Текст книги "Коронный удар"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Трудно было понять, какая каша варится в голове у Гоблина. Но то, что он смотрел на Демьяна не без уважения, это точно...

* * *

Команда Флюса не распалась.

После него за вожжи взялся Неделя. Не слабый на вид пацан с тяжелым прессующим взглядом. Мало кто мог выдержать этот взгляд. Мало у кого возникло желание перечить Неделе. Во всяком случае Демьян ощутил себя кем-то вроде кролика перед удавом.

– Это, похороны, с этим все на мази, – пошевелил челюстями Неделя. – Похороним твоего братана как надо... Это, ты там что-то насчет Радика говорил.

– Говорил.

– За братана ответку давать собирался.

– Ну собирался.

– От слов своих не отказываешься?

Вообще-то, у Демьяна уже не было того зверского порыва, как тогда, когда он пенился перед Гоблином. И он уже не прочь был бы отказаться от своих слов. Как ни крути, а Радик – это моща. Он сейчас наверняка с телохранителями ходит. Да и спросить за него есть кому. И спрос один – смертный приговор... А жить-то охота...

Но и заднюю включить Демьян не мог. Братва – это не общество защиты природы. Здесь все круто, все предельно серьезно. Назвался груздем – полезай в кузов. Выпадешь из корзины, растопчут и разотрут. Короче, за свои слова отвечать надо... Демьян может отказаться от своих слов. Мочить его за это не будут. Но всякое уважение к нему пропадет. И плевать, что он родной брат самого Флюса. Братва будет его презирать. А вслед за этим о его позоре узнают и все «пятаки». Никто и руки после этого Демьяну не подаст. Все серьезные пацаны будут обходить его стороной...

– Я что, свой язык на помойке нашел? – с достоинством хмыкнул Демьян. – Я за брата с любого спрошу...

– Да за брата это понятно. А это, ты там чисто за рынок на Дзержинке подписывался. Типа Радик нам помеха. Надо его того...

– Барахолка мне по барабану... Хотя...

– Что хотя?

– Если ты меня в команду возьмешь, то не по барабану. Я думаю, место для меня найдется.

– Найдется, – кивнул Неделя. – Только с краю.

– А я на центр не претендую.

Глупо было бы рассчитывать на такой расклад. Демьян брат Флюса, но никак не его преемник. И если он становится под ружье, то спрос с него как с рядового «быка».

– Короче, мы тут покумекали. Короче, ты прав, Радика нужно валить... Ты сам подписался на это дело, так? Гоблин сказал, что ты сам это, за шашку взялся...

– Ну, это образно.

– Гы-гы, образно... А валить Радика по-настоящему надо... Короче, ты на это дело подписался. С тебя и спрос... Радика сейчас в городе нет. Куда-то на острова слинял...

– Ясень пень, если рыло в пуху, прятаться надо. Или хотя бы время переждать... Только для меня времени не существует. Я не джигит, бляха, и с гор не спускался. Но я за кровную месть. Хоть через год, хоть через два, но я его достану...

Демьян отдавал себе отчет, что это бравада. Поймал себя на мысли, что ему нравится хорохориться перед Неделей, перед самим собой... Но в то же время его слова не так уж и сильно расходились с намерениями. Насчет года, двух, трех лет он точно сказать не мог. Но пока будет кому спросить с него за пустой базар, жизнь Радика под угрозой, это однозначно...

– Правильно, пацан. Уважаю... Короче, за Радика будем браться всерьез... У тебя кореша есть?

– Без базара.

– Ты это, самого надежного подбери. Чтобы это, безо всякого за тобой шел.

– Есть такой, – кивнул Демьян.

Дрон за ним и в огонь и в воду.

– Короче, я тебе отмашку на Радика даю. Пока его нет, надо пробить ситуацию на его счет. Жена, любовница, родные, где живет, где тусуется... Кое-что, конечно, у нас на него есть. Но этого мало. Надо все чисто до мелочей пробить. Чтобы если мочить, то наверняка...

– Да я понял. Не в скафандре родился...

– Ну раз понял, тогда действуй... Насчет «стволов» – это мои проблемы. Будут «стволы»... Стрелять умеешь?

– Я бы в киллеры пошел, пусть меня научат.

– Сечешь фишку, пацан... Гоблина жди. Он сам к тебе подъедет. В лес вывезет. Там и постреляете...

