Текст книги "Неподкупные"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 12

Антонина Михайловна могла быть на работе, а где именно, Богдан не знал. Ничего, в кармане служебное удостоверение – можно будет опросить соседей, они скажут. Но это потеря времени, которое сейчас дороже золота. Хотя оно еще есть. Пока судмедэксперт изымет пулю, пока ее пробьют по учетам… Данные на табельный пистолет Богдана хранятся в специальной пулегильзотеке, но пока до этих сведений доберешься, пройдет не один день… Но все произойдет раньше, если вдруг закамский опер Гордеич воплотит свои подозрения в действие, а затем и в результат. Так что надо было торопиться.

Но искать женщину не пришлось. Дверь открылась, когда Богдан уже утратил надежду на быструю встречу со своей «хозяйкой».

– Что-то случилось? – увидев его, спросила сухопарая женщина в очках, которые очень четко подчеркивали ее интеллигентную сушность.

– А что-то должно было случиться? – пристально глядя на нее, спросил Ревякин.

– Не знаю… Нет, – смутилась «хозяйка».

– А может, все-таки должно?.. Это вопрос первый. Теперь вопрос второй. Кто жил в вашей квартире до Богдана?

– Кто жил в моей квартире?.. Ну, парень жил…

– Как звали его?

– Костя, – как-то не очень уверенно сказала Антонина Михайловна. И как будто для того, чтобы сгладить неловкость, повысила голос: – А что, собственно, происходит?

Ревякин последовал ее примеру.

– Точно Костя?.. Может, вы что-то путаете?

– Позвольте, что за тон! – возмутилась женщина.

– Извините, Антонина Михайловна, погорячился, – смягчился Илья. – Устали мы с Богданом, все ночь за опасным преступником гонялись…

– Да, я понимаю, вы работаете в органах милиции, но это не дает вам права…

– Это дает мне право найти ключ и возвратить его хозяйке, – в свою очередь перебил ее Ревякин. – Вот, пожалуйста, ваш экземпляр!

С этими словами он протянул женщине ключ от квартиры Богдана. Та потянулась за ним, но Ревякин ловко уронил ключ к себе в карман.

Он только что отругал Богдана за то, что тот оказался таким ротозеем перед лицом своей засланной гостьи. Мало того что пистолет позволил на время умыкнуть, так Даша еще и ключ от квартиры унесла. А ведь он должен был забрать этот ключ. Должен был, но не захотел обижать девушку.

Замок Богдан собирался сменить сегодня же, но это не оправдание.

– А почему вы думаете, что это ваш ключ? Кому вы его давали?

– Я? – растерялась женщина. – Никому я его не давала. Богдану давала…

– Да нет, все не так, – уличающе глянул на нее Ревякин. – Вы нас в квартиру пропустите? Или будем разговаривать на пороге?

– Почему я должна пускать вас в квартиру? – Антонина Михайловна встала, что называется, в позу. – У вас есть санкция?..

– А чего это вы о санкции заговорили?.. Ладно, будем разговаривать здесь. И громко. Пусть ваши соседи знают, в каком преступлении вы подозреваетесь.

– В преступлении?!

– В тяжком преступлении, – уточнил Илья. – Боюсь, что в самое ближайшее время вас придется задержать и отправить в камеру предварительного заключения.

– За что?

– За вранье, Антонина Михайловна. И за соучастие в тяжком преступлении…

Казалось бы, у Ревякина не было никаких оснований так разговаривать с женщиной. Нет у него доказательств, что Даша получила ключ от нее. И даже информация о жильце Косте подтвердилась… Но Илья пер напролом. Как и Богдан, он видел, что Антонина Михайловна темнит.

– Что вы такое говорите! – ужаснулась «хозяйка».

И, спохватившись, увлекла незваных гостей к себе на кухню. Трясущимися руками поставила на плиту чайник.

– Антонина Михайловна, вы Богдану человек не чужой, а он мой друг, поэтому давайте оставим повышенные тона, – с прицелом на будущее смягчил обстановку Ревякин. При этом он смотрел на женщину пристально, чуть ли не гипнотизирующим взглядом. – Давайте успокоимся и поговорим нормально… Дело в том, что мы опрашивали ваших соседей по Дзержинской улице, и никто про Костю ничего не знает. Потому что не жил там никакой Костя… Вы нас обманываете, Антонина Михайловна. Но мы на вас не обижаемся. Потому что вас банально запугали…

– Кто меня запугал? – дрожащим голосом спросила женщина.

