Текст книги "ПСС том 4"

Автор книги: Владимир Ленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Вместо промышленных судов правительство назначило новых чиновников потому, что промышленные суды подняли бы сознательность рабочих, повысили в них сознание своих прав, своего человеческого и гражданского достоинства, приучили их самостоятельно думать о государственных делах и об интересах всего рабочего класса, приучили бы их к выборам своих более развитых товарищей на должность представителей рабочих, подорвали бы таким образом хотя отчасти хозяйничанье одних только самовластных чиновников. А этого-то и боится пуще всего наше правительство. Оно готово даже дать рабочим кое-какие подачки – (конечно, небольшие подачки и притом так, чтобы одной рукой, у всех на глазах, торжественно дать и благодетелем себя назвать, а другой рукой тайком опять понемногу отнять! На примере фабричного закона 2-го июня 1897 г. рабочие уже знают эту уловку!) – готово дать подачки, лишь бы оставить неприкосновенным чиновничье самовластье и не дать проснуться сознанию рабочих, не дать развиться их самостоятельности. Этой ужасной для него опасности правительство легко избегает, назначая новых чиновников: чиновники – его послушные слуги. Чиновникам (например, фабричным

286 В. И. ЛЕНИН

инспекторам) ничего не стоит запретить печатать их отчеты, им ничего не стоит запретить говорить рабочим об их правах и злоупотреблениях хозяев, их ничего не стоит превратить в фабричных урядников, предписав им сообщать полиции о каждом неудовольствии и волнении рабочих.

Поэтому до тех пор, пока остаются в России теперешние политические порядки, – то есть бесправие народа, произвол не ответственных перед народом чиновников и полиции, – до тех пор рабочие не могут надеяться на учреждение полезных для них промышленных судов. Правительство очень хорошо понимает, что промышленные суды очень быстро заставили бы рабочих перейти и к более коренным требованиям. Выбирая своих представителей в промышленные суды, рабочие скоро увидели бы, что этого недостаточно, так как помещики и фабриканты, эксплуатирующие рабочих, посылают своих представителей в очень многие государственные учреждения, гораздо более высокие; рабочие потребовали бы непременно всенародного представительства. Добиваясь огласки фабричных дел и рабочих нужд в судах, рабочие скоро увидели бы, что этого недостаточно, потому что настоящую огласку в наше время могут дать только газеты и народные собрания, и рабочие потребовали бы свободы собраний, свободы слова и свободы печати. Вот поэтому-то правительство и похоронило проект введения в России промышленных судов!

С другой стороны, предположим на минуту, что правительство умышленно, желая обмануть рабочих, ввело бы теперь же промышленные суды, сохраняя в неизменности теперешние политические порядки. Была ли бы рабочим польза от этого? Никакой пользы бы не было: рабочие даже сами не стали бы выбирать в эти суды своих наиболее сознательных, честных и преданных рабочему делу товарищей, потому что они знают, что за всякое открытое и честное слово в России могут схватить человека по простому приказу полиции, бросить его, без суда и следствия, в тюрьму или сослать в Сибирь!

О ПРОМЫШЛЕННЫХ СУДАХ

287

Следовательно, требование промышленных судов с выборными от рабочих составляет только одну частичку более широкого и более коренного требования: требования политических прав народу, т. е. права участвовать в управлении государством и заявлять открыто о народных нуждах не только в газетах, но и в народных собраниях.

Написано в конце 1899 г.

Впервые напечатано в 1924 г.

в журнале «Пролетарская Революция» № 8– 9

Печатается по рукописи, переписанной рукой Н. К. Крупской

288

О СТАЧКАХ ° ⁷

Рабочие стачки сделались в России в последние годы чрезвычайно частыми. Не осталось ни одной промышленной губернии, где бы не было по нескольку стачек. А в крупных городах стачки не прекращаются вовсе. Понятно поэтому, что и сознательные рабочие и социалисты все чаще задаются вопросом о значении стачек, о способах ведения стачек, о задачах участия социалистов в стачках.

Мы хотим попытаться изложить некоторые наши соображения по этим вопросам. В первой статье мы думаем сказать о значении стачек в рабочем движении вообще; во второй статье – о русских законах против стачек, в третьей – о том, как велись и ведутся стачки в России и как следует относиться к ним сознательным рабочим.

