Текст книги "Избранные сочинения в 2 томах. Том 1"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Мне пришлось сознаться:

– Мы с вами видели того человека, о котором я уже рассказывал.

Лейтенант недоверчиво взглянул на меня.

– По каким же приметам вы его узнали? – заинтересовался он.

Мне было как-то неловко рассказывать о пустяках, о всяких пуговицах, которые я видел на экране. И, кроме того, было обидно за наше детище, что мы его используем далеко не по назначению. Но, вспомнив, как он помог найти Валю и сейф, я поборол это чувство и решил поделиться с лейтенантом своим открытием в области неожиданного применения «Всевидящего глаза». За Валю я был относительно спокоен. Она исчезла под темной завесой, которая занимала небольшой участок. Мы спустимся вниз и несомненно найдем ее.

– Прошу не принимать моих наблюдений всерьез, – прежде всего предупредил я лейтенанта. – Во многом я, наверное, ошибаюсь, но думаю, что вы сразу это определите. Зрительная память у меня скверная. Но, глядя на экран «Всевидящего глаза», я невольно фиксировал каждую мелочь. Ведь это же технические испытания. Человека, которого мы сейчас обнаружили под землей, я видел позавчера вечером за дверью. По мелким деталям на экране мне удалось представить себе его внешний облик. Например, по очкам. Они находились не очень высоко, и я понял, что рост у него ниже среднего. Что он худощав, показали близко расположенные пуговицы на двубортном плаще. Запонки с камнями нетрудно было определить по лапкам, удерживающим камни. Искусственные зубы, застежка «молния», кольцо, металлическая трость дополняли мое представление об этом человеке.

Лейтенант слушал с интересом, но по его губам скользила улыбка недоверия.

Гора известковой породы росла. Была выкопана уже порядочная яма. Андрей работал без устали. Голова его то появлялась над землей, то исчезала.

Видимо, лейтенанту захотелось узнать дальнейшие подробности.

– Все это очень тонко подмечено, – похвалил он меня. – Но каким образом вы узнали, что этот человек одинок, что у него отдельная квартира, что он был ранен, занимается фотографией, и даже определили, что у него больной желудок? Вы сказали, что он посещает рентгеновский кабинет. Неужели и эти подробности видит ваш «зеленый глаз»?

Мне и самому не терпелось кому-нибудь рассказать о своих предположениях, домыслах и наблюдениях, о необыкновенной зоркости «зеленого глаза», поэтому я постарался удовлетворить любопытство лейтенанта.

– По большой связке ключей от квартиры, от комнат и шкафов я догадался, что он, вероятно, одинок, – продолжал я свои объяснения. – Ранение в ногу подтверждалось застрявшим в ней осколком. Что касается занятия фотографией, то догадаться об этом труднее всего. Я заметил, что примерно на высоте жилетного кармана у человека, которого я рассматривал через дверь, находится кольцо. Сначала я не мог понять, для чего оно предназначалось, но потом заметил небольшой кружок в центре кольца. Мне было ясно, что это светофильтр в кожаном кармашке с кнопкой. Отсюда я сделал вывод, что человек занимается фотографией.

– Ну, а насчет больного желудка? – не унимался лейтенант.

– Я увидел, правда, довольно расплывчатое изображение его желудка на экране. Будто он питается железными опилками.

Лейтенант вежливо рассмеялся.

– А на самом деле? – спросил он.

– Я предположил, что утром он был в рентгеновском кабинете, где перед просвечиванием желудка обычно дают питье с окисью бария. Следы этого металла я видел на экране. Все вместе взятое дало мне возможность так подробно описать человека, и если бы не наш аппарат, то я бы не заметил не только, какие у этого человека зубы или запонки, но не обратил бы на него никакого внимания. А сейчас я его прекрасно представляю, он передо мной стоит как живой.

– Охотно верю, – загадочно усмехнулся лейтенант. – Вы удивительно точно определили его внешность, – и указал на тропинку среди кустарника.

Я посмотрел туда и замер от неожиданности.

