Текст книги "Пора хризантем(СИ)"
Автор книги: Владимир Иноземцев
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Иноземцев Владимир Иванович
Пора хризантем
ПОРА ХРИЗАНТЕМ
(Пьеса в двух действиях).
Владимир Иноземцев
Самозванова Виктория Данииловна – замдекана,
Самозванов Игнатий Ильич – её муж, издатель,
Лера – их дочь, студентка,
Суходольская Вера Александровна – соседка,
Анатолий – её сын,
Марина – её дочь,
Игорь – муж Марины, бригадир строителей,
Санёк – строитель,
Юля – подруга Марины,
Макар Савельевич – боцман,
Окуньков Всеволод Андреевич – новоапрельский писатель.
Действие первое
Ореховая улица в провинциальном городке Новоапрельске. На заднем плане фасады двух домов. Между ними невысокий заборчик. Действие происходит то перед одним, то перед другим домом, а их обитатели до определённого момента между собой не общаются. Возле дома, Самозвановых стол и дачное кресло. В кресле после работы иногда отдыхает хозяйка. На столе стопки книг и рукописи, с которыми работает Игнатий Ильич. Во дворе Веры Александровны один стол, несколько стульев, бельевая верёвка, а также лопаты, вёдра и строительный инструмент Игоря.
# 1 #
Виктория сидит в кресле, перебирает рефераты, Игнатий прохаживается с книгой и читает про себя. Вера Александровна у своего дома снимает с верёвки бельё и в сторону соседей не смотрит.
Виктория. Что ты в своей книжке нашел?
Игнатий. А вот. Стихи нашего Новоапрельского поэта Чекулаева. (Читает).
Снежинками падало небо
На серый холодный асфальт,
И выглядел как-то нелепо
Нестройных ступеней базальт.
И ветки промёрзшего клёна
Провисли под тяжестью льда.
Его оголённая крона
Была от снежинок седа.
А снег не противился ветру,
А снег набивался в друзья,
Но в этой игре беспросветной
Мне сбиться с дороги нельзя.
Виктория. Ну, и что?
Игнатий. Не нравится? Человек сочинил прекрасные стихи.
Виктория. Зачем они мне?
Игнатий. Стихи пишут для читателей.
Виктория. Пусть сначала твой человек добьётся признания там (показывает вверх), а потом, быть может, и я его почитаю, если захочу.
Игнатий. Ты не веришь в наши местные таланты?
Виктория. Откуда в нашей дыре могут взяться таланты? Нам с тобой ещё в школе объяснили кто гений, кто талант, а кто бездарность.
Игнатий. По-твоему стихи вообще писать не надо?
Виктория. Пусть своими поэтическими открытиями делится со своей женой. А я и без него найду, что почитать.
Игнатий. Зачем же так?
Виктория. Мне не интересны откровения непризнанных гениев из захолустья? В столице и своих умников девать некуда.
Игнатий. Напрасно ты так. В прошлом году наш новоапрельский поэт Арсений Малозёмов едва не получил "Золотое перо" в номинации "Мгновений чудных острота".
Виктория. Ну, и что? Этих рифмачей каждый год десятками награждают, а нового Чехова среди них что-то никак не найдут. Как учили сто лет назад в школе басни дедушки Крылова, так и до сих пор учат. И поверь мне, ещё сто лет их учить будут. А твои номинанты поиграются в стишки, и всё для них почетными грамотами и закончится.
Игнатий. Но ведь новые авторы отражают наше время.
Виктория. Не смеши меня. Ничего они не отражают? Больше всего меня умиляет тот, как его, мемуарист. Он о наших новоапрельских стихоплётах воспоминания пишет. Эту его плеяду избранных никто в глаза не видел, а он рассказывает о них, будто во Флоренции вино с ними пил сам Леонардо да Винчи.
Игнатий. Нет, не ожидал я, что самым непримиримым моим спорщиком будет моя собственная жена.
Виктория. Здесь не о чем спорить. Всё и так ясно. Не бывает губернских, волостных и прочих местечковых поэтов. Либо ты поэт настоящий, либо ты никто. Среднего не бывает.
Игнатий. А знаешь, Вика, в нашем Новоапрельске проживает столько же жителей, сколько, вероятно, было в древних Афинах во времена Перикла. А, Афины, если ты помнишь дали миру столько гениев: Геродота, Анаксагора, Платона, Сократа.
Виктория. Что-то Сократа твоего я здесь до сих пор не встретила.
Игнатий. Но это пока.
Виктория. Ладно, оставь меня со своими стихами. У меня своих дел хватает.