– А вот это мы бы хотели узнать у вас.

– Но я ничего не знаю…

– Правильно, вы не знаете. Вы не знаете, что с помощью вашего ключа злоумышленники прокрались в квартиру к лейтенанту Городовому и похитили у него табельное оружие. Это хищение государственного имущества, Антонина Михайловна. От шести до пятнадцати лет с конфискацией имущества. А вас признают соучастником преступления, можете в этом не сомневаться. Это как минимум десять лет строгого режима. Вам это нужно?

– Но я дала ключ от своей квартиры, – содрогаясь от сильного волнения, растерянно проговорила женщина.

– По закону – да, квартира ваша. Но там жил сотрудник милиции. По закону вы не имели права передавать ключ от квартиры третьему лицу. А вы передали. И как итог, попадаете в разряд соучастников преступления…

– Но я не знала, что так будет!

– А что вы знали? Кто к вам пришел? О чем вы говорили?

– Да, приходили…

Женщина обессиленно опустилась на стул, уронила голову на грудь и свесила руки.

– Кто приходил? – наседал Ревякин.

– Двое пришли. Здоровенные такие, с мышцами. – Антонина Михайловна ощупала пальцами пространство над бицепсами своей правой руки, верней, над их отсутствием. – Сначала улыбались. А потом про дочку мою спросили. Сказали, что она в четвертой школе учится, в третьем классе, даже фамилию классного руководителя назвали. Сказали, если ключ от квартиры не отдам, Оленьку могут сильно побить. Ребята из пятого класса могут… И не только побить, сказали… А если я в милицию обращусь, Оленька вообще никогда домой не вернется. Они такие страшные были, что я испугалась…

– А про Костю зачем нам соврали? Эти страшные попросили?

– Да, сказали, что до Богдана у меня в квартире парень холостой жил. А я сказала, что у меня пара молодая жила. Его, кстати, Костя звали. Но им нужно было, чтобы этот Костя холостой был…

– Антонина Михайловна, вы должны были понять, что идет какая-то грязная игра, – с осуждением глянул на женщину Богдан. – Не надо было обращаться в милицию. Надо было всего лишь предупредить меня…

– Они сказали, что нельзя этого делать! – чуть не плача смотрела на него квартирная хозяйка. – Сказали, что следить за мной будут! И за Оленькой тоже…

– Где ваша дочка? – хмуро спросил Ревякин.

– В школе… Они сказали, что Оленька должна ходить в школу. Если она не пойдет в школу, значит, я что-то сделала не так… Поверьте, они такие страшные! И еще пистолет у них был… Настоящий пистолет. Я подумала, что из этого пистолета они могли убить Оленьку…

– С вами все ясно, Антонина Михайловна. Хорошо, что вы во всем сознались. Плохо, что поезд уже ушел. Игра сыграна, и гол в наших воротах. Но мы должны взять реванш, и вы нам в этом должны помочь…

– Как?

– Поедем с нами в отдел.

– Зачем?

– Надо составить фотороботы людей, которые к вам приходили.

– Нет, нет, я не могу к вам! Они за мной следят!

– Никто за вами не следит, Антонина Михайловна, – скривился Ревякин. – Вас банально «взяли на пушку».

– Простите, что сделали?

– Ох уж эта интеллигенция! Изображают из себя правильных, о судьбах отечества пекутся, а как только до реальных дел дойдет, сразу в кусты, – пренебрежительно хмыкнул Илья. – Ах мы такие пугливые!.. На таких пугливых бычье местное и ездит… Запугали вас, Антонина Михайловна. Страху нагнали, а вы поверили… Давайте собирайтесь!

– Вы хотите знать, как выглядят эти двое? – из глубины тоскливого раздумья спросила женщина.

– Да, мы хотим знать, как выглядят преступники, – уточнил Илья.

– Ну, я могла бы их описать…

– Словами? Словами не надо.

