Текст книги "Черный лебедь"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6

К парадной лестнице могла подъезжать только одна машина – та, на которой ездил граф. Даже Елена Васильевна не позволяла себе такой роскоши, хотя вряд ли бы ее кто за это осудил. Но серебристый пижонистый «Феррари» не мог принадлежать Всеволоду Владимировичу. И промчался он по широкой подъездной аллее с неприлично высокой скоростью. Резко затормозил у самого парадного входа.

Настя думала, что Карину возмутит это зрелище. Но она обрадовалась.

– Юрка! – весело закричала она и со всех ног бросилась к машине.

Из авто, распахнув до упора широкую дверцу, вышел молодой человек. Белоснежный костюм на фоне темной водолазки, отливающие лаком черные штиблеты. Темно-русые жесткие волосы, загорелая кожа лица. Черные завораживающие глаза. Этим глазам как нельзя кстати подошла бы яркая голливудская улыбка. Да и мажорный стиль, которого, судя по всему, придерживался парень, требовал того же. Но красавчик, вопреки всему, был хмур. И лишь скупо улыбнулся, когда Карина запрыгнула на него.

Карина со своими телячьими нежностями могла помять ему костюм, но парня это ничуть не беспокоило. Он едва улыбался, но в глазах тепло родственных чувств.

– Ну наконец-то, братец, а то мы уже тебя все здесь заждались! – сказала Карина.

– Все – это кто?

Парень скользнул взглядом по Насте. Опытным взглядом прошелся по ней, искушенным. Чувствовалось, что он привык выбирать. Привык побеждать. И Настя могла бы стать очередным объектом его бурных страстей. Но его едва разгоревшийся взгляд тут же потух. Настя поняла, что не привлекла его внимания. Не соответствует вкусам этого избалованного красавчика. Да и как она может кому-то понравиться, если она нарочно угнетала, если не сказать – убивала в себе женщину. Вольно делала это или невольно, но факт оставался фактом. Не то чтобы запустила себя, но и не стремилась к внешним эффектам. Могла бы и волосы в пышную вечернюю прическу уложить, но ей это неинтересно. Собрала волосы в пучок, и ладно. И косметикой она почти не пользуется, так, губы бледно подкрасит, щеки чуть-чуть подпудрит. И костюм на ней, в котором она похожа на серую мышь. Туфли на низком каблуке. Елену Васильевну это устраивает, Карину не беспокоит, а до других ей и дела нет.

– Познакомься, это Настя, мой самый крутой на свете телохранитель!

Настя возмущенно и с удивлением вскинула брови. Видно, у Карины было очень хорошее настроение, если она представила ее в таком свете.

– Во-первых, не телохранитель, а воспитатель, – сказала она.

По большому счету, она была и тем и другим. Но свое предназначение в качестве телохранителя Настя не воспринимала всерьез. Ну какой из нее телохранитель?

– А во-вторых...

– А во-вторых, меня зовут Юра! – оборвал ее парень.

И, ничуть не смущаясь, протянул ей руку. Настя не могла не ответить на приветствие и смутилась, когда он легонько пожал ей руку. Будь на ее месте какая-нибудь сногсшибательная красотка, он бы так себя не вел. Хвост бы распушил, чар напустил. А если бы взял ее за руку, то для того, чтобы приложиться к ней губами. Но Настя не красотка. И для него ничего не значит. Впрочем, Настя не знала, хорошо это или плохо. Юра, конечно, хорош собой. Но она не планирует охмурить хозяйского сына. А если бы вдруг и возник такой план, она бы постаралась его отбросить в сторону. Зачем тешить себя иллюзиями, если через минуту-две этот красавчик забудет о ее существовании.

– А ты надолго? – спросила Карина.

– Не знаю, может, на недельку.