Игнатий (кладёт сзади руки на плечи Виктории). Викуля, не сердись. У нас с тобой всё замечательно. У тебя работа, и у меня работа.
Виктория. Про мою работу я и вспоминать не хочу. А про свою, ты тоже помолчал бы. Печатаешь своих рифмачей. И это ты называешь работой?
Игнатий. Работа моя меня устраивает. Я заказчикам своим рад. Печатаю кому что: стихи, методички, плакаты. У каждого своя жизнь. И у нас с тобой своя. Радуйся. Дочь наша четвёртый курс заканчивает. Диплом скоро получит. Будет наша Лерка философом и культурологом.
Виктория. Как раз за неё я переживаю. Мне уже ночью снится, придёт какой-нибудь Вася, заберёт мою единственную, и поминай, как звали. Ты, Игнатий, мужчина, тебе проще. А я этого не переживу.
Игнатий. Зря ты себя запугиваешь. Всё хорошо будет. Наша Лера умная девочка.
Виктория. И я надеюсь. Игнатий, нам с тобой нужно поговорить. Я вот о чём подумала, сколько нам с тобой жить осталось?
Игнатий. Откуда мне знать? Не думал я об этом до сих пор.
Виктория. А я, знаешь, о чём подумала? Давай перепишем наш дом на Леру. Одна моя знакомая мне посоветовала оформить на неё дарственную. Ты не будешь против?
Игнатий. Я? Даже не знаю.
Виктория. Ты же всегда со мной соглашаешься.
Игнатий. Ну, давай, если ты так хочешь. (Обнимает).
Виктория. Значит, мы решили.
Игнатий. Пусть будет по-твоему.
Игнатий уходит в свой дом.
# 2 #
Виктория (Вере Александровне). Вера Александровна, сколько раз, я вам должна говорить, не ставьте свою машину под наш забор.
Вера Александровна. А вам жалко? У вас же там ничего не растёт.
Виктория. Да, мне жалко. У вас свой участок есть. Под своими окнами и ставьте.
Вера Александровна. Это Игоря Газель, ему и говорите.
Виктория (в сторону). Что за люди? У других соседи, как соседи, а эти всё назло делают. (Уходит).
# 3 #
Из дома выходит Марина.
Марина. Мама, почему ты всегда с соседями ссоришься?
Вера Александровна. Ты ещё мне скажи, что я их любить должна. А с чего мне их любить? Сколько я с ними из-за яблони ругалась? Посадили у самого забора. Ясно, это чтобы позлить меня.
Марина. Мама, зачем спорить из-за ерунды? Яблоки и к нам падают. Сами из них повидло варим.
Вера Александровна. Ну и что? Умные они больно.
Марина. А может, давай пригласим их к себе и забудем про всю эту ерунду?
Вера Александровна. Ну, это ты, Марина, можешь обниматься с ними. А мне это не нужно. Не люблю я их. Одна эта мадам, замдеканша расфуфыренная. Видала я таких.
Марина. Не понимаю, зачем тебе это надо? Да ладно, пойду, приготовлю Игорю. Скоро на обед приедет.
Вера Александровна. Анатолия позови. С утра, небось, не ел. (Марина уходит).
# 4 #
Из дома выходит Анатолий.
Вера Александровна. Анатолий, ты ел?
Анатолий. Нет ещё.
Вера Александровна. А что ты делал? (Анатолий молчит). Опять медитировал? Зачем ты на это время тратишь? Сколько можно заниматься этими пустяками: "Сначала повращаем глазными яблоками, потом 36 раз постучим зубами". А чего ими стучать? Стучи не стучи, деньги не появятся.
Тебе уже двадцать шесть, сынок, а ты всё свой ключ к самопознанию ищешь. Не там ты ищешь его. Ты лучше работу найди. В твоём возрасте уже не зубами стучать, а жениться пора.
Анатолий. Мама ты ничего не понимаешь. Медитация изменила мою жизнь. Я лучше стал себя чувствовать. Я по-другому стал смотреть на жизнь.
Вера Александровна. Чушь, всё это. Не жалеешь ты меня. Когда работать пойдёшь?
Анатолий. Я грузчиком устроюсь.
Вера Александровна. Грузчиком он устроится. Да в твоём возрасте поприличней нашел бы что. И бросай эту свою медитацию.
Анатолий. Мама, ты так говоришь потому, что не веришь в науку. А если бы поверила, то так бы не говорила. И в твоей бы жизни всё изменилось.
Вера Александровна. А в твоей-то что изменилось? Что от твоих упражнений, если сидишь и ждёшь, пока мать в сумке что-нибудь принесёт.