Кровная месть, киллеры, «стволы», стрельба, мочилово... Все очень, очень и очень серьезно. И надо набраться смелости, чтобы пройти весь путь до конца... А так хочется свалить в сторону.

Игорька похоронили со всеми бандитскими почестями. Черный лакированный гроб, вереница машин, толпы народу, хвалебные речи. И крест на могилу воткнули не абы какой – черный мрамор. Круто!..

Знал Демьян одну дуру. Так она все мечтала умереть в молодости. Чтобы лежать в гробу в белом подвенечном платье, чтобы все восхищались и убивались одновременно. Короче говоря, чтобы почести были, внимание... Дура она, полная дура. Лично Демьяну не нужны пышные похороны, и плевать ему на всякие навороченные некрологи. Он вообще умирать не хочет. Он хочет жить. Долго... Базара нет, он хочет, чтобы его уважали, чтобы перед ним преклонялись. Но это ему нужно при жизни... И он, кстати, уже знает, как этого добиться.

После похорон, как водится, поминки. Родню, знакомых и просто сочувствующих повезли в столовку. Пусть там нажираются. В смысле поминают невинно убиенного Игорька. А братва собралась для этого в «Славянке».

Демьян готов был забрать обратно свои слова насчет того, что в банде Игорька разброд и шатание. Неделя сумел укрепить треснувший фундамент. И уже возводит свое собственное здание... Да, сумел он себя поставить. Но за счет кого? За счет Демьяна! Неделя дал понять, что Радик ответит за Игорька. Кровью будет умываться. А кто его должен умыть? Кто? Демьян! То-то же...

Официантов выгнали из зала. Чтобы никто из посторонних не наматывал их разговоры себе на уши. А разговоров-то почти и не было. Так, про Игорька поговорили, какой он хороший. Про Радика ни слова. Как будто его нет и не было... Все правильно. Если насчет этого козла все решено, то на фиг сотрясать воздух. А то ведь среди своих может завестись крыса. Возьмет и настучит Радику о том, что Демьян собирается его мочкануть...

А мочить Радика он будет. Однозначно... Где-то в душе он все еще трепетал перед этой неизбежностью. Но в то же время его наполняла гордость за то, что именно он, а не кто-то другой отомстит за брата. Осознание собственной крутости пьянило голову не хуже водки. Да и водки хватало... Плевать, что на поминках выпивают всего по три рюмки. Демьян пил без меры. Пил и почти не пьянел. В смысле хорошо было, но голова светлая, без дури. И язык не заплетается. Штормит, правда, немного. Но это не помеха для крутого пацана...

Он хорошо помнил тот момент, когда толпа стала расходиться по домам. И Демьян поднялся. Вместе с Дроном потянулся к выходу. Вместе с ним вышел на улицу. Время не позднее. Еще и девяти нет. Лето. На улице светло. И телки по тротуару вдоль проспекта гарцуют. У-ух, какие... В самый раз надыбать пару знойных кошечек. И куда-нибудь на природу.

А что, запросто. Он же теперь не какой-то там уличный баклан. Он теперь серьезный человек. Бандит. Из крутой бригады. Да он теперь любую телку себе может позволить. Ни одна не откажет... Жаль, машины у него нет. Но вон Жменя в свою «девятку» грузится. Можно к нему на хвост упасть. Он по женской части не дурак. И сауну организует, и девочек. Все без проблем...

Демьян хлопнул Дрона по плечу, показал на «девятку» и сам ломанулся к ней. Но в самый последний момент остановился. Как озарило. Куда он лезет? Какие бабы? Он же брата сегодня похоронил. Он скорбеть должен. А его на развлекуху тянет. Вряд ли братва правильно его поймет. Сто пудов, скажут, что Демьяну не дорога память брата...

И все же он подошел к Жмене.

– Братан, домой не подвезешь?

– Какие проблемы, братуха? – подмигнул ему Жменя. – Садись. Прокачу.

Втайне Демьян надеялся, что Жменя повезет его куда-нибудь к бабам. Но тот оказался занудой. И взял курс к его дому.

Они проезжали мимо парка, когда Демьян увидел знакомый силуэт. По парковой аллее шла Катька. Соска-папироска. Вся из себя, все чики-пуки. Белые волосы, белое короткое платье... И трусики на ней наверняка белые. И в попку врезаются... Надо проверить. Надо... В конце концов, он уже сколько обхаживает ее. А она все за лоха его держит. Прикалывается над ним. Трахается при нем... Сука!!!