Настя много слышала о Юрии Сокольском. Но за все время, что она работала здесь, видела его впервые. Родиться он должен был осенью восемьдесят пятого. Двадцать лет ему сейчас, осенью достигнет полного совершеннолетия. Так ей говорил Сергей. Да и сама она кое-что сумела выяснить. Учился он в Москве, в МГУ, на престижном экономическом факультете. Пошел по стопам отца, так сказать. Похвально. Сейчас у него пора экзаменов. Экзамены за четвертый курс. Еще год, и он уже специалист. Хотя бакалавром может стать уже сейчас. Но вряд ли он на этом остановится. Глядя на этого энергичного красавчика, Настя понимала, что не остановится. И еще она поняла, что повезет какой-то девчонке, на которой он женится. Видно по нему, что пижон, но так же видно, что все это напускное. Вполне возможно, что за всем этим внешним рисованным лоском скрывается целеустремленная и постоянная в своих пристрастиях личность. Но ей-то что до того? Ей на этом празднике жизни места нет. Да и не стремится она к этим праздникам.

– Отец дома?

И без того бледная его улыбка сошла на нет.

– Дома.

– Один? – напряженно и с мрачным видом спросил он.

– Ну, как сказать.

Карина хоть и маленькая, но голова у нее соображала хорошо. Она поняла, о ком думает Юрий. Потому деликатно отвела в сторону взгляд.

– Понятно.

В том-то и дело, что Всеволод Владимирович был не один. Женя гостила у него несколько дней. Граф Сокольский выделил в ее распоряжение северный флигель. Она жила здесь на правах его старой знакомой, но уже вся прислуга знала, что по ночам он хаживает к ней. Да и как о том не знать, если он особо и не пытался удержать шило в мешке. Вот и до Юрия слухи докатились. И сам он поэтому прикатил. Потому и невесело ему, потому и хмурит он брови в ожидании предстоящей встречи с отцом. А встреча эта не за горами. Юрий уже поднимается по ступенькам. А может, Всеволод Владимирович уже и сам спешит ему навстречу.

Карина подалась вслед за Юрием.

– Ты куда? – удивленно окликнула ее Настя.

Но та даже не оглянулась. Дескать, и так ясно, зачем она идет в дом. Ей же все интересно.

Игра в детективов продолжается. Настя не поощряла это ее увлечение, но и палки в колеса не ставила. Потому и получила фрагмент рукописи. Потому Карина пытается раздобыть очередную ее часть. Пытается, но из этого ничего не выходит. Нет ничего на компьютере у мамы. Может, где-то на съемном носителе есть, но где? Хотела бы Настя узнать продолжение интриги, которой до сих пор пронизана жизнь графа Сокольского. Но что-то ей подсказывало, что у Карины из ее затеи ничего, кроме неприятностей, не выйдет. Узнает мама про ее проделки, начнется выяснение отношений. Настя с опаской думала о подобном сценарии развития событий. Уж очень не хотелось ей в очередной раз доказывать всем, что она вовсе не верблюд.

Настя не препятствовала Карине в ее дерзаниях. Но и не давала никаких заданий. Хотя вопросов у нее была масса. Кто такой Макс? В каких отношениях он состоял с Майей Дмитриевной? Что происходило в усадьбе в ту ночь, когда они пропали? Что происходило после? События она не форсировала, с расспросами ни к кому не лезла. Но сдружилась с горничной, которая убиралась в комнатах Карины. Оксана уже третий год работала в доме, ей было что рассказать. А поболтать она любила. Правда, ничего особенного она не рассказала. Перемыла косточки всем, кто работал вместе с ней. Но про графа и его домочадцев – ни слова. Нельзя говорить о хозяевах плохо, за это и уволить могут. Зато про Макса рассказала. Действительно парень пользовался не очень хорошей репутацией. О таких говорят – имел все, что шевелится. Оксана скромно заметила, что Макс домогался и ее саму, но из этого ничего не вышло. Скромно заметила, но в глазах при этом наблюдался такой нескромный блеск, что Настя заподозрила ее в неискренности. О том, домогался ли Макс хозяйки дома, – ни слова. Но бывает, что молчание красноречивей всяких слов. А Оксана умела молчать многозначительно. Именно так она и замолчала, когда речь зашла о Майе Дмитриевне. Еще Оксана промыла косточки Григорию Николаевичу Хомутову, начальнику охраны графа Сокольского. Не забыв при этом заметить, что он мог бы поактивней участвовать в розыске пропавшей хозяйки. А то, мол, в первые дни из кожи вон лез, пытаясь выйти на ее след. А потом вдруг успокоился. Одно только это могло навести на мысль, что Хомутов сначала нашел Майю Дмитриевну, а потом уже успокоился. Очень даже могло быть, что ее нашли только для того, чтобы сразу же упокоить. На пару с Максом. Для того, чтобы убедиться в том, нужно было допросить Хомутова. Но Настя прекрасно понимала, что это дохлый номер. Даже если бы она смогла найти к нему подход, он и под страхом смерти не сказал бы ей ни слова. Он же не дурак подписывать себе приговор. Но Настя даже не пыталась подбивать к нему клинья. Хоть и хаяла его Оксана, а было видно, что мужик этот – тертый калач. Один его стальной взгляд создавал образ проволочного заграждения, которым он был огражден со всех сторон. Если кто и смог бы его взломать, так это Сергей. Но Хомутов жил в усадьбе, и у Сергея не было к нему доступа.