Анатолий. Мама, не надо. Ты каждый день достаёшь меня своей работой.
Вера Александровна. Буду доставать, пока ты не перестанешь свои мозги чистить. Что их чистить? У тебя там и так вакуум. Я в молодости закончила медучилище и сразу санитаркой пошла.
Анатолий. Мама, опомнись. Тогда другое время было. Сейчас, как раньше не живут.
Вера Александровна. А как живут? У матери на шее? Сначала ты забиваешь себе голову этой дурацкой музыкой, а потом начинаешь от неё мозги чистить. Я уже не знаю, что с тобой делать. Растила, кормила, а ты таким же дитём и остался. Анатолий. Мама, я сам знаю, как мне жить. Не надо меня учить.
Вера Александровна. Горе мне с тобой. Как тебе помочь, если ты сам не желаешь?
Вера Александровна уходит в дом.
# 5 #
Виктория и Игнатий.
Игнатий. Виктория, дочь пора поднимать.
Виктория. Пусть поспит.
Игнатий. Что значит, пусть поспит?
Виктория. Я сказала, пусть поспит ребёнок. Ты не женщина и тебе не понять, что её в жизни ждёт? Ещё всё успеет. Наработается.
Игнатий. Но уже двенадцать. Должен же быть какой-то режим.
Виктория. Им много задают. Ей отдыхать нужно.
Игнатий. Я тебя не понимаю. От чего отдыхать? Она каждый день до утра фильмы смотрит.
Виктория. И не надо меня понимать. Мы женщины сами разберёмся.
Игнатий. Не нравится мне это.
Виктория. Что?
Игнатий. Что ты из дочери подружку сделала. Доиграешься.
Виктория. Успокойся. У тебя свои дела, у нас свои.
# 6 #
Из дома с телефоном выходит Анатолий, он перебирает кнопки. По улице идёт Санёк. Он в майке, в шортах, в шлёпках на босую ногу в красной кепке с длинным козырьком с надписью "New Way" или, что-то похожее. В руках ведро. В нём уровень, мастерок, шпагат. На шее рулетка, за ухом карандаш.
Санёк. Привет!
Анатолий. Привет. Решил вернуться к Игорю?
Санёк. Ага. Уговорил. Сказал, берёт последний раз. Ну, а ты как?
Анатолий. Пока ничего. Маманя достаёт.
Санёк. Меня тоже. Я чо хотел сказать? Витёк звонил. Он уже в Анапе. Им, представляешь, халтурка свалились. Собрались по быстрому срубить там.
Анатолий. В Анапе? Да не гони ты!
Санёк. Зачем мне гнать? Точняк. Слушай дале. Пока они собирались, там уже народ налетел.
Анатолий. Да, ну?
Санёк. Ну, а представь, четыре дня у них был отходняк.
Анатолий. Дела! И что? Теперь домой?
Санёк. Не. Они в ресторан пошли.
Анатолий. А деньги откуда?
Санёк. Ха. Деньги сейчас не проблема. Кредит взяли.
Анатолий. Сколько?
Санёк. Сто двадцать тысяч.
Анатолий. Порядок.
Санёк. Правда, красавцы? Слушай дале. Они в ресторане вчетвером за три дня всё просадили.
Анатолий. Гонишь? Вчетвером? А кто там?
Санёк. Денис наш, Виталик рыжий. А четвёртого я не знаю.
Анатолий. Какой Виталик? Не помню я Виталика.
Санёк. Да знаешь ты его. На "Поле чудес" с ним армопояс заливал.
Анатолий. Круто.
Санёк. Красавцы. Ты бы хотел так? Сто двадцать тысяч за три дня.
Анатолий. Слушай, не свисти. Чтобы за три дня сто двадцать тысяч. Гонишь?
Санёк. А зачем мне гнать, скажи? Мне сам Витёк только что звонил. А Витёк, врать не будет. Правда, красавцы? Орлы.
Анатолий. Свистишь?
Санёк. Я свистю?
Анатолий. Сам подумай, чтобы сто двадцать вчетвером, да за три дня? Это, наверно, с девочками?
Санёк. Про девочек Витёк не говорил. Про девочек, когда он приедет, спрошу. Слушай дале. Утром, представляешь, проснулись и на кружку пива наскрести не могли.
Анатолий. А мне он не позвонил.
Санёк. Как бы он тебе позвонил? У него на телефоне ноль. Меня просил, Демону передать, чтобы забрал их.
Анатолий. Демон поедет?