I

Прежде всего следует поставить вопрос, чем объясняется возникновение и распространение стачек. Всякий, кто припомнит все случаи стачек, известные ему по личному опыту, по рассказам других или из газет, – сразу увидит, что стачки возникают и распространяются там, где возникают и распространяются крупные фабрики. Из крупнейших фабрик, занимающих по нескольку сот (а иногда и тысяч) рабочих, вряд ли найдется хоть одна, на которой не было бы стачки рабочих.

О СТАЧКАХ 289

Когда в России было мало крупных фабрик и заводов, было мало и стачек, а с тех пор, как быстро растут крупные фабрики и в старинных фабричных местностях и в новых городах и селах, – с тех пор все чаще становятся стачки.

Отчего это происходит, что крупное фабричное производство всегда ведет к стачкам? Происходит это оттого, что капитализм необходимо ведет к борьбе рабочих с хозяевами, а когда производство становится крупным, эта борьба необходимо становится стачечной борьбой.

Поясним это.

Капитализмом называется такое устройство общества, когда земля, фабрики, орудия и пр. принадлежат небольшому числу землевладельцев и капиталистов, а масса народа не имеет никакой или почти никакой собственности и должна поэтому наниматься в работники. Землевладельцы и фабриканты нанимают рабочих, заставляют их производить те или другие продукты, которые они и продают на рынке. При этом фабриканты платят рабочим только такую плату, чтобы рабочие едва-едва могли просуществовать на нее со своими семьями, а все, что производит рабочий сверх такого количества продуктов, фабрикант кладет в свой карман, это составляет его прибыль. Таким образом, при капиталистическом хозяйстве масса народа работает по найму у других людей, работает не на себя, а на хозяев за плату. Понятно, что хозяева стараются всегда понизить плату: чем меньше они отдадут рабочим, тем больше останется у них прибыли. Рабочие же стараются получить как можно больше платы, чтобы можно было кормить всю семью сытной и здоровой пищей, жить в хорошем жилище, одеваться не по-нищенски, а как все одеваются. Таким образом, между хозяевами и рабочими идет постоянная борьба из-за заработной платы: хозяин волен нанять какого ему угодно рабочего, и он поэтому ищет самого дешевого. Рабочий волен наняться к какому ему угодно хозяину и ищет самого дорогого, который заплатил бы подороже. Работает ли рабочий в деревне или в городе, нанимается ли он к помещику, к богатому мужику, к подрядчику или

290 В. И. ЛЕНИН

к фабриканту, – он всегда торгуется с хозяином, борется с ним из-за платы.

Но может ли рабочий в одиночку вести эту борьбу? Рабочего народу становится все больше: крестьяне разоряются и бегут из деревень в города и на фабрики. Помещики и фабриканты вводят машины, которые отнимают работу у рабочих. В городах все больше становится безработных, в деревнях – все больше нищих; голодный народ сбивает плату все ниже и ниже. Рабочему становится невозможно в одиночку бороться с хозяином. Если рабочий потребует хорошей платы или станет не соглашаться на понижение платы, – то хозяин ответит: ступай прочь, много голодных-то за воротами, они рады работать и за низкую плату.

Когда разорение народа доходит до такой степени, что и в городах и в деревнях всегда есть массы безработного народа, когда фабриканты скапливают громадные богатства и мелкие хозяйчики вытесняются миллионерами, – тогда отдельный рабочий становится совершенно бессильнымперед капиталистом. Капиталист получает возможность совершенно задавить рабочего, загнать его до смерти на каторжной работе, да и не его одного, а также и его жену и его детей. И в самом деле, взгляните на те промыслы, в которых рабочие еще не добились себе защиты закона и в которых рабочие не могут оказывать сопротивления капиталистам, – и вы увидите безмерно длинный рабочий день, доходящий до 17—19 час, вы увидите надрывающихся за работой детей с 5—6-летнего возраста, вы увидите поколение постоянно голодающих и вымирающих мало-помалу с голоду рабочих. Пример: те рабочие, которые работают у себя по домам на капиталистов; да всякий рабочий припомнит еще много и много других примеров! Даже при рабстве и при крепостном праве никогда не было такого страшного угнетения рабочего народа, до какого доходят капиталисты, если рабочие не могут оказывать им сопротивления, не могут завоевать себе законов, ограничивающих произвол хозяев.

