Текст книги "Мрак в конце тоннеля"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Я вставал на ноги, переваливая свое тело через живое препятствие на пути, когда интуиция заставила меня отвести голову в сторону. Острие кайла должно было вонзиться мне в затылок, но оно пробило грудь человека, оборвав его стон.

Все-таки я глянул на него и узнал в нем «лейтенанта». У бедняги была размозжена голова, но убил его удар, предназначенный мне. Что ж, когда-нибудь я признаю свою вину, но только не сейчас.

Взбесившийся инстинкт самосохранения толкал меня вперед. Но только я поднялся на ноги, как меня ударили киркой по спине. На этот раз притупленным концом, но так сильно, что у меня отнялась правая рука, в которой я держал свое кайло.

Впрочем, это меня не остановило. Я побежал вперед и через десяток-другой шагов едва не врезался в толпу упырей, с оглушительным грохотом вонзающих кирки в железную дверь столовой, за которой скрывались уцелевшие люди. Но для меня места там не было, поэтому я сквозняком проследовал мимо. Кто-то из мутантов потянулся ко мне, но на него налетел ополоумевший от страха человек, выбежавший из соседнего помещения. Судя по белому халату, это был кто-то из поваров. В состоянии панического ужаса он ничего не соображал, поэтому стал легкой добычей мутантов.

Я не видел, что произошло с бедолагой, потому что не оглядывался. Вперед, вперед и только вперед. Но зачем? И куда? Ясно же, что подземелье заблокировано со всех сторон. Если, конечно, не считать запасной вход, откуда появились упыри.

Еще через пару десятков шагов я оказался на перекрестке соединительного и основного коридоров. Отсюда хорошо был виден открытый взрывом проем запасного входа. Из него все еще дымило, но, как это ни странно, ни одного живого существа рядом с ним я не заметил. Но разве путь к спасению лежит через преисподнюю?.. А что, если да?..

Впрочем, у меня не было иного выхода, как прыгать к черту на рога. В сущности, я до сих пор жив только потому, что пер напролом. Стал бы я метаться из стороны в сторону, давно бы уже лежал на студеном полу с проломленной головой.

Была не была! Я мысленно перекрестился и, не сбавляя хода, нырнул в дверной проем.

Тротиловый дым хоть и слабо, но был подсвечен лампами из коридора первого блока. И я смог разглядеть кучу крупных железобетонных обломков под ногами. И еще я заметил небольшой пролом в боковой стене справа от дверного проема. Уж не отсюда ли появились упыри с убийственными кирками? Если так, то мне лучше держаться от этого пролома подальше…

Только я об этом подумал, моя нога наткнулась на чье-то лежащее на полу тело, и мне пришлось поднапрячься, чтобы удержать равновесие. Возможно, это был упырь, которого убило взрывом.

Узкий, обшитый толстым листовым железом коридор вел меня вперед, к вертикальной шахте, по лестнице которой можно было подняться к выходу в гражданское бомбоубежище. Но именно с этой стороны до меня донесся женский крик:

– Пустите, ублюдки!

Чем дальше я убегал от выбитой взрывом двери, тем темнее становилось на пути. Но у меня на поясе висел фонарь с заряженной батареей, и я, не снимая его, нажал на красную кнопку. В суматохе я где-то посеял пистолет, а фонарь, к счастью, не соскочил с крепления. Но толк от «макарыча» почти нулевой, а без света мне сейчас никак.

Луч фонаря уперся в женщину из нашей группы – кажется, ее кто-то называл Татьяна Викторовна, – которую тащили под руки зомби. Она билась в истерике, и я сдуру бросился к ней в безумной надежде вызволить ее из беды. Но из-за спин одних упырей появились другие, с кирками в руках; они быстро определили во мне чужака и бросились за мной. Увы, но инстинкт самосохранения заставил меня повернуть назад, а со стороны узла связи ко мне уже бежали другие мутанты. И мне ничего не оставалось делать, как втиснуться в проем перед выбитой дверью.

Пришлось пригнуть голову, чтобы продвигаться вперед по темной шахте, но, чтобы идти, совсем не обязательно было поворачиваться боком. Тоннель был достаточно широк для того, чтобы идти «во фронт». Правда, я все равно зацепил локтем несколько приткнутых к стене лопат.