Санёк. А кто же ещё? Кто кроме друга тебя выручит. Все жлобы. Ну как, завидуешь? Красавцы.
Игорь (выходит из дома). Чего стоим? На лекцию пришли? Берём вёдра, лопаты, инструмент. Миксер уже выехал. (С инструментом уходят).
# 7 #
Виктория и Лера.
Виктория. Лера, ты поела?
Лера. Да, мама.
Виктория. В комнате убери.
Лера. Мама, я тебе говорила, я убираю по субботам.
Виктория. Ну, а самой-то тебе такой порядок нравится?
Лера. Мне нравится. Пусть всё лежит как есть. Мне оно не мешает.
Виктория. Не мешает? А мне мешает. Пока я здесь хозяйка, я буду требовать порядка в своём доме.
Лера. Мама, мне что, сейчас делать, порядок наводить или к английскому готовиться?
Виктория. У тебя, то английский, то видики-мидики. Могла бы хоть иногда матери помогать.
Лера. Мама, ты меня каждый день достаёшь, то порядком, то ещё чем. Я уже и домой возвращаться не хочу. Если тебе надо поссориться, то пили своего папу. А меня, прошу, оставь.
Виктория. Вот как ты с матерью разговариваешь? Ну, ничего, будут у тебя свои дети, сама узнаешь, как это.
Лера. Хорошо, узнаю. А пока не мешай. Я пошла заниматься. (Уходит).
# 8 #
Санёк идёт по улице в том же наряде: майка, шорты, в шлёпки на босую ногу в красной кепке с длинным козырьком с надписью "New Way" или, что-то похожее.
Санёк (звонит). Выходи.
Анатолий (выходит из дома здоровается с Саньком за руку). Привет.
Санёк. У тебя чо?
Анатолий. Решил от Игоря уйти.
Санёк. Чего?
Анатолий. Зазнался он. Начальника корчит.
Санёк. И куда теперь?
Анатолий. Пробовал сантехником?
Санёк. Как там?
Анатолий. А-а. Эта работа не для меня. Два раза вышел. А потом мастер сказал, чтоб туда лез. А, я сказал ему, не полезу. Если ему очень надо, пусть сам лезет.
Санёк. А он, чо полез?
Анатолий. Не. Орать стал, – Ты сантехник или я сантехник? А я, чо – дурак? Я ему так и сказал, – ему надо, пусть сам в шамбо и лезет?
Санёк. И что теперь?
Анатолий. С маманей воюю. Под старость совсем сорвалась с катушек.
Санёк. Так мать же. Моя тоже, как начнёт.
Анатолий. Ну, и что, что мать? Я уже не могу с ней спокойно. Хоть из дому уходи. Достаёт. Каждый день. Обзывается.
Санёк. Как?
Анатолий. "Неадекват", говорит.
Санёк. Моя такого ещё не знает.
Анатолий. А я не знаю, кто её этому научил. Наверно, старческое у неё. Как Витёк?
Санёк. О, Витёк красава. Недавно звонил.
Анатолий. Со своей живёт?
Санёк. Да, ну. Он ещё в прошлом году развёлся.
Анатолий. Чего? Она же у него красивая?
Санёк. Красивая, да дура. Дура набитая.
Анатолий. Да, ну?
Санёк. Точняк дура. Прикинь, Пришла домой, а он там с другой.
Анатолий. Да ты чо?
Санёк. На море познакомились. Он её домой привёл.
Анатолий. О чём он думал?
Санёк. А чо? Ну, привёл? Бывает.
Анатолий. Жена скандал устроила?
Санёк. Не то. Сразу разводиться побежала. Представляешь дурра, из-за такой ерунды семью разрушила? Совсем ненормальная. Сказала, у неё будет другая семья.
Анатолий. А алименты?
Санёк. Ну, да. Уже сто сорок тысяч, накапало.
Анатолий. Ого.
Санёк. Пристав к нему приходил.
Анатолий. И чо?
Санёк. А чо? У него ничего нет. Ладно, ты ничего больше не нашел?
Анатолий. Пока нет.
Санёк. Балдеешь?
Анатолий. Не, книжки читаю. Трактаты.
Санёк. Я не люблю это. Мне и в школу было лень ходить. А книжки, это такую голову иметь надо. Слыш, давай куда-нибудь рванём. Соберёмся всей бандой. Не виделись сколько? Ты же знаешь куда?
Анатолий. Если у тебя чо есть, а у меня ни шиша.
Санёк. У меня сейчас тоже. Ладно, от Витька тебе привет. И от Демона.
Анатолий. А тебе от Вована. Пока. (Уходит в дом).