– Нет, я когда-то училась в художественной школе, умею рисовать. Таланта, увы, у меня не обнаружилось, но кое-что я умею…

Талантом Антонина Михайловна действительно не блистала. Корявые у нее рисунки получились, но все-таки не хуже, чем изображение с фоторобота. Для убедительности Ревякин попросил ее нарисовать Богдана. С заданием она справилась, хотя и не совсем успешно. Неважный вышел рисунок, но тем не менее Богдан себя в нем узнал…

Пока женщина рисовала, Ревякин подробно расспросил ее о шантажистах. Но ничего толком не выяснил. Не назвались они и друг к другу по именам не обращались. А как они выглядели, Антонина Михайловна объяснила с помощью карандаша.

– И что мне теперь делать? – спросила она, когда оперативники собрались уходить.

– Ничего, – пожал плечами Ревякин. – В милицию вы не обращались, о нашем к вам визите никто не узнает…

Он подошел к окну, из-за шторы осторожно глянул вниз. Может, действительно во дворе стоит подозрительная машина, из которой наблюдают за квартирой… Но это вряд ли. Преступление совершено, и Антонина Михайловна уже не опасна.

– Вы дали нам информацию, мы обещаем не впутывать вас в это дело. А дочку свою завтра в школу не пускайте. И сами никуда не уходите. Телефон у вас есть, милиция рядом; если вдруг появятся преступники, звоните «ноль-два». Это мой вам совет, а вы поступайте как хотите. Только про наш визит никому не говорите. Это в ваших же интересах…

Илья не смог успокоить Антонину Михайловну, но, похоже, он к тому и не стремился. Фактически женщина сокрыла преступление на стадии его подготовки. Из-за нее Богдан попал в переплет. Какое уж тут может быть сочувствие?..

– Картинка проясняется, – сказал Ревякин, когда они с Богданом спустились к машине. – Подставили тебя, лейтенант. Конкретно подставили… Но ничего, зацепка есть. Кто эти двое, я не знаю, – тряхнул он альбомными листами. – Но город у нас не самый большой, установить личности будет не трудно… Значит, жил до тебя Костя. Только женатый, а не холостой. И не было у него никакой Даши. Но его развели. И тебя тоже… Хорошо продумано, ничего не скажешь. И сыграно как по нотам…

– Обидно. Я же понимал, что не просто так она появилась, – посетовал Богдан.

– Это верхним умом ты понимал, а нижним ты о другом думал. Говорю же, баба – страшное оружие. И бактериологическое. И психологическое. И половое. Почему преступники так часто используют женщин в своих целях? А потому, что у мужиков голова кругом идет, когда женщины ноги раздвигают. И ты соображать перестал, когда понял, что к Дашке заехать можно. Или нет?

– Увы.

– Ничего, будет тебе уроком. Если на службе останешься… Плохи твои дела. Лет на пятнадцать загреметь можешь. А может, и под вышку попадешь. У нас же демократия, а вор в законе тоже гражданин. Как бы показательный процесс не устроили…

Богдан подавленно вздохнул. Он и сам понимал, в каком болоте оказался.

– Красиво тебя Даша развела. – Ревякин говорил так, будто рассуждал вслух. – И брошенной дурой прикинулась, и на секс тебя раскрутила. А потом ты заснул… Точно ничего не употреблял?

– Нет.

– И хлороформом не пахло?

– Нет.

– А в сон сильно клонило?

– Да, было. Но Дашка меня так завела, что не до сна. А как только все кончилось, меня как вырубило… Маковое поле снилось. Я бегу, а Дашка меня догоняет…

– Догнала тебя Дашка. Точно догнала, – ухмыльнулся Ревякин.

– Догнала. И разбудила. На работу, говорит, пора.

– Почему она ночью не ушла? Могла бы уйти и потеряться.

– Может, видимость создавала?

– Какую видимость?

– Ну, что все в порядке. Все в порядке, волноваться нечего.

– И ты не волнуешься. Спокойно идешь на службу, спокойно работаешь, пока за тобой не приходят из ГУВД. Товарищ лейтенант, вы обвиняетесь в убийстве гражданина Рычагова… И орудие преступления у тебя, и мотив преступления. Конфликт с Рычаговым был? Был. Он тебя убить пытался? Ты мог думать, что да. А лучшая защита – это нападение. Поэтому ты и напал на Рычагова… Ты мог прийти к нему ночью, сказать, что поговорить с ним хочешь. Ты опер, тебя бояться как бы нечего, поэтому Рычаг открыл тебе дверь. А ты – раз, и в глаз. С летальным исходом… А ну-ка дай пистолет!