Здесь не было укрепляющей обшивки, сдерживающей давление грунта, и потолок подпирали только вертикальные балки из деревянного бруса. Фонарь светил исправно, но все равно я стукнулся об одну подпорку головой, другую задел плечом, а одну выбил с места. Случайно выбил. Но именно это и подсказало мне идею, как избавиться от погони.

Дальше я стал сбивать подпорки со злым умыслом.

Земля за мной осыпалась, но, увы, далеко не так бурно, чтобы задержать погоню. Зато плечи разболелись – особенно левое, с той стороны, куда меня ударили в спину киркой. И коленки я отшиб, выбивая опоры между полом и потолком. Захромал. В конце концов пришлось отказаться от этой бестолковой идеи.

Чем дальше я шел вглубь, тем суше становился грунт на стенках тоннеля. Это значило, что ход этот рыли не один день, и даже не месяц. А может, и годы, хотя об этом рано было судить: ведь я не знал, насколько далеко и куда тянется этот низкий и не очень удобный тоннель. А пробивали его в толще земли, судя по всему, те самые мутанты с кирками. Значит, эти землеройные особи существовали еще задолго до атомного взрыва.

Может, они существовали сами по себе, как те кроты, которые роют землю без понятной для людей причины. А может, кто-то направил их к бункеру. И этот кто-то направил не только убивать… Я слышал голос Татьяны Викторовны, которую тащили за мной безумные землекопы. А откуда-то издалека до меня доносился и громкий мужской голос. Уж не Валера ли это кричит? Ведь и его утащили упыри…

В сущности, меня зажали в тиски: впереди осязаемая опасность и позади то же самое. Но эти две данности были заняты своими делами, я их не интересовал. Мне нужно было держать такую скорость, чтобы держаться равномерно от авангарда и арьергарда темных сил, чтобы не попасть в более крутой переплет.

Тоннель уходил куда-то вверх – не очень круто, но подъем все же ощущался.

Шел я по деревянной доске, что длинным рельсом уходила вдаль. Эта дощатая тропинка была так измазана грязью, что едва просматривалась. Видимо, зомби возили по ней тачку с грунтом. Должны же они были как-то избавляться от него, чтобы продираться к бункеру.

Удивительно, но нигде я не наблюдал следов жизнедеятельности. Видимо, твердые и не очень отходы закапывались в землю. Но кто же тогда следил за чистотой? Вряд ли грязные человекообразные животные нуждались в порядке.

Иногда фонарь выхватывал остатки непереваренной пищи, отторгнутой организмом. Говоря проще, это была обыкновенная блевотина, размазанная по стенкам тоннеля и опорным балкам. А встречалась она с завидной регулярностью. Вряд ли бешеные землекопы были беременны. А может, они много выпивали?.. А если дело не в спиртном, а кое в чем другом, более тяжелом и страшном? Что, если «шахтеров» накачивали наркотиками, что делало их послушными рабами в чьих-то руках? И не героин это и тем более дорогой кокаин, а, например, дешевый синтетический дезоморфин, от которого человек начинает гнить заживо.

Чем выше я поднимался, тем прочней становился грунт, и расстояние между подпорками возрастало. А в одном месте я обнаружил целое сооружение. Стены и потолок были укреплены бетонной стяжкой, по которой в специальный резервуар мало-помалу стекала влага. В резервуар был помещен дренажный насос, к которому сверху тянулся провод и шланг. А ведь это трудоемкий процесс, как и вся работа, которую проделали зомби. И кому все это нужно?

Здесь грунт затвердел до прочности камня, и стены и потолок перестали быть ровными, как прежде. Землекопам приходилось рубить и выкорчевывать камни, чтобы тянуть шахту вниз под землю. По сути, это была самая настоящая каменоломня с зазубренными краями и бугристым полом. И здесь тянулись доски-рельсы для тележек. Потолок был укреплен, как и прежде, подпорками, поэтому я шел вперед без особых опасений, что на голову может упасть камень. Рожденный быть съеденным, не погибнет от несчастного случая. А меня могли в любое время съесть – как в прямом, так и в переносном смысле. Кто знает, может, безумные шахтеры обожали человечину. А может, целиком перешли на нее после того, как Москву накрыло ядерным залпом…

В конце концов тоннель плавно перекочевал в настоящую, древнюю, как мне показалось, каменоломню. Воздух здесь был такой же густой и мертвенно-сонный, как и в прежней шахте, но я почувствовал легкий, едва уловимый сквознячок.