Раздвигая кусты, тяжело опираясь на блестящую металлическую трость и сверкая на солнце стеклами больших круглых очков, к нам поднимался человек, которого я видел на экране «Всевидящего глаза».

В этом я не мог сомневаться.

Он снял шляпу и, вытирая платком мокрый лоб, обратился к лейтенанту:

– Операция закончена. Я очень рад исполнить вашу просьбу. Чернихова внизу… Отдыхает…

Он посмотрел на меня и пожевал губами. Протягивая руку, представился:

– Будем знакомы, молодой человек. Фамилия моя – Никитченко, археолог.

Я машинально пожал ему руку, все еще не веря, что передо мной человек, которого я видел только как тень на экране. Все у него было на месте: и трость, и очки, и застежка «молния», и пуговицы на плаще. Мне даже показалось, что в кармане у него звенели ключи.

– Вы уж извините за беспокойство. Из-за нас вы отложили свою поездку, – с улыбкой проговорил лейтенант, поклонившись Никитченко. – Но я рад, что наконец-то вам удалось встретиться с изобретателем «зеленого глаза».

– Так это вы? – взглянул на меня поверх очков Никитченко.

– Я пойду предупредить товарища Ярцева, – сказал лейтенант, – чтобы он больше ни о чем не беспокоился. Потом я прошу извинения, – и смущенно признался мне: – Вы бы могли раньше узнать о том, что я попросил товарища Никитченко найти вашу сотрудницу, но, сами понимаете, у нас не было уверенности, что она обязательно пошла в катакомбы. Я не хотел говорить об этом преждевременно. Зачем тревожить вас понапрасну.

Лейтенант отошел, а Никитченко начал восторгаться нашим аппаратом.

– Прошу понять меня, – говорил он, пытаясь открутить пуговицу на моем пиджаке. – Нам, археологам, совершенно необходим такой аппарат. Ваш «зеленый глаз», как называет его лейтенант, сразу определит, где нужно производить раскопки. У меня, правда, несколько другая специальность. Мои коллеги интересуются глубокой стариной, – они изучают далекое прошлое человеческой культуры, отыскивают ее следы в пещерах доисторических времен. А вот я изучаю совсем иное. Меня интересует не культура вообще, а люди, которые ее защищали и спасли от гибели. Я говорю о тех героях, которые жили и боролись в этих подземельях. Вы там не были?

Я отрицательно покачал головой.

– Обязательно покажу, – пообещал Никитченко. – Там каждая надпись на стене, каждый оставленный партизанами предмет, будь то самодельная кружка или радиостанция, собранная из трофейных деталей, говорят о великих делах. И как хотите, дорогой друг, меня больше волнуют эти вещи, чем каменные топоры неандертальцев… – Он замолчал, и лицо его сделалось суровым.

– Но как же вы один находите там дорогу? – удивился я.

– Я там часто бываю. У меня составлена карта этого района катакомб. Мне знакома каждая отметка на стене. По ним я нахожу подземные лагери партизан. Вчера вот отвез целый ящик исторических предметов для местного музея.

Он задумался, словно что-то припоминая.

– Видите ли, мне очень недостает вашего «Всевидящего глаза». Я еще многого не знаю. Убедительный пример: я был уверен, что сейф находится в катакомбах. Мне даже было известно, через какой вход его туда внесли, но я ничем не мог помочь в поисках.

– Но почему же вы не сказали об этом раньше? – удивился я. – Этот сейф искали несколько лет, и ваши указания были бы очень полезны.