Ревякин остановил машину, взял у Богдана пистолет, пальцем ощупал затворную раму возле среза ствола, потом осмотрел это место.

– Точно, бутыль пластиковую к стволу приклеивали. Вместо глушителя. Следы пластыря смыть пытались, а все равно заметно. Можно было начисто стереть, но это ни к чему. След должен остаться для большей убедительности… Так, пистолет не разбирай, надо будет пальчики с внешней стороны кожуха снять, и на стволе отпечатки могли остаться, когда внутри чистили. Если дилетанты работали…

– Не похоже на дилетантов, – угрюмо качнул головой Богдан.

Но пистолет в кобуру вложил двумя пальцами, как будто боялся стереть чужие отпечатки. Хотя если они были, то это уже произошло. И он лапал пистолет, и Ревякин.

– Да нет, это только со стороны все красиво кажется. На самом деле многоходовые комбинации легко разрушаются. Чем схема преступления проще, тем она надежней. А в твоем случае многоходовка была. Сначала Захаркина наняли, потом тебя под удар подставили, Даша появилась, Рычага убили. С Захаркиным, похоже, прокола не было. Сам видишь, пытаемся заказчика установить, а не можем. Зато с этими двумя, что к твоей хозяйке приходили, уже попроще. Портреты вполне читабельны, по ним уже можно личности установить. И твою Дашку можно найти… С нее начинать надо… Сам подумай, кто она такая?

– Кто?

– Костю, что жил в твоей квартире, она точно не знает. Но в институте учиться может. Хотя и не факт. Да это и не важно. Важно, чем она по жизни занимается. А чем она может заниматься, если она так ловко тебя обставила? Вряд ли она работает, например, в библиотеке. И на заводе в горячем цеху она тоже не работает. Скорее всего, проституцией занимается. А может, она профессиональная клофелинщица… Значит, утром она тебя разбудила и ушла из дома вместе с тобой?

– Вместе со мной.

– Что вы делали утром?

– Ничего. Пили кофе, и все.

– Кружки от кофе где?

– В мойке.

– Значит, там должны быть отпечатки ее пальцев.

– Должны быть.

– Ну вот еще один прокол со стороны твоих, Богдан, врагов… Хочу понять причину их действий. Или ты им сильно насолил, или они подставляют тебя, чтобы самим остаться в стороне… Похоже на второе. Если так, то нужно искать человека, которому выгодна гибель Рычага.

– Шурин с ним на ножах.

– Вот! Отсюда и растут уши. Рычаг в законе, за его жизнь – особый спрос. А у Шурина с вором личные счеты. Да и центр города они не могут поделить. Вот Шурин и задумал комбинацию…

– Возможно, я сам в этом виноват, – задумался Богдан.

– Это ты о чем?

– Я с Ковальковым встречался, про конфликт с Рычагом ему рассказал. В подробности не вдавался, но разговор был. А у него тоже проблемы с Рычагом. Из-за Нины. Я так полагаю, он ее спрятал от греха подальше. До лучших времен. Которые, надо сказать, для него наступили…

– Да, если Рычага нет, им с Ниной ничего не угрожает, – кивнул Ревякин. – Но я не думаю, что Ковальков эту кашу заварил…

– Он мог Шурину сказать, что у меня конфликт с Рычагом был. Боюсь, что Ковальков работает на Шурина. Он его ученик, у него свои бойцы. Кооператив у него швейный, он со своими ребятами шмотками на рынке торгует. Говорит, что приходится иметь дело с рэкетом. И отбиваться. А я так думаю, что Ковальков – составной элемент в системе, которую построил его сэнсэй Шуринов. И система эта достаточно серьезная. Барахолка у него в четвертом микрорайоне, торговые ряды в центре, кооперативы, водкой самопальной он занимается – возможно, в больших объемах. Это только то, что мы знаем. А чего мы не знаем?..

