сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Наступила очередь Витольда Адамовича и Звездарика. Первый вставил кассету с изъятыми у "соискателя" Вани Крика сутями в гнездо панели, склонился над клавишами, набирал коды команд. Семен же Семенович следил за свечением индикаторов, колебаниями приборных стрелок, поворачивал корректирующие рукоятки. Восстановление травмированной личности путем введения пси-сутей в тело одновременно из двух источников, из ЗУ и из кассеты, было занятием тонким, не алгоритмизируемым, здесь немалую роль играла интуиция операторов.
На лбу Звездарика выступил пот.
Первыми вошли в тело сути из ЗУ "некомплектов", низшие составляющие личности
Воронова: они усилили, взбодрили дремавшую в теле животную Ы-активность.
Тело напряглось, выгнулось, поднялось на носилках на четвереньки, неуклюже слезло: ноги согнуты в коленях, руки в локтях, голова вперед.
– Ы-ы! - ощерился интегрируемый профессор, выгнул спину дугой.- Ы-ы-ы!..
Оглядел себя, почесал грудь, начал озираться по сторонам. Заметил людей за сеткой, присмотрелся - ощерился еще пуще:
– Ы-ы… баба! - и, весь напружинившись, потянулся туда, шагнул. Жгуты проводов натянулись, остановили его.
Витольд Адамович нажал новые клавиши. Звездарик поворотом рукоятки перекрыл поток пси-зарядов из машины. Световые индикаторы кассеты на панели стали меркнуть на глазах: в личность Воронова вливалась похищенная суть, стержневая для его интеллекта и духовного облика.
И во внешности профессора произошли любопытные эволюции: на лице, недавно еще тупом, упрощенно сглаженном, появилось много мелких черточек, морщинок, тонких напряжений лицевых мышц, свойственных осмысленному выражению. В глазах прошли, сменяя друг друга, тревога, недовольство, изумленный вопрос к себе, стыд… Человек, приходя в себя, провел рукой по щекам, выпрямился, передернул плечами, потряс головой.
Через минуту индикатор кассеты погас. Воронов нормальными глазами взглянул на людей за сеткой, сказал звучным голосом.
– Батюшки, да здесь дамы! - и прикрылся.
Служитель вошел в отсек, снял с профессора контактки.
– Приветствую вас на Земле, Илья Андреевич! - произнес начальник отдела традиционную фразу.- Ваша одежда в левом отсеке, прошу вас туда.
– Те-те-те, уважаемый товарищ Звездун-Звездарик,- Воронов поднял правую руку и, по-прежнему прикрываясь левой, погрозил пальцем,- не делайте, как говорится, le bonne mine au mauvias jeu!* Я уже давно на Земле. Полгода! И вам я их припомню, эти полгода моей жизни. Как говорится, никто не забыт и ничто не забыто, да-с!
[* Хорошую мину при плохой игре. (Франц.).]
– Ступай, дорогой,- служитель мощной дланью направил профессора к дверце,- одевайся скорей. Никто, говоришь, и ничто не забыто? А как ты меня обзывал, помнишь? Одевайся живей, приятель, мне нужен твой шиворот.
– Лаврентий Павлович,- строго сказал Звездарик,- вы на работе! Снаряжайте, пожалуйста, пробника.
– А… сэйчас! Ладно, дорогой,- обратился служитель к Воронову, который теперь спешил одеться и убраться,- уходи целый. Ничего, я не все время на работе. И теперь у тебя есть не только голос, чтобы оскорблять, но и морда.
Под это напутствие он принялся прилаживать контактки к телу пробника.
Профессор Воронов, застегиваясь на ходу, вылетел в коридор, его
"Безобрразие;" прозвучало где-то вдали. Мегре взглянул на Звездарика неодобрительно, а Лили-НООС с откровенным презрением: как распустил подчиненных!
– Незаменимый человек,- развел руками Семен Семенович.- Его тоже надо понять. Так,- он повернулся к жене поэта,- займемся вашим делом. Вы желаете забрать вашего мужа таким, каков он есть, правильно?- Та кивнула.-
Чудненько. Мы вправе отпустить его "некомплектным", руководствуясь теми же соображениями, по каким психиатры отпускают из клиник не опасных для окружающих душевнобольных. Вы сейчас с ним побеседуете, оцените, насколько он в норме и в форме, и если не передумаете, то с богом. Только выдвиньтесь, будьте любезны, вперед.