В голове что-то перемкнуло. Перед глазами все поплыло, в ушах зазвенело. Как будто магниево-марганцовый взрывпакет прямо перед ним взорвался...

Он уже плохо помнил, как попросил Жменю остановиться.

Демьян выбрался из машины. Он плохо соображал, где он, с кем. Не пожал на прощание Жмене руку. И Дрона не замечал. Не до того ему... Его сейчас волновала только Катька. Вот она, идет, задом виляет. Идет... Да нет, уже пришла. Стоп, машина!

Он не помнил, как бежал за ней. Помнил только, как гремело в ушах от топота собственных ног. И это ощущение полета. Как будто летел с высокой скалы вниз...

– Стоять, коза!..

Он плохо слышал голос. Какая-то падла заложила ватой уши... Зато с другим органом из трех букв никаких проблем. Стрелка компаса стояла колом и показывала точно на Катьку.

– Демьян, тебе чего?

Страшно ей. Глаза распахнуты, рот перекошен, руки судорожно цепляются за воздух... Да она, кажется, падает... Ну да, он же, как паровоз, несется на нее. С ног уже сшиб... Пусть падает. Баба должна лежать. Лежать, и точка. И если ей и можно стоять, то только раком...

Демьян дико захохотал, схватил несчастную жертву в охапку и потащил в кусты.

Катька пыталась вырваться. Брыкалась. Царапалась. Но ему хоть бы хны. Он ощущал себя перед ней Кинг-Конгом. А она перед ним букашка...

Он швырнул ее в траву. Платье высоко задралось вверх... Нет, это Катька сама его задрала. Она зазывает. Она хочет, чтобы он трахнул ее... Что ж, сейчас Демьян выполнит ее желание. Это нетрудно. Всего лишь волшебной палкой махнуть...

Трусики у нее в самом деле белые. И узкие. Но их вообще не должно быть... Послышался хруст разрываемой ткани, и кусок материи опускается на куст... Вроде лето, а снег идет...

А слон откуда взялся?.. Демьян почувствовал, как вокруг его шеи обвился хобот. Слон попытался сорвать его с Катьки... Нет, это не слон. Это Дрон. Он что, рехнулся?

– Демьян, ты что делаешь? Ты хоть врубай, что ты делаешь!

– Да пошел ты!

Демьян ощущал в себе дьявольскую силу. Он легко оттолкнул от себя Дрона. Расстегнул свои брюки, стащил их до колен. И снова навалился на свою жертву... Сейчас, сейчас...

Катька барахталась под ним. Царапалась, кусалась. Но для него это мелочи. А вот то, что она ногами дрыгает, это даже хорошо. Раз! И он уже между ними. Пора, пора...

Он уже готов был ворваться в нее, когда снова за спиной образовался Дрон. Снова схватил его за шею. И за руки. И за ноги... Блин, сколько у него рук?

В какой-то момент Демьян обнаружил, что это вовсе не Дрон. С Катьки его стащили какие-то люди в синих рубахах... Погоны, лычки... Вот гадство! Это же менты!

Сознание просветлело. Демьян остро осознал весь ужас своего положения. А также он понял, что ничего назад не повернешь...

Глава 3

– Вы будете писать заявление? – строго спросил милицейский офицер.

– Какое заявление? – захлопала глазами Катрин.

Она нарочно прикидывалась дурочкой. Так легче выпутываться из жизненных ситуаций... Хотя выпутываться нужно не ей, а этому выродку Демьяну.

Сперма ему, что ли, в голову ударила? Или вино? Или то и другое сразу?.. В принципе это неважно. А вот то, что он ее чуть не изнасиловал... Хотя нет, он как раз ее изнасиловал. Для этого ведь необязательно сунуть-плюнуть. Ее разложили на траве, как последнюю шлюху... Если бы она в самом деле была шлюхой, было бы не так обидно. Но она же не шлюха. И быть ею не хочет...

Шлюхой быть плохо. Хотя и есть в этом какая-то щекотливая изюминка. Но тогда в парке Катрин даже вырвало, когда с нее сняли Демьяна. Спасибо милицейскому патрулю. Вовремя заметил беспорядок.

– Вы должны написать заявление по факту попытки изнасилования...

– А зачем?

– Как зачем? Чтобы привлечь к ответственности гражданина Красновского...

