, которая в одних трусиках лежала поверх застеленной постели, закинув ногу на ногу и скучающе рассматривающую свои ногти на руках.

Чуть-чуть прокашлявшись, я отвернулся к двери и стал делать вид, будто разглядываю потолок.

– Да вы присядьте и не стесняйтесь. Все равно мы к вам относимся не как к мужчине. А вы к нам не относитесь как к дамам. Вам я точно не дам, – неумно, по-хамски, пошутила лежащая самодовольная «выдра». И они обе унизительно и оскорбительно засмеялись в мой адрес. Они понимали, что могли себе это позволить, так как наслушались дифирамбов в свой адрес и имели, наверное, за своей спиной мощную поддержку не только официальных спонсоров. Я закрыл глаза от стыда.

«Ну и твари», – подумал я и сделал решительный шаг по направлению к двери. В этот момент открылась дверь из ванной комнаты, и я неловко налетел на Машу, которая вышла оттуда с распущенными мокрыми волосами, обмотанная выше груди полотенцем. От неожиданности она так же неловко дернулась, и полотенце соскользнуло с ее обнаженного тела.

Шепча, как молитву, слова извинения, я тут же нагнулся вниз, чтобы поднять злосчастное полотенце, но сила инерции, преданная моему телу решительным шагом, была велика. И вместо ловкого благородного жеста, я с силой воткнулся головой в животик растерявшейся Маши. Маша от боли согнулась так, что моя бедная голова оказалась зажатой между двумя упругими выпуклостями и ножками прелестницы. Мало того, инерция движения продолжалась. Маша также молниеносно разогнулась, ударившись задом об пол и раскинув руки и ноги, распласталась во весь коридор. Я же, увлеченный профессиональным захватом сверху и снизу, свалился на четвереньки и остался стоять в этой позе. Подстилкой нам служило белое гостиничное полотенце.

Не помню, как я оказался в коридоре, но истерический хохот подружек вслед гнал меня, как таракана от мухобойки (забиться бы в какой-нибудь угол и замереть до ночи!).

Меня уже не радовало, что я попал в мечту своего детства – в Сингапур. Мне хотелось побыстрее избавиться от этой кучи стервозных девиц и вернуться в Москву к своей, хоть и не менее стервозной, но родной жене. Сейчас ее ругань казалась мне песней, которую в данный момент я готов был слушать, закатив глаза от удовольствия. Хорошо, что хоть номер мне дали отдельный. А если бы с какой-либо из этих «тварей»? Так бы и простоял у дверей в коридоре или где-нибудь прятался в комнате от колючих недобрых взглядов какой-нибудь немки или китаянки, на худой конец.

В поисках места, куда бы я спрятался, я отодвинул шторину и обнаружил, что из моего окна виден гостиничный бассейн. Там уже с удовольствием плескалась группа «моих» девушек. Мне так захотелось искупаться в бассейне, что от негодования я с силой сжал кулаки и зажмурился. Я понимал, что этого сделать мне не доведется.

Осмелев, озираясь, я прокрался к лифту, доехал до первого этажа и, не поднимая взгляда и не смотря по сторонам, выскользнул на улицу.

Город бурлил нескончаемыми потоками людей, быстро и медленно идущими в разные стороны, входящими и выходящими из бесчисленных магазинов и ресторанов. Они были все стройны, смуглы, узкоглазы, аккуратно одеты и небольшого роста, в отличие от сопровождаемых мною «оглоблей-красоток».

Меня подхватил людской водоворот и понес от витрины к витрине, от магазина к магазину. Наконец-то я чувствовал себя Человеком, равным среди равных. Я с удовольствием любовался школьницами, маленькими, а уже иностранками, одетыми в синие юбочки и отутюженные белые рубашки. Быстрым шагом мимо меня проследовал молодой человек. Красивая короткая прическа его густых черных с отблеском, как вороненая сталь, волос, черные наглаженные брюки и белая рубашка с галстуком рассказали мне, что это или клерк, или студент. Доверительно выставленные чуть ли не за пределы магазинов прилавки с россыпями часов, сувениров и обуви говорили мне о доверии друг к другу жителей этой страны. Они, наверное, жили по правильным законам взаимоуважения и бережливого отношения человека к человеку.

Я был счастлив до момента возвращения в гостиницу. У дверей моего номера стояла Маша.

– Извините, – сказала она, – я уже пятый раз подхожу к вашему номеру. Меня заслали девушки сказать, что пора ужинать. В мини-баре, к сожалению, одни только сладости да орешки, а надо бы и немного существенного перекусить.

Первое, что меня шокировало, так это то, что они стали трясти мини-бары. Я много был наслышан о баснословной цене данного сервиса и это я, наверное, скоро смогу ощутить на себе. Надо было срочно выбираться из этой ситуации.

– Маша, вы простите меня за сегодняшний нелепый случай, – начал я нервно, – но, пожалуйста, помогите мне заказать ужин. Я английского совершенно не знаю.

С грехом пополам нам удалось это сделать. Но когда мы стали обходить номера для приглашения всех покушать, я с ужасом обнаружил, что чуть ли не половина из девушек уже трапезничала в номерах. И я догадывался, что расплачиваться за всех придется мне. В глазах у меня плавали букашки, сердце билось с перерывами, болел низ живота.

На следующий день, после проведенной в бреду ночи от невыносимых мыслей о растрате, мы с Машей, добрым моим другом, пытались понять, почему наш вылет сегодня не состоится. Ответственное за посадку на следующий самолет индонезийское лицо профессионально улыбалось, что-то пыталось нам объяснить, «держа за пазухой камень». Я понимал, что еще одни сутки, проведенные в этой гостинице, окончательно разорят меня, и я не смогу купить даже коробок индонезийских спичек, чтобы хотя бы сжечь себя и не мучиться от голода и жажды, на что, наверное, обрекут меня эти королевы красоты.