Настя рассказала Сергею про дом Чукоткина, он сказал, что начнет работу в этом направлении. Но этого же мало. Одним словом, ее успехи в деле расследования предполагаемого преступления были весьма и весьма скромными. Если их вообще можно было назвать успехами. Но дело худо-бедно двигалось, глядишь, и сказка сложится. Как говорится, еще не вечер.

Не смогла Настя угнаться за Кариной. И этот взбалмошный ребенок вошел в дом вместе с Юрием. Насте ничего не оставалось делать, как зайти в дом вслед за своей подопечной. И она сразу же стала свидетелем некрасивой сцены.

Всеволод Владимирович стоял посреди парадной залы, а на него наседал Юрий. И его агрессия была вполне понятна, ведь отец был не один – бок о бок с ним стояла Женя. Настя должна была признать, что для своих тридцати девяти лет Евгения Эдуардовна выглядела просто превосходно. Ее возраст не могла выдать даже шея – даже там кожа имела достаточно высокий тонус. А лицо – так вообще как у молодой женщины. Ни морщинки, ни вмятинки. И не скажешь, что «штукатурки» на ней больше, чем может позволить себе девушка.

Стоило признать, что она была очень красивой женщиной. И уж никак не была похожа на ту Женю, в которую когда-то влюбился студент Сева Сокольский. Вместо косынки вокруг головы стильная прическа – не то чтобы вызывающая, но и скромной ее не назовешь. И костюм на ней вовсе не строгий, хотя и вульгарности в нем ни на грамм. Короткий светлый жакет с неглубоким декольте слегка обнажал верхние упругие полусферы соблазнительно высокого бюста, средней длины юбка туго обтягивала в меру широковатые и, судя по всему, не тронутые целлюлитом бедра. Выглядела Евгения Эдуардовна прекрасно. Но, похоже, ее красота действовала на Юрия как красная тряпка на быка. Отец попытался его обнять, но он вырвался, отскочил назад. И, с трудом сдерживая себя, совсем нетактично пальцем показал на женщину:

– Зачем она здесь?

– Сынок, я хотел бы с тобой поговорить, – начал было Всеволод Владимирович.

Но Юрий не хотел ничего слушать.

– Я спрашиваю, почему она с тобой?

Настя не могла позволить себе наблюдать за этой сценой. И без того много увидела. Взяла Карину за плечи и чуть ли не силой потащила на выход. Всеволод Владимирович даже не взглянул на них. Не до того. Не самое это легкое дело – объясняться с сыном из-за женщины.

– Потому что так надо! – донесся до нее голос Сокольского-старшего.

– Мне это не надо! – буйствовал Сокольский-младший.

– Ты многого не понимаешь.

На этом для Насти разговор закончился. Хотелось бы ей услышать продолжение, но... Впрочем, и так все ясно. Юрий будет и дальше выражать свое возмущение поведением отца. А тот будет пытаться ему объяснить свой выбор. И вряд ли стороны разойдутся с миром.

Карина не возмущалась, она сама понимала, что ей нельзя было оставаться в доме.

– Уф! Ну и ну! – взбудораженно покачала она головой.

– Маме только ничего не рассказывай.

– Шутишь? Мама и так все узнает. А вот и она!

Елена Васильевна была мрачнее тучи. Возмущенный взгляд устремлен на дочь. На Настю она даже не смотрела.

– Карина, мне нужно с тобой поговорить, – сердито сказала она.