Жена поэта вышла к сетке. Служитель вкатил под "стену плача" обряженное пробное тело. Витольд Адамович игрой клавиш на панели послал в него из ЗУ
"некомплектов" личность Майского
Этот мужчина не гыкал, не дергался, не выгибался - слез с носилок, вяло осмотрелся, сел на табурет, сунув руки между колен. Спереди он, надо признать, выглядел ничуть не привлекательней, чем со спины: низкий покатый лоб, так же далеко отступающий назад подбородок, маленькие глазки, широкие брови, приподнятые в каком-то горестном удивлении, жилистая шея с крупным кадыком выносила голову более вперед, чем вверх. Единственным замечательным предметом на лице был нос - большой, лилово-красный и бугристый. На впалой безволосой груди был овальный сизый шрам от пулевого ранения - под левым соском, напротив сердца.
– Но это не мой муж! - воскликнула женщина.
– Пробное тело принадлежит Спиридону Яковлевичу Математикопуло, сорока пяти лет, без определенных занятий,- пояснил начотдела, пожал плечами,- чем богаты, тем и рады.
Мужчина поднял голову, взглянул на сетку, молвил сипло:
– Здрасьте, чего ж это я не твой? А чей же еще?
– Вы признаете, что это ваша жена?- спросил Звездарик.
– Моя, а чья же еще? Люська, Людмила Сергеевна Майская.
– Олеже-ек! - жена всхлипнула, приложила платок к глазам.
– А чего это ты сразу начинаешь: не мо-ой!.. Другого, что ли, завела? Смотри мне!
– Олежек, ну о чем ты говоришь! Но тело у тебя какое-то…
– А что?- мужчина оглядел себя.- Тело как тело. Без плавников. Без хобота.
Без чешуи. Без рогов…- он снова с сомнением поглядел на свою Людмилу.- То есть я так полагаю, что без рогов. Смотри, если узнаю!.. А тело - хоть каким-то разжился.
– Но ведь… не твое оно.
– Ну, это - было ваше, будет наше. (Начальник ОБХС обменялся взглядом с
Витольдом: не понравилось обоим такое суждение "некомплекта"). Ну… так как оно ничего?-мужчина с натугой улыбнулся.
– Скажите,- Семен Семенович решил оживить беседу,- а вы осознаете, где находитесь, на какой планете - без хобота и чешуи?!
– Что значит, где нахожусь! - вяло окрысился мужчина.- Вы не той… не того.
Не этого. Что вы себе позволяете? У себя на Земле нахожусь, а то где же еще!
Звездарик поморщился. Не нравился ему этот Олег Майский, психикой не нравился.
…Он не встречался с ним в жизни, видел только фотографии в журналах и сборниках (правильные черты, крутой лоб, красивая шевелюра, блестящие и зажигательные какие-то глаза, спокойно-ироническая улыбка… Если прибавить к этому молодость, поэтический дар и известность, то ясно, что жена должна быть от него без ума, какие там измены!), но помнил и любил его стихи: умно романтические, приподнимающиеся над обыденностью.
Особенно одно стихотворение, из ранних, запало в душу Семену Семеновичу, и не только потому, что называлось "В альбом психиатру и было близко его тогдашним занятиям. В вирше этом Олег Майский обыгрывал образчики словесного творчества душевнобольных из попавшегося ему якобы на глаза "Атласа психиатрии"; особенно один, с фразами "Светлость душ не может возвыситься через деловые отношения" и "Я хочу в голубой зенит, там моя точка!". Поэт в раздумчиво-лиричных строфах как-то очень изысканно ставил вопрос, что, мол, если эти фразы свидетельствуют о ненормальности пациентов в добром здравии составителей "Атласа", то что она, собственно, такое - человеческая нормальность? Ведь в самом деле не возрастает светлость душ в деловых, сделочных отношениях, что греха таить! И… чем плохо стремление в зенит? Не есть ли наша нормальность просто видом согласованного помешательства?
С подобным поэтическим экстремизмом С. С. Звездарик, конечно, не соглашался, но стихами был пленен.
– Так расскажите нам, где вы побывали, Олег Викторович?- не отставал он.- Вы же будете выступать с творческим отчетом, с новыми стихами, созданными в разных мирах. Вот и считайте это вашим дебютом.
Мужчина опасливо глянул на Звездарика мутными глазками:
– Вы не того… не этого. Что это вы начинаете? Как, где побывал? Где побывал, там и побывал. Согласно командировочному предписанию. Сначала у барнардинцев остановились, у гуманоидов непарнокопытных пластинчатых.
Гостиница неважная, без удобств. Но кормили хорошо, не спорю. Насчет выпить слабаки, мы там перепили всех. Вместо аплодисментов сучат копытами и прядают ушами. Потом перескочили к звезде Браттейна. К дельфинообразным. Гостиницу дали хорошую, только под водой. Там у них все под водой. Кормили неважно, сырой рыбой. Стихи читал дыхалом, а дышал жабрами. Аплодировали плавниками, но не слишком. Перебрались к инфразвезде Буа, к сдвинутым фазианам.