Археолог нетерпеливо махнул рукой:

– О том, что ищут сейф архитектора Бродова, мне стало известно только после вашего приезда. Узнал я об этом от одного из моих знакомых. Он сказал, что в наш город прибыла группа инженеров, которые будут искать сейф с помощью особого аппарата. Тогда-то я и вспомнил, что еще осенью сорок первого года видел, как поздним вечером ко входу в катакомбы, то есть вот сюда… – он указал вниз, – два человека привезли на тележке какую-то круглую железную коробку. Я тогда должен был встретиться с представителем партизанского штаба, чтобы передать ему некоторые сведения из города. Пока я его дожидался, сидя в кустах, люди с железной коробкой скрылись в подземелье. Через полчаса они вышли обратно и направились в город. При свидании я, конечно, сообщил о сейфе, но тогда не придал этому большого значения. У входа в катакомбы всегда дежурил кто-нибудь из партизан. Если он пропустил людей с ящиком, значит все в порядке. Я совершенно забыл обо всем этом и, только узнав о ваших поисках, решил сообщить вам, так сказать, свои наблюдения. Позавчера вечером отправился в старую гостиницу. Мне сказали, что вы дома, но в номере было темно, и я не решился вас беспокоить. Вчера искал вас на строительстве, но мне удалось познакомиться только с вашей сотрудницей. Узнав о сейфе, она забросала меня вопросами и так деятельно принялась за поиски исчезнувших чертежей, что, как я полагаю, – он пожевал губами и насмешливо взглянул на меня поверх очков, доставила вам немало тревожных минут. – Но, поверьте, я никак не мог предвидеть, что эта девушка решится на столь рискованное путешествие. Я торопился к врачу, а она захотела остаться и вызвать вас по телефону.

– Да, вы были у врача, – подтвердил я. – Видел вас сквозь стену в его кабинете. А потом случайно заметил под городской площадью, на строительстве подземного перехода. Но что вы там делали, не понял.

– Там попадаются довольно интересные вещи! Возвращаясь домой, я заглянул туда. Пришлось немного поползать. Зато нашел оружие времен Пугачева… Но что же это?.. – Он удивленно взглянул на меня, приподняв очки. – Оказывается, от «Всевидящего глаза» и под землей не спрячешься?

– Выходит, что так, – сказал подошедший к нам лейтенант. – Мы прекрасно видели, как вы встретились под землей с молодой девушкой, нежно взяли ее за руку и пошли к выходу.

Археолог сердито фыркнул.

– Да, представьте себе, этот молодой человек, – он указал на лейтенанта, предъявил мне вполне основательное обвинение в злоумышленном похищении юной лаборантки. До этого я предполагал, что мои почтенные седины исключают такие подозрения. Я меньше всего похож на лермонтовских героев. Лейтенант следовал за мной по пятам, и не успел я прибыть на место обвала, где вчера обнаружили пещеру с оружием партизан, как он остановил меня и категорически потребовал, чтобы я в два счета отыскал вашу неосторожную сотрудницу. Ну, это куда ни шло. Поиски – моя специальность.

– Так оно и есть, – добродушно подтвердил лейтенант. – Я был уверен, что вам это удастся сделать скорее, чем кому-либо другому. Удивительно, как быстро вы ее нашли.

– Дело пустяковое. Я заметил ее следы в известковой пыли. Кроме того, мне хорошо известен этот участок катакомб. – Никитченко сочувственно покачал головой: – Бедная девушка! Она совсем измучилась и почти потеряла надежду выбраться на свободу. Ничего. Впредь не будет поступать так опрометчиво.

Я не мог не возразить:

– Ну нет! Плохо вы ее знаете. Она всегда будет делать по-своему.

– Пожалуй, это верно. Она даже там поспорила со мной, утверждая, что идем неправильно. Чуть ли не силой пришлось вести ее.

– Куда же вы потом исчезли? – поинтересовался я. – Аппарат перестал вас видеть, словно вы скрылись под железным куполом. Там имеются какие-нибудь сооружения.

– Насколько мне известно, нет. Зачем они?

По тропинке, раздвигая ветки желтеющего кустарника, поднимались Андрей и Валя. Она осунулась, побледнела. В ее темно-синий костюм глубоко въелась известковая пыль.

Валя еле шла. Андрей в одной руке нес аппарат, а другой поддерживал нашу сумасбродную лаборантку. Мне было жаль Валю, но на ее измученном лице я не заметил никаких признаков смущения и потому решил высказать ей то, что полагалось.