– Со мной? – жалким голосом переспросила девочка. – Юра приехал. Может, с ним поговоришь. Он по тебе соскучился.

– С ним я успею поговорить. А с тобой хочу поговорить прямо сейчас.

Она взяла Карину за руку и повела к дверям галереи, через которую можно было попасть в правое крыло. Настя было направилась за ними, но Елена Васильевна остановила ее движением руки:

– А вы пока побудьте здесь. И далеко не уходите.

Дрожащий голос, гневные интонации, холодный взгляд – все это не предвещало Насте ничего хорошего. Неужели Елена Васильевна догадалась, за чем на протяжении последних дней охотилась ее дочь? Если так, то дело дрянь.

Настя осталась в парке. Присела на скамейку вдоль большой аллеи. Настроение не в дугу. Сейчас Елена Васильевна допросит дочь, та свалит все на нее, и такое тогда начнется...

Мимо с приглушенным ревом промчался серебристый красавец. Все-таки поссорился Юрий с отцом. И теперь в порыве чувств бежит и от него, и от самого себя. Машина вдруг резко затормозила, сдала назад и остановилась рядом с Настей. Плавно опустилось стекло.

– Поехали! – повелительным тоном обратился к ней Юрий.

– Нет, – покачала она головой.

Похоже, он понял свою ошибку.

– А если я очень попрошу? – Его тон значительно смягчился.

А на губах даже появилось подобие улыбки.

– Нельзя мне. Меня сейчас позовут.

– Да, ну ладно.

Юрий поднял окошко, и машина с места взяла в карьер. Настя пожалела о том, что отказалась. Ведь Юрий – сын хозяина дома, его наследник. Если бы он приказал ей сесть в машину, никто бы не посмел ее осудить – даже Елена Васильевна.

Но Юрий уже уехал. И вдруг машина снова остановилась. Снова сдала назад. На этот раз стекло осталось на месте, но открылась дверца. Юрий вышел из машины, взял Настю за руку.

– Мне все равно, что тебя кто-то куда-то позовет. Садись в машину!

Снова повелительный тон. Настя вырвала руку.

– Пойми, мне сейчас хреново. Мне нужно выговориться. И если ты не поедешь со мной... Поехали, а?

– Ну, если тебе нужно.

Юрий действительно был не в себе. В таком состоянии он мог разбиться. А Настя своим присутствием могла подействовать на него успокаивающе. Или наоборот. Тогда они разобьются вместе. И все же она села в машину. На всякий случай прибегла к ремню безопасности.

Мощный «Феррари» с места развил такое ускорение, что Настю вжало в спинку сиденья. К воротам Юрий подъезжал на скорости не менее ста пятидесяти километров в час. И это только начало. Сейчас машина вырвется на прямую трассу. Настя представила, как машина слетает с дорожного полотна, кубарем катится вниз под откос. И зачем она только села в машину к этому психу?

Створки ворот закрывались, но Юрий не сбавлял ход. Оказывается, они разобьются гораздо раньше. Но створки вдруг изменили полярность движения, и машина беспрепятственно продолжила путь.

– Ты сумасшедший? – сказала она.

Но Юрий уже сбавлял скорость.

– Ты не понимаешь, отец велел закрыть ворота. Если бы я не разогнался, нас бы хрен отсюда выпустили.

– Хрен оставь себе, ладно?

– Извини.

– Ты меня к себе сильно не прижимай.

– Не понял.

– Ну, я же твоя жилетка, в которую можно поплакаться.

Насте показалось, что Юрий не слышит ее. Думает о чем-то своем.

– А-а, что? – встрепенулся он.

Точно, не слышал.

– Я тебе не жилетка.

– Разве я это говорил?

– Ты говорил, что тебе нужно выговориться.

– А, да, выговориться. Но не выплакаться же. Слушай, а насчет жилетки ты это здорово придумала. Ты такая уютная.

– Какая?

– Я что-то сказал? – снова встрепенулся Юрий.

Казалось, он переключился с фазы на фазу. Это что ж у него – по фазе на каждое душевное состояние?

– Ничего, проехали, – усмехнулась Настя.

– Колючая ты какая-то.

– Только что я была уютная, а сейчас колючая.