Гостиница паршивая, в магазинах сувениров полно, а с продуктами неважно. К выпивке не подступиться. Зато дамочки там очень даже доступны…- Мужчина оживился, на лице возникла широкая улыбка, глазки заблестели.-
Сфероящерочки, бесовочки-цыпочки - ух, хороши, хоть и с хвостами! Ну, мы и сами там были с хвостами и с усами… годится для стиха, хе-хе?.. А на соседней планетке - там опять все в воде, разумные структуры из Н2О, гостиниц нет вовсе, и не кормят, только поят… зато на поверхности из пены возникают такие Афродиточки, Афро-деточки!..- он даже заплямкал губами.- Я там с одной…
– Олежек, как ты мо-ог; - прорыдала жена.
– А что… что как я мог? Обыкновенно. Ты не той… не того. Не этого.
Сама-то здесь небось еще больше хвост распускала. Думаешь, я не знаю вашу сестру, нагляделся в круизе-то: хоть с ящером, хоть с облаком, хоть с вихрем
– лишь бы новый. Погоди, вернусь домой, порасспрошу соседей, как ты здесь без меня обитала. Если что узнаю, бубну так еще выбью:
– Олежек, ну что ты такое говоришь!!!
– А где вы еще были, Олег Викторович?- направлял беседу начотдела.
– Ну, где был, где был… разве все упомнишь! На обратном пути к Проксиме залетели, к кристаллоидам. Гостиниц нет, планет нет, одни орбиты с астероидами. И не кормят. Хошь, питайся светом звезды через фотоэлементы, не хошь, летай так… И любовь там только духовная, информационная, хуже платонической - без ничего. А, ну их! - и он махнул рукой.
– Скажите, это ваши стихи?- Семен Семенович продекламировал с выражением:
Скучно на этой планете жить: ладить с коллегами, служить в тресте…
Я тоже хочу в голубой зенит.
Давай полетим вместе!
– Ну, мои, мои…- мужчина скривился.- Вызывающие стишата. Эпатаж. Ради славы и не такое сочиняют.
– Олежек!..- жена только всплеснула руками; глаза у нее были совсем красные, аккуратный носик вспух от слез.
– М-да!.. Так что,- обратился к 'ней Звездарик,- берете? Он в общем-то нормален, опасности для окружающих не представляет. Если согласны, сейчас доставим его собственное тело, перезапишем - и, как говорится, любовь да совет. А?
Женщина затравленно взглянула на мужчину за сеткой, на людей по эту сторону, замотала головой:
– Мне такого нормального не на-а-ааадоооо! - и с девчоночьим ревом уткнулась
Семену Семеновичу в грудь.
3
Далее разыгралась настолько безобразная сцена, что начотдела в самом ее начале поспешил выдворить жену поэта в коридор. Он чуть не выставил туда и
Лили, но спохватился, что она - НООС, а тот видывал и не такое. "Некомплект"
Майский забунтовал, категорически отказался покинуть пробное тело, вернуться в машину. Такое случалось с "некомплектами", и, в отличие от принудительного считывания присвоенных чужих сутей (когда злоумышленник, угнетаемый чувством вины, сознавал в конечном счете свой проигрыш и неизбежность расплаты), данная проблема технического решения не имела. Решали ее в Кимерсвильском отделе примитивно, кустарно: Лаврентий Палович надевал тугие перчатки, входил в отсек и бил строптивому "некомлпекту" морду. В удары он вкладывал воспоминания о полученных около "стены плача" обидах. Обычно этого было достаточно: личность осознавала, что в блоках (пси)-ВМ ей будет уютнее, утекала по проводам туда, а опорожнившееся пробное тело с мычанием валилось на пол. Но для самых стойких и этого было мало.
Сейчас произошел именно такой случай. Распаленный долгим томлением в ЗУ, предвкушением свободы, остервеневший от обиды на жену, которая от него отказалась, не понимающий причин, "некомплект" Майский метался по отсеку, кричал: "Не имеете права! |. Люська, ну погоди мне!.. Угнетатели! Люська, вернись, пожалеешь!"- увертывался от наскоков служителя, отбивался кулаками и ногами, поднимался, когда Лаврентию удавалось его достать… откуда и прыть взялась в этом худом, слабом на вид теле. Наконец ему удалось накатить на служителя носилки, сбить с ног. Тот на четвереньках ускакал в свой отсек, и, когда поднялся там, вид у него был страшный.
– А!.. Что, взяли?! Люська, зараза, вернись! Шакалы!..- орал "некомплект", потом вдруг принялся дергать кабели, пытаясь выдернуть разъемы из гнезд.