Санёк. Не забывай друзей. (Уходит).
# 9 #
Вера Александровна выходит из дома. Мимо идёт Макар Савельевич.
Вера Александровна. Здравствуйте, Макар Савельевич! Какими судьбами?
Макар Савельевич. Да, вот окончательно и бесповоротно с судна списали на сушу. Так я усадьбу свою продаю.
Вера Александровна. Да зачем же продавать её?
Макар Савельевич. А что мне с ней делать, Вера Александровна? Тут продам и в Краснодар к себе ту-ту.
Вера Александровна. В Краснодар?
Макар Савельевич. В вашей Новоапрелевке мне никакой радости нет. Я человек не сухопутный. Моя душа привыкла к простору. Вы можете меня презирать, Вера Александровна, однако я не люблю такие, как ваш, мелкие городки.
Вера Александровна. Зачем же вы нас обижаете, Макар Савельевич? Город наш точно небольшой? Но в нём даже университет есть. И поезда, которые на Москву у нас все как один останавливаются.
Макар Савельевич. Не смешите меня, Вера Александровна, поезда? Было дело, как-то за вашим поездом я без малого полдня на вокзале простоял. Жалко, не слышали вы, как я тогда костерил эту вашу Новоапрелевку. Только название, город? А так, аппендикс. Я, извиняюсь, хоть вы мне объясните, для чего этих аппендиксов понаделали.
Вера Александровна. Ну, зачем вы так, Макар Савельевич? Я в Новоапрельске жизнь прожила. Можно сказать, только его и видела.
Макар Савельевич. А что, я не прав? Аппендикс он и есть. Людям, я замечаю, тут и делать нечего. Да и мне отсель уезжать надо. Чего тут сидеть. Скажу по секрету, меня на втором этаже трехкомнатная, в Краснодаре ждёт.
Вера Александровна. А нас в Краснодар не зовут. Мы здесь обжились, здесь все свои, здесь работа.
Макар Савельевич. Ой, удивляете вы меня, Вера Александровна. И какая же у вас тут работа?
Вера Александровна. Какая-никакая, а уж сколько лет я медсестрой работаю.
Макар Савельевич. Сказали, медсестра? Да медсестрой вас в любой деревне возьмут.
Вера Александровна. Вы, Макар Савельевич, так говорите, будто сами, дипломат какой.
Макар Савельевич. Ну, не дипломат, это точно, однако около того. Вся жизнь моя, можно сказать, прошла, промеж морей и океанов.
Вера Александровна. Надо же? Счастливый вы человек, Макар Савельевич. Мореплаватель вы значит? Весь земной шар повидать вам довелось? А я б, как вы не смогла. Небось, страшно в океане том.
Макар Савельевич. Это вы верно, Вера Александровна, заметили. Иной раз такая волна на тебя прёт! Смотришь, на эту тварь, и думаешь, вот тебе и конец пришел, а ты даже ни кому из родных письмеца не написал.
Вера Александровна. Раз там страхи такие, сидели бы дома, как я.
Макар Савельевич. Это по первой страшно. А потом уже без этого дела и жить не можешь. Само оно тебя тянет к чужим берегам. Где я только не побывал, Вера Александровна. В Греции это совсем, как дома, а так и в Сингапур ходили, раз даже на Гаити под загрузкой стояли. Вы не поверите, там у них обыкновенных женщин вообще нет. Все до одной негритянки.
Вера Александровна. Надо же?
Макар Савельевич. А ещё, хотите, я вам случай расскажу. Идём мы как-то под панамским флагом через Баб-эль-Мандеб...
Вера Александровна. Я вас не понимаю, Макар Савельевич, вот вы столько стран перевидали, а к себе в дом без жены вернулись. Приглядели бы себе гаитянку какую заморскую. Они-то, чай, лучше наших?
Макар Савельевич. Да кто же их знает? Может, какая и получше. Только непонятно, как с ней потом на суше разговаривать. Они-то по-нашему ничего не понимают.
Вера Александровна. Это беда. А то, может, оно и лучше, что не понимают. Ругаться с нею не из-за чего будет.
Макар Савельевич. Само собой.
Вера Александровна. Ну, а ещё, чудеса у них там какие?
Макар Савельевич. Много я у них чудес повидал. Автобусы у них как у нас бегают. Не такие, как наши, но тоже есть. А самый шик это у них на рикше прокатиться. Как-то мы стояли в Куала-Лумпуре, а Осипенко пристал ко мне и говорит, давай рикшу возьмём. А то вернёмся и рассказать дома, будет нечего. Ну, он нас и покатал по ихней столице.