И вот, чтобы не дать довести себя до такого крайнего положения, рабочие начинают отчаянную борьбу. Видя,

О СТАЧКАХ 291

что поодиночке каждый из них совершенно бессилен и что ему грозит гибель под гнетом капитала, рабочие начинают поднимать сообща восстания против своих хозяев. Начинаются рабочие стачки. Сначала рабочие часто не понимают даже, чего они добиваются, не сознают, зачемони это делают: они просто ломают машины, разрушают фабрики. Они хотят только дать почувствовать фабрикантам свое возмущение, они пробуют свои совместные силы, чтобы выйти из невыносимого положения, не зная еще, отчего именно их положение так безнадежно и к чему они должны стремиться.

Во всех странах возмущение рабочих начиналось с отдельных восстаний – бунтов, как их у нас называет полиция и фабриканты. Во всех странах эти отдельные восстания породили, с одной стороны, более или менее мирные забастовки, а с другой стороны, всестороннюю борьбу рабочего класса за свое освобождение.

Какое же значение имеют забастовки (или стачки) в борьбе рабочего класса? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала поподробнее остановиться здесь на забастовках. Если плата рабочего определяется, – как мы видели, – договором между хозяином и рабочим, если отдельный рабочий оказывается при этом совершенно бессильным, то ясно, что рабочие необходимо должны сообща отстаивать свои требования, необходимо должны устраивать стачки, чтобы помешать хозяевам понизить плату или чтобы добиться себе более высокой платы. И действительно, нет ни одной страны с капиталистическим устройством, в которой не было бы рабочих стачек. Во всех европейских государствах и в Америке рабочие везде чувствуют себя бессильными в одиночку и могут оказывать сопротивление хозяевам только сообща, либо устраивая стачки, либо угрожая стачкой. И чем дальше развивается капитализм, чем быстрее растут крупные фабрики и заводы, чем сильнее мелкие капиталисты вытесняются крупными – тем более настоятельной становится нужда в совместном сопротивлении рабочих, потому что тем острее становится безработица, тем сильнее конкуренция между капиталистами, стремящимися

292 В. И. ЛЕНИН

производить товары как можно дешевле (а для этого и рабочим надо платить как можно дешевле), тем сильнее колебания промышленности и кризисы . Когда промышленность процветает, фабриканты получают большие прибыли и не думая делиться ими с рабочими; во время же кризиса фабриканты стараются свалить убытки на рабочих. Необходимость стачек в капиталистическом обществе настолько признана всеми в европейских странах, что там закон не запрещает устройство стачек, только в России остались дикие законы против стачек (об этих законах и о применении их мы будем говорить в другой раз).

Но, вытекая из самой сущности капиталистического общества, стачки означают начало борьбы рабочего класса против этого устройства общества. Когда против богатых капиталистов стоят отдельные неимущие рабочие, то это означает полное порабощение рабочих. Но, когда эти неимущие рабочие соединяются, – дело меняется. Никакие богатства не принесут никакой пользы капиталистам, если они не найдут рабочих, согласных прилагать свой труд к их орудиям и материалам и производить новые богатства. Когда рабочие поодиночке имеют дело с хозяевами, они остаются настоящими рабами, вечно работая из куска хлеба на чужого человека, вечно оставаясь покорным и бессловесным наймитом. Но, когда рабочие сообща заявляют свои требования и отказываются подчиняться тому, у кого толстая мошна, тогда рабочие перестают быть рабами, они становятся людьми, они начинают требовать, чтобы их труд не шел только на обогащение кучки тунеядцев, а давал возможность работающим жить по-человечески. Рабы начинают заявлять требование сделаться хозяевами, – работать и жить не так, как хотят помещики и капиталисты, а так, как хотят

Подробнее о кризисах в промышленности и о их значении для рабочих мы поговорим когда-либо в другой раз. Теперь же заметим только, что в последние годы в России промышленные дела шли превосходно, промышленность «процветала», но теперь (конец 1899 г.) замечаются уже ясные признаки того, что это «процветание» кончится кризисом: заминкой в сбыте товаров, банкротствами фабрикантов, разорением мелких хозяев и страшными бедствиями рабочих (безработицей, понижением платы и т. д.).