– Уютная? Да, уютная. И колючая. Слушай, а ты не знаешь, зачем я тебя с собой взял?

– Здрасьте, приехали. Поворачивай назад! – обиженно надулась Настя.

– А надо?

– Надо.

– Ты что, обиделась?

– Больно нужно!

– Значит, обиделась. Ты не обижайся. У меня вообще голова замороченная. А тут еще это.

Юрий и не пытался остановить машину. Сосредоточенно смотрел на дорогу, рассеянно думал. А может, как раз наоборот – рассеянно смотрел и сосредоточенно думал.

Настя не стала лезть к нему в душу. И так ясно, что произошло.

– А ты чего молчишь? – спросил он.

– Ты же хотел выговориться, а не я.

– Да? Может быть. Но ты бы могла спросить, что произошло.

– Я все видела. Карина за тобой побежала, я за ней. Твой отец был с Евгенией Эдуардовной.

Юрий изменился в лице. Ожесточенно спросил:

– Как она тебе?

– Мне-то что, какая она.

– Что она здесь делает?

– Это ты у меня спрашиваешь?

– У кого ж еще. Ты же у отца работаешь.

– Работаю. Но в мои обязанности не входит вмешательство в его личные дела.

– А в мои входит! Он мой отец! А еще у меня есть мать! Ты знаешь, где моя мама?

– Говорят, она пропала.

– Говорят! А что ты сама знаешь?

– Ты, может быть, не в курсе, но я совсем недавно здесь работаю.

– Может быть, и в курсе. Тебя раньше здесь не было. А может, и была. Просто не заметил.

Настя обиженно вздохнула. Час от часу не легче. То он не знает, зачем взял ее с собой, то она такая, что ее можно не заметить.

– Я, кажется, что-то не то сказал, – опомнился он.

Настя промолчала. Не хотелось ни о чем говорить. А то еще, чего доброго, нарвешься на очередную оплеуху. Но и назад возвращаться не хотелось. Там Елена Васильевна, там неприятности. А дорога как раз вела в город. Полчасика в столь стремительном темпе, и они будут там. И пропади пропадом эта работа. Есть темная комната, есть черная кошка, но как ее найдешь, если нет никакой возможности превратить свои догадки хотя бы в хлипкие улики. Нет ничего. И не будет. Господин Сокольский не тот человек, чтобы оставить за собой мусор. Сергей, конечно, не похвалит ее за провал в работе. Но и взашей не выгонит. Будет работать у него секретарем за шесть тысяч в месяц плюс премиальные.

– Снова ты замолчала, – сказал Юрий.

– Ух ты! Ты это заметил! – съязвила Настя. – А то я думала, что совсем незаметная.

– Ну, я не то хотел сказать. Может, ты где-нибудь на кухне работала. А я же не Макс, чтобы за всеми юбками бегать.

– При чем здесь Макс?

– Да при том, что урод.

– Говорят, он вместе с твоей матерью сбежал.

Юрий отреагировал на это мгновенно. И заставил ее похвалить себя за то, что догадалась воспользоваться ремнем безопасности. Он затормозил так резко, что, не будь Настя пристегнутой, она бы вынесла головой лобовое стекло.

– Никогда, – гневно прохрипел он, – слышишь, никогда не говори то, чего не знаешь! Не могла она сбежать с Максом! Слышишь, никогда!

Настя разумно промолчала. Юрий же нашел в себе силы взять себя в руки. Снова тронул машину с места, но скорость набирал постепенно, без особого рвения.

– Это все чушь собачья, – более спокойно сказал он. – Мама не могла с ним сбежать! Мама у меня самая хорошая, поняла? Очень добрая! И отца всегда очень любила. Всегда – это значит, и в нищете любила, и в богатстве. Мы же не всегда так жили, как сейчас. Было время – бедствовали. Я, правда, это время смутно помню, но ведь было. Квартиры снимали, потом квартиру купили, ну а затем уже и усадьба появилась. Отец говорит, что душу в нее вложил. Так и мама душу в нее вложила, как она радовалась. У них же любовь с отцом здесь, у Темного озера, случилась. Много чего хорошего можно про нее сказать. Но скажу только одно: мама всегда вместе с отцом была. С ним и за него. И никогда ему не изменяла. Никогда! А ты говоришь... Сплетни всякие собираешь и говоришь.