Это уже было совсем никуда. Служитель вопросительно глянул на начальника
ОБХС. Тот кивнул: действуйте. Лаврентий Павлович снял шлем, спокойно пригладил жидкие светлые волосы, обрамлявшие лысину, надел пенсне, взял с полки именной никелированный пистолет с удлиненным дулом и сквозь дверцу навел его на пробника. Налившиеся кровью глаза под пенсне сощурились, плоские губы сжались в ниточку, ноздри горбатого носа выгнулись.
Все затаили дыхание. Лили-НООС в этой ситуации повела себя, как Лили: заткнула пальчиками уши, взвизгнула и зажмурилась.
– Ах, та-ак!?-"некомплект" рванул на груди несуществующую тельняшку, шагнул к служителю.- Н-на, умираю, но не сдаюсь!
– Нэ умрошь, но сдашься,- проговорил тот, спуская курок. Гулко хлопнул выстрел. На теле обозначилась кровавая дырка - под левым сосцом, рядом с зажившим отверстием. Пробник подогнул колени, рухнул на линолеум возле табурета.
– Три "ха-ха", пауза, и падает на пол,- произнес служитель и склонил голову, будто ожидая оваций за меткий выстрел.
Но оваций не последовало. Присутствующие были ошеломлены: на их глазах убили человека. Порфирий Петрович Холмс-Мегре, силясь понять, что произошло, начал в растерянности принимать облики то Лаврентия, то Звездарика, то пробника… затем устремил вопросительно-гневный взгляд на начотдела.
– Спокойно,- сказал тот (хотя сам был бледен),- все целы и все в порядке.
Он повернул вправо регулятор громкости, набрал клавишами код личности
Майского, перекрыл своим голосом лавинообразно хлынувший во "стены плача" галдеж:
– Тихо! "Некомплект" Майский, отзовитесь!
– Здесь я, здесь,- сказал серый голосок, совершенно непохожий на тот, что минуту назад звучал в отсеке.- Ну, ладно, погодите вы мне!
– И вы погодите, Олег Викторович,-миролюбиво ответил Семен Семенович.-
Наберитесь терпения. Найдем вашу главную суть и отпустим вас с миром. Без нее вы не человек, видите, даже жене не нужны. С этим все! - и вывел громкость на нуль, погасив шум в динамиках (с выкриками: "Человека убили, гады! Ироды!.."), затем приказал служителю: - Уложите тело нормально.
– Сэйчас,- тот поставил перевернутые носилки на колесики, поднял убитого пробника и уложил его на них вниз лицом.
Звездарик набрал на панели новый код, затем нажал красную кнопку, под которой были буквы: "Р. Б.": она осветилась изнутри.
– "Р. Б."-это регенеративная биостимуляция,- пояснил он гостям.- Следите!
С минуту тело на носилках оставалось мертвым, неподвижно вялым. Потом по нему прошел трепет мышечных сокращений. Ребра расширились, спина медленно приподнялась - тело сделало вздох.
– Ну вот, дело пошло,- сказал Семен Семенович,- теперь я могу все объяснить.
И объяснил. Собственно, это была самая непроверенная часть теории обессучивания разумных белковых организмов: после удаления Я-составляющей они по уровню жизнедеятельности становятся подобны кишечнополостным, вообще, низшим. Общеизвестно, что у существ, не обремененных высшей нервной деятельностью, особенно тонкими ее проявлениями, и здоровье крепче, и аппетит лучше, и жизненной силы больше. Экстраполяция этих признаков и привела к идее о повышенной живучести обессученных тел, о том, что все повреждения у них должны восстанавливаться, как хвост у ящерицы; а если создать специальные условия, то и быстрее.
Стычки с "некомплектами" и позволили нечаянным образом - нет худа без добра!
– проверить эти идеи. Тот же Лаврентий Павлович, потеряв голову от оскорблений, нанесенных ему опрашиваемым в пробном теле проповедником-баптистом, у которого пропала религиозность (он не только обличал, но и плевался), произвел по нему три выстрела из именного пистолета. В упор. Вызвали понятых и судмедэксперта, чтобы, как положено, зафиксировать насильственную смерть для последующего привлечения зарвавшегося служителя к ответственности. Но… вскрывать и констатировать не пришлось. Пробное тело ожило раньше. К исследованию "эффекта воскрешения" подключились нейрофизиологи, био кибернетики; разработали программу стимуляции нервных центров через те же контактки, чтобы ускорить регенерацию травм… и пошло.
– Да что много говорить,- заключил начальник отдела,- сами сейчас увидите…
Спиридон Яковлевич,- повысил он голос,- поднимайтесь, вас ждут великие дела!
Как самочувствие ваше?
Пробное тело повернулось набок, село на носилках, свесив тощие ноги, повернуло голову к говорившему. Нет, это было не просто тело - человек с осмысленным (и даже не таким меланхолическим, как прежде) лицом и точными движениями.