О СТАЧКАХ 293

сами трудящиеся. Стачки потому и внушают всегда такой ужас капиталистам, что они начинают колебать их господство. «Все колеса остановятся, если захочет того твоя сильная рука», – говорит о рабочем классе одна песня немецких рабочих. И в самом деле: фабрики, заводы, помещичьи хозяйства, машины, железные дороги и пр. и пр., это все как бы колеса одного громадного механизма, – механизм этот добывает разные продукты, обрабатывает их, доставляет куда следует. Весь этот механизм двигает рабочий,который возделывает землю, добывает руду, выделывает товары на фабриках, строит дома, мастерские, железные дороги. Когда рабочие отказываются работать, весь этот механизм грозит остановиться. Каждая стачка напоминает капиталистам, что настоящими хозяевами являются не они, а рабочие, которые все громче и громче заявляют свои права. Каждая стачка напоминает рабочим, что их положение не безнадежно, что они не одиноки. Посмотрите, какое громадное влияние оказывает стачка и на стачечников и на рабочих соседних или близких фабрик или фабрик того же производства. В обыкновенное, мирное время рабочий молча несет свою лямку, не перечит хозяину, не рассуждает о своем положении. Во время стачки он громко заявляет свои требования, он припоминает хозяевам все их притеснения, он заявляет свои права, он думает не о себе одном и не о своей только получке – он думает и о всех товарищах, которые бросили работу вместе с ним и которые стоят за рабочее дело, не боясь лишений. Всякая стачка приносит с собой для рабочего массу лишений и таких страшных лишений, которые можно сравнить только с бедствиями войны: голодание семей, потеря заработка, часто арест, высылка из того города, где он обжился и имеет занятие. И несмотря на все эти бедствия, рабочие презирают тех, кто отступает от всех товарищей и идет на сделку с хозяином. Несмотря на бедствия стачки, рабочие соседних фабрик всегда испытывают подъем духа, когда видят, что их товарищи начали борьбу. «Люди, которые терпят такие бедствия, чтобы сломить сопротивление одного единственного буржуа, сумеют сломить и силу всей

294 В. И. ЛЕНИН

буржуазии»,– говорил один великий учитель социализма, Энгельс, про стачки англий-ских рабочих . Часто стоит только забастовать одной фабрике, – и немедленно начинается ряд стачек на целой массе фабрик. Так велико нравственное влияние стачек, так заразительно действует на рабочих вид их товарищей, которые хоть на время становятся из рабов равноправными людьми с богачами! Всякая стачка наводит рабочих с громадной силой на мысль о социализме – о борьбе всего рабочего класса за свое освобождение от гнета капитала. Очень часто бывало так, что до крупной стачки рабочие какой-нибудь фабрики или какого-нибудь производства, какого-нибудь города почти не знали и не думали о социализме, – но после стачки среди них все сильнее распространяются кружки, союзы и все больше и больше рабочих делается социалистами.

Стачка учит рабочих понимать, в чем сила хозяев и в чем сила рабочих, учит думать не об одном только своем хозяине и не об одних только ближайших товарищах своих, а о всех хозяевах, о всем классе капиталистов и о всем классе рабочих. Когда фабрикант, наживший себе миллионы трудом нескольких поколений рабочих, не соглашается на самую скромную прибавку к плате или даже пытается еще более понизить плату и, в случае сопротивления рабочих, выбрасывает на мостовую тысячи голодных семей, – тогда рабочие ясно видят, что весь класс капиталистов есть враг всему классу рабочих, что рабочие могут надеяться только на себя и на свое объединение. Очень часто бывает, что фабрикант старается всеми силами обмануть рабочих, выставить себя их благодетелем, прикрыть свою эксплуатацию рабочих какой-нибудь пустой подачкой, какими-нибудь лживыми обещаниями. Всякая стачка всегда одним ударом разрушает весь этот обман, показывая рабочим, что их «благодетель» есть волк в овечьей шкуре.

Но стачка открывает глаза рабочим не только на капиталистов, а также и на правительство и на законы. Точно так же, как фабриканты стараются себя выставить благодетелями рабочих, так чиновники и их