Юрий замолчал. В какой-то момент Насте показалось, будто он снова забыл о ее существовании. Едет, думает о чем-то. Куда едет?

– А ты куда меня везешь? – спохватилась она.

Машина уже вышла на шоссе, но держала курс на Москву.

– Тебя везу?

Юрий удивленно посмотрел на Настю. Ну точно, снова забыл о ее существовании.

– Извини, задумался. В Москву мы едем.

– Но мне туда не надо. Я думала, ты успокоишься и мы обратно повернем.

– Да я успокоился. А обратно не поверну. Не хочу домой, пока там эта.

– Кто эта?

– Да эта. У них с отцом тоже роман был. Только он маму выбрал. А эта приперлась. Не хочу о ней говорить.

– Может, она не такая плохая, как ты о ней думаешь, – неосторожно заметила Настя.

И тут же за это схлопотала.

– Ты что, дура! – взорвался Юрий. – Ты что, не понимаешь? Мне все равно – плохая она или хорошая. Для меня она всегда будет плохой. Всегда! Это что ж такое! Мама еще не вернулась, а отец уже выдру эту в дом привел.

– А она должна вернуться?

– Кто?! Моя мама?! А ты что, ее уже хоронишь? Я знаю, все вы ее похоронили! И отец тоже! А она вернется. Вот увидишь, вернется!

– Не увижу. Зачем я только поехала с тобой? Елена Васильевна обратно меня уже не примет.

– Елена Васильевна? Тетя Лена? Ну да. Один момент.

Юрий включил заблокированный до этого телефон, позвонил своей тете и сообщил ей, что выкрал Настю.

– Денька через два привезу обратно, – сказал он и положил трубку.

– Денька через два? – возмутилась Настя.

– Ну, если хочешь – через три. Можно через недельку, ну, если очень-очень захочешь.

– Ты издеваешься.

– Да ты не бойся, я тебя не обижу.

– Ты меня уже обидел.

– Да? Извини. Ты не волнуйся, я поговорю с тетей, в деньгах ты не потеряешь.

– При чем здесь деньги?

– При том, что ты на работе. У меня дома такой бардак, ты даже не представляешь. А горничную свою я рассчитал. Дура потому что!

– Горничную?! Ты взял меня с собой, чтобы я у тебя дома прибралась?

– Да ты не волнуйся, тут ехать-то всего четыре часа. Ща как втопим!

Юрий утопил педаль акселератора до самого полика, и машина с ревом в агрессивном порыве на бешеной скорости выскочила на встречную полосу. Обошла одну фуру, вторую, третью. Навстречу шел широкомордый трейлер, загудел, как пароход, засверкал фарами. Но Юрию хоть бы хны. Обошел четвертое препятствие и свернул на свою полосу перед самым носом у надвигающегося монстра.

– Ты псих! – поставила диагноз Настя.

Но Юрий как будто и не услышал ее. Снова пошел на обгон. Успокоился лишь после того, как обошел весь «тещин язык» – так на шоферском жаргоне называлась длинная вереница машин, которую на узкой дороге мог собрать один-единственный тихоход. Но дорога до Москвы длинная, и таких «тещиных языков» на ней тьма-тьмущая. Обойдешь один, второй, а на третьем можно и погореть.

Но препятствий на дороге пока не наблюдалось. Машина стремительно неслась по дороге, на скорости четко вписываясь в повороты.

– Ты можешь меня высадить, – сказала Настя. – Я тебе не горничная.

Ей было обидно. Иллюзий насчет Юрия она не строила, понимала, что не сможет составить конкуренцию московским красоткам, которые наверняка вьются вокруг него. Да и не пыталась составить конкуренцию. Но все равно обидно. Сначала пар свой на нее выпустил, теперь вот за уборщицу ее держит.

– Хорошо. Сто евро сверху.

– Не поняла, кто сверху – ты или я? – усмехнулась она.

– Ну, можешь ты. Черт! Ты меня не путай, да! Я совсем не о том! А ты что, могла бы за стольник?

– И не мечтай.