– Мне кажется, – начал я возможно строже, – ваш безрассудный поступок, когда вы одна отправились в горящую тайгу отыскивать метеорит, ничему не научил вас…

Валя молчала. Андрей растерянно глядел на нее. Остальные предусмотрительно отвернулись и отошли в сторону, не желая мешать нашему разговору.

– А все-таки мы его отыскали, – наконец сказала Валя, и в глазах ее появилось выражение лукавого торжества.

Я решил отложить этот бесполезный разговор. Не позволяла, если можно так сказать, душевная мягкость. Девушка только что свет божий увидела, от смерти была на волоске, а тут – с нотациями. К тому же Андрей смотрел на меня такими умоляющими глазами, что я не выдержал и уже больше не стал журить нашу упрямицу.

К нам подошел Колосков и сказал, что все уже готово. Сейчас будут доставать сейф.

Мы подошли к глубокой яме. Я всматривался в зияющую пустоту, но ничего не мог там разглядеть, как в бездонном колодце.

– Разрешите, я спущусь, – попросила Валя, и глаза ее загорелись от нетерпения. – Я знаю, в какой стороне сейф.

Андрей безнадежно махнул рукой. Дескать, и этот урок не пошел ей на пользу.

По вырубленным ступенькам на стенках колодца я и Колосков спустились вниз. Под землей нас встретила темнота, сырость, тяжелый, пахнущий плесенью воздух.

В узком отверстии светился ослепительно голубой кусок полуденного осеннего неба. Я шагнул в сторону и включил фонарик. Передо мной открылась пещера с очень низкими сводами.

– Видишь его? – прошептал Колосков.

Он опустился на колени рядом с большим железным цилиндром и, дрожа от нетерпения, стал сбивать коротким ломиком заржавевший замок.

С глухим стуком к нашим ногам упала тяжелая крышка. Луч карманного фонарика осветил свернутые в трубки чертежи.

С лихорадочной поспешностью Колосков схватил один из них и развернул влажный от сырости лист.

Я увидел тонкие линии высокого ажурного здания. Это были чертежи «Воздушного дворца».

Мы лежали на траве. Вдали шумело море, а мне казалось, что шелестят сухие листья. Сквозь желтеющие ветви кустарника просвечивало солнце.

Уже давно уехали в город счастливый Колосков с чертежами, Никитченко и лейтенант. А мы все еще спорили, говорили, вспоминали неожиданности, с которыми встретились во время испытаний. Мы в эти дни испытывали не только аппараты, но и самих себя на новых, еще неведомых путях.

Андрей протянул мне белый ноздреватый камень с тонкими блестящими прожилками.

– Смотри. Я нашел его на том месте, где аппарат ничего не видел. Мы думали, что в земле скрыта металлическая преграда.

Я долго вертел в руках белый камень, похожий на вулканический туф, царапал его ногтем, стараясь определить твердость, и наконец сказал:

– Похоже на то, что мы нашли руду какого-то неизвестного металла.

Валя подложила руки под голову и смотрела на облака. Она молчала, видимо думая о чем-то своем, и не слышала нашего разговора.

– О чем задумались, Валентина Николаевна? – спросил Андрей.

Валя встрепенулась, провела загорелой рукой по лбу, будто отгоняя какую-то навязчивую мысль.

– Я не знаю, как это объяснить… Вы мне сейчас рассказывали, что видели прошлое родной земли, находили оружие отгремевших войн. Вы бродили по городу и видели наше сегодня. Но как увидеть будущее? Какой для этого нужно придумать аппарат? Я хочу посмотреть «Всевидящим глазом» на то, что будет через десятки лет. Я хочу знать, как изменится лицо нашей страны, лицо мира.

– А я никогда об этом не думал, – с растерянной улыбкой признался Андрей. Мне казалось, что я вижу завтрашний день уже сегодня. Я вижу его в строгих цифрах наших планов, в сводках добытого угля, нефти, металла, в процентах трудовых успехов на заводах и полях… Я привык мыслить математически. Это у вас вызывает улыбку, Валентина Николаевна, но для меня все такие цифры становятся живыми и, если хотите, полными романтики и настоящей поэзии.