О СТАЧКАХ 295

прихвостни стараются уверить рабочих, что царь и царское правительство заботится о фабрикантах и о рабочих одинаково, по справедливости. Законов рабочий не знает, с чиновниками, особенно высшими, он дела не имеет, и потому часто верит всему этому. Но вот случилась стачка. На фабрику являются прокурор, фабричный инспектор, полиция, часто и войско. Рабочие узнают, что они нарушили закон: фабрикантам закон дозволяет и собираться и открыто говорить о том, как бы понизить плату рабочим, а рабочие за совместный уговор объявляются преступниками! Рабочих выгоняют из их квартир; полиция закрывает лавки, из которых рабочие могли бы получать в долг припасы, солдат стараются натравить на рабочих, даже когда рабочие держат себя совсем спокойно и мирно. Солдатам приказывают даже стрелять в рабочих, и когда они убивают безоружных рабочих, стреляя в спину убегающим, то сам царь посылает свою благодарность войску (так благодарил царь солдат, которые убили в 1895 г. в Ярославле рабочих-стачечников) ¹⁰⁹. Всякому рабочему становится ясно, что царское правительство – его злейший враг, защищающий капиталистов и связывающий рабочих по рукам и ногам. Рабочий начинает понимать, что законы издаются в интересах одних только богатых, что и чиновники защищают их же интересы, что рабочему народу затыкают рот и не дают возможности заявить о своих нуждах, что рабочий класс необходимо должен добиваться себе права стачек, права издавать рабочие газеты, права участвовать в народном представительстве, которое должно издавать законы и надзирать за их исполнением. И правительство очень хорошо само понимает, что стачки открывают глаза рабочим, и потому-то оно так и боится стачек, стремится во что бы то ни стало затушить их как можно скорее. Один немецкий министр внутренних дел, который особенно прославился тем, что всеми силами преследовал социалистов и сознательных рабочих, недаром заявил однажды перед народными представителями: «из-за каждой стачки вы-

/ ПО " "

глядывает гидра (чудовище) революции» ; с каждой стачкой крепнет

296 В. И. ЛЕНИН

и развивается в рабочих сознание, что правительство его враг, что рабочий класс должен подготовлять себя к борьбе с ним за народные права.

Итак, стачки приучают рабочих к объединению, стачки показывают им, что только сообща могут они вести борьбу против капиталистов, стачки научают рабочих думать о борьбе всего рабочего класса против всего класса фабрикантов и против самовластного, полицейского правительства. Вот поэтому-то социалисты и называют стачки «школой войны», школой, в которой рабочие учатся вести войну против своих врагов за освобождение всего народа и всех трудящихся от гнета чиновников и гнета капитала.

Но «школа войны» еще не есть самая война. Когда среди рабочих широко распространяются стачки, то некоторые рабочие (и некоторые социалисты) начинают думать, что рабочий класс может и ограничиться одними стачками и стачечными кассами или обществами, что посредством одних стачек рабочий класс может добиться серьезного улучшения своего положения или даже своего освобождения. Видя, какую силу представляет из себя соединение рабочих и даже мелкие стачки их, некоторые думают, что стоит рабочим устроить всеобщую стачку по всей стране – и рабочие могут добиться от капиталистов и правительства всего, чего хотят. Такое мнение высказывали рабочие и других стран, когда рабочее движение только начиналось и рабочие были еще очень неопытны. Но это мнение ошибочно.Стачки, это – одноиз средств борьбы рабочего класса за свое освобождение, но не единственное средство, и если рабочие не обратят внимания на другие средства борьбы, то они замедлят этим рост и успехи рабочего класса. В самом деле, для успеха стачек нужны кассы, чтобы из них содержать рабочих во время стачек. Такие кассы рабочие (обыкновенно рабочие отдельных промыслов, отдельных ремесл или цехов) и устраивают во всех странах, но у нас в России это особенно трудно, потому что полиция выслеживает их и захватывает деньги, арестует рабочих. Конечно, рабочие умеют и скрываться от полиции; конечно, устройство таких касс