– Не все мы знаем, это верно, – кивнул Ревякин. – Но все равно картинку имеем. Шурин – лидер преступной группировки, и Ковальков, скорее всего, входит в эту банду. Он мог рассказать Шурину о твоем конфликте с Рычагом, и тот… а может, они вместе разработали план. Ведь Рычаг мешал им обоим… Если я расскажу об этом Измайлову, он не поверит и скажет, что у меня фантазии зашкаливают. И насчет тебя он вряд ли поверит. Ну, не станешь ты убивать Рычага… Но против тебя будут железобетонные улики. И пока мы не найдем твою Дашку, не выбьем из нее правду, ты не сможешь оправдаться… Дашку надо искать. И чем быстрей мы ее найдем, тем лучше…

Богдан уныло кивнул. Он и сам понимал, что его судьба сейчас находится в руках лже-Даши. Но смогут ли они ее найти? Что, если злоумышленники уже избавились от нее? Может, она уже на дне Камы с гирями на ногах покоится?..

Глава 13

Учетный фотоальбом – дело нужное. Умом Богдан это понимал, но шкурой его важность прочувствовал только сейчас. С черно-белого снимка на него смотрела и паскудно улыбалась Даша.

– Она! – ткнул он пальцем в ее наглую физиономию.

Старший лейтенант Федорук среагировал мгновенно.

– Зойка это. Зойка Мыловарова. Красивая стерва, да?

Неказистый парень, волосы густые, непослушные – потому вихры на голове. Лицо в крупных родинках, и это мешало ему хорошо выбривать щеки и подбородок. И одет он неопрятно. Рукава на рубашке засаленные, брюки неглаженые, на коленях пузыри. Но эта внешняя неряшливость ничуть не мешала ему радоваться жизни. Сколько помнил его Богдан, Гена всегда улыбался. Даже если глаза грустные, все равно на губах улыбка, хоть и блеклая, но все-таки. Но при этом на идиота он совсем не похож. Взгляд у него хитроумный, внимательный и расчетливый.

– И нахальная.

– Ну да… Есть проститутки, которые робеют перед камерой, а есть, которые наглеют. Зойка из последних…

Это Ревякин посоветовал искать Дашу среди наркоманок и проституток. И вот результат.

Проститутками, помимо прочего, занимался Федорук, к нему Ревякин и обратился. Хорошо, что у Гены учет на высшем уровне.

– Она вообще из последних, – криво усмехнулся Богдан. – Если себя так ведет.

– Конченая, что с нее возьмешь?.. Думаешь, она могла Захаркина с толку сбить?

– Могла.

Ревякин доверял Федоруку, но в курс дела вводить его не стал. Никто не должен знать, что Богдана подставили. Любая утечка информации могла ускорить расследование убийства Рычагова и существенно сократить время, необходимое Богдану для собственной реабилитации. Все в отделе доверяли друг другу, но ведь кто-то растрепался, что на него, возможно, покушались люди Рычагова. Ладно, Стахов, перед ним должен был отчитаться тот же Шумов. А Гордеич как узнал? Ему здесь никто не подчинялся… Неосторожный язык страшней шпиона. И, возможно, Ревякин был в этом прав.

А еще он высказал опасение, что кто-то из сотрудников может быть прикормлен тем же Шурином. Зарплата в милиции небольшая, а у бандитов денег сейчас много. Такие вот реалии сумасшедшей действительности…

Федорук искренне считал, что Ревякин и Богдан работают по Захаркину, и никто не стал его в этом разубеждать. Тем более что Гена и сам вчера весь день пробегал в поисках возможного заказчика. И сегодня бы бегал, если бы рутина собственных дел не засосала. Но задачу по Захаркину с него никто не снимал, потому он и рад был, что смог помочь Богдану.

– Она такая… Правда, сама не кололась. Я вены у нее смотрел, чистые. Но это в мае было, а уже август заканчивается. Все они рано или поздно этим заканчивают…

– А кое-кто с этого начинает.

– Бывает и такое, – легко согласился Федорук. – Уколоться хочется, а деньги на панели…

– И много у нас проституток в городе?

– Все здесь. – Федорук с гордостью хлопнул по обложке альбома.

Фотографий не очень много, всего два десятка, но для такого города, как Народовольск, это цифра весьма внушительная.

– Точно все?

– Ну, почти все. Если за последний месяц профессионалок не прибавилось. Есть еще и общажные бл… но эти учету не поддаются.