Он задумался, взял у меня камень и подкинул его на руке.

– Может быть, этот камень завтра изменит лицо всего района. Я не геолог, не знаю, что за металл скрывается в нем. Цинк ли это, свинец, серебро… Может быть, другой какой-нибудь металл, в десятки раз дороже золота… Нам еще неизвестны многие тайны земли. Наш «Всевидящий глаз» пока близорук. Но мы хотим все видеть, все знать. И если сегодня мы увидели то, что лежит у нас под ногами, то будем мечтать и работать над тем, чтобы завтра взглянуть, ну… скажем, на ядро Земли.

Андрей замолчал… Я смотрел на радужную паутинку. Спускаясь с ветки, она трепетала от дуновения ветерка, но мне казалось, что колеблется она от моего горячего дыхания.

Я чувствовал, как кровь приливает к голове, горит лицо, тревожно замирает и как бы останавливается сердце, чтобы потом забиться еще сильнее.

Бывают яркие радостные минуты, когда первая, еще неясная, но дерзкая мысль на мгновение сдавливает дыхание, заставляет блестеть глаза. В ней еще нет ничего реального, но торопливая мечта уже пытается различить общие контуры нового чудесного аппарата.

Я мечтал о том, чтобы наш будущий аппарат смог увидеть бронзовый век далеких предков. Я хотел перелистывать земные слои, как страницы книги о прошлом, чтобы они стали прозрачными под взглядом «Всевидящего глаза» и смелой мечты.

Проникнув в глубь земли целым спектром различных частот, послушный луч отразит на экране все, что скрыто в ее недрах: угольные пласты, нефть, подземные реки и пещеры, кости вымерших животных.

Может быть, мы откроем исчезнувшие города, запрятанные клады… Ничто не скроется от наших глаз.

1947-1951

ЗОЛОТОЕ ДНО
ВСТУПЛЕНИЕ

Если у вас есть время, дорогие читатели, и желание услышать о необыкновенном, возьмем лодку и поплывем вдоль берегов Апшеронского полуострова.

Выберем тихий предутренний час, когда в Бакинской бухте замирают на рейде суда и одинокие яхты с повисшими парусами ожидают восхода солнца. Приглушим мотор – пусть лодка слегка покачивается на волнах.

Посмотрите на город. Он выглядит необыкновенным, праздничным в этом море огней. Огни цепочкой поднимаются в горы, тянутся по берегу, скрываются за горизонтом. Это нефтяные промыслы вплотную, подступили к городу, и он кажется таким огромным!

Можно слушать шорох волны за кормой, смотреть на огни и, если хотите… мечтать.

Но не за этим мы сели в лодку. Пусть удаляются фонари Бакинской бухты. Мы направляемся в открытое море.

Уже исчезли светящиеся шары Приморского бульвара, слились в одно сплошное сияние городские огни. Сквозь теплый туман, повисший над водой, видна только длинная полоса бледного света, словно Млечный путь спустился на землю.

Тишина стоит над морем. Лишь изредка слышатся гудки танкеров да отдаленный грохот лебедки на погрузке судов.

Впереди показались огоньки. Вы думаете, мы приближаемся к берегу? Нет. Эти неподвижные огоньки – в открытом море. Лодка наша направляется к ним.

Внизу, под нами, в морских глубинах скрыты несметные богатства: в недрах морского дна таится «черное золото».

Нефтеносные пласты, скрытые глубоко под землей, кольцами опоясывают горные хребты. Мы сейчас плывем около отрогов Кавказских гор. Вокруг них выросли нефтяные промыслы: и здесь, на Апшероне, и на севере – в Грозном, Майкопе. Дальше они огибают хребет с запада и идут в Закавказье. Такие же кольца нефтеносных пластов охватывают Урал, Карпаты, Аллеганские и Скалистые горы. Все основные месторождения нефти находятся у подножий гор.