– Да я как-то и не думал об этом. Мне сейчас не до того. Да нет, ты бы не смогла. Ты не такая. Ты какая-то правильная. Погоди-ка, Карина говорила, что ты самый лучший на свете телохранитель?

– Ага, самый лучший в мире Карлсон. Воспитатель я. Просто воспитатель.

– Может, за мое воспитание возьмешься? – шутки ради спросил Юрий.

– Поздно уже. Ты в таком возрасте, когда тебя только могила исправит.

– Неужели я так плох?

– Не могу сказать. Я тебя почти не знаю. Но пока все плохо.

– Я знаю, это в тебе обида говорит. Не хочешь у меня убираться, не надо.

– Ну почему же, сто евро лишними не бывают.

– Тебя не поймешь.

– А я тебе не книга, чтобы меня понимать. Я и сама себя, если честно, не понимаю. И какой черт дернул меня сесть к тебе в машину?

– Я понял, что ты хочешь сказать. Черт – это я. Я же тебя дернул. Наверное, зря. А может, нет, а?.. Может, тебе со мной хорошо, а?

– С чего ты взял?

– Да тетя Лена сказала. То есть не сказала, я по ее голосу это понял. Короче, она сказала, что ей все равно, где тебя черти носят. Э-эй, я чертом и у нее стал. Черт тебя дернул, черт тебя носит. Но я не черт. И даже душу свою никому не продавал.

– Я тоже – ни тебе, ни черту. И с тобой мне совсем не хорошо. Но раз уж ты меня носишь. Только не заноси, ладно?

– Нормально все будет. А что ты натворила? Тетю Лену трудно из себя вывести.

– Она на меня обиделась.

– За что?

– За мою глупость. Карине захотелось играть в детективов, она хотела искать твою маму. Я ее отговорила. И сдуру предположила, что Елена Васильевна может быть причастна к ее исчезновению.

– Ничего себе закруточки!

Юрий даже сбавил скорость – так был удивлен.

– И зачем ты такое сказала?

– Я Карине сказала. Представила, что она своими играми мать родную под монастырь подведет. Потому и сказала. Говорю же – сдуру ляпнула. А Карина матери рассказала, а та – твоему отцу.

– А откуда вообще взялось такое предположение?

– Из детективной логики. Мы о телесериалах заговорили, а там если кого-то убивают, то почти всегда близкие родственники причастны.

– А кого в нашем случае убили? – начал заводиться Юрий. – Моя мама жива, даже думать не смей. Плевать мне на твои сериалы!

– Сериалы – не мои. И мне на них также плевать.

– Тогда зачем чепуху мелешь?

– Это всего лишь предположение. Я, между прочим, почти два года в отделе милиции работала. Дознавателем. Юридический университет закончила. Так что сериалы здесь ни при чем. У меня своя логика.

– В милиции два года. Университет. Неплохо. Но моя мама не могла погибнуть. Не могла.

– Я и не говорю, что она погибла.

– Но ведь она исчезла. А на тетю Лену ты зря наехала. Маму она обидеть не могла. Хотя и не скажу, что она любила маму. Значит, и ты решила принять участие в розыске моей мамы.

– Это все Карина.

– Но ведь и тебе интересно было.

– Может быть.

– И что ты накопала?

– Ничего.

– Отсутствие результата – тоже результат. Заметь, любимая фраза неудачников.

– Это ты про меня? Но я не ставила своей целью найти Майю Дмитриевну. А ты ставил?

– И ставил. И даже искал. Лично объездил все адреса, где она могла быть. И ничего. Выходит, я тоже неудачник.

– А у бабушки Мариши искал?

– Нет.

– Но ты ее знаешь?

– Ну, слышал. Мама у нее иногда бывала. Но я как-то не подумал. А что?

– Да ничего. Коттедж там один по соседству есть.

– И что?

– Да так, ничего особенного.

Настя решила, что нет никакого смысла рассказывать ему про коттедж Чукоткина. В этом доме только догадки ее спрятаны, а фактов нет.

А Юрий и не требовал продолжения разговора. Он снова погрузился в свои мрачные думы. Но продолжал гнать как на пожар. Настя всерьез опасалась, что до Москвы они не доедут. И надеялась на подушки безопасности. Знала, что срабатывают они далеко не всегда, но все равно надеялась.