Но скорее всего мне просто показалось, что воздух взбодрился. Дело в том, что штольня, куда я попал, не была сквозной и тянулась только в одну сторону, влево от меня. Верней, она уходила и вправо, но в этом направлении ее намертво перекрывали завалы грунта, извлеченного из новоявленного тоннеля.

Шахта шла горизонтально под землей. Была она гораздо шире и выше, чем тянущийся к бункеру лаз, и дышалось здесь не в пример легче. Но меня бы больше обрадовало, если бы тоннель ответвлялся – тогда бы я мог уйти с пути следующих за мной землекопов.

Здесь также по полу был проложен деревянный рельс для тележки, потолок подпирал брус из относительно свежего дерева. Чувствовалось, что подземные люди всерьез заботились о своей безопасности… Да, но тогда почему я не видел на них касок, как это положено землепроходчикам?.. Скорее всего, здесь ценилась жизнь только избранной кучки людей, а если точней, нелюдей. Для них же и строился этот ход, а невменяемые землекопы были тупой рабочей и, судя по всему, боевой силой…

А может, я напрасно грешил на этих «избранных»? Может, не такие уж они и сволочи, как мне казалось? Возможно, эти господа погибли в пекле ядерной войны, а их рабочие остались без присмотра. Они докопались до бункера, вышли к людям, но к этому времени у них закончился наркотик, и они обезумели от «ломки»… «Избранные» держали этих несчастных на наркотиках? Да, наверное. Значит, они все-таки нелюди…

Я мог сколько угодно ломать голову над тем, на кого работали зомбированные землекопы, но смысла в этом сейчас не было. Прежде всего мне нужно было думать о том, как выбраться из этой ситуации. Я до сих пор был зажат в движущихся тисках. К тому же пленник впереди вскрикивал все реже и реже, ведь именно по этим звукам я и ориентировался, пытаясь сохранить безопасную дистанцию. Женщина за спиной подавала признаки жизни; и ее голос доносился примерно с одного и того же расстояния, что меня успокаивало, если, конечно, такое определение применимо к моей ситуации. Внутри все клокотало от злости, страха и возмущения. Да я и не хотел успокаиваться, потому не прикладывался к своей драгоценной фляжке, чтобы держать себя на боевом взводе.

Старинная штольня вдруг закончилась: ее перекрыли завалы грунта, выработанного из другого, недавно вырытого тоннеля, уходившего влево с уклоном вниз. По нему зомби увели пленного мужчину, и очень скоро появятся их соплеменники с очередной жертвой. И я должен был следовать этим путем. Но куда?

Я и так находился на пути в преисподнюю, но в самое пекло соваться не хотелось. И тогда я бросился к завалам грунта, что перегораживали старинную штольню. Это был тяжелый твердый суглинок вперемешку с камнями. Земля так затвердела, что не могло быть и речи, чтобы вырыть яму и спрятаться в ней. Пальцы до крови обдеру, но толку не будет.

Но грунт имеет одно прекрасное свойство – оседать. Именно поэтому в одном месте между потолком и завалом образовалось узкое пространство, куда мог бы втиснуться один человек. Сердце мое обнадеженно екнуло, когда луч фонаря высветил эту спасительную нишу.

В этой норе могла обитать какая-нибудь подземная змея, но эта мысль меня не остановила, настолько не терпелось спрятаться от надвигающейся опасности.

И все-таки, прежде чем сунуть голову в лаз под потолком, я посветил фонарем. Ни змей там не было, ни монстров. Более того, щель заметно расширялась вглубь.

Земля была чуть сыровата, но я даже не подумал о том, что могу испачкаться. Сейчас я готов был в дерьмо нырнуть с головой, лишь бы спрятаться от упырей. Не было у меня сил сражаться с ними, да и рана под левой лопаткой разболелась, и рука отказывалась мне повиноваться.