– А ответственность – это тюрьма?

– Тюрьма, суд, лет пять в местах не столь отдаленных...

– А вы думаете, тюрьма его исправит?

– Нет, скорее наоборот... – офицер с интересом смотрел на нее.

За кого он ее принимает? За умную или за дуру? Скорее за дуру... А какая она дура, если она школу с отличием закончила. И хорошо представляет, что грозит Демьяну за попытку изнасилования. Тем более несовершеннолетней... И дяденька следователь это знает. Как знает и то, что российские тюрьмы – это рассадник зла и насилия. Там не исправляют. Там ломают...

– У Аркадия брата убили, – сказала Катрин. – Он же с поминок возвращался. Горе, водка, сами понимаете. А потом он всегда хотел, чтобы я была его девушкой... В общем, нашло на парня. Не в себе он был... Что, если я его прощу?

– А вы можете его простить? – с еще большим интересом посмотрел на нее следователь.

– Мне очень неприятно, что я попала в эту скверную историю. И Демьян мне очень неприятен... Но мне бы не хотелось отправлять его в тюрьму. Если бы как-то по-другому наказать его...

– Как по-другому?

– Ну, не знаю... Были же раньше наказания. Плети, батоги...

– У нас так не наказывают... А наказать гражданина Красновского надо. Обязательно надо... Таких жалостью не исправишь. А тюрьма их вразумит. Не исправит, но вразумит... Темная личность, ничего хорошего. По некоторым сведениям, он вступил в банду своего покойного брата. И если его не остановить, впереди его ждет много славных – в кавычках, разумеется, – дел. И насиловать он будет. И даже убивать... Он снова изнасилует вас. Изнасилует вашу сестру...

– У меня нет сестры.

– Значит, он изнасилует чью-то другую сестру... Ничто так не способствует преступлению, как уверенность в собственной безнаказанности...

– Да, да, вы меня убедили... Пожалуй, я напишу заявление.

* * *

– Привет, мыша, как дела?

Эти двое с бритыми головами, с татуировками на обнаженных руках появились... Нет, они не появились. Они свалились на голову. Как снег. Нет, как комья грязи. Облепили ее со всех сторон... Их всего двое. И как они только смогли заполнить собой все пространство?

– Куда спешим? Куда торопимся?

Наглые, злые. И вопросы у них такие же.

– Вам... Вам какое дело? – шарахнулась от них Катрин.

– Как это какое? Может, мы с тобой хотим. Ты одна, а нас двое. Один спереди, другой сзади. Тебе понравится!

– Я не понимаю, о чем вы?

Она пыталась обойти их. Но куда там. Улица широкая, а свободного пространства нет. Везде они. Везде... Может, это кошмарный сон?

– Говорят, ты за щеку классно берешь! – гнусно засмеялся парень с золотым зубом.

– Что?! – Ее возмущению не было предела.

– А что, не берешь?.. А хочешь, все будут знать, что берешь. Очереди к тебе выстраиваться. Чур, я первый!

Катрин была в бешенстве. И без всякого стеснения выдала все, что она о них думает. И слова правильные подобрала. Из резервных запасов могучего русского языка. Вышла целая пулеметная очередь.

Бритоголовые опешили. Челюсти отвисли, глаза расширились.

– Класс! Во дает! – восхищенно протянул он, когда Катрин закончила.

– Я никому не даю, понял?..

И снова пулеметная очередь.

– Если вы сейчас не уйдете, я буду кричать! – предупредила она напоследок.

И для убедительности закрыла глаза и пальцами заткнула уши.

Кричать она не стала. Но когда она открыла глаза, от бритоголовых не осталось даже дымка на асфальте. Зато вокруг полно было случайных прохожих. Женщины, мужчины, старики, дети... И все смотрели на нее с раскрытыми ртами. Вне всякого сомнения, они слышали хотя бы заключительную часть ее речи.

Но, как ни странно, никто не стал ее осуждать.

– Так с ними и надо, с оглоедами! – замахала клюкой какая-то бабка.

– Совсем распоясалась уголовщина! – сказал, как транспарант вывесил, какой-то дедок.

– Проходу от них нет! – возмущенно воскликнула женщина с большой хозяйственной сумкой.

* * *

Секс!.. Как много в этом звуке!.. Слилось... Вернее, слились. Два тела. Два разгоряченных тела. Ее и Глеба... Ну, слилось. А как же без этого?.. Хотя нет. Как раз-то и надо обходиться без этого. Пока не поздно?.. А если поздно? Если она уже беременна?