О СТАЧКАХ 297

полезно, и мы не хотим отсоветовать рабочим заниматься этим. Но нельзя надеяться, чтобы при запрещении законом рабочих касс они могли привлечь массу членов; а при малом числе членов рабочие кассы не очень-то много принесут пользы. Затем, даже и в тех странах, в которых свободно существуют рабочие союзы, и у них есть громадные кассы, – даже и в них рабочий класс никак не может ограничиться в своей борьбе одними стачками. Стоит только произойти заминке в промышленных делах (кризису, который, например, теперь приближается и в России), – и фабриканты даже нарочно вызывают стачки, потому что им выгодно прекратить иногда на время работу, выгодно разорить рабочие кассы. Одними стачками и стачечными обществами рабочие поэтому никак не могут ограничиваться. Во-вторых, стачки успешно проходят только там, где рабочие уже довольно сознательны, где они умеют выбрать время для стачек, умеют предъявить требования, имеют связи с социалистами, чтобы добывать листки и брошюры. А таких рабочих еще немного в России, и необходимо направить все силы на то, чтобы увеличить их число, чтобы познакомить с рабочим делом массы рабочих, познакомить их с социализмом и рабочей борьбой. Эту задачу должны взять на себя социалисты и сознательные рабочие вместе, образуя для этого социалистическую рабочую партию. В-третьих, стачки показывают рабочим, как мы видели, что правительство – его враг, что с ним нужно вести борьбу. И во всех странах стачки действительно научили постепенно рабочий класс вести борьбу с правительствами за права рабочих и за права всего народа. Вести такую борьбу может только, как мы уже сейчас и сказали, социалистическая рабочая партия, распространяя среди рабочих верные понятия о правительство и о рабочем деле. Мы в другой раз будем говорить особо о том, как ведутся у нас в России стачки и как должны пользоваться ими сознательные рабочие. Теперь же мы должны указать, что стачки есть, как уже замечено выше, «школа войны», а не самая война, стачки – только одно средство борьбы, только одна форма

298

В. И. ЛЕНИН

рабочего движения. От отдельных стачек рабочие могут и должны перейти и действительно переходят во всех странах к борьбе всего рабочего класса за освобождение всех трудящихся. Когда все сознательные рабочие становятся социалистами, т. е. стремящимися к такому освобождению, когда они соединяются между собой по всей стране, чтобы распространять среди рабочих социализм, чтобы учить рабочих всем средствам борьбы против их врагов, когда они составляют социалистическую рабочую партию, борющуюся за освобождение всего народа от гнета правительства и освобождение всех трудящихся от гнета капитала, – тогда только рабочий класс вполне примыкает к тому великому движению рабочих всех стран, которое объединяет всех рабочих и поднимает красное знамя со словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Написано в конце 1899 г.

Впервые напечатано в 1924 г.

в журнале «Пролетарская Революция» № 8– 9

Печатается по рукописи, переписанной рукой Н. К. Крупской

299

РЕЦЕНЗИЯ ^ш

С. Н. Прокопович.Рабочее движение на Западе

«обратиться к социальной науке и якобы ее заключению, что капиталистический строй общества неудержимо стремится к собственной гибели в силу развивающихся в нем противоречий. Нужные разъяснения мы находим в «Эрфуртской программе» Каутского» (147). Прежде чем указывать содержание приводимой г. Прокоповичем выписки, отметим следующую странность, крайне характерную для г. Прокоповича и подобных ему преобразователей теории. Почему это наш «критический исследователь», обращаясь к «социальной науке», ищет «разъяснений» в популярной книжке Каутского и только? Неужели он воображает, что в этой книжке вся «социальная наука» и заключается? Он прекрасно знает, что Каутский – «верный хранитель традиций Маркса» (I, 187), что именно в политико-экономических трактатах этого последнего надо искать изложения и обоснования «заключений» определенной школы «социальной науки», но поступает так, как будто бы он не знал даже и этого. Что должны мы думать об «исследователе», который ограничивается выходками против «хранителей» теории, не решаясь ни разу во всей своей книге посчитаться открыто и прямо с самой этой теорией?

В выписанном г. Прокоповичем месте Каутский говорит о том, что технический переворот и накопление капитала все быстрее и быстрее идут вперед, расширение производства необходимо по самым основным свойствам капитализма и необходимо непрерывно, а расширение

300 В. И. ЛЕНИН

рынка между тем «в течение некоторого времени идет слишком медленно»; «близок, по-видимому, тот момент, когда рынок европейской промышленности не только перестанет далее расширяться, но начнет даже сужаться. Это событие будет означать не что иное, как банкротство всего капиталистического общества». Г-н Прокопович «критикует» «заключения социальной науки» (т. е.указание Каутского на одиниз выведенных Марксом законов развития): «В этой обосновке неизбежности гибели капиталистического общества главную роль играет противоположение «постоянного стремления к расширению производства – все более и более медленному расширению рынка и, наконец, его сокращению». Это противоречие, по Каутскому, должно погубить капиталистический строй общества. Но ведь» (слушайте!) «расширение производства предполагает «производительное потребление» части прибавочной стоимости, – т. е. первоначально ее реализацию, затем затрату ее на машины, постройки и т. д. для нового производства. Другими словами, расширение производства находится в теснейшей связи с наличностью рынка для произведенных уже товаров; поэтому постоянное расширение производства при относительном сокращении рынка – вещь невозможная» (148). И г. Прокопович так доволен своим экскурсом в область «социальной науки», что на следующей же строке говорит с снисходительным пренебрежением о «научной» (в кавычках) обосновке веры и т. д. Подобная наездническая критика была бы возмутительна, если бы она не была прежде всего и больше всего забавна. Добрый г. Прокопович слышал звон, да не понял, откуда он. Г-н Прокопович слышал об абстрактной теории реализации, которая в последнее время горячо обсуждалась в русской литературе, причем роль «производительного потребления» подчеркивалась особенно ввиду ошибок народнической экономии. Не понявши хорошенько этой теории, г. Прокопович вообразил, что она отрицает(!) в капитализме те основные и элементарные противоречия, на которые указывает здесь Каутский. Послушать г. Прокоповича, так придется думать, что