Вера Александровна. И как?
Макар Савельевич. Обыкновенно. Только сдачу мне дал непонятными долларами. Бумажки прямо такие красивые, но на них там ничего не купишь. Так с тех пор они у меня и лежат. Память осталась.
Вера Александровна. А вы, Макар Савельевич, выпейте винца моего домашнего. За морем, вино чай совсем не такое. Да и закусывайте, не стесняйтесь.
Макар Савельевич. Благодарю. Можно и винца. Хотя, знаете, мы матросы больше по пиву. В каждом порту там пивные, и мы сразу туда. Пиво там, Вера Александровна, чтоб вы знали, пинтами продают. А Осипенко всегда говорил, тот не матрос, кто не может выпить пять пинт пива. А сам Осипенко был горазд. Он мог и восемь и девять одолеть и в кубрик потом без подмоги заходил. Да, матрос!
Вера Александровна. Интересно вы рассказываете, Макар Савельевич.
Макар Савельевич. Да, что там. Я столько всего повидал на своём веку. И вы, Вера Александровна, сами заходите ко мне. Я вам бумажки те сингапурские покажу. Таких вам точно никто не покажет.
Уходят.
# 10 #
Из дома выходит Игнатий, Виктория возвращается с работы.
Виктория. Я так больше не могу. Не буду я больше в этом институте работать. Сегодня он так кричал, так кричал. Он орал на меня, как на школьницу.
Игнатий. Кто кричал?
Виктория. Проректор по режиму, генерал бывший.
Игнатий. Ты же замдекана?
Виктория. А ему всё равно. Привык на своих солдат орать. И на нас орёт, будто солдаты мы. С меня хватит. Пусть увольняют.
Игнатий. Сядь, успокойся.
Виктория. Налей воды из холодильника. Мне отойти надо.
Игнатий. А за что он кричал на тебя, Вика?
Виктория. Ты же знаешь, куда бывших военных после службы отсылают? В образование. Они привыкли в армии солдат строить, а теперь у нас со студентами флешмобы устраивают. Как студенты учатся, их не интересует. Главное для них флешмобы. Я не обеспечила заполняемость на стадионе. Студентов с шарами построили в виде букв. От факультета нужно было шестьдесят пять человек, а пришли только двадцать девять. Не те буквы получились, а я виновата.
Игнатий. Когда я учился, нас никто не заставлял стоять истуканами.
Виктория. А теперь вот так. Надо и не надо – флешмобы.
Игнатий. А ты здесь причём? Ты же замдекана по воспитательной работе, да ещё на одну треть ставки?
Виктория. Я у них вообще при всём. У нас ставку замдекана разделили на троих. Тот, что по науке, притворился, и как бы, не при делах. Его вообще на работе нет. У него, то наука, то медитация. Ответственная за учёбу попала в больницу. Осталась я. За свои гроши я должна целый день в кабинете сидеть, бегать на совещания и за всех разгоняи получать.
Игнатий. А декан?
Виктория. Что декан. Он сказал, меня ваши флешмобы, вёдра, тряпки не интересуют. Разбирайтесь с ними сами.
Игнатий. Слушай, да он у вас мудрец. Ты видишь, Может всё-таки собственных Платонов наша Новоапрельская земля рождать.
Виктория. Он-то мудрец. Только вот я как пчёлка каждый день до шести кручусь. Ладно, не трогай меня.
Уходят.
# 11 #
Из дома выходит Вера Александровна. Мимо идёт Макар Савельевич.
Вера Александровна. Милости просим. Что новенького, Макар Савельевич?
Макар Савельевич. Хотите, Вера Александровна, я вам о стареньком пораскажу. Случай был у нас один. Занесла нас нелёгкая в Западную Африку, к Гвинейским берегам. Стояли мы там, в порту, а местные нам своих попугаев принесли. А попугаи такие красивые. В других местах я таких и не видел. Купите, нам говорят. А капитан наказал нам эту птицу на борт не брать. Штраф за неё, редкий вид, значит. Так вот слушайте, Осипенко того попугая всё ж купил, и к себе в Ростов в сапоге привёз.
Вера Александровна. И зачем он ему сдался?
Макар Савельевич. Как зачем? Дома его можно заместо собаки или кошки держать.
Вера Александровна. Ну, сказали вы, Макар Савельевич. Кошку погладить можно, а попугай? Сидит, небось, в клетке, да глупостями выражается?