Найдена нефть и в море, под нами, около приподнятости дна, являющейся продолжением Кавказского хребта. Эти подводные горы идут к самому Красноводску.

Может быть, в районах больших глубин Каспийского моря, по обеим сторонам этих подводных гор, лежат нефтеносные пласты? Ведь на другом берегу Каспия тоже находят нефть.

Пока это еще не разрешенная загадка, хотя геологи предполагают, что здесь спрятаны неисчислимые запасы «черного золота» – такие, что с ними не смогут сравниться все вместе взятые нефтяные месторождения мира.

Как спуститься на сотни метров под воду и пробурить там скважину глубиною в тысячи метров?

Слышите?.. Словно перекликаясь с рокотом мотора нашей лодки, откуда-то из темноты доносится равномерное гуденье. Как отпечатанная на копировальной синьке, освещенная снизу фонарем, выросла перед нами стальная решетчатая конструкция. Это буровая вышка.

Лодка замедляет ход, покачиваясь на волнах, и нам кажется, что раскачивается вышка, шагая нам навстречу.

Вот она, цель нашего путешествия! Смотрите – вышка стоит вдали от берегов.

Тонкие трубчатые ножки торчат из-под воды. На них – дощатый квадратный настил. Волны свободно бродят под ним.

Морская буровая работает день и ночь. Крутится ротор бурильного станка, его тяжелый блестящий диск. Сверху, с вышки, опускаются трубы; они все глубже и глубже уходят в морское дно. Вгрызается в подводный грунт вращающееся долото… День за днем, месяц за месяцем проходит оно песчаные, глинистые, известняковые слои…

Каспий редко бывает спокойным даже летом. Пенистые волны мечутся под дощатым настилом островка буровой, точно хотят приподнять его, оторвать от тонких, вздрагивающих ножек и унести в открытое море. Но крепко стоит стальной островок под ударами волн, не могут они разметать это хрупкое с виду создание человека. Сильны и бесстрашны люди, стоящие здесь на вахте.

Посмотрите по сторонам. Видите – то там, то здесь мерцают огоньки? Это вышки, уходящие в море. Они спустились с холмов Апшерона. Им тесно на земле. Пока еще они робко жмутся к берегу, но смелая мысль советского человека, его упорство и неукротимое стремление вперед заставляют их идти все дальше и дальше в открытое море.

Сейчас есть уже вышки, построенные в нескольких километрах от берега, на глубине десяти-двенадцати метров. У берегов раскинулись целые морские промыслы; они давно уже дают нефть… Из сотен скважин нефтяники Азербайджана достают жидкое золото земли.

Горят над морем огни стальных островов, как бы перекликаясь с огнями наземных вышек.

В ночной тишине глухо гудит мотор.

Темная фигура поднимается вверх, на стальной переплет буровой вышки – точно на мачту корабля взбирается матрос, чтобы во мгле распознать далекие мерцающие огоньки. И кажется оттуда, что огни уходят в просторы Каспийского моря, далеко-далеко, на другой берег, вдоль подводных отрогов Кавказского хребта. И в этом фарватере, освещенном огнями морских буровых, плывет теплоход из Красноводска…

Да, это мечта… Будут ли строить вдали от берега стометровые башни подводных оснований? Этими ли путями пойдут советские инженеры для решения поставленной перед ними задачи – достать нефть из далеких глубин Каспийского моря… Пройдет всего лишь несколько лет – и мы об этом узнаем.

Может быть, уже сейчас, когда мы с вами смотрим на удаляющиеся огни морских буровых и слышим кипение воды за кормой, где-нибудь в Баку, Москве, Ленинграде, Калуге, в рабочем поселке или колхозном села медленно идет по уснувшим улицам пока еще никому не известный автор нового проекта покорения морских глубин. Вот он остановился, слегка подпрыгнул, сорвал пыльный листок с тополя и пошел дальше…

Может быть, через несколько лет о нем будут писать на первых страницах газет и журналов.