– Так если по собственному желанию, разве ж это проститутка?

– Ну да, три рубля – это не деньги… – хмыкнул Гена. – За бутылку водки отдаются, а это как минимум десятка. Разве ж не проституция?

– Бытовая проституция. А Зойка, я так понимаю, профессионалка.

– Точно. У «Камы» снимается, в гостиничном ресторане.

– А где живет?

– Адрес она, конечно, сказала, но можно ли ей верить, вот в чем вопрос… Они свои адреса от балды говорят. Ну, если в паспорте прописки нет…

– Как это прописки нет?

– В смысле городской прописки… Так, Мыловарова Зоя Викторовна, одна тысяча девятьсот семидесятого года рождения, проживает в городе Камыш, улица Котовского, дом шестьдесят четыре… Где Камыш, знаешь?

– Нет.

– Это шестьдесят километров вниз по реке… Только там ее не найдешь. Здесь она где-то ошивается… Здесь, в Народовольске, проживает по улице Свободы, дом четырнадцать, квартира пять. Но это липа. Хотя проверить нужно…

– Кто с ней работает?

– Хороший вопрос, – покровительственно улыбнулся Федорук. – Есть в тебе оперская жилка…

Он снова полез в свои записи и выдал три фамилии с адресами. Эти девушки тоже промышляли в районе гостиницы «Кама» и могли знать Зойку.

– А на кого они работали? – спросил Богдан.

– И это правильный вопрос… Только у меня с этим строго, – важно нахмурился старлей. – Был у них сутенер, Яшка Глазов. Угадай, где он сейчас?

– Неужели сидит?

– В точку! Я его на два года откомандировал… Кстати, Зойка показания на него дала. Даже в суде свидетельствовала…

– Давно это было?

– Да нет, недавно.

– А Яшка этот на кого работал?

– Вроде как сам по себе. А так ходят слухи, что эту точку возле гостиницы люди Шурина держат.

– Слухи?

– Ну, Шурина за яйца не возьмешь. Он человек осторожный… А тебя что, Шурин интересует? – с едва заметной настороженностью спросил Федорук.

И это не понравилось Богдану. Сразу вспомнились слова Ревякина, что кто-то в отделе мог продаться Шурину. Возможно, Федорук из таких. Уличать его в том не надо, но на эту тему с ним лучше не распространяться.

– Меня Зойка интересует. Возможно, она моего заказчика на Захаркина вывела… Хотя, если она работает на Шурина, это может быть интересно…

– Хочешь сказать, что Шурин тебя заказал?

– Да нет, зачем ему это? У меня с ним никаких трений. Я вообще смутно представляю, кто он такой.

– Крупный бандитский авторитет. Бригада своя, рэкет, незаконный бизнес…

– Ну, про это я слышал. А что конкретно, пока не ясно…

– А надо вникать, лейтенант. Шурин со своей бандой в нашем районе орудует. Он и Рычаг. Но Рычага нет, и теперь, помяни мое слово, Шурин выдавит его шарашку. И весь район возьмет под свой контроль. И проститутки мои на него будут работать, и наркота Скальцева через него крутиться будет. И факты вымогательства будут, и разбой. Ну и без трупов не обойтись… Хорошо, что Рычага в Закамском районе грохнули, нам не расхлебывать. Но, погоди, скоро еще трупы появятся. И за всем этим Шурин будет стоять…

– Невеселый прогноз, – мрачно усмехнулся Богдан.

– Да нет, это уже не прогноз, а действительность…

Увы, но Федорук был прав, и Богдан уже угодил под каток этой действительности. Катку осталось только проехаться по нему, а это может произойти вот-вот…

Открылась дверь, и в кабинет зашел Ревякин.

– Ну что там?

Богдан ткнул пальцем в фотографию лже-Даши.

– Так это ж Зойка Мыловарова! – узнал ее Ревякин. – Знатная фигура… Надо в «Каму» ехать, там ее брать. – Он увлек Богдана за собой.

Сев в машину, Ревякин сначала завел двигатель, а затем вернул Богдану пистолет.

– Ну что там?