Макар Савельевич. Не, тот бродяга умный был. У Осипенко по квартире, как по улице летал. И, не поверите, Вера Александровна, нахальный был такой. Сядешь за стол, а он, бандит, тебе сразу на плечо усядется так, что его не достать. Потом ты вилку возьмёшь, а он по твоей руке и к вилке. Сам одной лапой за руку, а другой твоё мясо хвать и полетел. Представляете, нахал. И главное, что мы едим, то и он. Что на столе стоит, то всё его.
Вера Александровна. И зачем же такую тварь в квартире держать? Кошку поругаешь, и то понимает.
Макар Савельевич. Что же непонятного тут? Ни у кого же такого обормота нет. А вы скажите мне, как ещё прославиться? Обзаведись такой тварью и пожалуйста, все о тебе рассказывать начнут. А он такой прынц заморский, в цирке таких не сыщешь.
Вера Александровна. Нет, я этого понять не могу. Если бы я кого завела, так лучше курочку, или утку. А от этого какая польза? Да ещё он тебя, хам, и не уважает.
Макар Савельевич. Это, Вера Александровна, вы точно говорите, уважения от него вы не дождётесь. Он себе на уме. И ведь знает, тварь, сколько за него заплатили, и потому суп из него не сварят. Однако ж Осипенко за ним не углядел.
Вера Александровна. Как?
Макар Савельевич. Понятно как. Отчалил через форточку.
Вера Александровна. А потом?
Макар Савельевич. Попервой с воробьями во дворе какие-то свои дела обделывал.
Вера Александровна. А зимой примёрз, наверно?
Макар Савельевич. Он-то примёрз? Я же говорил вам, он не дурак. Ясное дело, к себе в Гвинею и улетел. Живёт там в своём Конакри, небось в самом центре, и в ус не дует. Он-то стервец знает, у кого мясо можно свиснуть, а у кого ещё что.
Вера Александровна. Да, завидую я вам, Макар Савельевич. Вы весь мир повидали, а мы тут сидим сиднем в своём Новоапрельске, и у нас никогда ничего не происходит. Хоть бы шторм какой налетел, да крыши бы посрывал. Хоть об нём потом потолковали бы.
Макар Савельевич. Ну, нет. Он здесь не к чему.
Вера Александровна. Вы, Макар Савельевич, своим черноморским взглядом верно заметили, город у нас совсем небольшой. И то, что у нас люди помирают от скуки. Иной раз сидишь и не знаешь чем занять себя. Вчера вытерла пыль, сегодня вытерла пыль, и что с того? Вот и про меня вы, наверно, подумали, что и я, самая-самая обыкновенная.
Макар Савельевич. Ну, зачем вы, Вера Александровна, на себя наговариваете? Вы женщина положительная. Мне с вами приятно.
Вера Александровна. А мне, Макар Савельевич, скажу вам, иной раз так хочется встретить какого-нибудь необыкновенного человека, вроде вас.
Макар Савельевич. Приятно от вас это слышать. Хотите, Вера Александровна, подымим паруса с вами, и помчим с попутным ветерком до самого Краснодара. Бывали вы хоть раз в Краснодаре?
Вера Александровна. Нигде я не была. Да и как бросить нажитое. Иногда даже хочешь сделать какой-то шаг. А потом подумаешь, и становится боязно. Без крыльев-то не полетишь.
Макар Савельевич. Это поначалу опасаешься. А потом включай лебёдку и поднимай якоря. Вы поверьте мне, Вера Александровна, человеку, который повидал весь свет, лучше улицы Красной в Краснодаре нет. Если при вас кто другую какую улицу хвалить начнёт, не верьте ему. Врёт. (Уходят).
# 12 #
Игнатий стоит у стола, к дому подходит Окуньков.
Окуньков. Здравствуйте!
Игнатий. Рад вас видеть. Всем хватило сборников?
Окуньков. Хватило. А ещё наши альманахи разлетелись, как птицы. Хочу вас обрадовать, наших авторов уже читают в и Орле и в Магадане. А один экземпляр, не поверите, вчера в Израиль улетел.
Игнатий. Будем готовить ещё что-то?
Окуньков. Конечно. Планирую напечатать воспоминания. Мне не даёт покоя мой дневник. Хочу обнародовать бесценные записи о юности, о молодости и так далее.
Игнатий. Вы правы. Всё забывается.
Окуньков. Это бремя я взвалил на себя, благодаря Герману Ефимовичу Крапченко. В своё время он подсказал мне эту идею. Я в то время был ещё молодым собкором. И он сказал мне тогда, – Сева, он меня Севой называл, Сева, всё пиши, записывай каждый день. Потом твоим записям не будет цены.
Игнатий. Надо же?