Я влез в расщелину и сразу же выключил фонарь, чтобы меня не заметили приближающиеся мутанты. Я почти был уверен в том, что смог спрятаться от них, поэтому решил затаиться, чтобы шумом не привлечь к себе внимание. Но тогда я буду лежать ногами к опасности, а хотелось бы смотреть ей в лицо. Хотя бы из уважения к себе хотелось. Поэтому я, изловчившись, развернулся головой к подземным зомби. Признаться, с моей раной это было непросто.

Без фонаря шахта погрузилась во мрак, плотный, тяжелый, как земля. И еще стало вдруг так тихо, что в какой-то момент мне показалось, будто меня погребло под завалом. Но вот донеслись потусторонние звуки – это приближались мутанты.

Они шли молча, лишь время от времени мычали на разные лады – «ы-ы», «у-у»… Может, это и был их язык общения между собой. Может, они так оскотинились, что просто разучились говорить по-человечески. И в темноте они шли уверенно, как те кроты, для которых вечный мрак – родная стихия. В кромешной тьме они видели, как кошки, но глаза у них не светились. И я не видел их, а только слышал.

А судя по топоту ног, их было немало. Одни тащили жертву, другие просто шли за ними, а возможно, уносили с собой еще кого-то из моих товарищей. Может быть, едва живого, а потому безмолвного.

Зато не молчала Татьяна Викторовна.

– Спасите!.. Пожалуйста, спасите! – в отчаянии обессиленно-тихим голосом взывала она.

Похоже, женщина почувствовала, что где-то рядом находится человек, который мог ее спасти… Вернее, попытаться это сделать. И умереть в неравном бою. Ведь ни пистолета у меня, ни кирки, и левая рука мне уже не помощник. Рана в спине, возможно, глубокая. Кто его знает, может, потому и нет у меня сил, что я уже изошел кровью. А может, у меня сепсис начался. Вот-вот поднимется температура, меня начнет лихорадить. Лекарств нет, нечем будет сбить жар и очистить кровь, а это значит, что я уже, считай, заживо погребен.

Но лучше умереть здесь, в холодной, но такой уютной, как мне сейчас казалось, норе, чем быть убитым киркой или, что еще ужасней, стать пленником зомбированных землекопов.

Словом, мне ничего не оставалось, как мысленно извиниться перед Татьяной Викторовной и заодно проститься с ней… Хотя, может, она еще и будет жить. Возможно, из нее тоже сделают зомби, и она также будет рыть проходы в московских подземельях. А может, ею будут пользоваться, как живой подстилкой… В любом случае участь ее ужасна.

Пострадает и моя деловая репутация. Ведь я занимаюсь поиском и спасением людей. Казалось бы, сейчас мне сам Бог велел заняться своим делом, но… Да, мне было страшно. Ведь это всего лишь везение, что мне удалось избежать плена или смерти. А ведь я мог погибнуть или заживо сгинуть во мраке, и от этой мысли меня стало колотить изнутри. А может, это начался жар?

Постепенно мои глаза стали привыкать к темноте, и я даже стал различать силуэты движущихся существ, которые возвращались на свою базу после удачного набега. Они шли группами, с интервалами в десять-двадцать минут. И почти все кого-то на себе тащили. А иногда я слышал, как стонут и рыдают жертвы. Никто уже не кричал, потому что взывать о помощи, увы, было бесполезно.

На память пришел один фантастический фильм, где группа спецназовцев должна была уничтожить машину смерти, спрятанную где-то глубоко под землей. Зомби-мутанты тащили к ней убитых ими людей, чтобы те затем воскресли в образе таких же кровожадных монстров. И этот поток трупов был нескончаем. Но спецназовцы, как и полагается героям кинобоевиков, сумели прорваться к машине смерти этим же путем, которым шли мутанты. Прорвались и уничтожили…

Увы, но в жизни все далеко не так просто, как в голливудских грезах. И я при всем желании не мог, подобно киногероям, в очередной раз спасти мир… Да и какое может быть спасение, если этот мир уже погребен под радиоактивными осадками?..