– Эй, ты чего? – забеспокоился Глеб. – Что с тобой?

– А что со мной? – выдавила она.

– Рука у тебя задрожала. И сама побледнела...

– А что, заметно?

– Хоть и темно, а все равно заметно... Что случилось?

– Презервативами пользоваться надо, вот что!

– А-а, ну да... – Глеб озадаченно почесал затылок. – Как-то не подумал...

– Почему не подумал? Подумал... Только не тем местом. Все вы, мужики, этим местом думаете... Что, если я беременна?

– А что, есть признаки?

– Есть. Между ног у тебя признак...

И направилась в ванную... Привычка у нее такая, мыться после этого... Интересно, когда она уже успела к этомупривыкнуть? Всего три недели с мужчиной живет...

Она приняла душ и вернулась в спальню.

Глеб лежал все в той же позе. На спине во весь рост, руки на груди. Только уже не дышит.

Катрин стало не по себе. А что, если он умер?.. Сегодня он был на высоте. От всей души старался ей угодить. Угодил. Не перестарался ли? Может, его инфаркт хватил. Или инсульт. Он, конечно, слишком молод для этого. Но ведь всякое может быть...

– Глеб, а, Глеб...

Она попыталась его растормошить. Но бесполезно. Глеб лежал как бревно. Как будто уже окоченел. И по-прежнему не дышал.

– Глеб, что с тобой?.. Да очнись же ты!

Но, увы, он даже не пошевелился. Все так же лежит бездыханный.

– Глеб, вставай! Глеб!!!

Она трясла его, ладонями хлопала по щекам. Никаких признаков жизни... Эй, а это что такое?

Случайно, локтем, она коснулась одногоместа. А там оловянный солдатик. Стойкий оловянный солдатик с повышенной температурой...

– Глеб!!! – взвизгнула она.

И с силой надавила на его рычаг. Как будто жизненный механизм включила. Глеб моментально ожил. Открыл глаза, лукаво посмотрел на нее, засмеялся. Нежно взял руками за плечи. И резко опрокинул на постель.

– Ты знаешь, что делают покойники, когда оживают?

– Нет, – мотнула она головой.

Ей нравилась эта игра. И сам Глеб нравился. Как никто другой. Не зря же она выбрала его на роль своего первого мужчины. С ним легко и просто. И очень хорошо. А иногда, в пикантных ситуациях, хорошо до ужаса или даже до умопомрачения... Пикантная ситуация. Целая серия пикантных ситуаций. Катрин уже снова хотела продолжения этого сериала. Нет, не хотела, жаждала... А Глеб умеет угадывать ее желания. Он самый лучший...

– Они делают... Они делают... Они делают это!!!

Он не просто угадал ее желание. Он его исполнил. И, как всегда, на самом высоком кобелином уровне. Самец ненасытный!!!

Катрин с головой ушла в омут наслаждения. Она уже была на самом дне, когда вдруг вспомнила, что «стойкий солдат» Глеба без мундира. Но ни ужаса в душе, ни паники. Слишком хорошо было, чтобы думать о каких-то мелочах... Будь что будет!.. А-ах, секс – это такая прелесть! И чем глубже, тем лучше. А если еще и побыстрее...

* * *

Родители возвращаются из отпуска послезавтра. А вдруг они приедут раньше? Что, если сегодня ночью?.. Звонок в дверь. Неужели они?.. Нет, это Глеб. Она его, конечно, ждала. И рада ему. Ну а если родители застукают их вместе?.. А в конце-то концов, чего она должна их бояться. Во-первых, она уже не девочка. А во-вторых, нечего было оставлять ее дома одну. Она уже достаточно взрослая для этихдел. И они должны это понимать... Кстати, могли бы взять ее с собой. Она, между прочим, не отказалась бы пару недель покоптиться на жарких пляжах Крыма...

У Глеба вид не очень. Напряжен, чем-то озабочен.

– Глеб, ты сегодня какой-то не такой.

– Да это... Сегодня у меня был первый матч в новой команде...

– И как?

– Да вроде ничего. Гол забил...

– Поздравляю!

– Да не с чем поздравлять. Слабаки против нас выставлялись. Можно было и больше набросать. Да игра что-то не клеилась.