– Есть пальчики. Чьи, пока не установили, но Сатаров работает. Дел у него по горло, но моя личная просьба пока чего-то стоит… Видишь, не все гладко в стане врага. Прокол за проколом. Еще бы этих гавриков установить…

Час назад они просмотрели всю картотеку судимых и привлекавшихся лиц, но среди них не нашли тех двух типов, что угрожали Антонине Михайловне. Хорошо хоть с Мыловаровой повезло.

– Надо бы еще по базе ГУВД пробить, но это потом. Сейчас главное – Зойку взять, – сказал Ревякин. – На ней все сходится. Если она показания даст, то все в порядке будет… Домой к тебе не поедем – смысла нет, если ясно, кто именно у тебя побывал. Мыловарова в «Каме» ошивается. Там у них ресторан, бар, да и портье знакомые, через них они заказы получают… Яшка Глазов там работал, он этими схемами занимался. Федорук – молодец, он его в оборот взял, за сводничество привлек и на два года закрыл.

– А Глазов этот на Шурина мог работать?

– Кто тебе такое сказал? Гена?

– Ну, он только предполагает… А сказал он мне, что Зойка свидетелем по делу Глазова была…

– Да, было такое. Скальцев ее с наркотой взял. Клиент косячок заказал, ну, она решила удружить. Мелочь, а срок получить можно. Вот Скальцев ее и прищучил. Она сопротивлялась, но, как говорится, недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах… Как бы наша старушка не обуглилась. Если Глазов на Шурина работал, то Шурин мог Зойку наказать. Вот он ее и наказал. К тебе подсадил. Она свое дело сделала, и на этом все. Мавр сделал свое дело, мавра можно уходить… Ладно, посмотрим, что нам в гостинице скажут.

Высотное здание гостиницы возвышалось над рекой, площадь перед ним была составной частью красивой набережной, любимого места для прогулок горожан. Слева парк, справа мост – шедевр инженерной мысли, впереди река с белыми пароходами, до речного вокзала рукой подать. Место великолепное, да и ресторан здесь, говорят, отличный, потому сюда стекались не только гости, но и жители города.

На стоянке перед рестораном Богдан увидел несколько «Волг», автовазовских «девяток» и даже «Мерседес». А на широченном крыльце перед витринными окнами толпились подозрительной внешности люди. Двое сидели на корточках, как это делают зэки, один стоял, о чем-то с ними разговаривая на языке слов и жестов, еще четыре здоровенных лба стояли чуть в сторонке. Эти, поигрывая желваками, грызли семечки да небрежно посматривали по сторонам.

– Шарага рычаговская собралась, – догадался Ревякин. – Они что, поминки здесь собираются проводить? Так рано еще. Или власть делят?

Он вышел из машины и прямым ходом направился к толпе. Один из тех, что сидел на корточках, волком зыркнул на него, но поднялся и даже выдавил подобие улыбки.

– Здорово, Тарас, – обращаясь к нему, небрежно бросил Ревякин.

На остальных он даже не смотрел. Видно, Тарас был старшим среди них всех.

Колоритная личность. Голова в основании узкая, но лицо широкое. Лоб не высокий, зато настолько выпуклый, что глазки под ним еле видны. Нос приплюснутый, челюсть массивная, но шея тонкая, и плечи так себе. А недостаток физической мощи Тарас, казалось, компенсировал тем, что играл руками, растопыривая пальцы. Возможно, он думал, что, когда руки ходят ходуном, плечи не кажутся такими узкими.

– Ну, с кисточкой тебе, начальник!

И голова его колыхалась на шее.

– Чего ты здесь тусуешься, Тарас? Люди здесь ходят, а вы их тут смущаете…

– Чем это мы их смущаем?

– Да у тебя на лбу три ходки выбиты! И у твоих братков такой же расклад. От вас люди шарахаются.

– Мы свободные люди, начальник. И живем в свободной стране.

Какое-то время Ревякин ошарашенно смотрел на него, но вот оцепенение прошло.

– Тарас, ты что, боевиков штатовских насмотрелся? Какая свобода? Я сейчас тебя закрою, и посмотрим, какой ты свободный…

– Э-э, начальник, нельзя просто так человека закрыть! – предостерегающе сощурился уголовник.