Наверху меня не ожидало ничего хорошего, но все равно я стремился туда. Правда, для этого мне нужно было вернуться назад, в бункер, чтобы затем через аварийный выход проникнуть в гражданское бомбоубежище. Если, конечно, зомби не побывали там…

А если побывали? Если они учинили разгром и там?.. Но ведь они все равно уйдут на свою базу, освободив бункер от своего присутствия. И тогда я вернусь назад, чтобы затем подняться наверх через входные шлюзы и спусковую шахту… Но сначала мне должны оказать первую помощь – обработать рану, вколоть антибиотики. Должен же кто-то уцелеть после погрома. Тот же «моряк» мог сохранить свою шкуру за железной дверью…

Но, прежде чем отправиться в обратный путь, я должен был пропустить тянущихся похоронной процессией землекопов. Они двигались в одну сторону, прочь от бункера, но я видел и силуэты людей, которые время от времени шли им навстречу, выбираясь из неизведанного мною хода. Но в основном они уходили… Интервалы между их группами увеличивались.

Прошло еще какое-то время, но землекопы больше не появлялись. И тогда я покинул свое убежище. Осторожно, не включая фонаря, прошел мимо выдолбленного проема в стене и продолжил путь в обратном направлении.

Я и дальше шел без фонаря, внимательно всматриваясь в темень перед глазами – вдруг мелькнет человеческий силуэт. И прислушивался к тишине, чтобы вовремя обнаружить опасность. Но никто не попадался мне на пути, а дощатый настил для тележек позволял мне идти довольно быстро.

Эти доски вывели меня к боковой шахте, которая тянулась до самого бункера. Но только я сунулся в этот лаз, как вдруг земля содрогнулась, и с потолка мне на голову свалился крупный камень.

Не знаю, как долго я пролежал без сознания, но в себя пришел в кромешной тишине. И темно, как в могиле. Голова раскалывается на части, темечко липкое от крови. Кожа на голове сильно содрана, но пробоины в черепе вроде бы нет. Однако, по-любому, досталось мне крепко. Я попробовал подняться, но голова сильно закружилась и к горлу подступила тошнота. Я беспомощно опустился на пятую точку. Наверняка сотрясение мозга, и явно не в самой легкой степени. А может, ушиб головного мозга. Что, ясное дело, чревато последствиями, если не назначить правильное лечение и больничный режим. Но где найти сейчас такое счастье?

Вдобавок меня колотило, как в горячечной лихорадке. Наверняка температура под сорок. А тут еще головная боль – увы, в прямом смысле. Но делать нечего, надо продолжать путь.

Я сидел на мягком месте, настраиваясь на нечеловеческие усилия, без которых невозможно было преодолеть путь до бункера. И рукой обшаривал пол вокруг себя, пока не нащупал фонарик. К счастью, лампочка не разбилась, и луч света растолкал темноту передо мной.

Но скоро луч уперся в обвал грунта на моем пути. Я прошел не меньше трех сотен метров, чтобы упереться в тупик… Теперь я понимал, что земля содрогнулась от взрыва, который произвели землекопы. Они разрушили свое же творение – видимо, для того, чтобы замести за собой следы. Путь к бункеру отрезан, а обратно хода нет. Ну и что мне теперь делать?

3

Жуткая выдалась ночка: кошмар за кошмаром. Ну что ж, зато теперь я знаю, как чувствует себя покойник в могиле. Над головой неподъемная толща земли, вокруг – непроглядная мгла и непробиваемая тишина… Не хватало мне только покоя. Лежать, сложив лапки на груди, мешал горячечный жар. И голова раскалывалась от боли.

А на ноги я подняться не мог, во всяком случае, мне так сейчас казалось. Смерть дала мне отсрочку, которая уже иссякала вместе с моими жизненными силами. Еще немного, и обрушенная шахта по-настоящему станет моей могилой. Что ж, для того человек и рождается, чтобы умереть…

Но ведь даже покойники могут подниматься из могил. На ум вдруг пришли сцены из фильмов ужасов, где мертвые выбираются из-под земли. Вампиры, зомби, прочая нечисть…

С вампирами все понятно. Нет их на самом деле, а есть только страшно красивые сказки про них. А зомби, пожалуй, существуют. И что ими движет?.. Есть, например, порошок вуду, изготовленный из сушеных рыб фугу, лягушек, летучих мышей и прочей гадости… А есть еще коньяк из восьмидесяти спиртов, самому старшему из которых более тридцати лет. И фляжка почти полная…

Коньяк приятно обжег гортань, освежил сознание крепкой смесью из древесных и фруктово-ягодных ароматов… Жаль только, что фляжка быстро опустела.