– Ну да, конечно, так я тебе и поверила. Выкладываться просто не хотел. Наверное, для меня себя берег?

– Ну, и о тебе, конечно, думал...

Его взгляд ткнулся куда-то в пустоту.

– И что ты обо мне думал, если не секрет?

– Ну... – как-то отрешенно протянул он. Осекся. Встрепенулся. На лице шальная улыбка. – Гол в твои ворота мечтал забросить... Но сначала разминка...

Он привлек ее к себе. И жарким поцелуем накрыл ее губы... Катрин вмиг растаяла, как шоколад на солнце. Разомлела, размякла... А он уже берет ее на руки, несет в спальню. Он сильный. Он самый-самый...

Секс – это как самолет. Сначала разгон. Поцелуи, шорох срываемой одежды... Затем полет. Когда долгий, когда не очень. Но всегда головокружительный. А потом «штопор», удар о землю и взрыв... И сейчас так хочется взорваться. Но что-то мешает взлететь. Нет обычной легкости. Какие-то смутные страхи... Может, она опасается приезда родителей? Нет, не это... Ах, да!

– Подожди! – Катрин нашла в себе силы отстраниться от него.

Потянулась к тумбочке, достала оттуда презерватив... Полдня сегодня по родительским сусекам скребла. И нашла то, что искала. Папа-мама, они же не святые. Она еще лет пять назад об этом узнала. Правда, никому не говорила. Даже себе не признавалась...

– Чо это такое?.. А-а... Кстати, я об этом сегодня думал... Ты меня тогда озадачила...

Его предстартовое напряжение сошло на нет. Он еще не взлетел, а шасси уже убрано... Как же теперь до седьмого неба добраться?

– В общем, я тут подумал... Я подумал... Я долго думал...

Да он не только шасси убрал. Он еще и крылья сложил. И мотор его вот-вот заглохнет...

– Глеб, ты не заболел?

– Да нет вроде...

– А чего такой бледный? Даже испарина на лбу... Что с тобой? На солнце просто перегрелся? Или от мыслей? Что ты там сегодня обо мне думал?

– Да не о тебе. О нас... Это, я тут подумал, что ты... Что мы...

Ну, если ты вдруг беременна... В общем, я решил, что нам нужно держаться вместе. Если ты вдруг беременна, аборт делать не надо. Я это, не против взять на себя заботу о тебе и о твоем ребенке... Э-э, я хотел сказать, о нашем ребенке...

Да, полета сегодня точно не будет. Летчик, похоже, уже катапультировался.

– Ты хоть сам понял, что сказал? – насмешливо спросила Катрин.

– Да я-то понял...

– А я, извини, нет... Забота обо мне, это как?

– Ну... Ну, мы бы могли пожениться...

– Даже так? Занятно!.. Ну, с ребенком понятно. Из-за него все... Значит, ты не против... Он не против!.. Он не против взять на себя заботу... Смотри какой благородный!.. Так, куда я дела платок? Глаза слезами заливает...

– Ты прикалываешься?

– Ну да, ты меня прикалываешь. И я прикалываюсь. В цирк идти не надо...

– Какой цирк? – Глеб обиженно поджал губы.

– А что, не цирк?.. Ты хоть раз смотрел на себя со стороны?

– Я тебя чем-то не устраиваю?

– Ты меня как раз-то устраиваешь. Гарный хлопец с большим э-э... Впрочем, это не суть важно... Гарный хлопец, первый парень на деревне, на гармони хорошо играешь... Гармонь, понятно, это я... Ты меня устраиваешь. Вот ты-то меня устраиваешь!.. А вот устраиваю ли я тебя, вот в чем вопрос?

– А чего не устраиваешь? Устраиваешь...

– Твой голос звучит, как на похоронах. Как будто меня хоронишь. Или уже похоронил?.. Сколько мы уже с тобой? Почти месяц, да? Ты за это время хоть раз букет цветов мне подарил?..

– Ну, это... – окончательно стушевался Глеб.

– Что «ну»? Что «это»? – не на шутку разошлась Катрин. – А в любви хоть раз признался?.. Дождешься от тебя, как же, жди!..

– Ну да я бы признался... Просто...

– Что «просто»?.. Просто в постель со мной ложиться. А в любви признаваться это ох как сложно. Так?

– Да нет, не так...