Шестая страница рецензии В. И. Ленина на книгу С. Н. Прокоповича. (Рукопись.) – Конец 1899 г.

Уменьшено

301

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ С. Н. ПРОКОПОВИЧА 303

«производительное потребление» может развиваться совершенно независимоот личного потребления (а в личном потреблении преобладающую роль играет потребление масс), т. е. что капитализм не включает в себе никакого противоречия между производством и потреблением. Это просто абсурд, и против подобного извращения ясно высказался Маркс и его русские сторонники . Из того, что «расширение производства предполагает производительное потребление», не только но вытекает та буржуазно-апологетическая теория, на которую сбивается наш «критический исследователь», а, напротив, вытекает именно присущее капитализму и долженствующее привести его к гибели противоречие между стремлением к безграничному росту производства и ограниченностью потребления.

Стоит отметить также по поводу изложенного следующее интересное обстоятельство. Г-н Прокопович – ярый сторонник Бернштейна, журнальные статьи которого он цитирует и переводит на протяжении нескольких страниц. Бернштейн в своей известной книге: «Die Voraussetzungen etc.» рекомендует даже немецкой публике г. С. Прокоповича, как своего русского сторонника, причем, однако, делает оговорку, смысл которой тот, что г. Прокопович – более бернштейнианец, чем сам Бернштейн. И вот, прекурьезно, что и Бернштейн, и его русский перепеватель, оба искажают теорию реализации, но в диаметрально-противоположных направлениях,так что они взаимно побивают друг друга.Бернштейн, во-первых, усмотрел у Маркса «противоречие» в том, что он, восставая против теории кризисов Родбертуса, в то же время объявляет «последней причиной всех действительных кризисов бедность и ограниченность потребления масс». На самом же деле тут нет никакого противоречия, как я имел уже случай показать в других местах («Этюды», стр. 30 ; «Развитие

Ср. мою статью в «Научном Обозрении», 1899, август, особенно с. 1572, и «Развитие капитализма в России», стр. 16 и след. (Настоящий том, стр. 67—87, особенно стр. 78; Сочинения, 5 изд., том 3, стр. 42—45 и след. Ред.)

– «Предпосылки и т. д.». Ред.*** См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 159—160. Ред.

304 В. И. ЛЕНИН

капитализма в России», стр. 19 ). Во-вторых, Бернштейн рассуждает совершенно так же, как у нас г. В. В., что громадный рост прибавочного продукта необходимо должен означать увеличение числа имущих (или повышение благосостояния рабочих), ибо не могут же сами капиталисты и их слуги (sic! ) «потребить» весь прибавочный продукт («Die Voraussetzungen etc.», S. 51—52). Это наивное рассуждение совершенно игнорирует роль производительного потребления, как и указал Каутский в своей книге против Бернштейна(Kautsky: «Gegen Bernstein», II Abschnitt – параграф об «употреблении прибавочной стоимости»). Но вот является рекомендованный Бернштейном русский бернштейнианец и говорит как раз обратное, читает наставление Каутскому насчет роли «производительного потребления» и при этом утрирует открытие Маркса до такого абсурда, как будто производительное потребление может развиваться совершенно независимо от личного потребления! как будто реализация прибавочной стоимости посредством обращения ее на производство средств производства устраняет зависимость в конечном счете производства от потребления, а следовательно, противоречие между первым и вторым! Читатель может судить по этому примеру, действительно ли «исследования» заставили г. Прокоповича «растерять добрую половину теоретических предпосылок», или эта «растерянность» нашего «критического исследователя» происходит от каких-либо иных причин.