Спиртное обычно умиротворяло меня. Но куда уж дальше успокаиваться, если следующая стадия – полное упокоение? А умирать почему-то не хотелось. Вроде бы я и смирился с этой мыслью, но все равно неплохо было бы побороться за жизнь. А коньяк вдруг стал оправдывать свое название, разделяясь на двух тягловых животных, на коняи яка. Я почувствовал в себе две единицы лошадино-бычьей силы и попробовал подняться на ноги. И это у меня получилось.

Голова кружилась, но уже не болела. И горячечный жар уже не так одолевал меня. Я сделал один шаг, другой. Тяжело, даже очень, но это какое-никакое, а движение… Главное сейчас, не задаваться вопросом, куда может вывести меня эта дорога, а то ведь настроение снова может опуститься до состояния вечного покоя.

Тягловые силы во мне ослабевали, голова снова разболелась, но я все-таки вышел в каменоломную штольню. А дальше что?.. Идти по следу мутантов? Но если на голову мне упал камень, это не значит, что я должен ответить «да» на этот жуткий вопрос.

Может, забраться обратно в расщелину, где я не так давно прятался? Это узкий проход между потолком и завалом заканчивался тупиком. Ну а вдруг я ошибаюсь и положение не такое уж безвыходное? Что, если я руками смогу разобрать грунт под потолком, и метра через два-три, а то и раньше, увижу свет в конце тоннеля? Вдруг завал гораздо короче, чем я думаю…

Но тогда почему бы не обследовать насыпную залежь выработанного грунта, возле которой я сейчас находился? Может, и там есть щель под потолком…

И действительно, я заметил небольшое углубление под потолком у самой боковой стены. Свод неровный, и за камнем, под который я просунул руку, мне повезло нащупать пустоту, в которой мог бы уместиться человек. А камень этот, как оказалось, вытаскивался легко даже для меня.

Небольшое отверстие разрослось до размеров медвежьей норы, а потом и вовсе до берлоги. Но вскоре лаз снова сузился до размеров лазейки, пока не превратился в узкую щелочку под потолком. Но из этой щелочки я смог увидеть каменоломную штольню во всю ее ширину и высоту. Это значило, что завал закончился; надо было только разрыть щель и выбраться через нее на пусть и темный, молчаливый, но простор.

Левая рука не двигалась, будто отсохла, а грунт оказался очень твердым для того, чтобы справиться с ним одной рукой. И все же я смог выбрался в шахту, которая свободно тянулась под землей… Неважно, куда она вела; главное, что исчезла иллюзия тупика.

Здесь не было брусовых подпорок и досок, по которым я мог бы идти, не спотыкаясь о торчащие камни. Но все равно я шел, подсвечивая себе путь фонарем. Шел, разбивая в кровь колени и локти. Падал, поднимался, снова шел. Иногда рядом со мной срывались с потолка камни, но и это не останавливало меня.

Я прошел не меньше сотни метров, когда штольня распалась на три ветви. Немного передохнув, я выбрал самую высокую из них и двинулся дальше. Но тоннель скоро сузился до размеров собачьей конуры. К тому же камни над головой шатались и запросто могли обрушиться вниз при малейшем неосторожном движении.

Был у меня в армии друг, успевший до службы поработать на угольной шахте. Он и рассказывал мне, что такое работа в горной штольне. В такой тесноте иной раз приходилось крутиться, что место под письменным столом могло показаться просторной комнатой по сравнению со скворечником. И ничего, работали люди, причем годами, десятилетиями…

Можно было повернуть назад, чтобы исследовать соседнее ответвление, но где гарантия, что и там штольня не сузится до нулевого размера? А тут хоть какой-то, но проход. Да и не было уже сил поворачивать назад. Хотя и вперед я продвигался на последнем издыхании.

Но, как оказалось, «последнее издыхание» затянулось на долгое время.