– Да ты расслабься. Расслабься. Не нужны мне твои признания. И любовь мне твоя не нужна... Ты знаешь кто? Ты самец. Ты натуральный самец! Тебе бы только шляться по бабам, а не жениться... А если и осчастливишь кого, бедная та женщина...

– Ты заблуждаешься.

– Да что вы такое говорите?.. Нет, я не заблуждаюсь. Это ты заблуждаешься... И не нужна мне твоя жертва!

– Не, ну что ты такое говоришь? Как с цепи сорвалась. Тебе самой надо успокоиться...

– Я уже спокойна. И что дальше?

– Ты должна выслушать меня.

– Слушаю.

– Катрин, ты мне очень нравишься. И я не против на тебе жениться...

– Здрасьте-приехали! Опять двадцать пять! Он не против!.. Да как ты не можешь понять, что не нужна мне твоя жертва! Не нужна!.. И... И ты сам мне не нужен... Мне с тобой хорошо, отрицать не буду. Но одно дело любиться, и совсем другое жить под одной крышей...

– А чем тебе плохо со мной под одной крышей?

– Во-первых, ты меня не любишь... Да, дорогой, надо уметь отличать любовь от кобелиной похоти... А во-вторых... Во-вторых, ты пока не в состоянии обеспечить семью...

– А вот тут ты не права! Я устроился на работу. Буду получать зарплату. Две тысячи в месяц.

– О-хо-хо! Зарплата!.. А как насчет жилья? Мы будем жить у твоих родителей?

– Да хотя бы и так. А потом я получу квартиру...

– Какая квартира? Глеб, опомнись! В стране разруха, заводы останавливаются. И твой завод когда-нибудь остановится... Если уже не остановился. Какая может быть квартира?

– Я же не просто рабочий. Я в футбольной команде. Если хорошо буду играть, меня будут удерживать в команде любой ценой. Ценой той же квартиры...

– А сколько тебе лет?

– Семнадцать. В ноябре будет восемнадцать.

– И ты здоров как бык, а это значит... Как там в песне поется, через две зимы, через две весны... В армию тебя, дорогой ты мой, забреют. Долги будешь Родине отдавать...

– Ну так я ж не абы где служить буду. Я же перспективный спортсмен. Может, меня в ЦСКА возьмут. Или хотя бы просто в какой-нибудь спортивный клуб армии...

– А мне без разницы, куда тебя возьмут... Я тебя два года буду ждать. А ты с молодой женой из армии вернешься. Извини, родная, так получилось...

– Ты что, за сволочь меня держишь?

– Я тебя вообще не держу. Ты свободен, Глеб. И не надо на мне жениться. Да я и не хочу за тебя замуж. Я вообще замуж не хочу...

И это было правдой... Ей всего семнадцать лет. Впереди целая жизнь. А она будет связывать себя семьей, ребенком. Бутылочки, пеленки, сранки, ссанки. Борщи, котлеты. Готовить обеды, убирать, стирать, мыть посуду. А еще по ночам мужа ублажать – это нетрудно, но захочется ли?..

Нет, семья – это, может, и неплохо. Но ей рано надевать на себя этот хомут.

– А чего ты хочешь?

– Тебя хочу. Просто хочу...

Глеб для нее в удовольствие. Она не монахиня, и у нее нет причины отказывать себе в удовольствии.

– Ты у меня форвард?

– Ну форвард...

– Ну так чего лежишь? Забивай гол в ворота!..

Они с Глебом из одного теста. Может, она и нравится ему. Но он не так уж хочет взваливать на себя обузу в виде обручального кольца. Он вольный охотник. Ему нужна свобода. Такие, как он, в неволе долго не живут.

* * *

Машина – блеск! Серебристый «БМВ». Такое авто Катрин видела только в журнале. Там еще была красивая девушка в серебристом купальнике. Очень красивая девушка. И фигурка у нее – прелесть. Машина должна была быть всего лишь фоном. Но почему-то вышло как раз наоборот. Машина отодвинула красотку на задний план. Слишком хороша была машина для того, чтобы оставаться в тени...

А сейчас точно такой же «БМВ» она видела наяву. Она шла по тротуару, а машина не спеша ехала навстречу. А может, она ехала к ней?.. Мечты, мечты... Ну а вдруг это в самом деле сказочный принц!