И его дружки смотрели угрожающе. Амбалы же только и ждали, когда последует «фас». Но Ревякин, казалось, их не боялся. Он настоящий опер, и Богдан брал с него пример. Он понимал, что в случае чего их с Ревякиным могут смести с крыльца, но держался при этом с достоинством бывалого опера.

– Ты не человек, ты рецидивист. Как говорится, был бы рецидивист, а дело найдется, – усмехнулся Ревякин.

– Потому вас, ментов, и не любят в народе, что у вас так говорят, – ухмыльнулся Тарас.

– А ты типа о нуждах народа печешься? Извини, не знал… Давай, Тарас, забирай свою кодлу, нечего здесь глаза мозолить…

Уголовник думал недолго. Он подал знак амбалам, и те скрылись в зале ресторана. Но его дружки с такими же, как у него, дефективными физиономиями остались с ним.

– Раз такое дело, начальник, поговорить надо, – доставая из кармана пачку «Беломора», сказал Тарас.

– Ну, говори.

– Брата моего сегодня убили.

– Я в курсе.

– Молва такая пошла, что Глеба нашего менты ваши подстрелили.

– Не понял! – встрепенулся Ревякин.

И Богдану стало не по себе. Не хватало еще, чтобы воры обвинили его в смерти законника.

– Ну, опер у вас есть. Говорят, его наши на перо… ну, в смысле наши на него покушались.

– Так это только говорят или на самом деле так было?

– Не было ничего, начальник. Наши здесь ни при чем. Это я тебе точно говорю.

– А тебе точно можно верить?

– Мне можно. Мое слово из железа… Зря вы на эту продажу повелись. Я понимаю, ментовское братство, все такое… Только и у нас братва, начальник. И мы за своего брата спросить можем… Этого, что ли, завалить пытались? – нехорошо глянул на Богдана уголовник.

– А тебе какая разница? – тут же отреагировал Ревякин. – Не важно, на кого покушались, важно, что мы за своих жестко спрашиваем. Это наш ментовской закон, и мы на этом законе живем… И если ты там спрашивать с кого-то собираешься, хорошо подумай, чем это для тебя может закончиться. Ты можешь сказать, что смерти ты не боишься, все такое. А я могу сказать, что боишься. Но скажу, что есть вещи пострашней смерти. Не буду говорить какие. Ты сам все прекрасно знаешь. Так что считай, я тебя предупредил…

– Ты бы попридержал коней, начальник, – с хорошей миной при плохой игре сказал вор. – Не надо так гнать… Слухи так просто не появляются, их разносят. Если слух пошел, то кому-то это нужно… Может, вы и не при делах, но кому-то нужно, чтобы на вас думали. И мы оперка твоего не трогали. А слух пошел…

– Умный ты человек, Тарас, – пальцами оглаживая подбородок, в раздумье сказал Ревякин. – Поэтому к тебе надо прислушаться.

– Прислушайся, начальник. И сделай правильные выводы. Я вор, я не могу тебе сказать, с кем у нас непонятная тема, но ты мент по жизни, ты сам все поймешь. Если захочешь понять…

– Я понял, о чем ты хочешь сказать, Тарас. Я в курсе ваших проблем. И скажу тебе, что никто из наших Рычага не трогал. Подстава это. Кто-то хочет стрелки от себя отвести. И ты прекрасно знаешь, кто…

– С этим человеком у нас свой разговор.

– Надеюсь, обойдется без мокрого.

В ответ вор пренебрежительно ухмыльнулся и повернулся к Ревякину спиной.

Ревякин и Богдан зашли в ресторан вслед за ним, но ни одной особи женского пола там не обнаружили. Зато в баре, что находился с другой стороны гостиницы, за стойкой сидели две девицы облегченного поведения. Агрессивно-кокетливая косметика, глубоко декольтированные блузки, короткие юбки… Но все это лишь наводило на определенные мысли, но не давало повода предъявить им обвинение в проституции.

– Привет, девчонки! Сколько стоит поговорить? – развязно спросил Ревякин.

– О чем? – смерила его настороженным взглядом худосочная шатенка с пышным бюстом и узкими бедрами.

Память у Богдана хорошая, тренированная, поэтому он точно мог сказать, что в учетном фотоальбоме Федорука эти девы не числились. Зато они, похоже, признали в Ревякине мента. Хотя тот и не представлялся.