Я с трудом преодолел узкий лаз, который мог закончиться тупиком, но перешел в просторный рукотворный грот. Потом была одна развилка, затем другая… В конце концов, я потерял счет ответвлениям, но продолжал при этом оставаться на ногах. И шел, протискивался, полз…

И все-таки настало время, когда силы иссякли начисто. Я просто присел на большой камень, выключив подсевший фонарь, чтобы не расходовать зря энергию. Сел, а когда попробовал встать, в изнеможении рухнул на бок, проваливаясь в гущу горячечного бреда.

Именно в этом бреду и явилась мне Оксана. Она подошла ко мне под ручку со своим Костей.

– Как здесь темно! – озираясь, поежилась она. – И холодно!

Средней длины бирюзовое платье, с открытыми плечами и воланами на талии. В таком наряде она красовалась на второй день после нашей свадьбы; может, потому и надела его, собираясь проведать меня в подземелье. Ей бы сейчас больше подошло зимнее пальто до пят и с меховым воротником. А без шапочки можно обойтись – ведь волосы у нее такие густые и плотные, что голову не застудить даже на самом лютом морозе.

Красивые у нее волосы, темно-русые, вьющимися локонами струятся по плечам. Глаза глубокие и черные, как колдовские колодцы. Очаровывают эти глаза, втягивают в себя так, что не вырваться… Я-то вырвался, но так и остался в зоне их притяжения, так и кручусь на ее орбите… Глупо, надо сказать, вырвался. Не по своей, можно сказать, воле.

– Опять нажрался, как свинья, – глянув на меня, презрительно хмыкнул Костя.

Надо сказать, что этот косматый тип с маленькой мефистофельской бородкой не очень жаловал меня. Но при этом он не видел во мне соперника и так близко подпускал меня к Оксане, что порой захватывало дух. Случалось, что мы оказывались вдвоем во всем доме; меня тянуло к ней, а она, казалось, была не прочь, и я даже не знаю, что всякий раз удерживало нас от греха…

– Ты же знаешь, он много не пьет, – покачала головой Оксана.

– Откуда я могу это знать? – небрежно скривился Костя. – Я же не жил с ним.

– Я жила. И знаю…

– Когда ты с ним жила! Сколько времени прошло!.. Может, он уже спился. Да видно, что спился, лежит себе, даже не мычит…

– Может, он умер? – не своим голосом спросила Оксана.

– Да нет, не похоже… Дышит. И перегаром от него тянет…

Да и Костя говорил чужим голосом. Он стоял в стороне от меня, а кто-то незнакомый, склоняясь надо мной, говорил над самым ухом.

– Смотри, крови сколько!

Оксана и Костя растаяли в темноте, но чье-то присутствие оставалось. Что, если на меня напоролись зомбированные землекопы? Или даже нагнали меня?..

Я открыл глаза и тут же ослеп от яркого света.

– Смотри, глаза открыл! – послышался тонкий девичий голос.

– Да и так ясно, что живой, – вторил ей парень.

Он находился так близко, что дышал на меня запахом чеснока, слегка заглушенным жвачкой с мятной свежестью. Но лица его я не видел: яркий фонарь светил мне прямо в глаза.

– Фонарь убери, – попросил я.

Язык, казалось, распух во рту, потяжелел, и вряд ли мою речь можно было назвать внятной. Но все-таки парень отвел в сторону луч фонаря, и я смог разглядеть его. Широкое круглое лицо, густые черные брови под капюшоном спортивной ветровки. Нос картошкой, нижняя губа лепешкой.

– Ты кто такой?

– Да я-то Саня! – звонко воскликнул парень. – А вот ты кто такой?

Но я проигнорировал его вопрос. И отвечать не хотелось, и каждое слово давалось с трудом.

– Далеко убежище?

– Какое убежище?

– Ну, ваше убежище, – пробормотал я.

– Зачем нам убежище?

– Как зачем? А война?

– Какая война?

– Атомная… Атомная война… Нейтронная бомба над Москвой.

– Что это с ним? – спросила невидимая девушка.

– Бредит, – ответил ей парень.

Я действительно находился в горячечном состоянии, но это не значило, что я нес бред. Тем более что недавний международный конфликт на самом деле закончился чередой ядерных взрывов. И я не бредил – я всего лишь хотел знать, насколько сильно пострадала моя страна. Но я не смог задать такой вопрос, потому что потерял сознание.