Машина ехала бесшумно. Только слышно, как шелестят шины по гладкому асфальту. Но этот едва уловимый шелест уже не слышен. Машина остановилась. Рядом с ней. Открылась дверца. Показался молодой интересный мужчина. Белая рубашка с галстуком, черные брюки. Начинающий бизнесмен... Хотя какой он начинающий, если выкатывает на такой крутой тачке?

– Девушка, не подскажете, как мне на улицу Барона Врангеля выехать?

Приятная располагающая улыбка, задорный взгляд. Да, похоже, он настроен на лирический лад. Да и у нее отнюдь не похоронное настроение.

– Улица Барона Врангеля?! Нет такой улицы... Но... Но я могу показать. Это недалеко...

Уж очень хотелось узнать, насколько хороша эта машина изнутри.

– Будьте добры! Если вас, конечно, не затруднит...

– А вас не затруднит открыть даме дверь?

Да, Катрин сама напросилась в машину. Но это не значит, что она должна запрыгивать в нее с поросячьим визгом. Она, конечно, не девочка-целочка. Но у нее есть гордость. И кое-какие принципы. Поэтому пусть этот красавчик поухаживает за ней. А там будет видно...

Как будто в сказку попала. Потрясающий уют, комфорт, пьянящий запах кожи. Музыка...

– Ну что, поехали? – с самодовольной улыбкой спросил молодой человек.

– Поехали, – кивнула Катрин. – Тут недалеко. Улица Гитлера, проезд Гестапо, площадь Чингачгука... Дальше улица Катрин Первой...

– Вы, наверное, хотели сказать, Екатерины Первой?

– Да нет, все правильно. Улица Катрин Первой. Катрин – это я. А я всегда и во всем первая.

– Я в этом и не сомневаюсь... С вами интересно разговаривать. Вам никто об этом не говорил?

– Ну как уж это не говорили? Говорили... Э-э, папа римский говорил, Джордж Буш говорил. Маргарет Тэтчер говорила... Ельцин вчера звонил. Но это не в счет... А чего мы стоим? Поехали. Только, прошу вас, не везите меня в сумасшедший дом. А то еще решите, что я сумасшедшая... А я не сумасшедшая. Просто настроение такое. Шутить хочется...

– Вы умеете поднять настроение. Мне вот тоже вдруг захотелось шутить... Кстати, меня Марксэном зовут.

– Сразу видно, что человек может и умеет шутить.

– А вот тут вы не угадали. Я не шучу. Меня действительно так зовут. Имя у меня такое. Марксэн...

– Странное имя. Мадэ ин не наше.

– Полуфабрикат германский, а производство наше, отечественное... У меня мама на коммунистических идеях помешана. Папа – тот попроще. Но к моему рождению он занимал видный пост в горкоме партии. И просто не имел силы отказать моей маме, когда она предложила назвать меня в честь Маркса и Энгельса. Получилось Марксэн...

– Вам повезло. Если вдруг грянет всемирная катастрофа, марсиане запросто откроют вам визу. Имя у вас почти марсианское...

– Вообще-то, на земной манер меня Марк зовут. Но а если в самом деле мировая катастрофа? Надо подумать, надо подумать... А вы, Катрин, случайно не знаете, где марсианское посольство?

– Случайно знаю. На улице Катрин Первой.

– Я слышал, там еще ресторан один есть. Очень хороший ресторан. Вы не хотели бы составить мне компанию?

– Может, и хочу... Но только с одним условием. Чтобы там не было марсианских блюд. Говорят, они едят мазут и пьют машинное масло...

– Зато земляне едят красную и черную икру и пьют мартини... Вы когда-нибудь пили мартини?

– Нет. Надеюсь, что это лучше, чем машинное масло?

Ресторан ее впечатлил. Небольшой, но чертовски уютный. Столики, вместо дурацких стульев – мягкая мебель. Официантки бегают как заведенные. А кухня, кухня... Разве что только птичьего молока здесь нет. Зато есть коктейль – мартини плюс тоник со льдом. Пьется легко, как газировка...

Дорогой ресторан, изысканная кухня, заморские напитки. А рядом богатый и щедрый мужчина. И смотрит на тебя, как на богиню. Такое ощущение, будто он хочет бросить мир к твоим ногам. Головокружительное ощущение. Хочется петь от восторга... А петь она умеет. И голос у нее есть. Только она не поет. А сейчас бы спела. И на фоно бы сыграла. Музыкантов в сторону. Они ей не нужны. Она сама... Э-эх, пой и гуляй душа, радуйся празднику жизни...