Окуньков. Я напишу о Николае Николаевиче Лужине и про самого Пётр Никифорович Четвергова. Это он, Пётр Никифорович, стал для меня, тогда ещё молодого поэта, можно сказать, крестным отцом. Он, взял меня и как мокрого щенка за шкирку, бросил в мутные, простите, в бурные воды новоапрельской поэзии. Там будет много любопытного. И уверяю, вы об этом нигде больше не узнаете.
Игнатий. Занятно.
Окуньков. Вот, если вам интересно, буквально несколько слов. (Читает). "28 ноября – обед у Василькова. Его жена встретила меня весьма радушно. Она предложила мне тапочки, за что я ей был глубоко благодарен. Стол был накрыт на четверых. Васильков был в бодром настроении, он старался шутить, рассказывал нелепые истории из Ляпкинской жизни. Но у жены по каждому вопросу непременно был собственный взгляд, из-за чего они постоянно ссорились".
Игнатий. Я прочитаю обязательно.
Окуньков. Да. Конечно. (Продолжает). "К столу жена Василькова подала селёдку с пюре, да ещё резаные помидоры. Обед прошел весьма занимательно. Правда, сам Васильков, был уже на взводе. Он бунтовал, негодовал, бичевал так, будто вокруг него стояли внимающие ему ученики. Во время нападок на своих незримых противников он успевал проглатывать содержимое тарелки. В тот вечер он был дерзким и даже гневным. Потом от обличения он устал, как бы обмяк и умолк. Видимо разоблачения отняли у него слишком много сил. Любопытно, но в тот день я почему-то не заметил, когда он успел переодеться.
29 Ноября. Во время нашей встречи Перельняк был резким, быть может, даже грубоватым. Хотя вначале, мне показалось, что он был в отменном настроении..."
Игнатий. Хорошо, приносите всё, я внимательно прочитаю.
Окуньков. Почитайте. Надо знать наших. А я, с вашего позволения, ухожу. Не забыли, сегодня у нас литгруппа? Мы вас на ждём.
Игнатий. Да. Я следом.
(Окуньков уходит, Игнатий кладёт рукопись в портфель и собирается уходить).
Из дома выходит Виктория.
Виктория. Игнатий, ты куда?
Игнатий. На литгруппу.
Виктория. Не опоздаешь? Тебе же к десяти.
Игнатий. Я мигом.
Виктория. Подожди, дай на тебя посмотрю.
Игнатий. Ну?
Виктория. Зачем ты опять достал этот зелёный галстук. Я же сказала тебе, не одевай его. Ты в нём как гусь лапчатый. Одень, тот, что я купила тебе.
Игнатий. Хорошо. (Берёт другой галстук).
Виктория. И новую рубашку в клетку одень? Ты без меня даже рубашку выбрать не можешь. Почему я за тебя, Игнатий, всегда думать должна.
Игнатий. Ты же прошлый раз сказала белую?
Виктория. Ладно. (Повязывает галстук). И надо было белые джинсы одеть. Зачем мы их купили?
Игнатий. Другой раз, хорошо?
Виктория. Хорошо. И не сутулься там.
Игнатий. Целую.
Виктория. Иди.
# 13 #
Возле дома Веры Александровны приготовления к отъезду. Кроме Веры Александровны Марина, Игорь, Анатолий и Макар Савельевич. Виктория и Игнатий возле своего дома и на соседей не обращают внимания.
Марина. Мама, тебе не боязно свой дом оставлять? Ты до сих пор нигде, кроме своего города не была.
Вера Александровна. А чего мне бояться. Вы уже большие. Имею я право хотя бы в старости пожить для себя?
Марина. Всё-таки Краснодар – чужой город.
Вера Александровна. А Макар Савельевич, мой ангел хранитель, для чего?
Макар Савельевич. Не переживайте, Мариночка. Я для вашей мамы обеспечу порядок краснофлотский. (Поёт:) Дорог мне кубрик матросский, скромное наше житьё. Самое синее в мире...
Анатолий. Мама, зачем ты столько вещей набираешь? Кастрюли...
Вера Александровна. В хозяйстве всё надо.
Макар Савельевич (Игорю). Случай я вам, Игорёк, расскажу исключительный. Как сейчас помню, в сентябре двадцать четвёртого, зашли мы в Антверпен. И вот там, не поверите, я отведал такого супа, что, наверно, и королеве не подадут. О, какой то, был супец! Хотя рассказали мне про него только на другой день. В общем, как только мы причалили к пирсу, Осипенко попросил его подменить. И сразу на какой-то свой базар побежал. Куда и зачем побежал, никто не знает.