Настя уже ездила в Москву на машине. Вадим ее возил. Он тоже умел ездить быстро, но раньше чем за шесть часов никогда до нее не доезжал. Юрий же покрыл это же расстояние за четыре часа с небольшим хвостиком. На Кольцевой автостраде они были, когда сумерки начинали еще только сгущаться. После чего попали в такой затор, из которого раньше всех можно было выбраться только на летающем автомобиле. Пришлось плестись в общем потоке. К его дому подъехали, когда на город опустилась ночь. Ночь, которую даже самый заядлый пессимист не смог бы назвать глухой. Москва была залита светом ночных огней – фонари, витрины магазинов, неоновая расцветка казино, рекламные гирлянды. И во дворе дома яркое освещение. Дом не простой, элитный. Суперстильная высотка на Воробьевых горах. Наверняка место для квартиры выбрано неспроста: до университета рукой подать.

– И что дальше? – спросила Настя.

И снова, в который раз уже, стала свидетелем неприятной для себя сцены. Юрий вздрогнул от ее голоса, недоуменно посмотрел на нее. Как будто впервые ее видит. Очнулся, вспомнил.

– Что дальше? Ко мне пойдем.

Машина плавно катилась по двору. Юрий бросил быстрый взгляд на дом. И вдруг резко ударил по тормозам.

– Свет в окнах! – взбудораженно воскликнул он. – В моих окнах. Ключ только у мамы был, понимаешь!

Он радовался, как потерявшийся ребенок, которого после долгой разлуки наконец-то нашла мать. Но Настя, сама того не желая, охладила его пыл:

– А у отца есть ключ?

– Есть. Но как он мог здесь... Черт! Вертолет! У него же вертолет.

И все же он больше склонялся к тому, что в квартире его ждет мать, а не отец. Настя хотела, чтобы его надежды сбылись. Но почему-то не верила, что это возможно. Почему-то была уверена, что Майи Дмитриевны уже нет на этом свете.

Юрий даже не стал загонять машину в подземный гараж. Бросил ее у подъезда и стремительно вышел из нее. Настя едва поспевала за ним. Дверь в квартиру он открыл своим ключом, в предчувствии чуда шагнул через порог, но нарвался на разочарование. Если само очарование могло обратиться в разочарование, то сейчас был тот самый случай. В просторном холле, совмещенном с гостиной, на белоснежном диване сидело потрясающей красоты белокурое создание. Маечка-лифчик со стразами, короткие шортики-стрейч – наряд, достойный стриптизерши. Но, похоже, диву это ничуть не смущало.

Она смотрела телевизор, но с появлением Юрия без промедления поднялась во весь рост, благоухая дорогим парфюмом, походкой от бедра подошла к нему. Томно, с легким, ни к чему не обязывающим капризом в голосе протянула:

– Ты так долго, дорогой.

Обняла его одной рукой, подставила щечку для поцелуя. Но Юрий не стал ее целовать. Он уже понял, что с мамой вышел облом. И сейчас готов был сорвать злость на красотке.

– Ну и какого ты здесь делаешь?

– Ты же сам сказал... – опешила дива.

На какое-то мгновение в ее больших глазах отразился страх перед собственной беспомощностью. Но только на мгновение. Она довольно быстро взяла себя в руки. Чувствовался богатый опыт обольщения.

– И ключи мне дал. Вот они, на столике.

Она эффектно нагнулась, выставляя напоказ соблазнительные выпуклости своего тыла, двумя пальчиками сняла ключи со стола.

– Я что, много выпил? – Юрий озадаченно почесал затылок.

– Ну о чем ты говоришь? – с напускной обидой посмотрела на него красотка. – Я что, такая страшная, что со мной надо много выпить?

– Да нет.

– А это кто?

Девица пренебрежительно оттопырила верхнюю губку, прежде чем изящно ткнуть пальчиком в Настю.

– Это? Да сам не знаю. То есть знаю, – опомнился Юрий. – Это мой... э-э, телохранитель.

– Да-а? И в чьей постели она хранит твое тело? В своей, да? Юрочка, неужели ты опустился до такого?

Пренебрежение сменилось откровенным презрением. Дива смотрела на Настю с таким видом, будто ей было стыдно находиться с ней в одной квартире.